"Пышная свадьба" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 3

— Леди Энсон шлет свои наилучшие пожелания, и поскольку ее светлость нездорова и не может нанести визит леди Летиции, она просит передать, что будет крайне признательна, если леди Летиция сочтет возможным сама навестить ее.

Стюард выпалил все это на одном дыхании, словно опасался забыть или перепутать что-нибудь.

Дорина, отложив в сторону книгу, внимательно выслушала его и улыбнулась.

— Пожалуйста, поблагодарите леди Энсон и передайте ей, что, к сожалению, леди Летиция не очень хорошо себя чувствует и пока не выходит из своей каюты.

— Слушаюсь, мисс.

Стюард вышел, и Дорина снова взяла в руки книгу.

Этот необычный обмен любезностями происходил почти каждый день с тех пор, как море немного успокоилось. Дорина понимала, что леди Энсон честно пыталась выполнить данное ей мистером Керби поручение, несмотря на то, что с самого начала плавания была выведена из строя морской болезнью.

Но в настоящий момент не могло быть и речи о том, чтобы Летти встречалась с кем-либо, помимо сестры Терезы.

Девушка мучилась не только от морской болезни; она страдала от разлуки с родными и тоски по дому, и все вместе привело ее в состояние нервного и физического истощения.

— Не пытайтесь заставлять ее что-либо делать, — сказал доктор Джонсон Дорине. — Дайте ей возможность расслабиться. Увидев солнышко, она сразу же почувствует себя лучше.

Он говорил так, будто солнечный свет был панацеей от всех болезней, но Дорина сомневалась, что климат каким-либо образом повлияет на настроение Летти.

Тем не менее, она была глубоко признательна сестре Терезе за то, что та помогала ей ухаживать за Летти. Благодаря сестре Терезе Дорине не приходилось вставать к больной по ночам чаще одно-двух раз.

Сама Дорина чувствовала себя вполне счастливой, пока у нее была возможность читать.

Теперь, когда они оказались в более спокойных водах, она выходила на прогулку рано утром, когда на палубе еще никого не было, за исключением двух-трех энтузиастов, которые считали необходимым проделать пешком несколько километров хотя бы два раза в день.

Дорина пришла к выводу, что большинство пассажиров довольно скучны.

Это были плантаторы и их жены, впервые направляющиеся в Малайю, служащие, собирающиеся приступить к работе в Ост-Индской компании, и коммерсанты, проводившие большую часть дня и ночи либо в баре, либо в курительной комнате.

Дорина не чувствовала себя одинокой оттого, что ей почти не с кем было поговорить. Ей нравилась сестра Тереза, и она находила ее общество очень интересным.

Как-то сестра Тереза вошла в гостиную, прикрыв за собой дверь каюты Летти. — Она спит? — спросила Дорина.

Сестра кивнула.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь прохладительного?

— Нет, благодарю вас, — сказала сестра Тереза. — Сегодня пятница, и я пощусь.

— Но что-то вы, наверное, все-таки едите? — спросила Дорина.

— Как можно меньше, — ответила сестра. — Я нахожу, что во время плавания я становлюсь слишком избалована регулярным питанием и излишествами, к которым я не приучена.

— Расскажите мне о своей работе, — попросила ее Дорина.

Сестра опустилась в одно из мягких глубоких кресел, но Дорина обратила внимание, что она старается держаться очень прямо, словно никогда не позволяя себе расслабляться.

— Я работаю в Стрейтс-Сеттлментс уже двенадцать лет, — сказала она. — А перед этим я несколько лет провела в Индии.

— А сейчас вы живете в Сингапуре?

— Нет, — сестра покачала головой. — Я помогала строить миссионерские католические школы в Сингапуре, а теперь перебралась в Саравак (Саравак — бывшая колония Великобритании на северо-западном побережье острова Борнео.). Там очень много работы. Мы начали строительство не только школы, но и небольшого госпиталя, в котором местные жители испытывают крайнюю нужду.

— Я слышала, что в Сараваке все еще есть «охотники за головами». Вам не страшно? — поинтересовалась Дорина.

Сестра Тереза рассмеялась.

— Уверяю вас, моя голова им не нужна, — сказала она. — К тому же, как вы, наверное, знаете, в Сараваке правит белый раджа. Сэр Чарльз Брук очень хорошо относится к миссионерам, и в трудную минуту мы всегда можем обратиться нему.

— Мне жаль, что вы не останетесь в Сингапуре, — грустно заметила Дорина.

Она подумала, как Летти будет не хватать сестры Терезы. Живи она здесь, каким облегчением было бы знать, что в городе есть хотя бы один человек, который пользуется доверием и привязанностью Летти.

— Я задержусь в Сингапуре на две-три недели, — сказала сестра Тереза. — И мне непременно нужно будет познакомить вас с отцом Пьером Парисом, нашим католическим священником. Он завоевал всеобщую любовь в этих краях.

Она улыбнулась и добавила:

— Нет человека в Сингапуре, который не узнал бы отца Париса, когда тот появляется на улице с палкой в одной руке и китайским зонтиком в другой!

Дорина рассмеялась.

Она легко представила себе, насколько необычно должен выглядеть католический священник в длинной черной сутане и с китайским зонтиком в руке.

— Я полагаю, что большинство детей, с которыми вы имеете дело — китайцы? — спросила она.

— В Сингапуре живут люди по меньшей мере двадцати восьми национальностей, — ответила сестра Тереза, — но китайцев сейчас там насчитывается более восьмидесяти тысяч, что составляет подавляющее большинство населения.

— Так много! — удивленно воскликнула Дорина.

— Сингапур — большой и все еще растущий город, — сказала сестра Тереза, — скоро вы сами в этом убедитесь.

— Я хотела бы поблагодарить вас за все, что вы сделали для леди Летиции, — мягко сказала Дорина.

Она секунду поколебалась, а потом добавила:

— Может быть, вы смогли бы помочь мне внушить ей, как важно для нее содействовать Максимусу Керби в его работе и во всем, что он делает на благо и процветания колонии?

— А вы встречались с Максимусом Керби? — спросила сестра Тереза.

— Нет, — ответила Дорина, — но много о нем слышала.

— Он очень необычный, выдающий человек, — медленно произнесла сестра Тереза, как бы с трудом подбирая нужные слова. — У него сильный, решительный характер, и в Сингапуре он пользуется огромным уважением.

— Мне говорили… — начала было Дорина, но сестра Тереза уже поднялась со своего кресла и, не сказав больше ни слова, вышла из каюты.

Дорина молча смотрела ей вслед. У нее было такое ощущение, будто сестра Тереза хотела о чем-то предупредить ее.

Пыталась ли она дать понять, что именно Керби будет ожидать от своей жены, или просто намекала на то, что она не считает Летти подходящей кандидатурой на эту роль?

Дорине казалось, что корабль плывет слишком быстро, неумолимо приближая тот момент, когда она неизбежно столкнется с ситуацией, к которой она не готова и на которую у нее не будет возможности повлиять.

Она медленно пересекла гостиную и тихо отворила дверь в каюту Летти.

Летти спала, и, глядя на нее, Дорина подумала, что трудно представить себе более восхитительное создание.

Летти с ее разметавшимися по подушке волосами была похожа на сказочную принцессу. Ее ресницы казались очень темными, кожа — белоснежной, а прелестно очерченные губки были капризно изогнуты.

«Разве может какая-нибудь другая девушка выглядеть такой романтичной, женственной и очаровательной»? — подумала Дорина.

И сейчас же рядом с лицом Летти она представила выразительное лицо Максимуса Керби.

Это было лицо человека действия! Человека, который, как сказала сестра Тереза, обладает сильным, решительным характером, человека, который способен потребовать от жизни все, что он захочет, и бороться за то, чтобы это получить!

Дорина принялась молиться, чтобы Летти принесла ему счастье.

Но как смогут два человека, живших в столь разных условиях и не имеющих ничего общего, ужиться между собой?

С тяжелым вздохом Дорина подумала о том, насколько Летти беспомощна и эгоистична.

Вернувшись в свою каюту, Дорина снова взяла в руки книгу, но ей почему-то расхотелось читать.

Она подошла к открытому иллюминатору и выглянула наружу.

Слепящее солнце сверкало на гладкой, спокойной поверхности моря. Трудно было поверить, что совсем недавно их корабль раскачивало и швыряло из стороны в сторону с такой силой, что невозможно было удержаться на ногах.

Теперь же ветер был совсем слабым, паруса беспомощно повисли, и судно шло под парами.

Вечером, когда сестра Тереза сидела с Летти, Дорина поднялась на палубу. Темное небо было усеяно звездами.

Дорина с восторгом ощутила, что ей совсем не холодно без плаща, в одном тонком платье, и хотя к вечеру температура воздуха немного упала, было все еще очень жарко. Горячий воздух был насыщен влагой, что служило источником непрерывных жалоб Летти все последние дни.

— В Красном море всегда очень душно, — успокаивала ее сестра Тереза. — Когда мы выйдем в Индийский океан, станет намного легче.

«А мне нравится такая погода!» — подумала Дорина.

Это было правдой. Она обнаружила, что горячий влажный воздух почти полностью излечил ее от насморка, который доставлял ей мученья в течение всей зимы.

Ее нос больше не был заложен, исчезла привычная ломота во лбу. Она могла свободно дышать, и это принесло ей громадное облегчение.

— Зимой все страдают от насморка, — как-то сказала ее мать, — поэтому не думай, что ты сильно отличаешься от других.

— Я так и не думаю, мама, — ответила Дорина. — Просто я упомянула об этом, потому что мне очень трудно дышать.

— Терпеть не могу, когда жалуются на малейшее недомогание! — резко оборвала ее графиня.

Хотя Дорине было обидно, что мать не проявила сочувствия к ней, она все же могла ее понять.

Летти жаловалась и ныла по любому поводу, к тому же сама графиня каждую зиму страдала от ревматизма, и не желала слушать про чужие болезни, потому что ей хватало своих.

Отец, однако, проявил больше внимания.

— Возьми понюшку моего табаку, Дорина, — сказал он. — Когда у меня насморк, я всегда так делаю, и мне это очень помогает.

Дорина попробовала сделать, как он советовал, но от этого у нее лишь сильнее заложило нос.

У нее было подозрение, что это не обычный насморк, а следствие экземы, так изуродовавшей ее лицо.

Если это было так, она отлично понимала, что ей ничто не поможет. Она давно уже прекратила употреблять какие-либо лекарства от своей болезни, окончательно убедившись в их абсолютной неэффективности.

Теперь же, глядя на море, она глубоко вздохнула и почувствовала, что ее нос дышит намного легче.

Она прошлась по палубе, почти безлюдной в это время суток. Из курительной доносились взрывы хохота, и ей стало ясно, где коротают время пассажиры, которые не хотят рано ложиться спать.

Прислушиваясь к хриплым голосам, она подумала, как мало знает о мужчинах.

Однако же ей приходилось решать так много чужих проблем и выслушивать такое количество тайных признаний и от деревенских жителей, и от слуг в Олдеберн-парке, что она неплохо разбиралась в человеческой психологии.

Люди, одетые в роскошные туалеты и вращавшиеся в высших слоях общества, тем не менее продолжали оставаться просто людьми.

Они рождались и умирали. Они хотели быть счастливы так же, как и простая судомойка или мальчишка, работающий на конюшне.

Дорина с завистью подумала о сестре Терезе.

Ее жизнь была посвящена тому, чтобы помогать другим, и Дорина была убеждена, что именно вера позволяла ей найти правильные ответы на все вопросы. Вера вдохновляла ее, это было видно по выражению ее глаз, по тому, как она разговаривала. Когда она не читала Летти, она задумчиво перебирала четки, и Дорина знала, что она молится.

«Я уверена, что ее молитвы помогут Летти, — сказала себе Дорина. — Может быть, они сотворят чудо, и она станет такой же, как все окружающие. Возможно, замужество совсем изменит ее».

Она пыталась представить себе Летти в роли жены и матери, но это было очень трудно.

«Я уверена, что все будет хорошо», — пыталась убедить себя Дорина.

Она знала, что когда она беспокоилась о будущем, ее волновало счастье не только Летти, но и Максимуса Керби.

Она хотела, чтобы он был счастлив.

Она подумала, что он заслуживает семейного счастья. Как это, должно быть, тяжело для мужчины, несущего такое бремя ответственности, не находить отрады и покоя в своем доме.

Дорина взглянула на звезды и внезапно подумала, как замечательно было бы оказаться на месте Летти и знать, что скоро ты станешь женой самого привлекательного мужчины на свете.

Если бы ее ждало такое будущее, она сейчас, в эту самую минуту, обращала бы к нему свои мысли, веря, что они долетят до него через все моря и океаны, которые пролегли между ними.

Душой она была бы рядом с ним, хотя их разделяли долгие мили пути.

В своих мечтах она разговаривала с Максимусом Керби, слышала его голос. Увлекаемая своим воображением, она представила, как он сжимает ее в объятиях! И, испугавшись этой мысли, она внезапно вернулась к действительности.

«Как только это могло прийти мне в голову»? — спросила она себя.

Но тут же с грустной улыбкой решила, что мечты не могут никому повредить.

Она вовсе не предавала Летти, потому что в конце концов какое имеет значение, думает ли она о Максимусе Керби или мечтает о нем.

Он не узнает об этом, а когда она вернется в Англию, все, что у нее останется, — это мечты.

«Мне очень посчастливилось», — сказала себе Дорина.

Она не могла сдержать нараставшее волнение и трепет восторга оттого, что скоро окажется рядом с ним.

Мысли о нем преследовали ее с того момента, как она увидела его выходящим из фаэтона, в котором отец привез его в Олдеберн-парк.

— Я так хочу снова увидеть его! — прошептала она.

И внезапно она почувствовала, как эти слова на крыльях понеслись через океан навстречу Максимусу, туда, в неведомую даль, где он ждал Летти, свою будущую жену.

На следующее утро Дорина поднялась очень рано, чтобы, как обычно, прогуляться по палубе.

На корабле никогда не бывало тихо. Помимо шума парового двигателя и скрипа мачт, на палубе были слышны отрывистые команды и быстрые шаги матросов. Часто оттуда, где размещались пассажиры четвертого класса, доносилась музыка, а теперь, когда стало так жарко, многие из них спали ночью прямо на палубе.

Дорина с удовольствием прислушивалась к этим звукам. Они напоминали птичий гомон, который будил ее по утрам в Олдеберн-парке.

Умывшись, она быстро оделась, желая скорее выйти на палубу. По непонятной ей самой причине она чувствовала прилив сил и радостное возбуждение.

Она надела самое легкое из своих платьев, сшитое из серого муслина. Белый воротничок и манжеты придавали eму строгий, почти монашеский вид.

Утро стояло такое теплое, что не было нужды накидывать плащ или шаль, как прежде.

Температура воздуха уже почти достигла той, что отмечалась накануне днем, и Дорина знала, что когда поднимется солнце, жара усилится, и Летти, да и многие другие пассажиры примутся стонать и жаловаться.

Дорина застегнула платье и присела у туалетного столика, чтобы привести в порядок волосы. Они всегда были очень тонкими и прямыми, и, давно отказавшись от попыток как-то улучшить их внешний вид, Дорина просто зачесывала их назад и собирала в гладкий пучок на затылке.

Не было смысла пытаться сделать модную прическу, как у Летти, у которой была пушистая вьющаяся челка и длинные волнистые волосы, которые она носила уложенными высоко на голове в виде короны.

Что только не пыталась предпринимать Дорина, чтобы заставить свои волосы виться хоть самую малость, но все было напрасно!

Когда она была маленькой, ее няня на ночь закручивала у нее на голове множество папильоток. Это было ужасно неудобно, но со временем Дорина приучилась спать с ними, хотя и они не давали желаемого результата.

Через несколько минут после того, она выходила на открытый воздух, ее закрученные волосы повисали прямыми безжизненными прядями, и с ними ничего нельзя было поделать.

— У меня всегда были роскошные волосы, — недовольно говорила графиня, — и у твоего отца такая густая и блестящая шевелюра. Не могу понять, в кого ты уродилась!

Дорине нечего было на это ответить, и со временем она оставила все попытки сделать что-нибудь со своими волосами, следя лишь за тем, чтобы они были аккуратно зачесаны и заколоты.

Она взяла щетку и принялась торопливо причесываться, стремясь скорее оказаться на свежем воздухе. Обеими руками она скрутила в жгут длинные волосы уложила их в тугой узел низко на затылке, аккуратно закрепив шпильками.

Затем, уже приподнимаясь со стула, она рассеянно взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке, и внезапно замерла.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза и уставилась на свое отражение.

Это не могло быть правдой! Должно быть, что-то случилось с зеркалом!

Она схватила носовой платок, лежавший на туалетном столике, и протерла стекло. Затем снова принялась разглядывать себя.

Она решила, что либо сошла с ума, либо бредит. Из зеркала на нее смотрело чужое, незнакомое лицо. Кто это мог быть? Кто эта девушка с испуганными глазами на нежном округлом лице с чистой, безупречной кожей?

У незнакомки был гладкий лоб без единого пятнышка, маленький прямой носик и серо-зеленые глаза, которые были так широко раскрыты от изумления, что казались слишком огромными для ее лица. Ее прелестно очерченные нежные губы слегка дрожали.

Издав невнятное восклицание, Дорина поспешно закатала рукава платья. Затем она уставилась на свои руки. Кожа была белой и чистой. Красные, безобразно шелушащиеся пятна, знакомые ей всю жизнь, отсутствовали!

Они исчезли!

Она подняла юбки и сняла чулки. Ее ноги тоже были почти совсем чистыми. Осталось лишь несколько небольших отметин в местах, которые она нещадно расчесывала, потому что зуд был нестерпим.

— Этого не может быть, — прошептала она.

Натянув чулки, она выбежала из каюты и помчалась по коридору к приемной доктора.

Она постучала в дверь. Не дождавшись ответа, постучала снова.

Она знала, что каюта доктора соединяется с приемной, и через какое-то время услышала его шаги. Дверь открылась.

Доктор был в одной рубашке; по все видимости, она застала его за бритьем, так как одна щека у него была в мыле.

— Что случилось, мисс Хайд? Леди Летиция?..

— Вы нужны мне, доктор! — запыхавшись, выпалила Дорина. — Взгляните… взгляните на мое лицо! Что случилось? Я ничего не могу понять!

Поскольку она стояла в темном коридоре, доктор не мог как следует рассмотреть ее. Он шире распахнул дверь, и она шагнула в приемную.

Он взглянул в ее огромные, перепуганные глаза и улыбнулся.

— Вы получили дозу самого лучшего лекарства от экземы, которое не смог бы вам дать ни один доктор, мисс Хайд.

— Я… не понимаю… — пробормотала Дорина.

— Воздух, моя дорогая, — пояснил он. — Влажный, горячий воздух может творить чудеса, в чем вы сами теперь убедились.

— Я не могу в это поверить! — воскликнула Дорина, и голос ее зазвенел от слез. — Это правда? Действительно правда? Все… прошло?

— Взгляните сами, — ответил доктор Джонсон. — Я встречался с подобными случаями, но ни разу не видел столь быстрого исцеления.

— Так, значит, действительно все прошло! — вскричала Дорина.

Она подошла к небольшому зеркалу, висевшему на стене.

— Это правда, — прошептала она, — мое лицо совсем чистое, а руки…

Ее голос прервался, по щекам заструились слезы.

— Я надеюсь, это слезы счастья, — проговорил доктор Джонсон. — Я не xoтел раньше упоминать об этом, но как долго вы болели?

— С раннего… детства.

— Ну что ж, значит, теперь вы начнете новую жизнь, — сказал доктор. — Сядьте, мисс Хайд. Стюард только что принес мне кофе. Я налью вам чашечку. Подобные вещи зачастую могут вызвать шок.

— Со мной… все в порядке, — пробормотала Дорина.

В то же время она почувствовала слабость и с благодарностью опустилась жесткий стул.

Доктор направился в свою каюту за подносом с кофе, затем достал из шкафа еще одну чашку.

Пока Дорина мелкими глотками пила кофе, доктор внимательно разглядывал ее.

— Это самый удивительный случай, когда-либо виденный мною, — признался он. — Как правило, требуется несколько дней, чтобы кожа окончательно очистилась.

— Я очень долго простояла вчера ночью на палубе, — сказала Дорина.

— Вероятно, все дело в этом, — согласился доктор. — Итак, позвольте мне сказать вам, мисс Хайд, что теперь вы очень привлекательная молодая женщина. Это открывает перед вами много возможностей, не правда ли?

Дорина смотрела на него, широко открыв глаза.

— Теперь у вас не будет причин есть у себя в каюте, — улыбаясь, продолжал доктор. — Вы обнаружите, что людям нравится смотреть на вас, и это не будет вас смущать.

Дорина с трудом перевела дыхание.

— Я не могу поверить в это! — сказала она, глядя на свои руки. — Неужели это прошло совсем?

В ее голос неожиданно прозвучал страх.

— Трудно сказать, — ответил доктор Джонсон. — У одних пациентов, когда они снова оказываются в холодном, сухом климате, случаются рецидивы. Для других исцеление бывает окончательным. Это вам предстоит выяснить со временем.

— А если… экзема возвратится? — спросила Дорина.

Доктор улыбнулся.

— В таком случае вам придется остаться жить в этой части света, — сказал он, — и я готов поспорить, что найдется немало мужчин, которые с радостью предложат вам это!

Дорина поставила чашку на стол.

— Спасибо вам за вашу доброту и внимание.

— Я и сам подумывал, что может случиться что-нибудь в этом роде, — сказал доктор, — но я ничего не говорил вам, чтобы не волновать понапрасну. Ведь экзема — это одно из самых непредсказуемых заболеваний, относительно которого трудно делать какие-либо прогнозы.

— Значит, в моем случае лекарство найдено, — еле слышно прошептала Дорина.

— Я хочу дать вам еще один совет, — продолжал доктор. — Ежедневно принимайте внутрь по несколько чайных ложек оливкового масла и втирайте немного масла в кожу головы перед мытьем. Вы увидите, как изменятся ваши волосы.

— Спасибо, — сказала Дорина с сияющими глазами, — спасибо вам за все! Я так счастлива! Я не могу поверить, что это правда! Я боюсь смотреть в зеркало!

— Как раз это вам необходимо сделать, — заявил доктор. — Сядьте напротив зеркала и познакомьтесь с новой мисс Хайд — она может удивить вас!

Дорина застенчиво улыбнулась ему, а затем поспешила к себе в каюту.

Она закрыла за собой дверь и с волнением села за туалетный столик.

Это было правдой!

У девушки в зеркале была чистая кожа. Чистая и очень белая.

Дорина знала, что участки кожи, не обезображенные экземой, были у нее необычно белыми.

Один из врачей, которым показывала ее мать, сказал ей, что люди, страдающие экземой, отличаются исключительно нежной кожей. Она становится бледной и изумительно красивой в те периоды, когда болезнь ненадолго отступает.

Дорина обнаружила, что больше всего у нее изменились глаза. Она догадалась, что из-за насморка, который, по всей видимости, был одним из проявлений ее болезни, веки у нее распухали, отчего глаза казались меньше, чем они были на самом деле.

Она внимательно посмотрела на свой нежный, округлый подбородок, на прелестный овал лица.

Слезы снова хлынули у нее из глаз, и она прошептала:

— Господи, благодарю тебя… благодарю!

Летти и сестра Тереза, сидевшие за завтраком, пришли в восторг при виде Дорины, когда она зашла к ним чуть позже.

— Ой, Дорина, какая ты хорошенькая! — воскликнула Летти.

А сестра Тереза сказала:

— Бог благословил вас, моя дорогая, и я не могу выразить, как я счастлива!

Все утро Дорина каждые пять минут подбегала к зеркалу, чтобы убедиться, что экзема прошла окончательно, и каждый раз ее отражение казалось ей все более привлекательным.

Она рассказала сестре Терезе, что посоветовал ей доктор относительно ее волос.

— Он прав, — подтвердила сестра. — Малайцы всегда так делают, и в результате у них пышные, вьющиеся волосы, а китайцы мажут волосы маслом, чтобы придать им блеск.

— Боюсь, что жирные прямые пряди меня не очень украсят, — рассмеялась Дорина.

— Втирайте масло кончиками пальцев лишь в самые корни, — предложила сестра Тереза. — Это именно та часть, которая была поражена экземой. Теперь, когда вы выздоровели, ваши волосы станут гуще и пышнее.

Дорина последовала этому совету и через несколько дней стала замечать, что ее волосы словно ожили. Впервые за много лет ей удалось уложить их волнами.

Она была слишком стеснительна, чтобы принять предложение доктора и начать есть вместе со всеми в столовой. Но она перестала шарахаться от других пассажиров, которые при встрече здоровались с ней.

Она даже не заметила, как это случилось, но вскоре люди стали останавливаться и заговаривать с ней.

Сначала она думала, что обязана этим любопытству, которое окружающие испытывали в отношении Летти, но обнаружила, что это вовсе не так, и новые знакомые охотно беседовали с ней на совершенно другие темы.

Дамы стали приглашать ее на чашечку чая, и она с удовольствием принимала эти приглашения.

В то же время она чувствовала себя немного виноватой оттого, что оставляла Летти одну.

— Вставай, Летти, давай выйдем на палубу, — уговаривала она сестру. — Ты прогуляешься, посмотришь, как прыгают и резвятся дельфины.

— Слишком жарко, — жаловалась Летти.

В конце концов Дорине и сестре Терезе сообща удалось уговорить ее встать, одеться и дойти до палубы, где она тут же улеглась в стоявшее в тени под навесом кресло, обложившись подушками.

При виде Летти всех собравшихся на палубе охватило любопытство.

Они ходили мимо нее взад-вперед, и вскоре те, кто уже был знаком с Дориной, стали останавливаться рядом с ними, чтобы перекинуться словом.

Дорина представила Летти некоторых из пассажиров. Поскольку в основном это были пожилые люди, Летти вела себя с ними очень мило.

— Я слышал, ваша подопечная очаровала всех и вся, — сказал вечером доктор Джонсон Дорине.

— Леди Летиция чувствует себя намного лучше, — ответила Дорина. — Теперь основная наша задача — полностью восстановить ее силы к тому моменту, когда мы прибудем в Малайю.

— Эконом предупредил вас, что Максимус Керби будет встречать вас там? — спросил доктор.

— Я слышала, что в Малакке мы пересядем с корабля на яхту мистера Керби, которая и доставит нас в Сингапур, — ответила Дорина.

— Вас ждет поистине триумфальное шествие! — улыбнулся доктор. — А когда вы войдете в порт, там устроят что-то вроде парада лорда-мэра (Парад лорда-мэра лондонского Сити — пышная процессия в день его вступления в должность, проходит ежегодно во вторую субботу ноября.) .

— О, нет! — в ужасе воскликнула Дорина.

— Уж вы мне поверьте, — сказал доктор. — Чего еще вы ждали от Керби? Он большой любитель пышных церемоний, и уверяю вас, его свадьба затмит даже коронацию!

— Откуда вы это знаете? — спросила Дорина.

— Я хорошо знаком с Максом, — ответил доктор. — Он никогда ничего не делает тихо. Запомните мои слова, это будет самое блистательное зрелище, какое когда-либо видел Сингапур. Мне так жаль, что я не смогу на нем присутствовать!

У Дорины сжалось сердце.

Если это правда, что скажет Летти?

Она так разволновалась, что решила поделиться с сестрой Терезой.

— Доктор твердо уверен, что мистер Керби непременно устроит грандиозные торжества по поводу своей свадьбы, — сказала она.

— Я очень удивлюсь, если это будет не так, — улыбнулась сестра Тереза. — Это то, чего ждут от него его китайские друзья, не говоря уже об остальной колонии.

— Но Летти… — начала было Дорина, но тут же поняла, что ей нет нужды продолжать.

Улыбка исчезла с лица сестры Терезы.

— Я знаю, — сказала она. — Но я думаю, ей будет интересно, если заранее объяснить ей, чего ожидать. Я уверена, что именно неожиданности больше всего выбивают ее из колеи.

— Вы правы, — согласилась Дорина.

Она вспомнила, каким это было для Летти шоком, когда ее так внезапно поцеловали на балу, или когда отец без всякой подготовки заявил ей, что через несколько недель она отплывает в Сингапур.

К тому же ее вывели из состояния равновесия прощание с родителями и морская болезнь.

— Помогите мне, сестра Тереза, — порывисто вскричала Дорина. — Останьтесь с Летти до свадьбы! После этого я вернусь домой, и ей придется справляться самой со своими проблемами. Но до тех пор, пожалуйста, останьтесь с нами! Я уверена, что мистер Керби не будет возражать!

— Мы давние друзья с Максимусом Керби, — ответила сестра Тереза. — Он не раз оказывал мне неоценимую помощь. Он поддержал меня, когда я собиралась основать миссионерскую школу для китайских девочек, в то время как все остальные были убеждены, что эта затея обречена на провал.

— Тогда, пожалуйста, останьтесь, не только ради леди Летиции, но также и ради него, — настаивала Дорина.

Сестра Тереза улыбнулась.

— Мне кажется, вы вот-вот скажете, что это мой долг.

— Несомненно! — твердо заявила Дорина. — Я уверена в этом!

День за днем Дорина пыталась объяснить Летти, как важно, чтобы в будущем она помогала своему мужу в его усилиях превратить Сингапур в большой, процветающий портовый город.

— Это имеет огромное значение для всего мира, Летти, — убеждала ее Дорина. — А как замечательно знать, что ты можешь принести пользу в таком важном деле! Возможно, в один прекрасный день тебе даже поставят памятник, как сэру Томасу Рафлзу.

— Мою статую? — спросила Летти, и в ее прекрасных глазах мелькнул интерес.

— Да, большую, белую статую, — подтвердила Дорина, — и, может быть, они изобразят тебя держащей в руке маленького попугайчика.

— Мне очень хотелось бы этого, — сказала Летти. — Сестра Тереза говорила мне, что в Сингапуре я увижу много красивых птичек!

— Ты увидишь там крохотных ракш и пегих зимородков, ярко окрашенных трогонов и больших аистов, сидящих на крышах, — принялась рассказывать Дорина. — Я читала о них в книге.

— Столько прелестных птичек! — воскликнула Летти.

— Представь: ты сидишь среди цветов в своем собственном саду, — продолжала Дорина, — а с деревьев доносится птичий гомон. Ты будешь кормить пестрых какаду, а может быть, даже сможешь завести у себя райских птиц.

Летти захлопала в ладоши. Увидев, что она заинтересовалась, Дорина принесла из своей каюты несколько книг и, пока они сидели в тени на палубе, читала ей о птицах Малайи.

— Я уверена, что все будет в порядке, — сказала она сестре Терезе, когда им осталось всего несколько дней пути.

— Я молюсь за леди Легацию, — ответила сестра Тереза. — Она самая красивая девушка, которую я когда-либо встречала.

Дорина чувствовала, что сестра Тереза, так же как и она сама, пыталась выказать оптимизм, которого на самом деле не было, но даже друг другу они не осмелились бы признаться в своих сомнениях.

Корабль сделал остановку в Пенанге, где они распрощались с леди Энсон.

Ее встречал муж, генерал-майор сэр Арчибалд Энсон, ветеран крымской войны, который, как было известно Дорине, прекрасно зарекомендовал себя на посту губернатора и пользовался всеобщей любовью.

После Пенанга их путь продолжался вдоль береговой линии, и Дорина смогла составить первое впечатление о Малайе.

Она видела вдали огромные вулканы, покрытые пышной зеленью, спускающейся к самому подножию. Когда они подходили ближе к берегу, она могла рассмотреть странные дома, которые малайцы строили на деревьях.

— Они делают это, чтобы спрятаться от жары, — пояснил ей доктор Джонсон. — И они настолько практичны, что по возможности выбирают с этой целью фруктовые деревья, которые дают им не только тень, но и пищу!

В первый раз увидев работающих среди деревьев женщин в огромных шляпах, Дорина не смогла сдержать радостного восклицания.

— Это очень разумный и практичный народ, — рассказывал ей доктор Джонсон. — Китайцы ничего не делают просто так, без достаточных на то оснований.

Больше всего Дорину поразило огромное количество детей, которых она видела в этой сравнительно малонаселенной части страны.

Среди них встречались малайские мальчишки, купающиеся в море или сидящие на спинах буйволов, китайские ребятишки, работавшие вместе со взрослыми на своих огородах.

— Для местных жителей, независимо от их национальности, не иметь детей — это самое большое горе, — объяснил доктор. — Уровень рождаемости здесь необычайно высок, и дети составляют сорок пять процентов всего населения, что намного больше, чем у нас в Англии.

— Они прелестны, — заметила Дорина, глядя на блестящие коричневые фигурки, пышные черные волосы и огромные любопытные глаза.

— Однако, по моему мнению, нет ничего прелестнее, чем китайские ребятишки, — сказал доктор. — Непременно попросите сестру Терезу показать вам миссионерскую школу, прежде чем она уедет.

— Она рассказывала мне о ней, — ответила Дорина.

— Эта женщина просто святая, и это не пустые слова, — продолжал доктор. — Она, как тигрица, сражается за своих питомцев, но в то же время сама готова выносить любые неудобства и лишения.

— Я очень благодарна вам за то, что вы познакомили нас с ней, — сказала Дорина, — и за помощь, которую вы оказали леди Летиции.

— Завтра увидим, насколько эта помощь была эффективна, — сухо ответил доктор.

У Дорины замерло сердце, когда она вспомнила, что завтра они прибудут в Малакку.

Максимус Керби будет ждать их, и в первый раз у нее нет причины бояться встречи с ним. Ей не нужно будет прятаться, не нужно будет тайком наблюдать за ним.

Она выглядит теперь, как нормальная молодая женщина, и она сможет встретиться с ним на равных.

«Хотя вовсе не проблема равенства между нами волнует меня больше всего», — вынуждена была честно признаться себе Дорина.