"Авантюристка" - читать интересную книгу автора (Нэвилл Кэтрин)

ДЕНЬ В БЭНКС

Организованный финансовый рынок обладает массой преимущества. Но в то же время его нельзя назвать школой общественной этики или политической чистоплотности. Р. X. Тауни

На следующее утро, когда я проснулась, мой мозг, подобно вспышке молнии, озарило воспоминание о послании, прочитанном ночью в опере, и теперь, стоя под струями горячего душа и потягивая апельсиновый сок, я постаралась припомнить все о настоящем Алане Туринге, чьим именем подписался загадочный корреспондент.

Туринг был одним из кудесников от математики, который жил и работал в Кембридже и создал первые процессорные компьютеры. Он прожил короткую жизнь, всего сорок один год, но успел стать видной фигурой среди лидеров английский информатики и прославился как творец искусственного интеллекта.

Большинство программистов в той или иной степени были знакомы с работами замечательного учёного, но я знала человека, технократа чистейшей воды, который считался в этой области экспертом, так как читал лекции о работах Туринга.

Двенадцать лет назад, когда я впервые попала в Нью-Йорк, он стал моим наставником. Это был очень скрытный человек, обладавший тысячей талантов. И хотя мне как никому иному предоставилась возможность познать его, все, что я могла о нем сказать, уложилось бы в десяток-другой фраз. Несмотря на то, что мы уже много лет не виделись, лишь изредка обмениваясь весточками, он сыграл огромную роль не только в выборе моего жизненного пути, но и наравне с Биби в установлении основных жизненных принципов. Звали этого человека доктор Золтан Тор.

Каждому программисту знакомо его имя; ведь Тор создал многоканальную схему и написал несколько работ по теории коммуникаций. Он был очень известен, и молодое поколение, изучавшее его работы, могло подумать, что этот авторитет давно умер. На самом же деле он пребывал в добром здравии, и ему не было и сорока.

А теперь, когда он позвонил после стольких-то лет, долго ли осталось пребывать в добром здравии мне? Если уж Тор решился вмешаться в мою жизнь, стало быть, я в беде. «Нет, пожалуй, „беда“ здесь не очень подходит, правильнее было бы сказать об опасности, которая меня подстерегала», — думала я, выходя из душа.

Среди бесчисленных талантов Тора было и его увлечение криптографией[4]. Он даже написал по этому поводу книгу, которую включили в список обязательного чтения для агентов ФБР, имеющих отношение к компьютерам. И я очень нервничала, поскольку именно в этой книге описывались различные способы проникновения в компьютерные коды, «взлом», кража информации, а также способы борьбы с подобного рода диверсиями.

Почему же Тор-Туринг позвонил мне? Как он догадался, какого рода «расследование» я начала прошлой ночью? Разве что ему удалось на расстоянии в три тысячи миль прочесть мои мысли и понять, что я собираюсь предпринять в ближайшее время. И я решила как можно скорее постараться разузнать, что думает он по поводу моей затеи.

Прежде всего нужно было его разыскать. А это непросто, ведь речь шла о человеке, презиравшем, телефонные номера и почтовые адреса настолько, что очень редко звонил и никогда не отправлял писем от своего имени.

Тор должен был иметь связи с командой, которая занималась его финансовыми делами, так называемой «Дельфийской группой», несомненно, по аналогии с оракулом, но их номер не значился в телефонной книге Манхэттена. Ну, да у меня-то он был.

Однако не следовало забывать, что Тор никогда не появлялся в своём офисе, а если туда и удастся дозвониться, то можно было нарваться на весьма странный ответ. И все же я попыталась.

— Дельфийцы, — проквакало в трубке. Эти ребята явно не отличались разговорчивостью.

— Мне нужно связаться с доктором Золтаном Тором. Он случайно не находится по этому номеру? — спросила я. — Сожалею, — отвечали мне голосом, в котором сожаления я и не почувствовала, — вы набрали неверный номер. Пожалуйста, проверьте ваши данные. — Ну прямо ЦРУ какое-то.

— Ну, а если у вас появится кто-нибудь с похожим именем, вы передадите ему мою просьбу? — теряя терпение, спросила я.

— О какой просьбе идёт речь?

— Пусть позвонит Верити Бэнкс, — рявкнула я и бросила трубку, пока мне не предложили повторить по буквам своё имя.

Завеса секретности, оказавшаяся намного плотнее, чем завеса системы безопасности в международных банковских связях, раздражала меня не меньше, чем десять лет назад раздражало его постоянное вмешательство в мою жизнь.

Как бы то ни было, у меня накопилось много работы, и я должна ею заниматься. Часы показывали девять, когда, одевшись, я спустилась на улицу и направила свой потрёпанный «БМВ» в густой смог, окутывавший Сан-Франциско. Банкир отправился на работу. Я обычно поднималась с первыми лучами зари, но в зимние месяцы эта самая заря занимается не раньше половины девятого. И все же меня не покидало странное ощущение: как бы поздно ни начался нынешний день, он обещал быть бесконечно долгим.

Как правило, у профессионального банкира имеется не меньше разного рода консультантов, чем язв у прокажённого. Всемирный банк содержал армию экспертов, которые объясняли нам, как мы должны распределять своё время и организовывать работу, а также как должны заботиться об окружающей нас обстановке. Я никогда не обращалась ни к одному из них.

К примеру, меня совершенно не интересовали исследования, с помощью которых доказывалось, что серые фланелевые костюмы создают некую ауру власти и благополучия. Я же предпочитала одеваться так, чтобы выглядеть владелицей данного банка, лишь на минутку заглянувшую сюда поинтересоваться, насколько в этом месяце возросли мои дивиденды.

И в это утро явилась в офис, завёрнутая в такое количество темно-синего шелка, что им можно было обшить турецкий диван. Мой туалет на первый взгляд выглядел как заурядная туника, но я не сомневалась, что над ним потрудились лучшие модельеры Милана. Пожалуй, им можно было бы так не стараться ради одного несчастного платья.

Выйдя из лифта, я заметила, как сотрудники банка сновали по коридору в привычных джинсах и кроссовках, а их майки украшали такие надписи, как «Приятного путешествия» или «Пейте пепси-колу».

Интерьер нашего тринадцатого этажа являлся, на мой взгляд, чем-то выдающимся. Этакое дьявольское порождение коллектива дизайнеров, по всеобщему мнению, призванное «создавать деловую атмосферу» и к тому же «стимулировать». Представьте себе холодные голубые стены… а на полу — пронзительно-оранжевый ковёр. Насколько я могу судить, такое сочетание цветов могло простимулировать разве что шизофрению, но, с другой стороны, вся наша программистская братия слегка с приветом.

Итак, я благополучно дошла до своего кабинета и закрыла за собой дверь, пока мой секретарь Павел готовил мне кофе. Павел, высокий, красивый молодой человек с манерами главы дипломатической миссии, имел внешние данные для того, чтобы стать звездой экрана. Да он и в самом деле занимался ночами, желая стать актёром. Служба в Бэнкс, как он говорил, давала ему богатую возможность изучить человеческую натуру в её самых низменных, сугубо эмоциональных проявлениях.

Все, кому со мной приходилось сталкиваться по службе, были в курсе «правила двух чашек»: пока я не выпью две чашки кофе или не наступит десять часов утра — со мною невозможно общаться.

Павел тихонько вошёл в мой кабинет с кофе и поставил поднос на стол передо мною.

— Чуть тёплый, как вы любите, — заверил он. — У вас на сегодня намечено три совещания. Я сделал пометку на вашем календаре. И как насчёт малого конференц-зала: вы все ещё хотите занять его на четыре часа?

— Отмените совещания, — заявила я. И Павел уставился на меня удивлённо. — А кофе я сегодня уже выпила столько, что мои почки заявляют протест. Киви уничтожил мою разработку вчера вечером. — Поскольку никому не было известно о предложенной работе в ФЭД, я предпочла об этом обстоятельстве умолчать.

— А я-то терялся в догадках, — едва слышно прошептал Павел, расправляя закатанные рукава своего пуловера. — Утром, войдя в кабинет, я нашёл обрывки распечатки в вашей корзине для бумаг. — И он уселся напротив меня. Он выглядел озабоченным: подался вперёд и упёрся подбородком в ладони. Я не удержалась от улыбки. — И что вы теперь собираетесь делать? — поинтересовался он.

— Новую разработку, — отвечала я. — Принесите мне все распоряжения, постановления, правила, руководящие указания для нашего банка — все брошюрки, напечатанные красными чернилами.

Павел улыбнулся и направился к двери, по пути картинно взмахнув кулаком.

— Вот она, власть над плебеями, — провозгласил он. — Накормите их собственным дерьмом.

Изучение правил, как в банковском деле, так и в крокете, лишь подготовка к игре. А вот умение играть по этим правилам — нечто совершенно иное.

Некоторые любят повторять, что правила на то и выдуманы, чтобы их нарушать, но я с этим не согласна. Я воспринимаю правила, как флажки на трассе слалома: вы постоянно помните об их наличии, приходите к ним вплотную, никогда не снижая скорости.

Всемирный банк — это очень большое учреждение, недаром имеет такое название: он был самым большим банком в мире. И как любой уважающий себя большой банк, имел великое множество правил. Никто не был в состоянии их изучить, а тем более следовать им.

У нас имелось множество отделов, чьи специфические нужды заставляли разрабатывать специфические правила для их работы, и весьма часто эти правила противоречили «официальным» правилам, по которым работали другие отделы. Каждую неделю мой рабочий стол бывал погребён под грудой новых формуляров и циркуляров, сочинённых подчас такими группами, о существовании которых я и не подозревала. Павел аккуратно отправлял всю эту кучу к остальным напечатанным красными чернилами документам, и про лих вскоре благополучно забывали. И вот теперь мне удалось раскопать нечто новенькое среди всей этой бюрократической галиматьи, нечто, весьма соответствующее моим нынешним целям. В конце-то концов, коль скоро понаписана такая прорва указаний, как управлять деньгами, среди них просто не может не оказаться хотя бы одного, которое давало бы мне возможность украсть те самые деньги и выставить перед всем светом Киви безответственным дураком, каким он на самом деле и являлся.

На поиски я не пожалела угробить добрую половину дня, и вот оно наконец: новейшее руководство, разработанное Всеобщей Информационно-Плановой Системой, или ВИПСом, как они предпочитали себя именовать. Я прекрасно знала эту команду: она являлась самой наглой сворой шакалов из всех служащих банка, пожалуй, они давно побили все рекорды по бумагомаранию за годы своей деятельности. И мне показалось, что шутка будет выглядеть ещё более изящной, если для её осуществления я воспользуюсь их же зубодробительными методами. Правда, для этого потребуется некоторая игра воображения — ну да фантазия у меня богатая. В лежавшей передо мною брошюрке внимание привлекла следующая фраза: «Эта методика с большим успехом применялась компанией „Юнайтед траст“ для проверки их системы безопасности».

Именно то, что мне необходимо.

Это была известная «Теория Зет», созданная в Японии. Я её знала, кроме тошноты она у меня ничего не вызывала. Когда я впервые прочла о ней в деловом журнале как о последнем достижении в менеджменте, то подумала, что со времён атаки на Пирл Харбор японцам ещё не удавалось нанести нам столь безжалостного удара. Но теперь, поскольку я собиралась стать теоретическим воришкой. «Теория Зет» окрасилась для меня в совершенно иные тона. Пожалуй, они были вполне розовыми.

Идея теории — никчёмность менеджеров как таковых, как нас уверяли, в Японии абсолютно всем управляют некие безликие команды, именуемые избранными кругами. Они делают все, что необходимо для получения продукта: создают проект продукции, производят её и проверяют. При этом все решения принимаются в ходе взаимных консультаций: этакий коллегиальный менеджмент. Теоретики банковского дела пускали слюни, восторгаясь этой расчудесной «Теорией Зет», полностью соглашались со всеми её положениями, носились с нею как с писаной торбой — только, к сожалению, сами толком не знали, что же им делать с нею.

Похоже, я могла бы им в этом помочь.

Вызвав по селектору Павла, попросила срочно связаться с главой службы безопасности «Юнайтед траст». Моему секретарю будет достаточно лишь сказать своим медовым голосом, что им звонят из Всемирного банка, и те завизжат от счастья. Наш банк был богат, как Крез, а деньги всегда вызывают к себе почтение.

Раздался ответный зуммер, и Павел сообщил мне, что глава службы безопасности на проводе.

— Он — просто сама любезность, — добавил Павел. — А зовут этого малого мистер Пикок[5] — клянусь, так оно и есть на самом деле!

— Да, мисс Бэнкс, — заполнили трубку раскаты голоса мистера Пикока. (Почему-то все нью-йоркские банкиры предпочитают обращаться к дамам «мисс»). — Мы весьма активно применяем в практике «Теорию Зет»: наш избранный круг занимается сейчас проверкой всех систем. Мы собрали в этой группе самых лучших, талантливых специалистов.

Судя по тому, что сообщил мистер Пикок, их избранный круг старался обнаружить слабые места в системе безопасности и подобраться к казённым деньгам, то есть они играли в прятки со службой безопасности: кто кого поймает раньше. Представляю, что пишут эти парни в своих отчётах.

— Мы именуем наш избранный круг ПоСиД-командой, — разливался соловьём мистер Пикок. — Это означает Поиск и Сила в Действии. — И он разразился громовым хохотом. (В нашей индустрии появилось повальное стремление все и вся обозначать аббревиатурами. Я могла бы назвать это ПМЖ — Проклятием Моей Жизни.) — Продолжим, — посерьёзнел мой собеседник, — нам удалось разнести в клочья систему паролей на наших секретных кодированных линиях, умыкнуть парочку солидных активов, а не далее как неделю назад мы заложили логическую бомбу в одну из программ — и теперь ожидаем взрыва. Ха-ха!

О, он излагал весьма реальные вещи. Чтобы похитить активы, необходимо подключиться в систему связи в момент, когда происходит передача данных (читай: денег), и изменить их в свою пользу, к примеру, увеличить сумму так, чтобы она покрывала все ваши счета и расходы. В отличие от этого при похищении пассивов вы «осторожно заимствуете» чей-либо банковский счёт и пароль и снимаете с него деньги.

Логическая бомба казалась мне гораздо более интересной задумкой, но для этого необходимо было иметь доступ к банковскому компьютеру: вы изменяете программу так, что в один прекрасный день машина выкидывает какую-нибудь совершенно неожиданную штуку: ну, к примеру, помещает на ваш счёт миллион долларов.

Меня порадовала готовность, с которой мистер Пикок делился своим опытом с совершенно незнакомой личностью. И мне удалось узнать все, что я хотела, поэтому не оставалось ничего иного, как пожелать ему успехов в дальнейшей работе.

Нынче вечером я разошлю новую разработку. Естественно, новая идея предполагает наличие новой аудиенции — и, честно говоря, я несколько неуверенно чувствовала себя: Совет директоров, сборище финансовых воротил, которые решают, как будет распределён по банкам бюджет на каждый год. Их авторитет неоспорим для любого из отделений, включая и наше, подвластное Киви, и хотя он не сподобился заседать в сём Совете, в нем председательствовал не кто иной, как его босс.

Оперируя предоставленной мне вчера ночью информацией из памяти Чарльза, я выстраивала свою линию. Почему их волнует состояние наших систем защиты? Я настаивала, чтобы они побеспокоились: шестилетняя кроха, способная тыкать пальчиком в кнопки, может пробить в ней брешь! А ведь возможные кражи через компьютер — лишь надводная часть айсберга. По-моему, банкирам это должно быть прекрасно известно. Именно они заинтересованы в сокрытии подобных краж и успешно скрывают их. Ведь клиентам вряд ли придётся по вкусу известие, что их денежки, надёжно упрятанные за семью замками, на самом деле разбазариваются по всему свету по тонким ниточкам телефонных кабелей. И чем дальше и гуще протянута их сеть, тем быстрее уплывают деньги.

И тут, напугав их до полусмерти, я нанесу им удар. А ведь мы располагаем технологией, способной справиться с этой серьёзной проблемой: это «Теория Зет», удивительная методика, с таким успехом применяемая в Японии! Технологией, ставшей официальной политикой и заслужившей самые восторженные отзывы у таких ведущих американских банков, как Юнайтед траст. Если Совет директоров выделит достаточные фонды, я сама готова подобрать необходимых экспертов, которые займутся проблемой нашей безопасности.

Я чувствовала себя превосходно, когда вручила новую разработку Павлу, и попросила как можно быстрее и незаметнее размножить её и вечером разослать. Я была уверена, что ни один из директоров Совета не станет мне возражать: ведь план был основан на принципиально новом способе решения старой проблемы. Отказываться от моих предложений — все равно что рубить сук, на котором они сидят. А я, избавившись от необходимости приносить в жертву своё доброе имя из-за возможных обвинений в воровстве, удостаиваюсь чести на законной основе похищать деньги, а потом возвращать их, перевязанные розовой ленточкой и с запиской: Верити Бэнкс, электронная Бэнкстка.

Весь день я старалась избегать встречи с Киви, сидя взаперти в своём кабинете. В восемь часов вечера я накинула-таки непросохший за день плащ, запихнула кое-какие рабочие бумаги в сумку и спустилась на лифте в гараж. Там было темно и безлюдно, но я знала, что везде натыканы наблюдательные видеокамеры, благодаря которым парни из охраны, сидящие наверху, смогут без труда созерцать, как на меня нападут злоумышленники. Я заехала за рампу, вставила свою карточку в сканирующее устройство, подождала, пока со скрежетом распахнутся тяжёлые стальные ворота, и сквозь плотный туман, по-прежнему царивший на улицах, поехала домой.

Не прекращаясь, лил дождь, мостовая представляла собою тёмный поток воды. Подъехав к своему дому, я безуспешно попыталась найти место, куда приткнуть машину. В конце концов пришлось въехать в ярко освещённый мраморный холл и подняться на лифте в гараж на крыше.

Когда я прихожу домой, никогда сразу не включаю свет. Мне очень нравятся силуэты моих бесчисленных орхидей на фоне сияния городских огней. В моем доме почти все белого цвета: и мягкие диваны, и пушистые ковры, и полированные стеллажи. На столешницах, сделанных из толстых листов стекла, в огромных стеклянных вазах красуются свежие гардении.

Тому, кто входил ко мне в квартиру, казалось, что он попадал в неведомый мир. Городские огни переливались в Неизменном облаке смога за широкими оконными рамами, а бесчисленные грозди орхидей окружали вас, словно на островке джунглей, всплывшем из тумана.

Я слишком любила свою квартиру, чтобы часто приводить в неё гостей. Да к тому же обстановка в ней вызывала слишком неоднозначные суждения: для меня не было секретом, что многие отзывались о ней как о мавзолее или, скорее, музее моей замкнутости. Каждый получает такую жизнь, какую сам заслужил. И я имела то, что больше всего ценила: мир и одиночество, а это так трудно было найти в суёте огромного города.

Пообедав, я долго общалась с Чарльзом, чтобы окончательно рассчитать степень риска. Ведь речь шла о совершенно невообразимых суммах денег. Через банковские коммуникации перемещаются биллионы долларов, и хотя всю эту кучу денег нельзя похитить так, чтобы это прошло незамеченным, я не сомневалась, что существует все-таки возможность ухватить от этого пирога изрядный ломоть. Вопрос заключался лишь в том, какова толщина у этого ломтя? И как мне лучше всего распределить его потом, чтобы скрыть следы своей деятельности?

Кроме того, мне хотелось бы узнать, в какой степени возрастает риск, если мои игры выйдут за границу Штатов, и уж тут я была без Чарльза как без рук. Только он мог обеспечить меня данными по количеству совершенных за год преступлений по проводившимся проверкам и ревизиям. Набросав кое-какие заметки после недавней перепалки с Чарльзом, я сочла себя готовой начинать:

— ДАЙ МНЕ ОБЗОР ПО ДОМАШНИМ КОМПЬЮТЕРНЫМ ХИЩЕНИЯМ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬ ЛЕТ, — напечатала я.

— ТЫ МОГЛА БЫ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ АНГЛИЙСКИМ, — отвечал Чарльз, — Я ВСЕГО ЛИШЬ МАШИНА.

— СКОЛЬКО ДЕНЕГ БЫЛО ПОХИЩЕНО ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬ ЛЕТ С УПОТРЕБЛЕНИЕМ КОМПЬЮТЕРОВ?

— ПОХИЩЕНО ОТКУДА? — осведомился Чарльз. — Моё терпение стало иссякать.

— ИЗ ДОМОВ, — повторила я, с силой ударяя по клавишам.

— ТЫ ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, СКОЛЬКО ДЕНЕГ ПОХИЩЕНО ИЗ ДОМОВ У ЧАСТНЫХ ЛИЦ? — дотошно выпытывал он. Ух, многомудрый осел!

— ПО ВСЕЙ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ СОЕДИНЁННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ, — добавила я. — И ПЕРЕСТАНЬ ИГРАТЬ В БИРЮЛЬКИ.

— Я ОБУЧЕН ЛОГИЧЕСКИМ ПОСТРОЕНИЯМ, А НЕ РАСКРЫТИЮ СКРЫТОГО СМЫСЛА СЛОВ, — напомнил Чарльз.

И он заскрипел своими мозгами, не могу не заметить, весьма проржавевшими. Это был древний компьютер, хотя и редкостного качества. Питая слабость к нему как к личности, я могла лишь надеяться, что он останется в действии ещё хотя бы лет на десять. Я знала Чарльза почти всю его жизнь, он пережил своих сверстников. Фактически, если бы не я, он, наверное, не был бы жив по сей день.

Когда двенадцать лет назад я закончила школу, моим первым местом работы была нью-йоркская компьютерная компания «Монолит корпорейшн». Как и большинство программистов, я постоянно была занята поисками круглосуточно работавших информационных центров, где можно было бы пробиться на работу к большим машинам. И в один прекрасный день набрела на Центр научной информации, блуждая по страницам толстенного «Указателя информационных центров Манхэттена».

Естественно, ни один нормальный человек, прочтя такой адрес, не подумал бы сунуться туда в ночное время.

В тот вечер я взяла такси и подъехала к маленькому мрачному строению, зажатому между двумя огромными неприступными военными складами, недалеко от набережной Ист-Энда. Здесь не держали не только ночной охраны, но даже швейцара, и мне самой пришлось разыскивать допотопный лифт в задней части здания. Забравшись в полном одиночестве на шестой этаж, где, как говорилось в путеводителе, располагался центр, я обнаружила единственную жалкую комнатушку.

Её пространства едва хватало для того, чтобы разместить компьютер, к пульту которого можно было пробраться с трудом, перелезая через сам компьютер и через путаницу кабелей. Правда, в самом центре комнатки оставался ровно один квадратный дюйм свободной площади. Как только можно было работать в такой тесноте и неразберихе?

Ночные операторы — англичане, обоих звали Гаррисами — пришли в неописуемый восторг, когда я предстала перед ними. К услугам их подопечного годами никто не обращался, и они ночи напролёт скрашивали своё одиночество, играя с компьютером в шахматы или в другие игры.

Сам по себе этот центр, как мне удалось узнать, являлся архивом правительства Соединённых Штатов — его единственного клиента — и год за годом накапливал сведения обо всех малых и больших деяниях достопочтенных конгрессменов и президента.

В эту ночь я впервые повстречалась с Чарльзом. Чарльз-красавец, Чарльз-умница, Чарльз, чей удивительный, всеобъемлющий запас знаний долгие годы завораживал меня. И ни одна живая душа, кроме меня, не знала, где он находится и что он вообще существует!

Я налила себе коньяку и сидела во тьме, любуясь огнями небольшой яхты, шедшей со стороны Тибюрона в гавань Сан-Франциско. Туман поредел, но звёзд ещё не было видно. На Сан-Франциско спускалась чудесная колдовская ночь. В такой момент невозможно было представить, что жизнь моя замерла на самом краю пропасти.

И я предпочла хотя бы на какое-то время вообще об этом позабыть.

Вдруг зазвонил телефон, и от этого звука затрепетали лепестки цимбидиума, стоявшего на стеклянном столе. Я пролила несколько капель коньяка и вытерла их пальцем, пока снимала трубку.

— Привет, — прозвучал в трубке знакомый голос. — Ты мне звонила?

Голос был добродушным и мягким, с хорошо скрытой до поры до времени сталью.

— Ах, мистер Туринг! — воскликнула я. — Подумать только, услышать ваш голос через столько лет! А я-то думала, вы скончались ещё в пятьдесят третьем году!

— Старые технократы никогда не умирают, — возразил Тор, — никогда, если у них остаются такие протеже, как ты, продолжатели нашего дела!

— Протеже, — напомнила я, — обычно пользуются защитой и поддержкой. Пожалуй, в нашем с вами случае вряд ли может идти речь о подобных вещах.

— Может, чтобы защищать тебя от тебя самой, — невозмутимо сообщил он.

— Ты не думаешь, что поздновато затевать склоки по телефону? — осведомилась я. — И вообще имеешь представление, который час?

— У меня под окном уже чирикают птички, моя дорогая. Я пытался дозвониться тебе всю ночь. Похоже, ты все это время сидела на телефоне.

— Объясни наконец, ради чего такая спешка?

— Не пытайся увиливать. Я располагаю информацией из первоисточника: от самого мистера Чарльза, если угодно. Ведь ты же знаешь, что у меня постоянная связь со всеми компьютерами страны.

Для меня не было секретом, что это был лишь один из любимых, но неосуществимых проектов Тора, и я никак не могла понять, каким образом Тор разнюхал про Чарльза. В ушах зашумело, и пришлось отхлебнуть изрядный глоток бренди, чтобы успокоиться.

— Как же ты сподобился узнать про Чарльза? — спросила я. — Ведь в бумагах он вообще не существует.

— Совершенно верно, моя дорогая, — согласился Тор. — Ты давным-давно стибрила его досье, не так ли? И пользовалась в собственных интересах его банком данных всякий раз…

— Послушай, у тебя есть хоть малейшее основание для подобных обвинений? — перебила я, заранее зная ответ.

— Милая крошка, кого ты пытаешься обмануть? — снисходительно произнёс он. — Окажись на моем месте, и ты могла бы представить, что кому-то кроме тебя приспичит в кратчайший срок получить обзор стандартных мер безопасности в ФЭД, данные по межбанковскому обмену фондами в пределах Соединённых Штатов, все исторические данные по всем, международным межбанковским обменным фондам, а в придачу обзор уголовных архивов ФБР по раскрытию хищений из обменных фондов…

— Но ведь я — банкир, и моя профессиональная обязанность быть в курсе, насколько надёжна наша система безопасности, — возразила я с горячностью, которая только подтверждала моё чувство вины. — Я согласна, что это может показаться подозрительным, но…

— Подозрительным? Нет, преднамеренным, вот как это выглядит! Ты подделала данные на этот компьютер ещё десять лет назад и проникла в засекреченные файлы с помощью краденого компьютера…

— Но ведь никто из отвечавших за секретность не позаботился стереть из его памяти эти идиотские файлы, не так ли?

— Он сам не позаботился, — поправил Тор. — Моя милая юная леди, боюсь, что я знаю тебя чересчур хорошо, чтобы приписать твои действия всего лишь глупому любопытству. Уверяю, ты увязла в своей идиотской затее по уши, не подумав о последствиях. И эта твоя девичья бесшабашность не могла оставить меня равнодушным. А теперь я хотел бы задать тебе простой вопрос и получить на него откровенный ответ, после чего можешь отправляться в кроватку.

— Валяй.

— Ты собралась ограбить Федеральный резервный банк?

Я онемела. Хотя он не правильно вычислил конкретный банк, после его вопроса мой замысел предстал передо мной — в свете холодной беспощадной реальности — не более как нетерпеливая детская выходка. Боже правый, да о чем же я раньше-то думала? На том конце провода царила мёртвая тишина — я не слышала даже его дыхания.

— Не собиралась красть у них деньги, — наконец пробормотала я в трубку.

— Не собиралась?

— Не собиралась. — Я помолчала в нерешительности. — В мой планы входило лишь задержать некоторую сумму на какое-то время.

— Но Федеральный резервный банк не предоставляет ссуд частным лицам, только банкам, — возразил он. — Ты что, банк?

— Я не собиралась брать у них ссуду, — призналась я. Мои губы почти касались микрофона, я прижалась лбом к оконному стеклу. Закрыв глаза, я сделала ещё один глоток бренди.

— Понимаю, — наконец произнёс Тор. — Ну что, может, нам лучше обсудить это потом, например, утром, когда мозги у нас обоих будут посвежее.

— Ты разочарован во мне? Подавлен моей аморальностью? — спросила я.

— Нет. Не разочарован и не подавлен, — заверил он меня.

— Но что-то ты все-таки должен чувствовать? После продолжительного молчания он отвечал каким-то непонятным, отстранённым тоном:

— Мне любопытно.

— Любопытно? Что тебе любопытно? Я ведь уже объяснила, что собираюсь делать.

— Да уж, объяснила, — не постеснялась, — подтвердил он. — Но я хотел бы ознакомиться с твоим планом действий.

— Планом? Каким ещё планом? — Я не на шутку встревожилась.

— Я ведь старый пройдоха, детка. Кто знает? Может, мне удастся дать тебе пару хороших советов. Ну, а пока — доброй ночи.

И мы повесили трубки.

Я закурила сигарету и долго бездумно смотрела на раскинувшийся подо мною город. А потом развернулась и сквозь лабиринт из орхидей отправилась в спальню. Переполнявшие меня ощущения были мне абсолютно незнакомы — я бы не смогла даже подобрать им подходящего определения.

Но в ближайшим уик-энд я отправлюсь в Нью-Йорк. По крайней мере в этом-то я была уверена.