"Принц полуночи" - читать интересную книгу автора (Кинсейл Лаура)

11

На старинной боковой улочке городка Рай, обнесенного крепостной стеной, с дорогами, посыпанными галькой, стоял деревянный трактир на каменном фундаменте. Над входом висело изображение русалки. Без малейшего колебания, которое могла бы заметить Ли, Сеньор взбежал вверх по ступенькам, и вошел вовнутрь, оставив Немо сидеть у двери. Там он бросил багаж и седло посреди зала и велел проходившему слуге позвать хозяина. Он собирался занять свою старую комнату.

Слуга на мгновение остановился, затем внимательно посмотрел ему в лицо и засиял, узнав Сеньора.

— Мистер Мейтланд! Как давно мы не имели чести вас видеть!

Появился и владелец трактира; стало ясно, что в трактире «Русалка» не боялись гостей с опасной репутацией. Мистеру Мейтланду был оказан самый дружеский прием, который оказывают человеку, хорошо знакомому и долгожданному. Владелец трактира мельком взглянул на Немо — и не выразил ни малейшего возмущения его присутствием в своем заведении. Он повел гостей по запутанным коридорам в Королевский Зал. Огромный светильник с четырьмя фонарями висел под потолком довольно небольшой комнаты.

Она хранила в себе дух старых времен; пахло пчелиным воском, чем-то несвежим, в камине лежали дрова. На отполированных досках пола лежали блики зеленоватого света, падавшего из окна. Немо вскочил на постель и разлегся. Сеньор сделал лишь легкое движение рукой, и животное послушно спрыгнуло с кровати, когти его царапнули деревянные доски.

— Я пойду предупрежу служанок, — произнес владелец трактира. — Не хочу, чтобы они думали, что волк сам забрался сюда.

Сеньор повернулся к хозяину. Ли залюбовалась им: лучи заходящего солнца, проникающие сюда сквозь окно со свинцовым переплетом, оттеняли изгиб его бровей, подчеркивали мужественность его необычной внешности, напоминающей — под стать этому месту — о давних временах, романтических и опасных — с коварными правителями и благородными разбойниками. Он и похож был на разбойника с ухватками Макиавелли.

— Я купил его для устрашения, — сказал Сеньор. — Стыдно, что он оказался мягкосердечным. Я за него заплатил звонкой монетой. Думал, сумею сделать из него дьявола. А что получилось? — Он с любовью посмотрел на волка. — Думаете, сумеет он хоть передать потомству свои желтые глаза?

Владелец задумался.

— Может, попытаться скрестить его с ирландскими волкодавами?

— Неплохая идея. Вы не против, чтобы он остался здесь?

Владелец, казалось, не заметил, легкой улыбки.

— Вовсе нет, сэр. Вы же знаете, мы не против того, чтобы собаки находились вместе со своими владельцами. Если вы, конечно, можете поручиться, что пес безобидный. Ваш слуга останется внизу?

— Мой слуга? А, вы имеете в виду этого паренька? — Лицо Сеньора сделалось лукавым. — Неужели никто не видит, что это моя жена! Я приехал на этот раз стреноженным.

Рот владельца широко распахнулся от изумления. Его бросило в краску, когда он перевел взгляд на Ли.

Она сверкнула глазами на Сеньора и бросилась в кресло.

— Бессовестная скотина! — выкрикнула она. Он отвернулся и сделал вид, что задумчиво рассматривает носки сапог.

— Мы поженились всего неделю назад, — он поднял голову и мечтательно улыбнулся. — Она все еще называет меня мистер Мейтланд.

— Тод!

— Да, иногда она называет меня Тодом. — Он положил руку на сердце. — Она очаровательна, моя любовь! Не правда ли?

Владелец трактира заулыбался. Сеньор подмигнул ему.

— Мы поспорили. Моя любовь утверждает, что пройдет весь путь до Хастингса пешком. — Он поклонился в ее сторону. — Это первое наше совместное путешествие. Мы совершаем его не спеша, чтобы полюбоваться прибрежными птицами.

— Значит, пешее путешествие, — произнес владелец трактира и кивнул в сторону Ли. — Вы очень отважны, мэм.

— Храбра, как тысяча чертей, — Сеньор бросил шляпу на кровать. — Видели бы вы, как моя любовь управляется со шпагой.

— В самом деле, сэр? — Эта новость показалась хозяину удивительной, но не столь, как сообщение о женитьбе. — Примите, пожалуйста, мои искренние поздравления, мистер Мейтланд, и наилучшие пожелание вашей супруге. Что еще вам может понадобиться?

— В сумке — одежда, которую надо прогладить. Нам бы хотелось помыться с дороги да еще и поесть. Здесь, наверху. Может быть, холодное мясо. И бутылочку арманьяка. Если, конечно, у вас он хороший.

Владелец кивнул головой и подхватил сумку.

— Да, мне еще нужно с дороги почистить куртку. Хотя, вот что. У вас есть ведь знакомый портной? Зайдите к нему и спросите готовую для меня одежду — лучше всего из бархата. Бархата или атласа, — он отстегнул шпагу и снял куртку из буйволиной кожи. — Уверен, леди ужасно устала с дороги. Но вскоре мы выйдем прогуляться по Раю.

Владелец трактира взял сумку, куртку и, поклонившись, удалился. Ли взволнованно смотрела на Сеньора. Она думала о последней оставшейся гинее и обо всех сделанных им заказах.

Он расстегнул жилет. Когда он стянул его со своих широких плеч, из внутреннего кармана выпал небольшой пакетик. Он улыбнулся, поднимая его:

— У меня еще никогда не было жены.

— У вас и сейчас ее нет, — сказала Ли непоколебимо. В комнате стало темнее, но меркнущие солнечные лучи все еще золотили его густые длинные ресницы. Ли подумала, что ему очень идет светлая рубаха с длинными рукавами.

Он разорвал бечевку и, открыв пакетик, выложил его содержимое на ладонь.

— Не окажете ли вы мне такую честь — принять это от меня и надеть вечером?

Она поглядела на медальон и серебряную цепочку, поблескивающую в его руке.

— Что это?

— Нечто, что я хочу вам подарить, — сказал он, глядя ей в глаза.

Она нахмурилась, сжала руки:

— Это ваше?

— Я не украл, если вы это имели в виду.

Она еще раз взглянула на медальон. Он был сделан со вкусом, — такой подарок для нее мог бы выбрать отец. В груди у нее защемило.

— Я купил это для тебя в Дюнкерке, — произнес Сеньор тихо.

— В Дюнкерке! — Она оттолкнула его руку. — Что это все за романтическая чушь! Во сколько она тебе обошлась?

Он сделал шаг назад. Он так посмотрел на Ли, что она, не выдержав, отвернулась. Губы ее дрожали.

— Это не имеет никакого значения, — сказал он, и она услышала, как он прошел через комнату. Она резко повернулась к нему.

— У нас всего одна гинея! Одна-единственная, а вы покупаете какие-то дурацкие украшения в Дюнкерке. Они стоят фунта три, хотя я не дам за них и пенни!

Он сел на кровать, пристально глядя на Ли. Его зеленые глаза блестели под демоническими золотыми бровями.

— Ты собираешься ограбить карету, да? — спросила она. — Мы только-только благополучно выбрались из трудностей, а ты собираешься опять рисковать.

По губам его пробежала ироническая улыбка.

— Какого черта мне это делать?

Она оглядела комнату:

— Может быть для того, чтобы расплатиться за эту комнату.

Он покачал головой.

— Нет, ты меня разочаровываешь. Где твоя практичность? Если я даже и раздобуду карету — что мне с ней делать без лошади? Сбыть драгоценности я здесь не смогу. Так что грабить кареты здесь — неразумно. Лучше уж отправиться прямо в банк.

— Банк!

— Ну, в конце концов, что тут особенного? Как я знаю, это самое прибыльное дельце. — Он начал стаскивать с себя сапоги. Это очень просто — войти в банк и назвать клерку необходимую тебе сумму — и он весь к твоим услугам.

— Ты собираешься ограбить банк? — воскликнула она. Когда он наклонился вперед, на плечо ему сползла его выгоревшая коса, заплетенная черной лентой. Он откинулся на подушки, заложив руки за голову.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказал он, глядя на бал дахин. — Я уверен, что у меня здесь не меньше тысячи фунтов. Я никогда не позволял, чтобы на счету у меня оставалось меньше девятисот фунтов.

Немо вытянулся на деревянном полу и положил голову на лапы с легким вздохом. Ли недоверчиво вглядывалась в тот угол, где развалился на кровати Сеньор.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть деньги на счету в банке Рая?

Он перекатился на локоть.

— Да.

Она облизнула губы.

— И тебе не придется грабить банк, чтобы заплатить за все это?

— Нет.

В глазах его появилась угрожающая расслабленность.

— Будь ты проклят! — выкрикнула она. Она подошла к окну и, распахнув его, стала смотреть во двор, где находились конюшни.

— Прости меня, пожалуйста, — сказал он сухо. — Я не знал, что это так тебя огорчит.

— Дело не в этом, — вымолвила она, — Поверь, дело не в этом.

Повисла тишина.

— Неужели ты беспокоилась о моей шее? — спросил он тихо.

Она отвернулась от окна, не обращая на него внимания.

— У нас должен быть план, не так ли? Ты все продумала. Почему мы здесь? Если у тебя есть план, я должен его знать. — Он долгое время не спускал, с нее глаз.

— Закрой окно.

Она зло взглянула на него, но потом подчинилась.

— Подойди сюда.

Глубоко вздохнув, она села на край постели, так, чтобы ему не пришлось повышать голос.

Он поднял руку, и серебряная цепочка свесилась с его ладони. — Уже шесть недель, — пробормотал он, — уже шесть недель я хочу тебя. Я знаю, все твои движения, знаю, какую тень ты отбрасываешь в разное время суток, я знаю линию твоей шеи, овала лица, форму уха. Я знаю, какая ты под этим чертовым жилетом!

— А какое все это имеет отношение к нашему плану?

— Никакого, — сказал он. — Совершенно никакого. — Он хрипло засмеялся, затем повернул голову на подушке и уставился на балдахин. — Я умираю, — сказал он. Он стукнул себя кулаком по груди. — Прямо здесь; ты убиваешь меня.

— Я не виновата, — сказала она. Он закрыл глаза. Неожиданно она поняла, что все его тело напряжено. Дышал он глубоко и прерывисто.

— Черт, — сказал он неожиданно спокойно. — Скажи мне, мое сердце, я еще что-то тебе должен?

— Это все, что ты хочешь узнать? — Она отпрянула назад, почувствовав, что ее всю трясет от злости. Она так сжала руку, что ногти вонзились в ладонь. Она боялась, что он попытается ее обнять, и она не знала, как себя вести.

Он лежал на кровати, как лев, с разметавшейся золотой гривой. Молчание затянулось. Он что-то невнятно произнес, глядя на серебряный медальон.

— Я думала, ты выше этого, — вымолвила она наконец. Голос ее зазвучал неверно, слишком сипло: — Ты едва дотронулся до меня со дня первой встречи.

— Да, — произнес он горько. — Когда есть долги, надо быть щепетильным.

Она никогда не согласится на это. Она не хочет вступать в осложненные ревностью отношения. Его мир перенасыщен страстями. Он ведь просто сумасшедший. Поглощен только собой. Она могла вообразить его в обществе своих сестер. Он весело бы откликался на шутки Эмилии, даже если бы они были не слишком удачными. Он бы развлекал Анну. Он бы… Нет, это все, увы, невозможно… Иногда ей казалось, что она слышит сестер, их голоса, иногда видит их — где-то вдали. Где-то вне досягаемости, будто во сне.

Все-все это в прошлом. В таком далеком прошлом, словно его никогда и не было. В настоящем же была незнакомая комната и вот этот бродяга. Красивый. Нелепый. С мощным, как у волка, торсом. Ей трудно бывало отвести взгляд от его мускулистых рук, его запястий; ее давно уже приводила в смущение его неожиданная улыбка.

Она точно погружалась в тишину, когда оказывалась к нему так близко. Это было похоже на боль; ноги и руки отнимались, а изнутри заливал жар. Она не могла, не хотела так жить.

— Я не стану спорить, — сказала Ли. Голос ее звучал теперь чисто и ломко. — Мне не нужно ничего из того, что ты называешь любовью. То, что ты хочешь, — твое собственное дело.

Он поглядел в сторону, и лицо его исказилось гримасой. Он по-прежнему держал в руках медальон.

— Разве я говорил что-нибудь о любви? — Челюсти его были стиснуты. — Мне казалось, я говорил о долгах. — Моя кровать. Моя еда. Мои деньги, — сказал он мягко. — С самого Ла Пэра. — В голосе его зазвучала насмешка. Он опустил руку и положил ее на руку Ли. — Но что из этого? Ведь все это — лишь наше продвижение к цели.

Ли напряглась. Она опять вспомнила, как со звоном упала ее шпага на каменистый берег.

Он обхватил ее запястье пальцами, медленно привлекая к себе. На губах его появилась сардоническая улыбка:

— Так как… Ты мне заплатишь?

Она глубоко вздохнула, застигнутая врасплох. Неужели он думает, что на сей раз она вновь ускользнет от него? Она глядела на него — на его губы, глаза, затененные ресницами. Она потупилась.

Пусть так. Пусть он поверит, что может взять верх над ней.

Его рука скользнула вверх по пуговицам ее жилета и стала одну за другой расстегивать.

— Ты слишком вяла для гулящей девки. Разве ты не знаешь, что надо делать?

Она почувствовала, как румянец жжет ее щеки. Нет-нет, только не показать ему своего смятения.

Приподняв ее подбородок, он ласкал его нежными прикосновениями. На его губах по-прежнему играла насмешка.

— Я это покупаю, но не должен же я проделывать всю работу один.

— А вдруг войдут слуги?

— Думаешь, мы их смутим? — пробормотал он. — Они не задержатся.

Она пыталась подавить в себе тревогу и возбудить в себе негодование. Она вспомнила о том, как он выбил из ее рук шпагу, будто в пальцах ее не было никакой силы. Она хотела ему отомстить и за это.

Ей вдруг представились неприличные сценки из маленькой книги маркиза. Губы ее насмешливо дрогнули. Что же, пусть он думает, что может ее таким образом подчинить.

Она повернула голову и провела губами по его руке. Нежно прикусила кончики его пальцев и вскочила:

— Мне надо нагреть воды для вашего купания, монсеньор.

С.Т. лежал в постели, а девушка тем временем нагревала воду в чугунной ванне. Портной Рая не замедлил оказать свои услуги, и новые одежды С.Т. лежали на столе, среди оберточной бумаги: бронзового цвета бархатный камзол с зеленой шнуровкой; атласные жилеты, украшенные золотом и серебром; штаны для верховой езды; льняные рубашки с кружевами на обшлагах.

Когда разносчик, присланный портным, удалился, С.Т. привстал и протянул руку к тарелке с холодным мясом; он съел хлеб с куском говядины, а другой кусок бросил Немо, который и проглотил его целиком.

Все это время С.Т. наблюдал за Ли, как охотник из засады.

Волосы ее были собраны в хвост на затылке, открывая нежный овал. Вид у нее был домовитый. Она легко двигалась по комнате, — собирая полотенца, отыскивая мыло, прислушиваясь к трескотне огня в закутке, где помещалась чугунная ванна.

Как привлекательна она была в этих тяжелых башмаках и старых бриджах! Ли поглядывала в его сторону, ожидая каких-нибудь знаков. А он тихо сходил с ума от умиления, от забытого восторга перед всей этой бездной женственности, которую не могла скрыть грубая нелепая одежда. Ему хотелось вновь заключить ее в объятия. Он не рассчитывал, что все так обернется. Он-то хотел заставить ее любить, вынудить к этому, увидеть ее стыд…

Она выиграла. Он проиграл… проиграл этот блеф, сделав неверную ставку на тайную войну, — а получал от этого такое огромное счастье, что оно вызывало беспокойство, боль, мысли о смерти.

Он отхлебнул из стакана бренди, ощутив, как тепло разлилось в груди. Руки его слегка дрожали. Спиртное не притупило в нем остроты чувств и презрения к себе.

Она вышла из закутка, где подогревалась вода на угольях.

— Месье?

Глаза ее были опущены, тон — вежливым, сдержанным, как если бы она была послушной служанкой. Он ощутил скованность: хотел бы подхватить ее на руки, поднять — чтобы дальше все шло заведенным путем, но не осмеливался. Он просто сел на край кровати, пытаясь скрыть от нее бушевавшие в нем страсти.

Она подошла и встала рядом с кроватью.

— Мой лорд желает, чтобы я его раздела?

Рот его слегка скривился. Он видел, что она насмехается над ним, называя его столь почтительно. Она опустила глаза, ее темные ресницы отбрасывали тень на щеки, и именно этой покорностью она воспламеняла его еще больше.

— Да, — произнес он хрипло, поддаваясь этому заманчивому предложению.

Тысячи раз его раздевали и одевали слуги, когда он жил богато. Он был джентльменом: когда заводились в кошельке деньги, у него появлялся камердинер. Но никогда никто не доставлял ему такое жгучее удовольствие, осторожно освобождая от одежды: ее руки скользили по его телу, касаясь тех уголков, которых никто не касался уже три года.

Ее пальцы были ловкими, нежными; она сняла с него рубашку, положила на стул, как будто не было ничего более обычного, чем эта незатейливое занятие. Затем она вновь приблизилась к нему и встала напротив; ее взгляд был по-прежнему скромно потуплен, как у слуги, ожидающего дальнейших указаний и готового их исполнить.

Он поднялся. Она дотронулась до него без малейшего стеснения. Когда она помогала ему освободиться от бриджей, его дыхание стало прерывистым. Он облизнул пересохшие губы.

Ему казалось, он погружается в сон.

Он стоял нагой, охваченный желанием, а она тем временем аккуратно складывала в стопку его одежду.

— Монсеньор, — произнесла она, — вода нагрелась.

Он посмотрел на нее. Его лихорадило: рядом с ним, обнаженным, сновала ее деловитая, одетая фигурка. Он еще не обладал ею, но все тело его уже предвкушало ее.

Он разместился в ванне. Горячая вода приятно обволокла его тело.

Она ждала, держа в руке кусок мыла и мочалку. Но он чувствовал себя неловко и скованно.

Она подождала минуту, не поднимая глаз выше его груди. Потом закатала рукава, встала перед ванной на колени и окунула мочалку в воду. Она казалась ему безумно красивой, — каждое ее движение было полно сдержанного достоинства и грации. Он хотел взять ее лицо в руки и вонзить язык ей в губы. Она между тем водила душистой, намыленной мочалкой по всему его телу — снизу вверх.

Он закусил от удовольствия губы. Тепло и нега растекались по телу, как пена от мочалки. Она взяла полный воды кувшин и вылила на Сеньора. Он закрыл глаза, и вода омыла его бурным потоком.

Ли продолжала растирать его тело, доведя его до наслаждения, почти обморочного. Что она с ним творила! Он хотел бы схватить и унести ее в постель, сейчас же, немедленно! Он потянулся к ней, но она увернулась.

Так она отступала всякий раз, чтобы он не смог до нее дотронуться. На губах ее играла улыбка, а в глазах застыло странное выражение — она обежала глазами его фигуру.

— Вы очень красивый мужчина, монсеньор, — пробормотала она. — Думаю, что теперь мы квиты.

Не успел он опомниться, как она уже опустила рукава рубашки и выскользнула из двери, оставив его в остывающей ванне.

Он услышал, как щелкнул замок на входной двери. Он не верил своим ушам и не знал, что и думать. Он тяжело дышал и смотрел перед собой диким взглядом.

Что же это такое? Утонченная пытка? Он испустил яростный крик, от которого Немо забился в испуге в угол.

— Ли! — заорал он.

Слышно было лишь, как Немо встревоженно бьет хвостом об пол.

— Боже мой! — простонал он. — Какая же ты дрянь! — Он умолк, потому что мог издавать только нечленораздельные звуки.

Тело его горело и болело. Ему пришла в голову отчаянная мысль — одеться и ринуться вслед за ней. Но он тут же понял, каким ничтожеством будет выглядеть в ее глазах — жалким дуралеем.

— Черт бы тебя подрал, чего же тебе надо? — прошипел он.

Ответа не было.

Он сел на край ванны, подняв столб брызг, и закрыл лицо руками. Ему тошен был белый свет.

— Вот и все, — сказал он себе. — Кончилось, не начавшись.

Он схватил кувшин и облил себя холодной водой.

Потом он стоял перед зеркалом и смотрел на свое отражение. На нем был жилет из зеленого шелка, отделанный серебряной тесьмой. Сверху он надел бархатный камзол цвета бронзы. Его одеяние оттеняло яркую рыжину волос. Именно поэтому он не стал их пудрить. Он считал, что выглядит бледно. Он старался уверить себя, что выглядит превосходно. Он ухмыльнулся своему отражению и увидел, как рыжеволосый сатир ухмыльнулся ему в ответ.

Он глубоко вздохнул и позвал Немо. Тот нехотя выбрался из угла и подошел, поджав хвост. С.Т. присел перед ним и приободрил, потрепав по шерсти. И хотя волк облизал ему лицо, положив лапы на его плечи, последовал за ним с явной неохотой.

Когда они спустились в трактир, хозяин заговорщицки улыбнулся из-за стойки:

— Миссис Мейтланд вас ждет, — сказал он, указав рукой на небольшую дверь.

Он открыл дверь и увидел уютную комнату, в которой у камина сидела молодая женщина с книгой в руках. Он едва узнал в этой женщине Ли. Она вскинула на него глаза и улыбнулась. В волосах у нее красовался цветок, и они были так напудрены, что казались светлее жемчужного воротника ее нарядного платья. Ли встала и вежливо поклонилась. Она раскрыла веер и смотрела из-за него, приподняв брови. Даже брови ее изменились: начерненные, они изгибались аркой, которая казалась неестественной, но очаровательной. Как и маленькая мушка над уголком верхней губы.

Она ждала от него восхищения, и он не мог не выразить его взглядом. Она хлопнула веером, закрывая его, и протянула руку Сеньору. Он позволил ей покрасоваться, а себе полюбоваться ею. Затем отпустил ее руку, повернулся и вышел из трактира, не говоря ни слова. Он захлопнул дверь за Ли Страхан, бросившейся за ним, и ничего не понимавшим хозяином трактира.