"Двойной удар, или Охота на павиана" - читать интересную книгу автора (Кивинов Андрей)

Глава 3

Каждое лето имеет свой оттенок. Одно радует тридцатиградусной жарой, другое – беспрерывными ливнями, третье – новым налоговым законодательством и Играми Доброй Воли. Но при всей непохожести они имеют общую черту – улетают из памяти с первым осенним ветерком. Наверное, потому, что так устроена наша память. Каким было лето в позапрошлом году? Ну? Да и я не помню.

Но то лето я не забуду до конца жизни. Тем летом я встретил Ксению.

Удивительное создание матери-природы и батюшки сантехника. Ксения. Я шептал ее имя по ночам, терзал во сне ее тело, напивался до безумия, чтобы забыть ее. Но разве можно вырвать из груди частичку сердца? Я пытался, но хирург заломил такую сумму, что я предпочел страдать. Ксения…

Сочи. Чудесный город. Еще Ли Му Пай рассказывал, как отдыхал там в тридцатом году по монастырской путевке. Я дал себе слово, что тоже рано или поздно попаду туда.

Путевок в то лето не было. Нет, они, конечно, были, но отдыхать по ним могли только люди со сложной судьбой и слабым здоровьем. В крайнем случае, знатные доярки. Это сейчас пожалуйста – плати и езжай, все кому не лень могут побывать там, с чем я категорически не согласен. Если мечта превращается в доступную услугу, она перестает быть мечтой. Это касается не только Сочи, но и всего остального.

Я решил не искать путевку и обойтись без выпендрежа. Взял билет на самолет, прилетев, снял на пару недель домик у моря и предался пассивному отдыху. Я валялся на пляже, лопал фрукты, ходил гулять в ботанический сад, слушал плейер и читал книги по истории Китая.

Тот день ничем не выделялся из общего фона. Пляж, фрукты, плейер, книги.

Вечером я решил внести в отдых некоторое разнообразие – заглянул на выставку «Стоматология и прогресс». Выставка была превосходна, и, полный впечатлений, я шел по убегающей к морю улочке, вспоминая качество увиденных зубных протезов.

Троица мне не понравилась сразу. «Бакланы» бывают всякие. Есть любители повыступать в очередях, другим нравится нахамить пожилой женщине в трамвае, но для некоторых делом чести является оскорбление человеческого достоинства с последующим нанесением телесных увечий чужой морде. Эти явно относились к последней категории. Они оскорбляли человеческое достоинство одним своим внешним видом. А на их желание дать кому-нибудь по морде указывала гориллообразная конституция, мотоциклетные цепи и прочие аксессуары типа кастетов и улыбок.

Естественно, органов, обязанных следить за чистотой улиц, рядом не наблюдалось. Троица же без всякого стеснения прижимала к деревянному забору весьма прелестное создание в беленькой юбочке и красной футболке. Создание пыталось оправдаться перед мастодонтами, лепеча, что на этой улице оказалась чисто случайно.

– Ну, ребята, ну, пожалуйста, я опаздываю. Вам надо денег? У меня ничего нет с собой.

– А что милашка думает о материнском инстинкте? А о нетрадиционном сексе?

Может, она нас чему-нибудь поучит?

– Ой, ребята, у меня с собой есть брошюра, очень интересная, правда. Там все про это написано.

– Отлично, беби. Теория пройдена, а как насчет практики? Надеемся, блин не выйдет комом.

Первый номер взял девочку под локоток. "А она пользуется «Велла-колор». В задумчивости я ждал продолжения сцены.

Девочка закричала, а они засмеялись. Она умоляюще посмотрела на меня. Боже мой, истинная богиня! Второй номер приподнял ей юбочку. Это чересчур!

Носить в такую духоту капроновые колготки!

– Эй, братишки? Вы слыхали, как поют дрозды?

Они как по команде повернули свои челюсти в мою сторону. Головки у них были маленькие, не больше наперстка, но все остальное заслуживало уважения. В интеллигентном обществе таких называют либо «мясом», либо «салом», либо, на худой конец, «терминаторами».

– Мясо, ты не знаешь этого дохлого бройлера? Малчык, иды к мамы, она тэбя типа ждет.

– Сало, наверное, это тот самый глюпый малчык, которого мы имели в…

Договорить, как вы уже поняли, он не успел. Стиль желтого павиана не предусматривает повторных ударов. Все должно быть конкретно. Мясо получил по верхнему уровню, с разворота, справа налево под углом девяносто градусов подошвы к голове. Затем я «прокатился на велосипеде» – этот прием я выполнял наиболее качественно. Завис секунды на три в воздухе и обрушил град ударов ногами на корпус долго соображающего Сала. Сало покинул место поединка, продырявив забор и приземлившись на грядке с помидорами.

Терминатор, успевший снять свою цепочку с шеи, только от души рассмешил меня. Я легко заблокировал его довольно примитивный удар, ухватился за цепочку и, дернув ее на себя, щелкнул лбом по носу любителя нетрадиционного секса.

Дэ-Ци-Бэлл! Философия победителя. Черт, однако не тут-то было! Откуда-то появился четвертый, причем я сразу почувствовал руку мастера. Довольно приличный «за-ши-бу», надо отметить. Я еле успел уйти, потом вернулся. Но любитель есть любитель. Традиционная ошибка – оставил опорную ногу неприкрытой. Хотя б авоськой заслонился, что ли…

Я делаю «вертушку» по нижнему уровню, подсекаю его опорное копыто, легко роняю и возвращаюсь в стойку желтого павиана. Матерь Тибетская, да откуда же их столько?

Еще одна парочка пошла в сад после моего «дубля» шпагатом в прыжке. Все в сад! Так, но до бесконечности это продолжаться не может! У меня приемы заканчиваются, а повторяться я очень не люблю. Следующий мечтал стукнуть меня какой-то здоровенной штукой, мне пришлось сначала выбить у мечтателя штуку, а потом – зубы. Вон тут выставка недалеко, сплюньте старые, а потом сходите вставьте новые.

Дальше пошел перебор. Когда на тебя несется толпа минимум в двадцать рыл, вооруженных черт знает чем, начиная от граблей и заканчивая милицией, невольно сообразишь, что желтому павиану лучше свалить. Тем более общество несется не за тем, чтобы угостить тебя пепси-колой.

Я хватаю девчонку за руку, и мы устремляемся вниз по улице. Народ висит на хвосте. Улочка упирается в пляж, а пляж – в море. Тупик. Я-то легко переплыву бухту и вынырну у своего домика, но девчонка… Они ведь разорвут ее, варвары, дикари. Мы вылетаем на пляж. Загорающих нет, солнце вот-вот утонет в море.

– Туда! – Я бросаюсь к перевернутой шлюпке. Все, здесь нас никто не найдет.

Девочка тяжело дышит, закрывая ладошкой ротик. Пахнет свежей рыбой.

С минуту мы лежим молча, укутанные темнотой. Я постепенно успокаиваюсь.

– А здорово ты их. Ты так классно дерешься. Прям Чак Норрис, в натуре, ва-а-аще абал-де-е-еть!

– Да, пустое, – улыбаюсь я в темноте, предполагая, что героя украшает скромность. – Макарену сложнее танцевать.

– Ты любишь макарену?

– Да, но никак не могу запомнить движения.

– Ну, это не так трудно. А как тебя звать?

– Флавиан.

– Флавиан? Какое интересное имя! А что оно обозначает?

По правде говоря, я и сам не знаю, что оно обозначает. Это имя дал мне Ли Му Пай, свое же фирменное название я оставил за порогом монастыря. Спросить толкование имени у Ли Му Пая я как-то стеснялся, но надеюсь, ничего непристойного в нем нет. Во всяком случае, рассчитываю, что это не кошачья моча.

– Флавиан? Это тибетское имя. Переводится как «сделанный с гарантией качества».

– А я Ксения. Тоже редкое имя. Ты странный парень. Все остальные сразу лезут под юбку, а ты лежишь и просто разговариваешь. Как-то даже непривычно.

– Я немного испорчен классической литературой. Женщина в моем понятии – это не только объект для удовлетворения рефлексов, но прежде всего индивидуум, личность.

– Ты так красиво говоришь, ты учился этому?

– Немного. В монастыре Шао-Мао. А хочешь, я расскажу о философии Дэ-Ци-Бэлл? Это необычайно интересно.

– Конечно, хочу, но имей в виду, мне сегодня нельзя. О'кей?

Я рассказывал долго. И о философии, и о том, как китайский народ воплощал свою мечту о счастливой жизни. О вечной борьбе Зла с Добром, о преимуществе алкалиновых батареек «Варта» над всеми остальными, о чудесах отечественной стоматологии и о последнем штатовском боевике с Янковским в главной роли.

Ксения слушала с открытым ртом. И хотя было темно, я чувствовал это. Что ж, один из пунктов учения дай-вдзынь утверждает, что нет в мире женщины, которая хоть на пять минут не хотела бы стать «бэд герл», или, говоря по-китайски, шлюхой. Китайцы – мудрый народ…

Потом мы молча лежали и рассматривали звездное небо через пробоины в днище лодки.

Ксения…

Ветер доносил из-за прибрежной скалы чудную мелодию Гершвина в исполнении ресторанного оркестра, нежный плеск моря и стрекотание цикад добавляли в музыку природные нотки. Ксения положила голову на мое плечо и мурлыкала, словно кошка. Я гладил ее и пытался понять, какой шампунь она предпочитает.

Волосы были мягкими, даже скрипели, и наверняка хорошо расчесывались. «Уош энд гоу»?

Когда первые солнечные лучи коснулись сочинского неба, я приподнял лодку, мы вылезли и помчались к морю. Одинокий рыбак приветливо помахал нам рукой и скрылся под водой. Как все-таки прекрасен мир! Мы прыгали, брызгались, словно расшалившиеся дети, искали «куриного бога», ловили крабов и бычков.

Никогда в жизни мне не было так хорошо. Я залез на высокую скалу и прыгнул в зеленую пучину. Сколько денег было на дне! Как интересно устроен человек – до гроба верит в приметы. «Бабушка, брось в море денежку, через год вернешься. Да куда! Куда! Не весь же кошелек, дура старая!» Сколько тайн хранит море. Вот кости моряка, разбившегося о скалы, так и не доплыв до берега. А этот мужик посвежее. Странно, почему он не снял своего красного пиджака и не развязал рук? О, а третий чудак, чем-то похожий на Мэла Гибсона, зачем-то полез в воду в смирительной рубахе. У каждого свои маленькие странности.

Я нашел на дне чудесную ракушку с вмонтированным в основание колечком специально для цепочки, вынырнул на поверхность и поплыл к Ксении, сидевшей на огромном камне, как андерсеновская русалка.

– Смотри, что я принес тебе, Ксения!

Она смеясь выдернула шнурок из моих плавок и, прицепив на него ракушку, повесила на свою маленькую шейку.

– Ты чудо, Флавиан! Я буду носить эту ракушку как талисман. Жаль, но меня, наверное, уже ищут. Те, вчерашние.

– Не бойся, Ксения. Пока я с тобой, тебе ничто не угрожает, – твердо говорю я, одной рукой прижимая девушку к себе, второй придерживая плавки.

– Не в этом дело, Флавиан, – как-то устало ответила Ксения. – Я сама вернусь к ним. Влетит же мне за то, что опять сорвала съемку.

– Какую съемку, любимая?

– Понимаешь, я в фильме снимаюсь. «Гроб в раю». В главной роли. Фильм про милицию. Мы как раз сцену репетировали, где к героине хулиганы пристают, а главный герой за нее вступается. Чтобы я лучше в роль вжилась, режиссер велел всех с площадки убрать, кроме, конечно, этих, что хулиганов играют.

Я хватаю Ксению за плечи.

– Как, значит, все это было игрой?! – Плавки падают, но мне не до того.

– Они мне так все надоели, Флавиан, ты не представляешь. А когда ты появился, это было таким чудом! Главное, ты надавал нашему каскадеру-трюкачу. Он, зануда, всех достал своей крутизной.

Я вспомнил умелый «за-ши-бу».

– А когда ты моему партнеру ногой по моське смазливой засветил, я даже в ладоши захлопала. Он только на съемочной площадке такой смелый. Теперь будут ждать неделю минимум, пока у него бланш сойдет. Как здорово! Еще целую неделю я смогу купаться в море, они, пока не отснимут, не уедут.

Жалко, ты камеру разбил, это дорогая вещица.

Я с ужасом вспоминаю большую штуку, выбитую у одного из мужиков незадолго до зубов.

– Тебе придется, наверное, возмещать. У тебя есть бабки?

Откуда у учителя бабки на камеру?

– Погоди, Ксения. Они же не знают, кто я такой! Ты, ты… Ты хочешь меня вломить, Ксюша?

Ксения от души смеется, закинув назад голову и обняв меня за шею.

– Я пошутила, дурачок. У них есть запасная. А эту починят. Но все равно будь осторожен, тебя будут искать менты, чтобы пришить двести шестую.

– Откуда ты помнишь номер статьи?

– Да у нас полгруппы судимых. Зато тему знают. Неплохой фильм получится, правдивый.

Я обнимаю Ксению. Бедняжка, в каком обществе она вынуждена находиться.

На правом плече у нее выколота лилия. Я вспоминаю справочник «Татуировки и жаргонные выражения», имеющийся в нашей школьной библиотеке. Боже мой, это же измена Родине!

– Ты изменила Родине, Ксения?

– Да так, по глупости, по малолетке. Пьяная была. Но ты не бойся, я завязала.

– Я не сомневаюсь, что ты не по злому умыслу. Бедная моя девочка…

– Адвокат, засранец, не мог судье бабки передать.

– Ужас!

На пляже появляются первые ласточки. Утреннее солнышко – самое полезное.

– Мне пора, Флавиан. Не провожай меня.

– Мы увидимся еще?

– Конечно. Благодаря тебе я свободна целую неделю.

– Неделю? А вообще? Вообще ты свободна?

Ксения надрывно вздыхает.

– Я очень не хочу тебя огорчать, Флавиан, но такова жизнь. Я помолвлена с режиссером. Это было необходимым условием. Иначе меня не утвердили бы на главную роль. Жестокий мир шоу-бизнеса. Поверь, милый, если б я знала тебя раньше…

– Не надо, Ксения. Я все понимаю. Что может быть ужаснее жизни с нелюбимым человеком?

– К тому же у него проблемы…

– О-о-о, бедняжка. Когда назначена свадьба?

– По окончании съемок.

– Но, может, не все так страшно? Хочешь, я поговорю с ним, объясню, что ты полюбила другого. Может, он поймет?

– Нет, Флавиан. Это ужасный человек. Но мы будем любить друг друга тайно, правда?

– Тайная любовь? Это не по мне. Я хочу, приходя домой, иметь готовый ужин, постиранные носки и рубашки, теплую постельку…

– Ах, Флавиан, не разбивай мое сердце.

– Хорошо, Ксения. Только ради тебя. Тайно так тайно.

– Завтра в шесть я буду ждать тебя на этом месте. До встречи, Флавиан, до встре-е-ечи…

Она пушинкой спорхнула вниз с камня и полетела к кустам. Зачем, Ксения?

Есть же кабинки… Ксения, милая моя Ксения…

Я очнулся от попавшего в меня огрызка. Глупые дети. Они не понимают простого человеческого счастья.

Ксения не пришла. Ни на следующий день, ни после. Я весь оставшийся отпуск приходил к нашему камню и, сидя на нем, подолгу смотрел в бесконечное море, слушая Гершвина.

Женское коварство, сколько написано о нем, сколько спето, сколько сыграно телесериалов!

Я вспоминал детство. В небольшой пристройке, в самом дальнем уголке монастыря, на цепях висел маленький скелет женщины. Каждое утро все мужчины, начиная от Ламы и заканчивая пацанами, подходили к скелету и плевали ему в черепушку. Я тоже плевал. Сначала от нечего делать, а потом стал задумываться. Наконец не выдержал и спросил у сэнсэя: «Фиг ли над покойником-то глумитесь?» Сэнсэй, помянув обязательную лошадь, отвел меня в сторонку и поведал леденящую кровь историю.

В конце прошлого века жестокая и злобная династия Бяо, и так подмявшая под себя пол-Китая, устремила свои взоры на Шао-Мао. Гордые монахи надавали послам Бяо по ушам и спустили их с монастырской лестницы. Бяо направил своих отборных бойцов под стены Шао-Мао. Да не тут-то было. Монахи уделали агрессора, как русские – шведов под Полтавой.

Началась длительная осада. Люди умирали с голоду, но не сдавались. Бяо тоже не очень-то хотел затягивать проблему, близились холода. И тогда он пошел на хитрость.

Он выбрал из своих головорезов красавца по имени Сяо, и тот, используя свои чары, соблазнил дочь тогдашнего Ламы, выгуливавшую свою чау-чау под стенами монастыря. У династии Бяо не существовало обета безбрачия, а дочка Ламы только что прочитала в монастырской библиотеке рукопись «Дао любви». После таких рукописей и на чау-чау начнешь поглядывать. Так что когда якобы случайно проходивший мимо красавец Сяо стрельнул раскосыми глазками, бедная девочка прямо тут же в него и влюбилась.

Вечером того же дня любовники забили «стрелку» в монастыре. Подлый Сяо уговорил девушку приоткрыть ночью ворота и впустить его буквально на полчаса. Ослепленная чувством, она выполнила его просьбу. Но хитрый Сяо заявился не один. Он заявился, блин, со своими друзьями. Лишь ценой огромных потерь монахам удалось очистить монастырь от друзей и от самого Сяо, которого, привязав к двум «тойотам», разорвали на куски. А дочечку, захотевшую «клубнички», Великий Лама велел посадить на цепь и заморить голодом. Каждое утро монахи подносили к ее носу чашку с «Нескафе», а потом плевали в лицо. «Свежего дня плевок». Вскорости дочка опухла с голодухи и померла, но добрая традиция осталась.

Услышав эту историю, я ужаснулся женскому коварству и решил никогда не связываться с этими гнусными созданиями. Но это хорошо решать в десять лет.

А в четырнадцать – пятнадцать организм начинает протестовать против скоропалительных решений и появляется склонность к философии. Между нами говоря, я уже не смотрел на висящий скелет с прежним отвращением.

Но Ксения… Как она могла? Красота актрисы обманчива!

Забыть ее? Нет, это сильнее меня.

Ладно, амба! Какого черта, Флавиан, ты морочишь людям голову своими личными проблемами, когда они ждут от тебя решительных действий и кровавых сцен?

За тобой, Флавиан, между прочим, охотятся, и совсем неизвестно, где ты окажешься через два часа пятьдесят минут. А ты, Ксения, Ксения…

Конечно, конечно! Извините. Но поймите и вы меня. О чем вспоминает человек на смертном ложе? О несбывшихся светлых надеждах. Ну, в редком случае о невозвращенных банковских кредитах. А на что похожа душа настоящего, всамделишного мужчины, когда он еще не лежит на смертном ложе? Она похожа на обложку самого грязного, самого развратного порнографического журнала, купленного втихаря у уличного торговца за один доллар. Потому что больше платить за это нельзя. Я не прав? Ну, извините еще раз.

Все! Хватит воспоминаний! Хватит лирики. Пора искать выход, искать.

Прежде всего надо определиться, на каком я этаже. Выход, как правило, устраивают на первом. Я толкнул попавшуюся под руку дверь. Обычный гостиничный номер, естественно, без света, без удобств и без мебели.

Вид из окна был очень красив. Ночной мегаполис предстал во всей красе, словно результат аэрофотосъемки. Высоковато будет. Я стал всматриваться в огоньки, пытаясь определить район города. Но слишком мало ориентиров.

Сплошные новостройки.

Шаги!

Я осторожно, бесшумно сиганул к дверям. Что делать? Бежать? Хорошо, если у товарища кинжал, тогда есть шанс повыпендриваться, А если автомат? Тут прыгай не прыгай…

Коридор поворачивал налево. Я выскочил из комнаты и, нагнувшись, как при артобстреле, бросился вперед.

И правильно сделал. Что нагнулся.

Мне показалось, что товарищ бабахнул как минимум из гаубицы, если не из ракетного комплекса. В пустом здании любой звук усиливается многократно, согласно законам акустики. Ушки заложило мгновенно. Но я все же успел услышать свист пролетевшего над головой заряда и увидел, как от стены отлетел здоровенный кусок штукатурки. Как строят, как строят? Бар-р-р-дак.

Поливали, конечно, не из гаубицы, но и не из пистолета. Что-то среднее.

«Дум-дум».

Я несся по коридору, мимо дверей, мимо лампочек, мимо мусора, уже не очень-то просчитывая наиболее удобные пути отхода, не пытаясь сориентироваться и дать достойный отпор. Не верьте, не верьте хладнокровным ребятишкам из Голливуда, закуривающим «Мальборо» под свист пуль! Чепуха полная. Курить во время такой передряги можно только «Опал».

Однако товарищ не отстает. Причем довольно уверенно не отстает, я бы отметил, со знанием маршрута. А коридорчик-то петляет. Ага, вот перекресток. Сейчас проверим. Я сворачиваю вправо, чтобы избежать однообразия. Метров через десять замираю, спрятавшись за открытой дверью одной из комнат. Тихо, Флавианчик, тихо.

Товарищ тормозит на перекрестке и прислушивается. Непонятно к чему, ведь в его оттопыренных ушах торчат наушники от плейера. И тем не менее сориентировался он точно. Как надо.

Повернувшись ко мне и держа у бедра здоровенный помповик, он довольно уверенно направился в мою сторону. Я рассматриваю его физиономию и узнаю того самого красавца, что положил моего предшественника. В целом ничего выдающегося, кроме челюсти. Равносторонний треугольник основанием вниз.

Улыбочка типичного бегемота, жующего «Ригли'з». Прикинут товарищ довольно традиционно: бордовый пиджачишко, кепчонка, часы «Ориент», ружьишко, цепочки-колечки и «Моторолла». Явно не хватает «БМВушки», в коридорчик-то она пролезет.

Товарищ демонстративно дыбится как параша и, гремя тяжелыми подметками, неумолимо приближается.

Все это дело мне определенно не нравится. Его способности как стрелка мне уже отрекламировали. Бежать дальше? Нет, теперь он не промахнется.

На данном отрезке коридор освещается единственной лампочкой, мерцающей буквально в трех метрах от меня. Время действовать. Рука выдергивает «хэлван» из-за пояса и метко бросает оружие в лампочку. Дзынь-нь-нь! Попал.

Темно. Как в гробу, обитом черным сукном. Что, дяденька, ослеп? И фонарика-то нет. Ну, давай, стреляй, стреляй.

Он, конечно, выстрелил. Ой, как страшно. В дверь, из-за которой вылетел мой ствол. Да поздно. За это время можно спокойно принять душ, выпить чашечку кофе и посмотреть футбольный матч. Дилетант.

Пуля пробила картон и понеслась дальше. Судя по звуку, товарищ передернул затвор. Да тут уж дергай не дергай… Небось вылупил зенки навыкат, как мышь на горшке. Да, влип очкарик. Решил по-легкому удовольствие срубить.

Извините, но есть вещи, которые нельзя рубить по-легкому. Везде нужна подготовка и навык. На халяву только грипп в трамвае получают.

Теперь я успокоился окончательно. Мудрый Ли Му Пай сделал из меня настоящую летучую мышь, Бэтмена Арнольдовича. Он завязывал мне глаза и заставлял упражняться втемную. Поначалу получалось не очень.

Бедняга Ли Сунь спарринговал совсем с другим партнером, поэтому вновь слег на больничный. Но постепенно чувства мои обострились, я ориентировался на слух, запах и ощупь.

Помню, на первом кумите на Кубок монастыря пришлось драться со здоровенным детиной, убившим уже не одного соперника. Этот паразит, чмо подзаборное, взял да и кинул мне в глаза немного «Ариэля». Хватило даже половины дозы. Я заорал, как раненый бык, пытаясь продрать глаза, получил по почкам и улетел на канаты. Зал замер в полной тишине. Подлец спокойно шел сделать меня. Да не тут-то… Чистить зубы надо. Пастой «Блендамед». А то разит, как из помойки. Развернувшись в прыжке, я нанес ему свой коронный двойной…

От этого тоже разит. «Ригли'з Спеарминт». Необычайный, удивительно стойкий вкус. И циферблат у его «Ориента» фосфором светится.

Дело было сделано за полсекунды. Я оттолкнулся левой ногой от стены, а правой звезданул на запах. Летим? Лети-и-и-им. А что, «Динамо» летит? Все летят.

Приземляемся у перекрестка. Тут светло, тут мило. И главное – сухо!

Товарищ, как ни странно, готов, что удивляет. Я рассчитывал силу удара в соответствие с его комплекцией, надеясь оглушить и поспрошать, где тут у нас выход. Теперь не поспрошаешь.

Я переваливаю беднягу на спину и приступаю к обыску. Все, что уже не понадобится ему, понадобится мне. Расстегиваю пиджачок и понимаю, почему вьюноша не выдержал напора. Пиджачок-то размера на три больше, а пространство между ним и организмом заполнено поролоном и ватой. Резиновая же челюсть в разорванном от моего удара виде сморщенно валяется рядом с головой.

Я вынимаю из нагрудного кармана жертвы «Мотороллу». Облом. Она игрушечная,

«маде ин Чина». Тьфу ты. Мне все становится ясно. Я вспомнил предупреждение Петра Пятого. Каждый выбирает костюмы и оружие по вкусу. Лежащий решил поиграть в бандита. Собственной комплекции и челюсти не хватило, вот он и нагородил. Крутизны захотелось, видно, лишен он был ее в жизни. Денег до задницы, а вот этого: «Сейчас я вас тут всех на кукан посажу», – не хватало. Обижали, наверное, мальчишку да смеялись. Вот он и отыгрывался на бомжах. Отыгрался. Был бы без пиджака – остался бы жив.

В карманах пачка сигарет, початая упаковка «Ригли'з», зажигалка «Зиппо», вокруг пояса патронташ.

Я вынимаю у него из уха микрофон. «Пи-би, пи-би, пи-би…» Очень громко. От микрофона тянется проводочек к карману брюк, в котором я обнаруживаю довольно примитивный приемник. Ну, царь, ну, затейник! Устроил шоу по полной программе, с максимальной продуктивностью. Где гарантия, что я не прикинусь ветошью в какой-нибудь куче мусора и что найдут меня заплатившие за удовольствие граждане-клиенты. Нет гарантии. А так – есть. Ох и сволочь же вы, ваше величество.

Я бы и раньше мог догадаться. Ноги сносишь, пока меня в таком огромном доме отыщешь. Вернее в «Думе». Так, значит, скоро появится остальная четверка.

Интересно, куда мне насовали жучков? В шапочку? Вполне возможно.

Я наклоняю голову, так чтобы глазок видеокамеры уперся в лицо псевдобандита, затем подношу к глазку кулак с поднятым средним пальцем. Фак ю, фак ю, фак ю. Это вам, ваше величество! Вы хотели войну, вы получили войну!

Я хватаю помповуху, срываю с пояса пришибленного патронташ и испускаю дикий вопль: «Кий-й-я!!!» Взгляд на циферблат. Осталось два с половиной часа.

Маловато будет. И ни в одном глазу насчет выхода.

Я опять в пути. Архитектура, кстати, не очень. Интересно все-таки, что это за сарай с пристройкой? То, что он не сдан в эксплуатацию, понятно, но что тут планируется устроить? Конечно, не жилье. Для общаги тоже слишком жирно.

Бассейн, гаражи. Гостиница? Вполне, судя по планировке. А что гадать?

Поймаю царя – сам расскажет.

Во! Наконец-то лестница. Лифт я не нашел, да он наверняка не включен. Я бросаюсь вниз, прыгая через три ступеньки, по ходу считая этажи. Зарубки уже не делаю, ну их к черту.

Ну почему, почему наш народ имеет такую тягу к самовыражению? Ну, где еще в мире получают удовольствие от того, что мажут дерьмом перила лестниц? Даже не дождавшись окончания отделочных работ. Жаль, но ориентироваться на запах я теперь не смогу. Свиньи.

Все, прибыли. Лестница кончилась. Передо мной довольно просторный зал с колоннами. На некоторых стенах раздвижные ворота. Я подбегаю к ближайшим и пытаюсь открыть. Даже самому смешно становится. Ты уж совсем, Флавиан, царя за дурака держишь.

Вероятно, это и есть подземный гараж. На противоположной стороне я замечаю дверь и несусь туда. Я должен, должен найти этот чертов выход.

Стоп! Уже полчаса ношусь, а вы все без рекламы. Заждались, наверное, с непривычки. Ничего, сейчас исправим.

"– Не знал, что покинешь меня.

– Всего лишь на пару дней.

– Не знал, что так будешь жестока.

– Прекрати.

– Клерасил? Не знал, что у тебя прыщи.

– У меня-то прыщи, а у тебя перхоть!

– А у тебя молочница!

– А у тебя новые и старые друзья!

– А у тебя отеки, тяжесть в ногах и понос.

– А ты просто урод!

– Сама дура! Получи!

Регулярно принимая «Абсолют», вы вновь ощутите полноту жизни".