"Пепел на ветру" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 32

Вернувшись в свою комнату и немного успокоившись, Элайна неожиданно поняла, что сидит в мягком кресле, обитом зеленым бархатом, как и многие другие предметы, появившемся в ее комнате неизвестно откуда. Сначала кто-то принес ей высокое зеркало, затем каминные часы, толстый восточный ковер и, наконец, это огромное кресло. Его поставили перед окном, из которого открывался чудесный вид на живописные окрестности. Она не понимала, кому и зачем понадобилось заботиться о ее удобствах — точно так же, как не понимала, кто мог испортить ее платье.

Постепенно над домом нависла ночь, ветер переменился, и теперь деревья под его напором тревожно гнулись и размахивали ветвями. Ослепительные вспышки молний рассекали ночное небо и, угасая, сменялись оглушительными раскатами грома, а дождь с силой колотил в окна. Его капли сливались в струйки, а те — в целые потоки.

Гроза закончилась так же внезапно, как и началась, и вокруг вновь стало тихо. Повсюду в доме потушили лампы, и его обитатели разошлись по спальням.

Была поздняя ночь, когда Элайне показалось, что она слышит беспокойные шаги мужа в кабинете, но эти звуки вскоре прекратились. Однако едва она начала погружаться в сон, снова раздавшийся странный звук, доносившийся из глубины дома, разбудил ее, и в коридоре у дверей спальни заскулил Солджер.

Элайна зажгла свечу, набросила халат и осторожно приоткрыла дверь. Мастиф сидел у порога спальни, которая прежде принадлежала Роберте. Услышав шаги, он обернулся, поскреб лапой дверь и снова заскулил, словно прося впустить его.

— Ступай прочь, Солджер, — скомандовала Элайна. — Никого там нет.

Пес угрожающе заворчал, и Элайна от неожиданности чуть не выронила свечу. Поняв, что мастиф не уйдет, не удовлетворив своего любопытства, она толкнула дверь спальни. Пес прошмыгнул в щель и, принюхиваясь, забегал по комнате.

Войдя вслед за ним, Элайна огляделась, и ей сразу стало ясно, что в комнате только что кто-то побывал: окно было открыто, штора парусом развевалась на ветру. Решив, что, наконец, нашла причину волнения собаки, Элайна с облегчением вздохнула.

— Это все ветер, — громко произнесла она, стараясь подбодрить себя.

Подойдя к окну, Элайна убедилась, что шторы совсем сухие, хотя, казалось бы, дождь должен был промочить их насквозь — вероятно, кто-то из слуг распахнул окно уже после грозы, чтобы проветрить комнату. В спальне было прохладно, холод быстро пробирался под халат Элайны. Решив больше не задерживаться в этом мрачном помещении, напоминавшем промозглый склеп, Элайна позвала мастифа, однако пес по-прежнему принюхивался и скулил, крутясь возле стены, на которой висело большое зеркало — видимо, увидев свое отражение, он принял его за другую собаку.

— Солджер, на место!

Поджав хвост, пес нехотя направился к двери ее спальни. Войдя следом, Элайна плотно прикрыла дверь, но даже с головой забравшись под одеяло у себя в спальне, она еще долго не могла избавиться от безотчетного чувства тревоги.

Утром, не найдя супругу за столом, Коул, расспросив слуг, узнал, что хозяйке нездоровится. Решив выяснить, в чем дело, он прошел к спальне жены и негромко постучал, а затем, не дождавшись ответа, решительно толкнул дверь.

При виде мужа Элайна, сидевшая до этого на краю кресла, быстро отодвинулась к его спинке, подобрала босые ноги, натянула на них подол ночной рубашки и плотнее запахнула полы тонкого халата. Едва слышно поздоровавшись, она снова приложила ко лбу мокрое полотенце и отвернулась, словно не желая видеть гостя.

Коул сразу почувствовал, что в спальне прохладно. Огонь в камине уже догорал, в трубе завывал ветер.

— Напрасно ты не позвала слуг и не приказала растопить камин, так недолго и замерзнуть…

Элайна еще сильнее вжалась спиной в мягкие подушки и молча наблюдала за тем, как муж, пройдя по комнате, подбросил в камин несколько поленьев. Затем он приблизился к креслу.

— Насколько я понимаю, тебе нездоровится?

— Ничего, пустяки, — пробормотала она.

— Может быть, ты до сих пор оплакиваешь потерю платья?

— Я давно забыла о нем, сэр, как вы мне и советовали.

— Восполнить твою потерю очень просто: уверен, у модистки в Сент-Крой найдется такая же ткань…

— Это ни к чему. У меня есть другие платья — не такие нарядные, но теперь это уже не важно.

Коул попытался хоть как-то расшевелить жену:

— Я собираюсь в город — мне надо обсудить с Францем Прошавски одно дело. Не хочешь прокатиться со мной?

Элайна приподняла край полотенца, взглянула на мужа и отвела глаза.

— Сожалею, сэр, но сегодня я что-то не совсем в своей тарелке.

Хозяин дома помрачнел. Почти те же слова он сказал ей вчера. Может, Элайна решила отомстить? Он с отвращением вспомнил, что Роберта часто прибегала к такому предлогу, как недомогания.

— Если у тебя болит голова, я велю Энни принести лед из погреба… Он прогонит…

— Не надо, с моей головой все в порядке, и жара у меня тоже нет.

— В таком случае я просто озадачен… — начал он, но Элайна вдруг сердито швырнула полотенце на пол.

— Озадачены? Доктор Латимер! — Она густо покраснела. — Неужели так трудно уразуметь, что я — женщина? Или вам так мало известно о женщинах, что вы не в состоянии понять, почему я не в настроении?

Коул поспешил исправить положение:

— Искренне сожалею, что был так неловок. Разумеется, я и не подозревал о столь деликатных причинах твоего недомогания.

— Уходите! — в отчаянии простонала Элайна. Закрыв глаза, она снова откинулась на спинку кресла. Как ему удается каждый раз лишать ее остатков достоинства, и почему она не в состоянии сохранять спокойствие рядом с ним, в то время как Роберте это удавалось без труда?

— Конечно, я оставлю тебя, дорогая, только сначала позабочусь о твоих удобствах. — Проговорив это, Коул быстро вышел.

Покинув спальню, он направился к себе в кабинет и вскоре вернулся с графином бренди в одной руке и стаканом в другой. Плеснув немного янтарной жидкости на дно стакана, он протянул его жене.

Элайна сморщилась и с отвращением отвернулась.

— Я предпочитаю оставаться трезвой, даже когда мне плохо, — подчеркнуто вежливо проговорила она.

— Полно, хватит дуться! Бренди успокоит и согреет тебя, да к тому же и избавит от неудобств. Как врач, я прописал бы тебе именно это средство.

Элайна нехотя взяла стакан.

— А мне-то казалось, вы уже бросили практику…

— Это не причина, чтобы отказывать страдающему человеку в помощи. — Коул взялся за подол халата и прикрыл им озябшие ноги жены. — Надеюсь, вы позволите мне что-нибудь привезти вам из города? Может быть, конфет?

Услышав эти слова, Элайна тут же забыла о своем раздражении — она не ела сладкого вот уже несколько лет!

Заметив, как изменилось выражение ее лица, Коул рассмеялся:

— Я накуплю тебе столько конфет, дорогая, что ты через неделю растолстеешь, и тогда мне волей-неволей придется расторгнуть наш брак. Правда, у тебя еще будет время подумать, хочешь ли ты этого. Возможно, я вернусь поздно: все будет зависеть от того, как долго задержат меня дела. Пожалуй, я даже и поужинаю в городе. Ты, наверное, предпочтешь, чтобы тебе принесли ужин сюда, в спальню…

— Вот тут вы абсолютно правы, сэр! — Элайна опустила глаза, терпеливо дожидаясь ухода мужа.

Была уже почти полночь, когда Коул, вернувшись из поездки, направился в ванную. На какое-то время его шаги замерли возле спальни жены. Элайна слышала, как где-то неподалеку Солджер постукивает хвостом по полу. Наконец шаги удалились, а она, не в силах заснуть, еще долго слушала плеск воды, доносившийся из ванной.

На следующее утро, войдя в столовую, Элайна застыла в изумлении: на столе, рядом с тем местом, на котором она обычно сидела, красовалась яркая жестяная коробка, перевязанная лентой. К коробке был приколот букетик цветов, что в такое время года казалось настоящим чудом.

Опустившись на стул, Элайна заметила на карточке, прикрепленной к коробке, свое имя и, взяв букетик, с удовольствием понюхала его. Она уже знала, что лежит в коробке, — такие сладости делали в крупных городах востока, но в этом далеком краю найти их, разумеется, было непросто.

Объяснение пришло к ней мгновенно. Роберта обожала конфеты, и, должно быть, она требовала их даже в самые трудные времена. Теперь кузина мертва, но даже после смерти продолжает неотступно преследовать ее.

Войдя в столовую и увидев жену, одетую в платье из переливающегося серого шелка, Коул замер на пороге. Утренний свет окружил голову Элайны волшебным нимбом, и она показалась ему неземным существом, при виде которого простой смертный просто обязан снять шляпу.

Элайна медленно перевела взгляд на мужа, и ее мягкие полные губы раздвинулись в улыбке.

— Спасибо, Коул.

— Надеюсь, конфеты вам понравились?

Вместо ответа она неожиданно рассмеялась, давая понять, что впереди их ждет некое увлекательное приключение, а затем приподняла крышку коробки и вынула из-под нее лист пергамента. Ее глаза изумленно раскрылись. Взяв одну конфету, Элайна осторожно положила ее в рот, блаженно вздохнула и закрыла глаза.

— Изумительно! — воскликнула она, облизывая пальцы. — Не хотите ли попробовать?

Направляясь к своему месту, Коул рассеянно сообщил:

— Оли уверяет, что от конфет страдают мужские способности.

— И вы верите в такую чепуху, доктор Латимер?

— Увы! В настоящее время, даже если кто-то скажет мне, что такой вред приносит вода, у меня не будет возможности его опровергнуть.

Элайна положила локти на стол и взяла еще одну конфету.

— А вы все-таки попробуйте — возможно, они утолят ваш плотский голод!

— Благодарю. Этот так называемый голод я намерен приберечь до лучших времен. — Коул вздохнул и печально посмотрел на серебряный набалдашник трости. — Раньше я и понятия не имел, что у брака столько общего с монашеством…

Десяток язвительных замечаний был уже готов сорваться с языка Элайны, но ей не хотелось портить такое чудесное утро, и она промолчала. Когда-нибудь ей еще представится возможность напомнить Коулу, что он получил именно то, чего добивался.

На следующее утро, войдя в столовую, Элайна обнаружила, что Энни расстроенно суетится перед камином. Комнату наполняла вонь сгоревшего шоколада, а угли в камине покрыла вязкая темная масса. Пустая жестяная коробка лежала у каминной решетки, краска на ней облупилась и почернела.

Испуганно ахнув, Элайна бросилась к камину и схватила коробку, но тут же, вскрикнув, выронила ее и стала дуть на пальцы. Потом она попыталась подцепить коробку кочергой.

— Какой кошмар! — всхлипывала Энни. — Понятия не имею, кто это сделал, но это был точно дьявол, другого слова не подберешь!

Очевидно, злоумышленник действовал ночью, когда угли еще не успели остыть: он сначала высыпал в огонь конфеты, а затем смял пустую коробку. Судя по всему, это было проявление холодной, расчетливой ненависти кого-то в доме, кто питал глубокую вражду к Элайне.

— Что здесь произошло? — обеспокоенно спросил Коул, появляясь в дверях.

Женщины, замерев, молча глядели на хозяина дома. Пока Коул рассматривал коробку, кухарка, осмелев, поспешно принялась объяснять, как было дело:

— Я пришла накрывать на стол и увидела, что коробка валяется в камине. Ума не приложу, кому это понадобилось.

— Возможно, другим слугам что-то известно, — решил Коул. — Я немедленно переговорю с ними.

— Это не случайность, сэр, — с жаром продолжала Энни, — кто-то хорошенько обдумал это злодейство!

Коул кивнул:

— Обещаю, что непременно узнаю правду, даже если для этого мне придется уволить всю прислугу.

Энни в отчаянии покачала головой — прослужив в доме Латимеров всю жизнь, она чувствовала себя членом семьи, а к хозяину относилась как к родному сыну, и все происшедшее было для нее крайне неприятно.

Услышав угрозу Коула, Элайна тоже пала духом. Стараясь не выдавать своих чувств, она, извинившись, покинула столовую. Коул вышел вслед за ней в коридор и долго смотрел, как она поднимается наверх, безуспешно пытаясь найти слова утешения. Неожиданно Элайна, скрывшаяся было за балюстрадой, вновь появилась на лестнице — лицо ее покрывала смертельная бледность.

— Доктор Латимер! — дрожащим голосом позвала она. — Вы не могли бы на минуту подойти сюда?

Коул поспешно направился к ней, гадая, какое несчастье стряслось на этот раз, однако, войдя в комнату жены и увидев, что так взволновало ее, он с облегчением рассмеялся.

— Вы считаете, это забавно? — Губы Элайны задрожали. — Кто-то бывает здесь, когда меня нет! Смотрите! Чья эта дурацкая шутка? — Она взяла с постели яркую жестяную коробку и протянула ее Коулу. Судя по всему, в этой коробке тоже хранились конфеты.

— Думаю, она принадлежит Минди, — ответил Коул. — Похоже, здесь у тебя появился друг.

— Минди? Кто это? Ваша любовница, которую вы держите в доме у меня под носом?

Коул рассмеялся:

— Пожалуй, эта дама и вправду нуждается в любви, но совсем иного рода. Думаю, пришла пора вам познакомиться. Идем, дорогая.

Взяв жену за руку, Коул провел ее по коридору и остановился у комнаты, расположенной по соседству с бывшей спальней Роберты. Распахнув дверь и войдя внутрь, он потянул Элайну за собой.

Комната имела странный, почти нежилой вид. С недоумением оглядевшись, Коул снова вышел в коридор и начал спускаться по лестнице. Элайна в тревоге последовала за ним.

Пройдя мимо Майлса и миссис Гарт, хлопотавших в столовой, он вывел Элайну на маленькую закрытую веранду.

— Вот ты где! — воскликнул он и протянул руку с зажатой в ней коробкой. — Ты подарила это леди после того, как ее коробка сгорела, да?

Ответом ему было молчание, но Элайна увидела, как Коул улыбнулся:

— Она хочет поблагодарить тебя. А тебе давно пора перестать прятаться и познакомиться с ней. Иди сюда, не бойся. — Он осторожно заглянул за дверь. — Ее зовут Элайна, она очень хорошая и добрая.

Когда Коул вывел из-за двери девочку лет шести, прижимающую к груди потрепанную тряпичную куклу, Элайна ахнула. Малышка была одета в длинное, до щиколоток, выцветшее саржевое платье и потрепанную шерстяную кофту. Хотя на веранде было тепло, она дрожала, точно перепутанный кролик.

Посмотрев на Элайну огромными темными глазами, девочка потупилась. Ее худенькое личико было перепачкано, длинные, неумело заплетенные косы растрепались.

— Это и есть Минди, — сообщил Коул, поворачиваясь к жене. — До сих пор я не слышал от нее ни слова, но, может быть, тебе удастся ее разговорить.

— Боже милостивый, что вы сделали с этим ребенком? — Элайна в ужасе всплеснула руками. — Она же вся в грязи!

— Я купил ей одежду, — Коул пожал плечами, — но она отказалась носить ее. Одежда хранится в спальне наверху, но Минди там не спит — ей больше нравится на кухне. Она независима почти так же, как один мальчишка, с которым я познакомился в Новом Орлеане.

В это время на веранду вышла Энни.

— Минди боится людей, потому что прежняя хозяйка не желала видеть ее в доме и обвиняла хозяина, что он готов приютить всех оборванцев округи. Однажды она даже хотела ударить Минди, но хозяин успел вовремя остановить ее.

— А тебе не кажется, что ты слишком много болтаешь? — попытался урезонить кухарку Коул, но Энни было уже не остановить.

— Я говорю то, что думаю, вот и все. И ничего плохого нет в том, что новая хозяйка пришлась девочке по душе. У бедной сиротки добрая душа…

— Неужели у нее совсем нет родственников? — огорченно спросила Элайна.

— Почему же, есть, — вмешался Коул. — Ее дядя работал у нас садовником вскоре после того, как я вернулся из Нового Орлеана, но потом внезапно исчез. С тех пор Минди живет здесь.

— А где же ее родители?

— Они погибли три года назад, во время восстания индейцев.

Элайна взяла из руки мужа коробку и протянула ее девочке.

— Одной мне все это не одолеть — пусть коробка пока побудет у тебя. Мы съедим конфеты вдвоем, ладно?

Минди заморгала и вопросительно уставилась на Коула, точно ожидая совета. Когда тот одобрительно кивнул, она снова перевела взгляд на Элайну, потом взяла коробку, прижала ее к груди и бочком отступила к двери, готовясь пуститься наутек.

Элайне были не понаслышке знакомы такие чувства, как страх, голод, одиночество, и она вполне могла понять несчастного ребенка. При виде этой неухоженной малышки не выдержало бы сердце любого существа, способного к состраданию. Она ласково поманила девочку к себе:

— Подойди ко мне, не бойся. Я тебя не обижу.

Минди робко поежилась и попыталась проскользнуть в дверь, но Коул удержал ее за руку.

— Куда это ты собралась? Разве ты не слышала, что сказала леди?

Огромные темные глаза девочки, казалось, стали еще больше — она крепче вцепилась в свое имущество, а свободной рукой ухватилась за ногу Коула.

Мать Элайны обращалась с детьми нежно, но твердо, никогда не проявляя ни жестокости, ни чрезмерной уступчивости. Элайна собиралась последовать ее примеру.

— Дай-ка я посмотрю на тебя, Минди! Подойди ближе, — произнесла она тоном, не допускающим возражений.

Минди опасливо шагнула к ней, и Элайна внимательно оглядела маленькие уши, покрытые коркой грязи, перепачканную шею, крохотные почерневшие ладошки. Потом она в недоумении перевела взгляд на мужа, который все это время насмешливо наблюдал за ней.

— Как же вы могли такое допустить? Вы, образец чистоплотности?

В ответ Коул лишь усмехнулся:

— Не надо приписывать мне добродетели, которыми я не обладаю. Если ты объяснишь, как следует обращаться с детьми, а еще лучше — покажешь это на деле, я буду тебе весьма признателен.

— Любой ребенок нуждается в ласке и заботе, доктор Латимер. Вот этим мы сейчас и займемся. Пойдем, Минди! — Она взяла девочку за руку. — Начнем с самого главного — с купания.

Неожиданно Минди выдернула руку — как видно, ее вполне устраивала жизнь без всяких купаний, и расставаться с давними привычками девочка вовсе не желала.

Элайна спокойно оглядела маленькое упрямое существо и скрестила руки на груди.

— В таком случае мне придется позвать Питера, Майлса и миссис Гарт, чтобы они не дали тебе сбежать. Вымыться тебе придется, даже если для этого понадобится применить силу.

Девочка быстро обернулась к хозяину дома в надежде, что он спасет ее от такой страшной участи, как когда-то спасал от Роберты. Однако теперь, похоже, он был на стороне своей жены. Минди не оставалось ничего другого, кроме как сдаться, и она мрачно потупилась.

— Ну же, идем! — Элайна взяла малышку за тонкую руку. — Доктор Латимер, в случае нового сопротивления мне понадобится ваша помощь! Не могли бы вы присоединиться к нам?

— Я велю Питеру принести горячей воды, — вступила в разговор Энни, на которую рассудительность Элайны произвела впечатление.

Коул тоже был потрясен:

— Если ты способна сотворить чудо и уговорить Минди выкупаться, значит, потом сможешь убедить ее спать наверху, в постели…

Минди решительно покачала головой.

— Почему бы и нет? — Элайна улыбнулась и ласково потрепала девочку по щеке.

Энни громко кашлянула.

— Простите, но я хотела бы сказать, что первая миссис Латимер сразу невзлюбила малышку и вымещала на ней злость, когда хозяина не было рядом. Минди досталась спальня по соседству с красной комнатой. Девочка боялась, что миссис Роберта зайдет к ней ночью и снова начнет ругать ее. Вот почему она до сих пор опасается подниматься наверх.

— Что ж, надеюсь, теперь все пойдет по-другому, — негромко отозвалась Элайна.

Войдя в спальню жены, Коул подложил дров в камин. Пока Элайна расчесывала Минди волосы, та послушно стояла возле стула, отложив коробку, но по-прежнему не расставалась с любимой куклой. Отбросив покрытую грязью одежду, Элайна поморщилась — она еще не забыла о том, какие лохмотья когда-то приходилось носить Элу.

С чувством, напоминавшим восхищение, Коул наблюдал за тем, с какой решимостью его жена засучила рукава и надела передник. По знаку Элайны он принялся поливать малышку водой из кувшина, смывая мыло с ее волос. Даже в эту минуту Минди не пожелала расстаться с куклой, и Элайна не стала возражать.

— Прекрасно, ей тоже давным-давно пора помыться. Только будь осторожна, не то в воде она совсем размокнет.

Какое-то время Минди раздумывала и, наконец, положила куклу на скамейку рядом с ванной. Она не чувствовала опасности — ведь Элайна ей ничем не грозила, она лишь спокойно приводила доводы, доступные ее пониманию.

Вскоре из дверей ванной вышла отмытая дочиста, розовая, улыбающаяся девочка, завернутая в два огромных полотенца. Увидев ее, Коул отложил сигару и усадил малышку на колени, дожидаясь, пока его жена достанет из комода новенькую детскую одежду.

И тут Элайна обнаружила нечто очень странное: панталоны с кружевной отделкой, нижние юбки — все было разрезано или разорвано, а затем старательно сложено и возвращено на прежнее место.

Отобрав одежду, которую еще можно было починить, Элайна перенесла ее к себе в комнату. Вытащив из шкафчика ножницы, нитки и иголки, она положила их на столик рядом со своим креслом, затем укутала Минди в теплое стеганое одеяло и принялась расчесывать еще влажные волосы девочки.

— Не знаю, почему и когда это случилось, — сообщила она, показывая мужу распущенные швы и оторванные кружева на красном бархатном платьице, — но вся одежда, которую вы купили для Минди, безнадежно испорчена.

Лицо Коула потемнело.

— Роберта… — нехотя пробормотал он.

— Вы думаете? — Элайна на мгновение оторвалась от своего занятия.

— Садовник исчез за пару месяцев до ее смерти, и когда я взял девочку в дом, Роберта закатила истерику. Похоже, ей показалось этого недостаточно, и тогда она испортила одежду.

Элайна недоверчиво посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Она принялась молча шить, гадая о причинах такого поведения кузины. Роберта привыкла к чрезмерному вниманию окружающих, и потому в доме Коула ее ничто не радовало. Здесь она просто должна была быть несчастной.

— Вы хорошо знали дядю девочки? — неожиданно спросила Элайна.

— Достаточно, чтобы утверждать, что он мерзавец. — Коул осторожно погладил по голове уснувшую у него на коленях Минди. — Он и Роберта были одного поля ягоды.

— Что вы имеете в виду?

— Минди боялась его не меньше, чем Роберту, — видимо, ему доставляло удовольствие наказывать ребенка. Однажды я пригрозил, что уволю его, и вскоре после этого садовник исчез, бросив малышку на произвол судьбы.

— Думаю, Минди вполне обойдется без такого родственника. — Элайна осторожно взглянула на мужа из-под ресниц: — А вот вы пришлись ей по душе. Пожалуй, вам следовало бы удочерить ее.

Коул печально усмехнулся:

— Отцами так просто не становятся: сначала супружеские утехи, затем пеленки, разве не так?

— Вам лучше знать, сэр.

Он рассмеялся:

— У меня нет и никогда не было детей, поверь!

Элайна с сомнением посмотрела на него:

— А как же ваша первая жена? Разве она не ждала ребенка?

Коул тщательно укутал одеялом плечи Минди и только потом ответил:

— Мы с Робертой не были близки с тех пор, как я вернулся после кампании на Ред-Ривер. Она ждала ребенка от другого мужчины.

Потупившись, Элайна уставилась на бархатное платье, лежавшее у нее на коленях.

— Простите, этого я не знала…

— Тебе незачем извиняться, дорогая, все происходило по взаимному согласию. Она не возражала, а я тоже не был против. Мне просто не хотелось делить с ней ложе.

— А мне почему-то кажется, что она все-таки любила вас.

— Не думаю. — Он покачал головой. — Вряд ли она вообще была способна кого-нибудь любить. Зато ей нравилась роль хозяйки богатого дома, а еще она даже гордилась тем, что заполучила меня — до тех пор, пока я не был ранен. Роберта любила наряжаться, выставлять напоказ свою красоту, но не для меня: чем-то она напоминала неглубокий ручей — внешне яркий и живописный, но мутный у самого дна.

Выждав немного, Элайна попыталась перевести разговор в менее опасное русло:

— У вас превосходный вкус, доктор Латимер: платье, которое вы купили Минди, будет ей очень к лицу — оно подчеркнет нежность ее кожи, и в нем она станет настоящей маленькой красавицей.

Коул потер затекшую ногу, и Элайна поспешно вскочила, чтобы взять у него ребенка, но он лишь отрицательно покачал головой.

— В тебе так сильны материнские инстинкты… Наверное, ты не возражала бы иметь сразу несколько детей?

В этот момент глаза Элайны оказались возле самого лица Коула. Неуверенным тоном она спросила:

— Вы хотите что-то предложить, сэр?

Коул откинулся на спинку кресла и вопросительно взглянул на нее.

— А если так — ну и что?

Элайна взяла Минди с его колен и хитро улыбнулась:

— В таком случае позвольте напомнить вам о нашем соглашении…

Урок хороших манер для Минди и родительских обязанностей для Коула продолжился и на следующее утро. Наблюдая за Элайной из укромных уголков, девочка постепенно усваивала ее манеры. Возможно, ее новая воспитательница чем-то напоминала ей родную мать.

В последующие дни Минди охотно принимала заботу Элайны. Обнаружив под простыней на кровати ребенка пригоршню сухих колючек, Элайна поняла, почему Минди наотрез отказывалась спать в своей комнате. Разыскав Коула и посоветовавшись с ним, она перевела девочку в другую спальню, подальше от комнаты бывшей хозяйки дома. Узнав об этом, Минди не стала скрывать свою радость и охотно помогла перенести вещи.

Еще раз взбив подушки на застеленной свежим бельем постели, Элайна похлопала ладонью по стеганому одеялу:

— Ты будешь спать здесь?

Минди кивнула, но не издала при этом ни звука, она только слегка улыбнулась.

— Бедняжка! — Элайна протянула руку и привлекла Минди к себе. Усадив девочку на колени, она пригладила ее мягкие волосы. — У нас с тобой много общего, только я сама выбрала путь испытаний и прекрасно понимаю, почему сделала это, а ты пострадала без вины.

В тот вечер Минди вновь вымылась в ванне, сама оделась в длинную ночную рубашку и теплый халат, взяла куклу и пустую коробку из-под конфет и послушно улеглась в постель. Девочка выслушала краткую молитву, закрыла глаза, а когда Элайна поцеловала ее в лоб, на губах малышки появилась благодарная улыбка.