"Пепел на ветру" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 39

Наступил декабрь. Снег укрыл землю белоснежным покрывалом. Минди, которой еще не доводилось праздновать Рождество и Новый год, с восторгом слушала рассказы Элайны о предстоящем веселье. Девочка повесила чулок возле камина в гостиной, а тем временем Элайна усердно чинила испорченное желтое платье и мастерила наряды для новой куклы, купленной для Минди Коулом.

Однажды днем в усадьбе побывал Хорас Берр, и с тех пор Коул с нетерпением ждал, когда ему представится возможность преподнести жене совершенно особый подарок. В свою очередь, Элайна задумала подарить мужу не только сшитую своими руками домашнюю куртку, но и еще что-то особенное. Она послала слугу за Бреггаром Дарви, прося его приехать, пока Коул не вернулся из Сент-Крой.

Однако Коул справился с делами гораздо раньше намеченного срока. Подъезжая к дому и заметив возле крыльца коня, принадлежащего Бреггару, он мгновенно пришел в ярость и без предупреждения ворвался в гостиную. Если любвеобильный ирландец не обделил знаками внимания Роберту, то уж наверняка он увлекся Элайной, чья красота не шла ни в какое сравнение с красотой ее кузины.

Шагнув в гостиную, Коул увидел, что Бреггар и Элайна, сидя рядом в креслах, оживленно беседуют о чем-то. Бросив шляпу Майлсу, он рывком стащил с плеч пальто.

Нерешительно поднявшись ему навстречу, Элайна оправила платье и опустила глаза. Щеки ее покрылись румянцем.

— Ну и ну! — Коул с упреком взглянул на Бреггара. — Стоит мне покинуть дом, как ты уже тут как тут! Судя по всему, в последнее время женщины не слишком балуют тебя вниманием…

Элайна вскинула голову, ее глаза гневно блеснули.

— Коул, как тебе не стыдно?

— Вот как! Может быть, мне еще и извиниться перед ним? Ты просто плохо знаешь, на что он способен.

— Я пригласила его, — Элайна твердо посмотрела мужу в глаза, — и не жалею о своем решении.

Мрачная тень скользнула по лицу Коула.

— Что ж, я давно знал, что моей жене не приходится сетовать на недостаток внимания.

Это оскорбление застало Элайну врасплох.

— Негодяй!

Захлебываясь рыданиями, она выбежала из комнаты. Коул последовал за ней, но Бреггар, нагнав его у парадной двери, схватил за рукав и заставил остановиться.

— Твоя жена вызвала меня сюда, чтобы попросить об одной услуге, — горячо принялся объяснять гость. — Она всего лишь не хотела обмануть твои ожидания. Нравится тебе это или нет, но летом ты станешь отцом.

Глаза Коула изумленно раскрылись. Оттолкнув тучного ирландца, он рывком распахнул входную дверь, но Элайна уже успела сесть в двуколку и теперь мчалась вперед.

Ни минуты не задумываясь, Коул вскочил на стоявшего у крыльца жеребца Бреггара и, вонзив каблуки ему в бока, рванулся следом.

Вскоре его конь поравнялся с двуколкой, но когда Коул приказал Элайне остановиться, она лишь еще энергичнее замахала кнутом. На головокружительной скорости они неслись по обледеневшей аллее. Коул подгонял жеребца, стараясь заставить запряженную в двуколку кобылу свернуть в глубокий снег у обочины. Наконец, не выдержав головокружительного темпа гонки, кобыла перешла на рысь и увязла в снегу.

Осадив разгоряченного коня, Коул спешился.

Неожиданно с низко нависшей ветки на Элайну обрушился целый сугроб мягкого снега, и она, вскочив, принялась стряхивать снежную пудру с лица. Затем, внезапно схватив поводья, она попыталась снова направить кобылу на аллею, но Коул успел остановить ее.

— Элайна, прошу, успокойся, иначе ты навредишь себе! — Он сделал шаг, чтобы схватить испуганное животное под уздцы, но оступился и ударился плечом о бок кобылы. Отпрянув, та вырвала уздечку из его пальцев, и Коул рухнул навзничь. В этот момент одно из копыт опустилось прямо на его бедро. Из груди Коула вырвался пронзительный вопль.

Обезумев от ужаса, Элайна выскочила из двуколки и, обежав вокруг лошади, раскинула руки и закричала. Почувствовав в ее голосе угрозу, кобыла попятилась и наконец вывернула на утоптанный снег аллеи, где и застыла в полном недоумении, в то время как Коул корчился на снегу, скрипя зубами от боли.

Элайна упала перед ним на колени и попыталась взять его за руки.

— Пожалуйста, дорогой, успокойся! — умоляла она. — Так тебе будет только хуже!

Ухватившись за воротник ее плаща, Коул придвинулся ближе и, пытаясь заглушить стон, уткнулся лицом ей в грудь.

— Это не лошадь, а зверюга! — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. — Из-за нее я теперь лишусь ноги!

— Тише, милый! — Элайна просунула полу толстого плаща под спину мужа, чтобы плотнее закутать его, в то время как холод неотвратимо пробирался под ее бархатное платье. — Лежи и не двигайся, а я отправлюсь за подмогой…

— Постой! — Коул попробовал удержать жену за руку, но она лишь ласково возразила:

— Нам не обойтись без помощи. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.

— Элайна, послушай меня! Просто… однажды я уже потерял тебя и не хочу, чтобы это повторилось. Бреггару нельзя доверять — это он соблазнил Роберту, и по его вине она забеременела. А потом он отправил ее к какому-то шарлатану, чтобы избавиться от ребенка…

Услышав эти слова, Элайна вздрогнула. Хотя ей трудно было поверить, что добродушный ирландец способен наставить рога лучшему другу, а затем убить его жену, она понимала, что Коул вряд ли произнес бы столь страшные слова, не имея на то достаточных оснований.

— Я уже просила не путать меня с Робертой. То, что случилось с ней, не имеет ко мне никакого отношения.

— Прости, больше не буду, — произнес Коул, силясь улыбнуться.

— Я тебе верю. А теперь постарайся не двигаться и жди меня. — Элайна погладила мужа по щеке и с нежностью взглянула на него. — Скоро у нас будет ребенок, и тогда уж тебе не придется сомневаться в моей любви и преданности. Нашему малышу достанутся самые огромные и яркие голубые глаза в мире.

— Малышке! — поправил Коул. Он помедлил минуту, пережидая вспышку боли, а затем добавил: — Мне хотелось бы иметь дочь, которая унаследует красоту своей матери.

Элайна поцеловала холодные губы мужа и, оступаясь на твердом снегу, бросилась к жеребцу. Поймав болтающиеся поводья, она ухватилась за высокую луку седла и вдела ногу в стремя. Оказавшись в седле, она галопом погнала коня по заснеженной аллее.

Подъезжая к дому, Элайна отчаянно замахала рукой Бреггару, который ждал на веранде.

— Позвоните в колокол трижды! — закричала она. — Моему мужу необходима срочная помощь!

Сигнал бедствия далеко разнесся в морозном воздухе. Не медля ни секунды, Элайна развернула своего скакуна и вихрем помчалась обратно. К тому времени как ирландец спустился с холма, голова Коула уже покоилась на ее коленях. Быстро скинув пальто, Бреггар набросил его на плечи Элайны и занялся сломанной ногой Коула.

Через несколько минут со стороны амбара показалась повозка, в которой сидели несколько работников. Как только она подъехала, Коула по приказу доктора Дарви перенесли в нее, стараясь не потревожить больную ногу. Сам Бреггар и Элайна уселись рядом с ним, а Оли и Саул вскочили на козлы.

— Скорее везите хозяина домой, пока мороз не прикончил его, — распорядился Бреггар.

Когда повозка остановилась возле дома, Коула перенесли в спальню. Майлс тут же принес саквояж доктора, полный блестящих инструментов, Энни согрела воду, а миссис Гарт поспешно направилась в спальню с несколькими бутылками бренди.

Решительно выставив Элайну из комнаты, Бреггар велел Саулу остаться, видимо чутьем угадав, что чернокожий слуга знаком с искусством врачевания.

Элайна ждала в спальне, которую занимала когда-то, беспокойно вышагивая из угла в угол. Минуты казались ей вечностью. Была уже ночь, когда дверь ванной распахнулась и оттуда, вытирая руки полотенцем, вышел доктор Дарви.

— Перелом оказался не очень сложным, — довольно сообщил он.

— Почему же тогда вы возились с ним так долго? — Элайна с тревогой взглянула на ирландца.

Бреггар усмехнулся:

— Этому упрямому болвану повезло впервые с тех пор, как он женился на вас. — В его руке блеснул зазубренный осколок металла. — После того как я вскрыл рану, мне удалось вытащить оттуда вот это. Когда лошадь сломала Коулу ногу, осколок отделился от кости, и теперь ваш муж, пожалуй, будет скучать по нему, но все же я не сомневаюсь, что он вполне без него обойдется.

— Коул правда поправится? — допытывалась Элайна, словно все еще не веря в счастливый исход операции.

Бреггар кивнул:

— Если не произойдет заражения, скоро ему станет гораздо лучше. — Он вытащил из саквояжа флакон и вложил его в руку Элайны. — Это лауданум. Давайте его по одной чайной ложке при сильной боли или когда ему понадобится заснуть. Мне известно, как Коул ненавидит это снадобье, но сейчас он очень нуждается в отдыхе.

Элайна проводила ирландца до порога.

— Вы заедете к нам завтра?

Бреггар надел пальто и обернулся к ней:

— Разумеется, такой случай я ни за что не упущу: наконец-то мне удалось одержать верх над этим зазнайкой! — Заметив, что Элайна нахмурилась, он весело рассмеялся: — Сейчас он не в силах ни избить меня, ни выставить вон, а значит, у меня будет возможность поговорить с ним начистоту и выяснить, что же все-таки разрушило нашу дружбу.

Элайна хотела сразу сообщить Бреггару о серьезных обвинениях, выдвинутых Коулом, но поскольку у двери доктора ждал Майлс, она передумала: заводить подобные разговоры в присутствии слуг, которым последние события и без того дали достаточную пищу для пересудов, было бы крайне неразумно.

Вернувшись в свою комнату, она быстро разделась и в изнеможении бросилась на постель; но не успела задремать, как легкий шорох в спальне мужа заставил ее открыть глаза. Выскользнув из-под одеяла, она сунула ноги в холодные шлепанцы и направилась в соседнюю комнату. Коул лежал неподвижно, однако при неверном свете, который шел от камина, ей удалось разглядеть, что его глаза открыты. Пройдя мимо кровати, Элайна подбросила в огонь еще несколько поленьев, не сознавая, какое соблазнительное зрелище представляет собой ее тело, скрытое лишь просвечивающей насквозь тонкой ночной рубашкой. Даже непереносимая боль в ноге не помешала Коулу ощутить резкий приток крови к чреслам, сердце его судорожно забилось. Как завороженный смотрел он на упругие груди, приподнявшие ткань рубашки, а затем вдруг протянул руку и откинул одеяло рядом с собой.

Элайна охотно приняла приглашение. Прижавшись к мужу, она запрокинула голову, вглядываясь ему в лицо. Ее ладонь легла на упругие волоски, покрывающие широкую грудь.

— Я люблю тебя, — шепнула она. — Мне не хотелось признаваться в этом, но, кажется, я полюбила тебя еще до того, как ты лишил меня девственности.

Коул недоверчиво посмотрел на нее.

— Поверь, это правда. Когда ты покинул Новый Орлеан, у меня внутри словно что-то умерло, — призналась Элайна. — Тогда я думала, что больше мы никогда не увидимся.

— Так, значит, мы оба страдали в разлуке, — хрипло прошептал он.

— Наконец-то ты понял! Теперь ты знаешь, что тебе незачем опасаться Бреггара, потому что никто, кроме тебя, мне не нужен.

Его ладонь скользнула по теплой спине Элайны.

— Ты хочешь, чтобы я поблагодарил его за участие?

— И это тоже не помешает. — Элайна взяла со столика осколок, извлеченный из раны, и показала его мужу. — Он считает, что без такого подарка ты прекрасно сможешь обойтись. Это счастье, что при переломе осколок отошел от кости и его удалось извлечь.

— Бреггар всегда жил своим умом, — лаконично заметал Коул.

— Странно, но то же самое он говорит о тебе. — Элайна продолжала задумчиво водить пальцами по его груди. — Разве ты не рад тому, что Бреггар вынул осколок?

— Я порадуюсь, если рана не загноится.

— И ты поблагодаришь его?

— Может быть.

— И объяснишь, почему ты злишься на него?

— Да, но не сразу. Мне не под силу бороться с уязвленной гордостью и с гневом одновременно.

— А ты все же попытайся. — Элайна крепко поцеловала мужа в губы и прижалась грудью к его плечу, чувствуя, как набухают ее соски, грозя проделать отверстия в полупрозрачной ткани рубашки.

От такой пытки Коул застонал и пылко поцеловал жену — казалось, он забыл даже о жгучей боли, которая все это время не давала ему покоя.

Наблюдать, как Элайна ходит по спальне в предрассветных сумерках, растапливает камин, одевается, расчесывает волосы, стало для Коула истинным наслаждением. Когда жена долго отсутствовала, он занимался чтением медицинских журналов.

Как-то раз, оторвавшись от журнала, Коул обнаружил, что Элайна стоит в дверях, скрестив руки на груди, и на ее лице написано напряженное ожидание. Не говоря ни слова, она посторонилась, пропуская гостя.

— Доброе утро, доктор Латимер! — Гулкий голос Бреггара Дарви разнесся по всей спальне.

— Еще минуту назад оно было добрым, — буркнул Коул себе под нос.

Приподнявшись, насколько позволяли длинные лубки, он дождался, когда жена подложит ему под спину подушки, и исподлобья взглянул на соседа.

Подойдя к кровати, Бреггар уселся на стоящий рядом стул и жизнерадостно осведомился:

— Ну-с, как поживает мой почетный пациент?

— Боюсь, с твоим приходом мое настроение изменилось не в лучшую сторону, — проворчал Коул, избегая смотреть на жену.

— В том-то все и дело. — Бреггар поерзал на стуле. — Меня тревожит то, что в последнее время я то и дело навлекаю на себя твое недовольство. Поскольку Господь доверил мне извлечь кусок стали из твоей ноги, мне следует взять на себя и другую обязанность — выяснить, что стоит между нами.

— Стало быть, карты на стол? — спросил Коул.

Бреггар кивнул, достал из кармана трубку и принялся набивать ее душистым табаком, очевидно, ожидая, что хозяин дома заговорит первым.

Коул взял Элайну за руку.

— Дорогая, попроси Энни приготовить нам кофе и не забудь сдобрить его капелькой бренди…

— Насчет кофе я уже распорядилась, а бренди стоит вон там, на тумбочке, — ласково отозвалась она.

— Тогда, может быть, ты еще чем-нибудь займешься? Нам предстоит долгий и скучный разговор.

— У меня сейчас нет неотложных дел, — улыбка на лице Элайны стала еще очаровательнее, — и поэтому я бы предпочла остаться здесь, с вами.

Наблюдая за этой сценой, Бреггар только усмехался и качал головой.

— Итак, сосед, на этот раз тебе не удастся уклониться от разговора…

Коул скрестил руки на груди и упрямо набычил голову.

— В таком случае я предпочитаю хранить молчание.

— Я приехал сюда, чтобы все прояснить раз и навсегда. — Гость наставительно поднял палец. — Мы будем говорить обо всем, о чем ты пожелаешь, но пока я не получу удовлетворительных объяснений, я отсюда не уйду. Итак?

— Черт побери! — вскипел Коул. — Ты хочешь, чтобы мы обсуждали твою репутацию в присутствии дамы?

— Послушай, друг мой, тебе отлично известно, что моя репутация — не более чем досужая выдумка сплетников! — Бреггар раскурил трубку, и клубы ароматного дыма поплыли по комнате.

— Ладно, речь не о репутации, а о профессиональной этике. Я могу простить тебя за то, что ты предал нашу дружбу и завел интрижку с Робертой, но никогда не прощу того, что ты послал ее к шарлатану, требуя, чтобы она избавилась от ребенка!

Бреггар затянулся так глубоко, что тут же закашлялся и поспешно смахнул с брюк целый сноп искр, вылетевший из трубки. Когда опасность миновала, он обернулся к Коулу — лицо его выражало искреннее изумление, которое он даже не пытался скрыть.

— С Робертой? — еле выговорил он. — Я?

Коул кивнул:

— Она сама на смертном одре призналась, что ты был отцом ее ребенка.

— Какая наглая ложь! — Подбородок Бреггара задрожал от возмущения. — Да, Роберта делала мне авансы — вероятно, потому, что хотела отомстить тебе, но клянусь, к этой женщине я был равнодушен и не скрывал своего отношения к ней. Дважды я отклонял ее домогательства у себя в кабинете, и за это она возненавидела меня. — Ирландец отложил трубку и оперся ладонями о колени. — Вот почему она никак не могла обратиться ко мне в том случае, о котором ты говоришь, — Роберта знала, что к ее ребенку я не имею ни малейшего отношения!

— Коул, — Элайна умоляюще сжала руки, — я верю ему. Ты же сам знаешь, как часто лгала Роберта. Она могла обмануть тебя и перед смертью — возможно, именно потому, что нашла мою фотографию в старом доме…

— Жажда мести — скверный советчик, — сухо заметил Бреггар.

Гнев Коула постепенно начал ослабевать.

— Насчет Роберты ты права, дорогая, — эта тварь отдавалась мужчинам только из корыстных целей. И насколько мне помнится, она терпеть не могла Брегтара — впрочем, как и меня.

— Но если ни один из вас не был отцом ребенка, — принялась вслух рассуждать Элайна, — тогда кто же?

— Об этом можно гадать сколько угодно, дорогая, — отозвался Коул. — Имени любовника Роберты мы не знаем и, вероятно, не узнаем никогда.

— Что ж, главное нам теперь известно — это не Бреггар. — Элайна погладила руку мужа и выжидательно посмотрела на него. — Ты хочешь поговорить со своим коллегой еще о чем-нибудь, дорогой?

Только тут Коул сообразил, что Элайна опять заставила его плясать под свою дудку. Ему вдруг вспомнилось тепло ее груди, прижавшейся к его плечу. Не желая сдаваться сразу, он пожевал губами, однако в конце концов ему пришлось признаться себе, что другого выхода у него просто нет.

— Элайна считает, что я в долгу перед тобой, сосед, за то, что ты вынул из раны осколок.

Бреггар пожал плечами:

— Я сделал это скорее из любопытства. Саул уверял меня, что металл засел рядом с костью, так что не стоит и пытаться достать его, но едва я прикоснулся к осколку, как мне сразу пришел в голову способ, которым можно его извлечь. На правах твоего друга я сделал небольшой разрез и провел операцию.

— У тебя легкая рука, доктор Дарви! — с искренней благодарностью воскликнул Коул. — Я даже ничего не почувствовал. Мой отец не справился бы с такой операцией лучше!

Ирландец порозовел от удовольствия.

— Получить похвалу от настоящего профессионала — большая честь для меня. И уверяю тебя, если ты не прочь возобновить практику, Коул, у тебя появится немало пациентов.

Бреггар тут же пустился в разговор о болезнях и инфекциях, то спрашивая у Коула совета, то требуя его помощи. В конце концов мужчины так увлеклись, что даже не заметили, как Элайна, улыбаясь, выскользнула из комнаты. Теперь она была почти уверена, что вскоре Коул вновь возьмется за любимое дело.

Рано утром на Рождество обитатели дома Латимеров начали обмениваться подарками. Небо еще не успело посветлеть, когда Коул, с нежностью погладив спящую жену по голове, разбудил ее поцелуем.

— С Рождеством, любимая, — прошептал он ей на ухо.

Зажмурившись от удовольствия, Элайна прильнула к нему.

— И тебя с Рождеством, дорогой, — сонно отозвалась она.

— Я приготовил тебе сюрприз. Догадайся какой?

— О чем я могу мечтать, когда у меня есть ты, а скоро еще будет ребенок? — Элайна уткнулась лицом в его плечо. — Разве этого не достаточно для счастья?

Коул сунул ладонь за отворот халата и вытащил аккуратно свернутую пачку бумаг, которую и вручил жене.

Элайна озадаченно посмотрела на него.

— Ты что, забыла про купчую на Брайер-Хилл?

Элайна ахнула и поспешно принялась развязывать шнурок на свертке, словно ребенок, торопящийся увидеть новогодний подарок. Наконец она расправила бумаги и дрожащим голосом начала читать:

— «Отныне Элайна Латимер является единственной владелицей поместья Брайер-Хилл…» О Коул! — Замирая от счастья, она бросилась к мужу и чуть не задушила его в объятиях. По ее щекам заструились слезы радости. — А я-то думала, что мой дом потерян для меня навсегда! Спасибо тебе, милый!

К концу января ударили жестокие морозы, снежный покров потемнел. Сухой воздух резал горло, сушил кожу. После нескольких минут, проведенных на улице, пальцы рук и ног начинали зябнуть, губы трескались. Вечером четвертого февраля Коул объявил, что на следующее утро уезжает на ферму супругов Прошавски.

Элайна встревожилась.

— Через неделю Гретхен должна родить, — объяснил Коул. — Она будет не так волноваться, если рядом окажется врач. Надеюсь, через две недели я буду уже дома.

Элайна молчала, с ужасом представляя себе, как свирепый буран застигает Коула в пути. Ей вспомнились все предостережения, услышанные когда-то из уст мужа.

— Я прикажу слугам не спускать с тебя глаз. Оли и Саул будут ночевать в доме, чтобы больше тебя никто не смел пугать.

Заметив подозрительный блеск в серых глазах жены, Коул приготовился к худшему.

— А кто позаботится о тебе, упрямый янки? Если ты заметил, на улице стоит мороз. Пожалуй, одного я тебя никуда не отпущу.

Коул невольно улыбнулся:

— Любимая, здесь тебе будет удобнее и безопаснее. И потом, в твоем положении следует особенно беречься…

Элайна пренебрежительно вздернула подбородок:

— А я-то думала, что ты сумеешь позаботиться обо мне лучше, чем кто бы то ни было!

— Но в пути мне придется провести целых два дня…

— Значит, тебе понадобится спутница. К тому же Гретхен, несомненно, оценит мои услуги выше, чем твою помощь.

Поняв, что спорить бесполезно, Коул вздохнул:

— Вижу, на этот раз мне не удастся тебя переубедить…

— Именно это я и имела в виду. То, что ты сказал однажды, касается и меня. Когда-то я уже потеряла тебя и не хочу потерять вновь. И потом, нам отчего-то всегда удавалось лучше заботиться друг о друге, чем о самих себе. Надеюсь, этого достаточно?

Коул насмешливо приподнял брови.

— Ты так искусно опровергла все мои доводы, что мне не остается ничего другого, кроме как сдаться.

Мгновенно просияв, Элайна вскочила и быстро подошла к мужу. Коул обнял ее и привлек к себе.

— Я постараюсь не быть для тебя обузой, — пообещала она. — Просто если я останусь здесь, то умру от беспокойства.

— Должен признаться, предстоящая разлука с тобой меня тоже угнетала.

Элайна уютно устроилась в кольце его рук, исподтишка наблюдая за тем, как взгляд Коула скользит по глубокому вырезу ее платья.

— Ты уверен, что не задумал путешествие вдвоем с самого начала?

Опустив голову, Коул коснулся языком ее губ и крепче прижал к себе, чтобы она ощутила твердость восставшего достоинства.

— Эта мысль приходила мне в голову каждый раз, когда я размышлял об отъезде. Две недели — огромный срок.

— Целая вечность! — Элайна вздохнула и пылко ответила на его поцелуй.

На следующее утро прочные сани уже ждали их у крыльца. Воздух был морозным, но ветер еще не поднялся; от холода немели пальцы, лицо словно покалывали десятки иголок. Коул усадил жену на целую гору мехов, наваленных на сиденье, положил рядом с собой дробовик и, свистом подозвав Солджера, помог ему забраться в сани. Затем он сам уселся рядом с Элайной, кивнул на прощание слугам и взмахнул вожжами.

Звон колокольчиков далеко разнесся в неподвижном чистом воздухе, и сани свернули на аллею. Элайне, закутанной в тяжелый меховой плащ с капюшоном, поездка казалась чем-то сродни приятной дремоте под одеялом. Она придвинулась ближе к мужу. В этот момент ей вряд ли бы удалось найти слова, которые могли передать ее чувство умиротворенности и любви.

Франц Прошавски колол дрова возле дома, когда в тишине вдруг послышался громкий лай и скрип полозьев. Улыбаясь и размахивая руками, Франц бросился навстречу гостям. Через минуту на крыльцо вышла Гретхен. Смеясь от радости, она радушно пригласила усталых путников в дом, поставила на огонь чайник и принялась выкладывать на блюдо холодное мясо и сладкие пирожки. Коул встал на колени, чтобы помочь Элайне снять сапоги, а когда она сбросила меховой плащ, Гретхен сразу же заметила, как округлилась ее талия.

— Как хорошо, что и у вас с Коулом тоже будет малыш — ваш союз от этого станет еще прочнее!

На верхнем этаже дома, под самой крышей, Франц приготовил постель — простую койку с веревочной сеткой он завалил толстыми матрасами, и это был сущий рай для влюбленных. Коул и Элайна сразу поняли, что здесь им предстоит провести немало блаженных часов.

Поздно вечером на пятый день после прибытия все четверо сидели за столом. Франц обучал гостей новой игре в карты, в который раз перечисляя запутанные правила — о них он лишь недавно услышал от своих соотечественников.

Неожиданно Гретхен охнула и выронила карты. Жалобно улыбнувшись, она шепотом произнесла:

— Кажется, началось.

Схватки продолжались всю ночь, но были слишком слабыми и редкими. За час до рассвета боли усилились, а едва взошло солнце, дом огласил пронзительный крик, оповестивший всех о том, что Гретхен произвела на свет крепкого и здорового мальчика.

Одного присутствия Коула хватило, чтобы придать Гретхен уверенности в себе, и, несмотря на протесты Франца, она поднялась с постели уже на третий день после рождения ребенка. Поскольку их главная задача была благополучно выполнена, супруги Латимер решили, что им пора уезжать.

Утро намеченного для отъезда дня выдалось хмурым и морозным. После сытного завтрака вещи уложили в сани, Коул помог жене забраться в них, свистом подозвал Солджера и направил лошадей на юг. Как только они приблизились к реке, поднялась метель, и темные силуэты сосен по берегам стали почти неразличимы.

Через несколько часов землю покрыл толстый слой снега, в котором вязли полозья саней. Верхушки деревьев угрожающе раскачивались и скрипели — этот скрип был похож на стон, словно целая стая прислужниц смерти вышла на тропу войны. Кони то и дело оступались и скользили по неровному льду.

Вскоре после полудня они свернули в неширокую лощину.

— Где-то неподалеку должна быть охотничья хижина! — прокричал Коул на ухо жене. — Мы переждем там, пока не утихнет ветер.

Вскоре впереди и в самом деле показалось невысокое бревенчатое строение, заметенное снегом почти по крышу, возле него торчали из снега шесты, ограждающие загон для лошадей. Благодаря тому, что снег был достаточно мягким, Коулу удалось довольно быстро расчистить проход и откопать дверь, после чего, свистнув Солджера, он вместе с Элайной вошел внутрь.

Каменный очаг оказался вполне пригодным, и как только в нем заплясало пламя, Коул отправился распрягать лошадей. Вскоре он вернулся, неся большую корзину с припасами.

В хижине нашлась охапка старого сена, которое Коул отнес лошадям вместе с несколькими пригоршнями овса из своих запасов. У очага были сложены поленья, в сенях удалось разыскать ржавый топор. Припасов им должно было хватить на несколько дней, а захваченный из дома дробовик позволял неплохо поохотиться. В конце концов они решили устроиться поудобнее и попытаться скоротать время за разговором.

В дом перенесли охапку мехов из саней, и как только Элайна отогрелась, ее глаза весело заблестели. Хотя снаружи завывал свирепый ветер, в тесной хижине стало тепло и уютно. Солджер, выказывая полное презрение к непогоде, отправился обследовать окрестности, а супруги воспользовались случаем и предались любовным утехам во вновь обретенном гнездышке.

Наконец, устав от сладостных усилий, они затихли, не разжимая объятий и лежа лицом друг к другу. Их дыхание смешивалось, они обменивались медленными, томными поцелуями. Приложив ладонь к животу Элайны, Коул почувствовал, как шевелится его ребенок. Будучи врачом, он не раз становился свидетелем чуда рождения, но каждый раз заново удивлялся ему. Этот ребенок был плодом их любви, и Коул молился, чтобы он благополучно появился на свет и вырос, окруженный заботой и любовью родителей.

— Ты просто околдовала меня, Элайна Латимер. — Он нежно коснулся ее губ.

Элайна потерлась носом о его щеку.

— А по-моему, наша любовь зарождалась и росла исподволь. Именно поэтому ты так пристально вслушивался в свои чувства той первой ночью.

— Скорее всего ты права, — согласился Коул. — Но в то время я с недоверием относился к любви и даже не желал признаваться, что она существует.

Элайна поцеловала его в губы.

— В то время, дорогой, ты был настоящим чудовищем. Коул улыбнулся в ответ:

— Я и сейчас не изменился, но научился лучше маскироваться. Ради новой жизни я пожертвовал многими своими привычками и не жалею об этом, потому что с каждым днем моя любовь к тебе только крепнет.

— Так ты и вправду полюбил меня в тот момент, когда мы впервые стали близки? — Элайна испытующе посмотрела на мужа.

— Да, милая. Ты преследовала меня во сне и наяву. Мысли о тебе не покидали меня, хотя я даже не видел твоего лица. Именно мечты о тебе заставили меня жениться на Роберте, но видение поблекло и превратилось в кошмар, едва я узнал, что меня обманули. А потом меня терзала не только боль в ноге, но и гораздо более жгучие душевные муки.

— О чем же ты мечтаешь сейчас?

Коул рассмеялся и крепче обнял ее.

— Теперь я стал совсем другим и не испытываю ни физической, ни душевной боли. Чудесное видение не покидает меня ни на минуту, из бесплотного призрака оно превратилось в живое существо.

При этих словах Элайна прижалась к мужу, и их губы слились в новом страстном порыве.

На следующий день снегопад прекратился, но небо по-прежнему заволакивали облака, а толстый снежный покров скрывал очертания предметов. Обитатели хижины с тревогой замечали, как усиливается мороз за стенами их временного пристанища.

Когда наступил вечер, они, расположившись на мягких шкурах, попытались уснуть. Коул согревал Элайну своим телом, а Солджер нашел уютное местечко у огня и, немного повертевшись, свернулся клубком. Вскоре в хижине наступила тишина.

Немного погодя Коул вдруг открыл глаза и насторожился, а Солджер бесшумно прошелся по комнате и остановился у двери, тщательно принюхиваясь, шерсть у него на загривке встала дыбом. Из конюшни послышалось испуганное фырканье лошадей.

Внезапно до Коула долетел еще один звук — заунывный стон, перекрывающий вой ветра. Солджер присел и, обнажив клыки, угрожающе зарычал.

Почувствовав, что мужа нет рядом, Элайна тоже проснулась. Не шевелясь, она наблюдала, как Коул натягивает брюки и шерстяную рубашку. Вынув из кобуры пистолет, он повернулся и обнаружил, что жена испуганно смотрит на него.

— Волки. — Чиркнув спичкой, Коул зажег фонарь. — Думаю, надо посмотреть, что там с лошадьми.

Распахнув дверь, он повыше поднял фонарь и сразу заметил полдюжины серых пятен возле конюшни. Увидев свет, хищники отступили к ближайшим соснам и затаились там, угрожающе скаля клыки. Сделав шаг вперед, Коул вскинул пистолет и несколько раз выстрелил в воздух. Горящие глаза исчезли в темноте, но через несколько минут волки вернулись.

Пока Коул перезаряжал оружие, Солджер проскользнул мимо него. Сразу почувствовав угрозу, несколько волков злобно зарычали, готовясь к нападению, но Солджер первым успел схватить одного из противников за горло, и волк взлетел в воздух.

Второго зверя Солджер одолел так же легко. В этот момент Коул обернулся и увидел, что его жена стоит рядом. Секунду спустя раздался оглушительный выстрел — Элайна разрядила сразу оба ствола дробовика. Волк, находившийся ближе остальных к их убежищу, судорожно дернулся, рухнул в снег и застыл. Коул вскинул пистолет и выстрелил в серого хищника, который пытался обойти Солджера сзади. Раненый зверь осел в снег, с клыков его капала кровь. Пока Солджер расправлялся с последним противником, Коул сделал еще два быстрых выстрела и вдруг понял, что во время последних выстрелов не почувствовал отдачи и не услышал грохота. Он окликнул мастифа и с удивлением обнаружил, что не слышит собственного голоса.

Обернувшись, Коул увидел, что Элайна потирает плечо, дымящийся дробовик лежал рядом с ней. Обняв жену, он прижал ее к себе. Едва сдерживая слезы, Элайна печально покачала головой, затем, немного успокоившись, жестом попросила мужа позаботиться о собаке.

У Солджера обнаружилась рваная рана на груди и несколько укусов на голове и ногах, но в целом он не очень пострадал. Убедившись в этом, Коул подбросил в очаг еще дров, перезарядил оружие и притушил свет фонаря.

Сидя на куче мехов, Элайна внимательно следила за каждым движением мужа. Ее прозрачные серые глаза мягко поблескивали. Коул сунул пистолет в кобуру и встал на колени рядом с женой, осматривая ее плечо. Синяк уже начинал темнеть, и Коул, набрав побольше снега, приложил его к шелковистой коже. Элайна медленно повернула голову, взгляд ее стал неподвижным и глубоким… Еще мгновение — и они слились в объятиях. Осыпая ее жадными поцелуями, Коул мгновенно забыл про звон в ушах.

Вскоре Элайна заснула, а Коул продолжал лежать с открытыми глазами, глядя на мечущиеся по потолку тени и думая о том, что только любящая женщина способна принести мужчине бесценный дар — чувство умиротворенности и покоя. В этот момент он вновь начал различать шорох сосновых ветвей.