"Ускользающее пламя" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 11

«Смельчак» приблизился к гавани Чарлстона в час утреннего прилива в конце января. С первым лучом солнца Серинис вышла на палубу и напрягла зрение, силясь рассмотреть город сквозь туманную дымку, окутавшую побережье. Морские птицы с криком проносились над головой, ныряли вниз, к пенным гребням волн, бьющихся о борт судна. Какой контраст представляло собой их оживление в сравнении с отчаянием Серинис!

Солнце поднялось над горизонтом, и туман развеялся. Серинис поплотнее запахнулась в бархатный плащ, не желая уходить в душную каюту. Вместо эйфории, которую она надеялась ощутить, она испытала лишь облегчение — оттого что плавание завершилось. Тем не менее она радовалась виду белых песчаных пляжей по обе стороны от входа в гавань Чарлстона. Глубоко вздохнув, она вдохнула аромат необозримых кипарисовых и мангровых лесов, подступающих к берегу.

Как же она истосковалась по родине! Серинис не сознавала этого, пока перед ней не появилась знакомая земля. Потрясение, вызванное смертью родителей, и благодарность к Лидии на время заставили ее забыть о Южной Каролине, оттеснили воспоминания о ней. А теперь они вновь ожили, наполняя Серинис удивительным спокойствием. Она и вправду совершила долгое путешествие — только не через океан, а через годы своей жизни. Наконец оно закончилось, и вскоре ей предстояло вновь ступить на твердую землю, начать новый путь, попытаться примириться с собой. «

Знакомое ощущение нахлынуло на Серинис — она разгадала его безошибочно и затаив дыхание обернулась. Бо был в кепке, в которой Серинис уже давно привыкла видеть его. Она сидела набекрень, ветер развевал выбивающиеся из-под нее пряди. На плечи Бо набросил плащ, и Серинис решила, что он выглядит как обычно неотразимо. Сердце вновь затрепетало в ее груди, отзываясь на близость мужа.

— Похоже, вам грустно. — Бо подошел поближе и облокотился о борт. — Не рады возвращению на родину?

— Рада, конечно, — ответила Серинис и попробовала улыбнуться. — Но не могу не чувствовать себя здесь чужой. — Она отвела взгляд и устремила его в сторону быстро приближающегося берега. — Интересно, что изменилось здесь за эти годы? Узнаю ли я город, где так часто бывала?

— По-моему, узнаете его без труда, мадам. Он почти не изменился.

— Надеюсь.

Понимая, что среди жителей города она наверняка почувствует себя чужой, Серинис испытала страх, но попыталась прогнать его. Дядя наверняка будет рад ее возвращению, но он всегда был отшельником и предпочитал компании друзей общество книг. А что касается знакомых самой Серинис, за прошедшие годы они успели вырасти, заняться делом, некоторые обзавелись супругами и даже детьми.

Да ведь и она теперь замужняя дама! Серинис растерянно принялась поправлять пышные складки юбки, но застыла, заметив любопытный взгляд Бо.

— В Чарлстоне вас встретят родные? — нервозно спросила она, надеясь, что ветер охладит ее пылающие щеки.

Когда-то Бо видел, как крохотный котенок, столкнувшийся со сворой собак, держался с той же отвагой, которую сейчас выказывала его жена. Пожав плечами, он ответил:

— Поскольку сейчас почти все мои родные в Хартхейвсне, они вряд ли узнают о прибытии корабля. Как только я покончу с делами, отправлюсь навестить их и отвезти подарки. Мама сердится, когда я забываю известить ее о своем возвращении.

— Мистер Оукс говорил, что вас ждут в городе и что обычно вас встречает целая толпа торговцев, стремящихся первыми увидеть привезенный товар. Уверена, вам понадобится немало времени, чтобы справиться с делами, — с притворным безразличием заметила Серинис и добавила: — В таком случае нам лучше заранее обсудить подробности развода.

Втайне Бо давно решил предложить Серинис как следует все обдумать, прежде чем настаивать на разводе. Он надеялся, что дядя Серинис позволит ему ухаживать за ней, как подобает любому претенденту на руку и сердце дамы. Вспоминая о своем недавнем намерении избегать брака, Бо удивлялся и не представлял, что придется расстаться с Серинис. Ему была невыносима даже мысль о том, что она может стать женой другого.

— Об этом можно поговорить и потом. Нам некуда спешить.

Серинис глубоко вздохнула, уговаривая себя успокоиться. В положении временной жены Бо Бирмингема имелись свои недостатки, но лишь потому, что их брак был обречен.

Серинис понимала: откладывая решительный шаг, она тешится напрасными надеждами, а когда придет время подписывать бумаги, ее сердце разорвется от боли. Она не могла больше жить в постоянном страхе, носить на лице маску спокойствия, к помощи которой прибегала с тех пор, как попросила Бо забыть о том, что они женаты. И кроме того, она каждую минуту помнила о своей тайне, по вине которой вести разговоры о разводе было особенно тяжело. Собравшись с духом, Серинис пробормотала:

— Чем раньше мы покончим с этим, тем лучше, Бо. Неужели он напрягся? Или ей показалось?

— А по-моему, мы вполне могли бы подождать пару месяцев.

— Нет, лучше расстаться сразу, — настаивала она, начиная паниковать.

— К чему такая спешка, мадам?

Встревоженная резким тоном, Серинис взглянула в прищуренные глаза Бо. Как объяснить ему, что через пару месяцев ни один нотариус в здравом уме не согласится составить для них бракоразводные документы? Бо возненавидит ее, почувствовав, что оказался в ловушке. Серинис принялась старательно перечислять свои доводы:

— Как только я устроюсь на новом месте, мне будет некогда бездельничать: я намерена продавать свои картины, чтобы вернуть вам долг и заработать себе на жизнь. Хорошо, если мы покончим со всеми формальностями пораньше, пока я еще свободна.

— Ну разумеется — живопись прежде всего, — съязвил Бо.

Его сарказм обезоружил Серинис. Неужели он до сих пор не понял, что для нее он дороже всего, что она отчаянно и безнадежно влюблена в него? Или он по-прежнему уверен, что она не желает иметь с ним ничего общего? Если так, значит, он слеп и безумен!

— Сэр, я придаю искусству такое значение лишь потому, что с его помощью мне придется зарабатывать себе на жизнь. Живопись — мой хлеб.

Бо уже не скрывал раздражения:

— А что вы скажете своему дяде?

— Правду, — просто ответила Серинис. — Уверена, он все поймет и будет благодарен вам… как и я.

Внезапный холодный блеск в глазах Бо предупредил ее о том, что она ступила на зыбкую почву.

— И это все? Вы лишь благодарны мне? Замешательство Серинис росло.

— А разве я не могу испытывать благодарности? Пристально вглядываясь в ее глаза, Бо не заметил ни малейшего проблеска чувств, которых он так ждал.

— Ладно, поговорим о разводе.

Глядя в сторону берега, Серинис отрешенно проронила:

— Я ни в коем случае не хочу причинить вам лишние неудобства, Бо. Вы и без того натерпелись достаточно. Прошу, поступайте как сочтете нужным.

— Ясно…

Серинис невольно оглянулась: мужская сила и грация Бо неудержимо влекли ее. Он смотрел на нее, как на море перед штормом, и если бы Серинис не знала Бо с детства, то решила бы, что он раздосадован ее настойчивостью. Нет, он наверняка с нетерпением ждет развода, следовательно, с ее стороны нелепо лелеять напрасную надежду. В отличие от нее Бо не желает сохранить их брак.

Бо злился: как же разгадать ее мысли? Ему казалось, что за время плавания отношение Серинис к нему ничуть не изменилось, она не хотела видеть его в роли мужа.

Одновременно в нем нарастало сожаление. Предлагая брак как способ вырвать Серинис из лап Уиитропа, он и не подозревал, что за каких-нибудь три месяца успеет привязаться к ней. Прежнее нежелание связывать себя брачными узами исчезло без следа. Почему он надеялся на то, что Серинис пожелает остаться его женой и начнет питать к нему нежные чувства? Обманувшись в своих ожиданиях, он страдал от уязвленного самолюбия.

— В таком случае, мадам, с вами будет поддерживать связь мой поверенный Хайрам Фаррадей.

Серинис коротко кивнула, но не издала ни звука, боясь, что подкатившие к горлу слезы отчаяния вырвутся наружу. Прошло несколько минут, прежде чем она осознала, что стоит, вцепившись в борт побелевшими от напряжения пальцами. Не сводя глаз с приближающегося берега, она медленно разжала пальцы и сумела сохранить равнодушный вид, даже когда Бо отошел, не добавив ни слова.

Ветер и прилив словно сговорились сделать одолжение «Смельчаку» и пронесли его по заливу к мысу, образованному устьями двух больших рек. Белые здания города поблескивали в лучах утреннего солнца, как драгоценности. За лесом мачт, заполонивших гавань, виднелись церковные шпили, вонзающиеся в небо, среди них там и сям возвышались изящные двух — и трехэтажные особняки. Воспоминания оказались неточным отражением реальности, ибо последняя ошеломила Серинис. Казалось, она впервые увидела панораму Чарлстона.

Бо отдал команду, и матросы принялись карабкаться по веревочным лестницам. Вскоре паруса были убраны, необходимые приготовления завершены. Пока корабль преодолевал последнюю милю пути, Серинис не сводила глаз с толпы, собравшейся на причале. Она знала, как стремительно вести о прибытии кораблей разносятся по городу. Наверное, весь Чарлстон уже знал о возвращении «Смельчака», но, разумеется, и не подозревал о самой. Серинис. Вряд ли дядя ждет ее. Серинис надеялась проскользнуть сквозь ликующую толпу незамеченной и без посторонней помощи добраться до дома.

Спустившись в каюту, она поспешно собрала вещи, которые намеревалась взять с собой. Громоздкий багаж был уложен заранее, а для предметов первой необходимости Серинис выбрала самый маленький из саквояжей, решив прислать за остальными вещами попозже.

Когда с делами было покончено, она остановилась посреди каюты и в последний раз огляделась по сторонам. Тесная каюта, заменявшая ей дом на протяжении последнего месяца плавания, вновь стала незнакомой. Вспомнит ли она ее через несколько недель? Вот соседнюю каюту Серинис не сможет забыть до самой смерти.

Несколько мягких толчков корабля о причал возвестили о завершении плавания. После тысяч миль пути, после борьбы со стихией, после жесточайших душевных мук такое заключение показалось Серинис чересчур заурядным. Она вздохнула, прошла по коридору и медленно поднялась по лесенке.

«Смельчак» уже был пришвартован, спустили трап. С причала доносились приветственные крики, матросы толпились у борта, высматривая в толпе родных и друзей. С ближайших к порту улиц и переулков к кораблю продолжали стекаться люди, так что вскоре на пристани яблоку стало негде упасть. Подъехало несколько элегантных экипажей, их пассажиры начали пробираться к трапу. Две юные леди, вышедшие из ландо, которым правил чернокожий кучер, в возбуждении чуть не упали. Заметив Бо, они разразились смехом и начали звать его, возбужденно махая руками, пока наконец не привлекли его внимание.

— Сюзанна, Бренна! — радостно воскликнул он. — Как вы здесь оказались?

Бросившись навстречу, Бо поочередно заключил девушек в объятия и поцеловал каждую в щеку.

По темным волосам и ярко-синим глазам девушек Серинис догадалась, что они родственницы Бо. Не желая проявлять назойливость, она вежливо отошла, продолжая украдкой наблюдать за Бо и незнакомками. Их голоса долетали до нее даже сквозь гул толпы.

Та девушка, что была повыше ростом, объясняла ему:

— Мы приехали за покупками, но когда услышали, что твой корабль вошел в гавань, все бросили и примчались сюда, надеясь хоть одним глазком взглянуть на родного брата, прежде чем тот вновь уплывет неведомо куда.

— Когда это я уплывал, не повидавшись с родными, Сюзанна? — возразил Бо и оглядел вторую девушку. — Как ты повзрослела, Бренна! Где же твои хвостики?

Юная синеглазая красавица пренебрежительно встряхнула головкой.

— Я никогда не носила хвостики, Борегар Бирмингем! Позвольте напомнить вам, дорогой братец: мне уже шестнадцать — самое время повзрослеть.

— Помнится, когда мы виделись в последний раз, ты еще спотыкалась о собственные ноги. С тех пор у тебя заметно прибавилось грации, — шутливо заметил Бо. — Ну, признавайся: должно быть, вокруг тебя увиваются сыновья всех плантаторов в округе?

— Как тебе не стыдно, Бо! — упрекнула Бренна и добавила: — Ты же знаешь, папа хватается за ружье каждый раз, как только завидит приближающегося к дому молодого джентльмена. Клянусь, мне еще ни разу не удалось побеседовать ни с одним из них наедине, без бдительного папиного надзора!

— Поверь, сестренка, на то у него есть все основания, — весело заверил Бо. — Как мужчина, я могу его понять.

— Все мужчины одинаковы, — нахмурилась Бренна. — Папа уверяет, что я — вылитая мама, а ведь она была немногим старше меня, когда вышла замуж за папу! Но если дать ему волю, я наверняка останусь старой девой — он не подпустит ко мне ни одного джентльмена, пока мне не исполнится двадцать лет!

— По-моему, мама вышла замуж в восемнадцать, — улыбнулся Бо.

— Ну а мне немногим меньше. — Бренна быстро показала брату язык.

— Как не совестно! Что бы сказала мама? — пожурила младшую сестру Сюзанна и вздохнула: — Если ты не перестанешь позорить нас, тебя будут считать скверной девчонкой.

Во время перепалки сестер Бо поднял голову и огляделся в поисках жены. Может быть, возобновив знакомство с его родными, Серинис перестанет считать его чудовищем и не станет торопиться улизнуть?

— Девочки, хватит спорить! — перебил он щебет сестер. — Это неприлично. И потом, вы забыли поздороваться еще кое с кем. — Взяв сестер за руки, он подвел их к Серинис, которая стояла у борта, глядя на город. Не успел Бо прикоснуться к ней, как она обернулась. — Серинис, это мои сестры, Сюзанна и Бренна. А вы, девочки, наверняка помните семью Кендолл. Ну так вот, это дочь Маркуса Кендолла, Серинис.

— Серинис Кендолл, Боже мой! — воскликнула Сюзанна, порывисто взяв Серинис за руку. — Я помню, вы часто бывали в Хартхеивене вместе со своим отцом. Как вы изменились с тех пор! Я ни за что не узнала бы вас, если бы не Бо! Как вы здесь очутились? Мы слышали, милая миссис Уинтроп увезла вас в Англию. — Сюзанна, хорошенькая синеглазая брюнетка, огляделась в поисках рослой, величественной дамы, которую всегда считала образцом достоинства. — Она здесь?

— К сожалению, я вернулась на родину одна, — негромко ответила Серинис. — Незадолго до того, как я покинула Англию, миссис Уинтроп скончалась.

— О, Серинис, какая трагедия! Мне так жаль, — сочувственно произнесла Бренна, взяв Серинис за руки. — Но тем не менее мы рады вновь видеть вас. Вы непременно должны навестить нас, как только отдохнете после плавания.

Бо встал за ее спиной. Вероятно, между ними сохранились некие незримые узы, ибо всем своим существом Серинис чувствовала, что он с нетерпением ждет паузы в разговоре, чтобы представить ее как свою жену. Она без труда вообразила себе, как будут сконфужены его сестры.

Но Бренна пустилась в воспоминания, лишив Бо шанса вступить в разговор:

— Серинис, мне помнится, в пансионе вы славились умением рисовать: на ваших рисунках люди выходили как живые. В то время я мечтала, чтобы вы нарисовали мой портрет, по поскольку я была годом или двумя моложе, я так и не осмелилась попросить об этом. Надеюсь, вы по-прежнему рисуете?

— Как Рембрандт, — сообщил Бо с улыбкой.

— Замечательно! — возликовала Бренна, и ее сапфировые глаза сверкнули воодушевлением. — Обязательно расскажу папе! Совсем недавно я слышала, что он ищет художника, который взялся бы написать портрет мамы со мной и Сюзанной. Надо сказать ему, что мы нашли художницу, которой по плечу такая задача.

Серинис улыбнулась жизнерадостной девушке, но вежливость не позволила ей тут же ухватиться за это предложение.

— Пожалуй, не следует настаивать, пока ваш отец не увидит мои работы. Возможно, они ему не понравятся и он предпочтет нанять другого художника.

Чем больше будет расстояние между ней и семьей Бо, тем лучше: иначе они станут лишний раз напоминать ей о неудачном браке. В детстве Серинис любила бывать в гостеприимном доме Бирмингемов и иногда даже представляла себе, как поселится в нем, став женой Бо. Увы, ее ждет другая судьба, поэтому ни к чему воскрешать сладкие воспоминания и мечты…

— Если Бо утверждает, что вы рисуете, как Рембрандт, значит, лучшего художника нам не найти, — дружелюбно заверила ее Сюзанна. — Видите ли, наш брат ценит искусство и разбирается в нем. Но прежде чем осаждать вас просьбами, мы дадим вам время устроиться на новом месте. Вероятно, вы поселитесь у своего дяди?

— Да. Правда, он еще не знает о моем приезде.

— Кстати, я кое-что вспомнила! — вмешалась Бренна. — Бо не знает, что в нашей семье ожидаются перемены!

— Что еще за перемены? — насторожился Бо.

— Сюзанна помолвлена! — торжествующе объявила Бренна. — Майкл Иорк наконец-то купил плантацию в двух милях от нас и сразу после этого явился к папе просить руки Сюзанны, а затем на коленях умолял ее стать его женой. Было так забавно подслушивать за дверью!..

Сюзанна возмутилась:

— Бренна, неужели ты подслушивала нас?

— Конечно! Не только подслушивала, но и подглядывала! — гордо призналась Бренна и обернулась к брату: — В середине апреля мы устроим бал в честь помолвки. Ты вернулся как раз вовремя — вот увидишь, все девушки в округе начнут грезить о помолвках, свадьбах, балах…

— Видишь ли, Бренна, я… — начал Бо, но не успел договорить: подошедший мистер Оукс жестом привлек его внимание.

— Капитан, вас ищет человек, который, похоже, вознамерился купить всю привезенную вами мебель.

— Неужели? — изумленно воскликнул Бо. — Но ведь он ее еще не видел!

— Зато он видел то, что вы привезли в прошлый раз, но тогда ему не досталось ни единой вещицы. Ему не терпится побеседовать с вами, капитан.

Бренна положила ладонь на руку брата:

— Не будем задерживать тебя, Бо. Увидимся вечером. Мама будет в восторге и наверняка захочет увидеть тебя сегодня же. — Подмигнув брату, она лукаво добавила: — Ведь ты всегда был маминым любимчиком. Ее милым малышом. Если послушать, с какой гордостью она говорит о своем первенце, можно подумать, что его рождение было невиданным чудом!

— Не ревнуй, Бренна. — Бо поцеловал сестру в подставленный лоб. Поцеловав также и Сюзанну, он повернулся к Серинис. — Я скоро вернусь, — пробормотал он и направился вслед за мистером Оуксом.

Серинис попрощалась с сестрами Бо, которые вновь пригласили ее в гости. Она приняла приглашение, хотя понимала, что выполнить обещание будет нелегко. Визит к Бирмингемам наверняка причинит ей боль.

Палубу заполонили люди. Бо был занят, и Серинис решила, что пришло самое время улизнуть. Гораздо удобнее уйти не попрощавшись, оберегая сердце от лишних мук. Она знала, что прощание с любым из матросов станет для нее тяжким испытанием, и несмотря на то что ей хотелось поблагодарить за заботу мистера Оукса, Билли и остальных, Серинис решила сделать это в письмах, чтобы не разразиться слезами при расставании.

Ее не ждал экипаж, нанять его было не на что. В одиночестве она пробралась сквозь бурлящую толпу, покинула пристань и остановилась, чтобы отдышаться и переждать неожиданное головокружение. Оглянувшись на корабль, она испытала мучительное сожаление о том, что не смогла дождаться, когда муж покончит с делами и проводит ее. У Серинис защипало в глазах, и она сморгнула слезы. Несмотря на все усилия, избавиться от чувства одиночества и тоски не удалось, и с унылым вздохом она отвернулась от корабля, взяла саквояж и направилась вверх по знакомой улице, уходящей от пристани.

Дом дяди Стерлинга стоял в той части города, которая некогда была обнесена стеной, и хотя стену давно снесли, о ее существовании напоминали мощенные булыжником улицы, проложенные во времена основания города. На одной из таких улочек вдали от оживленных кварталов и находился дом дяди, причем выходил на нее глухой стеной. Три другие стены окружал сад с оградой: помимо обожаемых книг, сад был гордостью дяди. Стерлинга. В памяти Серинис сохранилось немало приятных воспоминаний о том, как она бывала в этом скромном доме вместе с родителями.

Разыскав нужную улицу, Серинис помедлила на тротуаре, пропуская повозку, а затем медленно перешла улицу. Теперь, когда долгожданная минута наконец наступила, ее охватила неуверенность. Как воспримет дядя ее неожиданный приезд? Что будет, когда ей придется объяснить обстоятельства, при которых она вернулась на родину? Проявит ли Стерлинг Кендолл снисходительность и понимание, на которые она так надеялась?

Не зная, какой прием ее ждет, она невольно замедлила шаг и с тяжелым сердцем открыла чугунную калитку. Посыпанная ракушками дорожка была обсажена жасмином. Сейчас, в разгар зимы, он выглядел не лучшим образом, но Серинис помнила, какой сладкий аромат источал жасмин в теплое время года. Положив ладонь на медный дверной молоток, Серинис вновь помедлила, собираясь с духом.

По булыжной мостовой раздалось цоканье копыт. Она обернулась и широко раскрыла глаза от удивления: Бо осадил перед калиткой взмыленного жеребца. Спешившись, он обмотал поводья вокруг чугунного столбика и направился к Серинис. Он кипел от гнева, его глаза метали молнии. Серинис впервые видела мужа в таком состоянии.

— Объяснитесь, сделайте милость! — рявкнул он, поднявшись на ступеньку, на которой стояла Серинис. — Неужели было так трудно дождаться меня и позволить проводить вас? Или вам так не терпится поскорее добиться развода, что вы не сочли нужным ждать меня?

Бо и сам не понимал, что с ним. Три месяца назад они решили, что их брак перестанет существовать сразу после прибытия в Чарлстон. По условиям этой сделки Серинис имела право поступать, как ей заблагорассудится. Так она и сделала, однако это больно ранило Бо, показалось ему предательством. Он испытывал те же чувства, какие может испытывать муж, уличивший жену в неверности. Бо понимал, что ведет себя неразумно, но ничего не мог с собой поделать. Он привык к мысли, что Серинис — его жена, и хотя их брак был видимостью, ему не хотелось отпускать ее.

— Вы всерьез вознамерились превратить меня в чудовище? Этого вы добивались?

Оторопев от гневной тирады Бо, Серинис выпалила первое, что пришло в голову:

— Я хотела только постучать в дверь.

Усмешка, промелькнувшая на лице Бо, свидетельствовала о том, что он всерьез сомневается в ее здравомыслии.

— Вы покинули корабль, никого не предупредив, — упрекнул он. — Ни с кем не попрощались, ни словом не намекнули, что хотите уйти, не дожидаясь меня.

— Вы были заняты, и мне не хотелось мешать вам, — пробормотала Серинис еле слышным, срывающимся голосом. — Мне казалось, я выбрала удобное время…

— Удобное?-Черта с два! Более неподходящего момента нельзя и представить. Мне пришлось все бросить и последовать за вами.

— Простите, если я рассердила вас, Бо. Мне казалось, мое исчезновение ничего не значит…

— Напротив, значит, и очень многое! Вы исчезли неожиданно, словно растаяли в воздухе. Я обыскал весь корабль, не в силах поверить, что вы ушли, никому не сказав ни слова, а затем один из матросов сообщил, что видел, как вы пробирались сквозь толпу. Мне пришлось поверить ему, ведь вы уже доказали свое умение мгновенно исчезать. В сущности, мадам, если бы я не был хорошо знаком с вами, то решил бы, что у вас сердце трусливого зайца.

Оскорбившись, Серинис надменно приподняла подбородок:

— Я не трусиха, сэр! Бо фыркнул:

— Верно, мадам. Я бы сказал, мое предположение не совсем соответствует истине. Вы спешите улизнуть при первой возможности, вызывая во мне такую ярость, что у меня возникает желание отшлепать вас по весьма соблазнительному мягкому месту.

Серинис отшатнулась, невольно прижав ладонь к животу.

— Вы не посмеете!

Бо изумился: Серинис восприняла его шутку всерьез!

— Вы и вправду поверили, будто я способен на это?.. Серинис неловко пожала плечами.

— Я впервые вижу вас таким разозленным.

— Тогда все ясно, — саркастически подытожил Бо. — Прежде вы не давали мне столь веского повода.

— Просто я не видела необходимости откладывать расставание, — объяснила она.

— Это очевидно, — резко отозвался Бо. Заявление Серинис лишь распалило его еще больше. — Ваше исчезновение выглядело оскорбительно для меня. С таким же успехом вы могли бы отвесить мне пощечину или плюнуть в лицо.

— Я не хотела оскорбить вас, Бо! — умоляюще прошептала Серинис. — Простите, так получилось…

Он не сумел устоять перед ее мольбой. Шагнув ближе, он пробормотал:

— Мне пришлось даже одолжить лошадь, чтобы догнать вас…

— Значит, вы знали, где меня искать, — заметила Серинис. Мышцы на лице Бо, под бронзовой кожей, перестали подергиваться, и это отчасти успокоило ее.

— Еще бы! Конечно, знал — именно поэтому я здесь.

Бо подошел еще ближе, заслоняя обзор своими широкими плечами. Серинис смотрела ему в лицо не отрываясь. Бо приближался медленно, настороженно, и она инстинктивно отпрянула, ударившись спиной о дверь. Она споткнулась, и рука Бо мгновенно обвилась вокруг ее талии, поддерживая ее и привлекая ближе. Серинис судорожно вздохнула, втягивая знакомый запах, который неизменно вызывал у нее волнение. Закружилась голова, ноги задрожали. Она подняла руку и наткнулась на твердую, надежную стену его груди, которую ей так нравилось ласкать.

Дрожа, Серинис подняла голову, встретилась взглядом с Бо и мгновенно поняла, что его гнев превратился в желание. Серинис изумилась: после всех ссор и оскорблений этот гордый, неукротимый мужчина по-прежнему страстно желал ее! Ей казалось, что он произносит вслух: «О разводе не может быть и речи». Он склонился к ее губам, и сердце Серинис отказалось повиноваться ей.

Поцелуй прервал грохот проезжающей мимо повозки, напоминая Серинис, что они стоят почти на улице, посреди Чарлстона. Каждый, кто не сочтет за труд заглянуть в калитку, может увидеть их. Тем не менее все ее существо переполнилось влечением, с покорным вздохом Серинис приоткрыла губы:

— Бо…

Но ее страстный шепот сменился изумленным возгласом: входная дверь внезапно открылась, и Серинис вырвалась из объятий Бо. Пошатнувшись, оба уставились на седовласого мужчину в очках с тонкой оправой.

— О, прошу прощения! — воскликнул он. — Мне показалось, я слышу голоса, и я вышел посмотреть… — Он осекся, и его лицо осветила робкая улыбка. — Серинис, неужели это ты? Не может быть! Ведь ты…

— Я! — поспешила заверить его Серинис. Встречу с дядей она представляла себе совсем иначе. Боже, как пылают ее щеки! — Я вернулась домой…

Внезапно Стерлинг озадаченно нахмурился:

— А как же миссис Уинтроп?

— Она скончалась три месяца назад.

— Какая жалость! — сокрушенно покачал головой дядя. — Она была прекрасной женщиной. — Вновь оглядев Серинис, он улыбнулся, на этот раз ласково. — Ты себе представить не можешь, как я рад видеть тебя. Я так соскучился, ведь кроме тебя, у меня больше нет родных.

Услышав эти простые сердечные слова, Серинис почувствовала, что стена, к которой она с опаской приближалась, вдруг рухнула. Дядя раскрыл объятия, и Серинис шагнула к нему. Он ласково обнял ее, смаргивая слезы.

— Девочка, я помнил о тебе каждую минуту, искренне радовался твоим письмам. Не могу высказать, как ты осчастливила меня своим приездом! Я уже опасался, что мы больше никогда не увидимся…

— Я вернулась, — пробормотала Серинис, не понимая, почему раньше считала дядю холодным и равнодушным человеком. Вероятно, она слишком плохо знала его. Она боялась лишь одного — что вскоре отношение дяди к ней резко изменится.

Бо отступил на почтительное расстояние, не желая мешать встрече родных, но спустя некоторое время Стерлинг Кендолл с улыбкой обратился к нему:

— Догадываюсь, за благополучное возвращение племянницы мне следует благодарить именно вас, капитан Бирмингем.

— Вам необходимо узнать еще кое о чем, — заметил Бо, изумив Серинис. — Думаю, нам предстоит долгий разговор.

Стерлинг с любопытством перевел взгляд с Бо на Серинис и, заметив внезапную тревогу на лице племянницы, понял, что дело не терпит отлагательств.

— Разумеется, капитан. Пройдемте в гостиную — мы выпьем чаю и поговорим.

Серинис и Бо проследовали за ним через холл, пропитанный запахом лимона, в комнату, откуда открывался вид на сад. Сейчас, среди зимы, он был почти голым, продолжали цвести лишь камелии. Но Серинис помнила, что летом клумбы и аккуратно подстриженные кусты сада представляют собой восхитительное зрелище. Ей нравилось гулять по посыпанным песком дорожкам, любуясь пестрыми цветами и очаровательной беседкой, белые решетчатые стены которой обвивали вьющиеся розы и плющ. Когда-то она мечтала запечатлеть эту картину на холсте.

— Располагайтесь поудобнее, а я пока разыщу экономку, — объявил дядя. — В последнее время Кора стала глуховата, да и со зрением у нее неважно, но она утверждает, что еще вполне способна работать и ни с кем не желает делить свои обязанности.

Серинис помнила Кору еще с детства и, по ее подсчетам, экономке сейчас должно было быть никак не меньше шестидесяти пяти лет. Судя по тому, какой порядок царил в доме, Кора, несмотря на преклонный возраст, по-прежнему убирала и готовила, как и последние тридцать лет.

Пройдя по комнате, Серинис устроилась на кушетке перед широкими окнами, выходящими в сад. Спустя мгновение Бо последовал ее примеру, пренебрегая гораздо более удобными креслами. Повсюду, куда ни обернись, были книги — теснились на полках, в шкафах, громоздились на столах. Бо взял одну из них и начал листать. В книге были помещены изображения древнегреческих и римских статуй, многие из которых щеголяли обилием анатомических подробностей. Быстро взглянув на Серинис и убедившись, что она заинтересовалась, Бо начал переворачивать страницы медленнее.

— Любопытные иллюстрации, — заметил он с усмешкой.

Серинис выпрямилась, отворачивая пылающее лицо. Она не умела лгать и не смогла бы отрицать, что глазела на рисунки, разинув рот.

— Пожалуй, да.

— Впрочем, им недостает правдоподобия оригинала.

— Положите книгу! — шепотом взмолилась Серинис. — Дядя идет.

— Значит, вот чем вы занимались в детстве, приходя в гости! — догадался Бо, откладывая книгу на стол.

— Что вы имеете в виду?

— Разглядывали изображения нагих мужчин и женщин, а услышав шаги взрослых, поспешно клали книгу на место, — со смешком объяснил Бо.

Серинис пожалела, что не может охладить щеки влажным полотенцем — впрочем, это вряд ли помогло бы.

— Этой книги я прежде здесь не видела. Вероятно, раньше дядя прятал ее, чтобы она не попалась на глаза посторонним.

— Ученый едва ли найдет в этой книге что-либо предосудительное, — возразил Бо. — Сомневаюсь, что профессор Стерлинг прятал ее.

— Но я вижу ее впервые! — жарко заспорила Серинис.

— Так и быть, верю! — Лукавая улыбка коснулась его губ. Радуясь возможности поддразнить Серинис, Бо придвинулся к ней и прошептал: — А вам когда-нибудь случалось рисовать обнаженных мужчин?

— Конечно, нет!

— И вы не знали, как они выглядят, пока не увидели меня?

— Тише! Вас услышит дядя… Бо пожал широкими плечами:

— Мне все равно.

— А мне — нет! — еле слышно запротестовала Серинис. — Вы забыли, что нам предстоит развод?

— Вы не даете мне забыть об этом.

Изумленная его ответом, Серинис вгляделась в его глаза, но не успела задать вопрос: дядя открыл дверь и придержал ее, пока Кора вкатывала в комнату чайный столик.

К чаю были поданы сдобные лепешки, и Серинис заставила себя попробовать одну. Она не знала, о чем Бо собирается поговорить с дядей, но чувствовала, что старик будет потрясен услышанным.

Закрыв за спиной экономки дверь, Стерлинг обернулся к Бо:

— Так о чем вы хотели поговорить со мной, капитан?

— Всего лишь о том, что мы с Серинис женаты… Серинис съежилась, ожидая грома и молний. Несомненно, дядя оскорбится, что его не известили о свадьбе.

Стерлинг в недоумении откинулся на спинку кресла:

— Как это случилось?

Спеша поскорее покончить с неприятным разговором, Серинис не дала Бо открыть рот:

— Все произошло внезапно, дядя, но спешка была необходима. Видите ли, племянник миссис Уинтроп после ее смерти попытался объявить себя моим законным опекуном, и когда он пригрозил, что помешает «Смельчаку» покинуть порт, Бо… то есть капитан Бирмингем, предложил брак как единственный способ благополучно покинуть Англию. Мы решили расторгнуть брак как можно скорее и сочли необходимым известить вас немедленно…

Фарфоровая чашечка стукнула о блюдце с такой силой, что Серинис испуганно оглянулась на мужа.

— Разве я сказала что-нибудь не так? — с тревогой спросила она.

— Ни в коей мере, мадам.

Стерлинг перевел взгляд с Серинис на Бо и задумался: лицо молодого капитана отражало что угодно, но не спокойствие. Старик попытался смягчить раздражение гостя:

— По-моему, вы нашли прекрасный выход из затруднительного положения.

— Похоже, — пробормотал Бо. — По крайней мере ваша племянница уверена в этом. — Неожиданно он поставил на стол свою чашку и блюдечко и поднялся. — Мне пора на корабль. Я препоручил дела мистеру Оуксу, но не дал ему точных распоряжений. Боюсь, сейчас он пребывает в растерянности.

— Тогда, разумеется, вам лучше вернуться, капитан. — Стерлинг тоже встал. — Я провожу вас.

Он вышел, а Бо на миг задержался и оглянулся на Серинис, которая растерянно пролепетала:

— Полагаю, вы пришлете мне на подпись бумаги о разводе…

Сухо улыбнувшись, он свел брови.

— Да, если вы настаиваете, мадам.

Круто повернувшись, он последовал за Стерлингом в коридор.

Серинис едва сдерживала рыдания. Она с отчаянием вслушивалась в удаляющиеся шаги мужа. У порога мужчины обменялись парой слов. Серинис сидела не шелохнувшись, пока дверь не закрылась с пугающе-громким звуком, словно отрезав ее от прошлого.