"Ускользающее пламя" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 8

Серинис оторвала голову от подушки только для того, чтобы отыскать взглядом ведро, предусмотрительно оставленное Билли Тоддом возле постели. Издав негромкий стон отчаяния, она закрыла глаза, пытаясь справиться с подступающей тошнотой, но каждое покачивание корабля неизменно вызывало ответную бурю в желудке. Еще совсем недавно она радовалась уединению каюты помощника, а теперь считала ее камерой пыток. Штормы, в полосу которых корабль попал вскоpe после отплытия от берегов Англии, заставили Серинис втайне поклясться себе, что, .если она каким-то чудом переживет плавание, больше ее нога никогда не ступит на борт корабля.

За прошедшие пять лет Серинис постепенно забыла неприятные подробности путешествия из Чарлстона в Англию. Кроме того, их вытеснило горе, вызванное смертью родителей и потерей дома, но теперь, мысленно оглядываясь назад, Серинис вспоминала, что на протяжении всего плавания она пролежала пластом.

Слабая улыбка тронула потрескавшиеся губы Серинис, и она поморщилась, чувствуя, как кожа на них вновь лопнула. Из нее вообще никогда не выйдет моряка, даже самого захудалого. Если посчастливится когда-нибудь добраться до суши, никакие силы не заставят ее вновь выйти в открытое море. Больше никогда она не сможет любоваться волнами, не вспоминая мучительные ощущения, возникающие при подъеме носа корабля и последующем резком спуске с гребня волны. Пытка казалась бесконечной, волны одна за другой вздымали судно…

Серинис едва успела вовремя склониться над ведром. Как только у нее началась морская болезнь, она попыталась скрыть ее симптомы от Билли, упрашивавшего ее поесть. Но едва взглянув на уставленный аппетитной снедью поднос, к которому Серинис не притронулась, юнга все понял. К изумлению Серинис, Билли безо всякого отвращения бросился к ней I на помощь, принес ведро и влажное полотенце. Сквозь рыдания она упросила юнгу никому не рассказывать о случившемся, особенно Бо. Билли колебался, считая неразумным утаивать это от капитана, но в конце концов согласился. С тех пор он появлялся в каюте Серинис без вызова: приносил свежую воду, легкий бульон, чистые полотенца и украдкой опорожнял стоявшее возле постели ведро.

Несколько раз Бо настойчиво стучал в дверь каюты, с каждым днем его раздражение нарастало. Укрывшись одеялом до подбородка, Серинис отказывалась впускать мужа и даже отвечать на вопросы. Бо решил, что она по какой-то причине сердится на него, и на время прекратил попытки нанести ей визит.

Силы Серинис таяли, потрескавшиеся губы кровоточили при каждом движении. Даже вода не удерживалась в ее желудке. Сон стал единственным спасением от бесконечной пытки, но просыпаться было слишком тяжело: обычно вместе с пробуждением возникала необходимость избавиться от остатком содержимого желудка. Серинис даже не порывалась сменить ночную рубашку на более приличную одежду, ее волосы безнадежно спутались, но у нее не было сил беспокоиться о своем внешнем виде.

Три негромких удара в дверь возвестили о том, что Билли вернулся за чашкой, в которой принес бульон час назад. Он так и остался нетронутым. Услышав слабый голос Серинис, Билли вошел в каюту и застыл: впервые в жизни он видел перед собой человека, настолько близкого к — смерти. Под глазами Серинис залегли темные круги, щеки запали, прежде нежные пухлые губы пересохли от недостатка воды. Перепуганный юнга развернулся и бросился за капитаном, позабыв об обещании, данном Серинис.

Через несколько минут Бо стоял возле кровати Серинис. Его черные волосы растрепал вечерний ветер, глаза гневно горели.

— Черт побери, Серинис, почему вы молчали? Судя по вашему виду, вы уже стоите одной ногой в могиле.

Серинис не виделась с Бо несколько дней и теперь, окинув взглядом возвышающуюся над кроватью божественную фигуру, острее ощутила свою слабость. Еще недавно она радовалась тому, что он мирился с ее отказами впустить его, не пытаясь спорить. Тем не менее он постоянно присутствовал в ее мыслях, словно навязчивая мелодия. А сейчас он выглядел рассерженным, будто Серинис была виновата в своем плачевном состоянии.

— Уходите… — простонала она, отворачиваясь, чтобы скрыть неожиданно навернувшиеся слезы. — Я не хочу, чтобы вы видели меня такой.

— Я обещал заботиться о вас в болезни и здравии, дорогая, — напомнил Бо.

— Тогда выбросьте меня за борт, — предложила она, цепляясь за одеяло, которое Бо потянул на себя. — Я больше не вынесу ни дня этой пытки.

— Попробуйте сесть, — велел Бо, игнорируя мольбы и обнимая ее за плечи.

Серинис попыталась покачать головой, но тут же отказалась от нелепой мысли.

— Не могу! Так мне станет хуже. Я просто хочу, чтобы вы ушли.

— И дал вам умереть? — Бо издал короткий смешок. — Ни за что!

Серинис раскрыла глаза, изумляясь его жестокости.

— Бессердечный негодяй!

— Знаю. — Он помог ей сесть на край постели и свесить босые ноги, а затем просунул ее руки в рукава халата.

— Что вы делаете? — беспомощно простонала она. — Меня сейчас стошнит…

— Дышите глубже, — велел Бо, присев на корточки, чтобы помочь Серинис надеть туфли. — Все будет хорошо.

К несчастью, эти слова не успокоили ее желудок. Во внезапной панике Серинис метнулась к ведру и склонилась над ним. Тошнота долго не утихала. Наконец Серинис без сил повалилась на постель. Прикосновение прохладного влажного полотенца к лицу и шее принесло некоторое облегчение, но не успела она перевести дух, как Бо вновь поднял ее и поднес к губам чашку.

— Прополоскайте рот, — приказал он, не давая Серинис отвернуться.

С отвращением сморщив нос, Серинис последовала приказу. Вновь выпрямившись на краю кровати, она устремила на мужа скорбный взгляд.

— А теперь допейте остальное, — настаивал Бо, вновь прижимая чашку к ее губам. — Вы высохли как скелет кошки.

— За что вы меня ненавидите? — пробормотала она, делая глоток.

— Ненавижу? Ошибаетесь, мадам. — Заставив Серинис обхватить чашку трясущимися руками, Бо обтер ее лицо полотенцем. — Я только сержусь на вас за то, что вы были больны, а делали вид, будто дуетесь, словно капризный ребенок. Если бы Билли не был так предан вам, я строго наказал бы его за то, что он не доложил о болезни немедленно.

— Это я уговорила его молчать, — еле слышно выговорила Серинис, силясь отвернуться от чашки.

— Пейте!

— Не надо, Бо… Я больше не могу…

— Говорю вам, пейте!

— Бесполезно — все пойдет обратно.

— На этот раз — нет, поверьте.

— Ну хорошо, но только один глоток, — сдалась Серинис, но Бо не убирал чашку до тех пор, пока она не осушила ее.

Серинис снова попыталась лечь, но Бо заставил ее встать, завернул в одеяло и подхватил на руки. Распахнув дверь пинком, он вышел из каюты и понес Серинис по коридору.

— Не надо, Бо! — захныкала она, ненавидя себя за слабость и беспомощность. — Я не хочу на палубу! Матросы меня увидят…

— Вам необходим свежий воздух, мадам. Благодаря ему вам полегчает. И потом, увидев, с каким испуганным лицом Билли подбежал ко мне, вся команда ждет похорон.

— И вскоре дождется, — печально подтвердила Серинис, — как только меня прикончит холодный воздух!

Бо подавил улыбку, пробормотав:

— Ничего, я согрею вас.

Короткие осенние сумерки сменялись зловещим ночным мраком, но луна проложила по воде серебристую дорожку. Палубу овевал прохладный бриз, от которого у Серинис перехватило дыхание. Увы, легче ей не стало.

— Если вы не отнесете меня вниз, то пожалеете об этом, — предупредила она.

Бо послушался, лишь когда достиг ближайшего шпангоута и прислонил Серинис к нему. Она безвольно привалилась к мужу, положив голову на широкое плечо. Если бы чувствовала себя хоть немного лучше, она могла бы насладиться объятиями Бо, но сейчас ей мешали мысли о возможных последствиях.

— Бо, кажется, меня сейчас снова стошнит, — прошептала она. — Лучше бы вернуться в каюту — по крайней мере там мне некого стесняться.

— В каюте вам станет еще хуже.

— Но и здесь мне не легче, — возразила она.

Бо повернул ее спиной к себе, обнял за талию и указал на море:

— Смотрите вон туда, поверх борта.

— О нет! — простонала она и в смятении отвернулась. Почему он так жесток к ней? Меньше всего в эту минуту ей хотелось смотреть на волны!

— Не на волны, — объяснил Бо, касаясь губами ее волос, — а на горизонт. Луна взошла, горизонт виден отчетливо, взгляните на него.

Серинис прищурилась, пытаясь рассмотреть призрачную темную линию между морем и небом. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла:

— Он неподвижен!

— Вот именно, — с негромким смешком отозвался Бо. — Правда, Земля вращается, но вам незачем думать об этом. Считайте ее неподвижной.

Серинис грустно вздохнула:

— Лучше бы неподвижной была я… Он улыбнулся:

— Не сводите глаз с горизонта, Серинис. Просто смотрите на него и дышите чистым прохладным воздухом.

Серинис повиновалась и замерла в его объятиях. Время шло, постепенно она забыла обо всем. Тепло Бо приятно согревало ее. Наконец Серинис поняла, что ей стало легче Сделав медленный вдох, она с удовольствием выдохнула морской воздух.

— Кажется, я выживу.

Рассмеявшись, Бо поплотнее закутал ее в одеяло.

— Не холодно?

Серинис покачала головой, придвигаясь поближе к нем)

— Ничуть.

Морская болезнь, терзавшая ее с тех пор, как «Смельчак» покинул устье Темзы и устремился в открытое морс, быстро отступала, сменяясь жесточайшей усталостью, какую Серинис ощущала впервые в жизни.

Положив голову в уютную впадинку между шеей и плечом мужа, она со вздохом смежила веки. Ее дыхание стало глубоким и размеренным.

Бо не шевелился, радуясь возможности держать жену в объятиях. Он смотрел на черный бархат неба, усеянный мириадами звезд. Во время затворничества Серинис его мучила мысль о непонятном разладе в его жизни, и в конце концов он понял, в чем дело: ему недоставало общества жены. О прелестных молоденьких плутовках, которых Бо посещал в прошлом, он забывал, едва покидал их. Но мысли о Серинис не оставляли его ни днем, ни ночью, она влекла его к себе все сильнее.

Корабль дрогнул под боковым порывом ветра, борясь с Гольфстримом. Еще в начале своей карьеры Бо осознал, что плыть на запад через Атлантический океан все равно что подниматься в гору. Путь «вниз по склону» занимал чуть больше месяца — благодаря преобладающим западным ветрам. Но обратное плавание растягивалось на добрых три месяца. Хотя на суше этого времени едва хватило бы на ухаживание, Бо надеялся, что он успеет решить, как далеко способен зайти в отношениях с юной красавицей, которую сжимал в объятиях.

Когда вахта сменилась, Бо унес Серинис в ее каюту. Она не проснулась, признаки приближающейся тошноты не появились. Бо снял с нее халат, успев полюбоваться свободно струящейся ночной рубашкой, ворот которой был отделан широкой кружевной каймой. Опасаясь, что Серинис замерзнет, Бо заботливо укрыл ее одеялом. По опыту первой брачной ночи он знал, что должен ограничиться лишь братскими знаками внимания.

— Не двигайся, — велела Серинис, пристально всматриваясь в линии почти завершенного портрета Билли Тодда. — Я уже заканчиваю.

Обуреваемый стремлением взглянуть на ее творение, юнга нетерпеливо заерзал.

— Сиди смирно, — строго произнесла Серинис. Сдерживая любопытство, Билли просидел на месте еще несколько минут. Впрочем, если учесть остальные обязанности паренька, эта задача была для него пустяковой.

За считанные дни к Серинис вернулись здоровье и красота, а затем она занялась делом, которое привлекло внимание почти всех матросов «Смельчака», считающих, что природа на редкость щедро одарила ее талантом.

— Готово, — удовлетворенно объявила Серинис и наконец показала портрет Билли.

Рассматривая рисунок, он с изумлением качал головой:

— Вы только посмотрите, мэм! Это же я!

— Скорее, твоя в меру похожая копия, — со смехом уточнила Серинис. Она вгляделась в рисунок, довольная тем, что ей удалось схватить выражение лица юнги, стоящего на пороге юности. Очертания его щек и губ оставались по-детски мягкими, но глаза смотрели твердо и решительно, а подбородок свидетельствовал о будущей силе характера.

— Неужто я и вправду такой? — с робкой улыбкой спросил Билли.

— Да, — подтвердил Стивен Оукс, разглядывая рисунок из-за плеча юнги. — Мадам сумела не только передать черты твоей внешности, парень, она уловила твой характер.

— Благодарю вас, добрый господин, — шутливо ответила Серинис, приседая в реверансе. — Любой художник мог бы гордиться такой похвалой.

— Не хотите ли заслужить ее второй раз, мадам? — С надеждой осведомился Стивен.

— Пожалуй, я не прочь.

Серинис взяла еще один лист бумаги и грациозным взмахом руки пригласила помощника сесть. Она выбрала место с таким расчетом, чтобы видеть не только натурщика, но и горизонт. Даже теперь, спустя две недели после выздоровления, Серинис не вполне верила в свое счастье. Хорошее самочувствие поднимало ей настроение, теперь она не сомневалась, что переживет плавание и сумеет вернуться домой. Домой! Долгое время Южная Каролина была для нее не более чем давним воспоминанием. Но обстоятельства изменились, и с каждой минутой она приближалась ко всему тому что помнила и любила. Впрочем, иногда Серинис погружалась в тревожные раздумья, не зная, что ждет ее на родине.

Поправившись и привыкнув к жизни на корабле, Серинис вновь занялась рисованием, принялась писать портреты матросов и жанровые сценки. Большую часть рисунков она раздавала, оставляя себе лишь некоторые, и в том числе те, над которыми работала в тиши каюты. Серинис уже начинала подозревать, что ей принадлежит самая богатая из существующих в мире коллекция портретов Бо Бирмингема, которая с каждым днем пополнялась.

Сменившись с полуденной вахты, Бо подошел к Серинис как раз в ту минуту, когда она с улыбкой протягивала Стивену Оуксу законченный портрет.

— Вы видный мужчина, мистер Оукс.

— Ну, насчет этого не знаю, мэм, но рисунок отличный, — заверил ее помощник с довольной усмешкой. — Ручаюсь, чарлстоиские богачи станут щедро платить вам за свои портреты.

Серинис грустно покачала головой:

— Вряд ли, мистер Оукс. Обычно люди не скрывают недовольства, видя, что женщина пишет портреты, — возможно, потому, что все великие мастера были мужчинами. Уверена, жители Чарлстона настроены так же скептически, как и англичане.

— Тем хуже для них, мэм, а не для вас.

— Спасибо, — откликнулась Серинис и, почувствовав чье-то присутствие, вскинула голову и увидела стоявшего рядом Бо. Он подошел незаметно, как всегда без единого звука, словно возник из воздуха. Изредка Серинис удавалось заметить его приближение заранее и собраться с силами. Но сегодня она была обезоружена и не сумела скрыть дрожь волнения. Почему-то казалось, что если Бо заметит ее смущение, то сочтет, что она не изменилась с тех времен, когда вскрикивала от радости, увидев его на узкой дороге, ведущей к дому, или рядом со школой. А вдруг он отмахнется от этой ребяческой слабости? Серинис в очередной раз вспомнила о том, что Бо не дал ей никаких обещаний и что по прибытии в Чарлстон им придется расстаться.

— Не понимаю, как можно с таким ростом и весом двигаться бесшумно, — усмехнулась она, обернувшись к Бо.

Бо в ответ подмигнул, и сердце Серинис запрыгало, как лягушка по мокрым листьям.

— В следующий раз постараюсь предупредить вас заранее, мадам. Вас устроит, если я споткнусь?

Не дожидаясь ответа, Бо принялся рассматривать рисунки, которые Серинис разложила на палубе и придавила ящиком с карандашами, чтобы не унес ветер. Сходство с натурой оказалось ошеломляющим: Бо с легкостью узнавал каждое лицо на рисунках.

Серинис вздрогнула, обнаружив, что Бо подошел совсем близко. Она могла разглядеть даже ритмично пульсирующую жилку под распахнутым воротником рубашки. Собственное сердце окончательно отказалось повиноваться ей. На миг Серинис закрыла глаза, борясь с водоворотом чувств, а когда вновь открыла их, то чуть не отпрянула, увидев, что Бо склонился над ней, набрасывая на плечи упавший плащ. Он задел грудью ее руку, и она отчетливо вспомнила, как его ладони скользили по ее телу в неспешной ласке.

Бо выпрямился, с преувеличенной старательностью застегивая под ее подбородком серебряные пряжки.

— . — Напрасно вы вышли на палубу без шали, мадам, — мягко упрекнул он. — Мне бы не хотелось, чтобы вы вновь захворали.

— И мне тоже, — прошептала она, чувствуя, как взгляд Бо остановился на ее губах. У Серинис возникло ощущение, что сейчас Бо вновь поцелует ее, но она поспешила отмахнуться от опасной фантазии. Синие глаза завораживали ее, дышать стало невозможно.

— Буду польщен, мадам, если сегодня вы согласитесь отужинать со мной, — произнес Бо, расправляя капюшон плаща на плечах Серинис.

Внезапно Серинис вспомнилось, как они лежали обнявшись. Поскольку даже разговоры с мужем приводили ее в волнение, она не сомневалась, к чему способно привести приглашение на ужин — к девяти месяцам пыток и нежеланному младенцу. Страх не позволял ей переступить порог капитанской каюты.

— Мистер Оукс ужинает с нами, — добавил Бо, заметив ее нерешительность.

— Вот как?

Приподняв смоляную бровь, Бо вгляделся в лицо жены. Неужели в голосе Серинис прозвучали нотки разочарования? Прижав ладонь к груди, он торжественно пообещал:

— По такому случаю обещаю одеться как подобает, мадам.

Серинис грациозно присела.

— Попытаюсь ответить вам тем же, капитан.

После долгих и мучительных раздумий Серинис остановила выбор на платье из серебристо-голубой тафты. Рукава-фонарики, юбка до щиколоток, плечи скромно прикрыты. Серинис отказалась от украшений: набросила на плечи шарф более яркого голубого оттенка и завязала пышным бантом. Гладко зачесав вверх волосы, она перевила их узкими ярко-голубыми лентами и выпустила сзади несколько локонов, а оставшиеся пряди уложила узлом на затылке. Она потратила на прическу целый час, стремясь заслужить одобрение мужа.

Услышав негромкий стук, Бо распахнул дверь, и Серинис восприняла его оценивающий взгляд как безмолвный комплимент. Он посмотрел на прическу Серинис, и в его сапфировых глазах появился многозначительный блеск. Он не спешил, рассматривая ее творение и постепенно расплываясь в обаятельной улыбке.

Зрелище, представшее Серинис, заворожило ее. Превосходно сшитые брюки подчеркивали стройность ее мужа, коричневый жилет и темно-зеленый фрак плотно облегали широкие плечи и гибкую талию. Идеально повязанный кремовый шелковый галстук дополнял наряд.

— Жаль, что я пригласил на ужин мистера Оукса, — заметил Бо с озорной усмешкой, вводя Серинис в каюту. — Вы выглядите чересчур аппетитно.

Намек вогнал Серинис в краску и ускорил биение ее сердца. Бо закрыл дверь и подошел к ней вплотную. Его пальцы коснулись ее плеча, и Серинис вздрогнула.

— Все мои попытки избегать вас не означают, что мое влечение угасло, — начал Бо, уткнувшись лицом в ее волосы. — Расстояние между нами просто позволяет предотвратить насилие.

Бо вынужден избегать ее, как странно! У Серинис промелькнула мысль: его оправдание не что иное, как хитрая уловка. Но она прогнала подозрения — ей хотелось радоваться предстоящему вечеру, а не затевать ссору. Она надеялась, что присутствие мистера Оукса станет надежным залогом ее безопасности.

Тревожное предчувствие закралось в сердце Серинис, едва ладонь Бо переместилась на ее талию и заскользила вверх. Как только он коснулся груди, у Серинис вырвался трепетный вздох. Пламя, вспыхнувшее от прикосновения большого пальца к податливому соску, почти сломило ее волю. Серинис убеждала себя, что должна немедленно развернуться и уйти, но ноги будто налились свинцом и наотрез отказались повиноваться.

— Я не в силах даже смотреть на вас, не испытывая влечения, — прошептал он, закрыв глаза и упиваясь ароматом ее волос. — Если бы вы только знали, как сильна моя страсть, вы сжалились бы надо мной…

Его прервал громкий стук в дверь, и Серинис с облегчением вздохнула. Вторжение Оукса спасло ее не только от прикосновений мужа, но и от собственного безрассудства. Однако разочарование нахлынуло новой волной.

— Слишком поздно… — прошептал Бо и запечатлел легкий поцелуй на ее плече. Серинис на миг зажмурилась, отдаваясь чудесным ощущениям. Проведя ладонью по ее груди, Бо направился к двери, чуть помедлил, чтобы охладить пыл, и наконец распахнул ее.

Мистер Оукс приложил немало стараний, готовясь к ужину, и выглядел особенно внушительно в сюртуке оттенка красного вина, серых брюках, жилете и свежевыглаженной рубашке. Серинис уже знала, что этот человек — надежный друг и интересный собеседник. Он не раз развлекал Серинис красочными историями о морских приключениях. Зачастую она с замиранием сердца ждала продолжения и весело смеялась над шутками мистера Оукса.

Втроем они смаковали превосходный ужин, мастерски приготовленный месье Филиппом, а когда подали вино, Серинис решила, что давно ей не доводилось так весело смеяться. Бо предоставил помощнику развлекать жену, а сам большую часть ужина молчал, не сводя с нее глаз.

— …Вот вам доказательство тому, — закончил мистер Оукс очередную историю, — что и китаец, и мавр способны быть надежными партнерами в делах.

— Я так и не поняла, почему султан не бросил вас в тюрьму, но очень рада, что он отказался от этого намерения. — Серинис перевела на Бо взгляд, исполненный благоговейного трепета, втайне ужасаясь, какому чудовищному риску он подвергался. Ей хотелось упрекнуть мужа в безрассудстве. Бо сидел в непринужденной позе, откинувшись на спинку стула и вытянув длинные ноги, и внезапно Серинис подумала, что он не выглядит старше своих лет, а просто кажется более зрелым, чем его ровесники. Он превосходно справляется с бременем власти, без труда несет ответственность за свою команду и успешно поддерживает авторитет, не прибегая к тирании.

Лампа бросала отсвет на его лицо, подчеркивая волевой подбородок и благородные черты. Глаза оставались в тени, но слегка поблескивали, и Серинис чувствовала, что Бо буквально пожирает ее взглядом.

— Капитан, скажите, вы умышленно избрали себе столь опасную судьбу? — негромко спросила она.

Повертев длинными пальцами стакан с рубиновым портвейном, Бо пожал плечами:

— Наше прошлое кажется опасным только теперь, когда мы вспоминаем о нем.

— Ничего подобного! — возразил мистер Оукс. — Все мои рассказы — чистейшая правда от первого до последнего слова.

— Несколько раз вы были на волосок от гибели, — настаивала Серинис.

— Не несколько, а сотни! — с оттенком хвастовства поправил мистер Оукс. — Помню, как-то раз мы целый месяц проторчали в порту Майорки, и…

— Довольно, мистер Оукс, — со снисходительной усмешкой прервал его Бо, но даже этой мягкой просьбы оказалось достаточно, чтобы заставить помощника замолчать.

Бо поднял графин, чтобы наполнить стакан мистера Оукса, как вдруг за дверью послышался шум. Неторопливо поднявшись, Бо распахнул дверь и увидел за ней нескольких матросов, неуверенно переминающихся с ноги на ногу. Наконец один из них выступил вперед:

— Простите, капитан, у нас неприятности…

— Какие? — спокойно спросил Бо. Стивен Оукс поднялся и подошел к нему.

— Уилсон напился, сэр, — вступил в разговор второй матрос. — Сначала бросался с ножом на Гровера, а потом схватил топор. Рубит стену кубрика — наверное, думает, что это смешно.

Попытка прорубить отверстие в боку корабля в открытом море ничуть не развеселила Серинис, как и рассказ о пьяном матросе, кинувшемся с ножом на человека. Но Бо ничем не выдал тревоги.

— Прошу простить нас, мадам, — произнес он, обернувшись к жене.

— Конечно. — Серинис торопливо встала. — Я уйду к себе в каюту.

— Нет, лучше останьтесь здесь. — Перехватив удивленный взгляд Серинис, Бо продолжил: — Заприте дверь изнутри и никого не впускайте, пока я не вернусь, ясно?

— Да, капитан. — Серинис неуверенно кивнула.

Ей следовало бы напомнить Бо Бирмингему о том, на каких условиях заключен их брак, но Серинис понимала, что теперь не время спорить. По правде говоря, она радовалась опытности Бо и его умению находить выход из самых затруднительных положений.

Она негромко попросила:

— Прошу вас, будьте осторожны.

Бо, улыбнувшись жене, вышел из каюты вслед за мистером Оуксом.

Серинис испустила прерывистый вздох, только теперь ощутив жгучую тревогу — не за себя, за мужа. Оукс оказал ей медвежью услугу, поведав о рискованных выходках Бо. Но одно дело узнать о его приключениях из уст помощника, и совсем другое — столкнуться с реальными неприятностями. Воображение Серинис мгновенно нарисовало ряд ужасающих картин: Бо в борьбе отнимает у матроса топор или нож.

Глядя в окно, Серинис прижала ладонь ко лбу. За стеклами клубился мрак, впрочем, она не заметила бы даже утреннюю зарю. Мысль о том, что Бо в опасности, переполняла ее извечной тревогой женщины, ждущей любимого. Серинис рухнула на диван — ноги отказались держать ее.

Она не знала, сколько просидела, застыв в неподвижности, как вдруг за дверью послышались шаги. Перепуганная, задыхающаяся, она бросилась к порогу, непослушными пальцами открыла щеколду, распахнула дверь и — столкнулась лицом к лицу с помрачневшим мужем.

— Разве вы не слышали, что я велел вам никому не открывать дверь?

Он прав: она вела себя по меньшей мере глупо. В коридоре мог оказаться кто угодно. Вспыхнув, она метнулась к — Бо и крепко обняла его.

— Слава Богу, с вами ничего не случилось! Я так волновалась…

Бо обнял ее и прижал к себе. Ему вспомнилось, как однажды в детстве сорванец-одноклассник с силой толкнул его. Бо ударился затылком о дерево и упал. Очнулся он на коленях у Серинис, ее слезы капали ему на лицо.

— Со мной все в порядке, — утешил он ее. Обхватив голову Бо обеими руками, Серинис покрыла его лицо поцелуями, не скрывая счастья. Ее радость только возросла, когда муж с готовностью ответил на ее поцелуи. Они казались ему крохотными кусочками экзотического лакомого блюда, не утоляющего, а, наоборот, усиливающего голод. Приподнявшись на цыпочки, Серинис обняла его за шею и приникла к нему, поддаваясь пытливым ласкам языка и губ. Даже когда рука Бо коснулась ее бедер, она не отодвинулась, чувствуя сквозь ткань юбки и панталон стремительно твердеющую выпуклость.

Однако судьба распорядилась так, что именно в этот момент появился мистер Оукс. Заметив слившихся в объятиях супругов, он изумленно ахнул и, осознав свою ошибку, поспешно попятился, но было уже слишком поздно. Заметив Оукса, Серинис бросилась в свою каюту, покраснев до корней волос.

— Извините, капитан, — пробормотал сконфуженный помощник, — я только хотел…

— Не важно, — коротко перебил Бо и раздраженно вздохнул. Он разрывался между желанием последовать за женой и необходимостью вернуться к себе. После неожиданного вмешательства Серинис вряд ли захочет видеть его и, разумеется, ее недавнее воодушевление быстро угаснет. Разумнее дождаться, когда она оправится от смущения. Бо рассудил, что ему следует вернуться к себе в каюту и провести чертовски тягостную ночь, ворочаясь в пустой постели и проклиная ни в чем не повинного Оукса.

Бо вошел в каюту и с силой захлопнул за собой дверь. Стивен Оукс поморщился и робко удалился в каморку, которую занимал с недавних времен. Судя по всему, отношения капитана с молодой женой по-прежнему оставались неопределенными, но, похоже, леди не собиралась бросаться ему на шею, как часто делали другие женщины, не стесняясь присутствия Оукса. Впрочем, на этот раз ее страсть была очевидной, и это лишь усилило смущение помощника. Он невольно помешал капитану.

Изнуренная бессонной ночью, Серинис поднялась, умылась и оделась в скромное темно-синее шерстяное платье. Собрав волосы в тугой узел на затылке, она пощипала щеки, чтобы к ним прилила кровь. Едва она успела завершить туалет. Билли Тодд принес поднос с завтраком. Обычно улыбчивый, Билли был молчалив и бледен.

— Что случилось, Билли? — с беспокойством спросила Серинис, глядя, как он ставит поднос на стол.

Отводя глаза, юнга покачал головой:

— Ничего, мэм. Все как обычно.

Ответ не убедил Серинис: она знала, как внезапно подкрадываются болезни, и понимала, что их жертвой может стать даже такой крепкий паренек, как Билли.

— Может, ты болен?

— Нет, что вы, мэм!

Войдя в каюту, Билли оставил дверь приоткрытой, и Серинис прислушалась, пытаясь различить уже привычные звуки утренней суеты на палубе. Но сегодня на корабле царила гнетущая тишина.

Необъяснимый ужас охватил Серинис.

— Билли, ты уверен?

Паренек поспешил к двери, явно не желая отвечать на вопросы.

— За подносом я приду позднее, мэм. — Чуть помедлив, он добавил: — Сегодня утром вам не стоит покидать каюту.

Юнга покраснел, быстро кивнул и удалился. Серинис задумчиво уставилась на поднос с едой. Тишина оглушала подобно грому барабанов. Наконец любопытство победило, и Серинис подошла к двери и застыла на пороге, прислушиваясь. В зловещем молчании не слышалось ни единого привычного звука.

На борту «Смельчака» почти сотня человек. Что заставило их молчать? Серинис терялась в догадках. Она не слышала ни выкриков вахтенного, ни обрывков песен и фраз, которые долетали до ее каюты по утрам, — ничего, кроме тишины.

Серинис осторожно выскользнула в коридор и поднялась по трапу. К своему изумлению, она обнаружила, что вся команда в гробовом молчании собралась на главной палубе и выстроилась шеренгами. Матросы стояли, слегка расставив ноги, сцепив руки за спиной, глядя в сторону полубака. Они заслоняли обзор, и Серинис поднялась еще на несколько ступенек, чтобы лучше видеть, но тут же пожалела о своем поступке. Лицом к фок-мачте стоял обнаженный до пояса матрос, его руки были подняты над головой, связаны и прикручены веревкой к мачте. Рядом с ним возвышался помощник боцмана, коренастый мужчина с огромными руками. В кулаке он сжимал плетку-девятихвостку.

Никогда в жизни Серинис не доводилось видеть плеть столь угрожающего вида. Поспешно отвернувшись, она поискала взглядом Бо. Он стоял на полубаке — мрачный, прямой, излучающий власть и силу. Сердце Серинис ушло в пятки. Мистер Оукс выступил вперед и громко объявил:

— Матрос Редмонд Уилсон, признанный виновным в нарушении своего долга, хранении спиртных напитков на борту судна и злоупотреблении ими, а также подвергнувший опасности жизнь Томаса Гровера, остальных членов команды и нанесший ущерб кораблю, приговорен к двадцати ударам. Приговор будет исполнен немедленно.

Никто не шевельнулся, кроме помощника боцмана, который взглянул на Бо. Единственным кивком капитан «Смельчака» подал сигнал к началу наказания. Плетка со свистом рассекла воздух, коснулась живой плоти и исторгла рев боли из уст матроса. Серинис вздрогнула и невольно вскрикнула от ужаса. В последовавшей мертвой тишине все обернулись в ее сторону.

Серинис хотела сбежать, но гордость требовала ответить за свой проступок. Едва дыша, она поднялась на палубу и застыла в ожидании. Оказавшийся поблизости Билли Тодд в испуге уставился на нее. Во взглядах остальных членов команды читались самые разные эмоции — от недоверия до сочувствия.

Бо, вне себя от ярости, направился к ней, и матросы расступились, освобождая путь. Схватив жену за локоть, капитан без единого слова стащил ее вниз по трапу и повел по коридору к каюте.

— Вам не следовало выходить на палубу. — Он втолкнул ее в открытую дверь. — Разве Билли не предупредил вас?

— Предупредил, — с дрожью в голосе призналась Серинис.

— Обычно я не отдаю такие распоряжения без причины, — сухо продолжил Бо. — В будущем, мадам, будьте любезны следовать им.

— Непременно, — прошептала Серинис, боясь расплакаться.

Заметив влажный блеск в ее глазах, Бо шагнул ближе, но вдруг опомнился: еще немного, и он попытался бы извиниться перед ней. Круто развернувшись, он покинул каюту.

Приглушенные вопли Редмонда Уилсона доносились до каюты. Даже зажав уши, Серинис слышала их. Она понимала, что матрос заслужил наказание, а сама она не имеет права вмешиваться в дела мужа. Она и без того опозорила его перед матросами.

Вскоре крики прекратились, их сменил обычный корабельный шум, но к каюте Серинис никто не подошел. Она решила, что на этот раз не покинет свое убежище без разрешения.

Билли Тодд не появился ни во время обеда, ни к ужину Впрочем, отсутствие еды не тревожило Серинис — она знала, что не сумеет проглотить ни кусочка. Темнота сгущалась, волнение девушки неуклонно нарастало. Очевидно, ее оставили в одиночестве, чтобы она осознала свою вину и раскаялась в невольном преступлении.

Наконец за дверью послышались шаги, и Серинис с трудом заставила себя встать. Лицо вошедшего Бо по-прежнему было мрачным.

— Почему вы не зажгли лампу? — удивленно огляделся он.

— Об этом я не подумала, — запинаясь призналась Серинис.

Бо сам зажег лампу, ее свет озарил каюту. Когда Серинис сумела посмотреть в лицо мужу, она поняла, что он перестал хмуриться.

С его приходом в тесной каюте поубавилось места. Бо беспокойно расхаживал по ней, касался спинки стула, задевал кровать, поправлял кувшин с водой. Казалось, его гнетут мысли.

— Я пришлю Билли с ужином для вас.

— Не надо беспокоить мальчика. Бо удивленно поднял бровь:

— Но вы не обедали и не ужинали.

— Мне хватило вчерашнего ужина.

— И все-таки я пришлю поднос.

— Повторяю, вам незачем беспокоиться, — настаивала Серинис. — Я не голодна.

— Ладно, забудем об этом.

— Почему вы так рассердились за то, что я вышла на палубу? — вдруг выпалила Серинис, не сумев сдержаться. К ее глазам подступили слезы. — Кому я помешала?

А вы представляете, как выглядит человеческая спина после порки, мадам? — резким тоном отозвался Бо. — Иногда кожа слезает с нее кровавыми ремнями. Вы считаете, это подходящее зрелище для женщины? Серинис передернуло.

— Конечно, нет, Бо. Вы были правы, приказав мне не выходить из каюты, а я пропустила слова Билли мимо ушей. Но неужели моя вина настолько велика?

Некоторое время Бо смотрел в потолок, потом ответил:

— Вы вмешались в то, что вас не касается, Серинис. Иногда капитану корабля приходится наказывать подчиненных и вообще принимать меры, смысл которых женщина вряд ли поймет. Без строгой дисциплины матросы быстро потеряют уважение к капитану и его помощникам, перестанут выполнять приказы, и тогда…

— Не утруждайте себя объяснениями, — перебила Серинис, в душе ужасаясь собственным словам. — Вы просто не хотели, чтобы я узнала, какой приказ вам пришлось отдать.

— Мой приказ тут ни при чем.

Несмотря на его возражение, Серинис была уверена в своей правоте, но вместо того, чтобы настаивать, негромко спросила:

— Кто обезоружил Уилсона?

— Я, разумеется. Этот корабль принадлежит мне. И я отвечаю за команду.

Именно об этом Серинис думала вчера, дрожа от страха за Бо.

— Следовательно, вы имеете право судить и наказывать ради блага других людей.

Бо отвел взгляд.

— Вы опасались, что я сочту вас чудовищем, увидев, как вы вершите справедливый суд? О нет, сэр, вы ошиблись. Я не сомневаюсь в том, что вы способны быть справедливым, а при необходимости — суровым судьей. Вы — капитан корабля, на ваших плечах лежит ответственность за каждого человека, находящегося на борту.

Подойдя поближе, Бо приподнял ее подбородок и наклонился, вглядываясь в ее лицо. Блеск сапфировых глаз заметно смягчился.

— И за вас тоже, мадам.

Должно быть, проказливый бесенок, притаившийся у Серинис за спиной, заставил ее произнести:

— Но только до тех пор, пока мы не прибудем в Чарлстон.

Напоминание пришлось не по вкусу Бо. Он вновь нахмурился, отстранился и направился к двери, на пороге бросив через плечо:

— Не забудьте запереть дверь.

Серинис в точности выполнила его распоряжение.