"Вершина счастья" - читать интересную книгу автора (Кэмп Кэндис)

ГЛАВА 24

В течение последующих нескольких дней Джереми старательно ухаживал за Мередит. Вместо того, чтобы избегать ее, он взял себе за правило быть рядом с ней. Его манеры были милыми и непринужденными, даже заискивающими, словно он ухажер, а не законный муж. Девлин обратил на нее всю силу своего очарования, подавляя желание железной рукой, равно как раздражение и злость, порождаемые ее холодностью и надменностью. Он делал все возможное, чтобы она полюбила его, и Мередит не могла не поддаться очарованию его слов и улыбок. И все же, хотя сердце ее переполняла любовь к нему, а тело томилось по его ласкам, она боялась Джереми. Его заискивающие манеры пугали больше, чем разбушевавшаяся ярость. Мередит подозревала в этой перемене попытку выглядеть нормальной и счастливой семейной парой, влюбленными друг в друга молодоженами, чтобы, когда она «случайно» уйдет в мир иной, его не обвинили в смерти жены. Слуги будут качать головами и уверять всех, что мистер Джереми очень заботился о супруге, что они всегда целовались и смеялись. Вот в чем причина его ухаживаний. По крайней мере, так считала сама Мередит. Хуже всего то, что она не могла никому доверить свои подозрения. Недавно заезжала Алтея, чтобы сообщить о своей помолвке с Блейном Рэндаллом, и на мгновение у Мередит появилось желание во всем открыться подруге и кузине, но, подумав, она не решилась посвящать мисс Уитни в свои «страшные» семейные тайны. Хотя Мередит и подозревала Джереми в попытке убийства, слова прямо-таки застревали у нее в горле. Преданность и любовь не позволяли ей выдать намерения мужа кому-то другому, а тем более Алтее, так как она могла все рассказать своему брату. Мередит не собиралась предоставлять Галену еще одну возможность оскорбить Девлина. Поэтому она промолчала, терпеливо и с улыбкой слушая восторженные описания многочисленных восхитительных качеств возлюбленного Алтеи и небольшой будущей вечеринки, на которой намеревались объявить о помолвке.

— Будет всего несколько друзей и наша семья, — заверила она Мередит. — Одним словом, скромный и неофициальный ужин. Так что тебе будет вполне прилично появиться, несмотря на траур. По крайней мере, так решили мы с мамой.

— Как мило с твоей стороны, Алтея, подумать обо мне в такое время.

Кузина улыбнулась.

— Ну, разумеется я всегда помню о тебе. Твое присутствие очень важно… Поскольку мы будем помолвлены около года, ко дню свадьбы твой траур закончится — и ты сможешь выполнять роль подружки при обручении… Ах, Мередит, скажи мне правду, — она доверительно наклонилась вперед, сжав руку подруги. — Приятно быть замужем?

Мередит чуть не рассмеялась. Самое время задавать ей этот вопрос! Да, это приятно, если не считать того, что она не доверяет своему мужу и не попускает его в свою спальню. Да, это чудесно, не считая ее страха, сомнений и болезненной уверенности, что Джереми женился на ней ради земли.

— Когда двое любят друг друга, это самые приятные, самые близкие отношения, которые только возможны между людьми, — медленно выдохнула она.

— Ну, значит, я могу не беспокоиться, верно? Мы с Блейном любим друг друга. — Серые глаза Алтеи искрились. Она оживленно пощебетала еще несколько минут, потом поглядела на часы и со вздохом поднялась. — О, дорогая, боюсь, мне пора… Мама дома занимается приглашениями, а ты ее прекрасно знаешь… Если я не помогу ей, она сляжет с мигренью на неделю.

— Я провожу тебя до пристани, — предложила Мередит, поднимаясь из кресла.

Весна была в полном разгаре. Деревья буйно зазеленели. Азалии уже выбросили фонтаны соцветий, трепещущих в ярком солнечном свете.

Женщины держали зонтики, шагая по. короткой дорожке, ведущей к пристани. Алтея вошла в маленькую пирогу, и рабы взялись за весла. Мередит помахала платочком, глядя вслед удаляющейся лодке, и затем зашагала обратно к дому.

Дойдя до парка, она свернула к своему огороду с лекарственными растениями, который располагался за подъездной аллеей. Войдя за низенькую изгородь, Мередит принялась бесцельно бродить между грядками, разглядывая зеленые всходы и время от времени останавливаясь, чтобы вырвать сорняк. Посмотрев на свои перчатки, она поморщилась: как всегда, неосторожно испачкала их. С этим ничего не поделаешь. Ей никогда не стать настоящей леди.

Внезапно по спине пробежали мурашки, и она обернулась. Прикрыв глаза рукой от солнца, Мередит принялась внимательно оглядываться лесные заросли, затем обернулась в пол-оборота к дому. Странно, но она ощутила какую-то враждебность по отношению к себе. Безумие, ведь вокруг ни души. Мередит никак не могла избавиться от это-го неприятного чувства. В нем присутствовала явная угроза, ненависть или недоброжелательство. Она поежилась от холодного озноба, охватившего ее.

Деревья стояли неподвижно, не слышно ни шороха, воздух горячий и влажный, как в любой весенний день в Южной Каролине. Мередит не заметила ни человека, ни животного среди подлеска, потом нервно взглянула в сторону дома. До него далековато. Никто не услышит, если она закричит. Но, возможно, именно там и опаснее всего. Может, это оттуда кто-то с ненавистью наблюдает за ней? Ей почудилось какое-то слабое движение в окне наверху. Неужели за ней все-таки наблюдают? Показалось ИЛИ она действительно заметила там блеск золотистых волос?

Мередит почувствовала духоту и оцепенение. Хотелось повернуться и бежать, но куда? Облизав губы, она заставила себя поднять зонтик и даже беззаботно покрутить им, а потом на свинцовых ногах медленно двинулась к дому.

Когда Мередит добралась до цветущего сада, дверь распахнулась и появился Джереми. Он легко сбежал по ступенькам и пошел навстречу ей.

— Привет, любовь моя. Гуляешь среди цветов?

— Полагаю, это очевидно. Не так ли? — язвительно бросила она, ненавидя свое предательское сердце за то, что оно заколотилось при его приближении.

Он пожал плечами.

— Думаю, да. Н-да… Ты не из тех, с кем можно легко и непринужденно поболтать о пустяках.

— А зачем тебе это нужно?

Джереми решительно укротил вспыхнувшее раздражение. Становилось все труднее и труднее делать это, особенно, если дело касалось Мередит. Она, похоже, намеренно выводила его из себя, а нервы Девлина из-за многонедельного вынужденного воздержания окончательно расшатались. Когда Мередит держала себя надменно или резко отвечала, это походило на самое настоящее издевательство или напоминало посыпание ран солью. Правда, временами он улавливал в ее глазах нечто такое, что позволяло ему надеяться на благополучный исход задуманного, но она тут же бросала какую-нибудь колкость и отворачивалась. Приходилось догадываться, была ли эта холодность и язвительным щитом, чтобы удерживать его на расстоянии, или способом разъярить до кипения. А может, это самозащита, средство против того, чтобы самой не смягчиться и уступить? Девлин уже ничего не знал и не понимал. Единственное, что он видел, — разговор, нормальный, человеческий разговор просто невозможен. Все это обостряло его нервозность до такого предела, за которым он — останься еще секунду рядом с ней — может ударить ее… или затащить к себе в постель, ибо страсть так же трудно поддавалась усмирению, как и раздражение.

Джереми оставил свою первоначальную тактику и зашел с другой стороны.

— Я видел пирогу Уитни.

— Да, Алтея приезжала сказать о своем обручении.

— С Блейном?

— Да. Откуда тебе известно это?

— Я видел его в таверне в Гринуоке. Он праздновал свою помолвку в компании с Перси и Кеннотом Литтлтоном.

— Они дают вечеринку через две недели. Вернее, небольшой скромный ужин. Алтея считает, мне будет вполне прилично принять участие в этом семейном торжестве, несмотря на траур. Я бы хотела пойти… Если, конечно, ты не против. Джереми усмехнулся.

— Ты хочешь сказать, что спрашиваешь моего разрешения?

— Ну, ты же, как-никак, мой муж.

На короткое неосторожное мгновение лицо Мередит затопило желание, моля быть убежденной, что Джереми верен и невиновен в замысле ее убийства. Девлин ошеломленно заморгал и шагнул к ней.

— Мередит…

Она тут же резко развернулась, вспомнив ту угрозу, что почувствовала перед этим. Отдаться в руки Джереми, если это он наблюдал за ней? Хотя, кто там еще мог быть, кроме него?

Мередит почти бегом бросилась из сада и от Девлина и взбежала по ступенькам крыльца, словно ее преследовал сонм демонов страха и желания.

За эти две недели до вечеринки Алтеи их отношения не улучшились, а, скорее, даже ухудшились. Раздражительность Джереми возросла до такой степени, что он срывался на всех, включая и Мередит. Однажды за ужином он рявкнул на нее особенно резко. Она, не выдержав его нападок, со стуком поставила свою кружку с сидром на стол и вышла из столовой, оставив еду нетронутой, а Джереми — огорченным и раздосадованным. Все, что он делал, казалось, еще больше отдаляло возможность успеха в задуманном деле. Господи! Как несправедливо: Девлин мог очаровать любую женщину, за исключением той, которую любит.

«Но, — оправдывался он, — Мередит может вынудить зарычать даже святого. Находиться рядом с ней — чистейшая мука». Джереми ощущал ее нежный аромат, смесь роз и кожи, напоминающий ему с отчетливой ясностью, как она выглядела и благоухала, когда лежала под ним в моменты любви.

Однажды он вошел в кабинет и застал Мередит в тот момент, когда она стояла на цыпочках на небольшой стремянке и тянулась за книгой на верхней полке. Ее лодыжки обнажились, и один лишь вид их заставил вспотеть его ладони. Джереми помнил тело жены до мельчайших подробностей, помнил вес ее груди в своих ладонях, острые выступы тазовых костей, чувствительные точки под коленками и локтями, от прикосновения к которым страсть Мередит взлетала до облаков. Хотя Девлин видел ее совершенно одетой, он мог отчетливо представить, как она выглядит без одежды. В ней не было ничего, что бы не возбуждало его сейчас, н Джереми подумал: «Либо я сейчас сойду с ума, либо изнасилую ее… Господи! Когда же она вернется ко мне в постель?!»

И Мередит, и Девлин с нетерпением и радостью ожидали вечеринки Алтеи. Оба надеялись, что перемена обстановки снизит напряжение между ними. Можно будет поговорить с другими людьми и отвлечься друг от друга. Мередит мечтала получше разобраться в Джереми, увидев его рядом с соседями-плантаторами. А Девлин воображал, как пригласит жену на танец и будет держать в своих объятиях, двигаясь под музыку, ибо она не посмеет отказаться или убежать, опасаясь нарушить приличия.

Поэтому, когда настал день вечеринки, оба оказались переполнены ожиданием и нетерпением.

Девлин оделся быстрее Мередит, искупавшись и облачившись в элегантный камзол из золотистого атласа, такой же жилет и черные атласные бриджи. Кружева ниспадали вдоль переда рубашки и струились из манжет. При шитье камзол оторочили черным и украсили черными аксельбантами, которые удерживали отвернутые полы. Закрепив белый парик и добавив жемчужную брошь, — свадебный подарок жены — он отправился в комнату жены узнать, когда она завершит свой туалет. Джереми вошел, не постучавшись, и резко остановился при виде зрелища, представшего перед ним.

Мередит купалась в маленькой сидячей ванне, смешно подогнув ноги. Но он не заметил юмора ситуации, а увидел лишь ее белую грудь, вздымающуюся над водой, розовые соски, затушеванные пеной, и кремовые стройные ноги, маячившие перед его голодным взором. Желание камнем ударило в живот, и Джереми захотел Мередит так внезапно, так сильно, что почти не мог говорить. Она ахнула и скрестила руки, прикрывая грудь.

— Что ты здесь делаешь?

— Зачем прятаться? — проскрипел он, борясь; со все возрастающим возбуждением. Пальцы покалывало от желания вытащить ее из ванны и овладеть прямо здесь, не заботясь ни о своей одежде, ни о том, что мокрая, ни о близости слуг. — Я видел тебя и раньше, причем…

— Я ведь строго-настрого запретила тебе входить в мою комнату,

— Мне просто хотелось узнать, как скоро ты будешь готова к выходу.

Он частично отвернулся, чтобы скрыть свое очевидное желание.

«Не брать же ее силой, — молнией пронеслось голове. — Нельзя! Иначе потеряю навсегда». Ивсе же Девлин хотел ее так сильно, что ему казалось, он умрет, если не овладеет ею.

— Теперь вижу, ты еще долго прокопаешься.

— Чем быстрее ты уйдешь, тем скорее я закончу свои приготовления.

— Я подожду внизу. — Голос звучал резко и отрывисто.

Стараясь больше не смотреть на нее, Джереми покинул комнату. Ожидание в передней казалось бесконечным, хотя в действительности Мередит настолько разволновалась, что почти моментально выскочила из ванной, вытерлась и оделась с невероятной поспешностью. Словом, ее туалет оказался завершен в рекордно короткий срок. Сжимая веер, как спасительную соломинку, она спустилась по лестнице.

Джереми, сидевший в кресле, вскочил на ноги, увидев ее, и гневно нахмурился.

— Что за дьявол?! Почему ты напялила это? — Он презрительно указал на закрытое черное платье.

— Потому что я в трауре.

— Нет! Я запрещаю. Ты уже оставила траур. Одному Богу известно, с чего ты решила вернуться к своему вороньему наряду, но будь я проклят, если позволю тебе появиться в нем на людях.

— Я буду только в этом платье, — горячо возразила она.

— Черта с два! Ты переоденешься, даже если придется оттащить тебя наверх и одеть самому. — Итак, что ты выбираешь?

На мгновение Мередит уставилась на него, застыв неподвижно. Он резко схватил ее за руку и потащил наверх, рявкнув, чтобы пришла служанка. Ей пришлось подчиниться. Сегодня легко было представить Девлина, делающего с ней что-то дурное, даже убивающего ее. В нем присутствовало нечто дикое и едва контролируемое. Мередит не удивилась бы, если бы он придушил ее прямо на глазах у гостей.

— Хорошо, я переоденусь, — наконец выдохнула она. Его пальцы расслабились, и ей удалось вырваться. Он снова быстро схватил ее руку. — Я же сказала, что переоденусь.

Джереми не улыбнулся, но его губы слегка раздвинулись, обнажая кончики зубов, напоминая ей волчий оскал.

— Не могу позволить тебе уйти в комнату и запереться — ты откажешься выйти. Я останусь с тобой.

— Я бы не… — попыталась она протестовать.

— Я не могу доверять тебе, — резко ответил Девлин и подтолкнул ее комнату.

Отпустив руку жены, он подошел к гардеробу и порылся в одежде, отыскивая яркое изумрудно-зеленое атласное платье с восточной вышивкой и бледно-зеленым подъюбником. Джереми швырнул наряд на кровать как раз в тот момент, когда Бетси вбежала в комнату с расширенными от любопытства глазами.

— Моя жена решила переодеться. Она наденет вот это… И прическу тоже переделать. Хочу, чтобы ее волосы ты уложила, — он ткнул пальцем в грудь служанки, — как в день свадьбы.

— Слушаюсь, сэр.

Бетси немедленно приступила к расстегиванию пуговиц на платье Мередит. Та стояла неподвижно и прямо, словно манекен, отказываясь взглянуть на мужа. Как это унизительно — одеваться перед ним. И все же она не могла сдержать трепет желания при мысли, что он смотрит на нее.

Остаться здесь — явная ошибка, но Девлин полно слишком поздно, понял это. Нужно было поверить что она переодевается, но его явно занесло. Теперь он вынужден мучиться, наблюдая, как Мередит раздевается до сорочки и нижних юбок. Сбросив платье, она села перед зеркалом, и Бетси по-новому уложила ее волосы. Затем служанка осторожно опустила ярко-зеленое платье через голову Мередит, расправила кринолин и драпировку, застегнула тугой корсаж. Этот наряд сидел на Мередит, словно вторая кожа. Женственный, но без лишних финтифлюшек, он блестел на фоне бледной кожи, делая ее глаза искрящимися и абсолютно зелеными. Она выглядела ярко, неотразимо и невыносимо желанно. Джереми облизал губы. В нем пульсировала страсть. Он стиснул руки, чтобы сдержать в них дрожь. Когда Девлин заговорил, его голос звучал жестко.

— Ты готова? Мы уже опаздываем.

Бетси застегнула жемчужное ожерелье вокруг шеи Мередит и в качестве заключительного штриха добавила маленькую бархатную шляпку с бледно-зеленой кокардой. Она придавала Мередит дерзкий и соблазнительный вид.

Девлин отступил в сторону, чтобы пропустить ее в дверь, и она надменно поплыла мимо него. Он уловил слабый аромат женского тела и закрыл на мгновение глаза: «Это будет очень долгая ночь, — мелькнуло в его сознании. — Я буду с изысканным наслаждением наблюдать за Мередит и держать ее в своих объятиях во время танца… Только бы не взорваться еще до того, как закончится ночь…» Джереми последовал за ней вниз по лестнице.

В течение короткого плавания до «Четырех Дубов» они сидели в полнейшем молчании. Джереми пьянил ее запах и вид. Он не мог говорить. Мередит старательно отводила глаза, хотя чувствовала на себе его пристальный взгляд. Девлин пребывал в ярости — и она боялась его. А еще он был потрясающе красив в этом золотом атласе. Черные бриджи плотно облегали мускулистые бедра, а икры вздувались под тонкими белыми чулками. Мередит украдкой взглянула на его большие руки, лежащие на коленях. Один лишь вид их пронизывал ее стрелой желания. Она помнила, эти ладони накрывали грудь, мозолистыми пальцами потирая соски. Еще Мередит помнила эти руки в другом месте. Эта мысль вызвала там знакомую влажность. Она сглотнула набежавшую слюну и закусила губы.

Когда показалась пристань «Четырех дубов», , это оказалось для нее самым настоящим спасением. Мередит выбралась из лодки, подав Девлину лишь кончики пальцев. Его рука скользнула вниз, твердо сжав ее ладонь, и даже сквозь перчатку его прикосновение показалось обжигающим.

Они обошли дом, чтобы войти с парадного крыльца. Алтея тепло приветствовала их, как и ее жених, но от остальных членов семейства Уитни исходила явная холодность.

Алтея тут же шепнула Мередит, что она выглядит абсолютно очаровательно, и указала на Галена, который ошарашенно смотрел на вошедшую пару Девлинов. Она взяла руку мужа и шагнула в гостиную, с удовольствием отметив, что все с таким же изумлением, как и кузен, уставились на нее. Мередит украдкой посмотрелась в зеркало: не хотелось, но пришлось признаться самой себе: «Я… Я выгляжу… Ну, в общем, поразительно». В ней присутствовало что-то иное, новое, какая-то живость, сияние, озаряющее внешность. В прошлом ее сдержанность сводила достоинства лица и фигуры до незначительности. Теперь Мередит прекрасно понимала это.

Опал Гамильтон метнула на нее злобный взгляд, и она чуть не захихикала. Без сомнения, та не ожидала, что какая-то женщина может затмить ее, особенно такая дурнушка, как Мередит Уитни — нет, ныне Девлин. Она остановилась, чтобы поздороваться с подругой, и Джереми, отпустив ее руку, присоединился к группе лошадников. Мередит проследила за ним глазами.

«Эта важная перемена во мне, — подумала она, следствие того, я теперь Девлин, а не Уитни. Лишь благодаря Джереми я стала такой. Его пылкая любовь дала мне уверенность в себе, научила показывать свою внешность в полном блеске, подарила способность разговаривать, не краснея и не чувствуя себя круглой дурой. И все это благодаря моему мужу, Джереми Девлину».

В течение вечера Мередит непринужденно болтала, удивив нескольких женщин, считавших ее косноязычной. Двигаясь от одной группы гостей к другой, она ощущала на себе взгляд мужа, даже во время ужина, где карточки с указаниями мест разделили семейные пары для разнообразия, глаза Девлина неотступно перемещались за ней. Однажды Мередит повернулась, чтобы посмотреть на него, но быстро отвела взгляд: Джереми смотрел так, что у нее сразу же перехватило дыхание. Это казалось почти страшным.

После обильной трапезы начались танцы. Девлин повел Мередит в бальную залу, не обращая внимания на ее протесты по поводу того, что неприлично танцевать в трауре. Чувствуя себя свободнее и увереннее, она неожиданно обнаружила, как, оказывается, приятно и весело двигаться в такт музыке, следуя за умелой и твердой рукой мужа. Когда танец закончился, Мередит ослепительно улыбнулась Джереми, от чего у него сразу подогнулись колени, и вышла к столу с напитками. Взяв стакан вина, она повернулась и чуть не налетела на Галена, который улыбнулся ей тонкими губами.

— Мередит, надеюсь, тебе нравится вечеринка?

— О, да, все очень приятно. Я так счастлива за Алтею.

Кузен пожал плечами.

— Я бы пожелал для нее другого мужа. Блейн несколько грубоват… Она ведь чувствительная и образованная женщина, а он…

— Признаюсь, я очень удивилась, когда Алтея рассказала мне о своих нежных чувствах к нему, но теперь, увидев их вместе, могу сказать, что они действительно любят друг друга.

— Любовь быстро гаснет, — педантично провозгласил Гален, — если нет общности интересов.

Мередит вспомнила, что ответил ей Джереми, когда она сделала ему подобное замечание, — и собака может быть добрым другом — но вслух ничего не сказала, не желая шокировать кузена. Конечно, он дорог ей как родственник и товарищ детства, но Мередит больше не могла свободно говорить с ним. Гален слишком не одобряет ни ее мужа, ни нынешней жизни. Он, вполне возможно, упал бы в обморок, если бы узнал, как она упивалась сексуальным мастерством Джереми. И все же… кузен — лучший друг, помимо Алтеи, и, как мужчина, может помочь ей в отношении покушений Девлина на ее жизнь. Может, следует поведать ему свои страхи?

— Я надеялся, Алтея выберет нашего кузена со стороны мамы, Джеймса Уоррена, — произнес Гален.

— Адвоката из Чарлстона? — удивилась Мередит.

Этот мужчина казался ей крайне скучным человеком. Как странно, что Гален мог подумать, будто Алтея полюбит его. В Блейне куда больше мужественности и жизни. Он подарит ей удовольствие и детей. Мередит чуть не покраснела от своих мыслей. Когда-то она утверждала, что такие вещи неважны в браке, но теперь-то знала — это не так. Спальня играет главную роль в супружеской радости или печали. Сейчас это совершенно ясно.

— Да. Мы очень хорошо ладим с Джеймсом. Прекрасный парень!

— Но гораздо важнее, поладила бы с ним или нет твоя сестра, разве не так? — язвительно поддела собеседника Мередит.

Гален, казалось, пришел в замешательство от ее замечания и торопливо сменил тему.

— Ты выглядишь так… Такой… сегодня ты полна жизни, кузина.

— Спасибо. Знаешь, Гален, я стала уверенней в себе, больше горжусь собой и, оказывается, могу говорить непринужденно. Думаю, все это благодаря Джереми. Он заставил меня взглянуть на себя по-другому, как бы со стороны.

— Ну, я бы сказал, прежняя ты мне нравилась больше, — печально заметил кузен.

Глаза Мередит изумленно расширились. Он это серьезно? Гален предпочел бы, чтобы она оставалась робкой и неуклюжей? Внезапно Мередит осознала, что его дружеские чувства к ней — чистой воды эгоизм, впрочем, как и отношение к собственной сестре. Он хотел, чтобы они оказались крепко привязаны к нему, чувствовали себя уютно только Рядом с ним и сторонились всех остальных. Не Удивительно, что Джеймс Уоррен пришелся ему по душе и считался идеальным партнером для Алтеи: ей стало бы скучно и одиноко замужем за адвокатом, поневоле пришлось бы тянуться к брату, ублажая его чванство и эгоистические наклонности. Но Блейн Рэндалл уведет Алтею, так же, как обретенная уверенность и привлекательность Мередит похитили ее у него.

Нет, она не станет открывать Галену своей тайны, касающейся Джереми. Он не скажет ничего толкового и подходящего. Скорее всего, кузен станет уговаривать ее убежать от Девлина и прийти в их семью. Он обязательно попытается затащить ее обратно в старую отвратительную скорлупу привычек и чопорных условностей. Мередит внезапно почувствовала удивительную решимость не позволить этому случиться — не позволить никогда, что бы ни произошло между ней и Девлином. Они с Джереми связаны друг с другом так, как никогда и ни с кем, даже если она боится его, даже если презирает, даже если придется защищаться от него. Это касается их двоих, только их, и так должно оставаться. Она безвозвратно привязана к мужу: ведь он сумел изменить ее, он часть ее, а она — часть его. Они сплетены, соединены на века. Им до конца жизни суждено вместе гореть в пламени или любви, или ненависти. Она любит только его, хочет только его; она сделает все возможное, дабы защитить себя, но ни за что не станет вовлекать другого человека в их единоборство.

Словно призвав своими мыслями Джереми, Мередит увидела его, идущего к ним из бальной залы. Лицо Девлина угрожающе потемнело, рот напрягся. Дойдя до жены, он схватил ее за руку, больно впиваясь пальцами в запястье. Его синие и сверкающие глаза сияли, словно сапфиры.

— Мередит, — процедил он сквозь зубы, — я бы хотел поговорить с тобой.

К ее горлу подкатился ком страха, перемешанный с любопытством и возбуждением. Она опустила глаза, скрывая эмоции.

— Конечно, — пробормотала Мередит. — Прошу прощения, кузен Гален.

Джереми повел ее на террасу, которая тянулась вокруг всего дома. Там никого не было, но он, для большей уверенности, затащил жену в дальний угол, куда не проникали яркие полосы света из окон бальной .залы. Высокая изгородь из азалий росла по другую сторону балюстрады, выделяя уголок и затопляя его головокружительным ароматом,

Впоследствии Мередит не могла слышать этот запах, не вспоминая момент, когда муж прижал ее в угол, возвышаясь над ней и угрожая.

— Какого дьявола ты добиваешься, любезничая с ним прямо у меня под носом?! Чувствуешь себя такой уверенной, что можешь заставить плясать под твою дудку? — озлобленно прорычал он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мередит настолько огорчилась происходящим, что потеряла контроль над собственным голосом, который сейчас дрожал и прерывался.

— Не ври. Все ты прекрасно понимаешь. Я говорю о твоей любви к Галену, Галену Уитни. О том, как ты смотришь ему в рот, как твои глаза светятся обожанием…

— Я ничего подобного не делаю! — горячо перебила Мередит, слишком разозлившись на его смехотворное утверждение, чтобы бояться.

— У меня есть глаза и уши! Ты всегда хотела его — но ты моя жена, как бы тебе не было неприятно, и я не позволю наставлять мне рога!

Мередит ахнула, онемев от негодования. Джереми издал какой-то странный звук и погрузил Руки в ее волосы, дернув ее на себя. Он целовал крепко, требовательно, почти безжалостно впиваясь губами, затем прижался к ней всем телом, подталкивая к колонне.

— Мередит… Мередит! — простонал Девлин. Одна рука скользнула под корсаж, отыскивая мягкость груди и массируя уже затвердевший сосок. Она почувствовала, что сдается, проваливаясь в водоворот чувственного наслаждения. Мередит томилась по нему, содрогаясь от мучительного желания. Она поняла, что еще мгновение — и уступит ему, отвечая на огненные поцелуи и прижимаясь к нему всем телом. Мередит не сомневалась: она способна поднять юбки и умолять овладеть ею прямо здесь, не обращая внимания на близость людей. Но ей нужно защитить себя. Нельзя уступать Джереми, пока не расстроены его планы. «Но, Боже, конечно же он не желает моей смерти! — пронеслось в глубинах сознания.. — Как его руки бродили по моему телу, как губы льнули к моим губам! Но мне никак нельзя доверять ему! Как бы сильно мне ни хотелось слиться с ним, я прежде должна удостовериться, что потом он не убьет меня».

Мередит вырвалась из объятий мужа, оставив его тяжело дышащим и протягивающим к ней руки.

— Нет! — Она снова уклонилась. — Я не поддамся так легко! Забудь о своих происках!

— Помилосердствуй, Мередит, — прохрипел он. — Ты убиваешь меня.

— Я убиваю тебя?! — вскипела она. Негодование придало ей сил противостоять его умоляющему голосу, охрипшему от чувственного голода. Разве не наоборот?

— Что ты имеешь в виду?

— Твой план убить жену и заполучить плантацию! Я не позволила тебе продать «Мшистую заводь», поэтому ты решил избавиться от меня!

Девлин растерянно и непонимающе заморгал.

— Ты сошла с ума. Что…

— Я все знаю, Джереми. Я не совсем глупа, хотя ты, похоже, думаешь иначе, и не ослеплена твоими чарами.

Окончательно расстроившись, он схватил ее за руки и встряхнул.

— Что, черт побери, ты несешь?

— Ты стрелял в меня! Пытался убить! Ты послал меня принести сапоги, когда в них «случайно» оказалась змея! Чистейшая удача, что я все еще жива.

Его руки повисли, как плети, и Девлин отступил.

— Что? Ты считаешь, это… были покушения… на твою жизнь?

— Разумеется. Ты единственный, кому выгодна моя смерть. Это, без всякого сомнения, ты! Но можешь не утруждать себя новой попыткой! Ты не убаюкаешь мои подозрения, занимаясь со мной любовью. Я… Я все рассказала Галену, даже написала об этом в письме, которое отдала ему на хранение. Если со мной что-либо случится, он передаст его властям. У тебя ничего не выйдет, и ты не унаследуешь ни цента. Скорее всего, тебя просто повесят! — Она помолчала, чуть не задыхаясь от эмоционального истощения.

Мередит, конечно, блефовала, предпринимая отчаянную попытку остановить Джереми… но стараясь дать шанс доказать, что она не права. Если он невиновен, то станет спорить и объясняться,

Ужаснется и предъявит доказательства своей непричастности к выстрелам. Она с надеждой ждала, и удары сердца гулко звенели в ушах. Весь ее мир зависел от его ответа.

На мгновение Девлин потерял дар речи. Мучительная боль пронзила мозг и сердце. Он любит Мередит всей душой, дрожит и горит для нее — а она презирает и ненавидит, считает его способным на убийство любимого человека. Милостивый Боже! Да он сам едва не умер, когда узнал, что в нее стреляли. Последние недели приходится наизнанку выворачиваться, чтобы доказать свою любовь, но она… В пылу его самой жаркой страсти Мередит холодно отстраняется и начинает обвинять в том, что он хочет убить ее. И рассказала о своих подозрениях Галену! Ее дорогому, возлюбленному кузену, этому идиоту, за которого хотела выйти замуж! Мередит выставила его на посмешище сопернику, отдала во власть этого ничтожнейшего человечишки! Она доверяет Галену и боится родного мужа…

Джереми отвернулся, чтобы скрыть непривычную для него влагу, появившуюся в глазах, его голос прозвучал совершенно безжизненно:

— Иди прощайся. Мы едем домой.