Клейман ШломоРыжий демон

Шломо Клейман

Рыжий демон

"Не покидай меня на старости лет моих,

не оставляй меня..."

(из еврейской молитвы)

1

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем он, рыжий демон,

выдумщик и плут,

залетел в мой мозг усталый,

будто на постой,

будто двором постоялым

стал мой мозг больной

для шальных, беспутных бесов,

извергов ночных,

но когда без спросу влез он

в омут снов моих,

в мой подвал, исповедальню,

грязных грез музей,

храм разврата персональный,

где на склоне дней

вызрели плоды распада

тела и души,

брызнули гормоным ядом,

и как черт к ночи,

он явился, бес нахальный,

как к себе домой,

будто сайтом виртуальным

стал мой мозг больной

для таких, как он, бесстыжих

филеров ночных...

но как только, демон рыжий,

он увидел их,

пышных, розовых и плотных,

в кружевах туник,

льнущих, ластящихся, потных,

как-то сразу сник,

озираясь ошалело,

онемев совсем,

я к нему -

мол, как вы смели,

кто вы и зачем

в частный сон мой залетели,

будто здесь кино,

вам-то, сударь, что за дело,

вам не все ль равно,

вы же честь мою задели...

- Ну, ты, брат, даешь,

улыбнулся и - несмело

что, не узнаешь?...

2

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем, мой бедный демон,

врун и баламут,

стал тогда мой мозг усталый,

вялый и больной,

диснейландом небывалым,

и меня с собой

утащил ты для начала

в синь морских глубин,

Для начала,

- так сказал он,

в глубь морскую, в синь

ты всмотрись, вглядись сначала

в бездну и лазурь,

и как будто не бывала,

вылетит вся дурь

из мозгов твоих усталых,

и ты вспомнишь вновь,

как с тобою мы, бывало,

разбивали в кровь

здесь, карабкаясь по скалам,

босые ступни,

страх глотая, отрывались,

вскрик,

и всплеск,

и вмиг ...

... оглушенные печалью

тонущих вершин,

гиблой, сумеречной далью

голубых глубин,

многоцветной вакханалью

пляшущих актрис...

- Никогда здесь не бывал я,

мокрота и слизь

мне противны изначально,

как и все вокруг,

случай, кажется, банальный,

вы меня, мой друг,

с кем-то спутали,

- печально,

но, мой дорогой,

вы спросонья,

вы нечаянно

в сон для вас чужой

забрели

в своем отчаяньи,

как к себе домой,

а теперь - пойдемте баиньки,

вы -

в свой сон родной,

ну, а я

в свою подваленку,

в негу и уют,

в будуар, в усладу,

в спаленку,

меня дамы ждут...

...Грудь теснило и ломило,

больно, не вздохнуть,

видно, ребра раздробило,

пробую взглянуть

где я,

солнце уходило,

облако в огне,

сосны надо мной молились,

я лежу на дне

каменистого ущелья

под седой скалой,

среди гордого безделья

гор,

- Где мы с тобой,

он сказал мне,

умирали,

и в последний час

мы друг другу завещали...

- Вы на этот раз

пыткой вырвать попытались

память о тех днях,

о которых не осталось

ничего в мозгах

слабых, вялых и усталых

Видимо, тогда

вы здесь, друг мой, потеряли,

друга,

и себя

все казните,

но едва ли

друг ваш -

это я,

одинок я,

не бывало друга у меня,

слаб я сроду,

мне по горам

не пришлось бродить,

мой совет -

не надо горем

память бередить,

злоключения оставляют

в прошлом навсегда,

радостью напоминают,

болью - никогда...

... Мы взлетели, ввысь и быстро,

будто не во сне,

где парят легко и низко,

будто бы извне

нас швырнуло,

мы повисли

в полой черноте,

среди искр звезд бесчисленных,

где-то на черте

между выдумкой и истиной,

там, на пятачке,

где совместно фальшь и искренность

строят на песке

замки грез смешных, двусмысленных,

там, на волоске,

вместе , значит и повисли мы,

тряпкой на древке,

может, соплями мальчишьими,

а вокруг везде

и безвидно и безжизненно,

в голой пустоте

понад бездною бессмысленной,

- Здесь,

- сказал он мне,

к Богу бесконечно близки мы,

Здесь,

- сказал он мне,

отделится ложь от истины,

Но,

- сказал он мне,

не бывали здесь при жизни мы...

... Тело вдруг оцепенело

нет ни рук ни ног,

надо же,

исчезло тело,

двинуть бы не смог

даже пальцем,

вмиг - пропал я,

сердце - не стучит,

ясность мысли

небывалая,

все во мне молчит,

страха вроде нет,

не больно,

и нигде не жмет,

кажется, парю безвольно,

кажется, влечет

как бревно меня,

- в просторный,

сводчатый проход,

где при входе поднадзорном

пропуск мне дает

рыжий черт

в ермолке черной,

а по стенам влет,

на экранах иллюзорных,

все наперечет,

в перелетах коридорных,

задом наперед,

четко, буднично, проворно,

будто бы отчет,

фильм о жизни моей вздорной,

крутит рыжий черт,

чудный черт

в ермолке черной,

Вот он где, расчет

чтобы вспоминал покорно,

чтоб поставить в счет,

окончательный, бесспорный,

только тут просчет,

Не согласен, не готов я,

пусть немало лет

прожил я,

еще здоров я,

труд, диета, бег,

по утрам -

бассейн, зарядка,

за собой слежу,

сердце, печень, стул -

в порядке,

справку покажу,

я работаю,

зарплата

так нужна -

долги,

внуки -

чудные ребята...

слушай, погоди,

не тащи меня в бездонный,

сумеречный мрак,

в жалкий путь односторонний...

... знаю, что дурак,

что так лучше, чем в палате,

с воплями в ночи,

что с инфузией, в халате,

смоченным в мочи,

проклинать себя я буду

с рвотою взахлеб,

что подарком твоим чудным,

друг мой, пренебрег...

знаю, лучше так, - нежданно,

знаю, жизнь я

прожил тускло, бесталанно,

изменить нельзя

ничего,

и неприлично

плакаться - прошу

честно,

пусть и нелогично,

брат,

я -

быть хочу...

3

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем он, вредный демон,

выскочка и шут,

сделал так , что мозг усталый,

вялый и больной

вдруг предстал концертным залом,

и наперебой

струны страстно простонали,

строясь под настрой,

трубы грубо забурчали,

брызгая слюной,

и замолкли,

все застряло,

но веселый, злой,

дерзкий дирижер бывалый

с рыжей бородой

вскинул крылья пятипалые

и проткнул иглой

тишину,

загрохотало,

как перед грозою,

громом барабанных палиц,

скрипки со слезою

раздраженно задрожали,

а кларнеты, ноя,

заклинания клокотали,

но тарелок злое

горе молнией сверкало,

трубы и гобои

хрипло, матерно взывали,

будто с перепою,

к справедливости,

и звали,

всех на бой, на бой -

со мною

Вал взбесившихся аккордов,

свежих, как весна,

трепетно звенящих, гордых,

окатил меня,

изодрал личины, маски

и сорвал с лица,

смыл с души белила, краски

грима,

до конца

развалил ограды, стены,

раскрошил броню,

и затих...,

но пьяно пены

рыскало по дну

с обыском

- Провал, измена,

брызнули смычки

в скерцо нервном и надменном,

сволочь, сжег-таки

все, что было,

не успели,

если б хоть клочки

тех звучаний уцелели,

если б хоть клочки...

Слезы мандалинных трелей

каплями текли

в пепел, где бесстыдно тлели

в искрах угольки

стыдных вожделений тела

Ну и чудаки,

мрачно промычало чело,

я же вас учил,

я ж вам пел (а может -- пело?),

стонами в ночи,

человечество сумело

подобрать ключи

к долголетию лишь тела,

нету ни души

в этом теле прогорелом,

лучше не ищи...

Бродят по Земле умелые,

крепкие в кости,

толпы бодрых,

пустотелых

тел,

ты их прости...

Спором вздорным изможденный

вымотан, без сил,

разоренный, осужденный,

я не уследил

за флейтистом беспардонным,

вдруг заголосил,

как козел на стадионе,

всплакал и взгрустил

блеющим хасидским стоном,

но притормозил,

и пошел,

вначале сонно,

будто позабыл

он мелодию спросонья...

а потом сложил

мне в подарок танец скромный,

я -

примерз, застыл

и пустился в пляс, бездомный,

в сторону могил,

где в толпе глухой и темной

кадиш говорил

по отцу я,

видно, помер,

я и позабыл,

как же так...

отец? -

вот номер...

кто-то попросил

подойти к окну в том доме,

где еще коптил

огонек свечи,

в проеме

он мне осветил

колыбель,

над ней в истоме

сонной мать,

там лил

мне сквозь дождь мотив знакомый,

а ему вторил

мой флейтист,

и тут я вспомнил,

что еще не был

там я,

(как же я не вспомнил,

как же позабыл?)

я бежал, но месяц полный

путь мне преградил,

нет, не месяц, - вздох невольный

путь мне преградил,

шепот, смех, и взгляд безмолвный,

но ведь я спешил

и волос пушистых волны,

но ведь я спешил...

А флейтист, притихший, кроткий,

ждал уже -

но зря,

я вскричал,

не знаю, кто ты,

но туда нельзя,

подлый рыжий оборотень,

стой, туда нельзя!

верь мне, я не знаю, что там,

но туда нельзя,

и послушай-ка, приятель,

не пойму, на кой

я тебе,

с какой ты стати

возишься со мной

столько времени без толку,

если мы -- родня,

где ж ты пропадал так долго?

может, ты меня

потерял?

ты друг мне, что ли?

если так,

свинья,

вот ты кто,

раз мне позволил

пережить себя

так надолго,

эти годы

ждал тебя я, плут,

а теперь -- не знаю,

кто ты,

как тебя зовут,

черт ли, брат ли...,

отчего же

я вдруг так устал...

не дразнись, не корчь мне рожи...

я бы подремал...

ты ж не улетай далеко...

знаешь, по ночам

так бывает одиноко,

заходи,

к чертям

баб пошлем мы,

про былое

потолкуем тут,

заодно расскажешь, кто я,

как меня зовут,

и чего я в жизни стоил,

добр или крут

был я,

и куда толпою

все меня несут,

будто я им куль с мукою,

что они плетут,

эти люди,

что такое

про меня там врут,

будто я...,

зачем в тревоге

мечутся, снуют?

собирают, что ль в дорогу?

а зачем ревут

эти вот?

я их не знаю,

кто они?

зачем

про меня тут все болтают,

будто я...,

ты всем

им скажи, что это снится,

это только сон,

вот проснусь -

все испарится,

просто странный сон,

вот и все...,

а ты что, рыжий,

обалдел совсем?

из ума ты, что ли, выжил?

в белом,

и зачем

шприц готовишь?

Доктор, значит,

ты теперь,

нет, врешь,

вновь меня не одурачишь,

впрочем, не похож,

все играешься зачем-то

доктор, дирижер,

лучше расскажи, зачем ты

вдруг ко мне припер,

не спросясь, в мой мозг усталый

будто на постой,

будто двором постоялым

стал мой мозг больной

для шальных, беспутных бесов,

извергов ночных...

Я не знаю, кто я, где я,

как меня зовут...

я не знаю... я не помню...