"Отдельная реальность" - читать интересную книгу автора (Кастанеда Карлос)

6

Как раз когда мы уже собирались сесть в мою машину, чтоб начать путешествие в центральную Мексику, 5 октября 1968 г., дон Хуан остановил меня.

– Я говорил тебе раньше, – сказал он с серьезным выражением, – что никогда нельзя раскрывать ни имени, ни местонахождения мага. Я полагаю, ты понимаешь, что ты не должен открывать ни моего имени, ни места, где находится мое тело. Сейчас я собираюсь попросить тебя сделать то же самое по отношению к моему другу, которого ты будешь звать Хенаро. Мы едем к его дому. Там мы проведем некоторое время.

Я заверил дона Хуана, что я никогда не обманывал его доверия.

– Я знаю это, – сказал он, не меняя своего выражения. – И все же меня заботит то, что ты становишься таким рассеянным.

Я запротестовал, и дон Хуан сказал, что его целью было только напомнить мне, что каждый раз, когда становишься рассеянным в делах магии, то играешь с бесчувственной смертью, которую можно отвратить, будучи внимательным и осознавая свои поступки.

– Мы больше не будем касаться этого вопроса. Как только мы отъедем отсюда, мы не будем упоминать о Хенаро и не будем думать о нем. Я хочу, чтобы сейчас ты привел в порядок свои мысли. Когда мы встретим его, ты должен быть ясным и не иметь сомнений в уме.

– О какого рода сомнениях ты говоришь, дон Хуан?

– Любого рода сомнениях вообще. Когда ты встретишь его, ты должен быть хрустально чистым. Он будет видеть тебя.

Его странные предупреждения сделали меня очень возбудимым. Я заметил, что может быть, мне лучше вообще не встречаться с его другом, но лишь подъехать к его дому и оставить дона Хуана там.

– То, что я сказал тебе, было всего лишь предостережением, – сказал он. – ты уже встретил одного мага, Висента, и он чуть не убил тебя. Берегись на этот раз.

После того, как мы приехали в центральную Мексику, у нас ушло еще два дня, чтоб пройти пешком от того места, где я оставил свою машину, до дома его друга – маленькой хижины, прилепившейся к склону горы. Друг дона Хуана стоял у дверей, как бы ожидая нас. Я тут же узнал его. Я уже был с ним знаком, хотя и очень поверхностно, когда я привез свою книгу дону Хуану. В тот раз я, фактически, и не смотрел на него, кроме как мельком, поэтому у меня было ощущение, что он того же возраста, что и дон Хуан. Однако, когда он стоял у дверей своего дома, я заметил, что он был значительно моложе. Ему, вероятно, только перевалило за пятьдесят. Он был ниже дона Хуана и тоньше его. Он был очень темен и жилист. Его волосы были густыми и седоватыми и несколько длинными, они нависали у него над ушами и лбом. Его лицо было круглым и твердым. Очень выступающий нос придавал ему вид хищной птицы с маленькими темными глазами.

Он сначала заговорил с доном Хуаном. Дон Хуан подтверждающе кивнул. Они кратко поговорили. Они говорили не по-испански, поэтому я не понимал, о чем идет речь. Затем дон Хенаро повернулся ко мне.

– Добро пожаловать в мою маленькую развалюху-хижину, – извиняющимся тоном сказал он по-испански.

Его слова были вежливой формулой, которую я слышал ранее в разных сельских районах Мексики. Однако, когда он сказал эти слова, он рассмеялся радостно, без всяких к тому причин, и я знал, что он применяет свою контролируемую глупость. Ему дела не было ни в малейшей степени, что его дом был развалюхой-хижиной. Мне очень понравился дон Хенаро.

В течение двух следующих дней мы ходили в горы собирать растения. Дон Хуан, дон Хенаро и я отправлялись каждый день на рассвете. Старики уходили вместе в какой-то специальный, но не определенный район гор и оставляли меня одного в зоне лесов. У меня там было особое состояние старательности и внимания. Я не замечал хода времени, я не ощущал никакого неудобства от того, что я один. Необычайное состояние, которое длилось у меня оба дня, было способностью концентрироваться на тонкой задаче нахождения определенных растений, которые дон Хуан доверил мне собрать. Мы возвращались домой к вечеру, и оба дня я так уставал, что немедленно засыпал.

Однако, третий день был другим. Мы все трое работали вместе, и дон Хуан попросил дона Хенаро научить меня, как собирать определенные растения. Мы вернулиь около полудня, и оба старика несколько часов сидели около дома в полном молчании, как если б они были в трансе. Однако, они не спали. Я пару раз прошел перед ними; дон Хуан проводил меня глазами, и так же сделал дон Хенаро.

– Тебе нужно говорить о растениях прежде, чем ты их сорвешь, – сказал дон Хуан. Он ронял свои слова размеренно и повторил свое высказывание три раза как бы для того, чтоб привлечь мое внимание. Никто на сказал ни слова, пока он говорил.

– Для того, чтобы видеть растения, ты должен говорить с ними персонально, – продолжал он. – ты должен знать их индивидуально, тогда растения смогут рассказать тебе о них все, что ты захочешь о них узнать.

Время клонилось к вечеру. Дон Хуан сидел на плоском камне лицом к западным горам; дон Хенаро сидел рядом с ним на соломенной циновке, лицом на север. Дон Хуан сказал мне в первый день, когда мы приехали туда, что это – их «позиции» и что я должен садиться на землю в любом месте напротив них. Он сказал, что когда мы сидим в таких позициях, я должен быть повернут лицом к юго-востоку и смотреть на них только мельком.

– Да, так обстоит дело с растениями, не так ли? – сказал дон Хуан, повернувшись к дону Хенаро, который согласился подтверждающим жестом.

Я сказал, что причиной моего невыполнения этой его инструкции было то, что я чувствовал себя несколько глупо, разговаривая с растениями.

– Тебе не удалось понять, что маг не шутит, – сказал он жестко, – тогда маг добивается того, чтобы видеть, он добивается того, чтобы получить силу.

Дон Хенаро уставился на меня. Я делал заметки, и это, казалось, поражало его. Он улыбнулся мне, потряс головой и что-то сказал дону Хуану. Дон Хуан пожал плечами. Видеть меня пишущим дону Хенаро казалось весьма странным. Дон Хуан, я полагаю, уже привык к тому, что я все записываю, и тот факт, что я пишу, когда он говорит, больше не удивлял его. Он мог продолжать говорить, казалось, не замечая, чем я занят. Однако, дон Хенаро продолжал смеяться, и мне пришлось прекратить записывать для того, чтобы не прерывать настроя разговора.

Дон Хуан еще раз подтвердил, что поступки мага не следует принимать за шутки, потому что маг играет со смертью на каждом повороте пути. Затем он начал рассказывать дону Хенаро, как однажды ночью я посмотрел на огни смерти, следовавшей за нами во время одного из наших путешествий. Рассказ оказался очень смешным. Дон Хенаро катался от смеха по земле.

Дон Хуан извинился передо мной и сказал, что его друг подвержен приступам смеха. Я взглянул на дона Хенаро, который, как я думал, еще катался по земле, и увидел, что он делает совершенно необычную вещь. Он стоял на голове без помощи рук, а его ноги были сложены так, как если бы он сидел. Зрелище до того не шло ни в какие ворота, что я вскочил. Когда я понял, что он делает нечто совершенно невозможное с точки зрения механики тела, он вернулся опять в нормальное положение. Однако дон Хуан был, видимо, знаком с тем, что произошло, и приветствовал представление дона Хенаро раскатистым смехом.

Дон Хенаро, казалось, заметил мое замешательство. Он пару раз хлопнул в ладоши и крутнулся по земле; очевидно, он хотел, чтоб я следил за ним. То, что сначала я принял за катание по земле, было, фактически, раскачиванием тела в сидячем положении так, что голова касалась земли. Он, видимо, достигал своей нелогичной позы, набирая крутящий момент, раскачиваясь несколько раз, пока инерция не выведет его тело в вертикальное положение, так что на какое-то время он садился на свою голову.

Когда их смех утих, дон Хуан продолжал свой разговор; его тон был жестким. Я переменил положение тела, чтоб удобнее было сидеть, и чтоб уделить ему все внимание. Он совсем не улыбался, как делал обычно тогда, когда я старался уделять сознательное внимание тому, что он говорит. Дон Хенаро продолжал смотреть на меня, как если бы ожидал, что опять начну записывать, но я больше не брался за свои заметки. Слова дона Хуана были разносом за то, что я не разговаривал с растениями, собирая их, как он всегда велел мне делать. Он сказал мне, что растения, которые я убил, могут также убить и меня; он сказал, что уверен, рано или поздно, они принесут мне болезнь. Он добавил, что если я заболею в результате вреда, причиненного растениям, то я, тем не менее, не признаю этого и предпочту считать это гриппом. Оба они опять провели момент веселья, затем дон Хуан вновь стал серьезен и сказал, что если я не думаю о своей смерти, то вся моя личная жизнь будет только личным хаосом. Он взглянул очень резко.

– Что еще может быть у человека, кроме его жизни и его смерти? – сказал он мне.

В этот момент я почувствовал, что совершенно необходимо все это записать и внобь взялся за блокнот. Дон Хенаро уставился на меня и улыбнулся. Затем он склонил голову немного набок и раскрыл ноздри. Он, очевидно, имел замечательный контроль над мышцами, управляющими ноздрями, потому что они раскрылись в два раза против своего обычного размера.

Что было наиболее комичным в его клоунаде, так это не столько его жесты, как его собственная реакция на них. После того, как он расширил свои ноздри, он склонился вперед и вновь привел свое тело в ту же странную перевернутую позу сидения на голове.

Дон Хуан смеялся, пока слезы не потекли у него по щекам. Я чувствовал себя несколько раздраженным и смеялся нервно.

– Хенаро не любит писать, – сказал он как объяснение.

Я отложил свои заметки, но дон Хенаро сказал, что все в порядке с писанием, потому что он на самом деле не возражает против этого. Он повторил те же самые ребячливые движения, и оба они опять реагировали так же.

Дон Хуан взглянул на меня, все еще смеясь, и сказал, что его друг изображает меня. Что у меня есть привычка раздувать ноздри, как только я начинаю писать, и что дон Хенаро думает, что пытаться стать магом, записывая поучения, также абсурдно, как сидеть на голове, поэтому он и принимает такую абсурдную позу, перенося вес своего сидящего тела на одну голову.

– Может быть, ты не находишь это забавным, – сказал дон Хуан, – но только один Хенаро может сидеть на голове, и только один ты можешь думать о том, чтобы стать магом, записывая поучения.

Оба они опять имели взрыв смеха, и дон Хенаро повторил свое невероятное движение.

Мне нравился он. В его поступках было так много грации и прямоты.

– Приношу свои извинения, дон Хенаро, – сказал я, указывая на блокнот.

– Все в порядке, – сказал он и опять хмыкнул.

Я больше не мог писать. Они очень долго продолжали говорить о том, как растения действительно могут убить и как маги используют это качество растений. Оба они продолжали смотреть на меня, когда говорили, как бы ожидая, что я буду писать.

– Карлос, как лошадь, которая не любит быть оседланной, – Сказал дон Хуан. – С ним надо быть очень деликатным. Ты испугал его, и теперь он не хочет писать.

Дон Хенаро расширил свои ноздри и сказал с насмешливой просьбой, гримасничая и вытягивая губы куриной попкой:

– Продолжая, Карлуша, пиши. Пиши, пока у тебя не отвалится большой палец.

Дон Хуан поднялся, вытягивая руки и выгибая спину. Несмотря на преклонный возраст, его тело было сильным и гибким. Он пошел в кусты с краю дома, и я остался наедине с доном Хенаро. Он посмотрел на меня, и я отвел глаза, потому что он заставлял меня чувствовать себя скованным.

– Не говори, что ты даже не хочешь смотреть на меня, – сказал он с крайне ребячливой интонацией.

Он раздул ноздри и заставил их дрожать. Затем он поднялся и повторил движения дона Хуана, выгибая спину и вытягивая руки, но при этом его тело приняло крайне невероятное положение; это была действительно неописуемая поза, которая совмещала в себе исключительное чувство пантомимы и чувство загадочности. Она бросила меня в дрожь. Это была мастерская карикатура на дона Хуана.

В этот момент дон Хуан вернулся и заметил жест, а также, видимо, и его значение. Он сел, посмеиваясь.

– Куда дует ветер? – значительно спросил дон Хенаро.

Дон Хуан указал движением головы на запад.

– Я лучше пойду туда, куда ветер дует, – сказал дон Хенаро с серьезным выражением. Затем он повернулся ко мне и покачал мне пальцем.

– И не обращай внимания, если услышишь странный звук, – сказал он. – когда Хенаро срет – горы трясутся.

Он прыгнул в кусты, и мгновение спустя я услышал очень странный звук, глубокий неземной грохот. Я не знал, как его объяснить. Я взглянул на дона Хуана, ища объяснения, но он согнулся вдвое от хохота.

17 октября 1968 г.

Я не помню, что побудило дона Хенаро рассказать мне об устройстве «того света», как он его называл. Он сказал, что мастер-маг бывает орлом или, скорее, что он может превращаться в орла; с лругой стороны, злой маг бывает совой. Дон Хенаро сказал, что злой маг – это дитя ночи, и для такого человека самые полезные животные – это пума и другие дикие кошки, или ночные птицы, особенно совы. Он сказал, что «брухос лирикос», лирические маги, имея в виду магов-дилетантов, предпочитают других животных, ворону, например. Дон Хуан засмеялся, он слушал молча. Дон Хенаро повернулся к нему и сказал:

– Это правда, ты же знаешь это, Хуан. Затем он сказал, что мастер-маг может взять своего ученика с собой в путешествие и, фактически, пройти через 10 слоев того света. Мастер, имея в виду, что он орел, может начать с самого первого нижнего слоя и затем проходить через каждый последующий мир, пока не достигнет вершины. Злые маги и дилетанты могут, в лучшем случае, сказал он, проходить только через три слоя.

Дон Хенаро коснулся того, что представляют собой эти ступени, сказав:

– Начинаешь с самого дна, и затем твой учитель берет тебя с собой в полет, и вскоре – бум... Ты проходишь сквозь первый слой. Затем, немного погодя, – бум... Ты проходишь сквозь второй; и – бум... Ты проходишь сквозь третий...

Дон Хенаро провел меня через 10 бумов до последнего слоя мира. Когда он окончил говорить, дон Хуан посмотрел на меня и понимающе улыбнулся.

– Разговор – не предрасположенность Хенаро, – сказал он, – но если ты хочешь получить урок, то он поучит тебя о равновесии вещей.

Дон Хенаро подтверждающе кивнул. Он сложил губы и полуприкрыл глаза. Мне его жест показался чудесным. Дон Хенаро поднялся, и также сделал дон Хуан.

– Ладно, – сказал дон Хенаро. – Мы можем поехать и подождать Нестора и Паблито. Они уже свободны. По четвергам они рано освобождаются.

Оба они сели ко мне в машину; дон Хуан сел спереди. Я ни о чем не спрашивал их, а просто завел мотор. Дон Хуан направлял меня к месту, которое, по его словам, было домом Нестора. Дон Хенаро вошел в дом и немного погодя вышел в сопровождении Нестора и Паблито, двух молодых людей, которые были его учениками.

Все они сели ко мне в машину, и дон Хуан сказал, чтобы я ехал по дороге, ведущей к западным горам.

Мы оставили мою машину на краю грунтовой дороги и пошли пешком вдоль берега реки, ширина которой была, вероятно, 5-6 метров, до водопада, видимого уже с того места, где я остановил машину.

Было около четырех часов дня. Окружающий вид был весьма внушительным. Прямо у нас над головами висела огромная черная с синевой туча, которая казалась парящей крышей; она имела хорошо выраженный край и форму громадного полукруга. К западу на склонах высоких центральных кордильер, видимо, шел дождь. Он выглядел беловатой занавеской, повешенной перед синими пиками. На востоке находилась глубокая длинная долина, над которой висели только отдельные облачка, и сияло солнце. Контраст между двумя этими районами был великолепен. Мы остановились у подножия водопада. Его высота была, пожалуй, около 50 метров; рев стоял очень громкий.

Дон Хенаро надел вокруг талии пояс, с него свисало семь предметов, которые выглядели, как маленькие кувшинчики. Он снял шляпу и дал ей висеть за спиной на шнурке, завязанном вокруг шеи. Он достал головную ленту, которая была у него в кошельке, сделанном из толстой шерстяной материи. Головная лента также была изготовлена из разноцветных шерстяных нитов. Ярко-желтый увет особенно выделялся в ней. В головную ленту он воткнул три орлиных пера. Я заметил, что точки, куда он воткнул перья, были несимметричны. Одно перо было над задним изгибом его правого уха, другое было на несколько дюймов впереди. Затем он снял сандалии, прицепил или привязал их к поясу штанов и застегнул пояс поверх своего пончо. Пояс, казалось, был сплетен из полосок кожи. Я не смог увидеть, завязал он его или застегнул на пряжку. Дон Хенаро пошел по направлению к водопаду.

Дон Хуан установил круглый камень в устойчивое положение и сел на него. Оба молодых человека сделали то же самое с другими камнями и сели слева от него. Дон Хуан указал мне на место рядом с собой с правой стороны и сказал, чтобы я принес камень и сел.

– Мы должны здесь образовать линию, – сказал он, показав, что они трое сели в один ряд.

К этому времени дон Хенаро достиг самого дна водопада и начал взбираться по скале слева от него. Оттуда, где мы сидели, скала казалась весьма отвесной. Там было много кустов, за которые он хватался, придерживаясь. Один раз он, видимо, потерял опору и чуть не соскользнул вниз, как если б почва была скользкой. Немного погодя повторилось то же самое, и мне пришла в голову мысль, что дон Хенаро, пожалуй, слишком стар, чтоб лазить по скалам. Я видел, как он несколько раз поскальзывался и оступался прежде, чем достиг точки, где расщелина, по которой он взбирался, кончилась.

Я испытал чувство растерянности, когда он начал карабкаться выше по скале. Я не мог себе объяснить, что он собирается делать.

– Что он делает? – спросил я дона Хуана шепотом. Дон Хуан не взглянул на меня.

– Очевидно, что он взбирается, – сказал он.

Дон Хуан смотрел прямо на дона Хенаро. Его взгляд был остановившимся. Его глаза были полуприкрыты. Он сидел очень прямо с руками, сложенными между ног. Я немного наклонился, чтобы посмотреть на молодых людей, дон Хуан сделал мне повелительный знак рукой, чтобы заставить меня вернуться назад в линию. Я тотчас откачнулся. Я лишь мельком видел молодых людей. Они казались такими же внимательными, как и он. Дон Хуан сделал еще один жест рукой и показал в направлении водопада. Я взглянул вновь. Дон Хенаро взобрался уже довольно далеко на скалу. В тот момент, когда я взглянул, он прилепился к небольшому выступу, понемногу прокладывая путь, чтобы обогнуть каменный козырек. Его руки были вытянуты в стороны, как если бы он обнимал скалу. Он медленно продвигался вправо и внезапно потерял опору под ногами. Я невольно ахнул. На мгновение все его тело повисло в воздухе. Я был уверен, что он падает, но он не упал. Его правая рука схватилась за что-то и очень постепенно его ноги вернулись на выступ вновь. Но прежде, чем двинуться дальше, он повернулся к нам и взглянул. Это был только взгляд мельком, но в повороте его головы была такая стилизация, что я начал чувствовать удивление. Я вспомнил тут, что он делал то же самое, поворачивался и смотрел на нас, каждый раз, когда он поскальзывался. У меня была мысль, что дона Хенаро раздражает его собственная неуклюжесть и он поворачивается посмотреть, видим ли мы ее.

Он еще немного продвинулся к вершине, еще один раз потерял опору под ногами и схватился за нависавшую скалу. На этот раз он удержался левой рукой. Когда он восстановил равновесие, он опять повернулся и посмотрел на нас. Он еще дважды поскальзывался прежде, чем он достиг вершины.

Оттуда, где мы сидели, верхний край водопада казался 6-7 метров шириной. Секунду дон Хенаро стоял неподвижно. Я собирался спросить дона Хуана, что дон Хенаро собирается там делать, но дон Хуан, казалось, был так поглощен наблюдением, что я не осмелился беспокоить его.

Внезапно, дон Хенаро прыгнул в воду. Это был такой совершенно неожиданный поступок, что у меня захватило дыхание. Это был великолепный неземной прыжок. На мгновение мне показалось, что я видел серию налагающихся друг на друга снимков его тела, совершающих эллиптический полет на середину реки.

Когда мое удивление улеглось, ч заметил, что он приземлился на камень на самом краю водопада, камень, который был едва заметен с того места, где мы сидели.

Он оставался там долгое время; он, казалось, боролся с перекатывающейся через камень водой. Дважды он повисал над пропастью, и я не мог понять, что его удерживает от падения. Он восстановил свое равновесие и переступил на камне с ноги на ногу. Затем он прыгнул опять, как тигр. Я едва мог видеть следующий камень, на который он опустился; это был как бы маленький острый выступ на гребне водопада.

Там он оставался почти 10 минут. Он был неподвижен. Его неподвижность была для меня столь внушительной, что я начал дрожать. Я хотел встать и пройтись. Дон Хуан заметил мою нервозность и повелительно велел мне успокоиться.

Неподвижность дона Хенаро привела меня в необычайный мистический ужас. Я чувствовал, что если он еще останется там стоять, то я не смогу удерживать контроль над собой. Внезапно он прыгнул вновь. На этот раз прямо до другого берега водопада. Он опустился на ноги и руки, как кошка; оставался в таком положении секунду, затем поднялся и взглянул через водопад на другую сторону, а затем вниз на нас. Он стоял в каменной неподвижности, глядя на нас. Его руки были прижаты к бокам так, как если бы он держался за невидимые поручни.

Было что-то поистине непонятное в том, как он стоял; его тело казалось такми тонким, таким хрупким. Я подумал, что дон Хенаро со своей головной повязкой, со своими орлиными перьями, своим темным пончо и своими босыми ногами был самым красивым человеческим существом, какое я когда-нибудь видел.

Внезапно он выбросил руки вверх, поднял голову и быстро бросил свое тело в сторону, наподобие бокового сальто влево. Валун, на котором он стоял, был круглый, и когда он прыгнул, он исчез за ним.

В этот момент стали падать крупные капли дождя. Дон Хуан поднялся и вместе с ним поднялись двое молодых людей. Их движение было столь внезапным, что я замешкался. Мастерский трюк дона Хенаро ввел меня в состояние глубоко эмоционального возбуждения. Я чувствовал, что он является все охватывающим артистом, и я хотел тут же увидеть его и аплодировать ему. Я старался взглянуть на левую сторону водопада, чтобы увидеть, не спускается ли он вниз, но его не было. Я настаивал на том, чтобы узнать, что с ним сталось. Дон Хуан не отвечал.

– Нам лучше поспешить отсюда, – сказал он. – это настоящий ливень. Нам надо завезти Паблито и Нестора к ним домой, а потом мы начнем свое обратное путешествие.

– Я даже не попрощался с доном Хенаро, – возражал я.

Он уже попрощался с тобой, – ответил дон Хенаро резко.

Он секунду смотрел на меня, затем смягчил свое выражение лица и улыбнулся.

– Он пожелал тебе также всего хорошего. Он чувствовал себя прекрасно с тобой.

– Но разве мы не собираемся дождаться его?

– Нет, – сказал резко дон Хуан, – пусть он остается, где бы он ни был. Может, он орел, летящий к другим мирам или, может быть, он умер там. Это не имеет сейчас значения.

23 октября 1968 г.

Дон Хуан невзначай заметил, что он собирается в недалеком будущем совершить еще одну поездку в центральную Мексику.

– Ты собираешься навестить дона Хенаро? – спросил я.

– Возможно, – сказал он, не глядя на меня.

– С ним все в порядке, не так ли, дон Хуан? Я хочу сказать, что с ним ничего не случилось плохого тогда на вершине водопада?

– Ничего с ним не случилось. Он крепок.

Некоторое время мы разговаривали о путешествии, которое он планировал. Затем я сказал, что мне очень понравилось в компании с доном Хенаро, и понравились его шутки. Он засмеялся и сказал, что Хенаро, действительно, как ребенок. Тут была длинная пауза. Я напрягал свой мозг, пытаясь найти способ, как перевести разговор на данный мне урок. Дон Хуан посмотрел на меня и жалостливым тоном сказал:

– Тебе до смерти хочется спросить меня об уроке Хенаро, не так ли?

Я напряженно засмеялся. Я не переставал думать обо всем, что произошло у водопада. Я вновь и вновь перебирал все детали, какие только мог вспомнить, и приходил к заключению, что я был свидетелем проявления невероятной физической ловкости. Я думал, что дон Хенаро, без сомнения, является непревзойденным мастером равновесия. Каждое отдельное движение, которое он сделал, было высоко ритуализованным, уж не говоря о том, что оно должно быть имело какое-то необъяснимое символическое значение.

– Да, – сказал я. – Признаю, что мне до смерти хочется узнать, в чем заключался его урок.

– Позволь мне сказать тебе, – сказал дон Хуан, – что это для тебя было тратой времени. Его урок был для того, кто видит. Паблито и Нестор уловили отблеск этого урока, хотя они еще видят плохо. Но ты пришел туда смотреть. Я говорил Хенаро, что ты очень странный набитый дурак и что, может быть, тебя можно опустошить его уроком, но с тобой этого не случилось. Впрочем, это не важно. Виденье – Очень трудная вещь. Я не хотел, чтобы ты потом разговаривал с Хенаро, поэтому нам пришлось уехать. Очень плохо. Однако, было бы хуже остаться. Хенаро очень рисковал, чтобы показать тебе что-то действительно чудесное. Очень плохо, что ты не можешь видеть.

– Может быть, дон Хуан, если ты расскажешь мне, в чем состоял урок, то я смогу обнаружить, что я, в действительности, видел.

Дон Хуан от смеха согнулся вдвое.

– Твоя лучшая черта – задавать вопросы, – сказал он.

Он явно собирался вновь оставить эту тему. Мы сидели, как обычно, на площадке перед его домом. Внезапно, он поднялся и вошел внутрь. Я пошел следом, настаивая на том, чтоб описать ему то, что я видел.

Я верно изложил всю последовательность событий так, как их помнил. Все время, пока я рассказывал, дон Хуан продолжал улыбаться. Когда я закончил, он потряс головой.

– Виденье очень трудная вещь, – сказал он.

Я попросил его объяснить свою фразу.

– Виденье – это не тема для разговоров, – сказал он повелительно. Очевидно, он не собирался больше ничего мне рассказывать. Поэтому я сдался и вышел из дома, чтобы выполнить кое-какие его поручения.

Когда я вернулся, уже стемнело. Мы перекусили, а затем вышли на рамаду. Не успели мы усесться, как дон Хуан начал говорить об уроке дона Хенаро. Он совсем не дал мне времени, чтоб к этому приготовиться. Мои записки были при мне, но было слишком темно, чтобы писать, и я не хотел сбивать его с разговора тем, чтоб пойти за керосиновой лампой.

Он сказал, что дон Хенаро, будучи мастером равновесия, мог выполнять очень сложные и трудные движения. Сидение на голове было одним из таких движений, и им он хотел показать мне, что невозможно учиться видеть, делая записи. Сидение на голове без помощи рук было, в лучшем случае, шутовским трюком, который длится лишь секунду. По мнению дона Хенаро, писать о виденьи – это то же самое, то есть это просто трудный маневр, такой же странный и такой же ненужный, как сиденье на голове.

Дон Хуан уставился на меня в темноте и очень драматическим тоном сказал, что в то время, как дон Хенаро обхаживал меня, сидя на голове, я был на самой грани виденья. Дон Хенаро заметил это и повторял свой маневр снова и снова, но без толку, так как я уже потерял найденную было нить. Дон Хуан сказал, что затем дон Хенаро, тронутый личной симпатией ко мне, предпринял попытку вновь вернуть меня на грань виденья. После очень тщательных размышлений он решил показать мне, что такое равновесие, пересекая водопад. Он чувствовал, что водопад подобен тому порогу, перед которым я стою, и верил, что я тоже смогу его пересечь.

Затем дон Хуан объяснил представление, данное доном Хенаро. Он сказал, что уже говорил мне, что человеческие существа являются для тех, кто видит, светящимися существами, состоящими из чего-то вроде волокон света, которые крутятся спереди назад и дают видимость яйца.

Он сказал, что говорил мне также, что самой поразительной чертой яйцеподобных существ был набор длинных волокон света, выходящих из района пупка.

Дон Хуан сказал, что эти волокна имеют очень большое значение в жизни человека. Эти волокна были секретом равновесия дона Хенаро, и его урок не имел ничего общего с акробатическим прыжком через водопад. Его показ равновесия состоял в том, как он использовал эти «щупальцеподобные» нити.

Дон Хуан прекратил разговор на эту тему так же внезапно, как он его начал, и стал говорить о чем-то совершенно другом.

24 октября 1968 г.

Я загнал дона Хуана в угол и сказал, что я интуитивно чувствую, что никогда больше мне не дадут урока равновесия, и что он должен объяснить мне все скрытые детали, которые, в противном случае, я никогда не смогу открыть сам. Дон Хуан сказал, что я прав в том, что дон Хенаро не станет мне давать другого урока равновесия.

– Что еще хочешь ты знать? – спросил он.

– Что это за щупальцеобразные нити, дон Хуан?

– Это щупальца, которые выходят из тела человека и которые очевидны для любого мага, который может видеть. Маги действуют в отношении людей согласно тому, как они видят их щупальца. Слабые люди имеют очень короткие, почти незаметные щупальца; сильные люди имеют щупальца длинные и яркие. У Хенаро, например, они настолько яркие, что кажутся твердыми. По этим нитям можно сказать, здоров ли человек или он болен, злой он или добрый, или предатель. По этим нитям можно сказать также, может ли человек видеть. Однако, здесь встает трудная проблема. Когда Хенаро увидел тебя, то он узнал, совершенно также, как и мой друг Висент, что ты можешь видеть; когда я вижу тебя, то я вижу, что ты можешь видеть, и в то же время я знаю сам, что ты этого не можешь. Как обманчиво. Хенаро не мог преодолеть этого. Я говорил ему, что ты странный дурак. Я думаю, что он хотел сам это увидеть и поэтому взял тебя на водопад.

– Почему ты считаешь, что я произвожу впечатление, что могу видеть ?

Дон Хуан не ответил мне. Он долго молчал. Я не хотел ничего больше у него спрашивать. Наконец, он заговорил, он сказал, что он знает, почему, но не знает, как это объяснить.

– Ты считаешь, что все в мире легко понять, – казал он, – Потому что все, что ты делаешь – это рутина, которую понять легко. У водопада, когда ты смотрел на то, как Хенаро движется через воду, ты считал, что он мастер сальтомортале, потому что сальтомортале – это было все, о чем ты мог думать. И ты всегда будешь считать, что это все, что он делал. Однако, Хенаро совсем не прыгал через воду. Если бы он прыгнул, то он бы погиб. Хенаро уравновешивал себя на своих совершенных ярких нитях. Он делал их длинными, длинными нстолько, что он мог, скажем, перекатиться по ним через водопад. Он демонстрировал верный способ, как делать эти щупальца длинными и как ими с точностью манипулировать. Паблито видел почти все движения Хенаро. Нестор, с другой стороны, видел только самые очевидные маневры. Он упустил мелкие детали. Но ты, ты совершенно ничего не видел.

– Может быть, если бы ты, дон Хуан, сказал мне заранее на что смотреть...

Он прервал меня и сказал, что это только мешало бы дону Хенаро, если бы он стал давать мне инструкции. Если бы я знал, что именно должно произойти, то мои нити были бы возбуждены и взаимодействовали бы с нитями дона Хенаро.

– Если бы ты мог видеть, – сказал он, – то тебе было бы ясно уже с первого же шага, сделанного Хенаро, что он не поскальзывался, когда взбирался к вершине водопада. Он ослаблял свои щупальца. Дважды он охватывал ими камни и повисал на голой скале, как муха. Когда он поднялся на вершину и был готов пересечь воду, он сфокусировал их на небольшом камне на середине потока, и когда они были там надежно закреплены, он позволил щупальцам перебросить (перетащить рывком) его туда. Хенаро вовсе не прыгал и поэтому мог приземляться на скользкую поверхность совсем маленьких камней на самом краю водопада. Его нити были постоянно тщательно обернуты вокруг каждого камня, который он использовал.

Он не стоял очень долго на первом камне, потому что остальные его нити были закреплены за другой, еще более маленький камень в том месте, где напор воды был наибольшим. Его щупальца перетащили его вновь, и он приземлился на него. Это была самая выдающаяся вещь, которую он сделал. Поверхность камня была слишком маленькой для того, чтобы человек мог на нем стоять, и напор воды сбросил бы его в пропасть, если бы он не оставил часть своих нитей на первом камне.

В этом втором положении он стоял долгое время, потому что ему нужно было опять вытянуть свои щупальца и послать их на другую сторону водопада. Когда он закрепил их там, ему нужно было освободить нити, закрепленные на первом камне.

Это было очень хитро. Пожалуй, только один Хенаро мог сделать это. Он чуть не потерял свою хватку, или может, он просто дурачил нас, мы этого никогда наверняка не узнаем. Лично я действительно думаю, что он чуть не потерял свою хватку. Я знаю это потому, что он напрягся и выбросил через воду великолепный пучок, подобный лучу прожектора. Я чувствую, что один лишь этот пучок мог перетянуть его на другую сторону. Когда он оказался на другой стороне, он встал и дал своим нитям сиять, как множество огней. Это он сделал специально для тебя. Если бы ты был способен видеть, то это ты бы увидел.

Хенаро стоял там, глядя на тебя и тогда узнал, что ты не видел.