"Мужчины свои и чужие" - читать интересную книгу автора (Келли Кэти)

12

Лиони смотрела на кота, лежащего в клетке в глубоком наркозе. Он напоминал шоколадного цвета подушку. Бед­няжка Фредди. Удаление из его желудка резинок, которых он наглотался, оказалось делом сложным. Анджи боялась, что старый кот не выдержит анестезии.

– Ему ведь уже четырнадцать лет, – беспокоилась она. Но когда миссис Эрскин сказали, какие у кота шансы, выбирать уже не приходилось. Она разразилась рыданиями, прижимая к себе любимого кота, который служил ей единст­венным утешением после смерти мужа.

– Пожалуйста, прооперируйте его! Я знаю, он стар, но ведь и я тоже. А без него я пропаду.

К счастью, Фредди на удивление хорошо перенес опера­цию. Лиони сунула руку в клетку и погладила пушистую шкурку.

– Ты ведь у нас боец, верно, Фредди? – тихо сказала она, наблюдая, как равномерно поднимается и опускается от дыхания его бок. Пожилая дама будет счастлива, надо ей по­звонить. Но Фредди еще несколько часов должен оставаться в клинике, пока не отойдет от наркоза.

– Сегодня тот самый романтический вечер? – спросила Анджи, выходя из тесного туалета, где она переодевалась в уличную одежду.

– Тише! – в ужасе прошептала Лиони. – Вдруг кто-ни­будь услышит. Да, сегодня тот самый вечер.

Лиони уже жалела, что затеяла эту возню с объявлением. Еще больше она жалела, что рассказала об этом Ханне, Эмме и Анджи. Впрочем, египетские подружки отнеслись к ее со­общению спокойно, только Анджи приходила все в большее возбуждение, как будто Лиони вот-вот объявит о помолвке. Если бы не спокойная поддержка Ханны, Лиони наверняка выбросила бы все ответы в мусорное ведро.

На ее объявление о «крупной блондинке» ответило десять человек, причем двое явно решили, что она – дама по вызову, а один даже коряво написал, что «стыдно матери, имею­щей детей, так зазывать мужчин». Остальные семь показались ей вполне нормальными. Или полунормальными. Но, с другой стороны, разве не Лиони целый месяц раздумывала, что понимать под словом «нормальный»?

Нормален ли человек, который написал, что он любит гольф, и можно ли с ним беседовать о чем-то, кроме гольфа? Не окажется ли «профессионал с чувством юмора, любит ли­тературу и театр» снобом, который будет воротить нос от журнала «Алло!», заметив его на столе в кухне Лиони, и на­стаивать на чтении Кафки в постели?

Ханна пришла в восторг от количества полученных Лиони ответов.

– Говорила же я тебе, кругом полно свободных мужчин, которые мечтают с кем-то познакомиться! – сказала она, когда Лиони сообщила ей новости. – Кому ты позвонишь первому?

– Разумеется, самому лучшему, – ответила Лиони, решив, что, если один раз с кем-нибудь встретится, ничего страшного не произойдет, а дальше будь что будет.

Ханна попросила прочитать ей ответы, и они обе со­шлись на Бобе – «высокий, сорок с хвостиком, теряю воло­сы, но не чувство юмора».

– Ты другие ответы не выбрасывай, – предупредила ее Ханна. – Если Боб окажется полным придурком, ты смо­жешь позвонить другим.

Лиони согласилась, но втайне думала, что Боб вполне может оказаться мужчиной ее мечты. Его ответ на ее объяв­ление был именно таким, как ей хотелось: «Я никогда ничего подобного не делал. Помогите! Мне уже за сорок, и мой послед­ний роман закончился больше года назад. Я понятия не имею, как организовываются эти свидания вслепую, – все так изме­нилось с дней моей молодости. Я люблю детей, животных, аль­пинизм и кино. Это первое объявление, на которое я отвечаю, и мне кажется, что это судьба, раз мы оба встретимся после первой же попытки. Так мы встретимся ?»

Лиони тоже верила в судьбу. Ей нравилась мысль о влюб­ленных, живущих на разных концах земли, но случайно встречающихся, потому что им предназначен огромный океан любви…

– Где ты встречаешься с Прекрасным принцем? – спро­сила Анджи, подкрашивая губы.

– В «Китайской лампе», – ответила Лиони. Боб сказал, что будет сидеть слева, и на нем будут джинсы и твидовый пиджак. У него был приятный голос по телефону, мягкий и культурный. Еще она подумала, что этот ресторан находится достаточно далеко и она не рискует встретить там кого-нибудь из знакомых.

– Господи, я, наверное, с ума сошла! – сказала она вслух. – Мне сорок два, а я назначила свидание неизвестно с кем. Это же безумие.

– Ничего подобного. Все нормально, вполне современ­но, – спокойно возразила Анджи.

– А вдруг он псих? Может, отказаться или просто не пойти?

Лиони чувствовала, что начинает паниковать. Она долж­на была сделать решающий шаг. Поместить объявление и от­ветить на письма, отправленные на анонимный адрес, оказа­лось детской забавой по сравнению с тем, что ей предстояло. Никто тебя не знает, никто не может с тобой связаться, если ты сама не захочешь. Теперь же все было иначе.

– Слушай, расслабься. Кто знает, может, он говорит всем своим приятелям, что он до смерти боится встречаться с изголодавшейся по сексу дамочкой, которая ловит ничего не подозревающих мужчин с помощью личных объявлений.

Лиони поежилась, снимая медицинский халат.

– Я начинаю себя чувствовать именно такой дамоч­кой, – призналась она. – Нормальные люди так не встреча­ются, верно?

– Встречаются, если все их друзья женаты или замужем, и единственное, на что они могут рассчитывать, это на пред­ложение чьего-то скучающего мужа, который не прочь по-быстрому перепихнуться на стороне, – возразила Анджи. – Надеюсь, ты дома никому об этом не рассказывала?

Лиони печально усмехнулась. Она и в самом деле ничего не сказала матери. Нет, Лиони не боялась, что Клер ее не одобрит, – наоборот, она бы порадовалась, что дочь хоть что-то предпринимает, чтобы изменить свою жизнь. Но как-то неловко говорить близким тебе людям, что ты решила прибегнуть к объявлению, – чтобы наладить свою личную жизнь. Поэтому она и детям ничего не сказала. Они думают, что она едет ужинать с Ханной и Эммой. Унизительно было бы, если бы они сообщили счастливому Рею, что их мать ходит на свидания по объявлению, когда их отец женится на Самой Элегантной, Умной и Красивой адвокатессе во всем Бостонском округе.

– Дай мне номер его телефона, – велела Анджи. – Номер телефона?

– На всякий случай – вдруг он и в самом деле окажется психом, глупая. Так что, если ты завтра утром не выйдешь на работу, я позвоню в полицию, и история твоей печальной личной жизни появится в газетах.

Это помогло – Лиони рассмеялась.

– Не знаю, что вас так развеселило, черт побери, – мрачно сказал Тим, старший ветеринар, входя в приемную с огромным серым догом размером с крупного пони. – Мне придется остаться и вытаскивать занозу из лапы этой крош­ки. Ты можешь задержаться, Лиони?

– Нет, она не может! – сердито ответила Анджи. – Она и так дважды за эту неделю задерживалась. Попроси Луизу.

Лиони благодарно помахала Анджи, схватила пальто и сумку и поспешила к двери.

. Домой она попала в разгар третьей мировой войны, и ей, не успевшей даже снять пальто, пришлось разбираться, кто прав, а кто виноват. Воспользовавшись редким случаем пред­стоящего отсутствия матери дома вечером, Мел накануне спросила, не могли бы они пригласить подруг на ужин. «Без проблем», – сказала Лиони и потащилась в супермаркет, чтобы купить вегетарианские сосиски и овощи, что было в последнее время самой модной едой у заботящихся о фигуре подростков. Однако Дэнни прибыл с двумя приятелями, та­кими же крупными парнями, студентами колледжа, они по­рыскали в холодильнике и слопали все, что Лиони пригото­вила на ужин.

– Он ведь даже не любит вегетарианскую еду! – возму­щалась Мел, глядя на мать сверкающими от слез и ярости глазами.

– Это мой дом, и ты должна была предупредить, что эта еда предназначена для твоих девчонок, – ухмыльнулся Дэн­ни, который старался произвести впечатление на своих при­ятелей и держался совершенно спокойно. Затем он удалился в свою комнату, хлопнув дверью так, что весь дом затрясся. Из комнаты послышалась громкая музыка. Мел разрыдалась.

– Ненавижу его! – всхлипывала она.

Лиони обняла дочку, размышляя, как она успеет хоть не­много привести себя в порядок перед свиданием. Несчастная Пенни, ненавидящая ссоры, свернулась на своей подстилке, с тоской глядя на хозяйку. Она выглядела обиженной и не выгулянной. Лиони послала ей воздушный поцелуй поверх головы Мел.

– Не расстраивайся, – сказала она дочери, – быстрень­ко смотаемся в магазин и купим что-нибудь для девочек.

Мел вытерла нос рукавом. Несмотря на очень взрослые американские одежки – маленький розовый джемпер с длинными рукавами и мешковатые брюки, – Мел выглядела моложе своих четырнадцати лет, когда была расстроена.

– Ладно, – смилостивилась она.

В этот момент громко зазвонил дверной звонок.

– Это они! – простонала Мел и снова расплакалась. Послышался щебет девичьих голосов, и Эбби, вечная миротворица, просунула голову в кухню.

– Лиз и Сюзи хотели бы пожарить чипсы, Мел. Нор­мально, если мы пойдем и их купим, мам? – спросила она. – Мы быстро, минут пятнадцать-двадцать.

– Хорошо, только не задерживайтесь. Я хочу, чтобы вы вернулись до моего ухода, – предупредила Лиони, облегчен­но вздохнув. Скандала удалось избежать.

– Спасибо, мам, – сказала Мел, одарив ее ослепитель­ной улыбкой. Она уже все забыла. – Можно взять немного денег?

– Возьми мелочь, но не тронь двадцатифунтовую банк­ноту.

– Обещаю!

Она танцующей походкой вышла из кухни, и сразу же снова послышалось шушуканье.

– Это друг Дэнни? – спросил девичий голос, и Лиони узнала Лиз. Видимо, один из друзей Дэнни – тот, который как две капли воды похож на Рикки Мартина, – высунул го­лову в дверь, чтобы узнать, откуда такой шум.

– Ну да, я вас познакомлю, когда мы вернемся, – отве­тила Мел, как будто это не она несколько минут назад готова была убить и брата и его приятелей.

Хлопнула входная дверь, музыка в спальне Дэнни зазву­чала чуть громче. Теперь, когда мир был восстановлен, можно было подумать и о ванне. «Хотя бы пятнадцать ми­нут!» – сказала себе Лиони. Но у Пенни были другие планы. Теперь, когда крики смолкли, она встала со своей подстилки, подошла к Лиони, потянулась и встряхнулась всем телом. Светлая шерсть полетела во все стороны.

Она ясно давала понять, что готова идти на прогулку, а Лиони было не менее ясно, что никто из детей, которые обо­жали Пенни и вечно спорили, кого она любит больше, гулять с ней не собирается. Лиони сдалась и произнесла одно магическое слово: «Гулять?» Пенни тут же завиляла хвостом. Она делала вид, что не понимает фраз вроде «Убирайся с дивана!» или «Плохая собака, зачем съела остатки курицы?», но слово «гулять» она понимала прекрасно.

– Пошли, Пенни, – сказала Лиони, потрепав своего самого верного друга по загривку.

Она стащила с крючка за дверью старую куртку, взяла по водок и вышла на улицу. Шел уже седьмой час, темнело, не из долины дул резкий ветер, поднимая листву, раскачивая деревья и продувая куртку Лиони насквозь. Пенни, в восторге от прогулки, лезла в лужи и разбрасывала листья. Они бы­стро прошли мимо ряда коттеджей и вышли к лесу, причем Пенни обнюхивала каждую груду листьев, где местные соба­ки оставили свои следы. В наиболее завлекательных местах она просто писала, виновато глядя на Лиони, – мол, надо, ничего не поделаешь. Обычно Лиони не обращала внимания на Пенни и позволяла ей делать, что той заблагорассудится. Но сегодня у нее не было времени.

– Пойдем, зайчонок, – ласково сказала она собаке, всего все равно не описаешь. Завтра погуляем подольше, обе щаю.

– Привет.

Лиони вздрогнула от неожиданности. Она не заметила мужчину, вышедшего из больших черных ворот с двумя колли на поводках. А он наверняка слышал, как она разговаривает с Пенни, словно с ребенком.

– Привет, – пробормотала она и поспешила домой. Ужасно неловко! Их новый сосед был не похож на человека, который называет своих собак зайчиками и пускает их погреться в постель. Этот большой, похожий на медведя мужчина купил дом в лесу и, возможно, держит своих собак на улице, в конуре.

Лиони быстро повернула обратно. Она уже поняла, что не только на ванну, даже на душ у нее не хватит времени.

На кухне было тепло и пахло чипсами. Девочки сидели за столом. Мел ела с видом супермодели, которая не способна справиться с салатным листом за десять минут, но все же она ела. Эбби же не ела вообще.

– Здраствуйте, миссис Делани, – хором сказали Лиз и Сюзи.

– Здравствуйте, девочки, – ответила Лиони, борясь с желанием стащить чипс. – Ты опять ничего не ешь, Эбби?

– Я уже наелась, – пробормотала Эбби.

– Ладно, развлекайтесь, я пошла.

Через пятнадцать минут Лиони катила по дороге, наде­ясь, что не выглядит пугалом. Боб наверняка ожидает уви­деть роскошную даму, звенящую драгоценностями и полную уверенности в себе. А получит растрепанную мамашу, от ко­торой наверняка пахнет чипсами, потом и лекарствами, по­скольку все, что она успела, это обтереться мокрой салфет­кой. Остатки «Опия» тоже не помогли.

Ресторанчик «Китайская лампа» показался Лиони знако­мым, и она вскоре поняла, что бывала здесь раньше, много лет назад, когда была еще замужем за Реем, только назывался он тогда «Королевство Пенджаб». Действительно, вечность уже прошла! Она припарковала машину, но в зеркало по­смотреть побоялась. Ладно, остатки утреннего макияжа сой­дут. В конце концов, она нормальная, современная женщи­на, идет на свидание по объявлению. Так многие поступают. Нечего нервничать.

Но когда Лиони вошла в зал, вся ее смелость испарилась, и она едва не выскочила наружу. Как спросить о человеке, которого никогда не видела? Подойти к официанту и про­мурлыкать: «Не знаете, где сидит одинокий мужчина в джин­сах и твидовом пиджаке?» Она покраснела при одной мысли об этом.

– Лиони?

Она моргнула и остановила взгляд на подошедшем к ней мужчине. На нем и в самом деле были джинсы и твидовый пиджак, и еще очень тщательно выглаженная бледно-голубая рубашка. И правда высокий. Очень высокий. И насчет лыси­ны он не соврал. Но лицо доброе, хотя и усталое. Точно не псих, слава богу.

– Боб? – спросила она, натянуто улыбнувшись.

– Это я! – Он неловко поцеловал ее в щеку и тут же объ­яснил: – Это чтоб никто не знал, что мы встречаемся впе­рвые. Давайте присядем.

Он подвел Лиони к столику в углу и отодвинул для нее стул. Она послушно села, подошел официант с меню – тот же самый, который работал здесь в старые времена, что очень удивило Лиони. Она стало судорожно припоминать, что говорится на первом свидании.

– Ну вот, – жизнерадостно произнесла она, чувствуя, что снова фальшиво улыбается, – очень приятно познакомиться.

– Мне тоже, – ответил Боб с точно такой же улыбкой на лице. – Может, посмотрим в меню?

– Да! – с радостью согласилась Лиони. Все, что угодно, только не начинать разговор.

Она сделала вид, что рассматривает меню, а сама тайком приглядывалась к своему визави. Он выглядел на пятьдесят с хвостиком, а не на сорок с хвостиком. Может быть, педагоги рано стареют? Волосы седоватые, лицо в морщинах… Хотя – кто бы говорил! Каждое утро, когда Лиони видела свое лицо в зеркале, оно все больше напоминало ей карту Парижа с пе­риферийными дорогами, обозначенными красным.

У Боба были славные темно-голубые глаза, дружелюб­ные, но немного обеспокоенные. Лиони легко могла пред­ставить его в классе, где он посвящает школьников в тайны… чего?

– Что вы преподаете? – спросила она, обрадовавшись, что нашла тему для разговора.

Боб просиял:

– Математику и физику.

Лиони совсем пала духом. Если бы он оказался биологом или историком, у нее был бы шанс завязать интеллигентный разговор. Но физика и математика… Перед ее мысленным взором возник образ преподавательницы, стоящей перед доской в ожидании, когда тупая пятнадцатилетняя Лиони перескажет теорему. И ей приходилось ждать долго.

– Надо же, – беспомощно заметила она. – Мы с мате­матикой давние враги…

– Да все в порядке, – перебил Боб. – Большинство лю­дей такие. – Он поморщился. – И давайте не будем гово­рить о моей работе. Она такая скучная в сравнении с вашей. Моя бывшая всегда говорила, что я могу выиграть Олимпий­ские игры в категории «самый скучный», когда принимаюсь рассказывать о работе.

Лиони не пропустила его горькое упоминание о «быв­шей» (подружке или жене?), решив подумать об этом потом, и начала рассказывать всякие случаи из своей практики. Дер­жишь, например, на руках милейшее существо, а в следую­щую секунду вопишь от боли, потому что этот пушистый ко­мочек тебя укусил. Они посмеялись, говорить стало легче, и Боб принялся рассказывать о своем любимом терьере Брэнди, обожающем плюшки с изюмом и вылизывающем рюмки с ирландским ликером.

– Наверное, он славный, – сказала Лиони. Если у Боба есть собака, то жива и надежда. Она никогда не смогла бы встречаться с человеком, который не любит животных.

– Разумеется, он сейчас не у меня, – вздохнул Боб. – Живет с моей бывшей и ее мужем. У нее больше места, так что это логично. Понимаете, меня целыми днями нет, а она сидит дома с ребенком.

– Вот как?

К счастью, в этот момент к их столику подошел офици­ант.

– Мы готовы заказать! – бодро возвестила Лиони.

– Я еще не решил, чего бы мне хотелось, – засомневался Боб, и официант собрался отойти.

– Нет! – испугалась Лиони. – Мы сейчас все решим. Она подумала, что, по крайней мере, какое-то время можно будет не говорить о бывших партнерах и партнершах. Но ничего не вышло – сбить Боба с этой темы оказалось не­возможно. Он счел своим долгом рассказать Лиони все о Колетте. Когда принесли утку, Лиони знала о ней куда больше, чем о Бобе.

– Но вы должны продолжать жить, – твердо сказала Лиони, когда уже была сыта по горло и уткой, и Колеттой. – Именно потому мы здесь, Боб. Чтобы жить дальше. – И по­смотрела на него тем взглядом, каким смотрела на детей в ле­чебнице, объясняя им, что домашние животные – большая ответственность, и нельзя просто потискать хомячка и сунуть его назад в грязную клетку.

– Да, – с энтузиазмом согласился Боб, как будто провел долгие часы в раздумьях по этому вопросу. – Жить дальше, встречаться с новыми людьми, которые смогут тебя по­нять – твою боль, одиночество, бессонные ночи. Я вижу, вы все понимаете, Лиони, – горячо закончил он, впиваясь гла­зами в алую пурпурную тунику, в которой она казалась еще грудастее, чем на самом деле.

Лиони кивнула, но ей стало не по себе. Уж не решил ли он, что можно будет положить ей голову на грудь и устроить­ся поудобнее? Колетта в его представлении – идеальный партнер, а она, Лиони, – мамаша-дублер, которая будет рада избавить его от приступов одиночества.

– Немногие понимают, что значит быть брошенным только потому, что ты изменился и уже не такой, как рань­ше, – сказал Боб, уставившись на остатки своего ужина. – Люди меняются, я это теперь понял, но ведь можно меняться вместе! Нужно только дать человеку шанс…

– Вы хотите сказать, Колетта вам шанса не дала? – спросила Лиони, оставив попытки прекратить разговор о Колетте.

Он печально покачал головой.

Лиони вздохнула. Было предельно ясно, что Бобу никто не нужен, кроме группы поддержки брошенных мужчин. Он решил, что крупная блондинка в разводе может попасть под эту категорию, и потому ответил на объявление. Он не искал любви. Он уже был влюблен. В Колетту.

Каким-то образом им все-таки удалось перейти на дру­гую тему: хобби Боба – кино и альпинизм.

– Я вообще-то не люблю лазить по горам, – призналась Лиони, – хотя гуляю с Пенни каждый день. Но кино люблю. Правда, ходить в кино мне особенно не с кем, потому что мама предпочитает театр, а детям нравится Джеймс Бонд или фильмы с актерами-подростками, которых я не знаю.

– Мы можем пойти вместе, – охотно предложил Боб. – Как насчет следующей недели? Вы сами решите, что будем смотреть.

По дороге домой разочарованная Лиони думала, что ей все-таки предстоит нечто вроде свидания на следующей не­деле. Боб явно не годится в бойфренды, но по крайней мере он – новый человек в ее жизни. А разве не это все советуют: встречайся с новыми людьми, заводи новых друзей, глядишь, кто-нибудь путный и встретится.

Какой странный вечер! Она вспомнила, что даже говори­ла с Бобом о Рее. Да и трудно было этого избежать в разгово­ре с человеком, который зациклен на бывших отношени­ях, – невольно хочется внести свою лепту. Боб заинтересо­вался, хотя его удивило, что она была инициатором развода.

– Неужели вы просто решили, что все кончено?

Лиони пожала плечами.

– Какой смысл сохранять брак, если мы не подходили друг другу? – сказала она. – Многие так делают – для удоб­ства, .чтобы не быть одному. Я этого не понимаю. Получает­ся, что ты боишься что-то сделать, хотя в душе этого хочешь. Боишься неизвестности, не имея настоящей любви. Мне такая жизнь не подходила. Я считаю, что для любого из нас где-то есть идеальная пара.

Боб так странно посмотрел на нее, что стало ясно: он просто не понимает, о чем она говорит. «Заметь, – сказала себе Лиони, ставя машину на стоянку, – твоя мать тоже так и не сумела этого понять». Время от времени Клер, которая обычно не пила ничего крепче апельсинового сока, выпивала пару бокалов вина и начинала упрекать дочь за то, что она развелась с Реем.

– Ты никогда не найдешь такого мужа, как Рей, – бор­мотала она печально.

Лиони мысленно поблагодарила бога за то, что у нее хва­тило ума ничего не рассказать матери. Поскольку Боб явно был не таким, как Рей, – то есть в мужья не годился.

К тому времени, как Лиони приехала домой, хорошее на­строение Мел уже испарилось.

– Дэнни – настоящий ублюдок! – заявила она, появля­ясь в дверях гостиной раньше, чем Лиони успела снять с себя пальто.

– Не смей употреблять такие выражения, Мелани, – ус­тало сказала Лиони. – Что он сделал на этот раз?

– Он весь вечер не отходил от телевизора и не дал Лиз и Сюзи посмотреть «Скорую помощь», – заявила Мел. – И он разрешал им курить в доме, – добавила она.

– Почему ты не можешь держать язык за зубами? – воз­мутился Дэнни, которому из гостиной было слышно, что происходит.

– Но ты же разрешил им курить! – прокричала Мел в ответ.

– А ты у нас вся правильная и всегда отказываешься от сигаретки, если кто-нибудь угощает, да?

Мел мгновенно заткнулась. «Наверное, сама покурива­ет», – догадалась Лиони. Это надо прекратить. Мел может забыть о карманных деньгах, если не прекратит курить. Но это все завтра. На сегодня с нее хватит.

– Слушайте, кончайте ссориться, – твердо сказала она. – Я сегодня не в настроении. Вспомните, вы уже не ма­ленькие.

Эбби сидела на кухне с Пенни, и при появлении матери ее простоватое личико просияло.

– Молодец, мам, – сказала она. – Они весь вечер руга­ются. Я даже хотела позвонить бабуле и напроситься к ней. Кстати, звонила Ханна и просила перезвонить, когда вер­нешься. – Глаза Эбби хитро поблескивали. – Я не стала го­ворить, что ты вроде бы встречаешься с ней и Эммой.

Лиони улыбнулась в ответ.

– Я расскажу тебе свою тайну, если ты пообещаешь не проболтаться.

– Мам! – возмутилась Эбби. – Ты же знаешь, я умею хранить тайны.

– Конечно, знаю.

Лиони не сомневалась: Эбби унесет ее тайну в могилу – не то что ее сестра, которая пообещает не говорить ни слова, но больше одного дня не продержится. Вообще-то Лиони не поощряла секретов между близнецами, но она знала, Эбби одобрит ее поход на свидание, а Мел нет. Капризной и взбал­мошной Мел хотелось быть в центре жизни матери, соперни­ки ей были не нужны – даже такие, как Боб.

– Я ужинала с одним мужчиной. Ханна устроила мне свидание с одним из ее знакомых, – придумала она. – Он очень милый, ей казалось, что мы поладим. Мы и полади­ли… – Лиони выдержала паузу, – но только как друзья. Даже договорились на следующей неделе сходить в кино. Но мы только друзья, ничего больше.

– Ты все еще любишь папу? Поэтому у тебя нет бой-френда? – внезапно спросила Эбби.

Лиони показалось, что она получила удар в живот.

– Ты в самом деле думаешь, что я люблю папу и расстро­ена из-за Флисс? – спросила она.

Эбби сжала губы, будто боясь произнести лишнее слово, и молча кивнула головой.

– Все совсем не так, маленькая, – вздохнула Лиони. – Я рада за папу, и я вовсе не влюблена в него как в мужчину. Я, конечно, его люблю… но как друга, как вашего отца, не больше. И я вовсе не огорчена тем, что он женится.

– А по виду кажется, что огорчена, – выпалила Эбби.

– Разве? Эбби кивнула.

– Я просто удивилась, вот и все, – сказала Лиони, пони­мая, что, очевидно, выглядела ужасно в день возвращения детей из Америки. А она-то думала, что сумела скрыть свое огорчение. – А когда вы были маленькие, я не хотела ни с кем встречаться, – торопливо добавила она и погладила Эбби по плечу.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива! – Лиони показалось, что Эбби вот-вот заплачет. – Папа счастлив, я хочу, чтобы и ты тоже… А тот мужчина, с которым ты сегодня встречалась, милый?

Впервые за все время разговора Лиони искренне улыбну­лась.

– Милый, но не Бред Питт.

Эбби хихикнула.

– Это хорошо, иначе Мел бы тебя убила.

– Он учитель, приятный человек, но я полагаю, что дальше похода в кино дело не пойдет. И все же приятно заво­дить новых друзей. Скучновато встречаться с людьми, кото­рых мы с вашим отцом знали двадцать лет назад.

– Папа сказал, что очень бы хотел, чтобы ты приехала на свадьбу.

Лиони удивилась:

– Очень мило с его стороны… Но мне не кажется, что это хорошая мысль.

Однако Эбби еще не закончила. Теперь, когда она уже за­говорила на эту тему, она намеревалась сказать все до конца.

– Мы с папой много говорили, когда Флисс ходила с Мел по магазинам. Он спрашивал, как ты, счастлива ли. Сказал, что он сам никогда не был так счастлив, как сейчас.

– Замечательно, – вяло отозвалась Лиони. – Разумеет­ся, я счастлива, Эбби. У меня есть вы трое. Мне для счастья мужчина не нужен, ты это знаешь. Вот бабушка живет одна и счастлива, верно?

– Бабушка другая. Ей никто не. нужен.

«И это правда», – подумала Лиони. Ее мать была из ред­кой породы одиночек, ей вполне хватало компании кошек и визитов к дочери пару раз в неделю на чашку чая. А затем назад, в свое убежище, Мать была женщиной самодостаточ­ной. Жаль, что она не унаследовала у нее это свойство.

– Я тут думала, что будет с тобой, когда мы с Мел и Дэнни разъедемся и ты останешься с Пенни/ – сказала Эбби. – Я знаю, тебе будет одиноко. Мне бы было тоскливо.

– Эбби… – Лиони поцеловала дочь в лоб. – До этого еще очень-очень далеко. Давай не будем даже думать о том времени, ладно? А теперь ложись, завтра рано в школу, хотя сестра твоя об этом, похоже, забыла.

Эбби отправилась напомнить Мел, что пора спать, а Лиони позвонила Ханне, которая очень извинялась, что ее угораздило позвонить, когда Лиони еще не было.

– Было уже одиннадцать, а ты встречалась в половине восьмого, вот я и решила, что ты давно дома. Надеюсь, все прошло хорошо? – добавила она.

– Ну… – заколебалась Лиони, – это зависит от того, что ты понимаешь под «прошло хорошо».

– Вот как?

– Ну, да. Во всяком случае, я бы не стала в ближайшее время ждать предложения выйти замуж, давай так скажем.

– Я и не считала, что твоя единственная цель – белое платье. Но, как я понимаю, Боб – не воплощение девичьих мечтаний?

– Разве что эта девица – психиатр, специализирующая­ся по душевным травмам, и ищет материал для своей доктор­ской.

– Шутишь?

– Увы. Он славный, милый человек, но он одержим сво­ей бывшей подружкой. На следующее свидание он наверняка принесет ее фотографию.

– Ты хочешь сказать, что будет второе свидание?

– Вроде того. Мы пойдем вместе в кино. Наверное, что-нибудь черно-белое и шведское. – Она пожала плечами. – По крайней мере, из дома выберусь.

– Может, стоит позвонить следующему по списку? Лиони покачала головой, не сразу сообразив, что она го­ворит по телефону, и Ханна не может ее видеть.

– Думаю, я со свиданиями вслепую на время завяжу, – сказала она. – Я уже сунула палец в воду и пока оцениваю температуру.

– Лиони, ты не должна сдаваться! – взмолилась Хан­на. – Подумай о других мужиках, которые ответили на объ­явление. Они могут оказаться замечательными! Вдруг один из них Прекрасный принц? – добавила она.

– Прекрасный принц подождет, – твердо сказала Лио­ни. – Мне еще надо пережить мое первое свидание с Бобом. И кто знает, – сказала она, хотя сама знала точно, что это не так, – вдруг он-то и окажется Прекрасным принцем. Может, ему нужно время.

– Лечиться ему надо, вот что! – безжалостно объявила Ханна. – Ладно, твоя взяла. Я пока буду молчать насчет сле­дующего свидания, но моему терпению может прийти конец.

Ханна вернулась в спальню и начала листать «Путеводи­тель по недвижимости». Ей его дал Дэвид Джеймс, и она с жадностью на него набросилась, стремясь узнать побольше о своей новой профессии. Но после разговора с Лиони она не могла сосредоточиться.

Все-таки Лиони – замечательная рассказчица. В ее устах даже самые глупые истории звучат смешно, особенно когда она безжалостно относится к самой себе. Ее рассказ о свида­нии с Бобом был классическим примером, и все же жаль, что ничего путного из этого не вышло. Лиони заслуживает слав­ного мужчину. Вроде Феликса.

Ханна уронила книгу и обхватила руками колени. Фе­ликс, Феликс, Феликс… Даже это имя возбуждало! Невероят­ный парень – харизматичный, талантливый. Слов не хвата­ет, чтобы описать все его достоинства.

И такой же амбициозный, как она. Это у них общая черта.

– Ты – моя вторая половинка, – пробормотал Феликс поздно ночью, когда они лежали в постели Ханны. – У нас много общего. Ты хочешь заполучить весь мир, и я тоже. Это опасно. – Он поиграл ее волосами, наматывая пряди на длинные, тонкие пальцы. – Но я одержим не только карье­рой, – добавил он. – Я от тебя без ума, ты это знаешь?

Ханна промолчала, боясь нарушить очарование. Нельзя было говорить, что и она без ума от него, хотя это соответст­вовало действительности. Она не могла ни о чем другом ду­мать. Просто чудо, что в последние дни она выполнила хоть какую-то работу, голова ее была занята только Феликсом. Наверное, Эмма и Лиони ее бы сейчас не узнали. Из сталь­ной женщины она превратилась в мягкую и любящую, и ей это очень нравилось.

Феликс провел рукой по ее плечу.

– Ты очень сексуальна, – проговорил он своим бархат­ным голосом.

И, как обычно, Ханна ощутила, как тает каждая косточка в ее теле. Ей никогда не встречались мужчины с таким голосом. Интересно, как он звучит со сцены?

– Мне бы безумно хотелось увидеть тебя на сцене, – вы­палила она.

– Я не увлекаюсь театром, – признался Феликс, а паль­цы его рисовали круги на голом плече Ханны. – Предпочитаю кино. Если с этим телевизионным сериалом все будет как надо, я прославлюсь, радость моя. Если я выбьюсь в люди, поедешь со мной в Лондон?

Ханна замерла. Поверить не могла, что он это сказал, Образ жизни Феликса подразумевал полную свободу. Она старалась не придавать их отношениям слишком серьезного значения – никогда не ждала его и к каждому звонку отно­силась как к подарку, интуитивно понимая, что Феликс не потерпит навязчивой женщины. А теперь он сам строит пла­ны на будущее! Ей следует быть осторожной, она это пони­мала. Любовь может нанести более сильный удар, чем нена­висть. Она боялась, что Феликс бросит ее, стоит ей только привязаться к нему душой и телом.

– Лестно слышать, но я никогда не рассматривала наши отношения как нечто постоянное, – сказала она, осторожно подбирая слова. – Мне трудно мечтать о чем-либо более прекрасном, чем совместная жизнь с тобой, Феликс, но у нас у каждого свои надежды и планы, а мне не хотелось бы нико­го связывать.

Он зарылся лицом в ее плечо, потом дотянулся губами до ее губ.

– Именно это мне в тебе нравится, Ханна. Ты такая не­зависимая, сама себе хозяйка, – с восхищением произнес он. – Это так отличает тебя от других, так освежает. Мы со­зданы друг для друга, дорогая. Ты как раз такая женщина, какая мне нужна. Актеру требуется сильная партнерша вроде тебя, а не домашняя хозяйка, которая каждый раз падает в обморок при виде мужа в любовной сцене с героиней. Ты звезда, Ханна!

Он казался очень довольным, и она поблагодарила бога за то, что не завопила от радости при одной мысли о возмож­ности жить с ним вместе. Феликсу нужна независимая жен­щина, вот он и нашел себе Ханну Кэмпбелл!

Она сунула руку под одеяло, коснувшись плоского живо­та Феликса.

– Сто приседаний в день, – с гордостью поведал он, когда она восхитилась его формой. Но живот ее сейчас не интересовал.

– У тебя что, в кармане пистолет или ты так рад меня ви­деть? – пробормотала она, опуская руку.

– Нет у меня карманов, – хрипло произнес Феликс, – и я действительно очень рад тебя видеть.

– Веселый выдался вечерок? – ехидно спросила Джил­лиан, когда сияющая Ханна появилась на следующее утро в офисе. Она прекрасно выспалась – Феликс всегда настаивал на полноценном сне.

– Да, замечательный, – машинально ответила Ханна, не обращая внимания на тон Джиллиан. – А как у тебя дела? У Леонарда прошел насморк?

Она знала, что Джиллиан любит по утрам поболтать, осо­бенно о здоровье. В противном случае она будет весь день дуться и неприязненно отвечать даже на самые дружеские вопросы.

– Мне так хотелось посмотреть вчера эту вещь Джейн Остин по Би-би-си, но пришлось уйти, а записать забыла. Ты видела этот фильм, Джиллиан?

– Я предпочитаю документальные фильмы, – фыркнула Джиллиан. – Мельком что-то видела, – добавила она и при­нялась подробно описывать первый эпизод этой костюмной драмы.

Ханна слушала краем уха и вертела в руках большую фо­тографию, размышляя о том, что придется нанять нового фо­тографа. Тот, который работал сейчас, умудрился сделать ве­личественный особняк за несколько миллионов фунтов по­хожим на двухэтажную хибару, требующую капитального ремонта. Он был безнадежен, и она намеревалась избавиться от него, пока все клиенты не переметнулись в другие агент­ства. Разумеется, иногда плохая фотография может помочь, когда люди приезжают осматривать невзрачный дом и вдруг обнаруживают, что на самом деле это великолепное стро­ение. Но чаще, взглянув на такую фотографию, они вообще отказываются от осмотра. Фотографа надо уволить и немед­ленно искать ему замену.

– Где же ты была вчера, когда мы все смотрели телеви­зор? – надменно спросила Джиллиан, смахивая со своего стола воображаемую пыль.

– Гуляла. – Ханна не собиралась рассказывать сплетни­це Джиллиан о своем новом романе. Но, заметив обиженную мину на лице Джиллиан, она слегка смягчилась. – Мы с по­дружками ходили ужинать в индийский ресторан. – Они с Феликсом, и в самом деле ели индийскую пищу, но не ста­нет же она рассказывать, что ее любовник слизывал соус с ее сосков, потому что эту еду им принесли на дом и они ужина­ли голышом.

– Терпеть не могу индийскую еду, – заметила Джиллиан.

«Полюбила бы, если бы тебе ее подали на белокуром боге шести футов ростом!» – подумала Ханна, улыбаясь тайком.

К полудню она уже связалась с четырьмя фотографами, которые должны были явиться в контору со своими альбомами. Потом она прямо из приемной позвонила нынешнему фотографу и предупредила, что через месяц он у них уже не работает.

– Ты не можешь так поступить со мной! – начал он верещать в трубку. – Я уже много лет работаю на твоего босса. Я свяжусь с ним, и тебя саму выгонят, вот увидишь! Ты не можешь меня уволить.

– Еще как могу, – спокойно ответила Ханна. – Ты ра­ботаешь на нас в качестве свободного художника, а это зна­чит, что я даже не обязана тебя заранее предупреждать. Я это делаю из уважения к тому, что ты здесь долго проработала. И можешь звонить боссу сколько угодно. Только убедишься, что это решение окончательное.

– Но мной всегда были довольны! – заорал он. – Ника­ких намеков. Только подумать, сколько сил я потратил, рабо­тал в любую погоду, старался, чтобы развалюхи выглядели пристойно. И в благодарность за это меня увольняет какая-то свистушка, которая наверняка с кем-то переспала, чтобы получить работу. Или своего бойфренда хочешь посадить на мое место?

Ханне все это надоело.

– Если ты не понимал, чем все кончится, то ты не от мира сего, – сказала она. – Как только этот филиал взялись обновлять, я начала звонить тебе насчет некачественных фо­тографий. Помнишь дом на Уотсон-драйв? Ты вынужден был ездить туда дважды, потому что фотографии никуда не годились. На первом снимке вместо дома было мутное пятно. Невозможно было догадаться, где кончается дом и начинает­ся гараж. Владельцы уже хотели обратиться в другое агент­ство, нам пришлось сделать скидку, чтобы они остались. Ты должен был понять, что мы недовольны твоей работой. И я не собираюсь брать на твое место никого из родственников. Завтра сюда придут четверо совершенно незнакомых людей. Я, как менеджер, обязана следить, чтобы в конторе все шло без сучка без задоринки. Если бы и ты добросовестно выпол­нял свою работу, ты бы ее имел. Всего хорошего.

Она положила трубку и заметила, что Дэвид Джеймс и, по крайней мере, половина сотрудников не сводят с нее глаз. Джиллиан явно возмущалась, а Дэвид забавлялся. Его тем­ные глаза улыбались, губы изогнулись в улыбке.

– Отлично, – похвалил он. – Я все думал, насколько хватит твоего терпения. Его давно пора гнать в шею.

Ханна позволила себе слегка улыбнуться.

– Никому не нравится увольнять людей, но иногда это необходимо, если мы хотим, чтобы компания развивалась, – серьезно сказала она.

Ханна вернулась к себе в кабинет и весь остаток дня ра­ботала на редкость плодотворно. Она уже собралась уходить, когда зазвонил телефон. Ханна схватила трубку, думая, что это Феликс, но звонил Дэвид Джеймс.

– Ты не зайдешь ко мне? – спросил он.

Он смотрел в открытое дело, лежащее перед ним на сто­ле, но у Ханны появилось странное чувство, что мысли его витают где-то далеко. Он выглядел усталым, напоминал че­ловека, который провел ночь с больным ребенком, хотя она знала, что никаких детей у него нет.

Джиллиан упоминала о бывшей жене Дэвида, с которой у него якобы были натянутые отношения. По ее словам, они разошлись несколько лет назад, но не разводились. Джилли­ан уверяла, что Дэвид все еще ее любит и надеется, что она вернется. В сравнении с другими сплетнями Джиллиан эта могла быть правдой: иначе почему такой умный и привлека­тельный мужчина, как Дэвид, живет один?

Они коротко поговорили о том, какой фотограф им нужен, и Ханна поднялась.

– Что-нибудь еще, Дэвид?

– Нет… А впрочем, да.

Он явно чувствовал себя неловко и нервно крутил в. паль­цах ручку.

– Я знаю, это вовсе не мое дело, но до меня дошло, что ты встречаешься с Феликсом Андретги.

Ханна удивленно уставилась на него.

– Это и в самом деле не твое дело, Дэвид, – ровным го­лосом сказала она, – но я действительно с ним встречаюсь. Это имеет какое-то отношение к моей работе?

Дэвид вздохнул.

– Не задирай нос, Ханна, – устало сказал он. – Я не изображаю из себя всемогущего босса, да и нет закона, за­прещающего тебе встречаться с моим другом. Просто… Я в последнее время несколько раз видел Феликса, и он ни слова не сказал о тебе.

Ханна не сводила с него глаз. Действительно странно. Но, может быть, Феликс просто не хотел трепать языком, чтобы поберечь ее репутацию?

– Признаться, не думал, что тебе нравятся такие мужчи­ны, как Феликс. – Дэвид поднял голову и взглянул на нее.

Как обычно, по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Донна всегда говорила, что из него вышел бы пре-, красный игрок в покер.

– Трудно угадать, кто кому нравится, – спокойно заме­тила Ханна.

– Да, разумеется, – медленно и с трудом произнес Дэ­вид. – Я просто о тебе беспокоился, вот и все. Ты – моя луч­шая служащая, и мне не хотелось бы, чтобы тебе было больно из-за того, что я случайно познакомил тебя с кем-то, кто…

Ханна наконец завелась.

– Познакомил меня с кем-то, кто – что? – окрысилась она.

Выражение лица Дэвида не изменилось, но он с такой силой сжал в руке ручку, что она сломалась пополам. «Да ему до смерти неприятно все это говорить! – вдруг догадалась Ханна. – Он весь напряжен. Ему противно вмешиваться в личные дела служащих, но старомодное чувство заботы о своих сотрудниках заставляет это делать. Господи, можно подумать, что мы вернулись в эпоху королевы Виктории!»

– Я познакомил тебя с человеком, который имеет репу­тацию плейбоя, – наконец выговорил Дэвид, по-видимому, с трудом подбирая слова.

– Я большая девочка, Дэвид. Я могу постоять за себя, – заявила Ханна. – Что-нибудь еще?

Дэвид покачал головой и несколько секунд смотрел на нее, прежде чем снова заняться работой.

По дороге домой Ханна старалась не думать об этом странном разговоре.

На сегодня она запланировала роскошный совместный ужин и даже пообещала Феликсу что-нибудь приготовить, хотя ее кулинарные способности не шли дальше цыплячьих грудок под соусом из банки.

Обычно Ханна не пользовалась обеденным перерывом, быстро перекусывала в офисе и шла минут на десять погулять. Но сегодня, как только часы пробили час, она побежала в ближайший магазин, чтобы купить что-нибудь особенное на ужин.

В контору она вернулась с двумя бутылками вина, безум­но дорогой пармской ветчиной и фруктовым тортом. Феликс удивится, она не сомневалась. Можно даже будет сказать, что торт она испекла сама.

В тот день Ханна была дома в половине седьмого. Напе­вая, она поправила лилии в вазе, поставила диск с «Кармен», налила себе бокал вина и принялась собирать на стол. Фе­ликс сказал, что придет самое позднее в половине восьмого.

В восемь края ветчины начали уже заворачиваться на­верх, пришлось поставить тарелки в холодильник. Она нали­ла себе еще бокал вина и продолжала ждать.

В десять Ханна без всякого аппетита немного поела и по­смотрела вторую половину «Романа с камнем». Она видела этот фильм столько раз, что ей необязательно было смотреть первую половину, чтобы знать, что случилось. Одновремен­но она бессознательно прислушивалась, не раздадутся ли шаги за дверью. К тому моменту, когда Майкл Дуглас и Кэт­лин Тернер поцеловались на яхте, которую тащили по улице Нью-Йорка, бутылка опустела. Ханна выключила телевизор, вышвырнула ужин Феликса в помойное ведро и отправилась спать. Большого смысла в этом не было, потому что она ле­жала с широко открытыми глазами, не в состоянии заснуть. Просто сработал автоматизм. На том же автомате она встала утром и отправилась на работу.

Никто в конторе не заметил, что обычно блестящие глаза Ханны сегодня тусклы, – она сделала все, чтобы сослужив­цы ничего не заметили. Она поболтала о пустяках с Джилли­ан, умело провела интервью с четырьмя фотографами, бы­стро съела за компанию с Донной бутерброд с тунцом в ма­леньком кафе за углом. Она говорила, улыбалась и работала, но все на автопилоте. Мысленно она проклинала себя за то, что снова поверила мужчине, и Феликса – за такое с ней об­ращение. Если она снова его увидит, ему несдобровать.

Впрочем, не только у нее было в это утро плохое настро­ение. Дэвид Джеймс также пребывал в отвратительном рас­положении духа. Он наорал на Стива Шоу за провалившуюся . сделку, что было совсем для него нехарактерно, а потом кри­чал на кого-то по телефону так, что стеклянные стены офиса дрожали. Затем он с силой распахнул дверь кабинета и заво­пил, что хочет кофе, причем немедленно, и все в конторе притихли в надежде, что участь официанта обойдет их.

– Ты пойди, – попросила Джиллиан Ханну. – Я его в таком состоянии боюсь.

Чего не сделаешь ради мира и покоя. Ханна сварила кофе, поставила его на поднос, добавила четыре шоколадных печенья и отправилась в кабинет босса.

Судя по всему, Дэвид сразу заметил избыток макияжа, скрывающий усталые глаза, и ярко-красное платье, которое она надела, пытаясь поднять себе настроение. Волосы она распустила, стараясь придать себе вид желанной женщины, а не брошенной коровы, которая не может удержать мужика даже несколько недель. Но Дэвиду все это явно не понравилось.

– Я бы предпочел, чтобы ваши личные дела не мешали выполнению ваших служебных обязанностей! – резко бро­сил он, мрачно глядя на нее. – Полагаю, этот наряд не под­ходит для работы в приличной конторе.

Везувий внутри Ханны начал извергаться.

– Что вы имеете в виду? – холодно спросила она. – Я надевала это платье на работу уже несколько раз, и я вовсе не собираюсь сегодня на свидание. По правде говоря, я надела его по совершенно противоположной причине. – Тут самообладание окончательно покинуло ее. – Все вы, про­клятые мужики, одинаковы! – прошипела она.

Глаза Дэвида заметно потеплели.

– Что же это за «противоположная причина»? – заинте­ресовался он.

Но Ханна уже была сыта по горло. Никогда раньше она не позволяла своему настроению отражаться на ее профессиональной выдержке, но сегодня она забыла обо всем.

– Я надела это платье, чтобы напомнить себе, что я умная, сильная женщина, которая не нуждается, чтобы рядом с ней был мужчина! Черт бы их всех побрал, включая боссов, которые не могут вынести вида женщины в сексуальном пла­тье! И вообще, – голос ее задрожал, – я с мужчинами по­кончила. И точка. Вы все ненадежные, подлые лжецы!

Она швырнула поднос на стол, расплескав кофе и рассы­пав печенье.

– Вот твой кофе, чтоб ты им подавился!

Ханна с грохотом захлопнула дверь и направилась прями­ком в женский туалет, .где простояла несколько минут, при­жавшись лбом к холодному кафелю и пытаясь прийти в нор­мальное состояние. Извиняться она не будет, нет уж! Дэвид перешел все границы. Он не имел права делать такие замеча­ния… А если он считает, что такое право у него есть, ему придется поискать другого менеджера, потому что она уволь­няется! Жаль только, что она так много наговорила лишнего. Если Дэвид не полный кретин, он наверняка поймет, что что-то произошло между ней и Феликсом. Чтоб он тоже про­валился, кстати.

– Не знаю, что ты ему такое сказала, – заметила Джил­лиан, когда Ханна вернулась в приемную, – но сейчас он в прекрасной форме. Смеется так громко, что его наверняка на улице слышно.

Ханна посмотрела на стеклянную перегородку и увидела Дэвида, который держал трубку у уха и громко хохотал.

– Его, как и всех мужиков, надо держать на коротком поводке, – сказала Ханна мрачно. – Другого они не пони­мают.

Через час Дэвид стоял перед ее столом, держа в руке кейс и перекинув пальто через руку. Обычно она ему улыбалась, с удовольствием разглядывая его прекрасно сшитый костюм, который подчеркивал его широкие плечи и удачно скрывал легкое утолщение в талии от слишком большого количества деловых обедов. Но сегодня она просто смотрела на него.

– Я хочу предупредить, что в конце недели улетаю в Па­риж на выходные, – сообщил он.

Ханна глазом не моргнула. Пусть хоть в Катманду едет сушей на хромом верблюде, ей плевать.

– Я думаю, нам следует кое-что обсудить, поэтому мне жаль, что я уезжаю, – добавил он, глядя на нее с сожале­нием.

Ханне было абсолютно безразлично, чувствует ли он себя виноватым, хочет ли извиниться. Пусть переживает. Они все это заслужили.

– Я вернусь во вторник. Может быть, мы тогда сходим пообедать? – Его лицо вдруг перестало быть непроницае­мым. На нем появилось выражение надежды… Да, опреде­лённо надежды. /

– Ладно, – сказала она холодно.

Он улыбнулся и неожиданно подмигнул ей. «Нет, он не­исправим!» – сердито подумала Ханна.

Остаток пятницы пролетел незаметно, как в тумане, но перспектива выходных без Феликса так угнетала Ханну, что она решила в субботу поработать. Она понять не могла, поче­му без него чувствовала себя такой пустой. Ведь так хорошо жила последние полтора года! Почему же сейчас, всего через месяц после встречи с Феликсом, она уже не в состоянии обойтись без него?

– Я полагала, ты отказалась от работы по субботам, – заметила Донна, когда Ханна появилась в конторе в восемь , пятнадцать утра.

– Мне кое-что надо сделать, а на неделе все так навали­вается, что не хватает времени, – ответила Ханна, склонив­шись над булькающей кофеваркой, чтобы скрыть от Донны темные круги под глазами. Но Донна обычно все замечала, а Ханна не хотела, чтобы она почувствовала тоску, которая, ве­роятно, исходила от нее, как радиация от плутония.

Притворно зевнув, чтобы показать, что накануне легла поздно, Ханна взяла кофе и сумку и направилась к себе в ка­бинет.

– Надо немного прихорошиться, а то всех клиентов рас­пугаю, – заметила она. – Напомни мне никогда больше не пить слишком много испанского вина.

– Топила печаль? – мягко спросила Донна.

Ханна остановилась и взглянула на нее. Донна не была сплетницей, просто обладала интуицией.

– Так заметно? – наконец пробормотала она.

– Вчера ты выглядела убитой. Но ты хорошо это скрыва­ла, – заторопилась Донна, – никто ничего не заметил. Про­сто у меня есть опыт, я это выражение лица узнаю сразу, самой досталось. Если хочешь поговорить, я в твоем распо­ряжении. И я не собираюсь разносить это по конторе. А не хочешь говорить – не надо. Вчера мне показалось, что тебе требуется плечо, чтобы выплакаться, но я пойму, если ты предпочтешь держать свои личные дела в секрете.

Ханна поставила сумку и чашку и упала в кресло.

– Чтобы хранить в тайне личную жизнь, надо ее иметь, – попробовала она пошутить.

– Может быть, дело в Дэвиде Джеймсе? – мягко спросила Донна.

На мгновение Ханна забыла про все свои несчастья.

– Дэвид? – удивленно повторила она. – С чего ты взя­ла? Конечно, он вчера вел себя как последняя задница, но потом вроде как извинился. И вообще, мне сейчас не до него.

– Вот как? А у меня создалось впечатление, что между вами что-то есть…

Ханна смотрела на нее с отвисшей челюстью.

– Откуда ты это взяла? С ним приятно работать, но меж­ду нами ничего нет, честное слово! – Она беспомощно огля­делась, пытаясь подобрать слова, чтобы описать их платонические отношения с Дэвидом. – Он очень мил и все такое, но… Господи, да ведь он до сих пор влюблен в свою бывшую жену, разве не так? – добавила она. Донна подняла одну бровь.

– Не знаю, откуда у тебя такие сведения. Едва ли на зем­ле есть еще пара людей, которые бы так радовались расстава­нию. «Брак, заключенный в аду», – так говорил о них один человек, который их хорошо знал.

– А Джиллиан утверждает, что он до сих пор ее любит.

– Джиллиан отчаянно на это надеется, потому что в та­ком случае он не может влюбиться в кого-то другого. В тебя, например.

На этот раз Ханна громко расхохоталась.

– Смех, да и только.

– Ничего смешного, – возразила Донна. – Если Джил­лиан узнает, что Дэвид к тебе неравнодушен, она этого про­сто не переживет.

– Ну, внезапная смерть ей не грозит, потому что он ко мне равнодушен, – пошутила Ханна.

– А я уверена, что нет, – настаивала Донна.

– Да пойми же, у нас чисто деловые отношения! Кроме того, я… влюблена в другого мужчину. Дэвид его знает, он в курсе, что мы встречаемся.

– И ты из-за этого бойфренда не спишь ночами? Ханна вздохнула с облегчением – слава богу, они пере­стали говорить о Дэвиде.

– Обожаю душевные травмы, – сказала она печально. – Разбитое сердце и любовные коллизии – мое хобби. Но об­рати внимание, по крайней мере я влюблена не в босса. – Ее передернуло. – Представить себе страшно – быть влюблен­ной в босса! Какой кошмар!

После работы Ханна отправилась в спортзал. Разговор с Донной ей немного помог, и она надеялась, что после тяже­лых физических упражнений станет еще легче. Это срабаты­вало с Гарри, сработает и с Феликсом, чтоб ему пусто было! Но почему-то все время вспоминался Дэвид. Еще несколько дней назад он признался, что две недели не был в спортзале из-за работы.

– В моем возрасте надо стараться поддерживать фор­му, – вздохнул он, похлопывая себя по животу. – Ты ведь не поверишь, что я три раза участвовал в марафоне?

– Ты в отличной форме, – возразила Ханна.

– Пять фунтов лишние как минимум, – сказал он. – Мне следует, по крайней мере, трижды в неделю ходить в спортзал. Но столько дел навалилось, хоть ставь тренажер в офисе.

Продолжая крутить педали, Ханна размышляла о Дэвиде. Вряд ли она ему в самом деле нравится, Донна ошибается. Но тут она вспомнила, с каким выражением лица он уходил из конторы в пятницу. У него явно поднялось настроение, когда она стала кричать, что на мужчин вообще нельзя поло­житься. Он понял, что она имела в виду Феликса, и это его обрадовало. Интересно, о чем он хочет поговорить с ней во вторник? Кто знает, может, он пытается дать ей понять, что она его интересует?.. Как все неловко получается! В ее сердце есть место только для Феликса.

Ханна так устала от занятий, что, подъехав к дому, с тру­дом вытащила сумку из машины. Ужасно хотелось есть. Она стала припоминать, что найдется в холодильнике, и прики­дывать, хватит ли у нее сил что-то приготовить, или придется просто сунуть банку с карри в микроволновку.

И тут она заметила знакомую светловолосую голову. У входной двери весь в черном стоял Феликс. На лице у него было выражение ребенка, у которого отняли мячик, и он раз­думывает – заплакать или нет? Он стоял, прислонившись к кирпичной стене, и смотрел вдоль дороги, будто ожидал, что Ханна приедет с другой стороны. Таким образом она могла детально рассмотреть его идеальный профиль. «А ведь имен­но этого он и добивался, – неожиданно для себя самой поду­мала Ханна. – Поза как раз для камеры. Что же, если он решил таким образом выкрутиться, его ждет сюрприз».

– Что тебе надо? – холодно спросила она, остановив­шись в нескольких шагах от него.

Феликс повернулся к ней, и в его глазах отразилась все­ленская печаль. Он молчал, только смотрел на нее, причем тоскливый взгляд был таким красноречивым, что Ханна сразу растаяла. Господи, как же она по нему скучала. А те­перь он здесь и, похоже, тоже мучился.

Уловив перемену в ее настроении, Феликс сделал шаг вперед и схватил ее в объятия. При первом же прикоснове­нии Ханна бросила сумку и прильнула к нему, а он целовал ее волосы и шептал на ухо ласковые слова.

– Я не смог вырваться, милая. Режиссер… – Феликс слегка отстранился, как будто пытался запечатлеть в памяти ее лицо. – Я думал, ты за тот вечер никогда меня не про­стишь. Но я должен был прийти – я так скучал, я хотел тебя видеть, даже если ты меня прогонишь.

Он опустил голову, и у Ханны чуть сердце не разорвалось от жалости.

– Конечно, я прощу тебя, глупый, – сказала она, одно­временно и смеясь, и плача. – Я тоже скучала. И очень бес­покоилась: ты ведь даже не позвонил. А я никак не могла с тобой связаться.

– Прости, режиссер задержал меня допоздна, все репети­ровали. Знаешь, он настоящий изувер, – улыбнулся Фе­ликс. – Пойдем в квартиру, и я покажу, как я по тебе скучал.

После они долго нежились в постели, причем Феликс придавался своему тайному пороку – курил, а Ханна смотре­ла на него. «Он даже курит красиво», – подумала она, глядя на тонкие пальцы, держащие сигарету, и колечки дыма, сры­вающиеся с капризно изогнутых губ.

– Все вдруг стали такими противниками курения, – за­метил он, глубоко затягиваясь. – Я не смею признаться, что все еще курю, иначе какой-нибудь засранец, занимающийся кастингом, начнет верещать, что от курения портится кожа и появляются морщины вокруг рта.

– У тебя нет морщин вокруг рта, – возразила Ханна, разглядывая этот самый рот.

– К счастью. И не сомневайся: при первом же их появле­нии я приму меры, – пообещал он, ощупывая кожу.

– Да будет тебе! Морщины мужчин красят. Это актрисы должны вечно оставаться молодыми, а актеры с годами пре­вращаются в Клинта Иствуда. Хотя ты значительно привле­кательнее.

Феликс поцеловал ее.

– Ты умеешь меня приободрить, дорогая, – промурлы­кал он.

– Так расскажи, что у вас случилось в тот вечер на съе­мочной площадке, – попросила Ханна.

Ей хотелось услышать хоть какое-нибудь объяснение – ведь он мог ей хотя бы позвонить.

Феликс вздохнул:

– Мы с режиссером разошлись взглядами на героя, кото­рого я играю. Он считает, что я должен изображать Себастьяна простым парнем, без всяких изысков, а я думаю, что он далеко не так прост, только притворяется.

Феликс уже рассказывал ей о фильме, в котором дело происходит в Первую мировую войну, и Ханне было не очень понятно, как патриотически настроенный молодой офицер, которого послали на бойню в качестве пушечного мяса, может вдруг превратиться в интеллектуала.

– Себастьян понимает, что происходит, но считает своим долгом сражаться, хотя и знает, что его обязательно убьют, – настаивал Феликс. – Им движет долг, а не глу­пость.

– Вы о чем-либо договорились? – осторожно спросила Ханна.

– Даже не знаю. Пожалуй, что нет. – Откинув одеяло, Феликс выбрался из кровати, затушил сигарету и сразу же за­курил новую. – Пойми, я не могу играть этого парня как ду­рака, это повредит моей репутации. Мне начнут предлагать только роли полудурков.

Ханна не знала, что сказать. Она понимала, что Феликсу спорить с режиссером опасно: тот вполне может выкинуть его из сериала. Феликс не звезда, его легко заменить.

Неожиданно ей в голову пришла идея.

– А как насчет твоего агента? Может, спросить у нее со­вета? – предложила она.

– Ну что ж, попробую, – задумчиво сказал Феликс. Ханна оставила его набирать номер агента в Лондоне и пошла на кухню, чтобы посмотреть, что Можно сообразить на ужин. Через полчаса Феликс пританцовывая влетел в кухню. Плохого настроения как не бывало. Он подошел к Ханне и обнял ее.

– Ты волшебница, ты это знаешь?

– Нет, – улыбнулась она. – А что случилось?

– Я позвонил Билли, и она со мной согласилась! Но она попросила сначала дать директору попробовать свой вари­ант. Пусть убедится, что не прав. Кстати, он тоже ей звонил и очень меня хвалил. Так что я дам ему шанс. Я уже ему позво­нил, и он в восторге.

– Позвонил режиссеру на съемочную площадку? – не­винным тоном спросила Ханна, доставая из буфета два бока­ла. Значит, там есть телефоны. Если бы Феликс захотел, он бы ей позвонил. Точно так же он мог ей сказать, что видел Дэвида Джеймса…

Ханна почувствовала, что ее рука, держащая тарелку, дрожит. «Немедленно прекрати!» – велела она себе.

– Да, и он очень обрадовался. – Феликс не придал зна­чения ее вопросу. – Пахнет замечательно! Давай поедим, а потом поедем в ночной клуб «У Лилли», там сегодня вся банда собирается. Будет здорово. Ты за?

– Разумеется, – машинально ответила Ханна.

Она раньше никогда не бывала в этом ночном клубе. Гарри больше любил ходить по пабам, так что их ночные вы­лазки заканчивались в «У Райана» на Паркгейт-стрит, совсем близко от их старой квартиры. Ханна обожала танцевать и с удовольствием надела свое модное платье без бретелек, пора­довавшись, что волосы вымыла еще раньше, в спортзале.

Феликс пришел в восторг от платья и заявил, что ей надо завести себе побольше туалетов такого рода. В такси он так завелся от этого ее наряда, что едва не заставил водителя повернуть назад, в квартиру. Ханна даже с беспокойством поду­мала, не принял ли он чего-нибудь. Но этого не могло быть: ведь он все время находился рядом с ней.

У дверей ночного клуба стояла очередь из людей, жажду­щих попасть туда, где веселились кинозвезды и манекенщи­цы. Ханна даже подумала, что им туда не пройти. Но, не­смотря на то что Феликс жил в Дублине всего полтора меся­ца, вышибалы знали его и встретили с распростертыми объятиями. Уже через пару минут их провели в помещение, которое блондинистая официантка назвала «библиотекой», где довольно большая компания людей сидела в креслах, а перед ними в ведерках со льдом стояло вино и бокалы.

– Феликс, лапочка! – воскликнула стройная рыжая девица в кожаном платье, вскакивая с дивана и повисая на Фе­ликсе. – Какая неожиданность!

– Я же сказал, что приду, Кэрол, – ответил он и поцеловал ее в щеку, положив одну ладонь на тощее бедро.

– Но не сказал, что придешь не один, – мисс Кожаное платье оглядела Ханну с ног до головы.

Ханна сразу угадала в ней соперницу. Но она знала, что следует в таких случаях делать. Улыбнувшись кошачьей улыб­кой, она шевельнула плечами, и ее пальто соскользнуло на сиденье. В аметистовом платье, облепившем тело, как вторая кожа, Ханна могла не бояться соперниц.

– Мы с Феликсом везде ходим вместе, – сообщила она рыжей.

Феликс высвободился из объятий Кэрол и подошел к Ханне.

– Ничего ты себе крошку достал, Феликс, старина, – с одобрением сказал один из мужчин.

– Я знаю, – протянул Феликс, одной рукой обнимая Ханну за плечи.

Ханна многозначительно улыбнулась Кэрол. «Не связы­вайся со мной», – говорила эта улыбка.

Заказали еще шампанского, все курили, и никто не соби­рался танцевать. Они все явно получали удовольствие от того, что находятся в этой эксклюзивной части клуба. Ханна пила шампанское и поглядывала на Феликса, который был чрезвычайно оживленным – ну просто кролик из рекламы батареек «Дюраселл». Она тихонько спросила у него, кто есть кто, все ли они актеры? Создавалось впечатление, что боль­шинство работает вместе с Феликсом в телевизионном се­риале, но он не мог сказать определенно, чем каждый зани­мается. Впрочем, Кэрол сообщила всем в радиусе 50 футов, что играет роль медсестры и прошла специальную тренировку.

– А вы чем занимаетесь? – спросила она, садясь на место Феликса, который отправился в туалет.

– У меня агентство по продаже недвижимости, – не моргнув глазом, соврала Ханна.

Такое известие расстроило Кэрол. Очевидно, она рассчи­тывала, что Ханна обыкновенная потаскушка. Ханна мыс­ленно улыбнулась.

– И как же вы познакомились с Феликсом? – не сдава­лась Кэрол.

Но Ханна смогла постоять за себя.

– Кэрол устроила мне допрос с пристрастием, – сооб­щила она Феликсу, когда тот вернулся.

– Что ей хотелось знать?

– Все! Начиная с того, чем я зарабатываю на жизнь, и кончая Номером моей карточки социального страхования.

– И что ты ей сказала? – спросил он лениво, но глаза внезапно потемнели.

Ханна усмехнулась:

– Что у меня агентство по продаже недвижимости, и мы познакомились, когда я показывала тебе наш самый дорогой дом с видом на море.

Феликс удовлетворенно улыбнулся.

– Молодец, девочка, – сказал он. – В нашем бизнесе крут все. Чем больше ты, по их мнению, имеешь, тем больше они тебя хотят. Ты на всех произвела впечатление. Мы с тобой – хорошая команда, – сказал он и поцеловал ее в губы.