"Так велика моя любовь" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 13

Ветер завывал в развалинах замка Фаулдер подобно раненому животному, он забирался во все дыры и щели, заполняя своим морозным дыханием спальни и зал. Его резкие порывы уносили с собой тепло от камина и очага, поэтому Илис дрожала от холода. Хотя она накинула на себя шерстяную шаль, ее пальцы закоченели, а ноги под длинной юбкой почти потеряли чувствительность. С верхних этажей доносилось непрерывное хлопанье, словно ставня никак не могла побороть свое упрямство и дать закрыть себя на щеколду. Илис услышала громкий крик Максима, который из окна что-то приказал тем, кто находился во дворе. Спустя несколько мгновений в зал, спотыкаясь, вошли Фич и Спенс, впустив сильный порыв ветра. Они сбросили свою ношу на пол и всем своим весом налегли на дверь, стараясь преодолеть сопротивление ветра и закрыть ее. Хотя их путь лежал всего лишь в конюшню, они закутались в меховые одеяла и теперь, запорошенные снегом, напоминали сказочных созданий, по преданиям, населявших север. Они ненадолго остановились возле камина, чтобы развесить для просушки плащи, потом Фич взял пилу и несколько досок, а Спенс взвалил на плечо деревянную коробку, полную гвоздей, крючков и прочей мелочи, и закинул в нее два молотка. Когда они проходили мимо Илис, Фич кивнул и торопливо произнес: «Доброе утро, сударыня». Крепко прижимая к себе инструменты, парочка принялась с шумом и грохотом взбираться по лестнице. Каждый из них стремился возглавлять это шествие, и они жарко спорили, пока на узком участке лестницы Фич не вырвался вперед и, проигнорировав поток резких замечаний, который Спенс обрушил на его спину, не ринулся к спальне хозяина. Они обнаружили, что его светлость стоит, широко расставив ноги и уперев руки в бока, за прозрачной завесой падавшего сверху снега. Маркиз медленно поднял взгляд к потолку, к тому месту, где они совсем недавно ремонтировали крышу. Разозлившийся ветер свел на нет все их труды, и выгнувшаяся дугой бровь его светлости свидетельствовала о крайнем раздражении. Не сказав ни единого слова в свое оправдание, Фич и Спенс приступили к работе, однако на этот раз их действия сопровождались указаниями и помощью хозяина замка.

Пока мужчины трудились, Илис решила воспользоваться уборкой как поводом, чтобы войти в спальню Максима. Она усердно скребла, мыла и чистила нижний этаж, не обойдя своим вниманием ни лестницу, ни мебель, ни пол. Прошел полдень, и она предположила, что мужчины спустятся вниз, чтобы пообедать. Но герр Дитрих, отправившийся наверх с подносом, нагруженным едой, нарушил все ее планы проникнуть в комнату, пока там никого не будет.

Много позже, когда Илис затыкала всевозможными тряпками щели в окнах своей спальни, дабы защитить себя от сквозняка, она уже сомневалась, что мужчины когда-либо спустятся вниз. Близился вечер, работа на третьем этаже шла полным ходом, и девушка поняла, что если до конца дня она не сумеет вытащить все колючки из его постели, то ей предстоит еще одна ночь беспокойного ожидания.

Илис отошла от окна и окинула оценивающим взглядом свою работу. Казалось, она сделала все возможное, чтобы перекрыть доступ воздуха снаружи, однако чувствовала, что сквозняк продолжает гулять по комнате. Определив направление холодного потока, девушка обнаружила, что тянет из-под двери, которую она в свое время нашла под гобеленом. Попытки открыть дверь ни к чему не привели. Похоже, ее заперли снаружи. Каков бы ни был замок, его вполне хватало, чтобы Илис не могла открыть дверь, но было совершенно недостаточно, чтобы сохранить тепло комнаты.

Уборка, затеянная девушкой, коснулась и гобелена. Его тяжелая и плотная ткань вполне способна служить преградой для холодных сквозняков. Однако Илис предстояло еще выяснить, хватит ли у нее сил повесить его.

Буквально на одном усилии воли Илис подтащила скатанный гобелен к стене, как раз под то место, где он раньше висел. И началась суровая борьба хрупкой девушки с этим длинным чудовищем. Каждый раз, когда она поднимала верхний край гобелена с карнизом, который должен крепиться к стене, обязательно наступала на нижний, а если отходила на шаг, чтобы не путаться в тяжелых складках, то у нее не хватало сил поднять его. В конце концов тяжелая ткань просто придавила ее своим весом. Прижав гобелен бедром к стене, чтобы не так оттягивало руки, Илис взялась за карниз, как за шест, и с огромным трудом закинула один его конец на крюк, торчавший в стене под деревянным потолком. Затем, продолжая прижимать гобелен к стене и перебирая руками, ухватилась за другой конец карниза, но это ей ничего не дало, потому что и второй крюк находился высоко над головой, а она не учла, что не дотянется до него.

Новое затруднение привело Илис в ярость. Если она отпустит этот конец карниза, то второй выскочит из крюка, и тогда весь гобелен рухнет на нее. Возле камина стоял стул, но, как и гобелен, он был неподъемным. Если бы она смогла каким-то образом дотянуться до него и подтащить к себе, это помогло бы разрешить возникшую проблему.

Продолжая удерживать в руке конец карниза, Илис как можно дальше отодвинулась от стены. Крюк, в который был вдет другой конец карниза, сразу же заскрипел под тяжестью плотной ткани. Она подняла ногу и тянула, тянула ее до тех пор, пока носком туфельки не зацепила ножку стула. Обрадованная достигнутой победой, она осторожно стала подтягивать его к себе. Завершив этот этап, Илис бедром толкнула стул, и он отъехал к стене. Она с облегчением вздохнула, убедившись, что все прошло нормально. Потом взобралась на сиденье, однако тяжеленный гобелен начал отрываться от карниза. В последнем приступе решимости Илис рванулась вверх и уже собралась было закинуть карниз на крюк, но в этот момент крюк крутанулся вниз и закачался у нее перед носом, словно насмехаясь над ней. Девушка в отчаянии стиснула зубы. Несколько мгновений она приходила в себя, прежде чем утереть рукавом пот со лба. Она была так близка к победе, поэтому мысль, что придется выпустить карниз из рук и начать все сначала, вызывала у нее жгучую ненависть.

Илис опять вытерла лоб и замерла, услышав позади себя негромкий смех. Ее руки, удерживавшие гобелен, дрожали от напряжения, однако она нашла в себе силы повернуть голову. Максим, в простой одежде, в расстегнутой до талии рубашке, стоял, облокотившись на косяк. В то мгновение, когда девушка посмотрела на него, его взгляд как раз поднимался от ее стройных лодыжек к бедрам, обтянутым шерстяным платьем, потом к талии и встретился с ее взглядом.

— Дверь была открыта, — пожав плечами, объяснил он. — Я услышал… э-э шум борьбы и решил узнать, все ли у вас в порядке.

— Отнюдь! И нечего стоять здесь и глупо ухмыляться! Идите и помогите мне.

Последние слова прозвучали как жалобная мольба, так как Илис боялась, что не выдержит такого напряжения.

Максим в мгновение ока оказался рядом с ней, вспрыгнул на стул и выхватил у нее конец карниза. Он без всяких усилий держал его одной рукой, а другой вставлял на место крюк. От его близости у Илис едва не подогнулись ноги, однако она из последних сил придерживала гобелен, стараясь помочь Максиму. Он был так близко, что казался частью ее, и Илис стоило огромного труда оставаться спокойной и невозмутимой, когда их тела соприкасались.

Максим вбил ладонью деревянный колышек, крепивший крюк. Когда его грудь прижалась к плечу Илис, девушку окатила волна жара. Исходивший от него запах свежести подобно тысяче крохотных стрел пронзил ее и вызвал сладостный трепет во всем теле. Она впервые в жизни испытывала подобные ощущения, они казались ей одновременно и пугающими, и восхитительными. Максим замер, и когда спустя мгновение Илис обернулась, она увидела, что его глаза прикованы к ее плечам. Проследив за направлением его взгляда, девушка обнаружила, что корсаж платья съехал, обнажив верхнюю часть полной груди.

Илис сразу же опустила руки. Ее движение было настолько стремительным, что она не рассчитала и заехала локтем Максиму под ребра. Потом, словно сказочный эльф, отскочила от него и шлепнулась на пол. Если бы подобная участь постигла гобелен, Максима, карниз и стул, она восприняла бы это как акт высшей справедливости по отношению к себе.

— Ах ты, неуклюжий болван! Грязный развратник! — набросилась она на Максима. — Теперь я все время буду начеку! Я не могу доверять тебе!

Максим закрепил карниз и проверил, выдержит ли крюк вес гобелена, потом с улыбкой повернулся к Илис и легко спрыгнул на пол. Поставив стул к камину, он подошел к девушке.

— Моя дорогая Илис, дело не в доверии. Я не оказывал вам никаких знаков внимания, но не буду скрывать, меня охватывает страстное желание смотреть на то, что вы выставляете напоказ. Так же поступил бы любой мужчина, будь у него шанс восхититься такой красивой девушкой, обладающей столь привлекательными формами.

— Вы преследуете меня, словно я течная сука! — закричала Илис.

Однако она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на видневшуюся в распахнутом вырезе рубашки мускулистую грудь, покрытую золотистыми волосами. Его вид волновал ее, задевая самые потаенные струны души. Илис нахмурилась, чтобы скрыть от Максима обуревавшие ее чувства. До боли сжав кулаки, она продолжила свою атаку:

— Вам действительно нужна жена, чтобы удовлетворить вашу похоть.

Губы Максима расползлись в веселой улыбке, и он насмешливо произнес:

— Значит, прекрасная дама предлагает мне вступить с ней в брак?

Илис едва не задохнулась от ярости, ее сапфировые глаза засверкали.

— Естественно, нет!

Максим рассмеялся, пожал плечами и направился к двери, на ходу махнув ей через плечо.

— Стоит вам сказать лишь слово, и ваше желание будет удовлетворено.

— Я не предлагала вам жениться на мне! — злобно прошипела она.

Максим оглянулся.

— Я имел в виду дела, которым мы посвятили сегодняшний день. Но если вы настаиваете, я согласен обдумать возможность жениться на вас, учитывая, что опорочил вашу репутацию, похитив вас.

— Уверяю вас, сэр, вы будете последним, за кого я соглашусь выйти! — отрезала Илис. — Вы… вы отвратительны!

— Возможно. — Он провел пальцем по ручке двери. — Но я бы знал, как обращаться со своей женой.

Это заявление заставило Илис ухмыльнуться:

— И как же? Силой бы загнали ее в свою спальню и не выпускали бы? Она превратилась бы в такую же пленницу, как я или как Арабелла, ведь именно такая участь была ей уготована!

— Я чрезвычайно внимательный супруг, — мягко заверил ее Максим. — А вам, прекрасная дама, не пришлось бы искать себе общество, чтобы скоротать долгие зимние ночи.

— Вы хотите сказать, что я буду чувствовать себя одинокой, если выйду за Николаса? — недоверчиво произнесла Илис.

— Николас был бы для вас прекрасным мужем… когда сходил бы на берег, — небрежно ответил Максим..

Илис вскинула голову и с подозрением взглянула на него.

— А вы можете гарантировать, что всегда были бы рядом со мной?

— Я не могу обещать, прекрасная дама, ведь судьба может распорядиться иначе. Но в тех случаях, когда долг не требовал бы моего отсутствия, я всем сердцем стремился бы оказаться в вашем обществе.

Напустив на себя недовольный вид, Илис отвернулась. Однако она была до крайности смущена и его словами, и блеском его глаз, и нежностью, прозвучавшей в его голосе. Разве она может надеяться, что он будет ей хорошим мужем, если они оба знают, как сильно он любит Арабеллу? Хотя мужчине нет необходимости любить женщину, чтобы использовать ее для собственного удовольствия. Именно этого он и хочет, не больше.

Илис повернулась, чтобы дать ему должный отпор, и была страшно удивлена, обнаружив, что он ушел. Он покинул ее комнату совершенно бесшумно. Девушке показалось, что царившая в спальне тишина придавила ее. Ей до безумия захотелось вернуть его. Гораздо приятнее спорить с ним, чем беседовать с холодными стенами.

«Что он подразумевал под всем этим? — размышляла она. — Неужели он просто издевался надо мной? — Она с осуждением посмотрела в сторону двери. — Нет сомнений, что ухаживания лишь позабавят его и, как только я сдамся, он тут же использует меня, а потом, когда у него изменится настроение, оттолкнет. — Она в задумчивости стала дергать себя за мочку уха. — Я не буду играть роль пассивной дурочки в его комедии. Нет, правильно говорят, что игра гораздо интереснее, когда в нее играют двое».

И все же Илис испытывала тревогу. Его прикосновения обожгли ее, словно раскаленное железо. Как могла Арабелла забыть радость общения с этим человеком и так скоро после его предполагаемой смерти обратить свое внимание на этого грубияна Ре-ланда Хаксфорда? Разве можно назвать Арабеллу истинной женщиной, если она оплакивала гибель Максима не дольше двух недель?

До конца дня Илис оставалась в своей комнате, отказавшись спуститься к ужину. Она боялась, что под натиском убедительных доводов Максима, произнесенных таким ласкающим голосом, плотина рухнет и ее мысли выплеснутся наружу беспорядочным потоком. Вполне возможно, что она, словно какая-то слабоумная, помешанная на самоубийстве, уступит ему.

Придуманная Илис совершенно неубедительная отговорка, переданная через Спенса, повлекла за собой стук в дверь.

— Спенс сказал, что вы больны, — заговорил Максим из коридора. — Может, послать за доктором?

— Боже сохрани! Лучше я тихо скончаюсь, чем соглашусь, чтобы в меня тыкал своими иголками какой-нибудь шарлатан, который, ко всему прочему, ни слова не понимает по-английски!

Максим сложил на груди руки и улыбнулся. Девушка не так слаба, чтобы отказаться от своей обычной язвительности.

— Я пришлю вам герра Дитриха с ужином, — сказал он и, наклонившись к двери, спросил: — Миледи, не стоит ли мне попросить его раздобыть зубы дракона или корень какого-нибудь ядовитого растения, чтобы вы приготовили себе колдовское варево?

Максим прекрасно представлял, как при этих словах Илис, широко расставив ноги и уперев руки в бока, с гневно сверкающими глазами, замерла у противоположной стороны двери.

— Да! Принесите мне это и еще кое-что! Глаз тритона! Язык летучей мыши! Сердце рыдающей голубки! Пощупайте свои уши, милорд! Как, разве они не удлинились? Дотроньтесь до носа! Он вытягивается и покрывается шерстью? А ваши руки и ноги превращаются в копыта? Разве у вас еще не вырос ослиный хвост? Как же, ведьма! Будь я одной из них, все бы уже давно увидели, что вы превратились в осла! Убирайтесь отсюда, господин Осел, иначе я обязательно поставлю свой ведьмовский котелок на огонь и начну колдовать.

Его ответ, приглушенный дверью, звучал чрезвычайно мягко:

— Теперь я твердо убежден, прекрасная дама, что вы опять в добром здравии и хорошем настроении.

Он рассмеялся, а потом наступила тишина. Илис поняла, что он ушел. Однако это ни в коей мере не умалило ее раздражения.

— Я — ведьма! — ворчала она, укладываясь спустя некоторое время в постель. — Он попляшет у меня, когда колючки вопьются ему в спину.

Несмотря на эти слова, она провела бессонную ночь. Холодный ветер с воем набрасывался на замок, а девушка то погружалась в мучительные воспоминания о волнующих прикосновениях Максима, то представляла, в какое он придет бешенство, когда попадется в расставленную для него ловушку с колючками.

Наступило утро. Прежде чем открыть дверь своей спальни, Илис долго и внимательно прислушивалась, не раздадутся ли шаги на лестнице. Выйдя из комнаты, она едва не вскрикнула от изумления: на площадке стоял Максим. Все свидетельствовало о том, что он ждал ее.

Окинув его тревожным взглядом, Илис остановилась. Она решила, что наступил час расплаты за содеянное и сейчас на нее обрушатся оскорбления. Но, как ни странно, на лице Максима играла широкая улыбка.

— Какое ужасное несчастье, — вздохнул он, сочувственно покачав головой. — Вы слабеете на глазах.

Илис поспешно отвела взгляд.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Вы уверены? — с настойчивостью произнес он, шагнув к ней.

Взяв ее за подбородок, он принялся пристально изучать ее лицо, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, чтобы определить, не бледны ли щеки.

— Надеюсь, буря не мешала вам спать.

— Не очень, — натянуто ответила девушка.

У нее не было возможности обращать внимание на то, что творилось снаружи, когда в душе бушевал настоящий ураган.

— А вы… сэр… вы… э-э… хорошо спали?

— Увы, нет. Фич навалил в камин столько дров, что, после того как мы починили крышу, в комнате стало ужасно жарко. Я взял одеяло и отправился спать в зал. Могу поклясться, Фич перевел половину леса на дрова для моего камина.

Илис охватило ликование, когда она поняла, что у нее есть еще один день отсрочки. Она надеялась, что ей удастся убрать колючки, прежде чем он их обнаружит.

— Уверена, Фич изо всех сил старался быть полезным, — заметила она и добавила: — Хотя иногда он немного перебарщивает.

— Да, вы правы. Он действовал из благих побуждений, но я вынужден впредь запирать дверь, чтобы держать его подальше от своей спальни.

Все надежды Илис рухнули в одно мгновение, но она собралась с духом и продолжила:

— Я сегодня хотела убраться в вашей комнате. Не сомневаюсь, что после вчерашнего ремонта там ужасно грязно.

— Фич вечером же привел все в порядок, так что вам не стоит беспокоиться.

— Мне это не составит труда, уверяю вас.

— Как бы то ни было, но я не могу этого допустить. Вчера вы плохо себя чувствовали, а мне бы не хотелось, чтобы вы опять слегли.

Спорить с ним было бесполезно, и Илис сдалась. Однако в последующие дни у нее стали возникать подозрения. Ни один человек в своей повседневной жизни не может иметь столько причин, чтобы не спать в своей постели, как это делал Максим Сеймур. Она скорее бы поверила, что он выжидает удобного момента, чтобы отомстить ей.

А снаружи, за холодными стенами замка Фаулдер, неистовствовала буря. Ветер, злобно срывая лежавший на стенах снег, сбрасывал его в огромные сугробы во дворе, где были протоптаны узкие тропинки.

Спускаясь на четвертый день вниз, Илис спрашивала себя, какую отговорку придумает Максим на этот раз. Сев за стол, она внимательно выслушала его и сочувственно улыбнулась:

— Как жаль, милорд, что всю неделю вы так и не отдохнули в своей кровати. По тому, как вы усердно избегаете ее, можно заключить, что она вызывает у вас отвращение.

— Верно, в последнее время даже уютная кровать не снимает с меня напряжения, — кивнул он с задумчивым видом. — Полагаю, мое беспокойство вызвано тем, что я вынужден сидеть взаперти из-за непогоды.

— Да, — вздохнула Илис. — Это страшно утомительно — находиться в плену. Наверняка капитан не приедет сегодня, как намеревался. — В ее тоне прозвучала едва различимая нотка разочарования.

Максим долго смотрел на девушку, прежде чем она подняла на него глаза.

— Напротив, мадам, Николас обязательно приедет, — резко возразил он и, метнувшись к двери, широко распахнул ее.

На низком, грязно-сером унылом небе не было ни облачка, а ветер, выплеснув наружу всю свою ярость, успокоился. Захлопнув дверь, Максим подошел к камину и протянул озябшие руки к огню.

— Да, можете не сомневаться, что в этот самый момент Николас находится в пути.

— Почему вы так уверены?

Илис более чем скептически отнеслась к возможности приезда Николаса, если учесть, что все вокруг было покрыто толстенным слоем снега, а морозный воздух, пригнанный северными ветрами, больно кусал лицо и щеки.

— Он достаточно благоразумен, чтобы не пускаться в путь в такой день. Ведь буря может подняться в любой момент.

Посмотрев на Илис, Максим подошел к столу. Поставив ногу на скамью, он оперся локтем на колено и положил голову на ладонь. В его глазах скакали чертики, губы сложились в хитрую улыбку.

— Могу поспорить, что он будет здесь сразу же после полудня.

Илис лихорадочно соображала, как ответить на его вызов, ненавидя себя за то, что придает этому слишком большое значение.

— Я ставлю, — продолжал Максим тем же тоном, — ночь на своем матраце…

Разгадав его замысел, Илис взмахнула рукой, как бы прося его остановиться.

— Я принимаю ваши слова на веру, — ответила она. — Если это так, то мне нужно как можно скорее переодеться. — Воспользовавшись этим предлогом, она вскочила и крикнула: — Фич! Спенс! — Когда один из них подбежал к ней, она принялась давать указания: — Я собираюсь принять ванну. Немедленно принесите мне в комнату горячей воды… и немного холодной, чтобы разбавить. И поторопитесь!

Ее туфельки легко застучали по ступенькам, и Максим нежным взглядом проводил ее замелькавшие под приподнятой юбкой ножки. Он молча следил за слугами, некогда служившими только ему. Наполнив ведра горячей водой из висевшего над очагом котла, они потащили их в комнату Илис. Когда через зал прошел Спенс с коромыслом, на котором болтались ведра с холодной водой, владелец замка весело улыбнулся и приказал Фичу принести еще пару ведер воды, на что тот удивленно вскинул брови, так как господин уже успел принять ванну рано утром.

Наконец все было готово, и дверь в комнату Илис закрылась. Громкий скрежет свидетельствовал о том, что, не доверяя запору, девушка для большей надежности подперла дверь стулом. Фич и Спенс пришли в крайнее изумление, когда увидели, что Максим поднял доставленные ему ведра и неспешно двинулся к лестнице. Облегченно вздохнув, когда он миновал комнату Илис и направился к себе, они бросились к повару и принялись клянчить у него только что испеченный хлеб.

— Гнусный мошенник, — бормотала девушка, погружаясь в медную ванну. — Он думает одурачить меня, и как только это ему удастся, разобьет меня наголову.

Чувствуя себя в полной безопасности, Илис наклонилась вперед. От этого движения вода в ванне заволновалась, и несколько мгновений девушка наслаждалась нежным теплом воды. Потом она заколола на макушке волосы и куском душистого мыла — роскошь, на которую она потратила кучу денег во время поездки в Гамбург, — стала намыливать шею и плечи. Снова погрузившись в воду, она ощутила, как вместе с пеной с ее тела слетают холод и беспокойство.

Илис, блаженствуя, вдохнула полной грудью и слегка пошевелилась, чтобы слой остывшей вокруг нее воды смешался с горячей…

Ледяной водопад обрушился ей на грудь, заставив испуганно вскрикнуть. Ее глаза распахнулись, перед ней оказалось днище дубового ведра, на краю которого образовалась последняя капля, через секунду рухнувшая вниз. Опустив взгляд, она увидела улыбающуюся физиономию Максима Сеймура.

Илис в мгновение ока догадалась, что ее настигла месть, которую он так долго готовил, и резко согнулась пополам, издав при этом пронзительный крик и укрыв руками голову в ожидании нового ледяного душа. Она ждала… ждала. Открыв глаза, она обнаружила, что Максим уже опустил ведро и теперь не отрываясь смотрит в воду. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что пена осела и теперь Максим мог созерцать то, к чему столь страстно стремился.

Закрыв грудь руками, Илис сердито посмотрела на него.

— Ну? — отрезала она. — Ты пришел сюда глазеть или мстить?

Его зубы сверкнули в широкой улыбке.

— Моя прекрасная Илис, сладкий цветок мести теряет свое очарование в тот момент, когда опадают лепестки, и становится горькой отравой. Подобную красоту не так-то просто оскорбить, а прощение может быть великой наградой, не говоря уже о том, что нам обязательно воздается за мудрую сдержанность в проявлении гнева и простое сострадание. Тот шанс, что вышел мне сегодня, послужит достаточным вознаграждением. А все колючки уже сгорели в камине.

— О-о-о?

Его жалобный тон, в котором совершенно явственно звучала насмешка, был для Илис гораздо более страшной пыткой, чем холодный душ. Ее рука лихорадочно пыталась нащупать мыло, и не вызывало сомнений, что девушка преследует недобрые цели.

— Ах ты, гнусный осел! Как ты смеешь таращиться в мою ванну!

Ее ярость вызвала у Максима смех.

— Ванна дамы так же неприкосновенна, как кровать мужчины. По-моему, наказание вполне соответствует преступлению.

С губ Илис слетел странный звук, похожий на мяуканье, — этим она хотела выразить бушевавший в ней гнев. И тут ее пальцы ухватили мыло. Она подняла руку, напрочь забыв, что при этом ее грудь покажется над водой. Максим весело помахал ей на прощание и, пробежав через комнату, отпер дверь. Он ловко увернулся от куска мыла, который, просвистев подобно снаряду, стукнулся о косяк и отлетел в сторону. Оглянувшись, Максим стал свидетелем поистине восхитительного зрелища: пышная и округлая грудь неистовствующей Илис была полностью открыта его взору.

— Если вам, моя радость, понадобится охладить воду в ванне, можете свободно пользоваться вторым ведром, — насмешливо заявил он и послал ей воздушный поцелуй.

Илис схватила пузырек с ароматическим маслом, стоявший на столике возле ванны, и швырнула в него, но Максим уже выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Илис откинулась на стенку ванны, взметнув при этом такую волну, что вода грозила вылиться через край, и сложила на груди руки. Девушка дала выход своему гневу, принявшись на чем свет стоит ругать хозяина замка, сердито цедя слова сквозь зубы. Ее распущенные волосы метались из стороны в сторону, когда она, как бы в подтверждение своих доводов, резко вскидывала голову Прошло немало времени, прежде чем она успокоилась и, выбравшись из ванны, начала вытираться. Внезапно она сообразила, что Максим, перед тем как уйти, вытащил брус из скоб на двери и отодвинул задвижку.

Ее глаза устремились к гобелену и расширились, когда она вспомнила о спрятанной за ним дверце.

— Ах негодяй! Мне следовало бы быть осторожнее!