"Под осенней звездой" - читать интересную книгу автора (Гамсун Кнут)XIТрубы проложены, краны ввинчены; вода сильной струей потекла в раковины. Гринхусен снова раздобыл где-то инструмент, мы заделали дыры, а еще через два дня закопали канавы, и на этом наша работа у пастора кончилась. Пастор остался нами доволен, он х o тел даже вывесить на красном столбе объявление, что два ма стера-водопроводчика предлагают свои услуги; но уже поздняя осень, земля вот-вот замерзнет, и работы для нас больше нет. Мы только просим пастора вспомнить о нас весной. А теперь мы идем на соседний хутор копать кар тошку. Пастор взял с нас обещание, что в случае на добности мы снова к нему вернемся. На новом месте оказалось много людей, мы не ску чали, жилось нам там хорошо и весело. Но работы едва могло хватить на неделю, а там предстояло искать что– нибудь еще. Однажды вечером пришел пастор и предложил мне наняться к нему в работники. Это было соблазнительно, но я поразмыслил и все-таки отказался. Мне хотелось бродить по свету, быть вольной птицей, жить случай ными заработками, ночевать под открытым небом и немножко удивляться самому себе. Когда мы копали картошку, я познакомился с одним человеком и решил уйти с ним вдвоем, а Гринхусена бросить. У нас с ним было много общего, и, судя по всему, он был хороший работник; звали его Ларс Фалькбергет, но он называл себя Фалькенбергом. Мы работали под началом у молодого Эрика, и о н же отвозил картошку на хутор. Этот красивый двадца тилетний парень, очень крепкий и сильный для своих лет, держался заносчиво, потому что у его отца был собственный хутор. Между ним и дочкой пастора что-то было, так как однажды она пришла на картофельное поле и долго с ним разговаривала. А потом, уже со бравшись уходить, заговорила со мной и сказала, что Олина начала привыкать к водопроводу. – А вы сами? – спросил я. Она из вежливости что-то ответила, но я видел, что ей неприятно со мной разговаривать. Она была такая красивая в новом светлом пальто, которое очень шло к ее голубым глазам… На другой день с Эриком случилась беда, лошадь понесла и долго волочила его по земле, а потом рас шибла о забор. Он сильно пострадал и, когда опом нился, сразу стал харкать кровью. Фалькенбергу при шлось занять его место. Я сделал вид, будто это несчастье очень меня огорчило, молчал и хмурился не хуже остальных, но в душе ничуть не печалился. Конечно, у меня не было ника ких надежд на успех у фрекен Элисабет, но человек, который стоял на моем пути, теперь не мог мне по мешать. Вечером я пошел на кладбище, сел там и стал ждать. «Вот если б сейчас пришла фрекен Элисабет!» – думал я. Через четверть часа она в самом деле пришла, я вскочил и сделал вид, будто хочу уйти, но от растерян ности не могу шагу сделать. И вдруг вся моя хитрость мне изменила, я потерял самообладание, потому что она была так близко, и сказал, сам того не желая: – Эрик… с ним вчера случилось такое несчастье. – Я знаю, – сказала она. – Он разбился. – Ну да, разбился. Но почему ты мне это гово ришь? – Мне казалось… нет, сам не знаю. Ничего, он ведь поправится. И все снова будет хорошо. – Да, да, конечно. Пауза. Похоже было, что ей нранилось меня поддразнивать. Вдруг она сказала с улыбкой: – Ты такой странный. Зачем ты ходишь по вечерам в такую даль и сидишь здесь? – Просто у меня такая привычка. Коротаю время перед сном. – И не боишься? Ее насмешка заставила меня опомниться, я вновь обрел почву под ногами и ответил: – Если мне чего-нибудь и хочется, так это снова выучиться дрожать. – Дрожать! Значит, и ты читал эту страшную сказку! Где же? – Уж и не припомню. В какой-то книжке, которая случайно попала мне в руки. Пауза. – А почему ты не захотел наняться к нам в работ ники? – Это не по мне. Я хочу уйти отсюда вместе с од ним человеком. – Куда же вы пойдете? – Не знаю. На восход или на закат, все равно. Та кие уж мы бродяги. Пауза. – А жаль, – сказала она. – Нет, я не то хотела сказать, просто ты не должен был… Но говори же, что с Эриком. Ведь я для этого и пришла. – Боюсь, что дела его плохи. – А что говорит доктор, он поправится? – Говорит, поправится. Но кто его знает. – Ну что ж, спокойной ночи. Ах, будь я молод, и богат, и красив, и знаменит, и учен… Она уходит… В тот вечер я нашел на кладбище подходящий но готь и спрятал его в карман. Потом я постоял немного, озираясь, прислушался – вокруг было тихо. Никто не крикнул: «Это мое!» |
|
|