"Бессердечный" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 10

Как быстро пролетели годы! Трудно поверить, что через несколько недель я получу аттестат и уеду из школы, места, которое стало для меня больше моим домом, чем любой известный мне дом. Мне будет отчаянно не хватать школы и подруг, которых я здесь нашла, и все же я с нетерпением жду момента, когда смогу вступить в новый мир, который вы открыли для меня, и занять в нем место той личности, в которую я теперь превратилась.

Это письмо всплыло в памяти Джастина, пока он помогал Эриел перейти через мощеную часть улицы к подъезду игорного дома «У Мэдисона», невзрачного двухэтажного кирпичного здания на Джермин-стрит. Обняв Эриел за талию, он ввел ее в тускло освещенный, полный табачного дыма зал через дверь, охраняемую крепко сбитым мужчиной в потертом фраке.

Под пальцами он ощущал настороженную напряженность ее стройного тела. Весь вечер, особенно за ужином, на котором его сестра, к счастью, не присутствовала по причине невероятной занятости, Эриел была холодна с ним и старалась держаться на расстоянии.

Теперь, когда она огляделась вокруг, ее напускное спокойствие и сдержанность постепенно стали сменяться естественным любопытством, столь свойственным ее натуре, и желанием узнать о жизни больше – теми свойствами, что привели ее сначала к его отцу, а теперь к нему.

Они прошли через главный салон, отделанный в мрачно-красных и медно-золотых тонах, с потертыми драпировками и поблекшими персидскими коврами. Обстановка была кричащей и одновременно убогой, в нескольких местах тяжелые обои отстали, мебель выглядела изрядно потрепанной. Комната, соединенная с еще несколькими салонами меньшего размера, была полна людей, большинство которых было одето хорошо, но кое-кто и скромно, а некоторые выглядели так, будто их только что подобрали на улице в нетрезвом состоянии.

Было очевидно, что игорный дом «У Мэдисона» принимал самых разных гостей, многие из которых старались избежать пристального внимания со стороны любителей посплетничать из высшего света. По мере того как Джастин вел Эриел по игорному заведению, он ощущал ее нарастающее любопытство и приятное возбуждение. Он чувствовал, что она не находила ничего дурного в этой обстановке, не замечала ничего странного в слишком сильно накрашенных женщинах и подвыпивших мужчинах, и это ему все больше не нравилось.

– Я и не знала, что существуют такие места, как это.

В тоне ее ему почудился намек на почтительное восхищение. Она не могла отвести взгляда от крупье за зелеными столами и от игроков, подавшихся вперед и испытывающих свою судьбу за картами или за игрой в кости. Она внезапно улыбнулась ему неожиданно широко и ослепительно:

– Я рада, что вы заставили меня прийти сюда.

Но Джастин вовсе не был рад этому. Эриел не вписывалась в это злачное место, и он жалел, что послушал Клэйтона Харкорта.

Оглядывая зал в поисках друга, Джастин наконец заметил этого субъекта, навлекшего на себя его раздражение, стоящим у стены и, как видно, отдыхающим от игры. Одетый в коричневый сюртук и темно-желтые бриджи, тот стоял рядом с женщиной в изумрудно-зеленом с черным шелковом платье с глубоким декольте. Это была черноволосая дама небольшого роста, смеявшаяся слишком громко чему-то, что Клэй нашептывал ей на ухо.

– Туда, – сказал Джастин и повлек Эриел к ним.

Он заметил мгновенную нерешительность на лице своей спутницы, но она тотчас же прошла, сменившись солнечной улыбкой. Увидев их, Клэй замахал рукой и пошел им навстречу вместе с Терезой.

– Ты все-таки решился. – Клэй пожал руку Джастину. – Я не был уверен, что ты придешь.

– Клэй, это мисс Саммерс. Ты помнишь, я говорил тебе о ней.

– И не раз. – Его внимательные карие глаза оглядели всю фигуру Эриел, отметив ее высокий для женщины рост. В них можно было заметить явное одобрение, но он не пытался произвести на нее впечатление. В его взгляде не было кокетства и желания понравиться. – Для меня удовольствие познакомиться с вами, мисс Саммерс.

Каким-то образом Клэй почувствовал, что Эриел значит для Джастина гораздо больше, чем любая другая, чем просто партнерша по постели. Она тоже ощутила себя с Клэем в безопасности. И Джастин подумал о том, что с его стороны было разумно выбрать в друзья Клэйтона Харкорта.

Знакомство состоялось. Приветствия прозвучали. Тереза Найтингейл была привлекательной женщиной. На вид ей можно было дать не больше двадцати одного года. Клэй рассказывал Джастину, что она была дочерью актрисы. Тереза тепло поздоровалась с Эриел, и ее неуверенность исчезла. Сначала Джастин ощущал неловкость, оттого что привел Эриел в подобное место. Так как заказанные им для нее туалеты еще не были готовы, сегодня на ней было скромное бледно-голубое шелковое платье, ее светлые золотые волосы светились будто сами по себе, и она с ее стройной фигурой и невинными голубыми глазами казалась ангелом, сошедшим в ад. Джастин внутренне содрогнулся, когда это сравнение пришло ему на ум.

– С чего начнем? – спросил Клэй, слегка растягивая слова. – Несколько часов мы играли, полагаясь на везение, и они хорошо нас общипали.

– Мисс Саммерс обожает играть в карты, – сказал Джастин, вспомнив, что говорила ему Эриел во время их путешествия. – Почему бы не начать с карт?

Эриел улыбнулась, и ее смущение совсем пропало. Ему нравилась эта ее неспособность долго сердиться и дуться. Он подумал, что, возможно, прежде у нее никогда не было на это времени, потому что ей хотелось узнать и сделать столь многое.

Они, все четверо, подошли к игорному столу, но там оказалось место только для двоих игроков. Эриел села рядом с Терезой, и Джастин положил перед ней горку фишек. Она отлично играла в карты. Он уже узнал это, пока они ехали в коляске. Его забавляла мысль о том, что она могла бы выиграть.

Эриел провела пальцем по растущей перед ней горке фишек. Тереза, все время проигрывавшая, наконец потеряла терпение, встала и присоединилась к Клэю. Двое мужчин исчезли в соседнем зале, а Эриел продолжала играть. Крупье смешал карты, готовясь к следующей игре, а ее взгляд обратился к декоративным часам на каминной полке в конце зала. Десять часов. Она должна была встретиться с Филиппом именно в десять, чтобы попытаться объяснить ему свои странные отношения с графом, рассказать о своей сделке и умолять о помощи. Вместо этого ее вынудили отправить ему еще одну записку с извинениями по поводу невозможности прийти на встречу, в которой она так отчаянно нуждалась.

«Ты могла бы обойтись и без Филиппа, если бы просто забыла о своем долге графу, – подсказывал ей разум. – Лорд Гревилл сказал, что не станет принуждать тебя». Но она не могла не сдержать обещания, особенно такого, затрагивавшего сущность ее натуры, обещания, которое помогло ей стать такой, какой она стала теперь. Она была обязана Джастину Россу. И намеревалась каким-то образом расплатиться с ним. Филипп мог бы помочь ей. Если бы только она нашла в себе смелость обратиться к нему.

Ее горка фишек медленно росла, а с ней вместе лицо ее озарялось победоносной улыбкой. Она с трудом могла дождаться момента, когда покажет графу свои достижения. Она представляла выражение его лица и одобрение, которое это лицо, несомненно, выразит. Внушительная кучка фишек впечатляла других игроков. Они отпускали замечания по поводу ее везения. Все они обратили внимание на ее успех: тощий лысый мужчина в потертом сюртуке, полная блондинка с вытянутыми мочками ушей, привлекательная темноволосая девушка в красном шелковом платье с глубоким вырезом примерно одного возраста с Эриел. Колье из алмазов и сапфиров, украшавшее ее внушительный бюст, было, без сомнения, дорогим, но то, как смело она флиртовала с мужчиной, стоявшим за ее спиной, вызвало у Эриел подозрение, что она, возможно, отдает свою благосклонность в обмен на драгоценности. Эриел попыталась прогнать неприятные ассоциации, отвергнув совет соседки удвоить ставку. Ее удержала мысль о возможном проигрыше, а она была намерена сохранить свои деньги. Радуясь, что выиграла, она наконец извинилась и встала из-за игорного стола. Фишки едва умещались у нее в обеих руках. Пробившись к окошечку кассы, она получила выигрыш и положила деньги в свой ридикюль. Она шла через зал в поисках графа, когда ее взгляд упал на высокого блондина, входившего в зеркальные двери в сопровождении двух женщин. При виде Филиппа Марлина в обществе наглой блондинки, висевшей на одной его руке, и зубастой рыжей особы, висевшей на другой, пораженная Эриел остановилась. «Господи, этого не может быть!» Но конечно, это было так.

Филипп тоже остановился, заметив ее, и выражение его лица стало шкодливым, как у маленького мальчика, тайком запустившего руку в жестянку с печеньем. Его волосы были слегка спутанными, поза несколько расслабленной, и она поняла, что он нетрезв. Бросив короткую реплику своим спутницам, он оставил их возле одного из столов, направился к ней и остановился, глядя прямо на нее. Он заговорил так тихо, что расслышать его могла только она одна.

– Эриел… ради всего святого, что вы здесь делаете? И почему отменили нашу встречу?

Она оглянулась в надежде на то, что граф их не увидит, уверенная, что он придет в ярость, если застанет ее за беседой с Филиппом.

– Это долгая история, Филипп, а теперь неподходящее время, чтобы ее рассказывать. – Ее взгляд снова обратился к спутницам Филиппа, вид которых ясно свидетельствовал об их профессии. – Кроме того, очевидно, что вы заняты более неотложными делами.

Филипп покраснел.

– А чего вы ожидали от меня? Я долгие недели провел в надежде на то, что вы пришлете мне весточку. И когда наконец вы нашли для меня время, то в последнюю минуту у вас изменились планы.

– Я не смогла вырваться. Думала, что смогу, но не получилось…

– Но у Гревилла оказались другие планы.

– Да. – Она снова посмотрела на женщин. – По-видимому, и у вас тоже.

Он бросил взгляд на своих спутниц, разодетых в яркий атлас, с перьями в прическах. Выглядели они как потаскушки, и Эриел не сомневалась, что их вид соответствует профессии.

– У мужчин есть свои потребности, Эриел. Вы, конечно, понимаете это.

Возможно, она и понимала. Но может быть, и нет. Впервые она задумалась о том, какие чувства он питает к ней.

– Эти женщины ничего для меня не значат, – продолжал он, будто прочитав ее мысли. – Я мечтаю о вас. Я хочу вас видеть. Мы можем завтра днем встретиться в «Кабане и петухе», как вы и предлагали.

Но внезапно Эриел ощутила неловкость.

– Не знаю… Я не уверена, что смогу ускользнуть.

– В три часа, – сказал он. – Я закажу отдельный кабинет, где мы пообедаем. Только скажете хозяину, что вы ко мне, а об остальном я позабочусь.

– Но я не уверена…

– Эриел, дорогая, вы должны прийти. Пожалуйста, не обманите меня снова.

Уголком глаза она заметила какое-то движение, и дыхание у нее перехватило. Ни один из них не слышал, как подошел граф, и теперь ее охватил ужас при мысли, что он мог услышать хотя бы часть их разговора. Взгляд жестких серых глаз впился в Филиппа Марлина.

– Мисс Саммерс будет занята. Как и во все последующие дни. Она не придет туда, Марлин. Ни завтра, ни в какой другой день.

Мускулы на лице Филиппа, казалось, одеревенели.

– Она не ваша собственность, Гревилл.

Граф не снизошел до ответа.

– Я полагаю… ваши дамы ожидают вас. – Он бросил насмешливый взгляд на крикливо разодетых женщин, которых привел с собой Филипп. – Вам ведь не хочется огорчить их.

Филипп заскрежетал зубами. Лицо его вспыхнуло от гнева. Эриел заметила, как на шее у него бурно забилась жилка. На мгновение она подумала, что он намерен затеять ссору, и стояла не дыша. Но он чопорно, едва сгибаясь, поклонился Эриел, бросил на графа взгляд, полный ненависти, повернулся и удалился на негнущихся ногах. Приблизившись к своим спутницам, он даже не бросил на них взгляда, а проследовал мимо, будто их там и не было. Одна из них закричала ему вслед, чтобы он подождал, но он продолжал идти. Они обе поспешили следом и скрылись за дверью.

– Итак… нынче вечером вы собирались встретиться с Марлином.

Шум, царивший в зале, давал им возможность разговаривать без опасения быть услышанными.

– Не знаю… не знаю, о чем вы говорите.

– Я знал, что вы лжете. Просто не знал почему. Точнее, не был уверен.

Эриел вздернула подбородок:

– Хорошо. Я хотела поговорить с ним. Я хотела просить его о помощи.

– Вы влюблены в него?

Вопрос застал Эриел врасплох. Была ли она влюблена в Филиппа? Был момент, когда она думала, что влюблена. Но с тех пор, кажется, прошла целая вечность.

– Я не знаю… не знаю…

Крепко взяв Эриел за руку, Джастин повел ее к двери. Он остановился только чтобы сказать Клэйтону Харкорту, что уезжает. Карета дожидалась их у подъезда. Серые одномастные лошади нетерпеливо выплясывали в своей упряжи, отделанной серебром. Возле каждой из дверец был укреплен фонарь в серебряной оправе. Они уселись на мягкие сиденья, обитые кожей, Эриел – с одной, Джастин – с другой стороны. Ни один из них не заговаривал. Коляска покатила, а молчание внутри экипажа все сгущалось. Дышать становилось тяжелее, чем в дымном игорном зале.

– Я не собиралась вам лгать, – тихо сказала Эриел. – Я просто не знала, что делать.

Гревилл ничего не ответил, но его ледяное молчание, казалось, заполняет все пространство внутри кареты.

– Я хотела одолжить у него денег, чтобы отдать свой долг вам. Я надеялась, что он поможет мне найти работу, какое-нибудь занятие, а потом, со временем, я смогла бы расплатиться и с ним.

Она почувствовала его проницательный взгляд на своем лице. Он смотрел, как она яростно роется в своем ридикюле в поисках денег. Потом она нашла пачку банкнот и вытащила все выигранные деньги.

– Вот деньги, которые вы одолжили мне, чтобы я могла играть. – Она взяла его за руку, попыталась разжать ладонь и вложить в нее купюры. – А это я выиграла. – Она снова попыталась вложить остальные деньги ему в руку. – Я знаю, что это только начало, но…

Он скомкал деньги в кулаке – все вместе, банкноты и монеты. От его беспокойного, полного тревоги взгляда в груди у нее что-то сжалось. Граф громко постучал в стекло кареты.

– Останови! – крикнул он кучеру. – Останови сейчас же! – Он распахнул дверцу, прежде чем карета полностью остановилась, выпрыгнул на мостовую и захлопнул за собой дверцу. – Отвези мисс Саммерс домой. Проследи, чтобы она благополучно добралась.

– Да, милорд. Но как вы доберетесь?

– Я найду способ добраться.

И он исчез в темноте, его длинные ноги пожирали разделявшее их пространство с невероятной скоростью. Эриел смотрела ему вслед из окна экипажа, и у нее возникло какое-то странное чувство – то ли потрясения, то ли подавленности. Он был разгневан, он был в бешенстве. Но кроме этого она заметила в его глазах настоящую боль, и от этого ей самой стало больно.

Она уязвила его. Казалось бы, это было невозможно, но она знала, что не ошиблась. Он считал, что она отвергла его ради Филиппа, но это не было правдой. Она больше не доверяла Филиппу Марлину, как прежде. Пожалуй, с того самого дня, как увидела его грума, маленького арапчонка, которого он держал в качестве развлечения. И уж особенно после того, как увидела его с непотребными женщинами.

И все же она не собиралась стать любовницей графа. Она мечтала стать леди. Она мечтала о лучшей жизни для себя и детей, которых когда-нибудь надеялась родить и вырастить. За те годы, что она провела вне дома, Эриел осознала, что, став содержанкой, она никогда не достигнет цели. Теперь она знала, что ей нужен муж и семья. Она хотела вести достойную жизнь и быть принятой такими друзьями, как Кассандра Уэнтуорт. Ей хотелось быть достойной того идеала леди, который она теперь очень ясно себе представляла. Она ведь столько потрудилась, чтобы достичь этого.

И все же, когда она думала о графе…

Пока Эриел ехала домой в его карете, глаза ее были задумчиво устремлены в окно. Она старалась побороть зародившееся беспокойство за него, засевшее в ее сердце как заноза.

Джастин сидел в дымной общей комнате таверны. Как там она называлась? «Подвязка и заяц» или «Заяц и подвязка»? А возможно, «Заячья подвязка»? Он не знал, да и не хотел этого знать. Как бы это заведение ни называлось, в нем было холодно, или по крайней мере так казалось Джастину. Все его тело охватывал медленно наползающий леденящий холод, от которого немели руки и ноги, а кровь медленнее текла по жилам. Но ведь в камине ярко горел огонь, и никто в комнате, кроме него, не мерз. У него возникло подозрение, что этот холод идет изнутри. Он оглядел таверну, комнату с низкими потолками и тяжелыми деревянными потолочными балками, а также с деревянными полами из широких досок. В этом месте он уже был однажды с Клэем. К счастью, таверна находилась неподалеку от игорного дома и не в самой грязной и опасной части города. Он слегка покачнулся, сидя на обшарпанной деревянной скамье, и тотчас же оперся спиной о шероховатую стену. Потом отставил последнюю в этот вечер кружку эля. Обычно он пил мало и редко. А сейчас оказался более пьяным, чем когда-либо в жизни, но ему было наплевать на это. Ему хотелось усыпить свой разум, вытеснить из памяти сцену в экипаже с Эриел. Он посмотрел на изрядно худевшую по мере того, как он пил, пачку денег, лежавшую перед ним на столе. Это был выигрыш Эриел, деньги, отданные ему в уплату ее долга.

Джастин пробормотал грязное ругательство. Неужели она и в самом деле думала, что его заботят эти чертовы деньги? У него было больше денег, чем он мог бы истратить за всю жизнь, а его доходы росли с каждым днем как грибы.

Ему были не нужны ее деньги. Ему была нужна она сама. Он желал заполучить ее в свою постель. Желал вторгнуться в ее тело. Желал впитать в себя солнечное тепло, которое она излучала. Ему хотелось, чтобы она озарила его мрачный, печальный и однообразный мир.

Он знал, что все дело в ее письмах. Письма расположили его к ней, как не могло бы расположить ничто другое. Его восхищала ее решительность, ее железная воля, благодаря которым она сумела бежать от нищеты. Его даже восхищали средства, к которым она для этого прибегла, отвага и острота ума тогда еще четырнадцатилетней девочки, сумевшей найти подход к его отцу и заключить с ним сделку.

Он восхищался Эриел Саммерс, хотя и не знал, можно ли ей доверять, и теперь корил себя за то, что так бездумно и нелепо вел себя с ней. Он просто испытывал к себе отвращение. Господи! Он никогда не думал, что ей придется выполнить условия позорной сделки, заключенной с его отцом. До того как он увидел ее, он намеревался помочь ей начать новую жизнь, право на которую она заслужила своим мужеством и упорством.

Потом случилось так, что при первой же их встрече, когда Джастин вошел в комнату, он обнаружил ее в объятиях своего злейшего врага Филиппа Марлина. Прежние ненависть и злоба обрушились на него, как удар молота, и это заставило его действовать так, как он и не предполагал. Он даже не считал себя способным на это.

В одно мгновение в услужливой памяти всплыло видение: обнаженная Маргарет в объятиях Филиппа Марлина. Маргарет Симмонс, дочь виконта, прекрасная женщина с пламенными чувствами и бурным темпераментом. Джастина потянуло к ней с первого раза, когда он увидел ее на вечере в сельском поместье ее отца недалеко от Оксфорда, где он тогда учился. Клэй представил его им, и в течение нескольких месяцев они встречались тайно. Маргарет не сообщала отцу, что видится с незаконнорожденным сыном графа Гревилла.

При том отличном образовании, которое Джастин получил, он считал, что сможет позаботиться о ней. Он был настолько безумен, что надеялся на брак с ней, пока однажды утром не получил анонимное письмо.

Приходите в гостиницу «Петушиный крик» завтра в три часа пополудни. Ваша возлюбленная будет ждать вас.

Записка не была написана изящным почерком Маргарет, но все же в этих словах было нечто такое, что заставило его насторожиться. Он приехал в маленькую невзрачную гостиницу ровно в три часа, и хозяин, которому, должно быть, заплатили, повел его наверх. Он открыл дверь, и перед его глазами возникла смятая постель с простынями, беспечно брошенными на пол. А на постели он увидел обнаженных Маргарет и Филиппа в объятиях друг друга.

Его охватила холодная леденящая ярость.

Маргарет вскрикнула, а Филипп только рассмеялся.

У Джастина возникло желание убить их обоих. Вместо этого он слегка склонил голову в легком поклоне.

– Прошу простить мое вторжение, – сказал он. – Я вижу, вы оба заняты.

Маргарет дрожала, и в глазах ее он видел ужас. Джастин не обращал на нее внимания.

– Вы найдете в этой леди бездну талантов, – сказал он Марлину. – Иногда она бывает слишком пылкой, но никто не сможет отрицать ее дарования.

Потом он сказал Маргарет:

– Надеюсь, моя дорогая, вы нашли себе отличного партнера.

Он повернулся и вышел из комнаты – сердце его было безнадежно разбито.

Джастин поморщился, вспоминая это. То были дни, когда он и в самом деле верил, что у него есть сердце. Он отхлебнул эля и отер пену с губ тыльной стороной руки. Потом уставился на огонь, решив, что стоит подвинуться поближе к камину. У него онемели от холода даже кончики пальцев.

В этот момент появилась девушка-служанка, низкорослая, грудастая, рыжеволосая. В блузе с низким вырезом, представлявшем на обозрение впечатляющие прелести.

– Хотите еще, красавчик?

Голова его кружилась. Алкоголь притупил его чувства до такой степени, что он с трудом соображал и едва ли понимал, чего хочет.

– Мне нужна комната. У вас есть свободная?

– У нас есть пара славных номеров прямо здесь. – Она указала на деревянную лестницу в конце общей комнаты.

Джастин швырнул на стол оставшиеся деньги. Этого было более чем достаточно, чтобы оплатить ночлег и напитки.

– Эта сумма покроет стоимость номера и все напитки, которых я пожелаю.

Она смела все деньги со стола, увидев, что их более чем достаточно, и улыбнулась ему обольстительной улыбкой.

– Если пожелаете, за такую сумму вы можете получить еще кое-что. – Она приподняла рукой увесистую грудь и многозначительно сжала так, чтобы сосок стал отчетливо виден под ее блузой.

Джастин покачал головой:

– Может быть, как-нибудь в другой раз.

Рыжая только пожала плечами:

– Как вам будет угодно.

Она вернулась с новой оловянной кружкой эля и поставила ее перед ним. Джастин глотнул горькой жидкости и снова откинулся назад, опираясь спиной о стену, позволяя напитку медленно просачиваться внутрь, проникать во все клетки, и удивлялся тому, что он его совсем не согревает. Ему хотелось опьянеть настолько, чтобы чувства притупились и можно было больше не думать об Эриел. Он сознавал, что его терзает похоть и что именно она толкнула его на столь необычные поступки. Он давным-давно запретил себе чувствовать. Однако у него сохранилось сознание, и когда он думал об Эриел, ощущал какой-то болезненный укол в сердце. Его похоть боролась с совестью. Джастин снова отхлебнул эля и подумал, что не знает, которая из них победит в конечном счете.

Прошло два дня. Наступила еще одна осенняя ночь, ветреная и холодная. Она окутала дом серым туманом одиночества. Эриел металась и ворочалась в постели и никак не могла уснуть. В пугающем молчании дома она изо всех сил напрягала слух, чтобы различить в тишине хоть какой-нибудь звук, какой-нибудь признак того, что граф вернулся. Но ничего не было слышно.

В этот вечер Барбара отправилась на какой-то светский прием. Она редко возвращалась домой до рассвета. Юный Томас спокойно спал в своей постели, после того как упросил Эриел почитать ему на ночь. Но Джастин до сих пор не возвращался.

Похоже, никто, кроме нее, не волновался.

– Он граф, – просто сказал дворецкий. – Он вернется, когда пожелает.

Но что, если с ним случилось несчастье? Лондонские улицы опасны. Что, если он в беде? Если ранен? Что, если нуждается в помощи? Неужели всем была безразлична судьба графа Гревилла? Ей пришло в голову, что, если Джастин не вернется, она может невозбранно пойти к Филиппу. Ведь она искала удобного случая увидеться с ним. Но после их последней встречи она больше не доверяла Филиппу, и даже если бы доверяла, то теперь не пошла бы на свидание с ним, зная, как относится к нему граф. Это было бы предательством, а предательство она считала худшим из грехов.

Ее уши уловили какой-то шум. Все чувства Эриел были обострены. В холле послышались глухие шаги. Что-то с грохотом упало на пол, до нее донеслось приглушенное проклятие. Послышались тяжелые шаги на лестнице, потом в холле. Шаги эти были нетвердыми. Потом все стихло у дальней двери в конце коридора, двери в комнату Джастина. Наконец-то он вернулся домой.

Она испытала чувство огромного облегчения, столь сильного, что внезапно ее охватила слабость. Эриел снова опустила голову на подушку. Она вздохнула и произнесла короткую благодарственную молитву по случаю его благополучного возвращения. Ее охватила истома. Веки ее медленно опустились, прикрыв усталые глаза, в которых она ощущала жжение. Впервые за долгие три ночи Эриел погружалась в глубокий и мирный сон. На следующее утро она проснулась поздно.