"Любимая" - читать интересную книгу автора (Кэнфилд Сандра)

Глава пятая

Снизу повеяло ароматом кофе.

Роуэн почувствовал этот запах сразу же, как только проснулся, или минутой раньше. Первым делом он подумал, что это ему снится, потом решил, что снова творится что-то странное, но запах сопровождался резким звоном посуды, и этот звук был вполне реален. Очень даже реален. Женщина на лестнице тоже, впрочем, казалась реальной, пока не исчезла буквально за секунду.

Может, она вернулась?

При этой мысли сердце Роуэна бешено забилось, и, откинув простыню, он кубарем скатился с постели, натянул джинсы и пригладил ладонью волосы. Быстро и осторожно он спустился по лестнице и пошел по коридору, мягко ступая босыми ногами по обюссонской дорожке. Запах кофе стал сильнее, теперь к нему примешивался аппетитный аромат жарящегося бекона. Роуэн услышал звяканье столового серебра и звон тарелок. Кто-то не слишком благозвучно напевал незнакомую мелодию. Голос показался Роуэну мягким и дружелюбным. И знакомым?

Он вошел в кухню, не слишком понимая, кого надеется увидеть. Красавицу в старомодной белой ночной рубашке? Или одетых в белое санитаров, которые увезут его в психушку?

Ни того, ни другого на кухне не оказалось. Спиной к нему стояла полная женщина средних лет. У нее были широкие плечи, которые, однако, не могли соперничать с необъятными бедрами, и никакого намека на талию. Из-под белой униформы торчали коротенькие ноги, обутые в не слишком красивые белые туфли на шнурках, по-видимому, удобные. Голова женщины была покрыта платком с кружевной оборкой, из-под которого выбивались блеклые каштановые волосы. Роуэн подумал, что это санитарка. Может, санитары в белом уже увезли его в больницу, а ему кажется, что он в особняке Ламартин?

Женщина повернулась и ахнула, увидев полуодетого растрепанного Роуэна. Не выпуская вилку, она прижала руку к пышной груди.

– Святая Мария! - воскликнула она. - Как вы меня напугали!

Роуэн одновременно подметил несколько деталей. Женщина говорила на местном диалекте, у нее было симпатичное лицо, и, судя по всему, она только что побывала на мессе. Иначе, зачем бы ей надевать платок?

– Извините… Я не хотел пугать вас. Почувствовал запах кофе…- объяснил он, считая, что это достаточный повод оказаться на кухне. Он чувствовал разочарование и недовольство самим собой. Неужели он действительно рассчитывал найти здесь женщину в белой рубашке? Может, она просто почудилась ему, так же, как запахи розовой воды и дыма? Нет, и запах роз, и запах дыма были реальны. И женщина была реальна - кот тоже видел ее. Роуэн не знал, успокаивает или пугает его данный факт.

– …Этта Ли Фонтено.

Роуэн продолжал думать о своем.

– Я экономка. Прихожу по понедельникам. Доктор Белл сказал, что вы будете здесь жить,- женщина махнула рукой в сторону плиты.- Я подумала, что вы не откажетесь от завтрака.

– Не стоило беспокоиться,- произнес Роуэн и представился: - Меня зовут Роуэн Джейкоб.

– Никакого беспокойства, мистер Джейкоб. Мне нравится смотреть, как мужчины едят. У меня самой три сына, и ни один из них не весит меньше двухсот фунтов.

Когда она жестом пригласила его за стол. Роуэн не отказался.

– Садитесь, а я буду ухаживать за вами. Тут невесть откуда появился кот и принялся крутиться возле толстых ног экономки.

– Кыш! - завопила она, размахивая полотенцем перед мордочкой зверька.

Кот отпрыгнул и попытался спрятаться за Роуэном. Тот чувствовал какую-то странную привязанность к животному, возможно из-за того, что они вместе пережили накануне. Роуэн нагнулся и почесал кота за ушами. Вопреки своей всегдашней настороженности, кот потерся мордочкой о руку Роуэна, словно после событий этой ночи признал его.

– Могу вам сказать, я очень обрадовалась, узнав, что кто-то будет жить в этом доме. Плохо, когда нет жильцов. И я обрадовалась, да, сэр.

А вы давно работаете здесь? - притворно безучастно поинтересовался Роуэн. Если она живет здесь долго, то, возможно, знает что-нибудь из истории дома. И, может быть, знает, что за женщина изображена на портрете.

– Да с тех пор, как доктор Белл восстановил особняк - ответила экономка.

– Почему он называется особняком Ламартин? - спросил Роуэн, прекрасно зная ответ.

Этта Ли Фонтено подняла свои чистые голубые глаза на Роуэна, и, сняв бекон, вылила жир со сковороды.

– Человек по имени Ламартин был его хозяином,- ответила она, наконец, снимая с другой сковороды яичницу. - По крайней мере, так говорят.

Роуэн видел, что она крайне неохотно говорит об этом.

– Давно?- поинтересовался Роуэн.

– Очень,- и, словно желая прекратить разговор, женщина добавила: - а вот и ваш завтрак.

Она поставила перед ним тарелку с яйцами, беконом и тостом. При виде еды в животе у Роуэна заурчало от голода.

Отрезав кусочек бекона, Роуэн скормил его коту, поблагодарил экономку за завтрак и спросил:

– А как долго он владел домом? Смутившись, та уклончиво ответила:

– Говорят, что недолго. Тема беседы, равно как и нежелание Этты Ли поддерживать ее, заинтересовали Роуэна.

– Но почему же?- спросил он.- Что-нибудь случилось?

В голубых глазах неожиданно отразилась тревога.

– Дом горел, а больше я ничего не могу сказать,- тут она перекрестилась.- Говорить об этом доме - mauvaise fortune… к беде.

– Не понимаю. Что плохого в том, чтобы разговаривать о доме?

– Говорят, здесь происходят дурные вещи. Злые, безбожные вещи.

– Что именно?

– Не могу сказать,- солгала она, и продолжила, словно увлекшись беседой: - Дьявол бессмертен, а Гален Ламартин… был сущим сатаной. Собой красавчик, а внутри - злоба. Нет, сэр,- пламенно добавила она, и ее лицо разгорелось,- если уж зло поселилось в доме, его не выгонишь. Неудивительно, что по дому бродит привидение. - Этта Ли снова перекрестилась. - Я прихожу сюда только после мессы. Ведь Бог защищает чад своих, правда?

– А кто или что появляется в доме?

– Она, - тихо ответила женщина, глядя на дверь так, словно ожидая чьего-то появления.

Сердце Роуэна забилось быстрее.

– Она? Кто?

Не сводя глаз с двери, экономка сказала:

– Его жена.- Подумав, она добавила:

Энджелина д'Арси Ламартин, упокой господи ее душу.

– Женщина с портрета,- почему-то Роуэн был уверен в этом.

Этта Ли перевела взгляд с двери на Роуэн;

– Я просила доктора Белла не вешать портрет в доме, потому что это только потревожит ее дух, но он сказал, что это только прекратит все недоразумения. Он сказал, что ему повезло найти этот портрет. И что, принеся его в дом, он успокоит всех духов,- Этта Ли благодушно улыбнулась. - Доктор Белл не верит в духов.

«Я тоже не верил, - подумал Роуэн.- До этой ночи».

– Но вы-то верите, - сказал он.

– В достаточно темную ночь поверит любой, - в ясных глазах женщины не было ни тени сомнения.

«Да уж,- подумал Роуэн,- любой, кто видел это собственными глазами». Он вспомнил женщину в белом. У нее в руках была свеча, а по щеке катилась одинокая слеза. Она прошла сквозь него, они слились в одно, и он почувствовал себя так, как еще ни разу в жизни не чувствовал.

– А что случилось с Энджелиной д'Арси Ламартин?- это был самый важный вопрос, который когда-либо приходилось задавать Роуэну. Ему было жизненно необходимо знать это.

– Она погибла во время пожара. Может быть, тогда же погиб и Ламартин. Никто не знает, что случилось с ним.

Погибла во время пожара.

Эти слова обожгли Роуэна. Он живо вспомнил, как проснулся от запаха наводнившего дом дыма. Сейчас он снова чувствовал, как едкий белесо-серый дым пробирается в его легкие, не давая вдохнуть, как жжет глаза. Мысль о том, что так погибла изображенная на портрете женщина, наполнила его грустью. Ее страх, агония, смерть… нет, это нестерпимо.

Этта Ли Фонтено не заметила смятения Роуэна. Она, казалось, решила, что слишком о многом поведала ему, слишком разоткровенничалась. Подхватив ведро с тряпкам и щетками, она заявила:

– Мне надо убрать в доме. А легенда - всего лишь сказка, так ведь? - и направилась к двери.

– А что она ищет? - голос Роуэна был тих, напряжен. Роуэн не мог разобраться в обуревавших его чувствах.

Этта Ли Фонтено остановилась и, повернувшись, уставилась на сидящего за столом мужчину. Его вопрос не нуждался в пояснениях.

– Кого-нибудь, кто поможет ей выбраться из этого дома. Так говорит легенда.

Желая побыстрее закончить этот разговор, женщина снова направилась к выходу, но Роуэн опять остановил ее:

– Вы говорите по-французски? Этта Ли кивнула.

– Что означает aidez-moi?

Экономка долго молчала, и Роуэн начал бояться, что не получит ответа. Он не знал. видела ли она призрак красавицы, но понял, что Этта Ли догадалась, где он услышал эти слова.

– Помогите мне,- сказала она в конце концов, и, снова осенив себя крестом, решительно вышла из комнаты.

Помогите мне.

Эти слова преследовали Роуэна. Снова и снова он слышал их шепот. Снова и снова видел грустные глаза Энджелины и чувствовал безграничное отчаяние. Но как он мог помочь ей? Как можно помочь человеку, умершему задолго до твоего рождения?

– Бродя по дому, Роуэн подбирал ответы, которые он не мог найти. По правде сказать, он искал призрак Энджелины. За день он раз сто прошел по лестнице. Там никого не было, лишь экономка иногда смотрела на него так, словно знала, что он ищет. Пару раз, осознав, чем он занимается, Роуэн останавливался, словно его что-то ударило. Господи, охотиться за привидением!

Если же Роуэн не слонялся по дому, то сидел перед портретом внизу. После того, что произошло на лестнице ночью, портрет, казалось, выглядел иначе. Женщина теперь была ближе ему, ее лицо выглядело более грустным, а черные, как ночь, глаза притягивали к себе еще сильнее. Несмотря на все старания, Роуэн не мог избавиться от ощущения, что где-то уже видел ее. Кроме того, он чувствовал, что в те несколько секунд, что они виделись на лестнице, женщина узнала его.

Экономка ушла в три часа. После ее ухода дом, казалось, стал еще тише. Было невыносимо тихо. Даже кот оставил Роуэна и куда-то удрал. Роуэн порылся в библиотеке, надеясь найти что-нибудь об особняке Ламартин, но не нашел ничего, кроме той книги, что уже читал. Он снова просмотрел ее. Ничего нового не узнал, но зато ему пришла в голову одна идея. В половине пятого Роуэн вышел из дома и направился в библиотеку.

Просмотрев все книги, в которых упоминался Новый Орлеан, Роуэн узнал немногим больше того, что уже было ему известно. Кое-где попадалась нужная информация. Почти везде упоминалась сенсационная легенда о призраке особняка Ламартин. Роуэн понял, что Новый Орлеан неравнодушен к сказкам. Сказки при каждом повторении становились все красочней и обрастали подробностями. В одной из книг упоминалось, что дом населен чуть ли не полудюжиной привидений, начиная слугами и заканчивая самим Галеном Ламартином. История эта излагалась крайне весело, чего Роуэн никак не мог одобрить.

Он узнал достаточно фактов, которые казались точными. Гален Ламартин приобрел этот дом в 1875 году. Судя по всему, Ламартин действительно пользовался успехом у женщин. Когда в 1878 году он отплыл во Францию и в том же году вернулся с молодой женой, все дамы Нового Орлеана, включая и замужних, были очень разочарованы. Новобрачных сопровождала младшая сестра Энджелины. хрупкая девушка шестнадцати лет.

Множеству приведенных в книгах фактах читатель мог верить и не верить. Гален Ламартин был назван садистом, приверженцем культа вуду и тюремщиком Энджелины. Здоровье младшей сестры ухудшалось. Дом загорелся. Одни считали, что его подожгла Энджелина, пытаясь бежать от мужа. Другие говорили, что пожар произошел случайно. В одной книге говорилось, что погибли обе женщины, в другой - что сестра Энджелины осталась жива.

Судьба Галена Ламартина осталась неизвестна. Согласно некоторым источникам, он тоже погиб во время пожара, другие же полагали, что он выжил и вернулся во Францию.

Последнюю книгу Роуэн захлопнул с такой силой, что мрачная библиотекарша внимательно посмотрела на него. Но как же Энджелина? Роуэн по-прежнему почти ничего не знал о ней, томе того, что она была красавицей, рьяной католичкой и погибла во время пожара.

– Библиотека закрывается, - прозвучал голос над самым ухом Роуэна. Библиотекарша недовольно смотрела на разбросанные по столу книги.

Посмотрев на часы, Роуэн удивился, что уже девять. Много часов он просидел в библиотеке, не отвлекаясь даже на то, чтобы поесть. Учитывая, что он ничего не ел со времени завтрака, Роуэн должен был давно проголодаться. Но есть ему не хотелось. Отодвинув стул, он встал и принялся собирать книги.

– Я уберу, - сказала библиотекарша, молодая женщина с повадками старухи. По ее тону было ясно, что она не доверяет Роуэну и боится, что он не расставит все по своим местам.

Роуэн поблагодарил ее, хотя и не знал, за что. Она была груба с ним. Через полчаса, неся в пакете гамбургер, Роуэн вошел в дом. Звонил телефон.

– Алло? - он поднял трубку телефона, находящегося в коридоре.

– Где ты был?

В голосе Кей звучала паника. Роуэн вспомнил, что, несмотря на договор, не позвонил ей сегодня. Было трудно поверить, что с момента их последнего разговора прошли всего сутки.

Казалось, что это была целая вечность, и что еще хуже, голос Кей казался голосом из прошлого.

– Выходил из дома,- ответил он.

– Тебя не было весь вечер. Я звоню с пяти часов.

Бог знает, сколько раз она успела позвонить…

– Ну да, я только что вошел.

– Где ты был? - повторила она. Он понимал, что у нее есть право интересоваться, что, окажись в подобной ситуация он тоже задавал бы вопросы. В конце концов, они ведь должны пожениться. Почему же он медлит с ответом?

– Я… гм, пошел в библиотеку.

По замешательству Кей Роуэн понял, что она удивлена.

– В библиотеку?

– Да, я… я решил провести кое-какие исследования.

Роуэн знал, что Кей в первую очередь придут в голову исследования в области медицины.

– Так все это время ты был в библиотеки

– Еще купил кое-чего поесть.- Услышав в ее голосе раздражение, Роуэн потер переносицу большим и указательным пальцами и произнес: - Извини.

В тот же момент Кей извинилась, и их голоса слились.

– Извини, - повторила она и добавила: - я просто очень беспокоюсь за тебя.

– Ты чересчур беспокоишься,- заметил Роуэн. По правде сказать, он и сам тревожился.

Путешествие в Новый Орлеан должно было упрocтить его жизнь, но оно лишь добавило сложностей.

Казалось, Кей не умолкала вечность. Но наконец она заявила:

– Думаю, я должна закончить наш разговор. У тебя снова усталый голос. Ты не высыпаешься, милый?

– Более-менее высыпаюсь. Да ты сама знаешь, каково на новом месте.

– А какой там дом? Ты никогда не говорил. Он красивый?

– И да, и нет. Он… он уникальный.- Не желая развивать эту тему, Роуэн поспешно добавил: - Поговорим завтра. Обязательно позвоню тебе.

– Обещаешь?

– Разумеется, - Роуэн буквально задыхайся от ее требовательности, хотя и знал, что так вела бы себя любая влюбленная женщина. Проблема была в нем, а не в ней.

– Я тебя люблю,- сказала Кей. Роуэн старался ответить тем же, но, несмотря на все попытки, произнести эти слова ему не удалось. В конце концов, он отделался вялым:

– Я тоже.

Он знал, что Кей разочарована, но настаивать не будет. Кей никогда не давила на него. Иногда он жалел об этом.

– Ладно,- сдалась она.- Поговорим завтра.

– Спокойной ночи,- пожелал Роуэн.

– Спокойной ночи.

– Кей! - неожиданно для самого себя позвал Роуэн.

– Что?

Роуэн не представлял, что собирается сказать, ему просто не хотелось расставаться с частью того, что еще оставалось надежным знакомым и безопасным в его перевернутом с ног на голову жизни. Ему хотелось слышать, знакомый голос. И в то же время Роуэн понимал, что Кей стала для него чужой. Странно, но Энджелина д'Арси казалась гораздо ближе…

– Приятных снов, - закончил Роуэн и притворился, что не понимает, насколько разочарована Кей.

Позже он съел холодный гамбургер, хотя есть не хотелось. Принял душ, затем сделал то, что ему хотелось сделать с момента прихода домой. Он пошел в гостиную, сел в персиковое с голубым кресло и принялся смотреть на портрет. Шли секунды, минуты, часы. Роуэн думал о том, насколько эта женщина была красива, какой ужасной была ее жизнь, и не мог отделаться от мысли, что они где-то встречались. Он понимал, что уже одержим ею. Это был именно тот род навязчивой идеи, которой с удовольствием занялся бы любой психиатр.

– Беги,- говорил себе Роуэн.- Убирайся из этого дома как можно скорее.- И знал, что не сможет это сделать. Женщина на портрете так смотрела на него… Он вспоминал события минувшей ночи, встречу на лестнице. Помнил, что испытал, когда эта женщина прошла сквозь него.

Нет, он останется. Где-то в глубине души Роуэн сознавал, что сохранил жизнь благодаря Энджелине д'Арси. То, что он должен был сделать, прежде чем «пересечь рубеж», имело мое непосредственное отношение к ней. За это он был готов ручаться жизнью.

Роуэн уснул там же, где сидел. Среди ночи он проснулся, сменил положение и глянул на портрет. В неярком свете лампы ему показалось, что из глаза женщины скользнула слеза. Он решил, что это ему снится.

Летом 1880 года в Новом Орлеане было так жарко, что, по уверениям газет, даже дьявол прогуливался с веером и тайком молил Бога об облегчении. И, что еще хуже, из-за недавних дождей город наводнили тысячи, миллионы москитов. Любой должен был выбирать, задыхаться ли ему в закрытых комнатах или то и дело отбиваться от надоедливых кровососов. Сейчас, стоя перед распахнутым окном, Энджелина д'Арси (она предпочитала не упоминать фамилии своего мужа) предпочла общение с москитами. По правде сказать, из-за ужаса, царящего в ее сердце, женщина почти не замечала ни комариных укусов, ни давящей жары.

Она ненавидела ночь - ведь в это время обычно являлся он. Она никогда не упоминала его имени и избегала называть его своим мужем. Если у него не будет имени, если забыть о том, какое место он занимает в ее жизни, ужас станет менее реальным. Эта игра никоим образом не спасала ее от ее страшных игр, но все же хоть чуть-чуть помогала… Она давала шанс сохранить рассудок. Сохранить здравый ум было очень важно для Энджелины.

Она боялась не за себя - Бог на небесах видит, что ей уже безразлично, что будет дальше, а за сестру.

Внизу, во дворе, журчал фонтан. Она могла представить себе ужасных химер, словно стражи охранявших фонтан. Их бормотание звучало издевательски. Всего два года назад, стоя перед освещенным свечами алтарем в маленькой католической церкви в родном Руане и клянясь в любви перед Богом и людьми, Энджелина, одетая в кружево и атлас, думала что чужестранец, столь неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, послан ей Богом. Но вскоре она убедилась, что он был посланцем сатаны. Двуликим, словно Янус.

На Энджелину нахлынули воспоминания об их брачной ночи и прочих, последовавших за нею, ночах. Несмотря на жару, ее бил озноб. Энджелина плотнее запахнула свой белый наряд, словно не желая, чтобы от нее ушло это знание, эта боль. Ее сестра не должна знать этого. Никогда! Хлоя не должна узнать, какая цена уплачена за нее. На глаза Энджелины навернулись жгучие слезы, но она не могла позволить себе разрыдаться перед сестрой, и не хотела плакать в его присутствии, чтобы не доставлять ему радости.

– Сестрица?

Тыльной стороной руки Энджелина смахнула единственную предательскую слезинку и, растянув губы в улыбке, обернулась:

– Что, mа petite?

Энджелина никак не могла привыкнуть к внешнему виду своей сестры. Меловая бледность Хлои пугала ее так, что сердце щемило.

Возможно, впечатление бледности усиливала чернота ее волос, которые сейчас были заплетены в косу и обвились на худеньком плече в ушки. В восемнадцать лет Хлоя должна была бы наслаждаться прекрасными днями юности, танцевать, пленяя сердца восторженных поклонников. Вместо этого большую часть времени она проводила в постели. Если же девушка не лежала, то была прикована к креслу или кушетке. Если день выдавался хорошим, для нее расстилали покрывало во дворе. Энджелина никогда не покидала сестру.

– Сегодня вечером ты грустишь,- произнесла девушка. Ее глаза были темно-синими, в отличие от черных глаз сестры. Она полулежала, облокотившись на взбитые подушки.

В тонких руках она держала чашку и блюдечко, на которых вился изысканный рисунок из роз.

– С чего бы мне грустить?- с улыбкой возразила Энджелина и подошла ближе.

Огромную кровать, украшенную затейливо вырезанными херувимами, прикрывал пышный полог из тончайшего светло-розового тюля, призванного служить защитой от москитов. Сейчас он был поднят, и Энджелина присела на край кровати. Взгляд упал на распятие, висевшее над кроватью. Как всегда, его вид подбодрил Энджелину.

– Как тебе мой выигрыш в карты?- Хлоя хитро улыбнулась.

Несмотря на болезнь, Хлоя часто улыбалась. Энджелина знала, какой отваги это требовало. Это служило еще одной причиной, по которой она скрывала свое горе. Как она может быть слабее своей младшей сестренки?

– Да, ты выиграла, но это было нечестно,- заявила Энджелина.- Белки укрыли у меня все козыри.

– Ты всегда так говоришь, когда проигрываешь. Но я не видела никаких белок. А ты Люки?

Молодая служанка со светло-коричневой бархатистой кожей поставила графин с водой на столик у кровати.

– Белок я не видела, мисс Хлоя, но мне пришлось отгонять от своих карт соек,- у негритянки был тихий, приятный голос.

Улыбка исчезла с лица Хлои, не успев появиться. Она протянула служанке чашку и блюдце:

– Я больше не в состоянии пить это. Энджелина взяла питье.

– Ты должна делать это, ma chere,- тихо, но настойчиво произнесла она.- Доктор Форстен говорит, что сердечное лекарство поможет тебе.

– Но я…

– Пей,- приказала Энджелина, поднося чашку к губам сестры.

Хлоя неохотно сделала глоток. Энджелина чувствовала, что ее сердце бьется так же быстро, как сердце Хлои, и, возможно, так же неровно. О, если бы чай из наперстянки мог принести облегчение и ей! Но, увы, чтобы исцелить собственную болезнь ей потребовались бы средства гораздо сильнее. Потребовалось бы чудо. Она была доброй католичкой и верила в чудеса. Каждый день во время мессы она молилась, прося о чуде. Конечно, Бог не мог отвернуться от нее. Несомненно, Он найдет способ освободить ее и Хлою. Энджелина надеялась, что это произойдет как можно скорее. Она не знала, сколько еще продержится.

– Вы выпьете чаи, - сказала Люки, - а я буду расчесывать вам волосы. Вы же знаете, как сладко спится после этого.

– Да,- заворковала Энджелина, обращаясь к сестре,- вот от этого ты точно не откажешься!

Синие глаза Хлои сощурились, в уголке рта показалась улыбка:

– Похоже, это le chantage.

Когда Энджелина услыхала слово шантаж, ее сердце бешено забилось. Ей был известен каждый оттенок, каждый нюанс этого понятия.

– Да,- согласилась она,- но шантаж во имя добра. - И добавила: - Поторопись, не то Люки передумает.

Хлоя одним глотком допила оставшийся чай и поморщилась.

Энджелина соскользнула с кровати. Поставив чашку и блюдце на столик, она обратилась к Люки:

– Я оставлю окно открытым, иначе она просто изжарится,- говоря о жаре, Энджелина почувствовала, как одежда липнет к ее влажной коже. Несмотря на жару и комаров, окна чаще всего оставались открытыми настежь, чтобы Хлое было легче дышать.- Пожалуйста, не забудь опустить полог, не то ее заживо съедят москиты.

– Да, мэм,- согласилась Люки и прихлопнула одно из отвратительных насекомых. - Боже, они такие большие, что могут запросто утащить человека.

– Или украсть у тебя все хорошие карты,- добавила Хлоя. У нее уже слипались глаза.

Энджелина с улыбкой склонилась над сестрой и поцеловала ее в лоб, отчаянно борясь с желанием схватить сестру в объятия и разрыдаться, оплакивая их обеих. Вместо этого она сказала:

– Не забудь помолиться.

– Я никогда не забываю.

– Хорошо. Господь любит преданность.

– Поиграем завтра в карты? - предложила Хлоя.

– Если захочешь,- ответила Энджелина, убирая прилипшие ко лбу сестры пряди волос.- Позвони, если тебе что-нибудь понадобится ночью. Люки придет. Ладно?

Хлоя кивнула.

Энджелина взглянула на молоденькую служанку.

– Я зайду проведать мисс Хлою, - пообещала та.

– Merci,- поблагодарила Энджелина и вышла из спальни. Выходя, она увидела, как Люки, одетая в желтое платье из коленкора, взяла из шкафчика щетку с ручкой слоновой кости и принялась расплетать волосы Хлои.

Чем ближе Энджелина подходила к своей комнате, тем сильнее билось ее сердце. Под конец оно казалось ей обезумевшим диким зверьком, старающимся вырваться из грудной клетки. Придет он, или нет? Он поддерживал в ней эту неуверенность, являвшуюся частью жестокой игры. За обедом, в присутствии посторонних, он был очарователен, хваля повариху и саму Энджелину за все, начиная от ее наряда и заканчивая стоявшим на столе букетом. Он часто дотрагивался до нее, и в его нежности сквозило чувство собственника. Его ласки Энджелина находила более омерзительными, чем укус гадюки, ибо они были всего лишь обманом, частью его дьявольской игры.

После этого он ушел в свой тускло освещенный кабинет, одну стену которого занимала коллекция оружия, чтобы, как водится, выпить стакан портвейна и выкурить сигару. Зачастую ей приходилось прислуживать ему. Все начиналось с того, что она наливала ему вина. Когда она зажигала его сигару, он брал ее за запястье, сперва слегка, а затем сжимал все сильнее. Его пальцы причиняли ей боль, но Энджелина знала, что следов, могущих выдать мучителя, не останется. Их почти никогда не оставалось. Их глаза встречались. Затем он ослаблял свою хватку, и, поднеся руку Энджелины к губам, целовал ее. Даже сейчас при воспоминании об этом поцелуе ей стало плохо, и она потерла кисть руки, словно стараясь стереть отвратительное прикосновение.

Добравшись до своей комнаты, Энджелина вошла и закрыла за собой дверь. Комната была прелестна - настоящая мечта, вся в розовых розах и зелени, но тем не менее она оставалась тюрьмой, как и весь дом вместе со двором. Энджелина не могла ходить, куда ей вздумается без его разрешения.

О Боже, как она его ненавидит!

Женщина быстро, виновато взглянула на маленький алтарь в углу комнаты. На расписанной цветами стене висело распятие. На столике под ним стояли церковные свечи. Она зажгла одну из них и принялась молить о прощении. Ненавидеть грешно. Как бы омерзительно он ни вел себя, ей не следует губить свою бессмертную душу. Взяв розовые с серебром четки, Энджелина начала молиться. Она знала, что отец Джон наложит на нее епитимью, когда она признается в этом грехе на исповеди, даже если объект ненависти не будет упомянут. Моля о прощении, она постепенно взмолилась о другом: Господи, пожалуйста, не дай ему прийти сегодня! Прошу тебя. Господи, пришли кого-нибудь, чтобы спасти нас с Хлоей!

Помолившись, Энджелина расчесала волосы, разделась и, охладив разгоряченную кожу влажной салфеткой, одела тонкое белое платье. Прошел почти час, а его все не было. Она облегченно вздохнула. Может, он не придет. Может, сегодня Господь пронесет эту чашу мимо нее… Возможно… Она услышала, что он медленно поднимается по лестнице. Энджелина затаила дыхание. Умоляю, Господи! Его шаги все приближались и, наконец, замерли перед ее дверью. Тишина.

Сердце Энджелины отчаянно стучало. Зато его шаги отдалились: он направился к себе. Из груди женщины вырвался вздох. От облегчения у нее подкосились ноги, и, чтобы не упасть, Энджелина схватилась за спинку кровати.

Она закрыла глаза.

Открыв их через секунду, она почувствовала, как сердце у нее ушло в пятки, а к горлу подступила тошнота. Он придумал новую игру, дверь ее комнаты была распахнута настежь. На пороге стоял Гален Ламартин, обворожительный красавец, притягивающий к себе женские взгляды. Однажды он привлек и Энджелину… Но теперь единственное, что она видела, были его светло-серые стальные глаза, ранящие, словно лезвие ножа.

Молча, не выказав никаких эмоций, он закрыл за собой дверь и направился к Энджелине.

Энджелина поклялась себе, что не закричит. Окна открыты, и Хлоя может услышать. Нет, она не должна кричать, что бы он ни делал с ней. В его присутствии она не прольет ни единой слезы. Она сдержит свою клятву.