"Частное расследование" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)

28

Я вернулся на Сассекс-Ноул к четырем пятнадцати. «Селика» Ноэля стояла перед домом рядом с двухместным коричневым «мерседесом», у которого на заднем бампере была налеплена наклейка с надписью: «ДОДЖЕР БЛЮ», а сзади на крыше торчала антенна сотового телефона.

Мне открыла Мадлен.

— Как она?

— Она наверху, месье доктор. Ест немного супа.

— Мистер Стерджис звонил?

— Non. Но другие... — Кивком головы она показала на переднюю комнату и презрительно скривила губы. Заговорщицкий жест; теперь я был «свой». — Они ждут.

— Кого?

Она пожала плечами.

Мы вместе пересекли вестибюль. Дойдя до комнаты, она отклонилась в сторону и пошла дальше в глубину дома.

Глен Энгер и какой-то грузный лысый человек лет пятидесяти с небольшим сидели в мягких креслах, скрестив ноги, и выглядели так, будто чувствуют себя как дома. Оба были в темно-синих костюмах из легкой материи, белых Рубашках и фуляровых галстуках, с белыми квадратиками в нагрудных кармашках. У Энгера галстук был в мелкий розовый рисунок, а у лысого желтый.

Когда я оказался в нескольких шагах от них, они встали и застегнули пиджаки. Лысый был ростом за метр восемьдесят, обладал сложением бывшего штангиста, начинающего выходить из формы. Его лицо — квадратное, мясистое — возвышалось над толстой шеей, а загар был ничуть не хуже, чем у Энгера и Дона Рэмпа, — до последних событий, заставивших его побледнеть. То небольшое количество волос, которое у него еще осталось, имело вид жиденьких прядок, выкрашенных в безжизненный серо-коричневый цвет. Большинство их росло вокруг головы и казалось не гуще мазка грима. Малюсенький взбитый хохолок венчал его темя.

— Ну, — заявил Энгер, — ваша работа здесь подошла к концу. — Вид у него при этом был мрачно-удовлетворенный. Он повернулся к лысому. — Это один из детективов, нанятых для поисков Джины, Джим.

— Это не совсем так, — поправил его я. — Меня зовут Алекс Делавэр. Я лечащий психолог Мелиссы.

Вид у Энгера стал сначала озадаченный, потом обиженный.

Я сказал:

— Мистер Стерджис — детектив — мой друг. Это я порекомендовал семье обратиться к нему. Я случайно оказался вместе с ним у вас в офисе.

— Понимаю. Ну, тогда...

— Сожалею, что не уточнил вовремя, кто я такой, но, принимая во внимание сложившуюся тогда обстановку неотложности, в тот момент это не казалось важным.

— Да, наверное, — согласился Энгер.

Лысый мужчина прочистил горло.

Энгер встрепенулся.

— Доктор... я правильно вас называю? Доктор Делавэр?

Я кивнул.

— Доктор, это Джим Даус, поверенный в делах Джины.

Даус улыбнулся одной стороной рта. Он пожал мне руку, сверкнув запонкой с монограммой. Его рука была большая, пухлая и поразительно шершавая — вот что значит проводить субботу и воскресенье подальше от письменного стола. При этом он еще так согнул пальцы, что контакт между нашими ладонями получился минимальный. То ли еще не решил, насколько дружелюбным собирается быть, то ли хотел проявить особую осторожность, как иногда поступают очень сильные люди из боязни причинить боль.

— Доктор, — сказал он голосом, в котором слышалась хрипотца курильщика. Из-за уголка в его нагрудном кармане высовывались кончики двух сигар. — Психолог? Мне приходится время от времени прибегать к их услугам в суде.

Я кивнул, не будучи уверен, как следует понимать это замечание — как шаг к сближению или как угрозу Он спросил:

— Как там наша девочка?

— Когда я видел ее последний раз, она отдыхала. Сейчас я как раз иду взглянуть на нее.

— Клкфф Чикеринг сообщил мне печальную новость, — сказал Энгер. — Сегодня утром, в церкви. Мы с Джимом подъехали сюда узнать, не потребуется ли какая-нибудь помощь. Вот ужас-то — я никак не предполагал, что все может этим кончиться.

Даус посмотрел на него так, как будто копание в себе было преступлением, но потом покачал головой с запоздалым изъявлением сочувствия.

Я спросил:

— Они прекратили поиски?

Энгер кивнул.

— Клифф сказал, что они прекратили искать ее несколько часов назад. Он уверен, что она на дне этого водохранилища.

— Он также уверен, что она сама и поместила себя туда, — заметил я.

Судя по его виду, Энгер почувствовал себя не в своей тарелке.

Даус сказал:

— Я предложил мистеру Чикерингу, чтобы любое дальнейшее теоретизирование подкреплялось фактами. — Задрав подбородок, он провел пальцем между шеей и воротничком.

— Черт побери! — повысил голос Энгер. — Ясно же, что произошел несчастный случай. Она вообще не должна была раскатывать там на машине.

— Прошу меня извинить, джентльмены, — сказал я, — мне пора к Мелиссе.

— Передайте ей наши соболезнования, — попросил Энгер. — Если она захочет, мы можем подняться к ней сейчас. Если нет, мы в ее распоряжении в любое время, когда она будет готова заняться переводом — просто дайте нам знать.

— О каком переводе идет речь?

— Передача статуса, — ответил Даус. — Время для этого никогда не бывает подходящим, но нужно это сделать как можно скорее. Обычный процесс бумажной работы. Правительство находит для себя хоть какое-то занятие. Надо соблюсти все до последней мелочи, иначе Дядя Сэм рассердится.

— Она слишком молода, чтобы с этим справляться. Чем скорее мы все уладим, тем лучше, — заключил Энгер.

— Слишком молода для бумажной работы? — удивился я.

— Слишком молода, чтобы разбираться во всей механике, — снисходительно пояснил Энгер. — И чтобы нести бремя управления.

— Ей следует заняться в жизни совсем другими вещами, — добавил Даус. — Разве это не так — с психологической точки зрения?

Чувствуя себя каким-то образом перенесенным на заседание сенатской подкомиссии, я сказал:

— То есть вы хотите сказать, что она не должна сама управляться со своими собственными деньгами?

Наступила внезапная тишина, словно упал театральный занавес.

— Это сложно, — проговорил Даус. — Масса совершенно дурацких правил.

— Из-за размеров состояния?

Энгер поджал губы и занялся рассматриванием полотен Старых мастеров, украшавших стены. Глаза его беспокойно бегали.

Заговорил опять Даус:

— Я не могу обсуждать с вами детали, доктор, если только не буду убежден, что вам в этом деле принадлежит значительная роль. Но в самом общем плане позвольте мне сказать следующее при отсутствии конкретного доказательства смерти потребуется очень много времени для того, чтобы установить законность владения недвижимостью и прав наследницы и совершить затем передачу собственности на эти права и сопутствующего имущества.

Он остановился и подождал моей реакции. Когда таковой не последовало, он продолжал:

— Говоря, что потребуется очень много Бремени, я подразумевал именно это. В данном случае мы имеем дело с множественностью юрисдикции. Со всеми властями, от местных до федеральных. И это лишь относительно основной передачи Это еще даже не коснулось целого комплекса вопросов об опеке, охране ее прав. Сюда входят вопросы владения по доверенности, разные тонкости законодательства о наследовании. И, разумеется, финансовое управление уж тут как тут и пытается урвать все, что может, но здесь, благодаря учреждению доверительной собственности, мы стоим на твердой почве.

— Опека? — переспросил я. — Но ведь Мелисса достигла совершеннолетия — зачем ей нужен опекун?

Энгер посмотрел на Дауса. Даус посмотрел на Энгера.

Матч визуального тенниса. Мяч в конце концов приземлился на поле банкира.

— Совершеннолетие — это одно, а компетентность — совсем другое, — изрек он.

— Вы полагаете, что Мелисса не способна вести свои дела?

Энгер вновь заинтересовался картинами.

— Слово «дела», — сказал Даус, — совершенно не адекватно для данного случая. — Он обвел комнату рукой. — Много ли найдется восемнадцатилетних детей, которые будут способны управляться с делами подобного размаха? Мои, например, точно не справятся.

— Мои тоже, — поддержал его Энгер. — Добавьте сюда эмоциональный стресс. Историю этой семьи. — Он повернулся ко мне — Уж вам-то все это прекрасно известно.

Это прозвучало как приглашение присоединиться. Я не откликнулся.

Даус коснулся своего лысого черепа.

— Как мне представляется, — сказал он, — будучи ее адвокатом и сам имея детей, я бы рискнул высказать профессиональное суждение, что она найдет оптимальное применение своим способностям, если просто постарается вырасти. Видит Бог, это будет и так нелегко, учитывая все обстоятельства.

— Это действительно так, — подтвердил Энгер. — У меня дома четверо, доктор. Все в таком возрасте — нам очень туго приходится. Гормон высшей лиги бодрствует. Дать подростку большие деньги — это все равно что вложить ему в руки заряженное ружье.

— У вас есть дети, доктор? — спросил Даус.

— Нет, — ответил я.

Оба понимающе усмехнулись.

— Итак, — сказал Даус, крутя пуговицу на пиджаке, — как я уже говорил, это почти все, что я волен обсуждать — кроме вашей расширенной роли.

— И что же это за роль?

— Если вы согласитесь взять на себя проведение длительного курса психологических консультаций, регулируя эмоциональные дела Мелиссы синхронно с организацией финансовых аспектов ее жизни, которой будем заниматься мы с Гленом, то я позабочусь, чтобы по всем важнейшим моментам ваше мнение учитывалось. И хорошо вознаграждалось.

— Постойте-ка, если я правильно вас понял, вы хотите, чтобы я помог вам официально объявить Мелиссу психологически не способной вести свои дела и чтобы можно было назначить опекуна, который будет управлять ее финансами.

Энгер поморщился.

— Вы ошибаетесь, — возразил мне Даус. — Мы ничего не хотим. Здесь речь идет не о нашем благополучии — мы думаем лишь о том, как будет лучше для нее. Мыслим как старые друзья этой семьи, как родители и как профессиональные управляющие. И мы никоим образом не пытаемся повлиять на ваше суждение или мнение. Этот разговор — и позвольте вам напомнить, он возник спонтанно — коснулся вопросов, которые приобрели определенную степень срочности из-за непредвиденных обстоятельств. Проще говоря, доктор, необходимо все уладить как можно скорее.

— Вам надо уяснить себе одну вещь, доктор, — сказал Энгер. — С юридической точки зрения, деньги еще не принадлежат Мелиссе. Ей будет чертовски трудно получить их до того, как процесс завершится естественным путем. А как сказал Джим, колеса бюрократизма крутятся медленно. Процедура займет много месяцев. И все это время нужно будет оплачивать все текущие расходы — домашнее хозяйство, зарплата персоналу, ремонт. Не говоря уже о проведении инвестиций через лабиринт установлений и правил. Дела должны идти без сучка без задоринки. Как мне представляется, это лучше всего поручить опекуну.

— И кто будет этим опекуном? Дон Рэмп?

Даус прочистил горло и покачал головой.

— Нет Это противоречило бы если не букве, то духу завещания Артура Дикинсона.

— В таком случае, кто же?

Еще одна мертвая пауза. Где-то в доме послышались шаги. Завыл пылесос. Один раз звякнул телефон.

— Моя фирма, — произнес Даус, — давно служит этой семье. Есть определенная логика в том, чтобы эта служба продолжалась.

Я промолчал. Даус расстегнул пиджак, достал небольшой футляр из крокодиловой кожи, извлек оттуда белую визитную карточку и вручил ее мне с таким торжественным видом, будто передавал некую ценность.

Дж.Мэдисон Даус-младший,

адвокат

Рестинг, Даус и Кознер

820 С. Флауэр-стрит

Лос-Анджелес, Ка 90017

— Основателем фирмы был председатель Верховного суда Даус, — сказал он.

Он не прибавил «мой дядя» — видно, спутал явную осмотрительность с тактом.

Все испортил Энгер, ляпнув:

— Дядя Джима.

Даус прочистил горло, не открывая рта. Получилось что-то вроде низкого бычьего фырканья.

Энгер поспешил исправить свой ляп:

— Семью Даусов и семью Дикинсонов связывали долгие годы полного доверия и взаимного расположения. Артур доверил вести свои дела отцу Джима еще в те времена, когда эти дела были даже более запутанными, чем сейчас. В интересах вашей пациентки, доктор, будет поручить ведение ее дел самым лучшим специалистам.

— В настоящий момент, — уточнил я, — в интересах моей пациентки будет помочь ей в эмоциональном плане справиться с горем в связи с потерей матери.

— Вот именно, — подхватил Энгер. — Именно поэтому мы с Джимом и хотели бы вес уладить как можно скорее.

— Проблема, — сказал Даус, — лежит в области процедуры передачи, в установлении преемственности. До сих пор каждая стадия процесса должна была получать одобрение миссис Рэмп. Хотя она и не была обременена практическими, текущими управленческими функциями, но с юридической точки зрения, по процедуре от нас требовалось все согласовывать с ней. Теперь, когда она... когда такой контакт невозможен, мы обязаны...

— Иметь дело с ее наследницей, — закончил я фразу. — И это, должно быть, чертовски неудобно.

Даус застегнул пиджак и наклонился вперед. Его лоб сморщился и напрягся; казалось, он к чему-то принюхивается.

— Я ощущаю в вас некоторую агрессивность, доктор Делавэр, для которой имеющиеся в нашем распоряжении факты не дают никаких оснований.

— Возможно, — ответил я. — А может, мне просто не понравилось предложение солгать в пределах моей компетенции. Даже если вами движут благие намерения. Мелисса вполне способна — ни о какой неспособности не может быть я речи. У нее не наблюдается ни намека на расстройство мыслительной способности или на какие-либо иные нарушения умственной деятельности, которые могли бы ослабить здравость ее суждений. Если же вопрос заключается в том, достаточно ли она созрела, чтобы распоряжаться состоянием в сорок миллионов долларов, то кто знает? Говард Хьюз и Лилэнд Белдинг были не намного старше, когда к ним перешли состояния родителей, и никто из них не прогорел. С другой стороны, известны случаи, когда банки и юридические фирмы отличненько все проваливали, не так ли? Какие там последние цифры по этой заварушке с Эс-энд-эл?

— Это, — сказал Энгер, покрываясь краской, — не имеет ничего общего с...

— Все равно, — заявил я. — Любое решение о том, чтобы передать кому-то управление состоянием Мелиссы, должно будет исходить от самой Мелиссы. И оно должно ею приниматься добровольно.

Даус сложил пальцы рук вместе, разъединил их, несколько раз повторил этот жест. Это могло быть пародией на аплодисменты. Его маленькие глазки смотрели твердо.

Он сказал:

— Ну, вам безусловно нет необходимости взваливать на себя бремя оценки, доктор. Учитывая ваше нежелание.

— Что это значит? Обратитесь к услугам наемных экспертов?

Его лицо по-прежнему ничего не выражало, когда он, продемонстрировав запонку с монограммой, посмотрел на золотые часы фирмы «Картье», казавшиеся слишком маленькими на его запястье.

— Приятно было познакомиться, доктор. — Он повернулся к Энгеру. — Сейчас явно неподходящее время для визита, Глен. Мы зайдем в другой раз, когда она будет лучше чувствовать себя.

Энгер кивнул, но казался выведенным из равновесия. Открытый конфликт был явно не его конек.

Даус прикоснулся к его локтю, и они оба прошли мимо меня, направляясь к выходу. И столкнулись лицом к лицу с Мелиссой, которая вышла из-за высокого книжного шкафа. Ее волосы были связаны в «лошадиный хвост». Она была в черной блузке, юбке цвета хаки до колен и черных сандалиях на босу ногу. В кулаке правой руки у нее было зажато что-то розовое — скомканная бумажная салфетка.

— Мелисса, — сказал Энгер, надев на лицо печальную мину человека, вынужденного отказать другому человеку в денежной ссуде. — Я очень сожалею о том, что случилось с твоей мамой, дорогая. Ты знакома с мистером Даусом.

Даус протянул руку.

Мелисса разжала кулак и показала бумажный комок. Даус опустил руку.

— Мистер Даус, — сказала она. — Я знаю, кто вы, но мы ведь ни разу не встречались, не правда ли?

— Очень сожалею, что это происходит при таких печальных обстоятельствах, — ответил адвокат.

— Да. Очень любезно с вашей стороны, что пришли. Да еще и в воскресенье.

— День не имеет никакого значения, когда речь идет о подобном несчастье, — заявил Энгер. — Мы приехали справиться о твоем самочувствии, но доктор Делавэр сказал нам, что ты отдыхаешь, так что мы уже уходили.

— Мистер Даус, — Мелисса проигнорировала Энгера и подошла на шаг ближе к адвокату. — Мистер Даус, мистер Даус. Пожалуйста, оставьте всякую мысль ободрать меня, ладно, мистер Даус? Нет, не говорите ни слова — просто уйдите. Сию же минуту — вы оба — убирайтесь вон. Мой новый адвокат и мой новый банк скоро свяжутся с вами.

Когда они ушли, она гневно вскрикнула и разрыдалась, бросившись мне на грудь.

По лестнице бегом спустился Ноэль, казавшийся испуганным, сбитым с толку и жаждущим утешить. Увидев Мелиссу, прижавшуюся к моей груди, он остановился на полпути.

Я показал ему кивком головы, чтобы он подошел.

Он приблизился к ней вплотную и позвал по имени.

Она продолжала плакать и так сильно давила головой на грудину, что мне было больно. Я погладил ее по спине. Это, похоже, ее не успокоило.

Наконец она отстранилась; глаза у нее покраснели, лицо пылало.

— О-о! — выдохнула она. — Вот ублюдки! Как они могли! Как они посмели! Ведь она... Ведь она... ведь ее же даже... о-о!

Задыхаясь, она давилась словами. Резко повернувшись и подбежав к стене, сильно заколотила по ней кулаками.

Ноэль взглядом попросил у меня совета. Я кивнул, и он подошел к ней. Она позволила ему увести себя в переднюю комнату. Мы все сели.

Вошла Мадлен с сердитым и одновременно довольным видом, словно подтвердились самые ее худшие предположения относительно рода человеческого. И опять я подумал, что она, наверное, знала немало.

Послышались еще чьи-то шаги.

Вслед за Мадлен появились и две другие горничные. Она им что-то сказала, и они поспешно удалились.

Мадлен подошла и погладила Мелиссу по голове. Мелисса подняла на нее глаза и через силу улыбнулась сквозь слезы.

— Я принесу тебе попить? — спросила Мадлен.

Мелисса не ответила.

Тогда я сказал:

— Пожалуйста. Принесите нам всем чаю.

Тяжело ступая, Мадлен вышла. Мелисса сидела сгорбившись под защитой руки Ноэля и, сжав зубы, рвала бумажную салфетку на мелкие клочки, позволяя им падать на пол.

Вернулась Мадлен, неся на серебряном подносе чай, мед и молоко. Она разлила чай, подала одну чашку Ноэлю, который поднес ее к губам Мелиссы.

Мелисса стала пить, поперхнулась, закашлялась.

Мы все втроем бросились ей на помощь. Получилось такое мельтешение рук, которое при других обстоятельствах могло бы показаться забавным.

Когда суматоха улеглась, Ноэль снова поднес чашку к губам Мелиссы. Она отпила глоток, начала давиться, приложила к груди руку и смогла-таки проглотить. Когда она выпила треть чашки, Мадлен одобрительно кивнула и ушла.

Мелисса коснулась руки Ноэля и сказала:

— Довольно. Спасибо.

Он поставил чашку на стол.

— Вот скоты. Просто невероятно.

— Кто? — спросил Ноэль.

— Мой банкир и мой адвокат, — ответила она. — Пытались ободрать меня. — Она повернулась ко мне. — Спасибо, большое вам спасибо, доктор Делавэр, что постояли за меня. Я знаю, кто мои настоящие друзья.

Ноэль все еще не понимал, о чем речь. Я быстренько пересказал ему суть разговора с Энгером и Даусом. С каждым словом он все больше и больше заводился.

— Вот подонки, — проворчал он со злостью. — Тебе лучше поскорее найти новых.

— Да, конечно, так я и сделаю. Я нарочно сказала, будто уже кого-то наняла — ты бы видел в тот момент эти рожи.

Она мимолетно улыбнулась. Ноэль остался серьезным.

— А вы знаете каких-нибудь хороших адвокатов, доктор Делавэр? — спросила Мелисса.

— Большинство из тех, кого я знаю, практикуют в области семейного права. Но я, вероятно, смогу найти тебе и адвоката по недвижимости.

— Да, пожалуйста. Я буду очень признательна. И еще банкира.

— Думаю, адвокат сможет рекомендовать тебе банкира.

— Прекрасно, — сказала она. — И чем скорее, тем лучше, пока эти двое подонков чего-нибудь не придумали. Как знать, может, они уже собрали какие-то бумаги против меня. — От внезапно пришедшей ей в голову мысли она широко открыла глаза. — Я поручу Майло проверить их. Он сможет раскопать, что они замышляют. Наверное, они уже пощипали меня, как вы думаете?

— Кто знает?

— Ну, я что-то не заметила особой честности с их стороны. Очень может быть, что они обворовывали маму все эти годы. — Она закрыла глаза.

Ноэль обнял ее крепче. Она позволила ему это, но не расслабилась.

Вдруг ее глаза распахнулись.

— Может, и Дон был с ними заодно — и все вместе они задумали...

— Нет, — возразил Ноэль, — Дон не стал бы...

Она отсекла его возражение резким взмахом одной руки.

— Ты видишь одну его сторону. Я вижу другую.

Ноэль промолчал.

Глаза Мелиссы стали огромными.

— О Боже!

— Что такое? — спросил я.

— Может, они даже имели отношение к... тому, что случилось. Может, хотели заполучить ее деньги, ну и...

Она вскочила на ноги, нечаянно толкнув при этом Ноэля. Глаза сухие, руки сжаты в кулаки. Она подняла один кулак на уровень лица и потрясла им.

— Я до них доберусь, до этих подонков. Каждый, кто тронул ее хоть пальцем, заплатит за это!

Ноэль встал. Мелисса остановила его на расстоянии вытянутой руки.

— Не надо. Все нормально. Со мной будет все в порядке. Я теперь знаю, что делать.

Она начала кружить по комнате. Круг за кругом у самой стены, словно начинающий конькобежец. Шаги становились все шире, движение ускорялось, так что под конец она почти бежала. Она хмурилась, выпячивала нижнюю челюсть и колотила кулаком по ладони.

Спящая красавица, разбуженная отравленным поцелуем подозрения.

Гнев вытесняет страх Он несовместим со страхом.

Прошлой осенью я таким образом лечил целую школу. Много лет назад тот же урок я преподал и ей.

У этой девушки гнев достиг стадии белого каления. Лицо приняло почти свирепое выражение.

Я наблюдал за ней и не мог отделаться от впечатления голодного зверя, кружащего по клетке.

Что ж, психологический прогресс налицо.