"Пронзенное сердце" - читать интересную книгу автора (Кинг Сьюзен)

Глава 1

Порыв ветра унес последнюю стрелу. Он подхватил ее, как перышко, и, заставив описать дугу, бросил далеко позади цели. Как только стрела исчезла из вида в густых зарослях, Эмилин де Эшборн со вздохом повесила лук на плечо. Поплотнее запахнув зеленый плащ , воздух казался прохладным , и надвинув капюшон, чтобы скрыть свои светлые — как будто льняные — косы, пошла по лесной тропинке.

Сегодня у нее что-то совсем не ладилось со стрельбой. Несколько стрел улетело неизвестно куда. И виноват в этом был вовсе не ветер, а ее собственная неопытность и неумелость. Из двенадцати стрел в кожаном колчане, притороченном к поясу, осталось лишь четыре. Так что эту последнюю придется найти, если она хочет продолжать свою тренировку.

Эмилин быстро шла под густым шатром из листьев. В напоенном ароматами травы и леса весеннем воздухе их шелест слышался особенно явно, а солнце пробивалось сквозь кроны деревьев отдельными лучами и пятнами ложилось на землю. Она была рада, что улизнула в это свежее зеленое великолепие после нескольких месяцев сидения в душном доме.

Поздней осенью в таком же лесу воины короля Джона арестовали ее брата Гая, барона де Эшборна. Предупрежденные сенешалем, который очень волновался за их безопасность, Эмилин и трое ее братьев и сестер всю зиму не высовывали носа за стены замка. Ведь даже сейчас еще никто не знал, жив ли Гай, и если жив, то где он.

Незадолго до ареста Гай начал учить сестру стрельбе из лука. Но искусство это оказалось заброшенным вплоть до сегодняшнего дня. Стреляла Эмилин никуда не годно: и встать, как следует, она не могла, и пальцы ее казались дубовыми на вощеной пеньковой тетиве. Сегодня она пришла в лес без всякой надежды на охоту — просто чтобы потренироваться.

Девушка не овладела еще коротким дамским луком настолько, чтобы успешно охотиться на мелкую дичь, — хотя, видит Бог, любая добыча нужна сейчас в Эшборне. Но с самого детства ее привлекала мощь и грациозность оружия, она всегда завидовала искусным стрелкам. Еще девочкой она восторженно наблюдала за тренировками и состязаниями во дворе замка: мужчины стреляли то в копну сена, то в соломенные чучела французских солдат, а позднее — в соломенное изображение короля Джона.

Оглядываясь в поисках улетевшей стрелы, Эмилин вышла на лесную прогалину. И вдруг услышала звон металла. Испугавшись, она быстро спряталась за толстый ствол дуба, пытаясь унять беспокойный стук сердца.

— Во имя всех святых! — сердитый мужской возглас раскатисто зазвучал в чистом прохладном воздухе. Девушка опустила лук и осторожно выглянула из-за дерева.

Всего в нескольких ярдах от себя, на дороге, она заметила всадника в доспехах на черном боевом скакуне. Длинный синий плащ воина спускался на круп коня. К высокой луке седла был прикреплен богато украшенный белый щит.

Герб, изображенный на щите, представлял собой ястреба на ветке. Он был незнаком девушке. Но Эмилин прекрасно поняла, что и этот щит, и богатая конская упряжь могли принадлежать только знатному рыцарю. Скорее всего, это придворный, решила она. Уот же предупреждал ее об опасности такой встречи в лесу. Девушка снова спряталась за ствол.

Конь медленно ступал по дороге. Эмилин подумала, что рыцарь выглядит усталым, да и меч его почему-то не в ножнах, а готов к бою. В лесной тишине далеко разносились четкие шаги лошади по мягкой земле, звон упряжи и доспехов, да порой тихие проклятья.

Испугавшись, что где-то совсем рядом могут оказаться и другие воины, девушка решила скрыться в зарослях и отступила на шаг. Под ногой громко хрустнула сухая ветка.

Рыцарь тут же обернулся и сразу увидел ее, прячущуюся среди деревьев. Он пришпорил коня и рванулся вперед.

— Эй, там! Стой! — закричал он.

Эмилин остановилась. Огромный конь замер в нескольких шагах от нее. Она взглянула вверх на темную голову, мощную грудь, перевела глаза на прикрытую накладкой ногу всадника. И увидела свою пропавшую стрелу. В бедре рыцаря.

Девушка, застыв от ужаса и изумления, смотрела на еще покачивающееся в ноге нечаянной жертвы оперение. Ткань вокруг острия потемнела от крови. Медленно-медленно Эмилин подняла глаза к лицу рыцаря. Из-под темных густых бровей на нее смотрели глаза такие же холодные, как военные доспехи.

— Выходи из леса! — коротко приказал мужчина. Его глубокий голос сразу наполнил лесное пространство.

Эмилин в полной растерянности продолжала смотреть на стрелу. Но в уме уже зародилась мысль об ужасе содеянного. Едва дыша, с тяжело бьющимся сердцем, она сделала шаг по направлению к лошади. Рыцарь возвышался над ней, как скала.

Всего одно мгновение он смотрел на Эмилин, затем медленно засунул меч обратно в ножны.

— Девушка, — наконец произнес он, — мне необходимо срочно вытащить стрелу. Без твоей помощи не обойтись.

Эмилин не могла скрыть удивления. Лицо под капюшоном оказалось красивым, черты правильные, хотя давно не бритая щетина и угрюмый взгляд явно не могли его украсить. Рыцарь выжидающе поднял бровь. Девушка переводила взгляд со стрелы на лицо своего нового знакомого.

— Сэр, — наконец еле слышно проговорила она, — я не смогу до нее дотянуться.

— Мои доспехи тяжелы, — с трудом ответил рыцарь. — Если я спешусь, то, вряд ли смогу потом опять сесть верхом с этой раненой ногой. Так что постарайся. И причем как можно быстрее, девочка! Он показал на довольно широкий пень. — Залезь туда!

Эмилин молча повиновалась. Выполняя приказание, она на мгновение задумалась, посмеет ли кто-нибудь ослушаться. Но ведь это именно она и подстрелила его. Девушка залезла на пень и терпеливо ждала, пока рыцарь поставит коня поудобнее.

— Возьмись за стрелу, — приказал он, и девушка крепко сжала оперение. Сняв кожаную перчатку, незнакомец просунул свою руку под ее, чтобы надавить на ногу. Его прикосновение оказалось прохладным. — Когда я скажу, дергай резко и сильно!

— Сэр! — опять пролепетала Эмилин, кусая губы.

— Если бы ты не появилась, мне пришлось бы делать это самому.

Кивнув, она ухватилась покрепче и набрала побольше воздуха в легкие. В этот же самый момент мужчина тоже глубоко вдохнул. Девушка подняла глаза и увидела, что он внимательно ее разглядывает, а в серых глазах горит какой-то странный огонь.

— Тяни! — скомандовал он. Она дернула изо всех сил. Мужчина выдохнул, но к звуку дыхания явно добавился и подавленный возглас боли — наконечник стрелы сдвинулся в ране. Теплая кровь полилась на руки.

Эмилин увидела, что наконечник слишком широк, чтобы пройти сквозь кольчугу и толстую ткань одежды. Она тщательно освободила зубцы от сети металлических колец. Рыцарь мрачно и напряженно молчал.

Наконец ей удалось полностью вытащить стрелу и зажать рукой кровоточащую рану. Девушка достала из рукава полотняный платок, рыцарь взял его и попытался сам остановить кровотечение. Брови его были нахмурены, тень от опущенных ресниц начертила на щеках черные печальные полумесяцы, губы болезненно сжались.

В левой руке Эмилин растерянно держала окровавленную стрелу. Конечно же, она не могла прямо сейчас, на глазах у своей жертвы, обтереть ее и сунуть на место — в колчан.

Спешившись, рыцарь взял у нее стрелу и внимательно осмотрел оперение.

— Никаких намеков на имя владельца. Это явно охотничья стрела, с наконечником для мелкой дичи! — Он пристально взглянул на девушку. — Скажи мне правду — ты знаешь, что-нибудь о том человеке, который в меня стрелял? И где он?

— Стрелял в вас? — Эмилин нервно закусила губу.

— Здесь не было видно ни воинов, ни разбойников, ни браконьеров. — Он наклонился — серые глаза холодны, как иней на каменной глыбе. Свободной рукой крепко сжал плечо девушки. — Что ты делаешь одна в этом лесу?

Хотя первым порывом Эмилин было вырваться из этих рук и бежать, разум, да и время, проведенное в святой обители на попечении у монахинь, призывали признаться. Но, открыв рот, она смогла издать лишь слабый, подобный мышиному писку, невнятный звук. Возможная реакция на правду приводила ее в истинный ужас. Ведь безжалостные рыцари, может быть точно такие, как этот, схватили Гая. А ее могут даже убить за это нечаянное преступление.

Легко держа стрелу двумя пальцами, рыцарь этой же рукой сжимал вожжи, а другой крепко схватил Эмилин за плечо.

— Отвечай! Ты пришла с отцом или братом, чтобы стрелять королевских оленей?

— Нет, сэр. Это строевой лес. Он принадлежит замку Эшборн. Ограда и канава не позволяют оленям проникнуть сюда.

Он взглянул туда, куда она указала. Сквозь деревья с трудом просматривалась живая изгородь, правда, необычно низкая. Она шла по внешней кромке леса. При должном уходе она могла вполне защитить от крупных животных, особенно оленей, которые часто обгрызали молодые деревца, а с больших деревьев, предназначенных для строительства, сдирали кору.

— Изгородь недавно подстригли: ведь король приказал сделать все ограды ниже. Кроме того, она сильно пострадала от зимних ветров и холодов. Так что спасибо королю Джону — скоро ничто не помешает оленям пастись здесь. А эта дорога ведет прямо к замку. Она очень старая, и сейчас по ней почти не ходят.

— Строевой лес, — задумчиво повторил про себя рыцарь. — И в нем никого нет, кроме тебя.

Эмилин набрала побольше воздуха. Она, наконец, решилась сказать правду. С резко бьющимся сердцем она выпалила:

— Вас ранил не разбойник и не браконьер, сэр. Это моя стрела. И пущена она моей собственной рукой. — Девушка напряглась, приготовившись убегать, но мужская рука крепко-накрепко держала ее за плечо. Молчание было долгим. А потом лес огласился мощным взрывом смеха.

— Что ты болтаешь? Черный Шип, бесстрашный разбойник, говорят, давно мертв, а кроме него никто не решится стрелять в меня! — Он наклонился и закричал еще громче: — Не пытайся выгородить свою семью, своего жениха или мужа! Говори правду, кто в меня стрелял! — Голос внезапно стих: — Не шути со мной, девочка! Мое терпение на исходе! Мне и так очень больно!

От страха Эмилин подняла руку, чтобы закрыть лицо — гнев рыцаря привел ее в полное смятение. От этого движения плащ распахнулся, и кожаный колчан, висевший на поясе, оказался на виду. А в нем — еще четыре точно таких же стрелы.

Рыцарь перевел взгляд с колчана на лицо девушки.

— Оказывается, ты сказала правду!

— Да, сэр! — едва пролепетала она в ответ.

— Но зачем же ты это сделала? — вопрос был задан голосом, скорее напоминающим рычание.

— Я вовсе не хотела ранить вас, господин рыцарь, — прошептала Эмилин. — Это получилось случайно. Я просто упражнялась в стрельбе. — Мужчина молча смотрел на нее. — Порыв ветра унес мою стрелу. Я целилась в дупло на березе, — добавила она, замирая от страха.

Рыцарь продолжал молчать, но рука на плече девушки стала гораздо мягче.

— Честное слово, господин, я еще очень плохо стреляю!

— Это точно, — усмехнулся он. — Никуда не годно! Девушка просительно наклонила голову.

— Я умоляю простить меня! Это так ужасно — ранить человека!

— Ужасно! — Он внезапно убрал руку с плеча Эмилин, и она сразу невольно потянулась, чтобы потереть его. Рыцарь, нахмурившись, наблюдал. Потом, глубоко вздохнув, наконец, заговорил.

— Ну, я обязан простить тебя. Не могу же я тебя зарезать, зажарить и съесть! А стоило бы! — Он протянул стрелу. — Беги отсюда, да побыстрее!

Медленно взяв злополучную стрелу, Эмилин слезла с пня, на котором все еще стояла, и, задрав голову, взглянула на рыцаря. Там, где щеки не были покрыты, щетиной, они выглядели румяными, а глаза блестели на солнце, как сталь. Даже резко выступившие морщины боли и гнева не могли сделать это лицо некрасивым — так искусно оно было вылеплено. Он же истекает кровью, ему больно! Неужели ему еще предстоит долгая дорога?

— И, последнее, девочка. Я хочу знать, как зовут ту, которая так безжалостно покушалась на мою жизнь!

Эмилин не успела ответить — громкий крик пронзил лесную тишь. Рыцарь повернулся в седле и закричал в ответ. Где-то на лесной дороге раздавался мягкий звук копыт. Эмилин заволновалась, приготовилась бежать: зачем же она ушла одна так далеко от замка!

— Ну, иди! — проговорил рыцарь, чувствуя ее нетерпение. — Но ради всего святого, не стреляй больше в порядочных людей! — И, повернув коня, он поехал навстречу приближающемуся всаднику.

Эмилин мучилась угрызениями совести. Ей было жалко красавца-рыцаря. Но его последние слова внезапно разозлили ее. Она пошла в чащу за своим спрятанным луком, бормоча проклятья, которые явно не предназначались для посторонних ушей. А потом повернула в сторону Эшборна. За стенами своего замка она, слава Богу, уже не сможет подстрелить молодого рыцаря. Но зато ей наверняка не избежать праведного гнева своей нянюшки — Тибби.

Запыхавшись, Эмилин прибежала в замок. Отдернула красную занавеску, прикрывавшую вход в зал, и заглянула туда.

«Боже мой! — испугалась она. — Во-первых, я пропустила ужин, во-вторых, все это заметили!»

У стены несколько слуг расставляли по местам скамейки, которые обычно выдвигали на середину, когда вся семья садилась за стол. Одна горничная убирала посуду, другая собирала подносы с остатками хлеба, чтобы завтра раздать его бедным в деревне. У огромного каменного камина стоял длинный дубовый стол. Он уже опустел.

— Леди Эмилин! Наконец-то! — Хрипловатый, но мягкий и приятный голос нарушил тишину. Эмилин даже зажмурилась. Второпях она совсем не заметила Тибби.

Невысокая, плотная и энергичная женщина, как шаровая молния пролетела через весь зал. Юбки вихрем закрутились вокруг ее ног. Застигнутой врасплох Эмилин пришлось пошире отодвинуть занавес.

— Да, Тибби?

— Дай-ка я сниму с тебя плащ! — Тибби подбежала к девушке, на ходу протягивая руку, чтобы помочь своей любимице. Отступив на шаг, Эмилин возилась с бронзовой булавкой, скрепляющей ворот. Взявшись за тяжелую шерсть, Тибби возмущенно воскликнула:

— Эмилин де Эшборн! Плащ-то совсем промок! Дай-ка мне его!

Эмилин сбросила накидку.

— Он просто влажный!

— Ну да, влажный, а к тому же еще и совсем грязный! Посмотри-ка, и листья, и земля! — Тибби пухлыми пальцами стряхнула прилипший к ткани лесной мусор. В темноватом, освещенном лишь несколькими светильниками холле она пристально разглядывала свою воспитанницу.

— Чувствую я, что ты болталась за стенами замка одна, без охраны, даже без собаки!

— Ты права, — вздохнула Эмилин. Уж она-то прекрасно знала, что от Тибби ничего не утаишь.

Перекинув плащ через плечо, Тибби сложила ручки на животе и выжидательно остановилась, глядя прямо в глаза девушке. Обе они были невысоки — примерно одинакового роста. Но Эмилин выглядела тоненькой и хрупкой, как будто вырезанной из слоновой кости с отделкой из золота. Тибби же казалась шире раза в два, и, похоже, ее выковали из меди и украсили мореным дубом.

— Здесь становится иногда невыносимо скучно — как в могиле. Поэтому я и сбежала. Ведь ни Уот, ни ты никогда не отпустили бы меня. Я и была-то совсем близко — в строевом лесу.

— Не считай сэра Уолтера старым дураком. Что было бы, если бы в лесу ты наткнулась на людей короля? Уот говорит, что сейчас они повсюду, и никто не знает, когда они придут за кем-то из нас. Упаси Господи от этого! — Тибби торопливо осенила себя крестом.

Эмилин вспомнила о рыцаре, с которым повстречалась в лесу, и не смогла сдержать внезапно охватившую ее дрожь. Перед ней неотступно стоял его взгляд в тот момент, когда она взялась за стрелу, чтобы вытащить ее из его ноги. Было очень страшно. И сейчас этот страх вернулся.

Тибби и Уот, сенешаль замка, неустанно опекали девушку, ее младших братьев и сестру с того самого момента, как Гая арестовали во время охоты. Долгая зима прошла в напряжении. Оно усилилось еще больше после того, как король потребовал огромный выкуп — штраф, как сказал его посланник.

Оказавшись взаперти, Эмилин изо всех сил занималась хозяйством, нянчилась с детьми. Она даже умудрилась послать королю какие-то деньги, хотя это сразу заметно опустошило казну. Но в деньгах была единственная надежда снова увидеть Гая живым и невредимым. Всю эту долгую и грустную зиму Эмилин честно старалась обратить свои помыслы к Богу и укротить гнев. Но эта задача оказалась необычайно трудной.

По воле Господа или, может быть, чьей-то злой воле и родители Эмилин, и ее старшие брат с сестрой уже покинули этот мир. Но трое младших, к счастью, были живы-здоровы и нуждались в заботе. После исчезновения Гая Эмилин поклялась Святой деве, что никогда не оставит детей, не даст им пережить те же лишения, что познала сама. Во всех испытаниях останется она их старшей сестрой и верной защитницей.

Тибби явно нервничала.

— А что же, скажи на милость, делала ты одна в лесу? — с подозрением спросила она. — Почему не взяла с собой Кэдгила?

— Я тренировалась. А Кэдгил уже стареет, ему тяжело бегать по лесу.

— О Боже! Надеюсь, ты не из лука стреляла? — Нянюшка всплеснула руками. — С самого детства тебя тянет на приключения. Чего стоит одна злополучная встреча с разбойником — Черным Шипом! Ведь ты же послушная и приличная девочка!

— Ах, Тиб! — вздохнув, тихонько проговорила Эмилин. — Гай же не видел никакого вреда в стрельбе из лука! Он сам начал учить меня этому. Да и многие леди охотятся с луком!

— Ну и насмешила! Эти леди, которые болтаются по лесам, охотятся вовсе не за кроликами! Большинство из них и не представляют, что такое стрельба из лука: джентльмены — вот что привлекает их! Если бы ты не провела последние годы в монастыре, то прекрасно бы это знала!

Тибби набрала побольше воздуха и продолжала нотацию:

— И у тебя хватает смелости тайком улизнуть от тех, кто пытается защитить тебя от длинных лап этого грязного короля! Прости меня. Господи, за эти неосторожные слова, но разве он не таков? Ты убегаешь, чтобы стрелять в крошечных беззащитных пташек! И все это вместо того, чтобы день и ночь молиться за несчастного барона Гая, спаси и сохрани его Господь! — При этих словах матрона осенила себя еще одним крестным знамением. Потом на мгновение задумалась и покачала головой в белой кружевной наколке: — Но видит Бог, я не могу винить тебя!

Эмилин не поняла:

— О чем ты, Тиб?

— Не могу винить тебя за то, что ты не усидела в этой могиле, как ты ее правильно назвала, в такой прекрасный весенний день. Так ты хоть принесла какую-нибудь дичь?

Прожив уже больше двадцати лет под постоянными насмешками и увещеваниями Тибби, Эмилин давно привыкла к частым сменам ее настроения. Мысли Тибби проносились, как порывы ветра, слова летали повсюду, как сухие листья. Никто не смог бы превзойти ее в заботах и нежности, но те, кого она одаривала своей любовью, время от времени страдали от избытка бойкой, настойчивой и неизбежно громкой болтовни.

— Эмилин, солнышко, так ты подстрелила нам к ужину кролика? — повторила нянюшка.

— Нет, Тибби! Не кролика, не совсем кролика! Я ведь еще не очень хорошо стреляю!

«Никуда не годно!» — подумала она про себя, съежившись при воспоминании о рыцаре в синем плаще. Темные бархатные ресницы, сумрачные глаза, теплые руки и резкие слова молнией промелькнули в ее сознании.

— Ну и ладно! Хотя как же трудно сейчас прокормить семью! Ведь в замке осталось совсем мало мужчин, способных охотиться и приносить к столу дичь! Королевские штрафы почти разорили нас. Скоро нам придется снаряжать серьезную охоту — запасы солонины уже на исходе.

Эмилин тяжко вздохнула. Конечно, она не могла не согласиться, что в словах Тибби все правда. Несмотря на привычную хозяйственную суету в замке, на то, что, как обычно, трудились, не покладая рук слуги в доме, мастеровые и работники на кухне, в пивоварне, конюшнях, кузнице, запасы быстро истощались. Кроме того, не ощущалось успокаивающего присутствия замкового гарнизона Эшборна.

На башнях теперь несли караул лишь несколько дозорных. Когда схватили Гая, большинство из наемных воинов разбрелись кто куда. Многие оказались отозванными самим королем. При такой нехватке стрелков дорога была любая добыча. Нехватка солдат означала также, что Эшборн не устоит и против малейшей атаки извне.

— Все-таки мы как-то умудрялись выкручиваться до сих пор, — задумчиво произнесла Эмилин. — Во всяком случае, я заплачу остаток налога Гая на наследство. В этом году стада тучны — думаю, что шерсть принесет неплохой доход.

— Разве этому ненасытному королю-кровопийце угодишь? — проворчала Тибби.

— Ничего, примет то, что ему дадут!

— Хм… — недоверчиво пробормотала Тибби. Эмилин улыбнулась про себя: она-то уж прекрасно знала, что в пророчествах и рассуждениях Тибби меда и уксуса обычно бывает поровну.

Эмилин очень надеялась на мудрость и опыт Уота Лиддела. Он когда-то служил сенешалем ее отца, да так им и остался и после того, как во владение вступил Гай. Под его руководством девушке удавалось сохранять в замке подобие порядка и довольства, чем она искренне гордилась. Ей очень хотелось защитить от житейских бурь и неурядиц своих малышей — для нее дети представляли высшую ценность. Отец поручил их им с Гаем, когда на смертном ложе прощался со всеми.

— Близнецы, должно быть, заняты каким-то интересным делом. В доме все так тихо и спокойно! — поделилась девушка с Тибби.

Та заморгала, брови ее полезли на лоб, на щеках неожиданно появились ямочки:

— Тихо, значит, заняты чем-то хорошим? Дети? Девочка моя! Неужели ты до сих пор не поняла, что тихие дети — это самые опасные на свете существа? Ты и твой брат Гай (благослови его Господь и накажи этого бастарда — короля, а меня прости за грубое слово!)… — выпалила женщина на одном дыхании, потом набрала побольше воздуха и продолжала, помогая себе рукой: — …такая пара, на которую можно положиться! И твоя сестра Агнесса, и брат Ричард, благослови Господь душу усопшего, а душу монахини призри в монастыре! — Она вздохнула еще раз. — Я тогда была моложе и справлялась со всеми вами, да и сейчас неплохо лажу с близнецами и этим чудным ребенком Гарри! Эмилин улыбнулась.

— А Кристиен и Изабель все-таки наверняка играют в шашки!

Рассмеявшись над этой абсолютно нереальной картиной, Тибби прошла через небольшой холл и встала на цыпочки, чтобы повесить плащ своей любимицы рядом с остальными.

— Я отправила их в кухню не так давно — они явно не наелись за ужином, и кухарка пообещала им по леденцу. А маленький Гарри уже спит, слава Богу.

Но не успела она произнести эти слова, как внезапный крик мальчика раздался сверху, из внутренних комнат замка.

— Свят-свят! Опять сарацины напали! — пробормотала Тибби, понимающе качая головой. — Я успокою его. — Повернувшись, Эмилин легко побежала вверх по винтовой лестнице в спальню. Мягкие кожаные подошвы выстукивали на каменных ступенях неровный ритм детского плача.