"Шанна" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 1

Лондон, 18 ноября 1749 года, полночь

Город погружался в холодную, туманную тьму. В воздухе висело тяжкое предчувствие зимы. Во всех домах усиленно подкладывали в камины дрова, чтобы побороть пронизывающую сырость. Едкий дым раздражал ноздри и горло. Растворенная дождем сажа из высоких лондонских каминных труб покрывала город тонкой черной пленкой.

В густом мраке, словно спасаясь от погони, по узким улочкам мчалась богатая карета. Она вся сотрясалась, подпрыгивая на булыжниках мостовой. Высокие колеса, проезжая по многочисленным лужам, поднимали фонтаны грязи. В тишине, тут же снова вступавшей в свои права, темные струйки медленно стекали обратно в лужи, гладкая поверхность которых лишь изредка нарушалась кругами от капелек или четко прорисованной рябью. Кучер, которому черный плащ придавал какой-то зловещий вид, громко ругаясь, погонял пару серых в яблоках лошадей. Эхо вторило стуку копыт и грохоту колес. Темный силуэт экипажа проносился на фоне фасадов барочной архитектуры. От карнизов домов отходили каменные водосточные желоба, словно следившие за происходящем на улице.

Шанна Траерн откинулась на обшитые красным бархатом подушки кареты, чтобы хоть как-то уберечься от тряски. Она была целиком поглощена своими мыслями. Выражение ее лица было совершенно бесстрастным. Однако в синевато-зеленых глазах порой вспыхивало нечто жестокое и непреклонное. В эти минуты никто не заметил бы в них ни тепла, ни сочувствия. Сиявшее красотой и молодостью лицо было словно высечено из мрамора. В отсутствие обычных воздыхателей ей не нужно было казаться очаровательной, к чему, впрочем, Шанне Траерн приходилось прибегать нечасто. Но если такое желание появлялось, она могла соблазнить кого угодно. Теперь же ее взгляд выражал суровую решимость, способную привести в отчаяние самого дерзкого из претендентов на ее внимание.

— Надо мной висит какое-то проклятие, — вырвалось у нее. — Если бы небо было ко мне благосклонно, я не пошла бы на эту авантюру. Да и какая другая женщина решилась бы подвергать себя такой опасности, чтобы избавиться от терзающих ее мук? Богатство отца раздавило меня! Как бы я хотела быть бедной и знать, что нужна я сама, а не мои деньги!

Шанна глубоко вздохнула. Ни красота, ни отцовское состояние не делали ее счастливой. Ей смертельно наскучило трехлетнее пребывание в лучших школах Европы и Великобритании. В этих заведениях больше занимались обучением хорошим манерам, изяществу и рукоделию, чем письму и счету. Там за ней, привлеченные ее красотой, ухаживали щеголи, привыкшие хвастаться своими победами, Шанна с трудом выносила их общество. Когда же стало известно, что она дочь одного из богатейших торговцев, самого Орлана Траерна, ее руки стали искать многочисленные молодые люди, находившиеся в стесненных обстоятельствах. Их она терпела не больше. Ее уничтожающие реплики лишали незадачливых женихов всякой надежды. Отец упрекал дочь в том, что она не нашла себе в Европе мужа.

— Как, дорогая, могло случиться, что из всех крутившихся вокруг вас ухажеров вы не смогли выбрать себе человека, который мог бы дать благородное имя вашим будущим детям?

Эти слова глубоко задели Шанну. На глазах у нее выступили слезы. Не замечая этого, отец продолжал:

— Проклятие! Ради кого я так стремился разбогатеть, как не для своих наследников? Глядя на то, как вы себя ведете, можно подумать, что род кончится на вас. Какого дьявола?! Я хочу иметь внуков! Или вы решили остаться старой девой? Имея дворянский титул, ваши сыновья могли бы занять видное положение при дворе. Для их успеха в этом мире нужны две вещи. Одну из них даю я — богатство. Вы же должны обеспечить им другую: имя… безупречное имя, чистое и прекрасное имя, которое лишь укрепится за счет нашей простой крови. Имя — это то же золото: оно открывает двери. Или вы хотите плодить мелких торговцев? — Разгневанный, он повысил голос: — Моя дочь так прекрасна, что может выбирать среди самых знатных: у ваших ног должны лежать бароны, графы, герцоги. Так нет же! Она мечтает о каком-то рыцаре на белом коне.

Шанна имела неосторожность ответить отцу в очень дерзких выражениях. Между ними завязался бурный спор, Траерн не выдержал и, ударив кулаком по столу, приказал дочери молчать.

— Я даю вам один год, в течение которого вы должны принять решение, — прорычал он. — Этот срок истечет в день, когда вам исполнится двадцать один год. Если вы к этому времени не заключите брак с членом какой-нибудь аристократической семьи, я выдам вас за первого попавшегося воздыхателя, способного сделать вам ребенка. И вы подчинитесь мне, даже если для этого мне придется потащить вас к алтарю на цепи!

Грубость его речи ошеломила Шанну, но она понимала, что отец не шутит: Орлан Траерн никогда не бросал слов на ветер. Далее он продолжал уже более спокойным тоном:

— Поскольку в данный момент мы не пришли к согласию, я вас покидаю. Я отправляю в Лондон по важным делам Ролстона. Вы поедете вместе с ним и с Питни. Мне известно, что Питни с детства потворствует вам во всем. Но Ролстон будет следить за вами обоими. Можете взять с собой свою служанку Эргюс. Второго декабря будущего года истекает срок нашего договора, и вы будете обязаны вернуться, с мужем или без мужа, на Лос-Камельос. Если вы за это время не выйдете замуж, в дальнейшем этот вопрос будет решаться без вашего участия.

У Орлана Траерна была трудная молодость. Ему исполнилось всего двенадцать лет, когда его отца, разбойника с большой дороги, повесили. Через несколько лет умерла и мать, Простая судомойка, измученная работой и раздавленная нуждой. Орлан поклялся себе, что его судьба будет лучше. Он работал не покладая рук и был достаточно мудр, чтобы всегда оставаться предельно честным. Скорый на язык и обладающий острым умом, он быстро разобрался в денежных делах, в процентах, в вопросах размещения капитала, и в особенности в том, как можно получать большие прибыли с минимальным риском. Вначале молодой Траерн взял кредит, чтобы организовать свое дело, а затем использовал и свои собственные средства. Очень скоро он уже и сам был в состоянии давать кредиты. Ему все удавалось. Он стал скупать земли, дома, усадьбы и другую собственность. Под гарантированные Короной векселя он получил в концессию Лос-Камельос — небольшой зеленый остров в Карибском море — и уехал туда, чтобы, вложив в него все состояние, более свободно управлять своим бизнесом.

Пораженные его успехом, нечистые на руку торговцы и ловкие купцы стали называть его «лордом» Траерном. Аристократы же, обычно относившиеся к нему свысока, пользовались этим прозвищем только тогда, когда обстоятельства вынуждали их занимать у него деньги. Испытывая от этого мало удовольствия, они отказывались от общения с ним как с человеком низшего сословия. Орлан же, будучи от природы честолюбивым, больше всего на свете хотел быть принятым в это общество, быть с аристократами на равных, хотя с трудом признавался самому себе в этом стремлении. Он был не из тех людей, кто способен пресмыкаться. И поэтому старался достигнуть этой цели с помощью своего единственного ребенка. Неизбежные унижения, которые ему пришлось пережить в годы накопления состояния, стали в значительной мере причиной отчуждения от него красавицы дочери. Но Шанна унаследовала от отца упрямство и цельность характера. При жизни ее мать, Джорджиана Траерн, старалась смягчить разногласия между мужем и дочерью. Теперь же некому было влиять на упрямца Траерна и требовать от него выполнения своих обязанностей по отношению к дочери. Шанне не оставалось ничего другого, как склониться перед волей отца и отправиться в путь под бдительным присмотром Ролстона. Вскоре после возвращения в Англию она оказалась в окружении людей с самыми высокими дворянскими титулами — баронов, графов и им подобных. Шанна спокойно отмечала про себя недостатки каждого из претендентов. У одного был немыслимый нос, другой слишком размахивал руками. У этого подергивалась бровь, у того постоянно прорывался нездоровый кашель, а этот был слишком спесив. Чтобы избежать их чересчур назойливого внимания, девушке обычно приходилось прибегать к помощи Питни. Ее воздыхатели часто ссорились между собой. Одни проявляли сдержанность, другие были откровенно грубы. И тогда ее верный страж Питни попросту уводил ее домой. Она хорошо понимала, что в большинстве случаев их больше занимало ее богатство, чем она сама. Были и такие, кто с удовольствием уложил бы ее в постель, ни на минуту не задумываясь о браке с ней хотя бы по той простой причине, что сами были уже помолвлены. Какой-то граф страстно умолял ее стать его любовницей. Излияния на эту тему были прерваны вторжением его шестерых детей. Каждая новая встреча все больше и больше разочаровывала Шанну.

В дополнение ко всему, как раз в год ее пребывания в Лондоне договор, подписанный в Экс-ля-Шапель[1], открыл свободный доступ в город солдатам и матросам, что привело к разгулу бандитизма, и появляться по вечерам на улицах стало небезопасно. Однажды только благодаря силе и ловкости Питни Шанне удалось сохранить и свои драгоценности, и честь. В другой раз, в апреле, ее едва не растоптала толпа, когда она направлялась на концерт Генделя по случаю королевского фейерверка. Из-за фейерверка загорелось здание в стиле рококо, воздвигнутое королем в честь Эксского договора. Шанна с ужасом увидела, как на какой-то девушке вспыхнуло платье. С бедняжки сорвали горящие одежды и стали затаптывать пламя. Сопровождавший Шанну в этот вечер кавалер воспользовался суматохой и повалил ее на землю. Могло бы показаться, что он хотел защитить Шанну от шальной ракеты, если бы при этом не пытался раздеть. Она отбилась от предприимчивого виконта и, поправляя на себе одежду, с трудом пробралась через толпу к своей карете. И только внушительная фигура Питни охладила пыл виконта.

Все это теперь в прошлом. Хуже было то, что установленный отцом срок кончался, а она так и не нашла себе подходящего мужа. Но ей было не занимать находчивости. Подобно отцу Шанна Траерн была наделена сообразительностью и изобретательностью.

В тот вечер верный друг Питни объявил, что Ролстон следующим утром должен уехать для оценки повреждений, причиненных судну «Траерн», потерпевшему кораблекрушение у берегов Шотландии. Он будет отсутствовать не меньше недели. В его отсутствие Шанна должна была многое успеть.

Сидя в роскошной карете, она чувствовала, как ею овладевает тоска. Девушка попыталась произнести, перекрывая стук колес, такое новое и многообещающее для нее имя:

— Рюарк Бошан. Рюарк Деверелл Бошан.

Нельзя было отрицать, что это благородное имя, ведь Бошаны принадлежали к лондонской аристократии. По мере приближения решающего момента ею все больше овладевали сомнения, но она урезонила себя: «Нет, это вовсе не плохо! Такой выход устроит нас обоих. И будут скрашены последние дни этого человека. Его достойно предадут земле в обмен на минутную услугу, которую он мне окажет. Данный мне срок истекает через две недели».

Однако ее мучили сомнения. Подойдет ли для нее Рюарк Бошан? А что, если это какой-нибудь горбун или грубиян с гнилыми зубами?

Шанна стиснула челюсти и попыталась отвлечься от осаждавших ее страхов. Отодвинув кожаную шторку окна, она посмотрела в темноту. Опускавшийся на улицы туман скрывал постоялые дворы и кабачки, мимо которых катилась карета. Она опустила шторку и закрыла глаза. Стараясь унять охватывавшую ее дрожь, она засунула руки в меховую муфту и крепко сцепила пальцы. От этого вечера столько зависело! Можно ли надеяться на то, что все пройдет хорошо? Не посмеется ли над ней этот Рюарк? Удастся ли ей склонить его на свою сторону? Или же он отвергнет ее?

Шанна тут же прогнала сомнения прочь. Поправив глубокое декольте красного бархатного платья, надетого по этому случаю, она почувствовала себя во всеоружии. Девушка никогда по-настоящему не пользовалась своими козырями, но предполагала, что нормальный мужчина не сможет оказаться равнодушным к ее красоте.

В ночи где-то зазвонил колокол.

В какой-то момент Шанне показалось, что она сходит с ума. Неужели она решится пойти на это? Ах, этот упрямый отец толкает ее на безрассудный шаг. Неужели честолюбивые устремления убили в нем и здравый смысл, и любовь к ней? Не сделана ли на нее ставка в какой-то грандиозной афере? Орлан Траерн очень любил свою жену, не придавая никакого значения тому, что Джорджиана была дочерью простого кузнеца. Почему же тогда он хочет принудить единственную дочь к какому-то гнусному союзу?

Разве отец не в состоянии понять, что ей нужен муж, достойный ее любви и уважения?

Рядом не было никого, кто мог бы ответить Шанне на ее вопросы. Лишь мерный топот лошадиных копыт напоминал ей о приближении роковой минуты.

Карета покатилась медленнее, повернула и с шумом остановилась перед зловещим фасадом Ньюгейтской тюрьмы. Шанна услышала голос Питни. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание и сердце забилось сильнее. Как покорная арестантка, она ждала, когда откроются ворота.

Питни был широкоплечим гигантом с крупным лицом. Из-под черной треуголки виднелись темные волосы. В свои пятьдесят лет он все еще мог успешно бороться с двумя противниками сразу. Прошлое его было окутано тайной. Шанна не пыталась в нее проникнуть, но подозревала, что его судьба в чем-то была схожей с судьбой ее деда. Присутствие его успокаивало девушку. Питни был почти членом их семьи — Траерн всегда отряжал его для охраны дочери, когда та отправлялась за границу. Возвращаясь на Лос-Камельос, Питни вновь принимался за свои каждодневные обязанности и посвящал свободное время ремеслу краснодеревщика. Этот человек был одинаково предан и дочери, и ее отцу. Он не докучал Траерну жалобами на мелкие проступки, которые Шанне. случалось совершать. Он обожал девушку, часто был ее советчиком и утешителем. И помогал в чрезвычайных ситуациях.

— Так вы решились? — спросил Питни чуть хрипловато. — Это именно то, чего вы хотите?

— О, Питни! — пробормотала она, и более решительно добавила: — Единственное, чего я хочу, — поскорее покончить с этим.

Их взгляды встретились.

Питни принял озабоченный вид.

— Тогда готовьтесь.

Шанна накинула на лицо плотную кружевную вуаль и убрала под капюшон черного бархатного манто белокурые локоны.

Питни показывал дорогу. Шагая за ним, она внезапно испытала непреодолимое желание убежать в противоположном направлении. Но убедила себя, что если то, что она сейчас делает, является безумием, то выйти замуж за ненавистного ей человека было бы для нее сущим адом.

Когда они вошли, навстречу им с услужливой быстротой поднялся служащий. Он выглядел комично: большой живот, болтающиеся руки и тонкие длинные ноги, на которых он раскачивался при ходьбе самым забавным образом. Его дыхание, участившееся после нескольких шагов, наполнило помещение скверным запахом лука-порея и рыбы. Быстрым движением Шанна поднесла к своему носу надушенный платок.

— Я думал, миледи, что вы изменили свое решение, — прокудахтал господин Хикс, пытаясь поймать ее руку для поцелуя.

Шанна отступила и спрятала руки в муфту. Она не знала, что хуже: терпеть зловоние, исходящее от этого человека, или же выдержать омерзительное прикосновение его губ.

— Я приехала, как обещала, господин Хикс, — сухо ответила Шанна, Ей вновь ударил в нос отвратительный запах, она снова вытащила кружевной платок и теперь махала им перед лицом, скрытым вуалью. — Я прошу вас, — проговорила она сдавленным голосом, — показать мне этого человека, чтобы мы могли обо всем договориться.

Тюремщик колебался. Он глубокомысленно потер подбородок, обдумывая способ вытянуть больше денег, чем ему было обещано. Эта дама приходила в тюрьму всего один раз, пару месяцев назад. Тогда она всеми силами старалась скрыть свое лицо. Сильно заинтригованный, он так и не понял причины, по которой ей понадобилось встретиться с кем-нибудь из приговоренных к смерти. Помня об обещанной кругленькой сумме, Хикс добросовестно переписал имена всех заключенных, которых ожидала виселица. За списком явился сопровождавший ее гигант. При первом визите Хикс заметил на ее пальце дорогое кольцо и обратил внимание на элегантный покрой одежды. Дама явно из состоятельных. А он был вовсе не безразличен к гонорару. К сожалению, он не решался ни о чем просить ее в присутствии слуги, но этот плут, видимо, тоже не лыком шит.

И все-таки стыдно даме, от которой так хорошо пахнет, терять время на разговоры со смертником. Этот Бошан — всего лишь мерзавец, самый несносный из всех, кого ему приходилось когда-либо караулить в этой тюрьме. Хикс снова потер подбородок при воспоминании о полученном когда-то тычке кулаком. Чего бы только он не дал за то, чтобы этого каналью кастрировали! И это вполне заслуженно. Но он, Хикс, будет отомщен: негодяй умрет, хотя и слишком легкой для него смертью.

Господин Хикс глубоко вздохнул, а затем грубо бросил:

— Пойдемте к нему в камеру.

Пузатый тюремщик снял с вбитого в стену гвоздя связку ключей.

— Его пришлось изолировать от других, — продолжал он. — Он всех восстановил против нас. Нескольким стражникам едва удалось его связать, когда он был схвачен в трактире. Это грязный колонист, настоящий дикарь.

Хикс напрасно надеялся напугать Шанну: она сохраняла спокойствие. Теперь ничто уже не могло ее остановить.

— Покажите, куда мне идти, — решительно сказала она. — Я не дам ни единого су, прежде чем мы не договоримся с господином Бошаном. Нас будет сопровождать мой слуга.

Хикс пожал плечами. Не находя больше предлога для проволочек, он взялся за фонарь и пошел впереди, раскачиваясь на своих длинных ногах. Вскоре они прошли через железные двери, ведущие в главный корпус тюрьмы, и оказались в темном коридоре, где плитки пола гулко отзывались на шаги, а сами люди в свете фонаря отбрасывали вокруг странные тени. Здесь царила полнейшая тишина: большинство узников спали. Время от времени слышалось чье-то ворчание или сдавленный стон. Где-то капала вода, и от этого звука Шанна почувствовала дрожь. Она плотнее укуталась в манто.

— Давно находится здесь этот человек? — спросила она. Она не могла себе представить и дня жизни в такой дыре.

— Месяца три, миледи.

— Три месяца! — воскликнула она. — В вашем списке сказано, что он приговорен к смерти совсем недавно. Как это объяснить?

— Магистрат не знал, что с ним делать. Лорд Гарри боялся маркиза де Бошана. Старик Гарри колебался, но, поскольку судья именно он, никто другой принять решения не мог. Неделю назад был отдан приказ повесить Бошана. — Плечи Хикса приподнялись и снова опустились, как будто невидимый груз давил на них. — Я думаю, все потому, что этот тип явился из колоний, — продолжал он. — Насколько известно, здесь у него нет родственников. Старик Гарри приказал вешать таких парней без шума, так, чтобы об этом не услышали подобные Бошану. Насколько я понял, мне кажется, что этот господин Бошан вас устроит. Вы говорили, что вам нужен человек, которого вот-вот повесят. Я не мог сказать вам о нем до того, как получил приказ старика Гарри о повешении.

— И правильно сделали, господин Хикс, — отозвалась Шанна чуть любезнее, чем раньше.

Тюремщик повернул ключ в замке и толкнул дверь, та со скрипом открылась. Понимая, что наступила судьбоносная минута, Шанна обменялась взглядом с Питни.

Господин Хикс поднял фонарь, чтобы лучше осветить камеру.

Шанна увидела человека, лежавшего, свернувшись, на убогом узком ложе. На его плечи было накинуто ветхое одеяло, плохо защищавшее от холода. Когда на узника упал свет фонаря, он пошевелился и зажмурился, словно почувствовал боль в глазах. Сквозь рубище Шанна увидела громадный синяк. На запястьях темнели глубокие следы от цепей. Взлохмаченные волосы и черная борода почти скрывали лицо. У Шанны было такое впечатление, словно перед ней какое-то адское создание, явившееся из земных недр.

Узник отодвинулся к стене и прикрыл глаза рукой.

— Боже мой, господин Хикс, — пробурчал он, — неужели вы не можете дать мне поспать?

— Поднимайся, ты, падаль!

Хикс наклонился, чтобы ударить его палкой, но Бошан повиновался, и тот отступил на несколько шагов. У Шанны перехватило горло. Этот человек оказался на голову выше Хикса. Расстегнутая рубаха открывала слегка поросшую волосами грудь.

— К тебе пришла дама, — проговорил Хикс. — Смотри у меня, если причинишь ей зло…

Прищурившись, узник вгляделся в темноту, казавшуюся особенно плотной против света фонаря.

— Дама? Что это вы задумали, Хикс? Новую, более изощренную пытку?

Его глубокий мягкий голос был приятен. Он звучал плавно и размеренно, что было непривычно для английского уха. Человек из колоний, как сказал Хикс. Этим, конечно, и объясняются особенности его речи. И еще на что обратила внимание Шанна, была ирония, обращавшая в шутку все сказанное этим человеком.

Оставаясь в тени, Шанна могла более тщательно рассмотреть этого Рюарка Бошана. Одежда его превратилась в лохмотья, едва скрывающие стройный торс. Волосы торчали беспорядочно, а глаза, пытавшиеся выхватить из темноты очертания стоявшей перед ним фигуры, светились какой-то необычной жизненной силой. Он поклонился в сторону Шанны.

— Тысяча извинений, миледи. Мои апартаменты не слишком презентабельны. Если бы меня предупредили об этом визите, я бы немного прибрался.

— Заткни свою грязную глотку! — прервал его Хикс. — Дама пришла по делу. И будь повежливее, иначе…

Узник повернулся к Хиксу, смутившемуся под устремленным на него взглядом.

К Шанне вернулись уверенность и мужество. Гордо подняв голову, она вышла из тени на свет фонаря.

— Не стоит так грубо обращаться с этим человеком, господин Хикс, — возразила она.

Звук ее голоса привлек внимание узника. Она медленно, но уверенно обошла вокруг него. Большое черное манто не позволяло ему сделать заключение ни о ее возрасте, ни о фигуре.

— Мне доводилось слышать, что богатые вдовы при дворе находят странное удовольствие в подобных визитах, — заметил он, скрестив руки на груди. — Как мне поверить в то, что под этим забавным нарядом женщина?

Шанна приблизилась к узнику, чтобы он смог уловить аромат ее духов.

— Берегитесь, миледи, — предостерег ее Хикс. — Это же настоящее чудовище. Он убил беременную женщину.

Питни встал за спиной хозяйки, готовый ее защитить. В тесных стенах камеры он выглядел впечатляюще. Шанна увидела, как в глазах узника сверкнула искра удивления.

— Я смотрю, миледи, вы пришли с надежной охраной, и, видно, мне надо быть поосторожнее в движениях, чтобы не оставить без работы палача.

Голос его звучал по-прежнему уверенно.

Не обращая внимания на его шутку, Шанна достала из складок манто серебряную фляжку.

— Немного бренди, сударь? — мягко проговорила она.

Рюарк Бошан медленно протянул руку и на какой-то момент накрыл своими ее тонкие пальцы, державшие фляжку.

— Я очень тронут.

В иных обстоятельствах Шанна осадила бы его, но сейчас не проронила ни слова. Она смотрела, как он открывал пробку и подносил фляжку к губам. Потом он замер и вновь попытался разглядеть ее черты через вуаль.

— Не выпьете ли и вы со мной, миледи?

— О нет, господин Бошан. Это только для вас.

Рюарк сделал большой глоток и пробормотал:

— Тысяча благодарностей, миледи. Я почти забыл, что на свете существуют подобные вещи.

— Вы привыкли к роскоши, господин Бошан?

Колонист пожал плечами и, указав на то, что его окружало, ответил:

— Да уж больше, чем ко всему этому.

«Уклончивый ответ», — иронически подумала Шанна. Она достала из-под манто небольшой пакет.

— Хоть ваши дни и сочтены, господин Бошан, можно сделать многое, чтобы их скрасить. Может быть, вы голодны?

Он не пошевелился. Ей пришлось самой распаковать еду: круглый белый хлеб и кусок хорошего сыра. По-прежнему не шелохнувшись, он с любопытством смотрел на нее.

— Миледи, ваш подарок был бы очень кстати, но я задаюсь вопросом, что вы можете пожелать взамен, ведь мне предложить вам нечего.

Ему показалось, что красивые губы под вуалью чуть растянулись в улыбке.

— Мне нужна лишь минута вашего внимания, сударь, — растягивая слова, ответила Шанна. — Я должна кое о чем с вами поговорить. — Она положила свои дары на стол и решительно повернулась к Хиксу: — Теперь оставьте нас. Мне нужно поговорить с этим человеком.

Узник внимательно смотрел на них и терпеливо ждал, как кошка ждет перед мышиной норой в углу комнаты.

Питни попробовал возразить:

— Госпожа, вы уверены?

— Конечно.

Миниатюрная рука Шанны указала на дверь.

— И заберите с собой господина Хикса.

Пузатый тюремщик запротестовал:

— Этот негодяй может свернуть вам шею. Я не решаюсь, миледи.

— Но это же моя шея, господин Хикс, — отрезала Шанна. — Что бы ни произошло, деньги свои вы получите.

Хикс зловонно выдохнул. Он зажег свечу в фонаре и поставил его на стол.

— Это грубый человек, мадам. Держитесь на расстоянии от него. При его попытке приблизиться к вам позовите меня.

Наконец Хикс вышел. Озадаченный Питни в нерешительности стоял на месте.

— Питни, прошу вас, — настаивала Шанна, указывая на дверь. — Я ничем не рискую. Что он может мне сделать?

Гигант повернулся к Рюарку.

— Смотри, чтобы волос не упал с ее головы, — угрожающе произнес он, — иначе я тебя прикончу на месте. Даю слово.

Рюарк жестом дал понять, что все будет в порядке. Питни с сердитым видом переступил порог, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, чтобы никто не посмел подслушать разговор.

Узник по-прежнему ждал, когда заговорит Шанна. Она осторожно отступила от него и откинула свой капюшон. Не отрывая от него глаз, она медленно подняла вуаль.

Рюарк стоял, пораженный ее красотой, казавшейся еще более яркой из-за того, что он давно не видел женщин. Локоны роскошных густых бледно-золотистых волос ниспадали на плечи. Он почувствовал сильное искушение погладить эту сверкающую шелковистую массу, коснуться пальцами этих щек, тонкого прямого носа. Четко очерченные брови, под ними — ясные глаза, блестевшие, как море, обрамленные черными ресницами. Розовые губы ласкали взор неясной улыбкой… Легкая краска выступила на молочно-белой коже лица, поскольку Рюарк стойко хранил молчание.

Шанна робко пробормотала:

— Неужели я так уродлива, сударь, что вы не в состоянии произнести ни слова?

— Совсем наоборот, — ответил он с притворной непринужденностью, — я просто ослеплен. Ваша красота так восхитительна, что боюсь, как бы не пришлось вести меня на виселицу за руку. Могу ли я узнать ваше имя или оно должно остаться тайной?

Шанна поняла, что достигла цели. Ей часто делали подобные комплименты и почти всегда в одних и тех же выражениях. И то, что этот бедняга воспользовался ими, она восприняла почти как оскорбление. И все же решила пойти до конца. Тряхнув головой, она отбросила локоны назад и несколько нервно рассмеялась.

— Нет, нет, сударь, я назову вам свое имя, хотя и попрошу хранить его в тайне. Меня зовут Шанна Траерн, я дочь Орлана Траерна.

Она ждала реакции собеседника. Рюарк действительно не смог скрыть удивления. «Лорда» Траерна знали во всех слоях общества, а среди молодежи и сама Шанна была предметом постоянных обсуждений: она была чем-то вроде идеала, недосягаемой мечтой.

Удовлетворенная произведенным эффектом, она продолжала:

— Представьте себе, Рюарк, — Шанна с нарочитой небрежностью позволила себе такую фамильярность, — мне нужно ваше имя.

— Мое имя? — удивился он. — Вам нужно имя приговоренного к смерти?

Шанна приблизилась к нему, чтобы придать больше значимости своим словам, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Рюарк, я в отчаянии. Я должна выйти замуж только за высокородного человека. Род Бошанов достаточно известен в Англии. Никто не узнает, что вы не имеете к нему отношения, кроме меня, разумеется. И раз уж теперь вам ваше имя почти ни к чему, я могла бы им воспользоваться.

Рюарк был ошеломлен. Он спрашивал себя, какими могли быть ее мотивы. Может быть, речь идет о любовнике? О ребенке? Но уж во всяком случае, не о долгах…

— Вы, мадам, конечно, шутите. Предложить брак человеку, которому уготована виселица? Клянусь, в этом нет здравого смысла!

— Это очень деликатный вопрос… — Шанна повернулась к нему спиной, как бы в смущении. И продолжала, не глядя на него, серьезным тоном: — Отец дал мне год на то, чтобы я нашла себе мужа. В противном случае мне придется выйти замуж за того, кого он укажет мне сам. Он боится, что я останусь старой девой. Отцу нужны наследники его состояния. Мой будущий муж должен принадлежать роду, близкому к королю Георгу. Мне не удалось найти ни одного, кто был бы мне по вкусу, а годичный срок почти истек. Вы — моя последняя надежда. Иначе мне не избежать брачного союза по прихоти отца. — Она подходила к самой трудной части своей речи. И упрямо не поворачивала к нему лицо. — Я слышала, — продолжала она, — что приговоренный к смерти может вступить в брак и погасить, таким образом, долги своей жены. И при этом его последние дни всячески облегчаются. Я могу предоставить вам многое, Рюарк: еду, вино, достойную одежду, теплые одеяла. И, разумеется, вы будете знать, что сделали доброе дело…

Рюарк по-прежнему молчал. Шанна повернулась к нему, пытаясь разглядеть его во мраке, но он встал так, что ярко освещено было только ее лицо. Наконец он с усилием произнес:

— Миледи, вы ставите меня в затруднительное положение. Моя мать учила меня тому, что джентльмен должен уважать женщин, но и отец привил мне жизненный принцип, которому я всегда старался неуклонно следовать.

Он медленно обошел вокруг Шанны. Она ждала, не смея пошевелиться. Он остановился за ее спиной.

— Этот принцип… — прошептал он ей в самое ухо, — состоит в том, что не следует покупать кобылу, накрытую попоной.

Они не смогла преодолеть дрожь, когда его руки легли ей на плечи и скользнули к завязкам плаща.

— Вы позволите? — спросил он тихим голосом, но который, казалось, заполнил всю камеру.

Понимая ее молчание как согласие, он развязал узлы и снял с Шанны плащ. Она тут же пожалела, что позволила ему это. Ее тщательно спланированная атака словно растворилась в этом непредусмотренном натиске.

Хотя и лишенное богатой отделки и кружев, красное бархатное Платье подчеркивало восхитительные формы Шанны. В нем она была как драгоценный камень в изысканной оправе. Над оборками пышных юбок туго зашнурованный лиф охватывал восхитительную талию, а глубокое квадратное декольте открывало округлости груди. В свете свечи кожа ее отливала атласом.

Рюарк был совсем рядом. Она чувствовала, как от его дыхания колебались ее волосы. Неожиданно Шанна поняла, что его близость волнует ее. У нее возникло желание бежать от него, но подобно отцу, она умела быть терпеливой, когда речь шла о большой прибыли.

Ошеломленный Рюарк испытывал огромное желание тут же заключить ее в объятия. Духи и ее красота возбуждали его. Ему мучительно хотелось прижать ее к себе, погрузиться в ее тепло, но он помнил о своих лохмотьях, о том, как он грязен. Кроме того, он чувствовал под покровом этой красоты какую-то иронию, расчет, высокомерие. И при этом был совершенно уверен в том, что она оказалась здесь только потому, что у нее не было другого выхода.

Шанна не могла больше этого выносить и повернулась к нему лицом.

— Что плохого в том, чтобы кто-то взял ваше имя? Вы отказываетесь?

Рюарк тяжело вздохнул. Ему стоило больших усилий заставить себя отвечать спокойно.

— Тут есть над чем подумать… не так ли, Шанна?.. Мое имя — это все, что у меня осталось. Кроме того, есть люди, которым совсем не понравится, если я скомпрометирую его еще раз.

— Уверяю вас, Рюарк, я никогда не использую его во вред вашей репутации. Я хочу позаимствовать его лишь на короткое время. Как только я встречу человека, которого смогу полюбить, с этим все будет кончено. Если вы согласитесь, вам будут обеспечены достойные похороны. Будет могила на кладбище. И разве это не поможет тем, кого вы любите, скорее забыть ваш позор?

— И, кроме того, вы обещали скрасить мои последние дни… Правда, это лишит меня моего единственного развлечения — я люблю поиграть на нервах господина Хикса.

Глубоко задумавшись, Рюарк походил взад и вперед по камере, затем остановился перед своим ложем и посмотрел на Шанну вопросительным взглядом.

— Не позволите ли вы мне сесть, миледи? Сожалею, что здесь нет стула для вас. Вы не присядете рядом со мной?

— Нет, благодарю вас.

Сама мысль о соломенном тюфяке заставила ее содрогнуться, Рюарк сел и откинулся на сырую стену. Глаза его остановились на Шанне, приготовившейся к последнему штурму. Как бы там ни было, не рассмеялся же он ей в лицо.

— Не думайте, что я говорю с вами, не подумав обо всем, Рюарк. Мой отец — человек несгибаемой воли. Я могу не сомневаться в том, что он заставит меня выйти замуж за ненавистного мне человека.

Рюарк по-прежнему молча смотрел на нее. Нервное возбуждение, в свою очередь, овладело и ею, и теперь шагала по камере уже она. Это было для нее единственным способом успокоиться. Движения Шанны Траерн были естественны, как у человека с врожденной грацией. Она ненавидела позерство, обычное для дворцов и салонов. Рюарка восхищали уверенность ее шагов и естественная гармония жестов. Он прикидывал про себя, какую цену от нее потребует.

Шанна остановилась и, опершись руками на стол, наклонилась к нему. Как она и ожидала, его взгляд остановился на декольте.

— Рюарк, — решительно заговорила она, — во мне есть что-то такое, что вам не нравится?

— О нет же, Шанна, любовь моя. Ваша красота превосходит воображение. Но прошу вас подумать о том, что если вам дорога ваша затея, то моя цена может быть еще более высокой. И я просто спрошу вас, Шанна, прежде чем вы уйдете: да или нет, потому что не могу оставаться в неизвестности.

Боясь услышать то, что он скажет, Шанна затаила дыхание. Он продолжал: — Вот мое условие… Брак должен быть истинным как по форме, так и по существу. Я приговорен к повешению и хочу воспользоваться случаем, чтобы оставить наследника. Поэтому вам придется провести со мной ночь. Иначе говоря, взаимные обязательства, которые мы примем на себя на церемонии бракосочетания, должны иметь естественные последствия.

Она онемела от такой дерзости. Как он посмел! Шанна уже была готова дать волю своей ярости, как вдруг его смех, звук которого усилили стены камеры, заставил ее успокоиться. Заложив руки за голову, он развалился на своем ложе с таким непринужденным видом, словно сидел в кабачке.

— Так вот, значит, как, — смеясь, проговорил он. — Вам нужно мое имя, единственное и последнее, что у меня есть. А когда я прошу в обмен на это то, что есть у вас, вы находите эту цену слишком высокой. Давайте не будем больше говорить об этом. Вы подчинитесь отцовской воле. — Он схватил фляжку и провозгласил тост: — За вашу свадьбу, Шанна, любовь моя!

Он жадно выпил содержимое, снова прислонился спиной к стене, вытянув ноги на грязной постели, и с печальной улыбкой остановил взгляд на Шанне. Она взглянула на него холодным взором. Так, значит, этот грязный безумец решил, что он выиграл! Покачивая бедрами, как цыганка, она подошла к нему со сверкающими глазами. Ее гнев уступил здравому смыслу. Она остановилась перед ним, протянула руку и провела пальцем по его носу.

— Видите, — ухмыльнулась Шанна, — я решаюсь прикоснуться к вам, грязной свинье, позволяющей себе смеяться надо мной. Что я выиграю, переспав с вами и сделав вашего отпрыска наследником отца?

Рюарк откинул голову и рассмеялся.

— Любовь моя, наследство вашего отца для вас так же неизбежно, как и сама смерть. Но что скажет доставшийся вам столь дорогой ценой супруг, когда убедится в том, что вдова осталась девственницей? Что она солгала отцу? Что же до ребенка… да будет на то воля Божия! Ну а если нет, то вы много выиграете, ничего не теряя. Вы будете настоящей вдовой, от которой ни один отец не сможет отказаться. — Он глубоко вздохнул и продолжал: — Но все это ни к чему, потому что, как я вижу, вы не та женщина, которая способна воспользоваться своим шансом. Вы хотите получить мое имя, ничего не предложив взамен, по крайней мере, ничего из того, что мне нужно, — хотя бы воспоминания, которые я лелеял бы до последнего вздоха. Но довольно об этом. Вы действительно очаровательны, Шанна. — Он нежно положил руку на ее плечо. — Понимаете ли вы, что теперь будете принадлежать мне до самой моей смерти? Такова цена, которую женщина должна платить, когда приходит в тюрьму к человеку с предложением о браке.

Шанна в замешательстве посмотрела на своего собеседника, так как хорошо понимала, какая ловушка захлопнулась за ней.

— Но мне это так нужно, — прошептала она, понимая его правоту. Она не будет чувствовать себя свободной, пока он не умрет. — Я готова умолять вас. Я пришла, чтобы что-то получить, а не уступить, но готова и к этому, — сдавленно прозвучал ее тихий голос. — В конце концов, это же просто сделка.

Рюарк открыл от удивления рот. Он на это не надеялся. Она согласилась! О, это стоило виселицы! Он поднялся, преодолел желание дотронуться до нее и тихо пробормотал:

— Сделка. Именно сделка. Чтобы можно было сказать, что первый супруг достался вам недешево, прекрасная Шанна.

Шанна не нашлась с ответом. Она позволила Рюарку помочь ей надеть манто, накинула вуаль и подняла капюшон. Когда он протянул к ней руку, она инстинктивно отпрянула. Но, к ее удивлению, он ограничился тем, что поправил выбившийся локон и тщательно завязал тесемки капюшона.

— Я должна сделать необходимые распоряжения, — проговорила она твердым голосом. — Не позднее чем через день или два я пришлю за вами Питни. Спокойной ночи.

Снова почувствовав уверенность в себе, Шанна повернулась и вышла. Рюарк был готов кричать от радости. Даже Хикс не мог омрачить его счастья. Позднее он растянулся на своем топчане и занялся обычным вечерним развлечением — охотой на блох.