"Пламя любви [Ночное пламя]" - читать интересную книгу автора (Харт Кэтрин)

ГЛАВА 4

На следующее же утро начались уроки. Когда солнце еще только позолотило горизонт, девушка была грубо разбужена. Тело ее одеревенело и болело в разных местах после быстрой езды прошедшей ночью. Так что день начинался для нее отнюдь не весело. Настроение упало еще больше от того, что разбужена она была руками своего похитителя-шайена. Правда, он больше не притрагивался к ней — лишь освободил ее пересохший рот от кляпа. На завтрак он дал ей воды и какой-то малопривлекательной мешанины: кажется, смеси жира с сушеным мясом и ягодами. Положив комок этого месива в ее раскрытую ладонь, он жестом показал ей, чтобы она ела.

В течение нескольких минут Сара испуганно смотрела на неаппетитное месиво, прежде чем решилась-таки попробовать его. Попробовав, она сразу же пожалела об этом, хоть и была очень голодна. То, что она положила себе на язык, было столь же отвратительно на вкус, сколь и на вид. И пока ее похититель со своими приятелями бубнил что-то похожее на молитву, Сара попыталась вывалить предложенное ей кушанье на землю у себя за спиной. Однако в тот самый момент, когда ей это уже почти удалось сделать, похититель заметил это и схватил ее за плечи.

— Qui-then-e-luh, — произнес он строго и жестом приказал ей продолжать завтрак.

С гримасой отвращения и взглядом, полным ненависти, Сара проглотила-таки эту мешанину.

Вскоре последовал второй урок из жизни шайенов. Как только девушка покончила с едой, незнакомец до смерти перепугал ее, когда взял и оторвал от ее ночной рубашки полоску ткани и, намочив свежей водой, вручил в руки пленнице, показывая, чтобы та промыла ему рану на плече, оставшуюся после ее злобного укуса. Когда же девушка заколебалась, он метнул в ее сторону грозный взгляд и произнес какой-то приказ на своем гортанном языке, в котором, видимо, содержалось обещание наказать ее, если она ослушается. Сара поняла прозвучавшую в его словах угрозу и пусть неохотно, но сделала все так, как велел ей незнакомец. Затем он вложил в ее трясущиеся пальцы какое-то зеленое, с резким запахом притирание и приказал приложить его к ране. Наконец он оторвал еще одну полоску от ее рубашки и велел перевязать ему плечо. Закончив, Сара почувствовала, что ее всю трясет: во-первых, от страха, что незнакомец потребует от нее еще чего-нибудь, а во-вторых, от злости на то, что приходится ему повиноваться и что ее единственная одежда превращена в тряпку. Но незнакомец больше от нее ничего не требовал, и Сара испытала огромное облегчение.

Если в отряде ее отца уединиться ей было трудно, то здесь это оказалось вообще невозможно. Сара ужаснулась, когда ее похититель не позволил ей даже укрыться в кусты, чтобы отправить свои утренние дела. После долгих объяснений жестами девушке все же удалось убедить его позволить ей укрыться за одиноко стоявшим низеньким кустиком. Спрятав все, кроме головы, от взглядов четырех ухмыляющихся индейцев, она поспешно облегчилась.

После этого незнакомец вновь завернул ее в одеяло — правда, на этот раз просто скрывая от алчных взглядов ее тело, на котором не было ничего, кроме тоненькой ситцевой ночной рубашки, — и опять собрался посадить ее на лошадь. Тут возник еще один конфликт, поскольку незнакомец требовал, чтобы Сара ехала на лошади верхом и по-мужски. Ей никогда в жизни не приходилось ездить таким образом. Она всегда ездила с женским седлом, свесив ноги на одну сторону, а теперь ей следовало расставить их в разные стороны. Кошмар! Но это все-таки предпочтительнее, нежели снова быть перекинутой через спину лошади, как в предыдущую ночь. Итак, начиная с сегодняшнего утра, она должна была научиться ездить верхом позади своего похитителя, обхватив его при этом руками за пояс. К тому же руки ее должны были быть связаны. Сара понимала, что незнакомец не хочет, чтобы она каким-то образом соскользнула с лошади и сбежала. Хотя как она могла это сделать под пристальным наблюдением четырех индейцев? На этот раз он не стал засовывать ей в рот кляп, и уже за эту милость Сара была ему несказанно благодарна.

— Тебе, конечно, известно, — заявила она ему, когда он связывал перед собой кисти ее рук, — что мой отец получит за это твою голову! Рано или поздно он найдет меня. И тебя он найдет тоже! Мой отец — уважаемый человек, генерал армии Соединенных Штатов!

Что-то в ее словах привлекло внимание незнакомца. Он обернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Ге-не-рал? — произнес он по слогам.

— Да, генерал. Очень большой начальник у белых.

При этих словах незнакомец сердито сдвинул брови и что-то пробормотал себе под нос. Сара даже не попыталась вникнуть в сказанное.

Ночной Ястреб узнал слово» генерал «, хотя все остальное в словах Пламени было ему непонятно. Он снова спросил себя, каковы были ее отношения с этим мужчиной. Его очень раздражало то, что она не может ему этого объяснить. В остальном же затруднительность ее положения лишь забавляла его, и не в меньшей степени, чем его друзей. Он едва удержался, чтобы не рассмеяться, когда девушка возмутилась тем, что ей придется ехать верхом с неприкрытыми ногами. Во время пути она делала все от нее зависящее, чтобы держать спину прямо и не прикасаться к нему. Однако долго это продолжаться не могло, поскольку в этот день им предстояло ехать очень далеко — чтобы между ними и фортом оставалось как можно больше миль.» Скоро она устанет и начнет на меня опираться. Скоро она поймет, что лучше сохранить силы для противостояния в более важных вопросах «, — думал Ночной Ястреб.

Он посадил ее позади себя не столько ради своего собственного удовольствия или боязни, что она сбежит. Дорога впереди была очень неровной, и Ночной Ястреб опасался, что девушка будет постоянно ударяться о спину лошади и таким образом покалечит себя. Он не мог посадить ее на лошадь прямо перед собой, поскольку ему нужны были свободные руки — чтобы держать оружие.

Ночной Ястреб был прав, предположив, что Сара изо всех сил будет стараться не прикоснуться к нему. И не потому, что он был грязным и вонючим, каким в общем-то и должен быть индеец, а потому, что понимал: по своей воле эта девушка никогда не прикоснется к дикарю, который осмелился увезти ее насильно. Ночной Ястреб был грубым язычником и догадывался, что она будет сопротивляться в любом случае — что бы он ни предпринял. На первых порах Саре еще кое-как удавалось избегать соприкосновений с ним — во всяком случае, она старалась изо всех сил. Как ей удастся выжить среди дикой природы, сможет ли она найти дорогу обратно в форт — девушка себе даже не представляла. Однако она решила, что будет пытаться сделать это.

«Интересно, обнаружили ли уже мое исчезновение? «— подумала Сара. Как она жалела о том. что не сообразила закричать вовремя — сразу, как только проснулась и увидела перед собой этого незнакомца. Правда, поначалу она приняла его за сон. А когда осознала весь ужас своего положения, было уже слишком поздно. Тем не менее она удивлялась, как это индейцам удалось перебраться через стену форта и похитить ее, не потревожив никого из часовых. Мысленно возвращаясь назад, Сара не могла припомнить, чтобы в тот момент в форте поднялась какая-нибудь тревога. Может быть, эти дикари убили стоявшего на посту часового? Или просто прокрались так тихо, что никто и не заметил, как они, вошли и вышли?

С приближением полудня Сара все более и более укреплялась в мысли, что ее исчезновение уже обнаружено. Отец хотел выехать пораньше в форт Кирней, который отстоял от форта Ларами на расстоянии полутора недель пути. Бедный папа, наверно, сейчас обезумел от горя. Ей ли не знать его! Он, вероятно, обыскал уже весь форт, стараясь найти ее. Он будет немилосердно допрашивать всех часовых. Столько голов полетит, пока будут продолжаться ее поиски! Мысль о том, что способен наговорить, пребывая в гневе, ее отец, заставила Сару улыбнуться, несмотря на самое что ни на есть мрачное состояние ее души. Где-нибудь через полчаса генерал Вайз прикажет седлать коней, и поисковая группа во главе с ним отправится в путь. Саре хотелось надеяться, что ее похитители оставили после себя какие-нибудь следы и что отец обнаружит их раньше, чем…

В этом месте размышлений уверенность покинула ее. Ей не хотелось уточнять, что будет дальше, какие у этих индейцев планы в отношении ее. Будут ли ее пытать? Убьют ли ее? Или придумают что-нибудь похуже? Она не решалась даже думать об этом. Иначе от ужаса у нее просто сдвинутся мозги. А так по ее лицу лишь текли слезы и все тело пронизывала мелкая дрожь.

Ночной Ястреб чувствовал, как напугана его пленница, и мог только предполагать о чем она думает в этот момент. Он вновь пожелал найти какой-либо способ облегчения ее душевного состояния. Чувство острой жалости к ней охватывало его душу, когда он ощущал ее соленые слезы на своей голой спине. Он понимал ее смятение, ему было жаль девушку, но, тем не менее, повторись все сначала, он поступил бы точно так же. Пламя была его женщиной, потому что была предназначена ему судьбой. Да, их судьбы были предначертаны звездами задолго до того, как они с Пламенем появились на свет. Неважно, что его действия причинили ей боль, — рано или поздно их встреча должна была свершиться, поскольку они были родственными душами. Это была его единственная настоящая любовь — любовь на всю жизнь.

Постепенно Сара отказалась от упрямого желания сидеть на лошади, держа при этом спину прямо. У нее болело все тело. Голова беспомощно болталась на тонкой шее, резко откидываясь при каждом движении лошади. Смирившись, она оперлась-таки о своего похитителя, позволив теперь его в другую сторону, но перо преследовало ее, будто заколдованное, и теперь щекотало затылок. Тогда она уперлась носом в твердую спину индейца, стараясь хоть как-то избавиться от назойливого щекотания.

Наконец она со злостью вцепилась в перо зубами. Ей уже не было никакого дела до того, что таким образом она может выдрать вообще все черное оперение. Выдернув это чертово перо, Сара выплюнула его и куснула плечо своего похитителя, правда не так сильно, чтобы прокусить кожу.

Сара не имела возможности видеть улыбку, мелькнувшую на губах Ночного Ястреба в то время, когда тот наблюдал, как отчаянно она сражается с пером. Индеец быстро сообразил, в чем дело, но хотел посмотреть, каким образом девушка собирается с ним справиться. Теперь же, когда она слегка куснула его, он обернулся и поглядел ей прямо в лицо.

— Ты можешь убрать эти чертовы перья от моего лица? — злобно выпалила Сара. — Не понимаю, зачем вообще надо носить на себе эту дрянь?! От них ведь нет никакого проку! Эти перья куда лучше бы смотрелись на одной из моих шляпок. Или на той птице, у которой ты их выщипал!

Ее надменный взгляд говорил о многом, и единственное, что оставалось делать в этой ситуации Ночному Ястребу, — это пытаться сдерживать смех. Он резко повернулся лицом вперед и уже не обращал больше внимания на то, как крутилась, шипела, ругалась его пленница. Обменявшись едва заметными усмешками со своими друзьями, он поехал дальше, продолжая испытывать удовольствие от того, что ощущал кожей — спины дыхание девушки, прикосновение ее волос и мягких щек…

Вскоре они сделали небольшую остановку, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. Как и в предыдущий раз, путники не стали разводить костер, из чего Сара сделала вывод: они догадываются о том, что их могут преследовать. Они остановились у небольшого ручья, где всадники напоили своих лошадей и наполнили водой кожаные бурдюки.

Сара хотела бы, чтобы ее похититель развязал ей руки. Однако, даже подавая ей воду и еду, он не развязывал их, заставляя Сару изворачиваться как только можно. Такое отношение с его стороны обескуражило ее и поставило в тупик — ведь она уже начала было подумывать о том, как бы наладить с этим дикарем хоть какое-то общение, если бы сумела соответствующим образом воспользоваться своими руками. Ведь язык жестов, которому ее обучила Мод, пришел как раз от индейцев. Поэтому Саре были понятны многие жесты, которыми пользовались ее похитители. Это были очень простые команды и, жесты. Некоторыми из них пользовались и белые люди, когда пытались связаться с кем-нибудь без слов. Но сейчас все это было бесполезно, поскольку руки у нее были постоянно связаны и она не могла ими воспользоваться.

К этому моменту Сара, пожалуй, продала бы душу за горячую ванну и возможность сменить одежду, но, принимая во внимание то, что ее ни на секунду не оставляли одну, она даже и не пыталась просить разрешения помыться в маленьком ручейке. С другой стороны, девушка решила, что чем грязнее она будет, чем противнее от нее будет пахнуть, тем менее привлекательной она покажется своему похитителю. Сара согласилась бы ослепнуть, чтобы избежать сладострастных взглядов, которые он бросал на нее в течение дня. Да и не только он один.

Сара не так уж ошибалась в оценке ситуации. Не успели они доесть свой холодный ужин, как между мужчинами возник отчаянный спор. Из многочисленных жестов и обращенных на нее взглядов Сара поняла, что речь идет о ней. Один из индейцев с особенной яростью нападал на ее похитителя, обмениваясь с ним самыми что ни на есть горячими взглядами.

— Мы помогли тебе похитить эту женщину из форта. Теперь мы должны получить свою долю, — пылко наседал на Ночного Ястреба Кривая Стрела. — Почему это только ты должен развлекаться с ней и получать удовольствие?

— Если вы, мои друзья, требуете от меня платы, я найду другую возможность отблагодарить вас за помощь, но не стану делить с вами мою женщину. К ней не прикоснется никто, кроме меня. И я, не задумываясь, убью любого, кто захочет попробовать это сделать.

Ночной Ястреб с решимостью воспринял воинственность своих друзей и был готов даже драться с ними за свое право на обладание этой женщиной.

— Если ты так горячо желаешь ее, почему же до сих пор не взял ее? — настаивал Кривая Стрела. — Она произвела на тебя такое впечатление, что ты лишился мужских достоинств? Если ты не можешь управиться с ней как следует, то не осуждай нас за желание сделать то, что не получается у тебя, Ночной Ястреб!

Глаза Ночного Ястреба метнули черный огонь на Кривую Стрелу, но, прежде чем тот успел что-либо промолвить, заговорил Красное Перо:

— Она же всего-навсего рабыня, Ночной Ястреб. Украденная вещь, которой должны попользоваться все. Разве это не так? Что ты так злишься из-за такого пустяка?

— Она — гораздо больше, чем просто рабыня, — возразил Ночной Ястреб. — Я хочу взять ее себе в жены.

Три пары глаз изумленно уставились на него. Кривая Стрела первым прервал молчание:

— По-моему, ты сошел с ума, мой друг. Разум покинул твое тело. Она — красивая, это верно. Но надо быть безумцем, чтобы всерьез подумывать о том, чтобы сделать ее своей женой.

Тут, заливаясь смехом, в разговор вступил Каменное Лицо:

— Разум — это не единственное, что покинет его тело, когда Маленькая Крольчиха узнает об этом! Могу только предположить, чего она лишит его сначала — головы или мужского достоинства?!

— Маленькая Крольчиха ничего не скажет. Она воспримет это как должное и поступит в соответствии с моим желанием — как и должна поступить жена шайена, когда ее муж решает взять вторую жену. Ее положение в моем доме не будет ущемлено — просто в хозяйстве прибавятся еще две руки. Маленькая Крольчиха сильно ослабла, вынашивая ребенка моего брата, и скорее всего обрадуется помощи со стороны белой женщины.

Красное Перо покачал головой:

— Ночной Ястреб, если ты действительно в это веришь, то обретешь лишь одни неприятности. Маленькая Крольчиха пока еще не спала с тобой на твоей циновке, но ей очень не понравится, если эта белая женщина разделит с тобой эту циновку раньше нее.

— Красное Перо, это касается только меня.

Красное Перо пожал плечами:

— Тогда эта женщина — твоя. Я не хочу разрушить нашу дружбу из-за этого, и ты мне ничего не должен за мою тебе помощь. Это я в долгу перед тобой за то, что ты спас тогда меня от горной кошки.

— Я тоже отказываюсь от претензий на эту женщину, — заявил Каменное Лицо и с усмешкой, противоречившей его имени (поскольку в действительности, несмотря на свой суровый облик, он был веселым шутником), добавил: — Возможно, я еще пожалею о своей щедрости, но Сияющая Звезда вырежет ножом мое сердце, если я притронусь к другой женщине. А я очень боюсь ярости своей жены.

Все, кроме Кривой Стрелы, посмеялись над шуткой Каменного Лица. А тот окинул Ночного Ястреба решительным взглядом:

— А я, Ночной Ястреб, настаиваю на своем! Мне тоже хочется попробовать эту женщину, хотя я и не настолько глуп, чтобы желать сделать ее своей женой. — Он взялся за кожаный бурдюк, висевший у пояса. — Мы кинем с тобой камни, чтобы определить, кому она достанется, кто будет ее владельцем.

— Нет.

Ночной Ястреб не желал вверять решение столь важного для него вопроса случаю. Риск потерять Пламя — бросая камни — был слишком велик.

— Эта игра — на удачу. Мы же дождемся приезда в деревню, и пусть тогда совет старейшин решит, что нам делать.

— Они постановят, что мы должны за нее драться, — сказал Кривая Стрела.

— Значит, так и будет, — ответил Ночной Ястреб ледяным голосом.

— Неужели тебе так хочется проливать свою кровь из-за этой белой женщины? — с презрением спросил Кривая Стрела. — Почему бы тебе не взять ее в свою хижину на время, а когда ты насытишься ею, то легко сможешь от нее отказаться. Я не алчен — могу немного подождать, и не тщеславен — мне неважно, кто воспользуется ею первым.

Напряжение, висевшее в воздухе, было слишком сильным, когда Ночной Ястреб повернулся к другу своего детства с искаженным от гнева лицом:

— Кривая Стрела, ты слишком жестоко испытываешь нашу дружбу. Я уже сказал, что эта женщина будет моей женой. Красное Перо и Каменное Лицо отнеслись к моему желанию с должным уважением. Если ты не можешь поступить так же, как они, значит, мы будем драться. Но сперва мы дождемся возвращения в деревню, потому что я не хочу подвергать наш отряд опасности в то время, когда кругом враги, а мы так далеко от наших родных мест. Вождь шайенов должен ставить интересы своих людей выше собственных.

Это было довольно тонкое, но достаточно болезненное напоминание Кривой Стреле о том, что статус воина ниже статуса вождя племени, каковым являлся Ночной Ястреб.

— Предупреждаю тебя, Кривая Стрела. Клянусь в присутствии моих друзей, что убью любого, кто притронется к этой женщине, которая принадлежит только мне одному. Я заслужу право называть ее своей женой. И если понадобится, буду драться за нее. А уж поскольку она — моя, я уничтожу любого, кто к ней притронется.