"Долг чести" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

13. Ветры и приливы

– Никогда не видел ничего подобного.

– Но ваша страна изготавливала их тысячами, – возразил руководитель отдела по связям с общественностью.

– Это верно, – согласился Клерк, – однако на заводы никого не пускали, даже советских журналистов.

Чавез вел съемку и занимался этим весьма убедительно, без улыбки заметил Джон Кларк. Динг шмыгал между рабочими в белых комбинезонах и защитных шлемах, поворачивался, наклонялся, садился на пол, то и дело поднося к лицу свой «Никон», меняя кассеты каждые несколько минут, и уже заснял на сотнях кадров процесс сборки ракет-носителей. Это были ракеты СС-19, в этом можно было не сомневаться. Кларк знал спецификации ракет и видел в Лэнгли достаточно фотографий, чтобы опознать их с первого взгляда, и даже сумел сразу обратить внимание на некоторые изменения в конструкции. Русские ракеты были обычно окрашены в зеленый цвет. Все, созданное в Советском Союзе для военных целей, носило маскировочную окраску, даже ракеты в транспортных контейнерах, установленные в бетонных пусковых шахтах, походили на гороховый суп, в цвет которого русские так любили красить свои танки. Но не эти ракеты. Краска означает дополнительный вес, и потому нет никакого смысла тратить лишнее топливо, чтобы разгонять несколько килограммов краски до орбитальной скорости. Корпуса этих ракет сверкали ярким блеском стали. Фитинги и разъемы казались намного совершеннее, чем Кларк ожидал бы увидеть на советском ракетном заводе.

– Вы внесли модификации в первоначальную конструкцию?

– Совершенно верно. – Руководитель отдела по связям с общественностью улыбнулся. – Основная конструкция ракеты превосходна. Она произвела большое впечатление на наших инженеров, но у нас иные стандарты и более качественные материалы. Вы очень наблюдательны, мистер Клерк. Не так давно здесь был американский инженер из НАСА, и он тоже обратил на это внимание. – Японец сделал короткую паузу, вглядываясь в лицо «журналиста». – Между прочим, разве Клерк – русская фамилия?

– Нет, не русская, – ответил Кларк, продолжая вести записи в блокноте. – Мой дед был английским коммунистом с фамилией Кларк. В двадцатые годы он приехал в Россию, чтобы помочь строить коммунизм. – По его лицу пробежала смущенная улыбка. – Думаю, его постигло разочарование, уж не знаю, где он работал.

– А ваш коллега?

– Чеков? Он из Крыма. Правда, в нем заметна татарская кровь? Итак, сколько таких ракет вы уже собрали?

Чавез стоял на подмостках у верхней части ракеты в самом конце сборочной линии. Кое-кто из рабочих поглядывали на него с раздражением, и Динг сделал вывод, что успешно играет роль всюду сующего нос фотографа, от которого одни неприятности. В остальном его работа была простой. Сборочный цех завода был ярко освещен, чтобы облегчить рабочим выполнение операций, и, хотя он пользовался для вида экспонометром, вспышка вообще-то и не требовалась. «Никон» F20 был великолепной камерой. Чавез сменил кассету. Он пользовался цветной позитивной пленкой ASA-64 фирмы «Фуджи» – у нее, как ему сообщили, лучше цветовое наполнение, что бы это ни значило, подумал Динг.

Через некоторое время мистер К пожал руку представителю завода, и они направились к выходу. Чавез-Чеков снял с камеры объектив и спрятал съемочное оборудование в сумку. После дружеских улыбок и поклонов «русские журналисты» сели в машину. Динг вставил компакт-диск в проигрыватель и увеличил громкость. Вести разговор стало труднее, но Джон всегда требовал соблюдения правил. Он, разумеется, был прав. Никогда не знаешь, установил ли кто-то аппаратуру прослушивания в твой арендованный автомобиль. Чавез наклонился вправо, чтобы не кричать.

– Джон, неужели все так просто?

Кларк удержался от улыбки. Несколькими часами раньше он установил контакт с еще одним агентом сети «Чертополох», и тот настоял, чтобы его гости осмотрели сборочный цех завода.

– Видишь ли, мне приходилось бывать в России еще в то время, когда для этого требовалось нечто большее, чем паспорт и кредитная карточка «Америкэн экспресс».

– Чем ты занимался?

– Главным образом помогал людям выбраться за рубеж. Иногда собирал сведения из «почтовых ящиков». Пару раз устанавливал хитроумные приборы. Можешь представить себе, какой одинокой и пугающей была такая работа. – Кларк покачал головой. Только его жена знала, что ему приходилось теперь пользоваться краской, чтобы скрыть седину. – Так вот, знаешь, сколько усилий потребовалось бы, чтобы попасть в этот… Плесецк, по-моему, где находится ОКБ Челомея, занятое конструированием таких ракет?

– Они действительно хотели, чтобы мы увидели эти ракеты.

– Уж в этом можно не сомневаться, – согласился Кларк.

– А что мне делать с заснятыми пленками?

Джон едва не посоветовал Дингу просто выбросить их, но пленки представляли собой информацию, а пребывание в Японии оплачивалось управлением, которое послало их сюда. Для прикрытия ему придется написать очерк о посещении завода по сборке ракет-носителей и послать в «Интерфакс» – интересно, опубликуют ли его в Москве. А ведь это было бы забавно, правда? – подумал он, покачав головой. Вообще-то сейчас они просто убивали время, выжидая, когда поступит указание и выдастся возможность встретиться с Кимберли Нортон. Пленки и отчет о посещении завода, решил Кларк, придется передать в посольство, их перешлют в Вашингтон дипломатической почтой. По крайней мере для Динга это хорошая практика, да и для меня тоже, признался он.

– Сделай потише этот идиотский грохот, – сказал Кларк, и они перешли на русский. Тренировка нужна постоянно.

– Веришь ли, я скучаю по нашей зиме с ее морозами и снегом, – заметил Чеков.

– А вот я – нет, – ответил Клерк. – Откуда у тебя появился вкус к этой ужасной американской музыке? – раздраженно проворчал он.

– Слушаю «Голос Америки», – прозвучал ответ. Затем раздался смех.

– Евгений Павлович, у вас нет никакого уважения к возрасту. Мои барабанные перепонки не выдерживают этого грохота. Неужели нет чего-то еще?

– Любая музыка будет лучше этого, – пробормотал себе под нос японский техник, поправляя наушники и тряся головой, чтобы избавиться от звуков этой гайджин музыки. Подумать только, ведь мне приходится слушать такое и дома – сын любит эту дрянь.

Несмотря на бесчисленные отрицания, которыми обменивались стороны за последние недели, перед глазами всех предстала наконец суровая действительность. Огромные безобразные суда, предназначенные для транспортировки автомобилей, которые раскачивались на якорных стоянках в нескольких портах, явились молчаливыми свидетельствами происшедшего во всех телевизионных передачах новостей компании Эн-эйч-кей. Японским компаниям, занимающимся производством автомобилей, принадлежало в общей сложности сто девятнадцать таких судов, не считая зафрахтованных, которые плавали под иностранными флагами и направлялись теперь в порты приписки. Все эти суда обычно никогда не остаются в портах дольше, чем необходимо для погрузки автомобилей, теперь же они возвышались подобно айсбергам, заполняя якорные стоянки. Загружать их и отправлять в море не имело смысла. Стоянки у американских причалов были заполнены, и пройдут недели, прежде чем они освободятся. Экипажи судов воспользовались предоставившейся возможностью, чтобы провести текущий ремонт и техобслуживание корабельных механизмов, но они отлично понимали, что, когда эти работы завершатся, больше заниматься будет нечем.

События развивались с нарастающей быстротой подобно снежному кому, катящемуся по склону горы. Не было никакого смысла производить автомобили, которые нельзя перевезти за океан. Отправить их на склад тоже стало невозможно – там в буквальном смысле слова некуда было гайке упасть. Как только до предела заполнились огромные площадки в портах, платформы поездов на запасных путях и все свободные площади рядом с автозаводами, иного выбора просто не стало. Не меньше полудюжины телевизионных съемочных групп присутствовали при том, как главный инженер завода «Ниссан», протянув руку, нажал на кнопку. Вдоль сборочного конвейера загудели сирены. Обычно это означало, что обнаружена неисправность, однако на этот раз вой сирен предупредил об остановке конвейера. От самого его начала, где на бесконечно движущуюся ленту опускались корпуса будущих автомобилей, до конца, где уже законченная темно-синяя машина с открытыми дверцами ожидала водителя, чтобы тот, сев за руль, отогнал ее на стоянку за пределами гигантского здания, рабочие замерли, недоуменно глядя друг на друга. Они были уверены, что такого никогда не может случиться. Они выполняли привычные операции, присоединяли детали, проверяли механизмы – очень редко сталкиваясь при этом с неисправностями, – повторяя одни и те же движения несчетное число часов, за что получали высокую плату. Но в этот момент им показалось, что весь мир остановился и земля прекратила вращение. В общем-то случившееся не было для них такой уж неожиданностью. Они знали о происходящих событиях из газет и телевизионных передач, бюллетеней администрации, да и слухи проносились вдоль сборочного конвейера намного быстрее движущихся по нему автомобилей. И, несмотря на все это, сейчас они застыли на месте, потрясенные, словно от сильного удара по голове.

В зале японской фондовой биржи почти все брокеры держали в руках маленькие портативные телевизоры – последнюю модель компании «Сони», которую можно было сложить и спрятать в кармане брюк. Они видели, как инженер нажал на кнопку, как замер сборочный конвейер. Но хуже всего были лица рабочих. Брокеры знали, что это только начало. Производители комплектующих тоже остановят свои производства, потому что сборочные заводы перестанут покупать их продукцию. Резко уменьшится деятельность заводов, снабжающих вторичные производства различными металлами, потому что главные потребители их продукции закроются. Замедлится темп работы компаний, занятых электроникой, поскольку сократится спрос на их товары как на внутреннем, так и на мировом рынках. Япония полностью зависела от экспорта продукции, а Америка являлась ее главным торговым партнером. В одну эту страну ежегодно поступало товаров на сто семьдесят миллиардов долларов, это больше, чем японские компании продавали во всей Азии, во всей Европе, Япония импортировала из Соединенных Штатов товаров примерно на девяносто миллиардов долларов, однако прибыль от торговли составляла больше семидесяти миллиардов, и это были деньги, необходимые для того, чтобы ее экономика продолжала функционировать, потребляя их для закупок сырья и производства новых товаров. Для рабочих, для «синих воротничков» на экранах телевизоров, мир всего лишь остановился. Однако для брокеров наступил, можно сказать, конец света, и лица их выражали не потрясение, а глубокое отчаяние. Полное молчание продолжалось не больше тридцати секунд. Вся страна, словно завороженная, с ужасом наблюдала на экранах телевизоров одну и ту же картину, упрямо отказываясь верить собственным глазам. И тут снова зазвонили телефоны. Многие протянувшиеся к ним руки дрожали. В этот день котировки Никкей – Доу снова начнут падать, и биржа закроется при индексе 6540 иен – примерно в пять раз ниже, чем всего несколькими годами раньше.

Записью того же самого эпизода начинались передачи новостей каждой телевизионной сети в США, и в Детройте даже рабочие, принадлежащие к профсоюзу рабочих автомобилестроительной промышленности, которые сами в прошлом испытали ужас закрытия своих заводов, видели, какое выражение было на лицах японских рабочих, слышали шум и вспоминали собственные переживания. И при том, что сочувствие боролось в их душах с радостью по поводу создания новых рабочих мест, им было совсем нетрудно понять, что испытывают их японские собратья по профессии. Когда японцы трудились, отнимая таким образом рабочие места у американцев, было легко испытывать к ним чувство ненависти. Теперь и японские рабочие стали жертвами сил, в которых мало кто разбирался по-настоящему.

Реакция на Уолл-стрите была удивительной для непосвященных. Несмотря на все теоретические блага для американской экономики, закон о реформе торговли создаст множество проблем в обозримом будущем. Слишком много американских корпораций в той или иной степени зависели от японской продукции, и, хотя американские рабочие и американские компании теоретически могли занять освободившееся место и заполнить рынок товарами, производимыми внутри страны, все задумывались над тем, насколько серьезны положения только что принятого закона. Если они будут действовать длительное время, это одно, и тогда инвесторам следует вкладывать средства в те фирмы, которые готовы взяться за производство недостающих товаров. Но что, если правительство воспользуется этим законом просто в качестве орудия для открытия японских рынков и японцы примут быстрые встречные меры, несколько уступят по ряду вопросов, чтобы смягчить тяжесть нанесенного им удара? В этом случае более благоприятные возможности возникают у тех компаний, которые собираются увеличить свой экспорт в Японию, и именно они превратятся в многообещающие объекты для инвестиций. Сложность заключалась в необходимости опознать корпорации, относящиеся к обеим категориям, поскольку или те, или другие понесут огромные убытки, особенно после первоначального скачка на фондовой бирже. Курс доллара по сравнению с курсом иены несомненно повысится, однако специалисты на фондовом рынке обратили внимание, что заокеанские банки предприняли стремительные шаги по закупке ценных государственных бумаг США, расплачиваясь за них японской валютой и явно рассчитывая на то, что произойдет значительный сдвиг в обменном курсе, это позволит за короткое время заработать огромные деньги.

Такая неуверенность даже привела к падению стоимости американских акций, что немало удивило тех, кто вкладывали деньги на Уолл-стрите. Дело в том, что их инвестициями распоряжались главным образом финансовые компании, потому что мелким инвесторам очень трудно, даже невозможно, следить за развитием событий на фондовом рынке. Намного выгоднее – и безопаснее – поручить это «профессионалам», которые и будут распоряжаться вашими деньгами, стараясь добиться наибольшей выгоды для вас. В результате на Нью-йоркской фондовой бирже действовало больше финансовых компаний, чем брокеров, торгующих акциями, и всеми распоряжались специалисты, чья задача заключалась в том, чтобы понять, что происходит на самом оживленном и наименее предсказуемом экономическом рынке в мире.

В начале торгов курс упал на пятьдесят пунктов, после чего ситуация стабилизировалась. Решающее влияние на это оказали три основных автомобилестроительных корпорации, заявивших, что у них вполне достаточно деталей и комплектующих, чтобы поддержать и даже увеличить производство машин для внутреннего рынка. Несмотря на это, служащие крупных брокерских фирм задумчиво почесывали затылки и обсуждали возникшую ситуацию между собой. «Ты имеешь представление о том, как нам решить эту проблему?» – спрашивала половина из них. Такой вопрос задавала только половина брокеров лишь потому, что вторая половина выслушивала его и, покачав головой, отвечала;

«Нет, ни малейшего, черт побери».

В вашингтонской штаб-квартире Федеральной резервной системы задавались другие вопросы, но определенных ответов было не больше. Тревожный призрак инфляции все еще маячил на горизонте, и было маловероятно, что создавшаяся ситуация поможет избавиться от него. Самой насущной и важной проблемой скоро станет – да нет, не станет, «уже стала!», как заметил один из членов Совета управляющих, – слишком высокая покупательная способность населения и недостаток товаров. Это означало очередной всплеск инфляции, и, несмотря на то что курс доллара по отношению к иене несомненно возрастет, в действительности создастся положение, при котором иена некоторое время будет падать, а вместе с ней будет падать и доллар по отношению к остальным мировым валютам. Такого допустить нельзя. Прибавим еще четверть процента к уровню учетной ставки, решили финансисты, и пусть это вступит в силу сразу после того, как закроются сегодняшние торги на бирже. Это до некоторой степени введет брокеров в замешательство, однако ничего страшного, потому что Федеральная резервная знает, как поступать,

Единственной хорошей новостью дня было то, что внезапно увеличился спрос на покупку свободно обращающихся казначейских облигаций. Наверно, это японские банки, решили в Штатах, не задавая лишних вопросов, пытаются всеми силами защитить свои финансовые интересы. Ловкий маневр, подумали все. Уважение к японским коллегам было искренним и ничуть не уменьшилось из-за возникших трудностей, которые, по всеобщему мнению, скоро уйдут в прошлое.

– Значит, решено? – спросил Ямата.

– Теперь уже поздно останавливаться, – произнес один из банкиров. Он мог бы продолжить и сказать, что они вместе со всей страной стоят на краю такой глубокой пропасти, что ее дна даже не разглядеть. Да в том и не было надобности. Все, как один, они стояли на этом краю, и всем им при взгляде вниз виделся не лакированный чайный столик, вокруг которого они расположились сейчас, а только бесконечность, а за нею – экономическая смерть.

Присутствующие согласно кивнули. Наступила тишина, и затем заговорил Мацуда:

– И все-таки, как все это произошло? – спросил он.

– Это всегда было неизбежно, друзья мои, – ответил Ямата с грустью в голосе. – Наша страна походит… походит на город без окружающий его сельской местности, на сильную руку, не обеспеченную притоком крови от сердца. В течение многих лет мы убеждали себя, что все нормально, что так и должно быть, – но нет, дело обстоит по-другому, и нам нужно исправить создавшееся положение или погибнуть.

– Мы идем на этот огромный риск.

– Хай, – согласился он, с трудом удержавшись от улыбки.

Рассвет еще не наступил, а они выходили в море с приливом. Подготовка шла буднично, без лишнего шума. К причалам приехало несколько семей, проводить членов корабельных экипажей после последней ночи, проведенной на берегу.

Названия кораблей были традиционными для большинства военно-морских флотов мира – по крайней мере для тех из них, которые существовали достаточно долго, чтобы установились традиции. Новые эскадренные миноносцы типа «иджис» – «конго» и однотипные корабли – носили традиционные названия прежних боевых кораблей, обозначающие главным образом древние призывы районов страны, построившей их. Таковы были недавние отступления. Подобные названия боевых кораблей показались бы странными европейцам, однако для страны с поэтическими традициями большинство названий звучало лирически и объединялось к классам кораблей. Названия эсминцев, по традиции, оканчивались на казе, что означало какой-нибудь вид ветра:

«Хатуказе», например, означало «Утренний бриз». Названия подводных лодок были более логичными. Все они оканчивались на ушио – «прилив».

Почти все боевые корабли были красивыми судами, безукоризненно чистыми, чтобы не нарушать их аккуратных очертаний. Один за другим они включали свои турбины, осторожно отходили от причалов и направлялись вдоль судоходных фарватеров. Капитаны и штурманы смотрели на множество грузовых судов, заполнивших Токийский залив, но в данный момент эти стоящие на якоре суда представляли для них всего лишь навигационную опасность. Члены экипажей, свободные от первой вахты, уложив в рундуки личные вещи, направлялись на боевые посты. Чтобы облегчить выход в море, включили радиолокаторы – вообще-то излишняя предосторожность, так как видимость этим утром была великолепной, однако это было хорошей практикой для моряков, занявших посты в боевых рубках. По указанию офицеров, командующих системами вооружения, началась проверка каналов связи и обмен тактической информацией между кораблями. В машинных отделениях «кочегары» – древнее насмешливое прозвище обычно грязных механиков – сидели в удобных вращающихся креслах и, глядя на экраны дисплеев, пили чай.

Флагманским кораблем был новый эсминец «Мутсу». Уже виднелся рыбацкий порт Татеяма – последний город, который они минуют, прежде чем резко повернуть налево и направиться на восток.

Контр– адмирал Юсио Сато знал, что подводные лодки уже в море и их командиры получили соответствующие инструкции. Сам адмирал происходил из семьи с древней традицией воинской службы, причем службы на море. Его отец командовал эскадренным миноносцем в эскадре Райзо Танаки, знаменитого адмирала, командовавшего соединением эсминцев, а дядя был одним из «диких орлов» Ямамото, летчиком на авианосце, и погиб при битве у Санта-Крус. Последующее поколение пошло по их стопам. Брат Юсио, Торахиро Сато, летал на истребителях F-86, входящих в состав Военно-воздушных сил самообороны Японии, ушел в отставку в знак протеста против унизительного положения ВВС и теперь служил старшим капитаном на авиалайнере японских авиалиний -Джал. Сын, Широ, стал летчиком, как и отец, и превратился теперь в гордого молодого майора, летающего на истребителях. Совсем неплохо, подумал адмирал Сато, для семьи без самурайских корней. Другой брат Юсио был банкиром, и Сато знал обо всем, чему предстояло произойти на финансовом фронте.

Адмирал встал, открыл водонепроницаемую дверь рубки «Мутсу» и вышел на правое крыло мостика. Моряки, занятые своим делом, на мгновение отвлеклись, чтобы приветствовать адмирала почтительными поклонами, а затем продолжили свои занятия – они брали пеленги на береговые объекты и наносили на карту координаты корабля. Сато посмотрел за корму и с удовлетворением отметил, что все шестнадцать кораблей в походном строю вытянулись в почти идеальную линию, отделенные друг от друга на положенные пятьсот метров. Они уже стали видимыми невооруженным глазом в розово-оранжевом свете восходящего солнца, в направлении к которому шли. Да, конечно, это добрый знак, подумал адмирал. На клотике каждого корабля развевался флаг, под которым служил его отец; столько лет этот флаг запрещали поднимать, и вот теперь он снова полощется на ветру – красный круг на белом фоне, гордый символ восходящего солнца.

– Якорной вахте смениться, – донесся из динамика голос капитана. Порт, из которого вышли корабли, уже скрылся за видимым горизонтом, и скоро то же самое произойдет с береговой чертой слева от корабля.

Шестнадцать кораблей, подумал Сато. Самая большая группа кораблей, которую отправила в море его страна как единое соединение за сколько лет – за пятьдесят? Нужно подумать об этом. И уж по крайней мере самое мощное, ни один корабль не старше десяти лет – гордые боевые суда с гордыми названиями, освященными традициями, на строительство которых Япония потратила столько денег. Но одно название, которое ему хотелось бы видеть этим утром, – «Курошио», «Черный прилив», так назывался эсминец его отца, потопивший американский крейсер в морском сражении при Тассафаронге, – принадлежало, к сожалению, новой подводной лодке, уже находившейся в море. Адмирал опустил бинокль и недовольно проворчал себе под нос. «Черный прилив».

Поэтичное, идеально подходящее название для боевого корабля. Жаль, что его потратили на простую субмарину.

«Курошио» вместе с подводными лодками того же типа вышел в море на тридцать шесть часов раньше. Головная субмарина нового типа, она шла к району маневров со скоростью пятнадцать узлов благодарят мощным экономичным дизелям, получающим воздух через шноркель. Ее команда из десяти офицеров и шестидесяти матросов была разделена на обычные ходовые вахты. Вахтенный офицер и его помощник находились в боевой рубке. Механик вместе с двадцатью четырьмя матросами – на своем посту. Личный состав всей торпедной боевой части в центральном отсеке занимался электронным тестированием четырнадцати торпед типа 89 модификации С и шести ракетных снарядов «гарпун». В остальном вахта проходила нормально, и никто не обратил внимания на единственное отклонение от обычной рутины. Командир лодки, капитан третьего ранга Тамаки Угаки, славился своим постоянным стремлением к боевой готовности, и, хотя он безжалостно гонял команду во время учений, его корабль был счастливым кораблем, потому что все понимали необходимость этого. Сейчас он заперся в своей каюте, и члены экипажа могли бы даже не заметить, что он находится на борту, если бы не полоска света под дверью и запах сигаретного дыма в вентиляционной системе. Удивительно целеустремленный человек наш шкипер, думали о нем члены команды, не иначе разрабатывает планы учений на время предстоящих маневров с американскими подводными лодками. В прошлом «Курошио» удачно провела учения, сумев три раза первой «потопить» противника в десяти учебных боях. Трудно рассчитывать на лучший исход, но только не для Угаки, шутили матросы за столом. Наш шкипер – настоящий самурай и не желает уступать никому, говорили они.

После первого месяца в должности советника по национальной безопасности Райан начал один день в неделю проводить в Пентагоне. Об объяснил журналистам, что его кабинет в Белом доме отнюдь не келья, в конце концов, день в Пентагоне позволяет ему более эффективно выполнять свои обязанности. Такое объяснение даже не нашло отражения в прессе, как это могло бы случиться несколькими годами раньше. Все знали, что сама должность советника по национальной безопасности – это всего лишь дань прошлому. Хотя репортеры считали Райана достойным преемником всех тех, кто занимали до него угловой кабинет Белого дома, он ничем не привлекал к себе их внимания. Было известно, что Райан избегает появляться на людях, словно боится заразить проказой, приезжает на службу каждый день в одно и то же время, старается как можно быстрее, насколько позволяют обстоятельства, выполнить свои дела – в этом отношении ему везло, на то редко требовалось больше десяти часов в день – и возвращается к своей семье, словно самый обычный человек. О его предыдущей службе в ЦРУ почти ничего не знали, и хотя несколько выступлений Райана в качестве частного лица и государственного служащего принесли ему определенную известность, все это осталось в прошлом. В результате он мог ездить повсюду на заднем сиденье своего лимузина и никто не обращал на него особого внимания. Такое поведение было повседневным, не возбуждало интереса, и он прилагал немало усилий, чтобы и дальше оставаться незаметным. Репортеры редко обращают внимание на собаку, которая не лает. Может быть, им следовало бы лучше познакомиться с народными поговорками.

– Они что-то задумали, – произнес Робби, как только Райан занял место в Национальном центре управления боевыми операциями. Это стало ясно после первого же взгляда на карту.

– Перемещаются на юг?

– На двести миль. Флотом командует В. К. Чандраскатта, выпускник Дартмутского королевского военно-морского училища, был третьим на своем курсе и затем быстро продвинулся наверх. Несколько лет назад учился на курсах старшего командного состава в Ньюпорте и превзошел всех, – продолжал адмирал Джексон. – Имеет прочные политические связи на высшем уровне. За последнее время провел поразительно много времени вдали от флота, то и дело летал туда и обратно…

– Куда именно? – спросил Райан.

– По нашему мнению, в Дели и затем возвращался на свой флагманский корабль, но, говоря по правде, мы этого не знаем. Старая история, Джек.

Райан удержался от стона. Отчасти история была действительно старой, но отчасти очень даже новой. Ни один высокопоставленный офицер не считал, что обладает достаточным объемом разведывательной информации и никогда не доверял полностью тем сведениям, которые к нему поступали. В данном случае недовольство Джексона было вполне объяснимо: у ЦРУ по-прежнему не было агентов в Индии. Райан решил еще раз поговорить с Бреттом Хансоном о после США в Дели. Психиатры называли подобное поведение пассивно-агрессивным. Это означало, что госсекретарь не отказывал Райану в помощи, но и ничего не предпринимал. Джека постоянно изумляло то, что взрослые люди, занимающие ответственные посты, могут вести себя подобно пятилетним детям.

– Есть ли связь между его поездками и перемещениями флота?

– Мы не сумели обнаружить ничего бросающегося в глаза, – отрицательно покачал головой Робби.

– Сведения радиоперехвата? – спросил Джек. Может быть, Агентство национальной безопасности, тоже превратившееся в слабую тень того, чем оно было раньше, пыталось прослушать каналы радиосвязи индийского флота, подумал он.

– Получаем кое-какую информацию через станции перехвата в Элис-Спрингс и на Диего-Гарсии, но ничего интересного. Главным образом приказы о перемещении кораблей, не имеющие сколько-нибудь большой оперативной важности.

У Джека появилось искушение проворчать, что спецслужбы его страны никогда не могут представить ему ту информацию, в которой он в данный момент нуждается, однако на самом деле все объяснялось просто: разведданные, поступающие в его распоряжение, обычно позволяют Америке приготовиться, помогают избежать возникновения проблем еще до того, как они превратятся в серьезные трудности. По-настоящему сложными становятся ситуации, на которые вовремя не обращают внимания и которые разрастаются в кризисы, а их упускают из виду, потому что другие проблемы кажутся более важными, – до тех пор пока незначительные на первый взгляд вопросы не становятся взрывоопасными.

– Таким образом, нам остается догадываться об их намерениях только на основании предпринятых ими действий.

– И вот они перед нами, – согласился Робби, подходя к карте.

– Индийцы подталкивают нас…

– Да, заставляют адмирала Дюбро решиться на определенные действия, после чего у него не останется выбора. Вообще-то ловко придумано. Океан огромен, но, когда в нем перемещаются два флотских соединения, он становится куда меньше. Дюбро пока не обратился к нам с запросом о правилах ведения боевых действий, однако нам следует подумать об этом.

– А если они погрузят свою бригаду на десантные корабли, что тогда?

На этот вопрос ответил армейский полковник из штата адмирала Джексона:

– Сэр, если бы мне поручили подготовку такой операции, мои действия были бы очень простыми. У них там уже есть миротворческие подразделения, заигрывающие с тамилами. Это означает, что захватить и удержать плацдармы для высадки будет легко и сам процесс станет чисто административным мероприятием. Высадка единого войскового подразделения на берег является самым трудным этапом такой операции, а здесь, мне кажется, все проблемы уже решены. Их Третья бронетанковая бригада представляет собой мощную боевую единицу. Короче говоря, у шриланкийцев нет никаких шансов помешать вторжению, не говоря уже о том, чтобы не допустить его. Далее захватываются аэродромы, и можно просто начинать перебрасывать на остров пехотные части. У Индии огромная армия. Выделить пятьдесят тысяч солдат для такой операции не составит ни малейшего труда.

Допускаю, что в дальнейшем ситуация в стране перерастет в длительную партизанскую войну, – продолжал полковник, – но на протяжении первых нескольких месяцев превосходство индийских войск будет подавляющим, а при господстве на море они смогут без особых усилий установить блокаду острова и партизанские действия постепенно сойдут на нет из-за того, что у них не будет источников снабжения. В итоге Индия одержит верх.

– Самым сложным аспектом такой операции станет политический, – задумчиво произнес Райан. – ООН может занять твердую позицию.

– Однако оказать силовое давление в этом регионе окажется очень трудно, – напомнил Робби. – У Шри-Ланки нет традиционных союзников – если не считать самой Индии. Нет ни этнических, ни религиозных козырей, на которые можно положиться. В общем, не вижу причин, по которым мы проявим крайнюю обеспокоенность и пойдем на решительные меры.

– Подобная сенсационная новость продержится на первых страницах газет в течение нескольких дней, – продолжил эту мысль Райан, – но, если индийцы будут действовать продуманно и ловко, Цейлон станет их пятьдесят первым штатом через…

– Скорее, двадцать шестым, сэр, – поправил его полковник, – или войдет в состав Тамилнада по национальным причинам. Это даже поможет индийцам решить тамильскую проблему. Думаю, они уже установили контакты.

– Спасибо. – Райан посмотрел на полковника – оказалось, тот хорошо знаком с проблемой. – Таким образом, после того как произойдет политическая интеграция Шри-Ланки – полные гражданские права и все остальное, – сенсации уже не будет, а вместе с ней пропадет всякий интерес. Хорошо задумано, – заметил Райан. – Но им нужен повод для начала операции. Таким поводом может стать восстание тамилов, а разжечь его индийцам не составит труда.

– Вот это и станет сигналом для нас, – согласился Джексон. – Но еще прежде нужно предупредить Дюбро, как ему следует действовать.

А вот это окажется очень непросто, подумал Райан, глядя на карту. Боевое авианосное соединение 77.1 ВМС США направлялось на юго-запад, держась на расстоянии от индийского флота, однако по меркам океанских просторов не так далеко к западу от Дюбро протянулась длинная цепь атоллов, в конце которой находилась американская военно-морская база на острове Диего-Гарсия, – утешительно, но не очень.

Блефовать всегда опасно, потому что противная сторона может разгадать твой блеф и принять контрмеры, а в данном случае вариант случайности несравнимо меньший, чем при игре в покер. Боевая мощь на стороне американцев, однако она может сыграть свою роль лишь в том случае, если они решатся прибегнуть к ней. Зато географические условия благоприятствуют индийцам. Строго говоря, у Америки нет жизненно важных интересов в этом регионе. Американский флот находится в Индийском океане главным образом для того, чтобы вести наблюдение за ситуацией в Персидском заливе, но отсутствие стабильности в любом регионе заразительно, и стоит людям начать нервничать по этому поводу, возникает нарастающий деструктивный процесс. Здесь особенно верна поговорка о том, что один стежок, сделанный вовремя, лучше запоздалых девяти, – всегда легче предотвратить события, чем заниматься потом ликвидацией их последствий. Следовательно, нужно принять решение по поводу того, где находится предел твоего блефа.

– Ситуация становится сложной, правда, Роб? – спросил Джек с улыбкой, скрывающей беспокойство.

– Было бы полезно знать, о чем думает противная сторона.

– Постараюсь учесть это пожелание, адмирал. Поручу выяснить.

– А как относительно правил ведения боевых действий?

– Они остаются прежними, Робби, до тех пор пока президент не примет иного решения. Если, по мнению Дюбро, он подвергается нападению, пусть защищается. Надеюсь, на палубе у него стоят самолеты, снаряженные полным боезапасом.

– Да на какой палубе, черт побери! Они все время в воздухе, доктор Райан, сэр.

– Попробую выяснить, нельзя ли предоставить ему чуть большую свободу действий, – пообещал Джек.

В это мгновение зазвонил телефон. Один из младших офицеров управления – морской пехотинец, недавно получивший звание майора, – поднял трубку и тут же протянул ее Райану.

– Слушаю. В чем дело?

– Сообщение из центра связи Белого дома, сэр, – послышался голос дежурного офицера. – Премьер-министр Кога только что подал прошение об отставке. По мнению нашего посла, формирование нового правительства будет поручено Гото.

– Что-то быстро. Передайте в отдел Японии Госдепартамента, чтобы прислали мне все необходимые материалы. Вернусь не позже чем через два часа. – Райан положил трубку.

– Кога ушел в отставку? – спросил Джексон.

– У тебя что, приступ проницательности сегодня утром. Роб?

– Нет, но я умею прислушиваться к телефонным разговорам. У меня создалось впечатление, что наша популярность за океаном заметно упала.

– Да, события развиваются слишком стремительно.

Фотографии прибыли с дипломатической почтой. В прошлом сумку дипкурьера открыли бы сразу по прибытии в аэропорт, но сейчас ситуация была более спокойной и государственный чиновник, отдавший правительственный службе много лет, сел в аэропорту Даллеса в служебный автомобиль и направился в Туманное болото – Госдепартамент. Там сумку вскрыли в охраняемом помещении и ее содержимое рассортировали по категории срочности и отправили с курьерами в места назначения. Пухлый конверт с семью кассетами фотопленки передали сотруднику ЦРУ, который просто сел в свою машину и поехал к мосту на Четырнадцатой улице. Через сорок минут кассеты открыли в фотолаборатории, занимающейся обычно микрофильмами и другими утонченными делами, но способной выполнить и такую несложную задачу, как проявление обычной пленки.

Вообще– то технику нравилось работать с обычной пленкой -она была стандартной, операции несложными и оборудование для них использовалось самое простое, – и он уже давно перестал проявлять интерес к изображениям на кадрах, а следил лишь за тем, чтобы все было проделано правильно. В данном случае наполнение цветом оказалось характерным и сразу все объяснило. Пленка японской фирмы «Фуджи», подумал он. А еще утверждают, что японская пленка лучше «Кодака». Он проявил пленку, разрезал ее на слайды и поместил каждый в картонную рамку. Единственное, чем отличались эти слайды от тех, где родители запечатлеют первую встречу своего ребенка с Микки Маусом, заключалось в том, что на каждой рамке стоял штамп «Совершенно секретно». Пронумеровав все слайды, техник уложил их в коробку, запечатал в пакет и поместил в корзинку для исходящих документов. Через тридцать минут в фотолаборатории появилась секретарша, взяла пакет, подошла к лифту и поднялась на пятый этаж здания, где в прошлом размещалась штаб-квартира ЦРУ. Зданию было уже почти сорок лет, и возраст его становился заметным. Коридоры пообветшали, краска на стенах выцвела и превратилась в безлико-желтую. И здесь наступил упадок, что особенно относилось к Научно-исследовательскому управлению стратегических вооружений. Это управление, бывшее когда-то одним из самых важных в ЦРУ, теперь едва сводило концы с концами.

Здесь трудились ученые-ракетчики, и в данном случае их специальность соответствовала выполняемой ими работе. Задача этих ученых заключалась в том, чтобы изучать спецификации иностранных ракет и определять их истинные возможности. Это влекло за собой массу теоретических исследований, а также поездки к различным правительственным подрядчикам, на фирмах которых ученые сравнивали то, что имелось в их распоряжении, с тем, что уже знали американские специалисты. К сожалению, если можно так сказать, межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты среднего радиуса действия, которые ранее составляли предмет наиболее пристального изучения для Управления стратегических вооружений и обеспечивали его вполне безбедное существование, уже почти полностью исчезли, и фотографии па стенах вызывали у ученых лишь ностальгические воспоминания о прошлом и никак не были связаны с настоящим. Сейчас ученые, которые специализировались прежде в этой области и получили образование в различных областях физики, были вынуждены овладевать знаниями о химических и биологических веществах, являющихся оружием массового поражения бедных стран. Но не сегодня.

Крис Скотт, которому исполнилось тридцать четыре года, начал работать в Управлении стратегических вооружений еще в то время, когда ракеты действительно являлись чем-то устрашающим. Выпускник Ренсселерского политехнического института, он завоевал известную репутацию среди коллег тем, что сумел определить основные тактико-технические данные советской ракеты СС-24 за две недели до того, как высокопоставленный агент ЦРУ в России сумел выкрасть описание этой советской «птички» на твердом топливе. Этим он заслужил похвалу тогдашнего директора

ЦРУ Уилльяма Уэбстера. Однако теперь все СС-24 канули в Лету, а сегодня утром Скотт во время утреннего брифинга узнал, что у русских вообще осталась только одна ракета СС-19, которая составляет компанию единственной американской ракете «Минитмен-Ш», находящийся недалеко от Майнот, штат Северная Дакота, и обе ракеты ожидают своего окончательного уничтожения. Вдобавок Скотту не хотелось заниматься химией. В результате поступившие из Японии слайды стали чем-то вроде неожиданного благодеяния.

Скотт приступил к делу без спешки. Уж времени-то в его распоряжении было сколько угодно. Открыв коробку, он разместил слайды для автоматической подачи в проектор и внимательно изучил каждый кадр, делая подробные записи. Для этого ему потребовалось два часа, и работу пришлось прервать на обеденный перерыв. Он снова уложил слайды в коробку и запер в сейф, после чего спустился в кафетерий на первом этаже. Предметом обсуждения среди находившихся там сотрудников были дальнейшие затруднения бейсбольной команды «Вашингтон редскинз» и перспективы того, что новый хозяин изменит создавшееся положение. Скотт заметил, что обедающие больше не спешили и никто из администрации не торопил их. Окна главного коридора, пересекающего все здание, выходили во двор, и люди, толпившиеся в коридоре, часто останавливались и разглядывали большой сегмент Берлинской стены, которая находилась здесь уже не первый год. Особенно это относилось к ветеранам, показалось Скотту, а себя он тоже причислял к их числу. Ну что ж, по крайней мере сегодня у него есть дело, что означает приятную перемену в монотонной череде дней.

Вернувшись к себе в лабораторию, Крис Скотт задернул шторы и снова установил слайды в проекторе. Он мог бы выбрать только те, что заинтересовали его и которые он отметил, но сегодня у него нет больше работы, а потому ее следует растянуть на весь день, если не на всю неделю, и потому Скотт решил с максимальной тщательностью сравнить все, что видит на экране, с информацией, полученной ранее от специалиста из НАСА.

– Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе? – послышался голос Бетси Флеминг, просунувшей голову в дверь. Она тоже принадлежала к числу ветеранов, скоро рассчитывала стать бабушкой, а начинала секретаршей в разведывательном управлении Министерства обороны. Бетси поднаторела в фотоанализе и ракетостроении еще со времени кубинского кризиса, и, хотя она не имела научной степени, ее опыт в этой области был поистине энциклопедическим.

– Да, конечно, – отозвался Скотт. Присутствие Бетси Флеминг всегда доставляло ему удовольствие, не говоря уже о том, что она была чем-то вроде матери для всех сотрудников отдела.

– Ага, наш старый друг СС-19, – заметила она, опускаясь па стул. – Знаешь, Крис, а мне нравится, как она теперь выглядит.

– Пожалуй, – согласился Скотт, потягиваясь и стряхивая послеобеденную дрему.

То, что раньше казалось безобразным, теперь явно привлекало. Корпуса ракет сверкали полированной нержавеющей сталью, и благодаря этому проявилось изящество конструкций. Окрашенные прежде в оливковый цвет, русские ракеты выглядели грубыми и даже жестокими. Сейчас они больше походили на космические ракеты-ускорители сообразно своему назначению, были как-то грациознее, и даже их огромная мощь больше впечатляла.

– Парень из НАСА говорит, что японцы сумели заметно облегчить вес корпуса, применив более высококачественные материалы, – заметил Скотт. – Теперь я верю ему.

– Жаль, что они не использовали такие же Материалы для своих проклятых топливных баков, – проворчала миссис Флеминг. Скотт согласно кивнул. Он купил новую «кресту», и теперь его жена отказывалась ездить на ней, пока не будет заменен топливный бак. Дилер, через которого они приобрели автомобиль, сказал, что на это потребуется пара недель. Автомобилестроительная компания за свой счет арендовала для них машину в напрасной попытке вернуть себе расположение общественности. Это означало, что Скотту придется сдирать с ветрового стекла полученный новый талон для парковки машины, прежде чем автомобиль вернется на фирму «Эвис».

– А мы знаем, кто сделал эти фотографии? – спросила Бетси.

– Один из наших агентов – это все, что мне известно. – Скотт нажал на кнопку. На экране появилось новое изображение. – Много изменений. У меня такое впечатление, что японцы старались сделать их особенно красивыми, – заметил он.

– Как ты думаешь, какой вес им удалось сберечь таким образом? – спросила миссис Флеминг. А ведь он прав, подумала она. На стальной поверхности ракеты виднелись круговые узоры от полировки, похожие на те, что обычно бывают на винтовочном затворе…

– Судя по тому, что нам сообщили из НАСА, это облегчило корпус ракеты более чем на тысячу двести фунтов… – Снова щелчок.

– Да, но не в этом месте, – удивилась Бетси.

– Действительно странно.

В верхней части ракеты-носителя устанавливались боеголовки. СС-19 была предназначена для доставки к цели нескольких таких боеголовок. Относительно небольшие и тяжелые, они изготавливались из плотного материала, и конструкция ракеты была приспособлена для их крепления. Любая межконтинентальная баллистическая ракета летела с непрерывным ускорением с момента начала полета до полной остановки ракетных двигателей, однако момент наибольшего ускорения наступал перед самой их остановкой. В это мгновение, когда сгорало больше всего топлива, нарастание скорости достигало максимума и перегрузки превосходили 10 g. В то же самое время структурная прочность корпуса ракеты, зависящая от содержащегося внутри топлива, становилась минимальной, и потому крепление боеголовок должно быть тяжелым и прочным, чтобы равномерно распределить их намного возросшую инерционную массу.

– Значит, они не изменили этого? – Скотт недоуменно посмотрел на коллегу.

– Интересно почему? Ведь теперь эта «птичка» предназначена для вывода на орбиту космических спутников…

– Но это тяжелые спутники, обеспечивающие космическую связь…

– Да, верно, однако посмотри вот сюда…

Основание для крепления боеголовок должно быть массивным и прочным по всей своей площади, тогда как крепление спутника связи представляет собой всего лишь узкое стальное кольцо, нечто вроде плоского бублика, и всегда кажется слишком легким для выполнения такой задачи. В данном случае крепежное кольцо походило скорее на необычно массивное колесо. Скотт открыл ящик стола, достал оттуда недавнюю фотографию ракеты СС-19, сделанную американским офицером во время инспекционной поездки в Россию, посмотрел на нее и молча передал миссис Флеминг.

– Действительно. Это самое обычное крепление для боеголовок, точно такое же, как было спроектировано русскими. Может быть, с использованием более качественных материалов, при более тщательной сборке. Японцы изменили почти все, верно? Тогда почему они именно это оставили таким, как раньше? – спросила Флеминг.

– Мне тоже это кажется странным. Сохранив прежнюю крепежную конструкцию, они не захотели избавиться от… сколько весит такое крепление? Сотню фунтов, а то и больше.

– Совершенно непонятно, Крис. Именно здесь они должны были бы стремиться сберечь вес. Каждый килограмм в этом месте равен четырем или пяти на первой ступени ракеты. – Оба встали и подошли к экрану. – Одну минуту…

– Совершенно верно, это крепление для боеголовок. Они не внесли здесь никаких изменений. Но тут отсутствует кольцо для крепления спутника. – Скотт недоуменно покачал головой.

– Может быть, они сохранили крепежное устройство для последней ступени?

– Даже в этом случае такое массивное соединение на верхней части ракеты совершенно излишне, верно?

– Словно решили все оставить, как на боевой ракете.

– Да. Интересно почему?