"Пылающий лес" - читать интересную книгу автора (Кервуд Джеймс Оливер)

Глава XVIII

Медленно над дремучими лесами надвигалась гроза. Чем ближе она становилась, тем сильнее охватывала Карригана тревога. В последний раз донесся до него голос Сен-Пьера, затем на далеком берегу один за другим погасли костры и наступила полная тьма. Вдали послышался удар грома. Воздух становился удушливее; над речной ширью не раздавались уже крики ночных птиц; из густой чащи сосен и елей, где притаилась ночная жизнь в ожидании грозы, не доносилось ни звука, ни шороха. Дэвид потушил лампы и уселся у темного окна.

Это не было простой бессонницей. В нем каждый нерв стремился к действию, мозг лихорадочно работал, и, взволнованный до глубины души, он увидел наконец всю ужасную правду. Сен-Пьер не мог ее скрыть от него. Эти выводы казались ему невозможными, но они подтверждались всем тем, что он видел собственными глазами и слышал собственными ушами. Любовь Сен-Пьера к Мари-Анне Булэн была, во всяком случае, странной любовью; она походила больше на чисто отцовскую привязанность. Он ни разу не проявил себя как любовник или как глубоко любящий и ревнивый муж.

Сидя в темноте, все сгущавшейся с приближением грозы, Дэвид вспомнил, сколько муки и вместе с тем унижения было в глазах жены Сен-Пьера, когда она смотрела на своего мужа. Вот она лежит теперь за перегородкой без сна, в темноте, с мокрыми от слез глазами. А Сен-Пьер, распевая, вернулся на свои плоты! Прежняя симпатия к нему сменялась отвращением. Сен-Пьер так мастерски владел собой не по величию своей души, как думал он раньше, а просто по своему безразличию. Это был великолепный лицемер, который превосходно вел свою игру вначале, но выдал себя под конец. Он не любил Мари-Анну так, как любил ее он, Дэвид Карриган. Сен-Пьер говорил и обращался с ней, как с ребенком, оставаясь спокойным и бесстрастным при таких обстоятельствах, которые должны были бы взволновать каждого. И вспомнив вдруг жуткие минуты, проведенные на раскаленном белом песке, и все, что произошло затем, Дэвид решил, что Сен-Пьер пользовался своей женой как орудием в своей игре, что под маской доверия и великодушия он приносил ее в жертву каким-то своим таинственным целям.

Он не мог забыть также, как безгранично верила в своего мужа Мари-Анна Булэн. Не было никакого притворства в ее ожидании, в ее уверенности, что он найдет выход из того запутанного положения, в котором она очутилась. Не играла она комедию и тогда, когда оставила его в лесу, стремительно бросившись навстречу Сен-Пьеру. Все факты убеждали его в том, что Мари-Анна любила своего мужа. А Сен-Пьер был только собственником, беспечным и равнодушным, почти до грубости безразличным по отношению к ней.

Тяжелый удар грома напомнил Карригану о приближавшейся грозе. Он поднялся среди хаотического мрака, глядя на перегородку, за которой, как он был уверен, жена Сен-Пьера лежала с широко открытыми глазами. Он попытался рассмеяться. Это непростительно, сказал он сам себе, что позволяет себе копаться в семейных делах Сен-Пьера и Мари-Анны. Это не его дело. В конце концов, Мари-Анна не ребенок и, по-видимому, отнюдь не находится в заблуждении. Вероятно, она не поблагодарила бы его за интерес к этому делу. Она сказала бы ему, как и всякая другая гордая женщина, что все это его не касается, что он позволяет себе вторгаться не в свою область.

Он подошел к окну. Воздух словно замер и, сняв проволочную сетку, он высунулся до плеч и стал глядеть. В густой тьме он даже в двух шагах от себя не мог разглядеть воды, но сквозь завесу мрака, скрывавшую от него противоположный берег, виднелся одинокий желтый огонек. Несомненно, он горел в каюте на плотах. И, вероятно, в этой каюте находился Сен-Пьер.

Крупная капля дождя упала ему на руку, и он услышал позади себя, как зашумели верхушки деревьев под внезапно разразившимся ливнем. Он налетел без блеска молнии или удара грома. Вода так и хлынула с неба настоящим водопадом. Карриган отодвинулся и с наслаждением вдохнул освежившийся воздух. Он снова попытался разглядеть огонек на плотах, но его уже не было видно.

Машинально он принялся раздеваться и через несколько минут, обнаженный, вновь стоял у окна. За дождем последовали гром и молния: при огненных вспышках призрачно-бледное лицо Карригана обращено было к плотам. Им овладело непреодолимое и безудержное желание. Там находился Сен-Пьер, он был, несомненно, в каюте, и случится что-то значительное, если Дэвид воспользуется грозой и ночью, чтобы отправиться на плоты.

Все охотничьи инстинкты толкали его к приключениям, и, повинуясь своим предчувствиям, он до пояса высунулся в окно. Густую тьму снова разорвала вспышка молнии, при свете которой он ясно увидел реку и очертания другого берега. Переплыть реку нетрудно; это послужит и хорошей подготовкой к завтрашнему дню.

Словно барсук, прокладывающий себе дорогу из слишком тесной для него норы, Карриган выбрался из окна. У самого борта судна его осветила молния, и он снова прильнул к своей каюте, боясь чужих глаз. Среди черного, как смола, мрака он со спокойной решимостью бросился в воду, направляясь к противоположному берегу.

Когда же он вынырнул на поверхность, опять сверкнула молния. Он вытер мокрое лицо, наметил себе точку на плоту и, быстрыми могучими взмахами рук рассекая воду, направился в ту сторону. В течение десяти минут он плыл, не поднимая головы. Потом остановился, отдаваясь медленному течению реки и ожидая новой вспышки молнии. Когда же она вспыхнула, увидел стоявшие на плотах палатки не далее как в ста ярдах. В снова наступившей темноте он уцепился за края и вскарабкался на бревна.

Гром все дальше уходил на запад, но Дэвид лежал, надеясь, что молния сверкнет еще раз, чтобы осветить ему путь. И она блеснула наконец из черной, словно чернила, тучи, но так далеко, что ее неясный свет мог только смутно обрисовать очертания шатров и палаток. Но и этого ему было довольно для направления.

Несколько минут он пролежал неподвижно. Нигде вокруг него не было ни признака жизни, не слышалось ни одного звука. По-видимому, люди Сен-Пьера погружены были в глубокий сон.

У Карригана не было ясного представления о том, что ему делать дальше. Он бросился вплавь под влиянием какого-то неудержимого порыва, без всякого определенного плана действий, просто надеясь, что он найдет Сен-Пьера в каюте и тогда что-то произойдет. Но под каким предлогом постучать в дверь и разбудить главу Булэнов, он в данный момент не мог придумать. И как только ему пришли в голову эти смущающие мысли, широкая полоса света внезапно прорезала тьму, окутывавшую плоты. Дэвид разом повернулся к источнику неожиданного света. Дверь каюты Сен-Пьера была открыта, и сам он стоял на освещенном изнутри пороге.

По-видимому, глава Булэнов вышел посмотреть на погоду. Дэвид уловил его веселый и довольный голос, когда он заговорил с кем-то, оставшимся в каюте.

— Черно, словно в пекле! — закричал он. — Можно глаз себе выколоть, amante. Но гроза идет на запад. Немного погодя выглянут и звезды.

Он вернулся в каюту, затворив за собой дверь. Ошеломленный Дэвид смотрел в то темное место, где только что был свет. Кого же Сен-Пьер называл возлюбленной? Amante! Он не мог ошибиться. Он отчетливо слышал это слово, которое имело только одно значение. Значит, Мари-Анны не было на судне? Она смеялась над ним и дурачила его заодно с Сен-Пьером. Так они еще хитрее, чем он думал, и в темноте она преспокойно отправилась на плоты к своему мужу! Но какой смысл во всей этой лжи? Какую цель преследовали они, заставляя его думать, что она продолжает оставаться на судне?

Он поднялся на ноги, вытер мокрое от дождя лицо и злобно в темноте усмехнулся. Его великое изумление усиливалось теперь новым чувством, которое заставляло его действовать еще решительнее. Лицемерие его тюремщиков не вызвало в нем ни горечи, ни досады на самого себя. В своей охоте за людьми он учитывал и возможность поражения. Карриган всегда был готов отдать должное победителям. Но для него было бы хорошим лекарством убедиться в том, что Мари-Анна отнюдь не несчастная брошенная жена, а удивительно ловкая притворщица. Зачем только она притворялась и зачем Сен-Пьер затеял эту комедию? Узнать все это было теперь его долгом.

Час тому назад он дал бы руку на отсечение, что ни за что не станет шпионить за женой Сен-Пьера или подслушивать под окнами. А теперь он без всяких угрызений совести приблизился к каюте, потому что сама Мари-Анна своим поведением освободила его от обязанности соблюдать по отношению к ней какую-либо деликатность.

Дождь почти перестал, и в одной из ближайших палаток он услышал чей-то сонный голос. Но он не боялся, что его увидят. Ночь еще долго останется темной, а его босые ноги ступали так бесшумно, что самый тонкий собачий слух не уловил бы его шагов. У самой двери каюты, но так, чтобы не попасться, если ее неожиданно откроют, он остановился и прислушался.

Ясно слышал голос Сен-Пьера, но слов разобрать не мог. Через минуту послышался мелодичный веселый смех женщины, заставивший сердце Дэвида сжаться от боли.

Вдруг Сен-Пьер подошел ближе к двери и его голос стал яснее. «Chere coeur, говорю тебе, мне никогда еще не удавалось все так ловко устроить, — услышал Дэвид. — Мы в безопасности. А на худой конец найден другой выход. Мне хочется петь и смеяться. А она в своей невинности, которая так забавляет меня, она и не подозревает вовсе…»

Он вернулся, и тщетно Дэвид напрягал свой слух, чтобы разобрать последние слова. В каюте заговорили тише. Дважды слышался опять мягкий женский смех. Голоса Сен-Пьера, когда он говорил, уже нельзя было разобрать.

Теперь Карриган окончательно убедился, что его случайное похождение привело его к важному открытию. Он думал, что Сен-Пьер вот-вот скажет что-нибудь такое, за что можно дорого дать. Но в каюте, наверное, есть окно и если оно открыто…

Спокойно пробираясь в темноте, он зашел с другой стороны. Узкая полоса света подтвердила его предположение. Здесь было окно, но его закрыли и плотно занавесили. Если бы занавеска спускалась на два дюйма ниже, то узкой полоски света и совсем не было бы видно.

Дэвид притаился, согнувшись, под этим окном в надежде, что его не откроют, может быть, и в наступившей после грозы тишине. Отсюда голоса слышались еще хуже. Он едва различал голос Сен-Пьера, но зато дважды снова уловил тихий мелодичный смех. Он подумал, что с ним она не так смеялась, и зло усмехнулся, взглянув на узкую полосу света над своей головой. Его неудержимо тянуло заглянуть в каюту. Ведь в конце концов это было просто его профессиональным долгом.

Он был рад, что занавеска спускалась так низко. Из своего прежнего опыта он знал, как мало вероятно, чтобы его заметили изнутри в двухдюймовую щель. Он смело выпрямился, пока его глаза не очутились на одном уровне с отверстием.

Прямо перед собой он увидел жену Сен-Пьера. Полураздетая и с распущенными волосами, она сидела к нему спиной, а потому и нельзя было разглядеть ее лица. Он вспомнил, как она говорила об огненном оттенке ее волос при известном освещении. Но даже и на солнце он ни разу не видел их такими, как сейчас при свете горевшей в каюте лампы. Он мельком взглянул на Сен-Пьера, который стоял, смотря на нее сверху вниз, и вдруг, захватив своими огромными руками шелковистую массу золотистых прядей, рассмеялся. Невыразимый восторг обладания звучал в этом смехе. Женщина встала. Из-под распущенных волос протянулись белые обнаженные руки и обвили шею Сен-Пьера. Великан притянул ее к себе. Ее тонкая фигура, казалось, слилась с ним воедино, и губы их встретились.

Потом женщина, смеясь, откинула назад голову, так что ее великолепные волосы спустились до полу. Оба повернулись. Ее лицо теперь было обращено к окну, и Карриган едва подавил готовый сорваться с его уст крик. Одно мгновение он глядел ей прямо в глаза. Ее полуоткрытые губы, казалось, улыбались ему; ее белые шея и грудь были обнажены перед ним. Он отошел от окна с сильно бьющимся сердцем и начал пробираться в темноте на конец плотов. Там, у самой воды, он остановился. У него захватывало дыхание. И сквозь окружавшую тьму смотрел он в ту сторону, где стояло судно. Там была Мари-Анна Булэн, любимая им женщина. В своей маленькой каюте, одна, с разбитым сердцем лежала жена Сен-Пьера.

А здесь, на плотах, забыв об ее унижении и муке, находился самый подлый негодяй, какой только ему встречался, — Сен-Пьер Булэн. И вместе с ним, отдаваясь его объятиям, лаская его губами и косами, была сестра человека, которого он отправил на виселицу, Кармин Фэнчет.