"Страж Порога" - читать интересную книгу автора (Казаков Дмитрий)

Глава 3. Разборки первого уровня

Вернувшись домой, Николай задумался о том, как лучше спрятать опасный подарок. Мысли путались, стоящий вариант никак не приходил. Традиционные детские крики из квартиры выше отвлекали. Отчаявшись, бесцельно бродил по квартире. Взгляд упал на посылку, которую, придя домой, оставил на столе. «А, почитаю пока, может, какая дельная мысль и придет», — подумал Николай, устраиваясь с рукописью в кресле. Начиналась книга с вынесенного на отдельную страницу «Предупреждения неведомому брату». Автор явно испытал в жизни немало невзгод и ударов судьбы, предупреждение прямо дышало эмоциями и воспоминаниями о пережитом: «Обретающий врата надежды, тот, кто читает мою книгу, прошу тебя и заклинаю именем Творца всего сущего, утаи эту книгу от невежд. Тебе открою я тайны, но от прочих я утаю их, ибо наше благородное искусство может стать предметом и источником зависти. Глупцы смотрят заискивающе и вместе с тем надменно на Великое Делание, потому что им оно недоступно. Храни тайну также от тех, кто называет себя Посвященными, ибо снедаемые завистью к обладающему истинными тайнами и могуществом, они попробуют погубить тебя. Никому не открывай секретов своей работы! Остерегайся посторонних! Будь осмотрителен, и только тогда откроются перед тобой врата знания, врата надежды на обретение Истинного Камня…». Резкий звонок телефона прозвучал, словно будильник в шесть утра, Николай вздрогнул. Чертыхнувшись, отложил книгу и взял трубку.

— Добрый вечер, — незапоминающийся, какой-то бесплотный голос выползал из трубки холодной змеей.

— Добрый вечер, — ответил Николай.

— Я разговариваю с Николаем Сергеевичем Огревым? — в голосе звонившего причудливо смешивались интонации крайнего интереса и равнодушия, разбавленные льдом вежливости.

— Да, это я.

— Вас беспокоят из библиотеки Рижского университета. Мы имеем основания полагать, что одна из книг, завещанных нам вашим дядей, находится у вас.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — Николай похолодел, неожиданная осведомленность незнакомца напугала его. — Я не привозил из Риги никаких книг.

— Может, она попала к вам раньше? Постарайтесь вспомнить.

— Не, еще раз нет. Вынужден вас огорчить. Нет у меня никакой книги. Ничем не могу вам помочь.

— Надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, что если мы найдем доказательства, что книга у вас, то вы можете получить очень крупные неприятности, — несмотря на отказ Николая, собеседник сохранил вежливо-равнодушный тон.

— Приносите свои доказательства, тогда и поговорим! Всего хорошего! — Николай понимал, что сорвался зря, но сдержать себя уже не смог. Он швырнул трубку и вновь принялся бродить по комнате, окончательно выведенный из себя.

Долго не мог успокоиться, досадовал на себя, злился за то, что не сдержался, дал раздражению вырваться наружу. Посреди разгула эмоций безобразия неожиданно родился вариант сохранения «Безумной мудрости», выскочил, словно драгоценность, вынесенная на берег бурей. Николай замер на секунду, нервное напряжение неожиданно исчезло. Успокоенный удачной мыслью, смог вновь приняться за чтение. Дочитав «Предупреждение», перешел к «Рассуждению первому. Об очищении». Главу предваряла гравюра, выполненная очень тщательно, на ней можно было различить мельчайшие детали. На гравюре семеро людей, покрытые профессионально прорисованными язвами, понурив головы, брели к огромной печи, в которой ярко пылало пламя. Печь странной круглой формы, по бокам из нее били струи пара, а сверху возвышалось большое ветвистое древо, в густой кроне которого удобно расположились солнце и луна. Пока Николай рассматривал рисунок, у него неожиданно заныли почки, сердце пронзила острая боль, глаза начали слезиться. «Ну вот, донервничался» — промелькнула мысль. На здоровье он не жаловался никогда, ничем серьезным не болел, простужался редко, а тут почувствовал себя настолько плохо, что пришлось несколько минут просто лежать, оторвавшись от чтения. Но боли прошли, слабость отступила, глаза перестали слезиться, и Николай опять принялся за чтение. Начиналось первое рассуждение следующим образом: «Помни, о брат мой, что выше всех тел — сущность души, выше всех душ — мыслительная природа, выше всех мыслительных субстанций — единое, и это единое есть Творец. Помни же о нем, приступая к работе своей, и держи эту мысль в сердце своем постоянно, начиная работу первого этапа Великого Делания. Уразумей, во-первых, о брат мой, что если ты преобразуешь в тела субстанции, лишенные телесности, и не лишишь тела их телесного состояния, то ты не достигнешь цели». После столь четкого и ясного вступления Николай опешил, затряс головой, пытаясь извлечь смысл из прочитанного. Получалось плохо, но, вспомнив название книги и предупреждения дяди, продолжил читать. На протяжении нескольких страниц автор рассуждал в том же ключе, но ближе к концу главы стало легче: «…И уразумей, брат мой, что ничто нечистое и порочное несовместимо с нашей работой, ибо тело лепрозное бесплодно, любая нечистота есть благу преграда. Потому с тем же тщанием, с каковым врач очищает телесные внутренности и извлекает оттуда всяческую грязь, дабы телеса очистились, и нам следует усовершенствовать род наш. Пока ты черен, смерть пожрет тебя, и страдание будет твоим спутником. Не очистившись, нельзя вступить во врата небесные. Возьми свою семеричную нечистоту и ввергни ее в очистку». На этом месте заканчивалось теоретическое вступление, ниже стоял подзаголовок «Извлечения из первого рассуждения, на практике применяемые». Решив, что практическая часть будет проще, Николай подавил зевок и погрузился в текст, хотя за окнами уже давно стемнело, и холодный ночной ветер стучался в окно. «Огонь есть основа нашей работы. Без огня невозможно совершить делание. Но наш огонь не есть простой огонь, как наше золото не есть просто золото. Наш огонь минерален, равномерен, продолжителен, не исчезает, если не чрезмерно возбужден. Основа его есть сера. Чтобы его обнаружить, требуется искусство, он всюду проникает, тонок, воздушен, не обжигает, он вместителен и един. Сам он содержит в себе все наше искусство. Огонь этот естественный, противоестественный, неестественный и не огненный вовсе, он тепл, сух, влажен и холоден. Размышляй об этом, брат, и упорно трудись, тогда ты достигнешь успеха. Любое очищение производит этот огонь, он удаляет из тела оскверняющую и заражающую тело субстанцию. Чтобы перейти к другим стадиям нашей работы, необходимо очистить все тела, ибо любое очищенное тело легче поддается растворению и возгонке, чем тело неочищенное». Далее весьма подробно и обстоятельно излагались принципы и технология прокаливания семи металлов: золота, серебра, свинца, олова, железа, меди и ртути. Николай так и не понял, как можно прокаливать ртуть. Завершалось «Рассуждение об очищении» рисунком: лилия, окруженная другими цветами, вырастала из навозной кучи. Рисунок сопровождался надписью: «ex foctido purus» — «из смрадного чистое». Николай уже сильно хотел спать, а когда рассматривал рисунок, закружилась голова. Изображение неожиданно приблизилось, заняло все поле зрения, стало столь реальным, что он даже ощутил запах навоза, смешанный с ароматом цветов. В себя помогла придти боль, что раскаленной иглой вошла в солнечное сплетение. Когда оторвался от книги, болела голова, горло саднило. «Ну и зачитался, — думал Николай, пробираясь к кровати. — В час ночи и не такое примерещится». Через десять минут он уже спал.

Снилась ему пляска дикарей посреди густых джунглей, полная страсти и пыла. Одним из танцующих вокруг огромного костра чернокожих был сам Николай. На шее у него висело ожерелье из камушков, в руке он держал копье с каменным наконечником. Николай и прочие негры вместе подпрыгивали и вертелись в такт ударам невидимых барабанов. Николай кричал, тряс копьем, проходя полный круг вокруг пламени. От танца его отвлек неяркий свет, который пробивался через густые кусты на краю поляны. Золотисто-розовое сияние манило, и, заинтересовавшись, он вышел из круга танцующих. Остальные не обращали ни на свет, ни на Николая никакого внимания, продолжая танцевать. Николай раздвинул ветви; под кустом, на земле, на изумрудной траве светилась огромная, в кулак размером, жемчужина золотистого цвета. Николай протянул руку и взял сияющее чудо в ладонь. Приятное тепло мгновенно согрело кисть, побежало по предплечью и постепенно заполнило все тело. В сердце стало так горячо, что казалось, там пылает костер, столь же огромный, как и на поляне. Но внезапно возникшее чувство тревоги заставило Николая поднять глаза к небу. Там, из беззвездной, бархатистой тьмы, на него смотрели два огромных глаза. Располагались они так, что было ясно, глаза эти не принадлежат одному огромному существу, скорее двум одноглазым. Первый глаз был кругл, зрачок его темнел багрянцем на фоне белка, и столько гнева и ярости было в его взгляде, что Николай вздрогнул. Другой глаз был вообще треугольным, а зрачок его вмещал в себя, казалось, весь холод и все равнодушие ценнейшего из металлов — золота. Глаза вразнобой озирали землю, Николай почувствовал, что ищут именно его. Едва он успел спрятать находку за спину, как два взгляда сошлись на нем одновременно…

Проснулся резко, сон запомнился в мельчайших деталях. Ощущение того, что кто-то могучий ищет его из неведомой дали, ищет, но не может найти, не проходило.

Придя на работу, Николай сразу осуществил в жизнь план по сокрытию дядиного подарка. Он наведался в библиотеку, куда ходил часто, имел хорошие отношения с библиотекарями и мог распоряжаться там как хозяин. Отыскал одну из тех полок, куда не заглядывают годами, где со времен застоя стоят громоздкие фолианты классиков марксизма-ленинизма. Пыль с них вытирают один раз в полгода, а до следующей уборки оставалось еще пять месяцев. Так что Николай просто изъял из одной книги сердцевину, а на ее место вставил «Безумную мудрость» и вновь аккуратно поставил книгу на полку.

Предстоящая операция, другие врачебные заботы отвлекли Николая, и о книге он вспомнил только вечером, возвращаясь домой. Почти сразу из глубин памяти всплыл рисунок, завершающий первую главу. И вновь перед его умственным взором цвела великолепная лилия, вырастая из благоухающего навоза. «Из смрадного чистое» — повторил про себя Николай, но тут какое-то движение во внешнем мире вырвало его из грез.

Поперек тропинки, по которой шел Николай, стояли четверо. Обычно он ездил домой на троллейбусе, но сегодня, желая подышать свежим воздухом, пошел напрямик, через парк. Тропинка здесь петляла среди легкомысленных желтых берез и сурово-зеленых елей, пахло хвоей и мокрыми листьями. Но, нарушая общее благолепие пейзажа, четверо здоровенных парней, на голову выше Николая, загораживали дорогу и явно не собирались ее освобождать. Они ждали жертву за поворотом тропы, и Николай заметил их, только почти уткнувшись в переднего. Осознав характер ситуации, Николай поскучнел, на душе стало тоскливо и муторно. Бежать было поздно, жалеть о том, что пошел этой дорогой — тоже. Поэтому он просто остановился, ожидая развития событий.

— Закурить не будет, земляк? — с усмешкой спросил самый высокий из громил. Пока Николай думал, что ответить, двое обошли его с боков. Ответить Николай не успел, в разговор вмешалось новое действующее лицо. Из-за спины Николая раздался спокойный, уверенный голос:

— Шли бы вы, ребята, домой. А то, не дай бог, случиться с вами чего.

— Сам вали отсюда, дядя. А то что-то нехорошее может случиться именно с тобой, — вожак кивнул головой и последний из четверки, до этого державшийся позади, молча скользнул навстречу говорившему. Николай отнесся к появлению нежданного избавителя совершенно равнодушно. «Ну вот, еще кто-то влип», — подумал он, даже не оглянувшись посмотреть. Однако события развивались совсем не по стандартному сценарию: послышался звук удара, затем сверкнуло так ярко, что стали видны все листики на ближайшей березе, и в поле зрения Николая появился напавший на неведомого прохожего. Он шел нетвердо, постанывал и закрывал руками глаза. Глаза самого высокого округлились от удивления и налились кровью, что было заметно даже в сумраке. Но сделать он ничего не успел, кусты за его спиной зашевелились, и оттуда появилось еще одно действующее лицо: маленький коренастый человечек, глаза которого закрывали, несмотря на вечернее время, солнечные очки.

— Назад, придурки. Не трогайте его ни в коем случае, — здоровяки дисциплинированно подхватили под руки пострадавшего товарища и быстро отступили к кустам, где и скрылись во мраке. — А ты, Ранмир, еще поплатишься, — прошипел коротышка за спину Николая, — и тоже исчез за пологом вечернего сумрака.

Только тут Николай смог преодолеть сковывавшее его оцепенение и обернулся. За его спиной, под темной елью, стоял высокий, стройный мужчина и улыбался. В позе его чувствовалась уверенность и внутренняя сила. Возраст его Николай определить сразу не смог: седые волосы на голове и борода говорили о зрелости, но легкость движений и ясные, молодые глаза наводили на размышления о ранней седине.

— Что, напугали они вас? — спросил мужчина.

— Нет, не успели. Спасибо вам.

— Не за что. Пойдемте. Нам по дороге. А они больше не вернутся.

Николай послушно шагал по тропинке за своим спасителем, гадая, откуда он взялся в столь поздний час в парке и чем смог напугать четверых здоровенных бандитов. Никаких рациональных соображений придумать не удалось, на бегуна или собачника, что иногда встречаются под сенью деревьев парка, он не тянул, оставалось поверить в счастливый случай, что свел Николая с чемпионом по карате.

Когда грунт под ногами сменился асфальтом, а впереди замаячил гриб троллейбусной остановки, новый знакомый повернулся к Николаю:

— Теперь мне в другую сторону.

— Еще раз спасибо вам, — протянул руку Николай.

— А, ерунда. Если вам действительно нужна будет помощь, то найдите меня, — в ладонь Николая легла карточка плотного картона, — всего хорошего.

Николай наклонился так, чтобы свет фонаря падал на визитку, и прочитал: Волков Анатолий Иванович. Центр эзотерических исследований «Вартекс». Директор. Далее следовали адрес, телефон, факс, электронная почта. «А почему тот, маленький, назвал его Ранмиром?» — удивился Николай, но когда поднял голову, то улица была пуста, Волков исчез.

Вернувшись домой, Николай совершенно случайно обнаружил, что квартиру обыскивали. Вещи в шкаф незваные гости сложили немного в другом порядке, чем это делал он сам. Тут хозяин добрым словом помянул свою, обычно несвойственную холостым мужчинам, аккуратность, и тщательно осмотрел квартиру. Удалось найти еще ряд следов обыска: малозаметные швы на обивке мебели, свежие царапины на ящике со старыми вещами, в который Николай не заглядывал уже давно — его явно открывали ножом. Но ничего не пропало, и Николай, удивленный и немного напуганный, отправился спать.