"Волшебный миг" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 7

Сэр Гай предупредил, что поездка будет довольно долгой, и после того, как они были в пути уже около часа, дети, сидевшие рядом с Салли, стали клевать носами. Первой на ее плече оказалась голова девочки, а потом и мальчика.

— Это будет быстрее, чем по железной дороге, — коротко объяснил сэр Гай, и помог им забраться на невысокое, но очень удобное сиденье машины. Сам он сел впереди, рядом с шофером. В машине не было перегородки, разделяющей салон, и Салли очень интересовало, обращал ли он хоть какое-нибудь внимание на разговоры, происходившие за его спиной.

Сэр Гай сидел очень прямо, казалось, он не отводил от дороги взгляда и не проявлял никакого интереса к своим пассажирам. Салли, конечно же, считала, что должна попросить детей рассказать что-нибудь о себе. Сначала она решила узнать их имена.

— Мое имя Николас, — сообщил мальчик. — Мне не нравится, когда меня называют Ником, потому что так еще зовут дьявола.

— Но настоящий Николас был святым, значит, ты так тоже не можешь называться, — язвительно заметила его сестра.

— Я знаю, — ответил, приведенный в замешательство замечанием сестры, мальчик, — но, чтобы называться святым, нужно много времени. Я смогу им стать только когда вырасту.

Салли рассмеялась. Невозможно было удержаться от смеха, слушая серьезные рассуждения ребенка.

— Я думаю, это очень похвально, что ты собираешься стать святым, — сказала она. — И обещаю, что всегда буду называть тебя только Николасом.

— Спасибо, — поблагодарил он, как будто ее обещание было чем-то самим собой разумеющимся в такой учтивой беседе, какую они вели.

— А как тебя зовут? — спросила Салли девочку.

— При крещении мне дали имя Пруденс, — ответила она, — но мне нравится, когда меня называют Пру. Пруденс ужасно трудно произносится.

— Ты права, — согласилась Салли. — А теперь скажите мне, как фамилия вашего папы.

— Редфорд, — ответил Николас. — Мой папа — майор. Он получил это звание во время войны.

— А где он сейчас? — спросила Салли.

— Он в Индии, — ответил Николас. — По крайней мере, я так думаю, но он обещал приехать сюда так быстро, как только сможет. Так что, возможно, он как раз сейчас садится на корабль.

— Да, — вмешалась Пру, — а может быть, он уже плывет на большом, большом корабле, на таком же, как и мы плыли.

— Выходит, вы приехали из Индии? — предположила Салли, подумав, что это объясняет, почему дети такие худенькие и хрупкие, и что оба выросли, а достаточно сил не набрали.

Пройдет не так уж много времени, пока она соберет из маленьких кусочков всю их историю воедино.

Майор Редфорд, по-видимому, работал в Индии, до того, как началась война. Потом он присоединился к индийской армии, и из страны не был выслан. После демобилизации, майор вернулся к своей старой работе. Дети затруднялись ответить, чем он конкретно занимался, но из их не очень связных рассказов она сделала вывод, что скорее всего его работа была связана с охраной леса или что-то в этом роде.

Потом, когда правительство было свергнуто, и власть перешла в другие руки, он остался без работы и был вынужден отправить свою семью раньше, а сам собирался последовать за ней при первой возможности. Дети никогда прежде не бывали в Англии, и все им казалось новым и необычным, и, как поняла Салли, немного пугающим.

— Но у вас наверняка есть в Англии родственники, — предположила Салли.

— Родственники? — не понял ее Николас.

— Тети, дяди, бабушки, двоюродные сестры, — объяснила Салли.

— Мы никогда о них не слышали, — ответил мальчик.

— Ты уверен, что вы не собирались у кого-нибудь остановиться в Йорке? — настаивала Салли.

— А мы не собирались останавливаться в Йорке, — возразил Николас. — Мы хотели жить где-нибудь в сельской местности и собирались посмотреть на... — он замолчал на мгновение, вспоминая слово, а потом воскликнул, — ..вересковые пустоши, на которых растет вереск. Нам папа говорил о них.

— А почему вы хотели увидеть именно их? — спросила Салли.

— Потому что наш папа жил здесь, когда был маленьким мальчиком, — объяснила Пруденс, — и он обо всем нам рассказывал и еще об одной очень смешной птице, которая кричит так «клэк, клэк».

— Ты имеешь в виду куропатку? — засмеялась Салли.

— Да, правильно, — сказал Николас. — Папа обещал нам показать куропатку, много куропаток.

— А где ваш папа жил? — спросила она. Но дети не знали.

Салли была благодарна сэру Гаю за то, что он не стал продолжать тему, касавшуюся ее обещания присмотреть за Николасом и Пруденс. Она немного боялась, что он будет возражать против ее инициативы, но сэр Гай поддержал ее без вопросов, помог им сесть в ожидавшую их машину, и проследил, чтобы был погружен багаж.

Кроме того, он не забыл узнать название больницы, куда отвезли миссис Редфорд, и номер телефона, но когда Салли попыталась поблагодарить его, сэр Гай посмотрел на нее странным взглядом и отмахнулся от ее благодарности, считая, что в ней не было необходимости.

Дети пришли в восторг, когда увидели Брэкена, и тот моментально им ответил взаимностью. Он радостно прыгал вокруг них, вилял обрубленным хвостиком и повизгивал от удовольствия.

— Он замечательный пес, правда? — воскликнул Николас. — У нас никогда не было собаки, но мамочка обещала, что мы обязательно заведем, когда приедет папа.

Салли пришло в голову, что у них все откладывается на потом, когда приедет отец. По-видимому, потому, что в семье не хватало денег. Первый раз она подумала об этом, когда узнала из рассказов детей, что они добирались до Англии медленным, дешевым рейсом, и что останавливались в Лондоне в каком-то скромном пансионе. Кроме того, в Йоркшире они намеревались найти место, которое, по словам Пру, не должно было стоить «слишком много пенни для мамочки».

И все-таки ни бедность, ни худоба не могли скрыть красоту детей и их хорошее воспитание. Салли догадывалась, что основная заслуга в том, что дети много знали, принадлежала их отцу. Было очевидно, что малыши обожают и маму, и папу. Они говорили о них с большой охотой, как и все дети, которые любят своих родителей. И Салли с особой остротой ощутила, насколько сильно они переживают и боятся за свою маму, хотя воспитание не позволяет им потерять контроль над собой в присутствии посторонних людей.

После недолгого молчания, когда никто не произнес ни слова, Пру неожиданно спросила:

— Когда мы опять увидим мамочку?

— Я пока не могу тебе точно сказать, — мягко ответила ей Салли, — но не сомневайся, сэр Гай сразу, как мы приедем, позвонит в больницу и узнает, как она себя чувствует.

— Бедная мамочка! Мне кажется, ей так одиноко в большой больнице без нас.

— За ней очень хорошо ухаживают, — попыталась успокоить ее Салли, — и ей приятно было бы узнать, что вы счастливы и не очень беспокоитесь.

Дети не ответили, потому что стали смотреть в окно на Картины сельского пейзажа, мимо которых они проезжали.

— Вот они вересковые пустоши, — сказала Салли, показывая туда, где на небольшом расстоянии тянулись к солнцу округлые, прекрасные растения. Их верхушки четко вырисовывались на фоне голубого неба.

— Где? Где?

Дети нетерпеливо оглядывались по сторонам, и Салли показала им рукой направление, куда они должны были смотреть. Через секунду Пру разочарованно сказала:

— Я думала, вереск пурпурный.

— Не в это время года, — объяснила Салли. — Сейчас еще слишком рано, и вереск пока зеленый, но подождите до осени, и он будет самого прекрасного пурпурного цвета, который вам только приходилось в жизни видеть.

Николас ничего не сказал, но долго смотрел на пустоши, потом сел на свое место рядом с Салли и заметил:

— Всегда трудно догадаться, как что-то выглядит, пока не увидишь своими глазами. Мне хотелось бы потрогать вереск.

Салли понимающе кивнула ему. Как хорошо она знала, что он имеет в виду! Действительно, очень трудно судить о вещах только по тому, что лежит на поверхности. И еще ей вдруг пришло в голову, что она сама именно так и делала.

На какое-то мгновение тоска и одиночество опять накрыли ее темной волной, но она решительно отбросила в сторону мысли о своей несчастливой судьбе. Казалось, что появление этих детей было ответом на ее молитвы. Словно Бог послал их, чтобы отвлечь ее от жалости к себе. Они нуждались в ней. Им нужно было внимание, присмотр, и это помогало отвлечься от страданий и боли, царивших в ее душе.

На заднем сиденье машины наступила тишина. Пру почти заснула, и Салли обняла девочку и тихонько прижала ее к себе. Пока же она сомневалась, может ли также фамильярно поступить с Николасом, его голова оказалась на ее руке, он тоже задремал.

Она подумала в этот момент, как было бы хорошо, иметь своего собственного ребенка. Ей не приходилось раньше иметь дело с маленькими детьми. Те, за которыми она ухаживала на ферме, были гораздо старше, уже подростками. Николасу же было семь, а его сестре шесть лет, но Салли они казались маленькими, драгоценными созданиями.

И в этот момент, в первый раз с того времени, как они выехали из Йорка, заговорил сэр Гай со своего места рядом с шофером.

— Мы почти приехали, — сказал он, — уже видны ворота в конце дороги.

Николас тут же выпрямился, заинтересованный и встревоженный одновременно, а Пруденс не сдвинулась с места, и Салли, чтобы не беспокоить ее, могла только смотреть в окно, не меняя положения. Они подъехали ближе к вересковой пустоши, которая тянулась вдоль одной из сторон дороги, а с другой была видна река, зеленые поля и темные кроны деревьев. Через несколько минут машина проехала через железные ворота, рядом с которыми находилась каменная сторожка.

Перед ними простиралась длинная аллея, в конце которой Салли заметила дом. Она ожидала увидеть что-то очень помпезное и впечатляющее, сродни важности и серьезности самого сэра Гая, но вместо этого перед ней стоял увитый плющом дом с неровной крышей и устремлявшимися в солнечное небо печными трубами, сооруженными в самые разные периоды времени. Там, где не рос плющ, можно было увидеть, что дом построен из выдержанного красного кирпича, с окнами различной формы, что придавало ему необыкновенно приятный вид. Николас описал его более точно:

— Он улыбается нам, — закричал он.

— Кто? — сонно спросила Пру, и тут же выскользнула из рук Салли.

— Дом, конечно, — ответил Николас. — Посмотри на его лицо, сама сразу увидишь.

Они повернули на посыпанную гравием дорожку, ведущую к крыльцу. Пру высунулась из окна. Посмотрев на дом, она серьезно сказала:

— Да, он улыбается, — и Салли догадалась, что подобные разговоры о домах они вели всегда.

Как только машина остановилась, из дома вышел седовласый дворецкий.

— Как дела, Бейтсон? — спросил сэр Гай.

— Очень хорошо, спасибо, сэр Гай, — ответил дворецкий и открыл дверцу машины.

Сначала вышли Салли и Пру. Быстрый как угорь, Николас, открыл другую дверь, быстро оббежал вокруг машины и присоединился к ним.

— У меня очень затекли ноги от долгого сидения, — сказал он. — Можно мы обследуем сад? Пожалуйста, скажите «да».

Салли посмотрела на сэра Гая, но он не слышал вопроса, а она постеснялась сама спросить его.

— Давайте сначала зайдем в дом, — сказала она тихо Николасу, — а потом посмотрим, сможете ли вы с Пру размять ноги.

Сэр Гай поговорил с шофером и повернулся к ним.

— Показать вам дорогу в дом? — спросил он, и, не дожидаясь ответа Салли, стал подниматься по ступенькам крыльца.

Пока они шли по холлу, на Салли произвели большое впечатление полированные полы, стены, украшенные дубовыми панелями, и большие семейные портреты, в резных рамах. Из холла они попали в длинную, длинную комнату с низким потолком, залитую солнечным светом, с большими французскими окнами, открытыми настежь в сад. В комнате было очень много цветов, стоявших в вазах. Навстречу им выскочил маленький терьер, с удовольствием облаявший их. Салли не сразу заметила двух женщин в глубине комнаты. Одна их них с седыми волосами пошла навстречу сэру Гаю, ее приятное лицо светилось от радости, другая же осталась стоять сзади.

Сэр Гай наклонился и поцеловал свою маму.

— Это мисс Сент-Винсент, — сказал он. — Ты ждала ее, мама?

— Да, дорогой, конечно, — ответила женщина приятным мягким голосом.

Она протянула Салли руку и с удивлением посмотрела на двоих детей.

— Ты не сообщал, что собираешься привезти с собой кого-нибудь еще, Гай.

— Тогда я об этом еще и сам не знал, — ответил он. — Это Николас и Пруденс Редфорды. Их мама заболела в поезде, и была отправлена в больницу в Йорке. Детям некуда было идти, и мы забрали их с собой.

— Замечательно! — воскликнула леди Торн, ласково улыбаясь детям.

— Здравствуй, Нэда, как у тебя дела? — спросил сэр Гай, протягивая для приветствия руку молодой женщине.

— Я рада, что ты вернулся, Гай.

У нее был глубокий, низкий голос, с какими-то странными интонациями, Салли не могла определить, что в них было необычного.

— Мисс Сент-Винсент, моя кузина Нэда Торн, — сообщил сэр Гай.

Салли сделала шаг вперед и протянула для приветствия руку, но, смутившись, увидела, что девушка ей только нехотя поклонилась в европейской манере. Она опустила руку, почувствовав себя очень неловко.

Нэда Торн была очень привлекательна, в этом не было сомнений. Темные волосы, гладко зачесанные назад, открывали большой лоб и маленькие уши. Четко очерченные брови над раскосыми глазами были похожи на крылья, а белая кожа напоминала о цветке магнолии. Вся ее внешность настолько явно говорила об иностранном происхождении девушки, что Салли поняла, почему была удивлена странными интонациями ее голоса. Хотя фамилия Нэды была Торн, но она определенно не была англичанкой.

— Дети могут занять две небольшие спальни напротив сиреневой комнаты, которую мы предоставим мисс Сент-Винсент, — решила миссис Торн. — Нэда, ты не подготовишь там все?

Девушка ушла, посмотрев на Салли темными, неулыбчивыми глазами, и та почувствовала, что Нэде очень не нравится не только ее приезд сюда, но и детей тоже.

— А теперь, Гай, расскажи мне обо всем по порядку, — скомандовала леди Торн.

Она села на диван, и Салли подумала, что никогда не видела более утонченной леди. Ее волосы, собранные на затылке, напоминали о моде прошлых десятилетий, и было заметно, что она не прилагала никаких усилий, чтобы как-то приукрасить свою внешность, хотя, наверное, это было и не нужно. Леди Торн не пользовалась косметикой, и губы у нее были натурального розового цвета. Она была одета в платье из темной шелковой материи, и вряд ли его фасон можно было отнести к какому-нибудь направлению моды. Прикрывавшие ее шею кружева, сзади завязывались на небольшой бант. Все это завершал шифоновый шарф, наброшенный на плечи.

Леди Торн не была модной, и уж, конечно, не шикарной, но Салли, глядя на нее, чувствовала, что именно такой должна быть мать у каждого человека, и именно так выглядеть. Самым привлекательным в ней был ее голос — мягкий, ласковый. И сколько любви и нежности было в ее глазах, когда она смотрела на своего сына и детей.

— Я подозреваю, что вам двоим очень хочется побегать по саду до чая, — улыбнулась она им.

— Да, конечно, а можно? — спросил Николас. — Я не спал в машине, а мои ноги спали.

— А я проспала почти всю дорогу, — перебила его Пру.

— Ну, тогда вы можете разбудить и себя, и свои ноги, хорошенько побегав по лужайке, — сказала миссис Торн. — Под большим буком вы найдете качели. Только не уходите далеко, чай будет готов через несколько минут.

— Мы услышим, если кто-нибудь позовет нас, — очень серьезно пообещал Николас. Они выбежали из комнаты и через секунду их радостные крики уже доносились с лужайки перед домом.

— Какие прелестные дети! — вздохнула миссис Торн. — Расскажите мне об их бедной матери.

Сэр Гай рассказал ей о том, что случилось в поезде.

— Но, разве они не могли остановиться у своих родственников или знакомых? — спросила она.

В первый раз сэр Гай посмотрел на Салли, как бы предлагая ей включиться в разговор.

— Они говорили мне, что никого не знают в Англии, — смущенно сказала Салли. — А сюда приехали потому, что их отец здесь жил, когда был маленьким мальчиком.

— Редфорд, — задумчиво повторила леди Торн, а потом вдруг воскликнула. — Гай, а не может он быть сыном старого генерала Редфорда из Мертон Гранжа?

— Но разве генерал не отрекся от него? — спросил сэр Гай.

— Да, но неужели ты не помнишь эту его неудачную женитьбу. Девушка была актрисой или кем-то в этом роде, и старик так разозлился, что лишил его наследства и выставил вон без единого шиллинга, в истинно викторианском стиле.

— Да, что-то припоминаю, но, по-моему, нет никаких оснований, предполагать, что это внуки генерала Редфорда.

— Почему? — спросила леди Торн.

— Если считать, что это те Редфорды, которых мы знаем, — объяснил сэр Гай, — то почему дети говорят, что они никого не знают в Англии.

— А вы что думаете, мисс Сент-Винсент? — поинтересовалась леди Торн.

— Миссис Редфорд выглядела очень приятной и заботливой, — сказала Салли. — Она страдала от ужасной боли, но все ее мысли были о детях.

— Меня это не удивляет. Они такие прелестные, — заметила леди Торн. — Было бы интересно, если бы их отец оказался сыном генерала Редфорда.

— Вряд ли генералу будет так же интересно, как и тебе, — поддразнил ее сын.

— Я бы не была так уверена, — возразила его мать. — Они сейчас сидят одни в большом, пустом доме. Одинокая старая пара, у которой нет никаких интересов и нечего ждать от будущего, кроме нескольких, ничем не заполненных лет.

Сэр Гай прошел в другой конец комнаты, чтобы взять сигарету из коробки на камине.

— Как я понимаю, мама, ты уже вознамерилась воссоединить старого генерала и его жену с двумя детьми, которых ты сегодня впервые увидела. Не мешало бы сначала убедиться, что они родственники.

— Дорогой мой, как будто я собиралась делать что-нибудь другое, — сказала леди Торн и, вздохнув, повернулась к Салли. — Гай всегда такой практичный и разумный. Он один такой в нашей семье. Вот Тони очень импульсивный и легкомысленный...

Леди Торн внезапно замолчала, возможно, потому, что увидела, как вспыхнули щеки Салли. Она виновато посмотрела на сэра Гая.

— О, дорогой, я совсем забыла. Ты сказал по телефону, что хочешь что-то рассказать мне о Тони. Он не заболел?

— Нет, мама, не беспокойся, — поспешно ответил сэр Гай. Салли с ужасом поняла, что леди Торн ничего не знает о том, что произошло между ней и Тони. Она просто вообще была не в курсе, что Тони собирался жениться, потому что это держалось в секрете до самого последнего момента. Хотя она слышала, как Тони говорил Лини, что поставил свою семью в известность, знал о свадьбе только брат, а мать оставалась в неведении. Салли вдруг почувствовала, что не в силах вынести разговор о том, как Тони бросил ее перед алтарем, и поднялась со стула.

— Позвольте мне пойти к детям, — попросила она, и прежде, чем сэр Гай и его мать успели ответить, она быстро выбежала через открытое французское окно в сад.

Салли почти бежала по лужайке от дома туда, где под развесистыми ветками большого дерева видела Николаса, раскачивавшего Пру на качелях. Про себя она снова и снова повторяла, что ей надо уезжать отсюда, необходимо как можно скорее что-нибудь придумать.

— Я не могу здесь оставаться, — думала она. — Этот дом, любезность леди Торн, залитый солнцем сад — все это оказалось трудно перенести. Если бы ее тут встретило помпезное великолепие, которое она ожидала, ей было бы легче.

Салли чувствовала себя здесь так, потому что все было просто и красиво, потому что здесь прошло детство Тони. Она не видела никого из его семьи раньше и воспринимала Тони, как такого же бездомного, как она. Он никогда не рассказывал о своем детстве, и в их разговорах Салли не могла припомнить, чтобы он хоть раз упомянул свою маму. Она не могла этого понять, но с какой бы радостью и гордостью вошла в этот дом, как невеста Тони. Как она была бы счастлива, познакомиться с ним в этом качестве, и чтобы ее здесь встретили, как одного из его обитателей!

Она получила только мимолетное впечатление, но этого было достаточно, чтобы понять, что тоска ее вызвана не только потерей Тони, но и тем, что у нее никогда не было такой семьи, а ее отношения с тетей Эми были чем-то совсем другим.

Когда она подошла к детям, ее глаза были полны слез. Дети перестали кататься и подбежали к ней.

— Как здесь хорошо! Правда, очень хорошо! — воскликнул Николас. — У нас в Индии тоже были качели, но не такие замечательные. Кроме того, мы должны были быть очень осторожными в саду, потому что там могли оказаться змеи.

— Я очень боюсь змей, — сказала Пру, — а вы? — Она посмотрела на Салли и вдруг спросила. — А почему вы такая печальная?

— Я совсем не печальная, — солгала Салли, смахнув слезу, но они настойчиво набегали на глаза.

— Вы выглядите печальной, — возразила Пру, — но вы должны быть сильной, как бы вам не было плохо. Так говорила наша мамочка, когда мы хотели заплакать при прощании с папой.

— Салли наклонилась и поцеловала ее.

— Я постараюсь быть сильной, — пообещала она. — Хотите, я вас покачаю на качелях?

— Ой, да, пожалуйста, — обрадовался Николас. — Мне так хочется узнать, достанут ли мои ноги до листьев.

— Тогда держись покрепче, — посоветовала ему Салли. Дети визжали от восторга, когда она сильно раскачала Николаса, и его ноги достали до листьев. Теперь была очередь Пру. Когда Салли начала медленно раскачивать качели," она увидела Нэду Торн, которая вышла из дома и через лужайку направилась к ним.

— Мисс Торн идет сюда, — сказала она. — Думаю, она хочет нам сообщить, что чай готов.

Салли взяла Пру за руку и повела ее к дому. Николас пошел за ними.

— Леди Торн зовет вас пить чай, — сказала Нэда своим низким голосом, когда они встретились в центре лужайки.

— Я так и подумала, что вы идете за нами, — улыбнулась Салли. — Думаю, что дети никого не задержат.

Нэда ничего не ответила, и Салли, желая наладить с ней дружеские отношения, спросила:

— Я надеюсь, мы создаем немного хлопот?

— Это дом моего кузена, — сухо ответила Нэда. — И он вправе приглашать сюда любого, кого пожелает.

Салли почувствовала, что ее попытки отметены в сторону недоброй рукой.

Стол был накрыт в другой комнате, и Нэда провела их туда. Она шла впереди, высоко подняв темноволосую голову, расправив плечи, и всем своим видом выражая надменность и неприязнь. Смущенная и немного униженная, Салли тут же поняла, что леди Торн плакала. Она сразу стала выглядеть старше, чем в тот момент, когда они приехали. И Салли вдруг со всей очевидностью поняла, что мама сэра Гая и Тони старая женщина. Ей, наверное, около семидесяти, догадалась она, когда увидела, как та дрожащими руками передвигает на большом подносе серебряную посуду с фамильными гербами.

— Здесь молоко для детей, — сказала она. — Вам слабый или крепкий чай, мисс Сент-Винсент?

Леди Торн не смотрела на Салли, задавая вопрос, и ей стало понятно, что дружелюбие, с которым ее здесь встретили, внезапно испарилось.

— Я сделала ее несчастной, — подумала Салли. — Сэру Гаю я не нравлюсь, мисс Торн ненавидит меня. Зачем, зачем, зачем я приехала сюда?

Она чувствовала себя всеми покинутой и выпила свой чай, не произнеся ни одного слова, тогда как дети весело галдели. Как только все встали из-за стола, она тут же ушла с Николасом и Пру в сад. Прошло немного времени, Салли сидела на скамейке и рассказывала уставшим от беготни детям разные истории, когда заметила, что рядом с ними стоит сэр Гай.

— Я только что позвонил в больницу, — сообщил он. — Раньше у меня не получилось, так как линия все время была занята. Миссис Редфорд прооперировали. Операция прошла удачно. Ей было очень плохо, но сейчас уже лучше. Врачи надеются, что утром будут более хорошие новости.

— Что он сказал о нашей маме? — спросила Пру, и Салли, обняв детей, стала объяснять им, что произошло.

— Врачи избавили вашу мамочку от ужасной боли, которая ее мучила. И, хотя она сейчас еще чувствует себя усталой и ей хочется спать, они надеются, что завтра утром она будет чувствовать себя гораздо лучше.

— Как хорошо, — обрадовалась Пру. — Значит, она приедет сюда к нам.

— Не завтра, — сказала Салли — Но скоро, может быть, вы сможете поехать и навестить ее.

Она посмотрела на сэра Гая, надеясь, что он подтвердит ее слова, и тот согласно кивнул головой.

— Как только вашей маме станет лучше, я вас обоих отвезу в Йорк, чтобы вы повидались с ней.

— Спасибо вам! — воскликнул Николас, и к удивлению Салли, доверчиво вложил свою руку в руку сэра Гая. — Вы понимаете, — объяснил он, — папа мне сказал, чтобы я заботился о маме, и даже если Пру не захочет, мне обязательно нужно поехать и посмотреть, как у нее дела, потому что я отвечаю за нее.

— Я тоже очень хочу поехать к мамочке, — с пылом возразила ему Пру.

— Вы оба поедете к ней в первый подходящий момент, — пообещал сэр Гай, и его голос был негромким и успокаивающим.

— Моя мама предлагает, мисс Сент-Винсент, — сказал он, — уложить детей пораньше, а легкий ужин принести им в постель. Так всегда поступали с нами в детстве, когда мы сильно уставали, — неожиданно добавил он.

— Я уложу их спать, — согласилась Салли. — А потом можно мне поговорить с вами?

— Конечно. Я буду в библиотеке. Она напротив холла перед гостиной. Думаю, вы ее легко найдете.

— Спасибо, — сказала Салли. — Пошли скорее, дети. Кто первый добежит до дома?

Сэр Гай постоял, глядя, как все трое бежали через лужайку, а потом медленно пошел в библиотеку, которая была одновременно его кабинетом.

Это была большая комната, заполненная книжными полками от пола до потолка. Ею пользовались многие поколения Торнов, пока все в этой комнате, начиная от чернильницы, заканчивая ящиком для угля, не стало фамильным, своего рода неотделимой частью их семьи. На столе возле камина стояло несколько фотографий, среди которых была одна с изображением Тони в форме королевской гвардии. Сэр Гай какое-то время смотрел на нее.

Он обернулся, услышав, что открылась дверь. На пороге стояла Нэда. Она помедлила немного, потом подошла к нему.

— Гай, — сказала она, — для чего ты привез сюда эту девицу? Тетя Мэри очень расстроена.

— Мне больше ничего не оставалось делать, — ответил сэр Гай. — Тони плохо поступил, очень плохо. Я уже поговорил с мамой и все ей рассказал, так что нет необходимости вдаваться в подробности.

— Да, она мне говорила. Но как Тони мог собираться жениться, ничего не сообщив тете Мэри? Это разбило ей сердце. А ты? Почему ты не остановил его?

— Я сделал все, что мог, — ответил сэр Гай. — Тони позвонил накануне и попросил присутствовать на свадьбе. А маме он пообещал рассказать все позже, в более подходящее время. Я пытался спорить с ним, но он уверил меня, что уже ничего нельзя изменить. Кроме того, я не думаю, что мои замечания могли наставить его на истинный путь. Скорее всего была другая причина, мне кажется, что это работа в Париже, о которой он так мечтал.

— Но зачем было привозить девушку сюда?

— Ей больше некуда было идти, а найти для нее работу за двадцать четыре часа я не смог. Честно говоря, Нэда, я собирался предложить ей денег, но когда увидел ее, слова застряли у меня в горле. Она выглядела такой несчастной из-за того, что сделал Тони.

Нэда пожала плечами.

— Мужчины все одинаковы. Они такие глупые. Тебя просто обмануло ее хорошенькое личико.

— Первый раз ты обвиняешь меня в легкомысленном поступке, — сказал сэр Гай с улыбкой.

Нэда посмотрела на него, и выражение ее глаз смягчилось. Она подождала немного, рассчитывая, что он скажет что-нибудь еще, но сэр Гай отвернулся и пошел к своему столу.

— Я вижу, накопилось много почты, — сказал он. — Будет лучше, если я займусь работой.

Нэда смотрела на него еще некоторое время с загадочным выражением лица, потом направилась к двери. На пороге сна вдруг остановилась и четко сказала:

— Будет лучше, если ты поторопишься и найдешь для мисс Сент-Винсент что-нибудь подходящее. Должна же быть для нее какая-нибудь работа в Йорке.

Сэр Гай не подал вида, что слышал ее, и после секундного ожидания она вышла и захлопнула за собой дверь.

Он все еще читал письма, когда примерно через полчаса, услышал тихий голос.

— Могу я войти?

Он оглянулся и увидел, стоявшую в дверях Салли.

— Конечно, — сэр Гай встал и пошел к ней навстречу.

— Дети уже легли, — сказала Салли. — Они так устали, что, наверное, сразу уснули.

Она говорила быстро, сильно нервничая. Сэру Гаю даже показалось, что девушка слегка испугалась, когда вошла в эту большую, монументально выглядевшую комнату.

— Вы намеривались поговорить со мной о чем-то, — напомнил он ей.

— Да, я знаю, — ответила Салли. — Мне хотелось бы попросить вас, помочь мне уехать отсюда как можно скорее.

Он удивленно поднял брови.

— Вам здесь не нравится?

— Дело не в этом, — сказала Салли. — Лучше бы я никогда сюда не приезжала! Я расстроила вашу маму и.., очень не нравлюсь вашей кузине.

— Нэда вам сама об этом сказала? — спросил удивленный сэр Гай.

— Нет, конечно, нет, но это можно понять без лишних слов. Ваша мама плакала, когда мы пришли пить чай.

— Она слегка расстроилась. Мой младший брат всегда был ее любимцем. К несчастью, он слишком много доставлял нам беспокойства и часто служил причиной ее переживаний за последние годы. Он всегда был легкомысленным, а с тех пор, как связался с... — он вдруг замолчал. Последовала пауза, а затем он сказал:

— Так или иначе, Тони не был дома несколько лет. Это очень глубоко ранило ей сердце.

— Вот почему он никогда не говорил о своем доме. Я всегда удивлялась. Вы понимаете, если бы у меня был такой дом, я бы так им гордилась и любила его, что мне бы никогда не захотелось уезжать отсюда.

Она говорила с такой страстью, потому что в сердце своем ощущала жгучую тоску по такой защите и безопасности, которую предлагал этот дом.

— И все-таки вы хотите немедленно уехать? — спросил сэр Гай.

— Конечно, — попыталась объяснить Салли. — Здесь все так красиво, мирно, спокойно, что чувствуешь себя защищенной от всяких невзгод. Неужели вы думаете, что я хочу, чтобы это изменилось? Чтобы люди почувствовали себя несчастными только потому, что нежданно-негаданно здесь появилась я.

Сэр Гай подошел к ней.

— Даже странно, что вы это сказали. Не знаю, известно ли вам, что этот дом называется «Убежище». Сотни лет назад здесь был монастырь, но его разрушили во времена правления Генриха VIII. Потом на этом месте был построен другой дом, но и он был частично сожжен, а это здание было уже пристроено к нему. Причем каждое поколение достраивало что-то свое, но называют его до сих пор «Убежище». Странно, но каждый, кто приезжает сюда, говорит, что здесь мирно и спокойно. У этого дома прямо-таки целительные свойства. Думаю, что они остались после того,

как здесь жили монахи.

Салли с изумлением смотрела на сэра Гая. Первый раз он разговаривал с ней без его обычной сдержанности и без осуждающего взгляда. Она ничего не сказала, и он продолжил:

— Мне кажется, что каждый раз, когда я приезжаю сюда, здесь что-нибудь меняется. Этот дом, похоже, все проблемы внешнего мира расставляет по своим местам. Мне жаль вас, мисс Сент-Винсент. Я не могу сказать, что чувствовал сожаление раньше. Мне казалось, что в том, что произошло, вы виноваты так же, как и мой брат, но теперь у меня нет такой уверенности. Могу я вас попросить остаться в моем доме по крайней мере до тех пор, пока мы не найдем что-то действительно стоящее, в смысле работы?

Он стоял и смотрел на нее, но из-за его неожиданной доброты Салли буквально потеряла дар речи.

— Спасибо, — пробормотала она наконец еле слышно, и добавила. — Пожалуйста, передайте вашей маме, что я очень сожалею.

— В конце концов это ведь не вы виноваты, что мой брат так относится к своей семье, — сказал сэр Гай жестко, но Салли была уверена, что на этот раз он сердится не на нее.

Салли встала, но потом заколебалась, и сэр Гай понял, что она приняла какое-то решение. Наконец она очень тихо спросила:

— Вы ведь знаете.., адрес Тони, не так ли? Сэр Гай кивнул.

— Если вы будете писать ему, — продолжала Салли, — не могли бы вы.., не упоминать, что.., я здесь. Я бы предпочла, чтобы.., он не знал.

— Понимаю, — согласился сэр Гай. — Если я буду писать своему брату, что вполне возможно, то не стану упоминать ваше имя. Я думаю, он потерял право иметь что-то общее с вами.

— Не совсем так, — возразила Салли. — Но, я.., я бы предпочла, чтобы он об этом не знал.

Она смущенно посмотрела на сэра Гая и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты и стала подниматься наверх, чтобы переодеться к обеду. Салли не могла прийти в себя от удивления, столкнувшись с его неожиданной добротой. Может быть, и правда этот дом исцеляет душу? Хотелось бы, чтобы это было правдой. Она в этом очень нуждалась. Салли чувствовала себя уничтоженной, ее гордость была смертельно ранена без надежды на выздоровление, и больше никогда в жизни ей не удастся быть в чем-то уверенной.

Она зашла посмотреть на детей. Как и следовало ожидать, оба спали. Голова Николаса съехала с подушки, и он спал, заложив под нее руки. Одеяло было сброшено на пол. Она смотрела на мальчика и чувствовала непреодолимое желание обнять его и крепко прижать к себе. Наконец у нее был кто-то, кого она могла любить, кто никогда не воспользуется ее неискушенностью и не предаст. В следующей комнате спала Пру, свернувшись клубочком под одеялом. Виден был только кончик ее носа и рассыпавшиеся по подушке волосы. Она была такая маленькая и трогательная.

Салли подумала о том, как они ей доверяли. Хотелось бы и ей, иметь человека, которому она могла бы верить без оглядки. Медленно закрыв дверь в детскую комнату, она пошла к себе. Служанка уже распаковала ее вещи, оставив на кровати платье цвета аквамарина. Оно было очень красивое, но остро напоминало о недавних неприятностях. Салли собиралась надеть его в первый вечер их медового месяца, когда они должны были провести ночь как муж и жена.

Она пересекла комнату и села там на стул. В окно был виден парк и сад, а вдалеке вересковые пустоши, от которых заходящее солнце отбрасывало причудливые тени.

Салли смотрела какое-то время на все это великолепие, потом спрятала лицо в руках.

— Излечи мою душу! Излечи меня, умоляю! — просила она дом, потому что чувствовала, что боль одиночества становится невыносимой.