"Кремлевский фантомас" - читать интересную книгу автора (Кассирова Елена)10 ЗАХОДИ, ГОСТЕМ БУДЕШЬКостя весь месяц встречал Минина во дворе, в подъезде, на лестнице. Опять поговорил с ним у себя. Обсудили Потехиных, Иванова, Блевицкого, женщин. Даже Джозефа помянули. Не стесняясь, Касаткин рассказал только про ссору с Катей из-за «гадюшника-хлева». Сплетничать про соседей Костя стыдился по-прежнему. Сидели Касаткин с Мининым у Касаткина на кухне. Пили кофе без сахара и говорили без протокола. Минин – зеленый еще, моложе Кости. Учился он в той же школе: Костя кончал, он начинал. Из детской, видимо, солидарности, Минин говорил с Костей на «ты». – Знаешь, – сказал он, – ведь я клещами у ваших вытягиваю, кто был в тот день у старухи. – А им откуда знать? – Ну, хоть при них – кто сидел? Молчат, особенно старики. Боятся доносить. Тоже мне, благородные. Костя вздохнул. – Раньше, – продолжал Минин, – были разговорчивые. А теперь вдруг спохватились. – У них нет вкуса, – сказал Костя. – А у тебя есть? – Наверно, тоже нет. Но если что вспомню – скажу. Особенно вспоминать было нечего. В тот день они с Катей раза два выходили. В лифте ехали незнакомые, но поди знай, к кому они. Тамара заглянула сказать, что уходит, среди дня. Порфирьева то ли простить ее не могла, то ли боялась. – Когда Барабанова заходила к вам, не помнишь? – Нет. Сказала – Роза ночевать не оставила. – Значит, вечером. – Она спешила. Ах, да! Сказала – бежит телек смотреть. У нее любимые передачи – Сикелев и «Куклы». А ей два часа ехать. – Понятно. Часа в четыре. У знакомых Порфирьевой стопроцентного алиби не было, ни у кого. Кто ходил в магазин – могли бы подтвердить продавцы, но те не помнили. А вечером свидетели имелись у Иванова, отмечавшего чей-то юбилей, – в ресторане. Смерть Порфирьевой, как установлено, наступила от трех до пяти, так сказать, в пересменке. В такой час и невинный не объяснит, что делал. – В общем, ловкий тип, – сказал Минин, – следов не оставил. С Тамары взяли подписку о невыезде. Со смертью Панявиной наследницей становилась она. У Порфирьевой, оказывается, имелась сестра. Но о ней Барабанова, как говорит, не знала. И корысть – единственное, что против нее. Выходит, она сама себя обвиняет. Или морочит нас? Чтобы мы оправдали ее, раз она не боится невыгодного для себя признания… Впрочем, приходил ли кто после Барабановой – неизвестно. До двери Порфирьева могла доползти. – Эх, старухи, – не выдержал Минин. – Старушечья возня – всегда тоска зеленая. – И что теперь будет? – спросил Костя. – Что-что. Прикроют дело – «за неустановлением лица, подлежащего привлечению». – И что же ты будешь делать? – От безделья не умру. А Леонид Иванович Иванов, владелец компьютерной фирмы, за что ни брался, устраивал всё вмиг. Вот и теперь он действовал. Старухина квартира долго опечатанной не стояла. В июле Леонид Иванович въехал в порфирьевскую квартиру уже как новый хозяин. Вещи увезла единственная действительная родня – старухина родная сестра. С Раисой Федоровной, бывшей партактивисткой, Роза Федоровна отношений не поддерживала. Мужняя жена и партийная дева друг друга не выносили. Товарищ Раиса, жилистая и бодрая, в пиджаке с орденскими планками, в два часа погрузила в перевозку скарб и была такова. Когда грузовик выезжал из двора, музейные полосатые софы и шкафики в кузове смотрелись нищенски. В июле началась адская жара. Душно. Лица в испарине. Дух двух убийств словно слился с духотой, так сказать, выветрился. Как мало людям надо, чтобы отвлечься. Время и погода. И старухи скоро отошли в область дом-на-набережненских преданий. Косте было не по себе. Милиция искала – не нашла. Схлынула. У них в производстве имелись криминалы поважней. Еще месяц – и дело закроют. Какого черта ждать от них милости? Сам раскинь мозгами. И не для коммерции, как в случае с Фантомасом. Проведи настоящее расследование. А то живешь бок о бок с убийцей. Ходишь, гадаешь: кто, кто? Здороваешься, а сам греши на людей. Он? Она? Что это за любитель старушечьих заначек? К кому еще он пойдет? К Фомичевым – вряд ли. И не к моей же бабушке! Действительно, так жить нельзя. Надо подумать о них, о себе и близких. Надо присмотреться к людям. По всякому нормальному видно, на что он способен. Может он убить или нет. Рассудком не знаешь – всё равно чуешь. А чутье у Кости – наследственное, касаткинское. Так что додумайся. Пусть без доказательств. Не для суда – для себя. Напряги извилины. Уясни себе раз и навсегда, кого с каким соусом есть. И наконец успокойся. Леонид Иванович – пухлый, обтекаемый, с гривой длинноватых, как с рекламы «Пантин Про-Ви», шелковых тяжелых волос, но с хищным блеском очков. Хищник – это хорошо. Иначе бы не процветала его компьютерная фирма. Хватка мертвая. Недаром фирма – девятая в мире. Но, может, и в старушечью шею ему вцепиться тоже легко? Костя нашел в «Экстра-М» телефон его «Компьюсервиса» с рекламой «Звоните прямо сейчас!». «Сейчас» было набрано крупным красным шрифтом. Костя позвонил. – Алло, «Компьюсервис»? – Да. – Я прочел вашу рекламу. – Да. – Можно купить у вас модем? – Ну… Да… Извините. Позвоните в другой раз. – Когда? – Ну… Не знаю. Я иду обедать. – Тогда через час? – Ну… Завтра. Или послезавтра. С июля в бывшей порфирьевской, теперь леонид-иванычевой квартире шел ремонт с перепланировкой. Начали, разумеется, в выходные с утра. Стены крушили так, что сотрясались соседские. Брюханов выползал изредка, смотрел в щелку со злым лицом и с силой захлопывал дверь. Но хлопки тонули в общем сверленьи и грохоте. Экс-порфирьевская дверь была настежь. Костя заглянул. Огромная, вместо полутемного коридора и комнат, зала в клочьях обоев. Вид на Боровицкие ворота – одна стена. На «Ударник» и Полянку – другая. Мусор сваливают в мусорный рукав в окно чуть не под стены кино. Леонид Иванович в углу у двери с рабочим. – А, Константин, заходите. Костя зашел. Рабочий отошел. – Красота. – Костин голос звучал гулко. – Так и оставьте: залу. А то будет шастать старухин призрак по темным углам. – На здоровье. – Не боитесь? – Не я же душил. – Точно? – Точно. Мы отмечали в ресторане двадцатилетие окончания керосинки. Двадцать человек. Я всем заказал у Картье памятные булавки. Леонид Иваныч ткнул себе в галстук: вензелек «20», золотая двойка, овальный брильянт-нолик и сапфировая палочка. – Круто, – оценил Костя. – А днем? Залезали к вам менты под ногти? – Залезали. Ну, был я у Розы, был. Донес ей пачку Порфирьева. Посидел. – Еще сидел кто-нибудь? – Ну да. Эта, как ее, наследница, Циркачева? – Барабанова. – Да. Потехины были тоже. Они пришли сочувствовать. Аркадий был. Аркадий присосался к ликеру. Потехины молчали, Аркаша нес ахинею, но бабка слушала. А сама она ерзала, как ужаленная. Как будто боялась. И еще была эта твоя верхняя, пожилая невеста. – Фомичева. – Да. Она уже уходила. Я побыл минут пять – и тоже вышел. Порфирьевскую пачку вручил старухе. Она взяла томик и вцепилась. Еще был старик Кусин. В лицо я его забыл. Старик не запомнился. Ничего не говорил. Он остался после нас. Так что и про эту твою, и про меня подтвердит. Рабочие поволокли к рукаву последние куски стены. – Вы один тут будете жить? – Пока да. – Иванов таинственно улыбнулся. – Помните анекдот? «Адын, савсэм адын». Иванов пошел к куче, накрытой распятым коробочным картоном. – А не хотите ли, Константин, забрать Порфирьевские книги? Раиса, сестра ее, забрала всё, а коробки с Порфирьевым не взяла. Я звонил: она сказала – черт с ними. Возьмите, Кость, хоть парочку. А то нехорошо. – Нехорошо. Надо отдать Потехину. Вовка и на стихи Ленина найдет покупателя. – Стихи Ленина любой бы купил. – Кроме Фантомаса. Костя потащил коробку к дверям. – Леонид Иваныч! – сказал он на пороге. – Да? – Я звонил в вашу фирму. Хотел купить модем. Меня ваш человек отшил. Сказал – обедать иду. Тоже нехорошо. – Нехорошо… Не обижайтесь. Ему с вами неинтересно. Чем возиться с вами, лучше продать в банк партию компьютеров. А вместо вас, и правда, лучше пообедать. Но всё равно нехорошо. Я ему скажу. Обещаю. Костя отволок пачку в сорок томов восвояси, плюхнул в прихожей, в угол у вешалки. Нет, не Иванов. Характер, конечно, у него есть. Жену выгнал, терпит один. Но человек чести. Не станет мараться за квартиру. Фирма дороже. И корректен. Сказал – возьмите, Костя, и всё. Подлецы разговорчивей. Костя вдохновился и позвонил Кате. – Ты еще не зарезан? Странно. Бросила трубку. Напроситься к Потехиным? После кошмара со старухами все, так сказать, очевидцы сроднились на почве взаимных подозрений. Зайти можно и без звонка. Не удивятся. Костя всё-таки сперва позвонил. – Джамиля Джохаровна? – Вай, Костя? – по-восточному криком отозвалась Потехина. – Заходи, гостем будешь. |
||
|