"Нежданная любовь" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава третья

— Мне кажется, — заявил маркиз властно и жестко, — вы давно должны были сообщить мне о том, как обстоят дела.

— На протяжении долгого времени я пытался попасть на встречу с вами, ваша светлость, но это было не просто, — ответил доверенный. — А хотел поговорить с вами и кое о чем еще. Я служил вашему уважаемому отцу и вам, ваша светлость, целых тридцать два года. Мне пора на пенсию.

Маркиз ответил не сразу:

— Что ж, если вы приняли такое решение, Эндрюс, не буду чинить вам препятствий. Мне остается лишь искренне поблагодарить вас за то, что столько лет заботились о наших владениях.

Эндрюс низко поклонился хозяину.

— Единственное, о чем я хотел вас попросить, милорд… — начал он неуверенным тоном.

— Выбирайте любой дом на наших землях и живите в нем, — опередил его маркиз. — Или, если желаете поселиться где-нибудь в другом месте, возьмите деньги вместо жилья.

— Да-да, милорд, — оживленно затараторил доверенный. — Мне хотелось бы вернуться на родину, в графство Сомерсет.

Там у меня незамужняя сестра.

— Уверен, что пенсии, которую вам определят, — ответил маркиз, — и той суммы, о которой я только что упомянул, вам вполне хватит на достойную безбедную жизнь.

Эндрюс довольно улыбнулся:

— Большое спасибо, ваша светлость.

Мужчины пожали друг другу руки, и Эндрюс вышел из библиотеки, бесшумно закрыв за собой дверь.

Маркиз откинулся на спинку кресла и озадаченно сдвинул брови.

Буквально через несколько мгновений дверь вновь отворилась, и на пороге появился Фрэдди.

— Я увидел, что твой посетитель вышел. Теперь ты свободен? — спросил он. — Надеюсь, наша прогулка не отменяется?

— Это был не посетитель, — ответил маркиз. — А мой доверенный, вернее, мой бывший доверенный. Он только что сообщил мне, что уходит на пенсию.

— А почему у тебя такой сосредоточенный вид? Ты расстроился? Мне показалось, что этому человеку давно пора на заслуженный отдых. Лет ему, наверное, немало!

— Ты прав, — согласился маркиз. — Если бы дело было только в его возрасте! Я лишь сейчас выяснил, что безбожно устарели и методы, которые он применял в ходе работы. Хотя теперь это не так важно. Проблема в другом: мне следует найти ему достойную замену.

— Неужели у тебя никого нет на примете? — спросил Фрэдди.

— Никого! Разве только Лайонел, — ответил маркиз, криво улыбаясь.

— У меня есть одна идея, — сказал Фрэдди, не обратив внимания на глупую шутку друга. — Но не хочу вмешиваться в твои дела.

— Это не называется «вмешательством», Фрэдди, — ответил маркиз. — Черт подери! А ведь все началось со знакомства с этой проклятой девчонкой! После беседы с ней я стал интересоваться, в каком состоянии находятся мои собственные земли, и выяснил, что проблем у меня по горло! А главная из них в настоящий момент — это отсутствие доверенного.

— Мне кажется, в этом я могу тебе помочь. — Фрэдди загадочно улыбнулся. — А что касается «этой проклятой девчонки», как ты изволил выразиться, то она как раз таки помогла тебе измениться в лучшую сторону!

— О чем это ты? — Маркиз нахмурился.

— О том, что тебе давно следовало заняться своими владениями. До недавнего времени тебя интересовали только гулянки, проказы, женщины и…

— Довольно, довольно, — перебил Фрэдди маркиз. — Я понял, что ты хочешь сказать! Меня смущает одно обстоятельство: оказалось, дел у меня так много, что они займут большую часть моего времени.

Фрэдди уже приоткрыл рот, чтобы отпустить очередную язвительную шутку, но передумал.

— Ты хотел предложить кого-то на должность Эндрюса, — напомнил маркиз.

— Да, да. — Фрэдди кивнул. — Человек этот сообразительный и очень грамотный.

— И кто же он? — нетерпеливо спросил маркиз.

— Сын доверенного моего дяди, — ответил Фрэдди. — На протяжении вот уже пяти лет этот парень работает вместе с отцом. Раньше служил в армии, но получил пулю в ногу и был комиссован.

— Значит, он калека? — удивился маркиз.

— Нет, сейчас с ним все в порядке. Просто рана заживала слишком долго, и его отправили домой. Отец обучил его всем тонкостям ведения дел. Человек он надежный, умный, энергичный и порядочный. Его зовут Джон Стивене.

— Полагаешь, этот Джон Стивене согласится принять мое предложение? — поинтересовался маркиз.

— Даже не сомневаюсь в этом. В прошлый раз, когда я был у дяди, он говорил, что Джону следует начать работать самостоятельно, — ответил Фрэдди.

— Я хотел бы с ним встретиться.

— Отлично. Я незамедлительно напишу дяде письмо и попрошу его как можно быстрее направить Джона к тебе. — Фрэдди развел руками. — Надеюсь, это решит хотя бы одну из твоих многочисленных проблем. Зато самую главную!

— Если он мне подойдет, — заметил маркиз.

— Конечно, подойдет, ваша светлость! — Фрэдди склонился в шутливом поклоне и рассмеялся.

Маркиз нахмурил брови.

— Прекрати, Фрэдди! Ты ведь прекрасно знаешь, что человек, с которым я собираюсь работать, должен мне обязательно понравиться! — воскликнул он несколько обиженным тоном.

Фрэдди поднял вверх обе руки, давая понять, что не намеревается продолжать свои издевательства.

— Если отбросить шутки в сторону, то признаюсь, что я ужасно рад за тебя, дружище. Уверен, скоро ты поймешь: принимать участие в управлении принадлежащих тебе земель и держать ситуацию под личным наблюдением очень увлекательно. Отцу дела доставляли когда-то огромное удовольствие. И мой дядя с головой уходит в них, посвящает им почти все свое время!

Маркиз расхохотался:

— Если я полностью посвящу себя делам, то что же станет тогда с Ковент-Гарденом? А со столичными красавицами? Они поумирают с горя!

— Твоя проблема в том, мой дорогой, что ты слишком высокого о себе мнения, — сказал Фрэдди вполне серьезным голосом. — А ты никогда не задумывался о том, как относились бы к тебе женщины, если бы ты был таким, какой ты есть на самом деле, лишь внутренне? Если бы у тебя не было ни красивой внешности, ни денег, ни владений?

— К счастью, у меня есть все, — с усмешкой ответил маркиз. — Поэтому нет смысла ломать себе голову над глупыми вопросами.

— А я, например, часто размышляю над подобными вещами. И уделил бы им особое внимание, если бы собирался жениться. — Фрэдди многозначительно посмотрел в глаза другу.

Маркиз окинул его раздраженным взглядом:

— Только не заводи разговор о Дайлис!

— Сегодня я получил от нее письмо, — сообщил Фрэдди.

— Письмо? — переспросил маркиз, хмуря брови. — И что в этом письме?

— Она желает, чтобы я тайно сообщил ей о том, что ты намерен делать в ближайшем будущем. А также чтобы объяснил ей, почему ты до сих пор не вернулся в Лондон.

— Другими словами, она просит тебя шпионить за мной?

— Назови это так, если хочешь. — Фрэдди пожал плечами.

— Тогда напиши ей, что я страшно занят — дни напролет провожу со своей первой любовью, имя которой Трун. — Маркиз ухмыльнулся.

Фрэдди криво улыбнулся:

— Я знаю, что это правда. Но Дайлис ни за что мне не поверит. Станет подозревать тебя в чем-нибудь.

— Пусть думает, что хочет. — Маркиз небрежно махнул рукой.

А увидев, что Фрэдди удивленно приподнял бровь, поспешно добавил:

— Жениться я передумал. По крайней мере в данный момент. Сейчас у меня слишком много других дел! Нам с тобой давно пора прогуляться! Мне необходимо проветрить голову.

Маркиз резко поднялся с кресла и зашагал к двери. Фрэдди, улыбаясь во весь рот, последовал за ним.

На протяжении пары часов они наслаждались быстрой ездой по бескрайним просторам полей, а когда повернули назад, значительно сбавили темп и вновь завели разговор.

К немалому удивлению Фрэдди, маркиз рассуждал о проблемах своих земель и возможных путях их устранения с должной серьезностью.

— Меня интересует один вопрос: каковы наиболее современные методы ведения хозяйства? Где мне найти человека, который бы разбирался в этом? Который мог бы рассказать, как обстоят дела в других графствах? — спросил маркиз.

— Полагаю, наиболее сведущим человеком в Англии в области сельского хозяйства является Коук из Лейсестера. По крайней мере так постоянно утверждает мой дядя, — ответил Фрэдди.

— Тогда я должен встретиться с ним, — решительно ответил маркиз. — У меня такое ощущение, что мы в состоянии значительно улучшить урожаи, возможно, даже в этом году можно еще что-то исправить.

Фрэдди был поражен произошедшей в друге переменой.

Хотя давно знал, что если тот увлекался чем-то, то полностью отдавался этому.

Он чувствовал, что причиной внезапно возникшего в маркизе желания навести порядок во владениях являлась та «проклятая девчонка», и почему-то был уверен в том, что желание это уже никогда не иссякнет.

Когда они подъехали к роскошному зданию Труна с сотней окон, золоченных ярким солнечным светом, Фрэдди махнул рукой в сторону конюшен:

— Не возражаешь, если я оставлю тебя на некоторое время? Хочу побеседовать с твоим главным конюхом. Один из жеребцов, которых я привез с собой, стал каким-то вялым. Не знаю, что с ним случилось.

— Не волнуйся. Арчер все тебе объяснит и скорее всего поможет твоему коню, — ответил маркиз. — Только не задерживайся. Предлагаю перед ужином поиграть в теннис.

— Отличная мысль!

В одном из надворных строений дома Труна располагался теннисный корт. Игра в теннис вошла в моду со времен правления Генриха VII.

Маркиз, естественно, достиг в ней значительных успехов.

Фрэдди ничуть не уступал ему, и они оба обожали проводить время на корте. Теннис помогал им постоянно быть в хорошей форме и никогда не надоедал.

Фрэдди свернул к конюшням, а маркиз спрыгнул с лошади, похлопал ее по шее, передал подбежавшему мальчику-конюху и вошел в дом.

К его великому возмущению и изумлению, у дверей не было ни одного лакея. Он принялся поспешно подниматься вверх по ступеням и услышал непонятный шум — он доносился со стороны гостиной.

Когда маркиз вошел в нее, замер от удивления: в центре спинами к нему стояли лакей и дворецкий. Они что-то говорили высокому, краснолицему и ужасно грязному человеку, выкрикивавшему в адрес стройной девушки у камина смачные ругательства.

Из-за суматохи разобрать, о чем идет речь, было невозможно. Но маркиз сразу же догадался, что зачинщицей перебранки является именно девушка. Это была Валета.

Некоторое время маркиз в ошеломлении смотрел на ругающихся, не веря собственным ушам и глазам. У него не укладывалось в голове, что нечто подобное может происходить в стенах его дома.

Когда к нему вернулся дар речи, он воскликнул громко и жестко:

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Лакей и дворецкий резко повернули головы и виновато и с испугом посмотрели на хозяина. Краснокожий здоровяк же продолжал таращиться на Валету и вел себя так, будто не услышал слов маркиза.

— Немедля возверни его! — орал он. — Не то я обращусь куда следует!

— Чтобы вы и дальше над ним издевались? Нет уж!

Валета не повышала голос, но маркиз сразу заметил, что ее трясет от возмущения и негодования. Он пересек комнату и приблизился к ней.

Дворецкий и лакей торопливо отошли к двери. А замызганный незнакомец, только сейчас обративший внимание на то, что в комнату вошел кто-то пятый, повернул голову и уставился на маркиза.

— Будьте добры объяснить мне, кто вы такой и что делаете в этой комнате? — строго и повелительно спросил маркиз.

Осознав, кто перед ним стоит, мужик раболепно съежился. Его покрасневшие глазки заискивающе забегали.

— Я трубочист, милорд, — пробормотал он. — Меня наняли чистить трубы в доме вашей милости…

Маркиз повернул голову к Валете:

— В чем дело? По какому поводу вы скандалите с этим человеком?

— Любой, в ком есть хоть капля порядочности и доброты, вступил бы с ним в спор, милорд! — горячо ответила Валета. — Только взгляните на этого ребенка! Вы сразу поймете, как с ним обращался этот трубочист.

Она отступила в сторону, и маркиз увидел маленького мальчика, черного от сажи. На его лице белели лишь две неровные полоски — следы от слез на щеках.

Не успел маркиз и слова вымолвить, как трубочист снова забасил:

— Мальчишка принадлежит мне, ваша светлость. Бестолковое создание! Никакого с него проку! Спустился не по той трубе, что я его просил! Я сию минуту уведу его отсюда, милорд. И научу впредь не быть таким тупицей.

— Даже не мечтайте! — отпарировала Валета. — Ребенок болен. Более того, до смерти перепуган!

Она взглянула на маркиза своими прозрачно-серыми глазами, сверкающими от возмущения.

— Посмотрите на локти этого мальчика, на его колени, милорд! Они изранены и кровоточат. А этот человек буквально несколько минут назад грозился избить его до беспамятства за то, что он спустился не по той трубе, по какой следовало! Я сама это слышала.

— У меня поганый язык, ваша милость, — поспешно вставил трубочист. — Всегда говорю что-нибудь мерзкое. Но на деле я совсем другой, вот вам крест. Могу наболтать всякого, но и пальцем не трогаю ни этого сорванца, ни кого другого.

— Он обжигает мне ноги, — испуганно пролепетал мальчик.

— Я не сомневаюсь, что так оно и есть, милорд! — воскликнула Валета. — Эти зверства должны прекратиться!

— Все это ложь, гнусная ложь, ваша милость, — прорычал трубочист. — Не верьте ни единому слову этого маленького мерзавца.

— Судя по тому, в каком состоянии пребывает этот ребенок, — сказала Валета, — я убеждена, что даже не стоит сомневаться в справедливости его признаний. Обращаться подобным образом непозволительно даже с животными. А это маленькое дитя!

— Он мой, — не унимаясь, орал трубочист. — А эта девица не имеет права вмешиваться в мою работу!

Было очевидно, что его ярость, немного охлажденная появлением маркиза, разгорается с новой силой.

— Довольно! — категорично и повелительно провозгласил маркиз. — Немедленно успокойтесь. И больше не смейте в моем присутствии разговаривать с женщиной в таком тоне!

Надеюсь, вы меня поняли!

— Конечно, ваша милость, все понял. Чего же тут не понять? Сделаю все, что вы мне ни велите, — протараторил трубочист. — Только сорванец этот — мой, и никто не имеет права указывать мне, как образумлять своих личных учеников.

Вашей милости об этом должно быть известно.

— Попрошу вас выйти за дверь и подождать там некоторое время. Нам с мисс Лингфилд необходимо побеседовать наедине. Питер!

Слуга, который стоял здесь некоторое время назад, уже скрылся за дверью. Ему вообще без особой надобности запрещалось находиться в гостиной. А дворецкий все еще стоял у дверей.

— Я вас слушаю, милорд!

— Пожалуйста, проводите этого человека куда-нибудь, где он мог бы дождаться окончания нашего с мисс Лингфилд разговора, — попросил маркиз.

— Слушаюсь, милорд! — отчеканил дворецкий и, повернувшись к трубочисту, окинул его недоброжелательным взглядом. — Пойдемте со мной. И ведите себя спокойно!

Трубочист посмотрел на маркиза так выразительно, будто ждал, что тот велит дворецкому забрать свои слова обратно.

Маркиз же взглянул на него строго и даже угрожающе, поэтому он двинулся к двери.

Когда они вышли, маркиз повернулся к Валете:

— Итак, расскажите мне все по порядку. Что вы здесь делаете? Чего ожидаете от меня? Как нашли этого мальчика, который, кстати, портит мой коврик.

Валета обернулась. На коврике у камина, где сидел мальчик, чернели уродливые пятна сажи.

Валета гневно вскинула голову:

— Коврик можно почистить, милорд!

Она резко замолчала, вспомнив, что милорд имеет над ней законную власть, и, когда заговорила опять, ее голос зазвучал более учтиво и спокойно.

— Я пришла сюда, чтобы взглянуть на завещание своего отца. Вы сами позволили мне это сделать. Меня провели в эту гостиную и сказали подождать здесь управляющего. Не прошло и пяти минут, как раздался какой-то грохот, и из дымовой трубы выпал этот мальчик. Он плакал — вы ведь видите, его локти и колени в крови!

Она на мгновение замолчала, переводя дыхание.

— Не успела я задать ему ни одного вопроса, как дверь с шумом распахнулась, и сюда влетел этот чудовищный человек. Он обзывал ребенка и угрожал, что изобьет его до беспамятства. Наверное, нечто подобное уже случалось. Мальчик трясся от ужаса. Это меня нисколько не удивило!

— Он обжигает мне ноги огнем, — тонким голоском пожаловался ребенок. — Чтобы я забирался в трубу все дальше и дальше!

Вероятно, жуткие воспоминания ожили в его памяти настолько ярко, что на глаза ему навернулись слезы и он опять задрожал всем телом.

Валета поспешно достала из кармашка белоснежный носовой платок, присела на корточки и сунула его в перепачканную сажей маленькую трясущуюся детскую ручонку.

— Не плачь, — успокаивающе ласково пробормотала она. — Поверь мне, малыш, он больше никогда не станет над тобой издеваться.

Маркиз смотрел на нее задумчиво и изумленно: на ее белом платье уже темнели пятна от сажи, но она не обращала на них ни малейшего внимания.

Ее голос звучал так нежно, что казался какой-то божественной песней.

«Что за бред лезет мне в голову?» — подумал маркиз, прогоняя странные мысли.

— Давайте присядем, — сказал он и направился прочь от камина. — Я хочу поговорить с вами.

Валета проводила его серьезным взглядом, погладила ребенка по голове, поднялась на ноги и проследовала к окну вслед за маркизом. И только подойдя к нему, взглянула на свои черные от сажи ладони и ужаснулась.

Маркиз усмехнулся, достал носовой платок из кармана жакета для езды верхом и протянул его ей.

— Вы не ожидали, что испачкаетесь? — спросил он. — Это было бы невозможно, ведь вы трогали сажу!

В глазах Валеты блеснули гневные огоньки — она решила, что маркиз смеется над ней. Но ей удалось побороть в себе негодование и раздражение.

— Этого ребенка нельзя возвращать трубочисту! — с жаром воскликнула она, взяла у маркиза платок и принялась вытирать ладони, не глядя на них. Создавалось такое впечатление, что в данный момент ее не интересует ничего, кроме судьбы мальчика.

— Вам наверняка известно, мисс Лингфилд, что ученики принадлежат своему мастеру, что он имеет полное право применять в ходе их воспитания те методы обучения, которые считает наиболее эффективными, — медленно произнес маркиз.

— Вы имеете представление о том, как страдают подобные этому мальчику дети? — спросила Валета. Она говорила приглушенным голосом, по-видимому не желая, чтобы ребенок что-нибудь слышал.

По выражению ее волшебных глаз маркиз видел, что случившееся произвело на нее сильнейшее впечатление.

— Трубы периодически необходимо прочищать, — ответил маркиз.

— Вы читали заключения специального комитета, который был создан для решения проблемы мальчиков-чистильщиков? — спросила Валета.

На протяжении нескольких мгновений маркиз пребывал в замешательстве.

— Вообще-то я не читал эти заключения, но слышал, что некоторых людей возмущает использование детского труда для чистки труб.

— В таком случае вы, быть может, не знаете, ваша светлость, что комитет принял решение издать в ближайшем будущем билль, который запрещал бы задействовать мальчиков младше восьми лет в качестве чистильщиков. К сожалению, многие и по сей день используют четырех — шестилетних детей для чистки труб.

Маркиз напряженно молчал.

И Валета продолжила:

— Несчастных малышей заставляют лазать по трубам. Бедняги задыхаются от сажи, вынуждены действовать практически вслепую. Зачастую вслед за ними посылают более взрослых мальчиков, которые колют им пятки иглами или жгут им ступни горящими поленьями, заставляя продвигаться дальше. Или же этим занимаются сами трубочисты-мастера.

— Я поговорю с трубочистом о методах его работы, — с явной неохотой произнес маркиз. — Но, как я уже сказал, ученики принадлежат мастеру, и никто не вправе указывать ему, как с ними обращаться.

Валета окинула его презрительным взглядом:

— Да будет вам известно, милорд, специальный комитет, стремящийся запретить использовать труд малолетних детей, разработал иные методы прочищения труб. Но, полагаю, вашей светлости это не очень интересно!

Она сказала это с такой нескрываемой ненавистью, что маркизу сделалось не по себе.

— Я поговорю с мистером Чемберленом. Возможно, он что-нибудь придумает.

Валета усмехнулась:

— Мне кажется, если бы судьба этого ребенка хоть немного волновала вас, то вы могли бы самостоятельно помочь ему.

Без чьей-либо помощи.

Маркиз фыркнул, теряя терпение.

— А что вы предлагаете мне сделать?

Она ответила не сразу, и он решил, что загнал ее в тупик и, таким образом, вышел победителем из вспыхнувшей между ними словесной войны.

Но Валета ответила ему:

— Уверена, что в ваших силах выкупить этого ребенка и даровать ему свободу.

Маркиз молчал.

— Возможно, это будет стоить вам одной броши или браслета, которыми вы щедро одариваете своих лондонских подружек, или же одной развеселой вечеринки — о них пишут во всех газетах! Зато вы почувствуете невиданное удовлетворение от сознания того, что помогли юному невинному созданию избавиться от настоящего ада на земле.

Она произнесла это так, будто была уверена, что он не способен на столь благодушный поступок. Поэтому ему вдруг нестерпимо захотелось наговорить ей гадостей, сказать, что ее мнение о нем абсолютно правильное и что он не собирается и пальцем шевелить ради спасения этого чумазого мальчишки.

Но неожиданно раздавшееся детское всхлипывание заставило его отказаться от этого намерения. Более того, он почувствовал вдруг, что уже не сможет вернуть ребенка трубочисту.

Это ощущение было незнакомым и не вполне понятным ему, но поражало своей силой.

— Я решу эту проблему, — пробормотал он и торопливо вышел из гостиной.

Валета тяжело вздохнула, вернулась к камину и опустилась на колени рядом с мальчиком.

Когда маркиз вернулся в комнату, поразился, увидев, что Валете удалось каким-то образом отчистить лицо ребенка от сажи. Он больше не плакал.

В руке она держала черную тряпку. Маркиз с трудом узнал в ней свой некогда белоснежный платок из дорогой изысканной ткани.

— Вы были правы, — воскликнул он, цинично улыбаясь. Валета подняла голову и вопросительно взглянула ему в глаза. — Выкупить этого ребенка оказалось не дороже бриллиантового браслета.

— Вы… выкупили его?

Она произнесла это на выдохе, почти неслышно.

— Считайте, что это ваш первый подарок от попечителя. Надеюсь, что это создание не доставит вам чрезмерных хлопот.

— Вы выкупили его! — выкрикнула Валета. — Выкупили!

Большое вам спасибо! Спасибо!

Она вскочила на ноги, и маркизу почудилось, что в ее удивительных глазах заиграли солнечные лучи.

— Как великодушно с вашей стороны! — радостно воскликнула Валета. — А вы уверены, что этот бессердечный трубочист не потребует вернуть мальчика?

— Если нечто подобное произойдет, то немедленно дайте мне об этом знать, — сказал маркиз. — Потому как у меня имеется письменное подтверждение того, что Николас — по всей вероятности, так зовут этого ребенка, — больше не является учеником моего трубочиста.

— Я бесконечно благодарна вам, милорд! — прощебетала Валета. — Наверное, нам с Николасом лучше всего отправиться сейчас домой.

— А на чем вы поедете? — поинтересовался маркиз.

— Я оставила своего пони, запряженного в телегу, во внутреннем дворе, — сообщила Валета.

— Может, сначала нам следует попросить прислугу вымыть вашего нового подопечного? — спросил маркиз. — В моем доме он уже «навел порядок». Вовсе не обязательно подвергать тому же самому и ваш дом.

Валета взглянула на коврик у камина, на котором все еще сидел мальчик. Он был весь усыпан сажей.

— М-да, малыш очень грязный. — Она осмотрела раны на руках и ногах ребенка и нахмурилась. — Но если опустить его в ванну, он почувствует жгучую боль.

Маркиз ухмыльнулся;

— Надеюсь, это дитя не забудет поблагодарить вас, когда подрастет, за все, на что вам пришлось пойти ради него!

Валета не обратила внимания на его слова.

— Может, просто попросим у вашей экономки какую-нибудь старую простыню и закутаем в нее мальчика, чтобы вынести его из дома, больше ничего не запачкав?

— Вы уверены, что не стоит помыть его здесь?

Валета кивнула:

— Мы с няней сами с этим справимся. Еще раз спасибо вам, — пробормотала она.

Маркиз вряд ли слышал ее последние слова. Он направлялся к двери, чтобы отдать распоряжение дворецкому принести Валете простыню.

Николас наблюдал за происходившим широко раскрытыми испуганными глазами.

Вернувшись, маркиз отвел Валету в сторону.

— Нам предстоит найти людей, которые согласились бы усыновить мальчика, — сказал он вполголоса.

— Сначала его необходимо как следует накормить, — ответила Валета.

— По его виду я не сказал бы, что он голодал, — заметил маркиз. — К тому же у меня такое ощущение, что кто-то серьезно занимался его воспитанием. Конечно, я могу ошибаться.

— Я читала в докладах комитета о жутких случаях, когда детей воруют из семей вполне образованных и состоятельных людей, — сказала Валета.

По губам маркиза скользнула пренебрежительная улыбка.

Было понятно, что он воспринимает ее слова как глупые детские выдумки.

— Может, вы и правы. Будем надеяться, что этот ребенок не окажется беспокойным и шумным и не перевернет ваш дом вверх дном до тех пор, как мы подыщем для него подходящих родителей, — сказал он.

В гостиную вошла экономка с большой простыней в руках. Увидев мальчика, она замерла от ужаса.

— Не знаю, сколько сил и времени у меня уйдет на то, чтобы вернуть этот коврик в прежнее состояние, милорд! А этого трубочиста вам лучше уволить. Работает он отвратительно и очень уж вздорный.

— Вам представляется прекрасная возможность, — прошептала Валета, обращаясь к маркизу, — нанять человека, который использует новые методы чистки труб.

— Я слышал о таковых и до сегодняшнего разговора с вами, — ответил он. — Но говорят, они не очень эффективны.

Глаза Валеты опять гневно засверкали, но она не успела произнести и слова, как маркиз добавил:

— Обещаю, что все как следует обдумаю.

— Рада это слышать, милорд. Буду надеяться, что вы по крайней мере испробуете хотя бы один из более гуманных методов очистки трубы.

— Ходят слухи, что в Ирландии для этих целей используют живых гусей, — невозмутимо ответил маркиз. Он знал, какова будет реакция Валеты, но хотел подразнить ее.

Она поморщила лоб:

— Какая жестокость! Но давайте поговорим об этом в другой раз. Не возражаете?

— Я заеду к вам завтра.

Валета не слышала его слов. Она направилась к мальчику и осторожно подняла его на ножки — до настоящего момента он так и сидел в одном и том же положении.

Теперь сажей был перепачкан не только коврик, но и пол — она слетела с одежды ребенка и рассыпалась повсюду. Экономка ахнула и взялась за голову, а Валета невозмутимо принялась закутывать мальчика в простыню.

— Сейчас мы с тобой поедем на тележке, в которую запряжен пони, — сказала она.

— Вы больше никогда не отдадите меня мистеру Сибберу? — осторожно спросил Николас.

— Конечно, нет. — Валета погладила ребенка по голове. — Об этом можешь не беспокоиться.

— А сам он не потребует вернуть меня?

— Нет, малыш, уверяю тебя! Ты ему больше не принадлежишь. Теперь ты мой.

Маркиз задумчиво рассматривал Николаса. Разговаривал этот ребенок на удивление грамотно. Дети — выходцы из трущоб в таком возрасте обычно не умели связать двух слов.

Может, Валета действительно права, подумал он. Не исключено, что этого мальчишку украли из семьи образованных людей.

Валета покончила со своим занятием и растерянно оглядела закутанного в простыню ребенка, похожего сейчас на гусеницу в коконе.

Теперь его следовало вынести на улицу на руках, ведь если бы он пошел сам, то запачкал бы сажей и лестницу, и коридор.

Валета нагнулась и протянула к нему руки.

— Подождите, — остановил ее маркиз. — Мы попросим слуг подвезти вашу телегу к парадному входу и вынести мальчонку. — Он вышел за дверь, отдал лакею соответствующее распоряжение и вернулся в гостиную.

— Верно, верно, — закудахтала экономка. — Если дите пойдет само, то превратит дом неизвестно во что! Я и такого-то беспорядка ни разу в жизни не видывала в этой гостиной!

Валета повернула голову:

— Думаю, что убрать это будет не так сложно. А вот насчет трубочиста вы правильно сказали. Работает он плохо, это очевидно. Его светлости нужен новый работник. Который, помимо всего прочего, имел бы представление о новых методах чистки труб.

— Нынче в трубочисты идет всякий сброд, мисс! — с чувством воскликнула экономка. — До войны все было совсем по-другому. Трубы чистили только люди, знающие в этом толк. Сейчас же этим занимаются все кому не лень. В основном чернорабочие с ферм. Хотят ухватить побольше денег!

— Вы абсолютно правы, — подтвердила слова экономки Валета. — А мальчиков им продают всего за три-четыре гинеи!

— Да что вы говорите? — Экономка вытаращила глаза. — В это страшно поверить!

— Я согласна с вами. — Валета кивнула. — В докладе, который я читала, написано еще и о том, что зачастую детей просто похищают у родителей.

Экономка покачала головой.

— Правительство должно что-нибудь предпринять, чтобы прекратить это безобразие! — провозгласила она.

— Непременно должно! — воскликнула Валета и метнула в сторону маркиза многозначительный взгляд.

Ей показалось, что по его губам скользнула едва уловимая ироничная улыбка, и ненависть с неимоверной силой обожгла ее сердце.

— Мальчики, подобные этому, вынуждены голодать, — продолжила она. — Они питаются лишь тем, что изловчаются украсть. А спят чаще всего на голом полу. У них нет возможности мыться и менять одежду. И все потому, что их хозяева относятся к ним со зверской жестокостью…

Ей хотелось сказать об этом как можно спокойнее, чтобы убедить и экономку в том, что использование детского труда в чистке труб — невиданная бесчеловечность. Но, когда она произносила последнее слово, ее голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.

Выражение лица маркиза резко изменилось — Валете показалось, что он на мгновение растерялся.

В гостиную вошел слуга.

— Мисс Лингфилд, по всей вероятности, телега уже ждет вас у входа в дом, — сообщил маркиз и кивком указал лакею на мальчика, закутанного в простыню.

Молодой человек в форменной ливрее решительно шагнул к ребенку, а Валета вскрикнула:

— Только будьте осторожны, умоляю вас! У маленького Николаса изранены колени и локти!

Слуга кивнул и бережно поднял мальчика на руки.

Все присутствовавшие направились к выходу. Это была странная процессия — впереди шел лакей, за ним следовала Валета, за ней — экономка, а маркиз замыкал шествие.

На улице у самого основания лестницы, ведшей в дом, уже стоял старенький пони, впряженный в телегу. На этой низкорослой лошадке Валета ездила еще ребенком.

Слуга аккуратно усадил Николаса на повозку. Забралась на нее и Валета.

— Еще раз благодарю вас, ваша светлость! — воскликнула она и взяла в руки поводья.

Маркиз ничего не ответил-, лишь молча кивнул.

Он долго не двигался с места, глядя вслед удалявшейся старой телеге. И лишь когда она исчезла из виду, заметил, что и экономка все еще стоит с ним рядом.

— Какая упрямая и настойчивая эта молодая женщина! — произнес он как можно более небрежно.

— Но необыкновенно великодушная, — заметила экономка.

— Великодушная? — Маркиз для описания нрава этой особы никогда бы не применил это слово.

— Еще и какая! Эта девочка переняла от матери главную черту — неисчерпаемое желание заботиться о людях.

Маркиз скривил губы и непонимающе покачал головой:

— О чем вы ведете речь?

— Как это о чем? Не знаю, ваша светлость, что бы делали без нее многие из местных жителей, — сказала экономка. — Наверняка вам известно, что наш приходский священник не женат. Мисс Валета постоянно помогает ему посещать больных прихожан, водит детишек в воскресную школу, выполняет множество других дел, которые должна была бы выполнять жена священника.

— Мне кажется, мисс Лингфилд чересчур молода для того, чтобы быть такой, какой вы ее описываете, — усомнился в правдивости слов экономки маркиз.

— Дело тут вовсе не в возрасте, милорд, — ответила экономка. — Просто у некоторых людей огромное сердце и доброты его хватает на всех. У мисс Валеты именно такое сердце.

Маркиз молча развернулся и вошел в дом.

Валета нисколько не удивилась, когда на следующий день после обеда выглянула на улицу из окна гостиной и увидела приближающийся к своему дому фаэтон маркиза. Она невольно залюбовалась впряженными в него крупными красавицами лошадьми, И самим маркизом, несмотря на всю свою ненависть по отношению к нему.

В шляпе с высокой тульей, немного сдвинутой набок, сером габардиновом пиджаке, идеально сидевшем на его фигуре, и панталонах цвета шампанского он представлял собой само олицетворение модности и щеголеватости.

Но этот наряд не смотрелся бы так потрясающе, если бы маркиз не обладал столь примечательными внешними данными — густыми черными волосами, выразительными чертами лица, мускулистыми плечами.

Валета хотела встретить его подчеркнуто сдержанно и официально, поэтому поспешно отскочила от окна, уселась в кресло и принялась ждать момента, когда няня объявит о приходе гостя.

— Маркиз Труна, мисс Валета! — послышалось со стороны двери буквально через несколько минут.

Валета нарочито медленно поднялась с кресла, чувствуя странную дрожь внутри и с удивлением отмечая, что чересчур взволнована.

В тот день, когда маркиз посетил ее впервые, она дала себе слово, что не позволит этому самовлюбленному типу каким-нибудь образом повлиять на нее, а тем более запугать.

«Я не боюсь его! — твердила себе Валета. — И никогда не буду бояться!»

Маркиз вошел в гостиную, и Валета присела в реверансе, приветствуя его;

— Добрый день, ваша светлость!

— Добрый день, Валета.

Называть ее по имени было неслыханной дерзостью с его стороны, но Валета решила не придавать этому слишком большого значения. В данный момент ее волновало множество гораздо более важных вещей, поэтому не следовало заострять внимание на подобных мелочах.

— Позволите мне присесть? — спросил маркиз.

— Конечно, милорд. Могу предложить прохладительные напитки или что-нибудь перекусить.

— Нет-нет, благодарю. Мне интересно, как поживает ваш новый подопечный, — сказал маркиз, опускаясь на стул.

Глаза Валеты засияли. Она села в кресло и воодушевленно воскликнула:

— Я была права! Абсолютно права в своем предположении! Этот ребенок воспитывался в образованной семье и был украден у своих родителей!

— Почему вы так уверены в этом? — поинтересовался маркиз.

Валета таинственно улыбнулась и немного наклонилась вперед.

— Во-первых, потому что Николас отнесся к принятию ванны как к чему-то привычному и естественному.

Она выдержала паузу и продолжила:

— Вам, ваша светлость, вряд ли это кажется убедительным, но я точно знаю, что деревенские дети из семей бедняков кричат от ужаса, если ты вынужден купать их в ванне.

Мне не раз доводилось заниматься этим. А Николас не только с удовольствием позволил помыть себя, но и сказал, когда мы вытащили его из ванны: «Теперь я стал чистеньким!»

— Вам удалось привести его в нормальный вид? — спросил маркиз.

— Не совсем, — ответила Валета, вздыхая. — Сажа въелась ему в кожу, ведь он даже спал на мешках с сажей где-то в доме трубочиста. Там же спят и другие мальчики этого дьявола.

— У него их много?

— Еще три человека. Но все они намного старше Николаса.

— Что вам еще удалось узнать о нем? — полюбопытствовал маркиз.

Странно, но этот разговор был для него весьма увлекательным.

Когда он ехал сегодня к Валете, настраивался на нечто совсем другое. Ему представлялось, что она начнет жаловаться на сорванца, скажет, что им с няней с ним не управиться и не вынести его невежества, его грубой брани, которая укоренилась в нем и вырывается наружу каждый раз, как только он открывает рот.

— Трубочист жестоко избивал его, — продолжила рассказывать Валета. — На спине и на ногах у него краснеют уродливые следы от ударов кнутом. А глаза все еще такие же красные и опухшие — он плакал, и сажа с ресниц попадала ему в глаза.

Она перевела дыхание.

— Но он с удовольствием отказывается от ругательств, которые слышал от других мальчиков, и уже начинает разговаривать со мной так же, как я с ним. Полагаю, это для него вполне привычно.

— Сколько ему лет, по-вашему? — спросил маркиз, — Не больше шести. Я еще не пыталась расспрашивать его о родителях, но, когда мы посадили его за стол и дали в руки нож и вилку, он спокойно принялся есть ими, еще раз убеждая нас в том, что его отец — джентльмен.

Валета замолчала, но тут же добавила:

— И вот еще что! Увидев на столе серебряную ложку, Николас воскликнул: «У моего папы есть такая же!» Думаю, это тоже говорит о многом.

Она вопросительно уставилась на маркиза, ожидая его реакции.

— То, что вы поведали мне, — заговорил он, — очень занимательно. Признаться, раньше я никогда не верил в эти истории о похищении детей. Наверное, вы желаете, чтобы я заявил на трубочиста в полицию? Если да, то я сделаю это.

Пусть займутся расследованием.

— Я и в самом деле хотела обратиться к вам с такой просьбой, — ответила Валета. — Возможно, полиции и удастся что-нибудь выяснить. Хотя в наше время» нельзя возлагать на нее больших надежд.

— А откуда вы это знаете? — пораженно глядя на собеседницу, спросил маркиз.

Многих жителей Лондона волновали проблемы полицейских: их отвратительная организация и получаемые ими мизерные заработки.

Все это вынуждало блюстителей порядка зачастую поступать нечестно.

Для маркиза это не являлось секретом, ведь большую часть времени он проводил в столице. А откуда было знать о ситуации в Лондоне девушке из деревни?

Валета, заметив его изумление, спокойно объяснила:

— Я читаю газеты каждый день, милорд. А еще мы с папой тщательно изучили результаты двух последних исследований, проведенных специальным комитетом палаты общин.

Маркиз никак не ожидал услышать от нее подобное.

Поэтому на протяжении нескольких мгновений сидел молча, совершенно сбитый с толку.

Лишь некоторые мужчины из его окружения время от времени заглядывали в газеты, публикующие доклады специальных комитетов. А женщины вообще не имели понятия о существовании таковых.

Как будто почувствовав, что она обязана предоставить ему более подробные объяснения, Валета продолжила:

— Отец моей мамы был лондонским епископом, поэтому ее всегда интересовали результаты работы духовенства по улучшению участи бедняков из Сити.

— Я об этом не имел ни малейшего представления, — несколько сконфуженно пробормотал маркиз.

— Папу тоже это увлекло, поэтому я с ранних лет росла в атмосфере сострадания к ущемленным и давно поняла, что обязана не забывать о людях, рожденных не в благополучной семье, как я, а в бедности и голоде.

Она говорила об этом так просто и искренне, что маркиз не мог не верить ей.

Ему представилось вдруг, что ее красивые волосы уложены в модную прическу, что у нее на шее — колье из драгоценных камней, что ее платье сшито по последнему слову моды известнейшим из лондонских портных.

Такое прелестное создание занимается спасением мальчиков-чистильщиков, посещением больных прихожан, изучением комитетских докладов и переживаниями за нищих! — подумал он, и его сердце сжалось.

— Мне кажется, Валета, нам с вами не стоит концентрировать все наше внимание на Николасе. Необходимо позаботиться и о вас. Это тоже крайне важно, — сказал он.