"Бессердечный" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)Глава 3Джастин Бедфорд Росс, пятый граф Гревилл, прочел письмо, извлеченное наугад из стопки, которую держал в запертом ящике письменного стола в своем кабинете. Он уже по нескольку раз перечитал все эти письма. Некоторые его рассмешили, некоторые вызвали жалость – чувство, которому он поддавался крайне редко. После смерти отца, с того дня как он переехал в старый каменный особняк на Брук-стрит, он по непонятной для него самого причине пристрастился к чтению писем молодой девушки, полных невинной болтовни, писем, обращенных к его сластолюбивому отцу, намеревавшемуся сделать ее своей шлюхой. При мысли об отце, распутном, эгоистичном, высокомерном, заботившемся только о своих потребностях, молодой граф стиснул зубы. Он не мог отделаться от злорадного удовлетворения, оттого что судьба распорядилась подобным образом и сделала его наследником отца. В течение двадцати восьми лет его жизни отец не замечал его. И, насколько мог судить молодой человек, для Эдмунда Росса он был всего лишь досадной дорогостоящей ошибкой, бастардом, рожденным одной из его многочисленных любовниц. Два года назад, серьезно больной, умирающий, он послал за Джастином и предложил ему единственное, от чего тот не мог отказаться, – узаконить его, дать ему имя и сделать его наследником своего титула и имущества. Главным для Джастина было право носить имя отца. Что же касалось заманчивости получить состояние Гревиллов, власть и престиж, прилагавшиеся к графскому титулу, то этого было недостаточно, чтобы соблазнить его. Джастин принял предложение отца усыновить его и стать Джастином Бедфордом Россом, ведь это избавляло его от унижения, насмешек и презрения, преследовавших его в детстве и юности. Он порылся в стопке писем, вытащил еще одно и принялся просматривать его. Мои занятия продолжаются. Еще когда я жила дома в Юхерсте, я научилась немного обращаться с цифрами, чтобы помогать отцу продавать на рынке урожай и скот. Здесь я основательно изучаю «Новое руководство по арифметике для леди», осваивая математику. История – еще один предмет, который доставляет мне удовольствие. Особенный интерес у меня вызывают древние египтяне, римляне и греки. Я не могу поверить, что женщины в самом деле ходили полуголыми… Уголки губ Джастина приподнялись в некоем подобии улыбки. Он положил письмо на прежнее место в стопке. Как он и обещал отцу, он честно выполнял условия сделки, заключенной с Эриел Саммерс более четырех лет назад. Теперь девушке было уже восемнадцать, и она скоро должна была покинуть школу миссис Пенуорти для молодых леди, дорогое учебное заведение, в которое отец ее определил. С тех пор как Джастин стал графом, он тысячу раз пытался представить себе, какая она. Он не сомневался, что девушка красива. Его отец всегда отличался изысканным вкусом по части женщин. Джастин гадал, брюнетка она или блондинка, высокая или миниатюрная. Он не имел ни малейшего понятия о ее внешности, но ее письма помогли ему составить мнение о ее личности. Он даже думал, что никого не знает так хорошо, как ее. Он не представлял, как поступить с ней теперь, когда ее образование было почти закончено. Ему было известно только, что эта девушка была невинным созданием. Он считал, что его отец вовлек ее в бесчестную авантюру, бесстыдно воспользовался ее неопытностью, и потому он, Джастин, чувствовал себя до некоторой степени ответственным за ее судьбу. У нее не было родных, и некому было о ней позаботиться. Во всяком случае, он не мог бросить ее на произвол судьбы, как его отец поступил когда-то с ним. Джастин протянул руку за пером на своем письменном столе, обмакнул его в чернильницу и нацарапал первые слова своего письма к ней, содержавшего инструкции, которым она должна была следовать, после того как покинет школу. Он пришлет за ней экипаж Гревиллов, который доставит ее в его лондонский дом. У него было дело в Ливерпуле, и он рассчитывал остаться там на несколько недель, но по возвращении им предстояло обсудить ее будущее. Письмо он подписал просто: «С наилучшими пожеланиями. Граф Гревилл». Ему пришло в голову, что едва ли молодой девушке пристало жить в доме неженатого мужчины, но для него никогда ничего не значили условности, и он не собирался им подчиняться в большей степени, чем всегда. Он наймет для нее горничную, как и положено леди, из тех, кого знает сам, в дополнение к остальным слугам, и не сомневается, что любая нескромность будет ими сурово осуждена. Джастин перечитал письмо, запечатал его воском, использовав для этого печать Гревиллов. На ней ястреб планировал на зайца. Потом он, позвонив, вызвал лакея, тотчас же прибежавшего, дал ему двухпенсовик и велел отправить письмо. Эриел вышла из спальни, отведенной ей в городском особняке графа Гревилла, и поспешила вниз по широкой лестнице. Она жила в Лондоне уже почти две недели, и каждый день с момента ее приезда казался ей более интересным и волнующим, чем предыдущий. Она была в Лондоне! Лондон! Было время, когда она не смела и мечтать об этом. Впрочем, и сейчас ей трудно было приспособиться к тем переменам, которые произошли в ее жизни за последние четыре года. Она получила образование. Она теперь умела читать по-латыни и по-французски и говорила не хуже, чем любая дворянка. Она одевалась по моде и ездила в дорогом черном экипаже лорда Гревилла, хотя пока еще не отваживалась выезжать далеко. Конечно, этот дом не шел в сравнение с роскошным поместьем Гревилл-Холлом. Она представляла себе городской дом совсем другим. Он оказался сырым и унылым, построенным из серого камня и грубых бревен. Это было массивное строение, насчитывавшее по меньшей мере двести лет. В нем было мало окон, а стропила были закопченными от дыма. Не было ничего удивительного в том, что граф предпочитал жить в деревне. И все же она оказалась в Лондоне и была на пути к осуществлению своих надежд. И хотя временами она все еще чувствовала себя дочерью простого фермера и оборванкой, на свете не было такого места, где бы ей хотелось быть больше, чем здесь. Одетая в утреннее муслиновое платье абрикосового цвета с узором из белых роз, в узкой нижней юбке с оборками и фестонами, весело выглядывавшими из-под каймы платья, она заправила бледно-золотую прядь, выбившуюся из прически, состоявшей сплошь из локонов, и вошла в дверь Красной комнаты. Она улыбнулась, увидев своего лучшего друга Кассандру Уэнтуорт, восседавшую на софе, крытой бархатом цвета бургундского вина. – Ты пришла! О, Китт! Я не была уверена, что придешь. Ее подруга поднялась с места, и девушки обнялись. – Ты и впрямь думала, что я не приду? Не будь глупышкой. Я едва дождалась нашей встречи. Должна признаться, что для этого мне пришлось немало потрудиться. Моя мачеха едва ли одобрила бы мой визит к тебе, когда ты живешь здесь, в доме холостого мужчины. – Думаю, не одобрила бы. – Ты в своей записке написала, что граф еще не вернулся из деловой поездки. – Еще не вернулся. – И что ты будешь делать, когда он вернется? Эриел прикусила нижнюю губу и осторожно присела на край софы. – Поговорю с ним. Попытаюсь объяснить ему, что, хотя за последние четыре года он потратил много денег, я найду способ отплатить ему. Китт, сидевшая рядом с ней, широко раскрыла глаза, более зеленые, чем ее платье: – На это у тебя уйдет не менее ста лет. Китт была ниже ростом, чем Эриел, и более плотного сложения, с огненно-рыжими волосами и неизменно дерзкой улыбкой. Она была младшей дочерью виконта Стоктона, вдовца, женившегося в возрасте пятидесяти с лишним лет на женщине чуть старше его дочери. Эриел заерзала на софе и принялась оправлять платье. – Возможно, деньги мне и не понадобятся. Я попытаюсь объяснить ему, что в то время, когда я заключала соглашение, эту странную сделку, я не понимала, к каким последствиям оно может привести. Не думаю, что он не проявит понимания. В конце концов, он граф и очень богат. Если ему нужна любовница, он может выбрать любую. – Но он хочет тебя, Эриел. Вот почему он согласился с твоим безумным планом. И это самое главное. Эриел подняла глаза и посмотрела прямо в лицо Китт. – Но ведь он не видел меня с тех пор, когда я была ребенком. Он даже не представляет, как я теперь выгляжу. Китт смотрела на Эриел, внимательно изучая ее лицо – ее безупречную кожу, тонкие черты и светлые, почти серебристые волосы. – Можешь быть спокойна. Он не будет разочарован. Эриел опустила глаза – она ощутила какое-то странное стеснение в груди. – Я дала ему слово. Что бы там ни было, я связана этим словом. Я не могу не выполнить своего обещания, если он сам не освободит меня от него. Китт вздохнула, понимая, что если Эриел приняла решение, то переубедить ее будет невозможно. – В своем письме ты написала мне, что встретила кого-то. Возможно, это поможет. Лицо Эриел осветилось улыбкой, и мрачные мысли мгновенно оставили ее. – О Китт, мне с трудом верится в это. Это была случайность, чистая случайность, чудо, а возможно, и судьба. Вероятно, это было счастливым случаем для нас обоих. Был прекрасный день, а дом расположен поблизости от парка. Я решила прогуляться и встретила там его. – Так кто же он? Эриел усмехнулась: – Мой прекрасный принц, конечно. У него светлые волосы, он красив. Возможно, он самый красивый мужчина, какого мне довелось увидеть в жизни. Его зовут Филипп Марлин. Он второй сын графа Уилтона. Кассандра попыталась вспомнить лицо Марлина. Скорее всего она встречала его на каком-нибудь вечере. Но нет, она не помнила его. – Имя мне знакомо, но не думаю, что знаю его. Может быть, отец его знает и помнит. – Ради Бога, не говори о нем отцу, по крайней мере до тех пор, пока я во всем не разберусь сама. Филипп ничего не знает о моем прошлом и почему я здесь. Он считает графа своим дальним родственником, каким-то кузеном. Китт хмыкнула: – Судя по тому, что ты мне говорила, Гревилл намерен узнать тебя поближе. Эриел не ответила на это замечание. – Мы с Филиппом встречаемся в парке каждое утро. Вчера мы катались в его коляске. Морщинка прорезала гладкий лоб Китт. – Ты думаешь, это разумно? Тебе ведь ничего о нем не известно. – Я знаю все, что нужно. О, Китт, мне кажется, я влюблена в него. – Успела влюбиться меньше чем за неделю? – Тебе доводилось слышать о любви с первого взгляда? – Доводилось, но я не верю, что такая вещь существует. – А я верю, что она есть, и, мне кажется, Филипп тоже верит. Китт потянулась к Эриел и схватила ее за руку: – Возможно, ты многому научилась в школе миссис Пенуорти, моя дорогая, но о мужчинах ты не знаешь ничего. Все, что они говорят и делают, имеет одну цель – заманить тебя в постель. Эриел почувствовала, как щеки ее начинают гореть. – Филипп не такой. – Будь осторожна, – предупредила Китт. – Я намного лучше знаю свет, чем ты. И понимаю, каким коварным и лживым может быть мужчина. В голосе подруги прозвучало нечто такое, что насторожило Эриел. Эриел не знала, что пережила Китт, но, несомненно, это было серьезно. Эриел хотелось спросить об этом, но она не была уверена, что подруга расскажет ей. – Когда ты уезжаешь на континент? – спросила Эриел, предпочитая сменить тему. – В конце следующей недели. Сначала они посылают меня в пансион за несколько миль от дома. А теперь отправляют к кузине в Италию. – Она вздохнула и покачала головой. – Мой отец делает это, только чтобы угодить жене. Он знает, что Джудит и я не в ладу. – Мне бы не хотелось, чтобы ты уезжала. – Эриел понимала, что будет скучать по единственной подруге, знавшей всю правду о ее прошлом и ни разу не давшей ей повода стыдиться его. Китт сжала руку Эриел: – Помни, что я сказала тебе о мужчинах. Это относится и к Филиппу Марлину. Джастин Росс, граф Гревилл, откинулся на стеганую подушку кожаного сиденья своей кареты и взял в руки «Лондон кроникл» недельной давности, которую ему удалось найти в гостинице нынешним утром. Он закончил свои дела в Ливерпуле на несколько дней раньше, чем рассчитывал. Это были денежные вопросы, связанные со строительством и финансированием новых кораблей. Кроме того, ему удалось провернуть небольшое дельце о банкротстве текстильной фабрики, которую он приобрел за смехотворную сумму. Теперь он возвращался в Лондон. Мысли его обращались к гостье, поселившейся в его доме, и его удивляло нетерпение, с каким он ждал встречи с ней. За последние два года, не считая успехов, связанных с преумножением состояния Гревиллов, в его однообразной, хорошо организованной жизни было не так уж много событий. Возможно, причиной того, что он был так заинтригован предстоящей встречей, были письма Эриел. Каждую неделю, когда приходило очередное письмо, ему казалось, что в его мрачный и циничный мир проникал луч света. Он читал каждое ее письмо и с нетерпением ждал следующего. День клонился к вечеру, когда он приближался к своему дому на Брук-стрит и к давно ожидаемой и желанной встрече. Он пытался вообразить ее лицо, но не мог. Живая и пылкая девушка, представление о которой он составил по ее письмам, ничего общего не имела с другими известными ему особами женского пола, жаждущими удовольствий, самовлюбленными и эгоистичными существами, как и его мать, или пустоголовыми светскими дамами, не желавшими от мужчины ничего, кроме его кошелька, а также власти и известного имени. Эриел представлялась ему иной. Она была воплощением честности, чистоты и невинности. Она была… Джастин нахмурился, не понимая, откуда у него возникли столь странные представления об этой девушке. Он ведь теперь не был маленьким одиноким мальчиком, плакавшим по ночам, когда мать бросала его, он не был и наивным молодым глупцом, раздавленным предательством возлюбленной, оставившей его ради другого мужчины. Того юноши больше не существовало уже много лет. Человек, возвращавшийся сегодня в Лондон, знал по опыту, нелегко давшемуся ему, что честности, чистоты и невинности просто не было на свете. |
||
|