"Проделки купидона" - читать интересную книгу автора (Кинг Валери)

9.

Психея откинулась на подушки, нацепивши на нос очки, которые она нашла, роясь в столике у кровати. Она щурилась, держа книгу очень далеко от глаз, но только с трудом могла различить слово «Айвенго» на переплете. Она расхохоталась.

– Чем ты тут занимаешься, любовь моя?

Психею так поразило внезапное появление супруга, что она вскрикнула и уронила книгу на колени, прижав руку к груди.

– Ах, это ты! – вздохнула она с облегчением. – Эрос! Как я счастлива тебя видеть! Но как ты сюда попал? Ах, какая же я глупая! Ведь ты же бог. Тебе не нужен портал, как нам, наполовину смертным.

– Я пришел помочь тебе, если могу, – сказал он, осторожно садясь, чтобы не задеть ее больную ногу. И, приподняв полотно, болезненно поморщился при виде опухшей лодыжки. – Я только недавно узнал об этом несчастном случае. Бедняжка, тебе очень больно?

– Только когда я шевелю ногой, что случается часто, потому что мне очень досадно лежать здесь часами. – Психея вспомнила обстоятельства, при которых она повредила себе ногу, и улыбка исчезла с ее лица. – Проход через портал оказался очень тяжелым, – прошептала она. – Я упала с потолка.

Купидон взглянул на потолок и слегка присвистнул:

– Тебе повезло, что ты ничего не сломала. А ты уверена, что и впрямь не сломала?

Психея кивнула:

– Хотя мне и больно, но совсем не так, как когда я упала с грушевого дерева и сломала руку. Нет, я уверена, что это только вывих.

Она взглянула на мужа, и сердце ее наполнилось любовью к нему.

– Я должна это сделать, – сказала она.

– Знаю, – печально согласился Эрос. – Но я тебе помогу. Сначала я хотел предоставить все тебе самой, но теперь вижу, что тебе одной не справиться. Я взял с собой стрелы, и как только я застану Александру наедине с Лонстоном, дело будет сделано. А затем в назначенное время, в канун Хэллоуина, я отнесу тебя к порталу.

– Благодарю, любимый, – счастливо вздохнула Психея. – Я надеялась сделать все сама, но не ожидала, что так получится.

Купидон нахмурился:

– Они хотят разлучить нас навсегда.

– Знаю. – Слезы подступили к глазам Психеи. – Почему она так ненавидит меня?

Купидон осторожно поднялся с постели и опустился на колени около жены.

– Знаешь, – сказал он, нежно поглаживая ее локоны, – я думаю, они завидуют тебе главным образом потому, что я предан тебе всем сердцем. Ты же знаешь мою мать, хоть она и богиня любви, но ревность – главное ее свойство. А что до Энте-роса – право, затрудняюсь сказать. Я раньше думал, что он сам в тебя влюблен, но почему тогда он хочет, чтобы ты навсегда осталась на земле? Он же должен знать, что ты бы здесь состарилась и умерла.

Психея недоуменно покачала головой и погладила мужа по щеке.

– Пока ты со мной, Купидон, мне все равно, как относятся ко мне другие.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. По телу ее пробежала восхитительная дрожь, как это всегда случалось, когда Купидон был рядом. Кончики его крыльев касались ее плеч. Психея снова вздохнула. Она так любит мужа, и его прикосновение так приятно, словно это случилось в первый, а не в десятитысячный раз.

Он смотрел на нее с любовью.

– Мне известно, что Александра сейчас в замке Перт, и я немедленно приступаю к делу.

– Но ведь ты уже приступил, – лукаво улыбнулась ему Психея.

– Что ты хочешь сказать?

– А таинственный шум?

Купидон усмехнулся:

– Да, это был я.

– Ты знаешь, он целовал ее, – сказала Психея, обвивая рукой шею мужа. – Вот так. – Она прильнула губами к его губам и с восторгом ощутила его ответный поцелуй.

Некоторое время спустя он поднял голову:

– Жаль, что ты нездорова, милая. С каким удовольствием я бы увлек тебя сейчас в ближайший лесок!

– А я бы с удовольствием отправилась с тобой, – засмеялась Психея. Упершись рукой ему в грудь, она игриво оттолкнула его. – А теперь ступай! Сейчас же!

Нежно коснувшись ее губ на прощание, Купидон взмыл в воздух и исчез сквозь стену.

Александра сидела у окна. Утренний свет струился между алых бархатных штор и из-за ее плеча падал на бумагу. Время от времени она взглядывала на видневшиеся вдали крыши Ситвелла. В руках у нее было перо, на коленях маленькая ручная конторка, под ногами скамеечка. Александра составляла список гостей, а ее сестры на диванчике у фортепьяно розового дерева писали приглашения.

Она снова бросила взгляд на каминные трубы Ситвелла, но в мыслях у нее был в это время не Ситвелл, а Лонстон.

Вчера они целовались и ссорились, но сегодня утром все было так, словно ничего особенного не произошло. Хотя Александра и намеревалась поощрять его, чтобы избавиться от притязаний Энтероса, ее отношения с виконтом развивались очень странно. Ей казалось, что каждый раз, когда она была уверена, что понимает его до конца, он совершал нечто такое, что изумляло ее и опровергало ее мнение.

Так было и сегодня утром. С той минуты, как Лонстон встретил гостей внизу у лестницы, он обращался с Александрой любезно и дружелюбно, хотя они накануне и обменялись колкостями. Она ожидала, что он будет все еще злиться, но, когда час назад они вошли в замок и Джулия с Викторией начали ахать по поводу великолепной отделки, виконт шепнул ей:

– Простите мне мое вчерашнее поведение! Мне не следовало целовать вас. Неудивительно, что вы отчитали меня за беспринципность.

Александра смотрела на него, не скрывая удивления. Она никогда не ожидала, чтобы он унизился До извинений, но все-таки виконт извинился – хотя она сама была в равной степени виновата, позволив ему этот поцелуй, – и она немедленно смягчилась.

– О, разумеется, – отвечала она мягко и хотела еще что-то сказать, но в этот момент Джулия и Виктория пристали к Лонстону с вопросами, где он достал такую прекрасную мебель, и просьбами посидеть с ними на модном романтическом диванчике.

Добавляя еще одну фамилию к списку, Александра испытала странное удовлетворение – и своим занятием, и пребыванием в доме Лонстона. Сам хозяин сидел на софе лицом к окнам и развлекался чтением «Журнала для джентльменов». На частые обращения к нему юных девиц, то и дело требовавших его внимания, он отвечал со всей возможной учтивостью.

Александра только что добавила к списку имя достопочтенного Майлора Грэмпаунда, когда от окон донесся тот же самый звук, что так заинтересовал ее накануне.

Девушка повернулась к окну. Уж не послышалось ли ей это? С другой стороны, вполне возможно, что Энтерос снова явился, чтобы всех их напугать и снова приняться за свои дьявольские планы.

Обдумав на досуге события последних двух дней, Александра решила, что бог безответной любви нарочно производил эти странные звуки, чтобы привести ее в такое состояние, когда она снова будет готова покинуть Англию. Из рассказов Психеи и по собственному ощущению она поняла, что Энтерос страдал от одиночества и нуждался в спутнице жизни. Она искренне желала ему счастья, но ей не нравилось, что она оказалась вовлеченной в его планы.

Что, если поговорить с Энтеросом о его проблемах? Быть может, он согласится внять разумным доводам, и она направит его мысли к иным целям.

Она закрыла чернильницу серебряной крышкой и, встав, поставила конторку на столик.

Услышав за спиной шорох, Александра стремительно обернулась, ожидая увидеть Энтероса, – но это был Лонстон. Он тоже встал, вопросительно глядя на нее. Из соседней комнаты снова раздался тот же звук. На этот раз Джулия и Виктория тоже подняли головы и обернулись к двери.

– Вот это я слышала вчера, – сказала им Александра.

– Снова привидения! – хором воскликнули сестры, широко раскрыв глаза от страха.

– Ты куда, Аликс? – испуганно спросила Виктория.

Александра, направлявшаяся к двери, обернулась:

– Должна признаться, что любопытство во мне сильнее благоразумия. Если лорд Лонстон не возражает, я хотела бы посмотреть, не вернулась ли прекрасная дама.

– Я не возражаю, – сказал он. – Я сам пойду с вами. Пора мне познакомиться с привидениями, которые посещают мой дом и пугают моих гостей.

– Ну, что касается меня, я намерена остаться здесь! – воскликнула Джулия. – В конце концов, в этой комнате привидения уже побывали.

Виктория взяла сестру за руку.

– Я останусь с Джулией. Но прошу вас, если обнаружите ваши привидения, попросите их удалиться. Я не настолько романтична, чтобы находить удовольствие во всяких подозрительных звуках.

Лонстон с поклоном обещал ей сделать все от него зависящее, чтобы отбить у своих таинственных посетителей охоту появляться в стенах замка.

Купидон направился в потайную комнату, решив как можно скорее осуществить свой замысел. Он был очень доволен, застав Александру и Лонстона в холле, и решил, что двух стрел будет вполне достаточно, дабы настроить должным образом их сердца. Он тщательно прицелится в грудь своих жертв, любовь поразит их мгновенно, и еще четыре стрелы в последующие два дня благополучно довершат дело.

Крылатый бог опустился на каменный пол, двигаясь ощупью, так как в маленькой комнатке было темно. Он искал завернутые в бархат лук и колчан, но никак не находил. Он снова тщательно обыскал каждый уголок, но опять безрезультатно.

Смысл происшедшего поразил его, как удар в лицо. Стрелы исчезли.

Энтерос каким-то образом обнаружил тайник и похитил его драгоценные стрелы. Вспомнив подслушанную им беседу Энтероса с матерью, Купидон громко застонал. Они разыграли все как по нотам – нарочно дали ему знать о беде с Психеей, говоря о ней с такой нескрываемой антипатией! Естественно, что он потерял голову и оставил стрелы без присмотра. Купидона замутило при мысли, как его одурачил родной брат.

Что теперь делать? Вулкану потребовалось три недели, чтобы изготовить эти стрелы, поскольку любовный эликсир приходилось добавлять в расплавленный металл понемногу. А свои старые стрелы он уже давно расплавил.

Купидон сел, прислонившись к каменной стене, от холода которой его защищали крылья. Подтянув к груди колени, он спрятал лицо в ладонях.

Что же делать? Другие любовные эликсиры, которые могли бы воздействовать на сердца Лонстона и Александры, принадлежат его матери. Эрос поднял голову. Коварная мысль пришла ему на ум. У матери было несколько таких эликсиров, которые – как рассказывала ему Психея – она держала у себя в шкафу. Он улыбнулся. Если мать так недостойно относится к его жене, он без всяких угрызений совести посетит ее дворец и наведается в гардероб.

Он размышлял, как и когда исполнит свое намерение, когда до него донеслись голоса. Прислушавшись, он понял, что Лонстон и Александра вошли в бальную залу.

Лонстон поддразнивал девушку неким событием, которое стало уже достоянием прошлого.

– Вы желали этого! – воскликнул он. – Признайтесь!

– Ничего подобного я не желала! – горячо возразила Александра. – Я просто прогуливалась по берегу Эйвона, как это делают летом все жители Бата. И я вовсе не хотела ваших поцелуев!

Вслушавшись в ее тон, Купидон не услышал в нем ни обиды, ни раздражения. Скорее ее интонацию можно было назвать игривой. Что это, флирт? Во всяком случае, многообещающее начало!

– Нет, хотели! Должен сказать, мне никогда еще не случалось держать в своих объятиях более страстную особу.

– Трудно в это поверить! И нечего вам так дерзко усмехаться! Вы очень ошибаетесь. Когда вы подъехали, солнце светило мне прямо в глаза, и единственное желание, которое вы могли в них увидеть, было желание избежать слепоты от его пронзительных лучей.

– Солнце светило вам в спину.

– Ничего подобного!

Если верить их словам, они целовались. Что ж, решил Купидон, это дает ему основания надеяться. Более того, судя по содержанию разговора, они сейчас одни.

Если бы только лук и стрелы были при нем! Как легко он мог бы выполнить свою задачу!

Впрочем, лучше не думать о невозможном, а сосредоточиться на том, что он может сделать сейчас, пока Александра и Лонстон находятся наедине. Купидону была достаточно знакома земная жизнь в XIX веке, чтобы знать: девушкам сейчас редко позволяют оставаться наедине с поклонниками. Купидон отчаянно искал способ использовать настоящую ситуацию к своей выгоде.

Когда их шаги и голоса стали затихать, Купидон понял, что они уходят. Он встал, намереваясь последовать за ними. Не зная точно, как способствовать их роману, он решил воспользоваться любой возможностью, какая только представится.

Проскользнув сквозь стену, он опередил свои жертвы и вышел в комнату, посередине которой помещался стол с массивными гнутыми ножками. На столе стояла масляная лампа. Вскоре крылатый бог с удовлетворением увидел появившуюся в дверях Александру. Она смотрела прямо сквозь него.

Стоя на пороге маленькой проходной комнаты, Александра услышала отчетливое царапанье. Впереди был длинный узкий коридор, откуда короткий лестничный марш вел к развалинам часовни.

– Вы слышали? – спросила она подошедшего Лонстона.

– Да, – отвечал он. – Это опять наши привидения. Но чего они хотят от меня, от моих гостей, что им нужно в моем доме? Я не знаю, что и думать.

Лорд Брэндрейт стоял в холле замка Перт, с некоторым недоумением глядя в темноту начинавшегося под лестницей коридора, и никак не мог понять, что за шум он только что слышал. Холодок пробегал у него по спине, и ему вновь и вновь приходило в голову, что со вчерашнего дня его душевное спокойствие нарушилось. Во-первых, в замке Перт, по слухам, объявились привидения, присутствие которых подозревали и в Роузленде. Во-вторых, его старшая и самая благоразумная дочь нанесла совершенно неприличный визит Лонстону. Маркиз также узнал, что его жена страдает какой-то необъяснимой болезнью, требующей вмешательства врача, а затем выяснилось, что Александра ест по шесть-семь раз в день.

Неудивительно, что после этого какой-то странный звук так подействовал ему на нервы!

Но где же все-таки Лонстон и Александра?

Маркиз прибыл в замок несколько минут назад, и дворецкий проводил его к младшим дочерям. Даже дворецкий был удивлен, не застав в гостиной ни своего хозяина, ни старшей дочери маркиза.

Джулия и Виктория объяснили отцу отсутствие хозяина дома и своей сестры – они, мол, отправились на поиски привидения, которое девушки видели раньше. Они наговорили ему еще много всякого вздора о какой-то прекрасной женщине и странных звуках – то ли царапанье, то ли скрежете.

Маркиз сначала не придал значения их возбужденному виду, полагая, что его дочери просто начитались романов. Но теперь, вглядываясь в темноту коридора в ожидании бог весть чего, он уже не был так уверен, что они заблуждались, по крайней мере, в отношении подозрительных звуков.

Спустя минуту, которая показалась ему вечностью, он услышал звук шагов. В конце коридора появилась Александра в сопровождении Лонстона. Оба явно не замечали маркиза – их внимание было поглощено тем же явлением, которое привлекло и его.

Подойдя к лестнице, Александра обернулась к Лонстону.

– Рискнем ли мы войти в часовню? – спросила она.

– Быть может, нас туда именно и призывают? – предположил с улыбкой Лонстон.

Александра устремила на него долгий взгляд. Когда он был так мил с ней, как сейчас, она искренне наслаждалась его обществом. Его карие глаза вспыхивали улыбкой всякий раз, когда он поддразнивал ее, чем он занимался с тех пор, как они вышли из гостиной.

Психея предложила ей завести с Лонстоном флирт, и, быть может, поэтому Александра и не остановила его, когда он начал болтать всякий вздор. А это был именно вздор, и ничего больше. Сначала виконт очень лестно отозвался о ее темно-синем жакете, затем похвалил за храбрость, проявленную в стремлении увидеть привидения, а затем заявил – верх неприличия! – что она сама желала его поцелуя при их первой встрече на берегу Эйвона.

Александре никогда так не кружили голову, да она и не позволяла никому с собой такого обращения. И все же, глядя сейчас в глаза Лонстону, она всем сердцем отзывалась на его слова, на его усмешку, на его близость.

Ужасная мысль пришла ей в голову. Ей захотелось, чтобы виконт снова поцеловал ее. Александра поспешно прогнала эту мысль. Не может же она все время с ним целоваться! Нужно просто пококетничать с Лонстоном, чтобы Энтерос оставил свое намерение похитить ее, но, если она позволит Лонстону целовать себя всякий раз, когда они окажутся наедине, хорошенькое у него сложится о ней мнение!

– О чем вы думаете? – прошептал виконт, наклоняясь к ней.

– Ни о чем, – отвечала Александра тоже шепотом. Пальцы его сжали ее руку чуть повыше локтя, и сердце у нее затрепетало.

– Скажите мне… – Он склонился еще ближе. Александра ощущала на виске его горячее дыхание. – Вы думаете о вчерашнем дне или, быть может, о том, что было позапрошлым летом?

– Не напоминайте мне о том, чему не следовало быть, – сказала она, не смея поднять на него глаза. Александра знала, что стоит ей взглянуть на Лонстона – и она снова бросится ему на шею. – И не подстрекайте меня к тому, чего быть не должно.

Лонстон слегка коснулся губами ее виска.

– Я начинаю думать, что вы как раз такая женщина, которой нравится, когда ей напоминают о том, чего не должно было быть.

Почему ей так приятны эти слова? Почему рядом с ним она неизменно забывает, как презирает его?

Нет, так нельзя, внушала себе Александра. Флиртовать с Лонстоном – еще куда ни шло, но нельзя позволять ему целовать себя, а, судя по всему, именно это он и собирался сделать.

Она неохотно попятилась и, приподняв юбки, начала медленно подниматься по ступеням.

– Думаю, нам следует зайти в часовню и посмотреть, нет ли там кого.

– Как вам угодно, – отозвался Лонстон.

– Я уверена, что вчера шум доносился именно оттуда, – добавила она.

Поднявшись на площадку, Александра обернулась, дабы убедиться, что спутник следует за ней, – и в этот миг кто-то сильно толкнул ее в спину. Она с криком пошатнулась и полетела вниз, но стоявший у подножия лестницы Лонстон вовремя подхватил ее.

Девушка была так испугана, что не сопротивлялась и только с трудом выговорила слова благодарности.

– Вас толкнули! – воскликнул он. – Я это ясно видел.

– Да, – задыхаясь, признала она. Зачем Энтерос это сделал?

– Ну, ну, все в порядке. – Лонстон успокаивающе погладил ее по спине. Одной рукой Александра обхватила его шею и не желала отпускать.

– Лонстон, я боюсь, – прошептала она, прижимаясь лицом к его груди. – Я… я видела… привидения, но они никогда не пытались мне вредить.

И притихла, даже не пытаясь высвободиться. Лонстон шептал ей какие-то успокаивающие слова, крепко обнимая за талию. Постепенно сердце у нее в груди перестало бешено стучать, тепло, исходившее от крепких, надежных рук Лонстона, согрело и успокоило ее.

Придя наконец в себя, она попыталась отстраниться, но виконт ей этого не позволил.

– Вы чересчур бледны, если я вас отпущу, вы упадете, – сказал он твердо.

И Александра вновь опустила голову ему на плечо.

– Благодарю вас, – прошептала она, – наверное, вы правы.

Минуту спустя Александра подняла голову. Она хотела лишь осторожно отстраниться, но губы Лонстона оказались слишком близко к ее губам, чтобы она могла осуществить это намерение. Глаза его вспыхнули страстью, и Александра, сама не зная, что делает, потянулась к нему.

– Лонстон, – прошептала девушка. Она жаждала поцелуя, и желание взяло в ней верх над всеми понятиями о скромности и приличиях.

Большего поощрения ему не потребовалось. Губы его приникли к ее губам нежным, чувственным поцелуем, от которого у Александры захватило дух. Рассудок ее замолк, словно его и не было вовсе. Если она и знала, что поступает очень и очень дурно, то отбросила эти слабые укоры совести и погрузилась в полное блаженство. Она не могла ни о чем думать – только чувствовать его нежные поцелуи, так непохожие на то, как он целовал ее прошлый раз, – и силу его объятий.

Так вот что такое любовь, мимолетно подумала Александра. Ей казалось, что легкий ветерок переносит ее с облака на облако. Слабый стон удивления и восторга вырвался у нее, и объятия Лонстона стали теснее. Горячая сладкая волна нахлынула на нее, и Александра, закрыв глаза, целиком отдалась восторгу.

Лорд Брэндрейт вернулся в Роузленд, так и не известив о своем присутствии ни свою дочь, ни лорда Лонстона. Он был настолько поражен видом Александры, целующей виконта – да еще с такой страстью, – что, отказавшись от первого порыва влепить Лонстону пощечину и немедленно увезти своих дочерей из его дома, велел подать коня и стремительно покинул замок. Он хотел поговорить с женой о том, что увидел и что мог означать такой поцелуй. Она знала Александру лучше, чем он, и могла бы предложить, что теперь делать – если вообще что-нибудь следует делать.

Сам маркиз был совершенно озадачен. Почему Лонстон вдруг воспылал нежными чувствами к его благоразумной дочери и почему она с такой готовностью поддалась ему, хотя всем было давно известно, что они на ножах? Уж не влюбилась ли она наконец? Или Лонстон пытался злоупотребить ее неопытностью? Как бы там ни было, маркиз желал узнать мнение жены, прежде чем вмешиваться в эту историю. Главной причиной его колебаний было то, что он сам не раз целовал Эвелину еще до того, как осознал, что любит ее по-настоящему. Совесть не позволяла ему назвать Лонстона распутником только за то, что он целовал его дочь.

Маркиз нашел жену в ее спальне, голубой с золотом. Эвелина лежала в постели, и вид у нее был утомленный.

– Ты плохо спала? – спросил он, забывая в тревоге обо всех других заботах.

– Мне все время хочется спать – не знаю уж почему. Я рада, что позволила тебе позвать врача, так как просто в толк не возьму, куда девалась моя обычная живость.

Он подвинул кресло к кровати и взял жену за руку. Маркиза повернулась к мужу, и свет из окон залил ее прелестное лицо. Ей было сорок девять лет, но она была все еще красива, как в тридцать лет. Как он любит ее, думал маркиз, глядя ей в лицо. Он был рад, что послал за доктором Ньюки, – под глазами у Эвелины лежали темные круги. Но цвет лица у нее был здоровый, на щеках даже играл легкий румянец.

Маркиз провел большим пальцем по ее подбородку.

– Я обожаю тебя, Эвелина, – сказал он вполголоса. Маркиза прищурилась. Без очков она с трудом могла разглядеть его лицо.

Однако она улыбнулась и положила свою руку поверх руки мужа, а потом, повернув ее, поцеловала ладонь.

Удовлетворенно вздохнув, она спросила:

– Ты так быстро вернулся? Ты поговорил с Лонстоном? Все хорошо, я полагаю?

Маркиз тяжело вздохнул:

– Не знаю. Видишь ли, я застал нашу дочь в объятиях нашего нового соседа.

– Какую дочь? – Она удивленно вскинула брови…

– Не ту, о какой ты думаешь, – усмехнулся он.

Глаза леди Брзндрейт блеснули.

– Вот как! Значит, Александра влюбилась в Лонстона. Я так и думала.

– И тебя это не удивляет?

– А чем ты недоволен? Тем, что не заметил этого раньше меня?

– Но я же ее отец. И мы с ней друзья.

– Это верно. Но, по правде говоря, я начала подозревать, что в этом деле замешан Купидон, когда Александра надела вчера то самое платье.

– Какое платье? – спросил маркиз, откидываясь в кресле. Отцовские заботы снова одолели его. Он заметил, что жена прикусила губу, видимо раскаиваясь в своей откровенности.

– Я его не видела до вчерашнего дня. Это у нее, наверное, новое платье – хотя, впрочем, мне кажется теперь, что она просто вырезала ниже декольте на своем голубом бархатном платье.

– Что? – воскликнул он. – В декольтированном платье, с обнаженной грудью, днем? Я просто потрясен!

– Прошу тебя, не волнуйся. Помнится, когда я стала неравнодушна к тебе, я тоже изменила стиль моих туалетов. Если память мне не изменяет, ты был даже поражен моим видом.

– Глупости! Я ничего подобного не помню, разве что ты довольно безвкусно одевалась, пока Аннабелла не занялась тобой. А потом ты стала очень модной и очень хорошенькой.

Маркиза подозрительно на него посмотрела.

– А разве на тебя не произвело впечатление мое декольте? Ты лицемер, Брэндрейт, и сам это знаешь!

Он не стал протестовать, сознавая, что она права.

– Черт возьми, ты всегда меня видела насквозь. Какой мужчина устоит против женского обаяния!

– Вот именно!

– Но с каких пор Александра решила испытывать свое обаяние на нашем новом соседе, хотел бы я знать? Ведь они всегда терпеть не могли друг друга. Нет, во всей этой истории, включая маскарад, есть что-то подозрительное!

Маркиз вздохнул. И, подумав немного, прибавил:

– Когда Александра вернется, я с ней поговорю и предостерегу ее. Нельзя отдавать сердце человеку, который может не ответить ей взаимностью. Но скажи, дорогая, стоит ли мне спросить у нее…

Взглянув на жену, он увидел, что та задремала, глаза ее закрыты, дыхание стало медленнее и ровнее, губы слегка полуоткрыты.

Нежность к ней переполнила сердце маркиза.

– Эвелина, моя любимая! – прошептал он. – Прошу тебя, не болей. Не знаю, что я стал бы делать без тебя.

– Это называется стетоскоп, – сказала Александра, когда за доктором закрылась дверь.

Психея заинтересовалась инструментом, которым пользовался доктор при осмотре. Это был небольшой предмет, около десяти дюймов в длину, с двумя раструбами наподобие колокольчиков. Большой «колокольчик» доктор прижал к груди Александры, а меньший поднес к уху.

– Он выслушал мое сердце и легкие, чтобы определить по звуку, что со мной. Все это вздор, по-моему, но доктор Ньюки пользуется прекрасной репутацией в Фалмуте.

– Я видела, как вы вздрогнули, – сказала Психея. – Вам было больно?

Александра улыбнулась:

– Нет. Просто стетоскоп очень холодный. Однако я не представляю себе, как проведу неделю в постели. Надеюсь только, что папа не станет настаивать, чтобы я исполняла предписания доктора. – Она улыбнулась Психее. – Но все это не имеет значения! Он меня поцеловал!

Психея широко раскрыла глаза.

– Доктор?

– Нет, – засмеялась Александра, – Лонстон. И вчера тоже.

Она встала и подошла к Психее.

– Как ваша лодыжка? – спросила она, приподняв влажную салфетку и заметив, что опухоль немного спала.

– Лучше, кажется. Но я по-прежнему вскрикиваю, стоит мне только шевельнуть ногой. Вряд ли через девять дней я смогу ходить.

– Не расстраивайтесь. За девять дней все может пройти.

Психея указала ей на кресло:

– Сядьте и расскажите мне о ваших поцелуях.

Александра последовала приглашению и почему-то без малейшего смущения рассказала Психее обо всем, что произошло утром, закончив тем, как Лонстон успокаивал ее, когда Энтерос – конечно же, это был он! – столкнул ее с лестницы.

– Чего я не могу понять, – сказала она, завершив свой рассказ, – так это почему я позволяла Лонстону целовать меня. Я знаю, что он не лелеет касательно меня серьезных намерений. А я? Я вовсе не желаю быть его женой. Из него не получится хороший муж – он надменен и самоуверен, о его жизни в Индии ничего не известно, и он постоянно спорит со мной по всякому поводу. Вообще все это для меня загадка.

– Такова любовь, – покачала головой Психея.

– Но я не люблю Лонстона! – возразила Александра.

– Потребность целовать его и есть проявление любви, хотя, быть может, и не такой, что ведет к браку. Но я хочу сказать, что все отношения до и после свадьбы не обходятся без осложнений, непонимания и бурных сцен. Помнится, когда я помогала вашим родителям полюбить друг друга, я была в ужасной ссоре с Купидоном из-за какого-то пустяка полусотлетней давности. Я танцевала с Энтеро-сом, и он поцеловал меня, а Купидон увидел нас и вообразил, что я влюбилась в его брата. Можно ли. представить себе большую нелепость?

– Вы целовались с Энтеросом? – спросила пораженная Александра.

Психея отвела взгляд.

– Купидон флиртовал со служанкой из одной английской таверны и совсем меня забросил. Вот я и подумала, что могла бы утешиться вниманием Энтероса.

– Он оказывал вам внимание?

– Ну да. Он немного увлекся мной, но ничего серьезного. Во всяком случае, когда он меня поцеловал, я поняла, что дальше у нас не пойдет, и сразу же порвала с ним. Но Купидон об этом не знал и начал подозревать меня в неверности. Он все больше отдалялся от меня, а я все глубже впадала в отчаяние. Вот тогда-то я и явилась в Флитвик-Лодж, где жила леди Эль, и решила забыть о своих проблемах, занявшись делами вашей матери.

Александра улыбнулась:

– Пожалуйста, расскажите мне об этом. Леди Эль говорила мне кое-что, но я хочу снова услышать, как вы украли пояс у свекрови и как Купидон выпустил свою стрелу в Аннабеллу и она влюбилась в мистера Шелфорда, викария.

Психея засмеялась:

– Я и забыла об Аннабелле, бедной, прекрасной и богатой Аннабелле. Все это началось, когда ваша мать нашла меня на берегу пруда…

– Скажите, доктор, что с ней? – спросил Брэндрейт, встретив врача в коридоре у двери в спальню Александры. Он дожидался внизу, но, одолеваемый тревогой и нетерпением, сам отправился на поиски врача. При виде его озабоченного лица сердце маркиза упало.

– Прошу вас, говорите правду! Я правильно сделал, пригласив вас?

– Да, но я не могу сказать вам все здесь и сейчас. Не могли бы мы поговорить где-то без помех? Я бы не хотел, чтобы то, что я скажу вам, стало достоянием любопытных.

– Разумеется. – Встревоженный, Брэндрейт повел доктора Ньюки к себе в кабинет.

Эта небольшая комната выходила на север. Стены были отделаны панелями красного дерева. На единственном, но большом окне висели темно-синие шелковые портьеры. Убранство комнаты составляли резной шкаф, письменный стол красного дерева и два клетчатых кресла, стоявшие по обе стороны камина. Весь дом, по моде того времени, был изрядно заставлен мебелью и безделушками, но личное помещение маркиза, служившее ему приютом в трудные минуты жизни – такие, как сейчас, – оставалось обставлено просто и скромно.

Взяв графин с маленького инкрустированного столика у двери, он наполнил две рюмки хересом, перехватил благодарный взгляд доктора и опустился в одно из кресел.

Маркиз сделал глоток, не почувствовав даже, как вино слегка обожгло небо. Он не сводил глаз с обветренного морщинистого и доброго лица доктора. Лорд Брэндрейт не мог поверить, что его дочь серьезно больна, пока не перехватил озабоченный взгляд доктора Ньюки, выходившего из спальни Александры.

Дети были радостью его жизни. Мысль о том, что Александра серьезно, может быть, смертельно больна, настолько поразила маркиза, что он никак не мог сообразить, как заставить доктора рассказать ему все.

– Она поправится? – спросил он наконец робко.

– Ну-ну! – воскликнул доктор. – Вижу, я вас встревожил. Я этого не хотел. Быть может, я слишком серьезно выразил свою озабоченность, но ведь я очень привязан к ней. Она была моей пациенткой двадцать три года.

– Ну да. – Брэндрейт вспомнил, что добрый доктор присутствовал при появлении Александры на свет. И вынудил себя задать самый трудный для него вопрос.

– Скажите мне прямо, что с ней?

– А разве я не сказал? – удивился доктор.

Брэндрейт покачал головой.

– Простите, но я сам был поражен. Это очень необычно. Дело в том, милорд, что она беременна, месяца три или четыре. Ребенок явится на свет где-то в апреле.

Брэндрейт онемел, не в силах сделать ни вздоха.

Александра ждет ребенка!

Вдохнув наконец, он прорычал:

– Что?!

– Полегче, прошу вас, милейший! – Доктор даже слегка подскочил в кресле. – Я сам поразился, но такое бывает, и нет смысла выходить из себя.

Брэндрейт уже не слышал доктора. Он видел только свою дочь в объятиях этого негодяя!

– Извините, – неучтиво прервал он доктора, вставая, – но у меня срочное дело.

– Да, конечно, а я выпью еще капельку вашего превосходного хереса – и в дорогу.

Минуту спустя лорд Брэндрейт уже стучал в дверь Александры. Не ожидая разрешения войти, он распахнул дверь. Александра, сидя на кровати, застегивала пуговицы на платье. Она выглядела бледной.

– Доктор хочет, чтобы я неделю лежала в постели, но я не могу. У меня столько дел – маскарад, гости, украшение замка… Папа, поговори с ним и… Боже мой, что случилось? Почему ты сердишься? Ты на меня сердишься?

– На тебя, на кого же еще? Какой бы отец не пришел в негодование! А ты с ним! Как ты могла? Ты же знаешь, как это опасно! – Он запустил руку в седеющие волосы.

Александра не знала, что и думать.

– Знаю, я в последнее время мало отдыхаю, но…

– Мало отдыхаешь! – воскликнул маркиз, не в силах поверить, что дочь может так легкомысленно относиться к своему положению и думать только о том, как бы благополучно выносить ребенка. – Скажи мне только, как это случилось? Ради бога, дитя, скажи мне правду!

– Папа, о чем ты говоришь?

– Когда ты впервые целовалась с Лонстоном?! – закричал он, почти злорадно отметив при этом, как лицо ее залилось краской. Наконец-то он добился правды! – Значит, это правда! Этот субъект имел наглость… у него хватило бесстыдства соблазнить невинную девушку!

– Но это была и моя вина. Со мной не было горничной. Я совсем потеряла голову. Я бросала камешки в реку, а он был так хорош…

– В Бате, прошлым летом?

Александра виновато опустила голову.

– Но я не… ты не должен думать…

– Достаточно одного раза, чтобы потом расплачиваться всю жизнь.

Александра удивленно смотрела на отца:

– Но, папа…

– Я потрясен, я совсем убит! Я тебе доверял, всегда доверял. Этого можно было ожидать от Джулии, она слишком легкомысленна, или от Виктории, она слишком податлива на комплименты, но ты, ты, моя умница Александра! Но я этого так не оставлю. Я сейчас же еду к нему!

С этими словами он выбежал из комнаты.

Александра смотрела вслед маркизу, озадаченная его странным поведением. Затем поглядела на Психею, надеясь, что та сможет объяснить ей непонятные речи отца, но Психея лишь беспомощно пожала плечами. Доктор сказал Александре, что повышенный аппетит у нее от слабости и ей нужен покой. Но отец ворвался к ней в таком состоянии, которое совсем не соответствовало этому диагнозу.

Внезапно ей пришло в голову, что он обвинял ее в чем-то не таком невинном, как поцелуй. Чем больше она над этим думала, тем яснее понимала, что отец был убежден в том, что виконт поступил с ней, как мужчина не должен поступать с порядочной девушкой. Краска бросилась ей в лицо. Неужели отец подумал, что она… Боже, Александра Даже не могла выразить эту мысль словами!

Если доктор каким-то образом внушил ему это, значит, отец намеревался сейчас – о, какой Ужас! – вынудить Лонстона сделать из нее честную женщину. А Лонстон и знать ничего не знает! И что он только подумает об Александре, когда услышит от ее отца, что она… она ждет ребенка!

Не медля ни минуты, она бросилась в спальню матери. По дороге ей пришло в голову другое, вполне разумное объяснение, почему отец мог впасть в такое заблуждение. Доктор, наверное, говорил о ее матери!

Подойдя к спальне, Александра тихонько постучала. Услышав голос матери, она открыла дверь и по радостной улыбке и сияющему виду маркизы сразу поняла, что была права. Леди Брэндрейт стояла у окна, и сладкие слезы струились по ее лицу. Глядя сейчас на мать, Александра вдруг заметила, насколько та пополнела.

– Это правда? – прошептала она.

Леди Брэндрейт кивнула, прижимая к глазам обшитый кружевом платок.

– Я всегда желала иметь дюжину детей, Аликс. Ну, может быть, не всегда, но с тех пор, как вышла замуж за твоего отца. Я никак не ожидала этого, и, моя милая девочка, я боюсь!

Александра обняла мать, не зная, что сказать, но внутренне разделяя ее опасения.

– Мне и в голову не приходило, что я беременна. Я думала, что мое время прошло. Но я так хочу сына! – И она снова заплакала.

Хотя мать никогда об этом не говорила, но Александра знала: ее мучила мысль, что она не исполнила свой главный долг – не дала мужу наследника.

– Но папе это все равно, – сказала она, пытаясь успокоить мать.

– Я знаю, поэтому-то мне так и тяжело. Он любит дочерей и ни разу не упрекнул меня. О, если бы тебе достался такой муж!

Это слово произвело отрезвляющий эффект на Александру, и она вспомнила, зачем пришла.

– Мама, – начала она, и от страха у нее перехватило дыхание, – по-моему, папа не понял доктора. Он знает о твоем положении?

– Доктор обещал сказать ему.

– Вероятно, произошла ошибка, потому что папа пришел ко мне и обвинил меня и Лонсто-на… – Девушка запнулась. – Я сказала ему, что доктор прописал мне покой. Папа разъярился и начал спрашивать меня про Лонстона, и я вспомнила прошлое лето, то есть, позапрошлое, а он понял так, что всего несколько месяцев назад… Мама, он поехал к Лонстону, чтобы требовать от него объяснений! А Лонстон ничего такого не делал, он меня только поцеловал. Пожалуйста, не падай в обморок. Побереги себя!

Леди Брэндрейт хохотала и никак не могла остановиться.

– Он, наверное, спросил доктора о тебе, – сказала она, вытирая слезы, выступившие на глазах от смеха. – А доктор сказал, что ты в положении, имея в виду меня. Но папа, который видел, как вы целовались всего несколько часов назад… – На лице ее выразился ужас. – Он убьет Лонстона!

Схватив с постели шаль, леди Брэндрейт бросилась к двери.

– Мы должны его остановить!