"Долг чести" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

28. Передачи

Рейс «Юнайтед» 747-400 совершил посадку в московском аэропорту Шереметьево, на тридцать минут опередив расписание. Попутный струйный поток над Атлантикой был особенно сильным. Первым по трапу спустился дипкурьер, которого стюард вежливо пропустил вперед. Посланец Государственного департамента предъявил дипломатический паспорт пограничнику, и тот показал на стоящего рядом сотрудника посольства США. Дипломат пожал ему руку и повел к выходу.

– Следуйте за мной. Нам обеспечили на этот раз почетный эскорт. – Сотрудник посольства улыбнулся при мысли о безумии ситуации.

– Я вас не знаю, – с подозрением заметил дипкурьер и замедлил шаг. При обычных обстоятельствах его дипломатический статус и дипломатический багаж обеспечивали ему неприкосновенность, но в этой поездке все шло наперекосяк и вызывало сомнения.

– У вас с собой портативный компьютер – лэптоп. Он оклеен желтой лентой. Это единственное, что вы привезли в Москву, – сказал глава резидентуры ЦРУ в Москве, поэтому курьер и не мог знать его. – Пароль – «Паровой каток».

– Ясно. – Курьер кивнул, и они пошли дальше по огромному залу. У подъезда их ждал автомобиль – «стретч линкольн», личная машина посла США в России. Едва «линкольн» тронулся с места, его опередила машина сопровождения, которая тут же включила вращающийся синий фонарь на крыше и помчалась вперед, разгоняя транспорт. Вся процедура показалась курьеру какой-то ошибкой. Гораздо лучше было бы ехать в автомобиле российского производства и не привлекать к себе внимания. Теперь у него возникла пара более серьезных вопросов. Какого черта его так срочно вызвали из дома только ради того, чтобы доставить в Москву этот проклятый компьютер? Если все настолько секретно, то почему об этом знают русские? А если поручение такое важное и срочное, почему пришлось лететь гражданским рейсом? Курьер служил в Государственном департаменте уже много лет и знал, что глупо пытаться отыскать логику в действиях правительства. Да и вопросы он задавал себе лишь потому, что все еще сохранил какой-то идеализм.

Поездка из аэропорта в Москву прошла как обычно, и скоро «линкольн» въехал в ворота посольства США на Садовом кольце, недалеко от реки. Войдя внутрь здания, оба направились в центр связи, где курьер открыл свой чемодан, вручил резиденту ЦРУ находившийся там компьютер и пошел в свою комнату. Там он принял душ и лег спать, ничуть не сомневаясь, что никогда не узнает ответов на интересующие его вопросы.

Завершающий этап работы был проделан русскими с поразительной быстротой. Телефонная линия в «Интерфаксе» вела далее в Службу внешней разведки, оттуда по военной системе оптической связи во Владивосток и по волоконно-оптическому кабелю, проложенному компанией «Ниппон телеграф энд телефон», к японскому острову Хонсю. У лэптопа был встроенный модем, который подсоединили к заново установленному каналу связи и включили. Закончив лихорадочную деятельность, все уселись в ожидании – типичное завершение этапа разведывательной операции.

Домой, в Перегрин Клифф, Райан вернулся в половине второго ночи. Еще вечером он отпустил водителя своей машины, выделенного ему Службой гражданской администрации, и за рулем сидел его телохранитель, специальный агент Секретной службы Роббертон. Войдя в дом, Джек проводил его в комнату для гостей и лишь после этого пошел в свою спальню. Кэти, разумеется, не спала.

– Джек, что происходит?

– Разве тебе завтра не нужно на работу? – попытался уклониться от ответа Райан. Он сделал ошибку, вернувшись домой, хотя это и было вызвано необходимостью. Прежде всего ему нужно переодеться. Кризис, угрожающий стране, плох сам по себе. Но если высокопоставленный сотрудник администрации. будет выглядеть неопрятным и усталым, пресса неминуемо заметит это и сделает выводы. Но, что еще хуже, это станет очевидным для всех. Рядовой американец увидит помятую одежду и измученное лицо, все поймет, а Джек знал еще из начального курса обучения в офицерской школе в Куантико, что беспокойство офицеров сразу передается солдатам. Таким образом, он предпочел потратить два часа на поездку в машине, вместо того чтобы провести их на диване у себя в кабинете.

Кэти потерла глаза в темноте спальни.

– Утром у меня нет ничего важного. После обеда буду читать лекцию по лазерной хирургии глаза для иностранных специалистов.

– Откуда они приехали?

– Из Японии и с Тайваня. Мы продаем им лицензию на разработанную нами систему калибровки и… Что с тобой? – спросила она, увидев изменившееся выражение на лице мужа.

Это просто мания преследования, ничего больше, сказал себе Райан. Всего лишь совпадение. И все-таки он без единого слова вышел из спальни. В гостевой комнате Роббертон уже почти разделся, его кобура с пистолетом висела на спинке кровати. На объяснения потребовалось всего несколько секунд, Роббертон тут же снял телефонную трубку и позвонил в Центр управления операциями Секретной службы, расположенный в двух кварталах от Белого дома. Райан даже не подозревал, что его жене тоже присвоено кодовое имя.

– «Хирургу», – ну что ж, это понятно, решил Райан, – завтра потребуется друг… в Джонсе Хопкинсе… да, конечно, вполне. Пока. – Роббертон повесил трубку. – Хороший агент, Андрэ Прайс. Незамужем, стройная, каштановые волосы, недавно принята в Секретную службу, восемь лет работала в полиции. Мне довелось служить с ее отцом, когда я только поступил сюда. Спасибо, что предупредили, сэр.

– Увидимся в половине седьмого, Пол.

– Ясно. – Роббертон улегся на кровать, демонстрируя несомненный талант засыпать, как только пожелает. Райан позавидовал ему.

– А сейчас что случилось? – Когда Джек вернулся в спальню, в голосе Кэролайн Райан звучала тревога. Он сел на кровать, чтобы объяснить ситуацию.

– Кэти, завтра в Хопкинсе тебя будут сопровождать. Ее зовут Андрэ Прайс, агент Секретной службы. Она будет всюду следовать за тобой.

– Но почему?

– Кэти, мы столкнулись с рядом проблем. Японцы напали на корабли нашего военно-морского флота и захватили несколько принадлежащих нам островов. Ты не должна…

– Японцы напали на нас?

– …ты не должна никому говорить об этом, – продолжал Джек. – Понимаешь? Никому. Поскольку завтра тебе предстоят встречи с японцами и принимая во внимание занимаемую мной должность, Секретная служба выделяет тебе телохранителя, чтобы с тобой ничего не случилось, понимаешь? – Он промолчал, не сказав о том, что одним агентом дело не ограничится. Агентов Секретной службы не так и много, и потому ее руководители обращались, как правило, за помощью к местным полицейским агентствам. Городская полиция Балтимора, и без того проявляющая немалую заботу о больничном комплексе Джонса Хопкинса – он находился в далеко не самом безопасном районе города, – выделит, наверно, в помощь мисс Прайс одного из своих детективов.

– Джек, нам угрожает опасность? – спросила Кэти, к которой вернулись воспоминания о

прежних временах и прежних страхах, когда она была беременна маленьким Джеком, а террористы из освободительной армии Ольстера напали на их дом. Она вспомнила, какую гордость испытала за смелость своего мужа, защищавшего семью, и какой стыд, когда последний из террористов был казнен за участие в массовых убийствах. Тогда ей казалось, что это положило конец самому худшему и самому страшному периоду в ее жизни.

Что касается его самого, только сейчас Джеку пришла в голову мысль, о которой он не задумывался раньше. Если Америка находится в состоянии войны, то он, советник президента США по национальной безопасности, является, несомненно, одной из первых целей для покушения. И его жена – тоже. А трое детей? Безрассудные опасения? Да разве война не безрассудна сама по себе?

– Нет, пожалуй, – произнес он, заколебавшись, – но, ты понимаешь, может оказаться, что некоторое время у нас в доме будут проживать гости. Пока не знаю. Когда выясню – сообщу.

– Ты говоришь они напали на наши корабли?

– Да, милая, но говорить об этом ты не имеешь…

– Значит, началась война?

– Не знаю. – Джек чувствовал себя настолько усталым, что заснул через несколько секунд после того, как голова его коснулась подушки, и последней связной мыслью было признание, что он знает слишком мало, чтобы честно ответить не только на вопрос жены, но и на свои собственные вопросы.

В южной части Манхэттена никто не спал – по крайней мере никто из тех, кого остальные считали влиятельными лицами. Многим усталым руководителям инвестиционных и финансовых компаний приходила в голову мысль о том, что теперь они действительно зарабатывают деньги нелегким трудом, хотя добиться сейчас на этом поприще им удалось немногого. Опытные и высокие профессионалы, они оглядывались по сторонам в биржевых залах, полных компьютеров, общая стоимость которых была известна только бухгалтерам, а польза в данный момент равнялась нулю. Скоро откроются европейские финансовые рынки. И чем же они – будут заниматься? – думали все. При обычных условиях на американских биржах дежурили ночные смены, которые вели торговлю акциями европейских компаний, следили за рынками евродолларов, продовольственных товаров и металлов, а также подводили баланс экономической активности на восточном берегу Атлантического океана, сравнивая его с положением на западном. В обычных условиях их работа походила на предисловие к книге, которая будет написана через несколько часов, была предвестником лихорадочной активности, разворачивающейся после открытия американских бирж. Работа ночной смены была интересной, но не слишком важной, разве что ради определения тенденций, потому что по-настоящему важные события разворачивались здесь, в Нью-Йорке.

Однако сегодня все обстояло иначе. Никто не – знал, что произойдет. Торговля будет вестись только на европейских биржах, и потому правила игры кардинально менялись. Тех, кто сидели, у компьютеров в ночной период, их сменщики, заступающие на работу в восемь утра, часто считали кем-то вроде дублеров, что было несправедливо и не соответствовало действительности, однако здесь, как и повсюду, шло внутреннее соперничество. На этот раз, когда ночная смена заступила на работу в этот привычный для них, но странный для всех остальных час, они заметили присутствие высокопоставленных служащих компаний и почувствовали одновременно неловкость и ликование. Вот теперь они покажут, на что способны. Впрочем, у них возникла возможность не только продемонстрировать свои способности, но и в случае неудачи завалить все на виду у начальства.

Все началось ровно в четыре утра по восточному поясному времени.

Казначейские облигации. Эти слова прозвучали одновременно в двадцати торговых домах, когда европейские банки, все еще держащие у себя огромное число ценных бумаг американского казначейства в качестве защиты от инфляции при неустойчивом состоянии европейской экономики и собственных валют, внезапно почувствовали неуверенность в них. Некоторым американским финансистам показалось странным, что в пятницу их европейские коллеги как-то медлили и испытывали неуверенность, однако в Нью-Йорке все считали, что первые шаги всегда бывают осторожными. Скоро причина прояснилась. Из Европы поступило огромное количество предложений, но желающих купить облигации оказалось намного меньше. Банки предлагали их, однако интерес к их покупке был незначительным. В результате цены начали падать с такой же быстротой, как и уверенность европейцев в устойчивости американского доллара.

«Но это грабеж, падение уже на 3/32. Как нам поступать?» Этот вопрос задавали почти повсюду, и в каждом случае ответ звучал одинаково: «Ничего», – с раздражением в голосе. Затем следовали различные вариации на тему «долбанных европейцев» – в зависимости от лингвистических способностей высокопоставленных финансистов. Итак, все началось снова, очередная атака на американский доллар, причем в тот момент, когда самое мощное оружие Америки, способное отразить наступление, бездействовало ввиду выхода из строя компьютерной программы, на которую все полагались. В операционных залах никто не обращал внимания на надписи «Не курить». Стоило ли теперь беспокоиться о сигаретном пепле в компьютерном оборудовании? И вообще компьютеры сегодня не годились ни на что другое. «Сейчас, – проворчал один финансист, – самое время заняться техническим обслуживанием электронных систем». К счастью, не все придерживались такой точки зрения.

– О'кей, значит, здесь все и началось? – спросил Джордж Уинстон. Марк Гант провел пальцем по экрану.

– «Бэнк оф Чайна», «Бэнк оф Гонконг», «Империэл Кэтэй бэнк». Они купили их месяца четыре назад, рассчитывая на падение иены, и, судя по всему, получили немалую выгоду. А в пятницу выбросили все на рынок, требуя наличные, и купили взамен огромное количество казначейских обязательств японского центрального банка. Судя по объему продаж, это соответствует двадцати двум процентам общей суммы сделок.

Да, они начали этот процесс, заметил Уинстон, так что, оказавшись первыми при таком развитии событий, получили огромную прибыль. После завершения столь крупных сделок в Гонконге, городе, привыкшем к роскоши, последует немало торжественных ужинов.

– Ты считаешь, что все выглядит самым обычным образом? – подавляя зевок, спросил он Ганта.

Тот пожал плечами. Он устал, но теперь, когда босс снова взялся за руководство компанией, все испытывали прилив энергии.

– Обычным, скажешь тоже! Это был блестящий маневр. Они или что-то почувствовали, или просто им поразительно повезло.

Везение, подумал Уинстон, всегда можно сослаться на везение. Везение играет огромную роль, и любой финансист признается в этом во время коктейлей, обычно после двух или трех стаканов – Количества, необходимого для того, чтобы перешагнуть порог ссылок на «блестяще задуманную» операцию. Иногда интуиция подталкивает тебя, ты чувствуешь, что тебе обязательно повезет, вот и все. Если тебе действительно везло, сделка оказывалась успешной – в противном случае требовалось отступить с минимальными потерями.

– Продолжай, – произнес он.

– Так вот, затем другие банки последовали их примеру. – У «Коламбус групп» была самая совершенная компьютерная система на Уолл-стрите, способная проследить с течением времени каждую отдельную сделку с любым пакетом акций, а Марк Ганг являлся блестящим «компьютерным жокеем». Далее они принялись наблюдать за распродажей остальных казначейских облигаций другими азиатскими банками. Уинстон обратил внимание на то, что японские банки действовали медленнее, чем следовало ожидать. Не было ничего позорного в том, что банки Гонконга опередили японцев. Китайцы являлись мастерами биржевой игры, особенно те из них, кто прошли подготовку у англичан, полагающихся главным образом на изобретенную ими центральную банковскую систему и по-прежнему успешно ею пользующихся. Но японцы обычно всегда опережали банки Таиланда, подумал Уинстон, или по крайней мере должны опережать…

Это снова была интуиция или инстинктивная реакция человека, знающего, как ведутся операции на Уолл-стрите.

– Проверь обязательства японского казначейства, Марк. Гант ввел команду, и стремительный рост иены оказался настолько очевидным, что этот процесс можно было дальше даже не прослеживать.

– Ты хотел убедиться в этом? – спросил он.

Уинстон наклонился вперед, глядя на экран компьютера.

– Покажи мне, что делал «Бэнк оф Чайна», когда они продавали облигации, – попросил он.

– Они продали казначейские обязательства на рынке евродоллара и купили иены. Ведь это очевидный шаг…

– А ты посмотри, у кого они купили иены, – предложил ему Уинстон. – И сколько заплатили…

Гант повернул голову и посмотрел на своего босса.

– Знаешь, Марк, почему я всегда был честным в биржевых операциях? Тебе ведь известно, я никогда не был замешан ни в каких сомнительных сделках, ни единого раза, даже в тех случаях, когда знал, что сделка может принести мне огромную прибыль? – спросил Уинстон. Причин, разумеется, было несколько, но вряд ли стоит запутывать ситуацию. Он прижал палец к экрану, оставив отпечаток на стекле, и едва не засмеялся от такого символизма. – Именно поэтому.

– Но ведь это по сути дела почти ничего не значит. Японцы знали, что могут поднять курс иены и…

Гант все еще не постиг смысла происшедшего, понял Уинстон. Ему нужно объяснить это понятным для него образом.

– Найди тренд, тенденцию, Марк. Найди в этом тенденцию.

Вот и все ясно, сказал себе Уинстон, направляясь в туалет. Суть именно в тенденции, она объясняет все. И тут его осенило.

Ты что же, решил нанести удар своему финансовому рынку? – спросил он себя. Это слабое утешение. Он передал свою компанию в руки хищника, понял Уинстон, и нанесенный вред неисчислим. Вкладчики доверяли ему, а он обманул их доверие. Ополаскивая руки, он смотрел в зеркало и видел глаза человека, который покинул свой пост, бросив на произвол судьбы своих людей.

Но ведь теперь ты вернулся обратно, клянусь Богом, вернулся, и тебе придется немало потрудиться, чтобы исправить положение.

«Пасадена» наконец вышла в море, причем ее отплытие было вызвано скорее смущением, чем чем-либо иным. Джоунз присутствовал при телефонном разговоре Барта Манкузо с главнокомандующим Тихоокеанским флотом, во время которого командующий подводными силами объяснил, что подводная лодка имеет на борту полный боекомплект, загружена продовольствием, все свободные помещения забиты до предела коробками и ящиками с консервами, что позволит лодке находиться в автономном плавании не менее двух месяцев. Это не слишком походило на добрые старые дни, подумал Джоунз, вспоминая, какими были длительные периоды пребывания в походе. Вот и теперь атомная подводная лодка ВМС США «Пасадена» вышла в море, направляясь на запад. Нацией, заметил Джоунз, установлены «тихие» патрульные, а не скоростные гребные винты. В противном случае он сумел бы обнаружить ее. Субмарина только что прошла в пятнадцати морских милях от подводной станции линии раннего гидроакустического обнаружения и оповещения. Станция была одной из самых новых, настолько чувствительной, что способна была услышать биение сердца еще не родившегося китенка. «Пасадена» еще не получила оперативного задания, но находилась в нужном месте в нужную минуту и могла взяться за выполнение приказа, как только получит его. Команда ее постоянно проводила учения, стараясь изо всех сил, стремясь восстановить ощущение пребывания в море, охватывающее моряков в ту минуту, когда оно необходимо.

Что– то внутри его страстно хотело, чтобы он оказался на лодке, но Джоунз знал, что это осталось в прошлом.

– Я ничего не вижу, сэр. – Джоунз мигнул, и его взгляд снова вернулся к сложенной странице, которую он выбрал.

– Видишь ли, нужно искать нечто другое, – произнес он. Теперь выдворить его из центра управления линией раннего гидроакустического обнаружения мог только морской пехотинец с заряженным пистолетом в руке. Джоунз дал это ясно понять адмиралу Манкузо, который, в свою очередь, не менее доходчиво объяснил суть дела всем остальным. Началась короткая дискуссия, не следует ли на время присвоить Джоунзу офицерское звание, скажем, капитана третьего ранга, но Рон сам отказался от столь лестного предложения. Он заявил, что покинул флот в звании гидроакустика первого класса и это вполне его устраивает. К тому же офицерское звание изменит его статус по отношению к остальным старшинам в центре, которые уже приняли его как одного из своих.

Техник– океанограф второго класса Майк Бумер был приставлен к Джоунзу в качестве личного помощника. Доктор Джоунз сразу обратил внимание на то, что у парня есть задатки хорошего специалиста, хотя его пришлось списать с противолодочных самолетов Р-3 из-за хронической воздушной болезни.

– Все они пользуются системой «Прерия-маскер», когда поднимаются на шноркельную глубину. Звуки при этом напоминают шум дождя на морской поверхности, верно? Дождевые капли на поверхности находятся на линии с частотой в тысячу герц. Вот мы и принимаемся за поиски дождя там, где его нет. – Джоунз положил снимок метеорологической обстановки на стол. – Затем беремся за поиски линий с частотой шестьдесят герц – маленьких, коротких, малозаметных, на которые ты при обычных условиях не обратил бы никакого внимания, – они находятся в том месте, где слышится шум дождя. Моторы и генераторы, работают на частоте шестьдесят герц, верно? Начинаем искать паразитные частоты – это всего лишь крохотные точки, похожие на фоновый шум, находящиеся в том же месте, где слышится шум дождя. Вот такие. – Красным фломастером он нанес обозначения на лист бумаги и посмотрел на главного старшину, заведующего центром, который склонился над противоположным концом стола и наблюдал за происходящим подобно любопытному божку.

– Я слышал рассказы о тебе, когда работал в тренировочном центре в Дам-Неке. Тогда мне казалось, что это морские истории.

– У кого-нибудь есть закурить? – спросил единственный штатский в помещении центра. Главный старшина протянул сигарету. Надписи, запрещающие курение, исчезли со стен, и на столах появились пепельницы. Линия раннего гидроакустического обнаружения перешла на военное положение, а скоро, может быть, ее примеру последует и весь Тихоокеанский флот. Господи, наконец-то я дома, подумал Джоунз. – А ты знаешь, чем отличаются морские истории от сказок?

– Чем, сэр? – спросил Бумер.

– Сказка начинается со слов: «Однажды, давным-давно», – произнес с улыбкой Джоунз, помечая на листе еще одну линию с частотой шестьдесят герц.

– А вот морская история начинается словами: «Ни хрена себе», – закончил шутку главный старшина. Этот невысокий парень действительно здорово разбирался в своем деле. – Думаю, у вас достаточно информации, чтобы определить координаты цели, доктор Джоунз.

– По-моему, мы обнаружили подводную лодку типа SSK, главный старшина.

– Жаль, что нельзя начать за ней охоту. Рон кивнул.

– Да, мне тоже жаль, зато теперь мы знаем, что можем определить местонахождение японских лодок. Все равно самолетам Р-3 придется здорово потрудиться, чтобы найти их. Это действительно хорошие лодки. – Они понимали, что не должны увлекаться первыми успехами. Все, чего могла добиться линия раннего гидроакустического обнаружения,. – у это. определить пеленги на цель. Если один и тот же источник шума обнаруживали несколько гидрофонов, можно было сразу превратить пеленги, в триангуляцию, но и в этом случае местонахождение Лодок представляло собой не точки, а круги, достигавшие диаметра в двадцать миль. Все объяснялось только физикой, объективной к любой стороне. Легче всего преодолевали большие расстояния звуки-с низкими частотами, однако для достижения высокой точности требовались повышенные частоты.

– Теперь мы знаем, где искать их, когда они снова подвсплывут под шноркель. Во всяком случае можно сообщить в оперативный штаб флота, что поблизости от авианосцев никого нет. Вот здесь, здесь и здесь находятся группы надводных кораблей. – Ой указал точки на бумаге. – Они тоже направляются с большой скоростью на запад и не пытаются скрыться от наблюдения. Стремятся побыстрее выйти из зоны действий. Судя по всему, стараются избежать дальнейших неприятностей.

– Может, это и к лучшему.

Джоунз погасил сигарету в пепельнице.

– Может быть, главный старшина, может быть – если наши адмиралы наберутся храбрости.

Самым забавным было то, что ситуация действительно несколько успокоилась. Утренняя передача о крахе на Уолл-стрите была точной и беспристрастной, анализ глубоким и всесторонним – лучше, чем это делалось дома для американцев, где профессора экономики рассматривали каждый момент, а находившиеся рядом видные банкиры комментировали происходящее со своей колокольни. Может быть, говорилось в передовой статье одной из газет, теперь американцы пересмотрят свое отношение к Японии. Неужели не ясно, что эти две страны нуждаются друг в друге, особенно сейчас, и что сильная Япония служит американским интересам, а не только собственным? Приводились примирительные высказывания премьер-министра Гото, хотя и не перед объективами телекамер, причем их тон казался крайне необычным для него и потому подвергался детальному обсуждению.

– Долбанная сумеречная зона, – заметил в один из спокойных моментов Чавез, нарушая правила языкового прикрытия – просто не мог удержаться. Какого черта, подумал он, теперь они все равно находились под русским оперативным контролем. Каких правил нужно сейчас придерживаться?

– По-русски, – терпеливо напомнил ему старший напарник.

– Да, товарищ, – проворчал Чавез. – Ты представляешь себе, что сейчас происходит? Война или нет?

– Правила действительно странные, – заметил Кларк и тут же понял, что сказал это по-английски. Вот и на меня все это оказывает воздействие, подумал он.

На улицу вернулись и другие гайджины, большинство, судя по всему, американцы, и теперь на них снова смотрели как обычно, с подозрением и любопытством, хотя враждебности, характерной для предыдущей недели, заметно поубавилось.

– Что предпримем теперь?

– Попробуем воспользоваться телефонным номером «Интерфакса», который дал наш друг. – Отчет Кларка был подготовлен и отпечатан. Это было единственным, что он мог сделать сейчас, помимо поддержания контактов и сбора информации. Вашингтон знает, наверно, какие сведения думает получить от него, решил он, направляясь обратно в отель. Портье улыбнулся и поклонился, на этот раз более приветливо. Они пошли к лифту и через две минуты оказались в номере. Кларк достал из чехла лэптоп, подсоединил его к телефонному каналу и включил. Еще минута – и встроенный в него модем набрал номер телефона, полученный им во время завтрака, подсоединившись к линии, ведущей через Японское море в Сибирь и далее, по-видимому, в Москву. Кларк услышал звуки вызова и стал ждать, когда установится связь.

Глава американской резидентуры уже сумел преодолеть чувство, заставлявшее его сжиматься от страха при виде в центре связи посольства сотрудника русской разведки, но опасения все еще оставались. Шум, донесшийся из компьютера, заставил его вздрогнуть.

– Какая совершенная техника, – одобрительно произнес гость.

– Стараемся.

Всякий, кому когда-нибудь приходилось пользоваться модемом, сразу узнает характерный звук, напоминающий шум текущей воды или щетки, полирующей паркет, своеобразный прерывистый свист, когда два электронных устройства стараются установить синхронный контакт, чтобы обменяться данными. Иногда на это хватает двух секунд, а иногда требуются пять или даже десять. В данном случае понадобилась всего секунда, а продолжающийся свист означал передачу информации, которая со скоростью 19 200 знаков в секунду проносилась по волоконно-оптическому каналу. Когда закончилась передача необходимой информации, произошел настоящий контакт, и корреспондент передал.очередную колонку в двадцать дюймов обычной ежедневной статьи. Чтобы не рисковать, русские примут меры, и на следующий день в двух газетах появится переданная статья, в обоих случаях на третьей странице. Нет смысла делать это слишком уж очевидным.

Далее наступил тяжелый для резидента ЦРУ этап операции. В соответствии с поступившими инструкциями он отпечатал два экземпляра полученного отчета, один из которых передал сотруднику Службы внешней разведки. Что-то странное происходит с Мэри-Пэт, подумал он. Возраст что ли влияет на мышление или что еще?

– У него литературный язык прямо классический. Где он так овладел русским?

– Честное слово, не знаю, – солгал резидент, поступив, как потом оказалось, совершенно правильно. Самое главное, что русский разведчик прав. Резидент озадаченно поморщился.

– Хотите, я помогу вам с переводом?

Черт возьми, еще и это! Американец улыбнулся.

– Спасибо, буду признателен.

– Райан слушает. – Целых пять часов на сон, раздраженно подумал Джек, снимая трубку автомобильного радиотелефона, оборудованного кодирующим устройством. Ну что ж, по крайней мере не приходится сидеть за рулем.

– Это Мэри-Пэт. Мы кое-что получили. Когда приедешь, это уже будет у тебя на столе.

– Что-то интересное?

– Для начала неплохо, – ответила заместитель директора ЦРУ по оперативной работе. Она явно избегала лишних слов. Никто не доверяет радиотелефонам, со скремблерами ли они или без них.

– Здравствуйте, доктор Райан. Меня зовут Андрэ Прайс. – Агент уже была в белом халате с пристегнутой к отвороту карточкой-пропуском, которую она приподняла, чтобы показать Кэти. – У меня дядя – врач-терапевт, практикует в Висконсине. Ему бы это понравилось. – Она приветливо улыбнулась. – У меня есть основания беспокоиться о чем-нибудь?

– Нет, не думаю, – ответила агент Секретной службы Прайс, продолжая улыбаться. Прежде всего нужно убедить тех, кого ты охраняешь, в отсутствии опасности.

– Как относительно моих детей?

– У их школы находятся два агента и еще один в доме напротив детского сада, куда привезли вашу младшенькую, – объяснила агент. – Вам не следует беспокоиться. Нам платят за неотступную манию преследования, и мы почти всегда ошибаемся, но в нашем деле это необходимо. Лишняя бдительность никогда не помешает, правда?

– А мои гости? – спросила Кэти.

– Вы позволите сделать предложение?

– Да, конечно.

– Подарите каждому в качестве сувенира по лабораторному халату больницы Хопкинса. А я буду смотреть на них, пока они переодеваются.

Хорошо придумано, подумала Кэти Райан.

– Вы вооружены?

– Всегда, – кивнула Андрэ. – Но мне ни разу не приходилось прибегать к пистолету, даже держать его в руке, когда я арестовывала подозреваемых. Считайте, что я что-то вроде мухи на стене.

Скорее коршуна, подумала профессор Райан. Но по крайней мере ручного.

– Как нам взяться за это, Джон? – спросил Чавез по-английски. В ванной был включен душ, и струйки воды с шумом падали вниз. Динг сидел на кафельном полу, а Джон – на опущенной крышке унитаза.

– Ведь мы уже однажды их видели, верно? – напомнил ему старший оперативник.

– Да, видели – в сборочном цеху!

– Ну вот, а теперь нужно выяснить, куда их перевезли. – На первый взгляд это заявление казалось достаточно разумным. Им требовалось всего лишь узнать, сколько ракет покинуло сборочный цех и куда их доставили – да, к тому же еще и несут они ядерные боеголовки или нет. Самое обычное дело. Американцам было известно только одно – что это ракеты-носители SS-19 нового усовершенствованного типа и что их вывезли с завода по железной дороге. Впрочем, в Японии протяженность железных дорог свыше двадцати восьми тысяч километров, так что с этим придется подождать. Разведчикам иногда приходится точно придерживаться делового распорядка в стране, где они работают, и это был именно такой случай. Кларк решил принять душ, прежде чем отправиться спать. Он еще не знал, как решить поставленную задачу или даже с какой стороны за нее взяться, однако не сомневался, что сидеть и ломать голову над этим бессмысленно. Кларк уже давно понял, что лучше всего приступать к любому решению после хорошего сна, да и во время душа иногда приходят в голову умные мысли. Рано или поздно Динг тоже научится этому, подумал он, глядя на выражение лица парня.

– Привет, Бетси, – поздоровался Джек с дамой, ожидавшей его в приемной. – Что-то ты рано. А вы кто?

– Крис Скотт. Мы с Бетси работаем вместе.

Джек жестом пригласил их войти в кабинет, а сам проверил, поступила ли на его факс информация, переданная Мэри-Пэт от Чавеза и Кларка, увидел, что поступила, и решил, что с нею можно подождать. Райан был знаком с Бетси Флеминг еще с тех пор, когда работал в ЦРУ, и ценил ее как блестящего специалиста-самоучку по стратегическим вооружениям. А Крис Скотт, решил он, – это один из молодых парней, завербованных в каком-нибудь университете и получивших ученую степень в той области, где Бетси пробивалась самостоятельно, ценой огромных усилий. По крайней мере этот парень проявил должную вежливость и сказал, что работает с Бетси, а не наоборот. Когда-то и Райан тоже был таким, много лет назад, занимаясь переговорами по сокращению вооружений.

– Итак, что у вас?

– Вот это они называют космической ракетой-носителем Н-11 – Скотт открыл свой кейс и достал оттуда пачку фотографий. Райан сразу оценил их высокое качество. Это были настоящие снимки, сделанные на отличной пленке с близкого расстояния, а не прошедшие процедуру электронного улучшения с негативов, снятых крохотной камерой через дырку в чьем-то кармане. Узнать их оказалось совсем нетрудно – ну конечно, это же последний из старых друзей, кончину и похороны которого он наблюдал меньше недели назад.

– Ну да, разумеется, SS-19. А вот выглядит куда более привлекательным. – На другой фотографии виднелся целый ряд ракет в сборочном цехе. Джек сосчитал их и нахмурился. – Что еще представляет интерес?

– Вот это. – Бетси показала карандашом. – Посмотри на головную часть.

– Вроде совершенно обычная, – заметил Райан. – В этом все дело. Головная часть ракеты-носителя действительно совершенно обычная, – подчеркнул Скотт. – Она предназначена для крепления боеголовки, а не полезного груза в виде спутника связи. Мы уже давно сообщили об этом, но никто не обратил внимания, – добавил эксперт. – Остальная часть механизмов ракеты радикально перестроена. У нас есть данные по новым тактико-техническим характеристикам.

– Каковы они – вкратце?

– Шесть или семь самонаводящихся боеголовок MIRV на каждой ракете и радиус действия чуть больше десяти тысяч километров, – сообщила миссис Флеминг. – Это худший случай, но вполне реальный.

– Мощное оружие. Нам известно что-нибудь об испытаниях этих ракет? – спросил советник по национальной безопасности.

– Мы не располагаем никакой надежной информацией. В нашем распоряжении есть часть данных по летным испытаниям, которые удалось засечь в Тихом океане «Янтарному шару», но эти сведения сомнительные и допускают двойственное толкование по нескольким аспектам, – сообщил Скотт.

– Общее количество собранных «птичек»?

– Нам известно о двадцати пяти. Из них три были использованы для испытательных запусков и две ракеты-носителя установлены на пусковых площадках. На них монтируют сейчас орбитальные спутники. Остается двадцать.

– Что это за спутники? – Вопрос Райана был задан чисто инстинктивно.

– По мнению специалистов НАСА, это разведывательные спутники, способные вести фотографирование в реальном масштабе времени. По-видимому, так оно и есть, – многозначительно заметила Бетси.

– Значит, они решили заняться космической разведкой. Ну что ж, разумный шаг, правда? – Райан сделал несколько пометок в блокноте. – Итак, в худшем для нас варианте японцы располагают двадцатью ракетами-носителями, оборудованными семью боеголовками каждая, так что всего у них сто сорок боеголовок, верно?

– Совершенно точно, доктор Райан. – Оба эксперта были профессионалами и не собирались говорить о том, какую угрозу представляют ракеты с ядерными боеголовками. Теперь у Японии появилась теоретическая возможность уничтожить сто сорок американских городов. Соединенные Штаты могут с легкостью восстановить свои возможности и тоже превратят японские острова в облако огня и дыма, но ведь это слабое утешение, верно? Мир существовал под угрозой взаимно гарантированного уничтожения более сорока лет. Эта угроза была, казалось, устранена неделю назад, и вот теперь она возникла снова, подумал Райан. Ну что здесь скажешь?

– Вам что-нибудь известно о тех источниках, которые вели фотографирование?

– Джек, – терпеливым и бесстрастным голосом заметила Бетси, – ты ведь знаешь, что я никогда не спрашиваю об этом. Но тот, кто сделал снимки, занимался этим открыто. Само качество фотографий говорит об этом. Их нельзя сделать с помощью спрятанного «Минокса». Фотографировал кто-то маскирующийся под репортера, можешь не сомневаться. Не беспокойся, я никому не буду рассказывать, – закончила она с лукавой улыбкой. Бетси занималась своей работой длительное время и все понимала.

– Это, вне всякого сомнения, высококачественные фотографии, – продолжил Крис Скотт, удивляясь фамильярности Бетси, осмеливающейся называть столь высокопоставленного чиновника по имени. – Длительная выдержка, мелкозернистая пленка – такой пользуются репортеры. Японцы пускали в этот сборочный цех и сотрудников НАСА. Они явно хотели, чтобы мы знали о существовании ракет.

– Да, конечно, – кивнула миссис Флеминг.

Как и русские, напомнил себе Райан. Но почему японцы?

– Что-нибудь еще?

– Да, вот это. – Скотт передал ему еще два снимка. На них виднелись переоборудованные железнодорожные платформы. На одной был установлен подъемный кран, на другой заметны точки крепления для установки такого же крана. – Судя по всему, ракеты перевозят по железной дороге, а не по шоссе. Один из наших специалистов провел экспертную оценку платформы. У нее стандартная ширина железнодорожной колеи.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Райан.

– Я имею в виду расстояние между рельсами. Почти весь мир – и мы в том числе – пользуется стандартной железнодорожной колеей, тогда как большинство железных дорог в Японии – узкоколейные. Странно, что они не воспользовались русскими транспортерами, изготовленными специально для перевозки этих монстров, – заметил Скотт. – Может быть, у них слишком узкие шоссейные дороги или они просто предпочли такой метод транспортировки. Отсюда до Йошинобо ведет стандартная железнодорожная колея. Меня несколько удивила система крепления. Люльки на платформах примерно соответствуют размерам футляра, созданного русскими для перевозки такого огромного груза. Таким образом, японцы скопировали все, кроме дорожного транспортера. Это все, что у нас есть, сэр.

– Чем вы собираетесь заняться дальше?

– Будем советоваться с ребятами из исследовательского отдела на противоположном берегу реки, – ответил Скотт.

– Отлично, – кивнул Райан и постучал пальцем по снимкам. – Передайте им, что сейчас это самое срочное задание. Мне нужно, чтобы ракеты были найдены как можно быстрее – лучше всего вчера.

– Ты. ведь знаешь, что они прилагают все усилия, Джек. Знаешь, не исключено, что японцы оказали нам важную услугу, перевозя этих монстров по железной дороге, – заметила вставая Бетси Флеминг.

Джек разложил перед собой фотографии и, прежде чем отпустить гостей, попросил их изготовить еще один комплект. Затем посмотрел на часы и позвонил в Москву. Райан решил, что Сергей все еще на работе.

– Какого черта, – начал Джек, – вы продали им чертежи SS – 19? Ответ был резким.

Головко тоже, по-видимому, испытывал недостаток сна.

– Из-за денег, разумеется. По той же причине, по какой вы продали им свои системы «иджис», истребители F-15 и все остальное.

Райан поморщился – главным образом из-за справедливости упрека.

– Спасибо, дружище. Извини, ты прав. Мы считаем, что нам удалось обнаружить двадцать ракет.

– Да, это похоже на правду, но наши специалисты еще не побывали у них на заводе.

– Наши побывали, – сообщил ему Райан. – Поспеть тебе снимки?

– Конечно, Иван Эмметович.

– Завтра они будут у тебя на столе, – пообещал Джек. – Наши эксперты представили мне свои оценки. Я хотел бы узнать точку зрения ваших специалистов. – Он помолчал и продолжил. – По нашему мнению – мы исходим из худшего варианта, – у них по семь боеголовок на каждую ракету, общее количество сто сорок.

– Этого достаточно для нас обоих, – заметил Головко. – Помнишь, когда мы впервые встретились и вели переговоры об уничтожении этих долбанных ракет? – Он услышал, как фыркнул по телефону Райан, хотя и не смог проникнуть в мысли своего коллеги.

Первый раз я стоял рядом с этими штуками на борту вашего подводного ракетоносца «Красный Октябрь», подумал Райан, да, это я помню. Помню, как по спине стекали струйки холодного пота, словно рядом сам Люцифер. Райан никогда не испытывал ни малейшего расположения к баллистическим ракетам. Да, конечно, возможно, они и помогли сохранить мир в течение сорока лет, может быть, мысли о ракетах заставили их обладателей удержаться от ужасного соблазна, преследовавшего глав государств на протяжении всей истории человечества. А может быть, что не менее вероятно, человечеству на этот раз просто повезло.

– Джек, ситуация становится серьезной, – послышался в трубке голос Головко. – Между прочим, мой сотрудник встретился с твоими оперативниками. Он высокого мнения о них – кстати, спасибо за копию их отчета. В нем содержится информация, которой мы не располагали. Нельзя сказать, что она такая уж важная, но все-таки представляет интерес. Итак, скажи мне, им поручено взяться за поиски ракет и пусковых установок?

– Да, такой приказ отдан, – заверил его Райан.

– И мои люди тоже взялись за поиски, Иван Эмметович. Не бойся, мы их найдем, – счел необходимым добавить Головко. Он решил, что оба думают об одном и том же: единственная причина, по которой ядерные ракеты не были использованы в прошлом, заключалась в том, что они имелись у обеих сторон и угрожать ими – все равно что угрожать перед зеркалом. Но ведь сейчас ситуация изменилась, правда?

Теперь последовал вопрос Райана:

– И что тогда? – спросил он мрачно. – Как мы поступим, когда обнаружим их?

– А разве у вас в языке отсутствует выражение «Всему свое время»?

Ну разве не великолепно? Теперь этот гребанный русский пытается подбодрить меня!

– Спасибо, Сергей Николаевич. Извини, но ты, наверно, снова прав.

– Итак, почему мы продали акции «Ситибэнка»? – спросил Джордж Уинстон.

– Дело в том, что он приказал нам искать банки, подверженные валютным колебаниям, – ответил Гант. – И попал в точку. Мы сбросили эти акции в самый последний момент. Вот посмотри сам. – Ганг набрал команду, ввел ее в терминал, и на экране графически отобразилось поведение акций Первого национального банка, «Ситибэнка», в пятницу. Действительно, акции стремительно упали в цене, в первую очередь из-за того, что «Коламбус», купивший несколько крупных пакетов за предыдущие пять недель, разом выбросил их на рынок и этим подорвал к ним доверие. – "Как бы то ни было, это стало тревожным звонком в нашей программе…

– Марк, но разве акции «Ситибэнка» не являются частью исходных составляющих в нашей модели? – спокойно спросил Уинстон. Слишком резко упрекать Марка не имело смысла.

– Ну да… – Гант широко открыл глаза. – Действительно. Именно в этот момент Уинстона осенило. Ему показалось, что в голове зажглась ослепительно яркая лампочка. Мало кто знал, каким образом «экспертные системы» следили за состоянием дел на финансовом рынке. Они действовали взаимосвязанно, наблюдая как за рынком в целом, так и за ставками-ориентирами, составляющими ключевые котировки, влияющие на развитие рыночных тенденций. Это были акции, курс которых в течение длительного времени совпадал со всем происходящим при общей склонности к стабильности, падал и поднимался медленнее тех, что поддавались спекулятивным колебаниям, – короче говоря, это были надежные и устойчивые ценные бумаги. Объяснялось это двумя причинами и одной катастрофической ошибкой. Причины заключались в том, что, хотя курс ценных бумаг на бирже колебался ежедневно, даже при самых благоприятных обстоятельствах, смысл биржевой игры состоял не только в том, чтобы время от времени получать огромную прибыль, точно угадав тенденцию развития группы компаний, играющих на повышение или понижение, но и в том, чтобы хеджировать, страховать от потерь, свои деньги, вкладывая их в «надежные убежища» – хотя совершенно надежных акций не существовало, что и продемонстрировала пятница, когда все рушилось вокруг. По этой причине акции некоторых компаний, составляющие исходные части общей модели, на протяжении длительного времени и являлись такими «убежищами». А вот ошибка оказалась широко распространенной: люди склонны забывать, что у игральных костей нет памяти. Эти акции оставались устойчивыми только потому, что во главе стоящих за ними компаний в течение многих лет находились опытные и высококвалифицированные финансисты. Но с течением времени руководство компаний меняется, поэтому устойчивыми являлись не сами акции, а компании, руководимые умелыми профессионалами. Следовало периодически делать переоценку надежности компаний и соответственно заново оценивать устойчивость выпускаемых ими ценных бумаг. А ведь тенденция становится тенденцией только потому, что люди считают ее таковой и, поступая таким образом, начинают верить в нее. Уинстон рассматривал состояние акций, входящих в число надежных и составляющих исходную модель, только как указание на возможное поведение людей, принимающих участие в торгах на бирже. Для него тенденции всегда являлись психологическим фактором, помогающим оценить, до какой степени люди будут следовать искусственной модели, а не поведение самой модели. Гант же, подобно многим трейдерам с техническим образованием, относился к этому по-другому. Таким образом, выбросив на рынок акции «Сйтибэнка»,

– «Коламбус» включил сигнал тревоги в собственной компьютерной системе. К тому же даже такой умный и способный человек, как Марк, упустил из виду, что «Ситибэнк» и есть одна из главных составляющих этой проклятой модели!

– Давай посмотрим на ценные бумаги других банков, – распорядился Уинстон.

– Так вот, далее рухнули акции банка «Кемикл», – пояснил Гант, вводя команду и демонстрируя на экране крах банка. – За ним последовали «Мэнни Хэнни» («Мэньюфекчурерс Ханновер») и остальные. Мы, однако, заметили приближение краха и тут же вложили свободные средства в металлы и акции золотодобывающих компаний. Знаешь, когда все успокоится и ситуация прояснится, ты увидишь, что мы действовали не так уж плохо. Не блестяще, но все-таки неплохо, принимая во внимание обстоятельства. – Гант вывел на экран свою программу общих трансакций, стремясь доказать, что действовал правильно. – Я забрал средства из «Силикон-вэлли», направил их в «Дженерал моторс» и…

Уинстон похлопал его по плечу.

– Давай отложим это на более позднее время, Марк. Я и так вижу, что ты действовал хорошо.

– Короче говоря, мы все время опережали тенденцию развития. Разумеется, понесли убытки, потому что пришлось избавиться от надежных вложений, когда потребовалось платить, но такое может случиться с кем угодно…

– Значит, ты так и не понял?

– Чего, Джордж?

– Мы сами создали тенденцию.

Марк Ганг недоуменно мигнул, и Уинстон увидел все на его лице.

Он так и не сумел разобраться в происшедшем.