"Орден Ассасинов" - читать интересную книгу автора (Уилсон Колин)

Глава первая. Кошмарные создания

В 1273 году венецианский путешественник Марко Поло проходил через долину Аламут в Персии и увидел там замок Горного Старца, главы персидской ветви секты исмаилитов, или Ассасинов. К тому времени история секты насчитывала двести лет, а сама секта находилась на грани уничтожения из-за монголов, захвативших Средний Запад под предводительством Чингисхана.

По словам Марко Поло, Горный Старец, чье имя было Алоадин, создал Райский Сад в зеленой долине за замком, и заполнил его «беседками и дворцами, гораздо более изысканными, чем можно себе представить», фонтанами, струящимися вином, молоком и медом, прекрасными гуриями, исполняющими чарующие песни и танцы. Целью данного Сада было создать у последователей Старца представление о Рае, так, чтобы они вожделели пожертвовать своими жизнями ради лидера. Когда Старец хотел убить врага, он искал добровольцев. Избранные накачивались наркотиками и препровождались в секретный сад, который, при обычных обстоятельствах, было строго запрещено посещать всем мужчинам. Они просыпались, и им казалось, что они попали прямо в Рай: в их распоряжении было вино, еда и девицы. Спустя несколько дней избранных снова накачивали наркотиками и возвращали в крепость Старца. «И когда Старцу требовалось убить какого-либо принца, он говорил этому юнцу: «Иди и убей вот этого вот так; а когда ты вернешься, мои ангелы отнесут тебя в Рай...»

Есть основания полагать, что эта история действительно могла быть основана на фактах. Кстати, о крепости: она до сих пор стоит в долине Аламут, а позади нее простирается огороженная зеленая долина с источником. Но она едва ли достаточно велика для того, чтобы вместить беседки и дворцы.

Исмаилиты - секта, отколовшаяся от правоверного мусульманства; они были магометанским эквивалентом протестантов. После смерти пророка Магомета в 632 году, его последователь Абу Бакр был избран его преемником и, таким образом, стал первым Халифом Ислама. Жалко, что Магомет, в отличие от Иисуса, никогда не уточнял: кому из его последователей или родственников суждено было стать фундаментом, на котором выстроится его церковь. Остальным мусульманам показалось, что Али - двоюродный брат Пророка - более подходящая кандидатура, в результате чего произошел раскол, разделивший мусульманский мир на века. Сунниты - правоверные мусульмане - преследовали и безжалостно убивали сторонников Али, известных как шииты. В 680 году сунниты полностью преуспели в уничтожении конкурентов, семьдесят шиитов, - включая дочь пророка Фатиму, - подверглись неожиданному нападению и были зверски убиты. Но нападавшие не заметили больного маль-чика - сына Фатимы; так что повстанческие традиции про-должают существование.

Все эти убийства и страдания вызвали мощную волну религиозных восстаний среди шиитов. Они выбрали своего собственного Халифа - называемого Имамом - и ожидали прихода мессии (или Махди), который должен привести их к окончательной победе. Разрастались странные секты, возглавляемые святыми людьми, пришедшими из пустыни. Некоторые верили в возрождение, остальные - в полную моральную и сексуальную свободу. Одна секта верила, что убийство - религиозный долг, удушая своих жертв при помощи шнура, их можно считать истинными предшественниками Ассасинов.

Исмаилиты были сектой, отколовшейся от секты, отделившейся первоначально. Когда умер шестой Имам, его старший сын Исмаил повел себя недостаточно благоразумно, и Имамом стал его младший брат Муса. Исмаилитами стали мусульмане, заявившие, что Исмаил был настоящим Имамом: они были так же известны, как Седмичники, так как верили в то, что Исмаил был седьмым и последним Имамом. Остальные шииты стали называться Дюженниками, потому что приняли Мусу и пятерых его преемников как настоящих Имамов. (Наследование заканчивается на двенадцатом потомке.) Дюженники стали представительным ответвлением еретиков, отличающихся от правоверных суннитов только разногласиями в некоторых пунктах доктрины. Исмаилиты стали настоящей оппозицией, создавшей блестящую и мощную организацию с собственной философией, ритуалами и литературой. Они были интеллектуалами, мистиками и фанатиками. С такой энергией и идеализмом они в итоге стали стремиться к власти.

В середине одиннадцатого века родился величайший из лидеров исмаилитов - Хассан ибн Саббах, человек, сочетавший религиозный пыл Святого Августина с политическим коварством Ленина. Он основал Орден Ассасинов и стал первым Горным Старцем.

Когда родился Хассан, исмаилиты стали одной из мощных политических сил. Халифат суннитов пришел в упадок: исмаилиты основали собственный Халифат и династию. Они назвали себя Фатимидами (потомками Фатимы, убиенной дочери Пророка). Фатимиды захватили долину Нила, затем постепенно распространились по Египту, Сирии, Северной Африке, заняли часть Аравии и даже Сицилии. В конце десятого века казалось, что ничто не сможет остановить их на пути к захвату всех мусульманских земель. Но в то же время на политической арене Среднего Востока появилась новая сила - турки-сельджуки, уничтожившие мусульманский мир, словно древних римлян. Турки, будучи добропорядочными мусульманами, решили оказать поддержку суннитскому Халифату, В то время Хассан ибн Саббах был молод, а пик развития империи исмаилитов остался в прошлом.

Хассан был рожден правоверным мусульманином, или, по меньшей мере, дюженником, а это практически одно и то же. Его семья жила в Раийе, рядом с современным Тегераном. Мы мало знаем о его детстве, известно лишь, что он жадно изучал каждую ветвь учения. Мощный религиозный импульс вывел его поиски за рамки секты, в которой он родился. Он был восхищен интеллектуальной силой и мистическим пылом еретиков-исмаилитов. Ему потребовалось немало времени, чтобы решить присоединиться к ним - за исмаилитами закрепилась слава изгнанников и безумцев. К этому решению его подтолкнула серьезная болезнь; в 1072 году он принял присягу на верность Халифу фатимидов. Четыре года спустя он был вынужден покинуть Раий - без сомнения, ради распространения доктрин исмаилитов - и начал свой путь по направлению к Каиру, новому городу, построенному исмаилитами и ставшему их столицей. Странствие заняло два года. В Каире он произвел хорошее впечатление на Халифа и стал суспензорием[5] его старшего сына - Низара. Он провел три года при дворе фатимидов; затем, обладая пылким революционным нравом, ввязался в неприятности (история умалчивает о деталях), покинул Египет и стал странствующим миссионером, проповедующим дело исмаилитов. Существует легенда о том, что он был приговорен к смерти, но как раз накануне казни одна из мощных башен города неожиданно рухнула; это восприняли как предзнаменование, так что вместо казни Хассана отправили в изгнание. Другая легенда утверждает, что корабль, на котором плыл Хассан, попал в ужасный шторм; все пассажиры упали на колени и стали молиться, а Хассан остался совершенно спокойным, утверждая, что не может умереть, пока не выполнит свое предназначение. «Таким образом, - утверждает Фон Хаммер (абсолютно враждебно относящийся к Хассану летописец), - чтобы укрепить свою репутацию, он мог извлечь выгоду из несчастных случаев и природных катаклизмов, словно имеющий власть над тем и другим». Фон Хаммер, кажется, считал Хассана фигурой, подобной Распутину, обманщиком и мошенником, использующим религию для достижения собственного могущества (однако он также описывает религиозное учение исмаилитов как «мистерию атеизма и аморальности»).

Хассан ибн Саббах был крайне успешным миссионером, полностью подчинившим своей воле народ Дайлам, дикое независимое племя, ненавидящее турков. Дайламы были последними из тех, кто принял ислам, и до сих пор считаются мятежными и неправоверными. Хассан увидел их значимость. Их страна была идеальным опорным пунктом сопротивления. И если Низару не суждено было стать следующим Халифом фатимидов, - что казалось очень привлекательным с точки зрения интриганов при дворе, - Хассан имел основания нуждаться в цитадели.

Поскольку число новообращенных росло, Хассан выбрал себе крепость, замок Аламут (или Орлиное Гнездо), расположенный на высоком утесе Эльбруса, над освоенной долиной, раскинувшейся на тридцать миль.

Он приобрел замок весьма типичным для себя способом. Сначала он послал «возвышенных» - священников - в деревни, расположенные вокруг замка, и они обратили в ислам большинство жителей. Затем «возвышенные» вошли в замок и обратили в свою религию некоторых служащих гарнизона. Владелец замка Алид - правоверный мусульманин - не знал, что со всем этим делать. Кажется, он был нерешительным человеком. Сначала он заявил о своем обращении в новую религию, затем, в один из дней, он вынудил исмаилитов покинуть замок и захлопнул ворота. Но потом он позволил уговорить себя пустить их обратно. В этот момент Хассан, замаскировавшись, тайно проник в замок. Однажды утром Алид проснулся и обнаружил, что замок ему больше не принадлежит. Ему любезно указали на дверь и (по словам одного летописца) вручили 3000 золотых динаров в качестве компенсации.

Это было в 1090 году. С этого времени и до самой смерти спустя тридцать пять лет Хассан жил в своем замке. Он занимался исследовательской работой, писал книги, растил детей и планировал завоевание территорий. Большинство последователей никогда не видели его. Религиозные нормы в замке были чрезвычайно суровыми: питание было скудным, а вино запрещено. Хассан казнил одного из своих сыновей за распитие вина. (Второй был казнен по подозрению - ложному, как оказалось позднее, - в планировании убийства одного из «возвышенных».)

Но если его цели были религиозными, то методы были военными. Исмаилиты хотели вытеснить суннитский Халифат из Багдада. В процессе реализации этого плана они сначала изгнали турков, поддерживающих суннитов. Турки повелевали Персией. Задачей Хассана было расширять свои владения, захватывая деревню за деревней и замок за замком до тех пор, пока он мог открыто сопротивляться туркам. Замки, отказавшиеся принять веру исмаилитов, захватывали, проникая внутрь, или брали штурмом. В городах и деревнях исмаилиты с успехом обращали горожан в свою веру и принимали управление. Как и для Т. Е. Лоуренса в битве за свержение турков, огромным преимуществом Хассана была ненависть покоренных людей к своим господам. Когда он установил свой контроль над всеми землями, окружающими Аламут, он послал миссионеров в горную страну Кухистан, расположенную на юго-востоке, в которой турки притесняли различные еретические секты. Произошло народное восстание, турки были изгнаны, а Кухистан стал второй великой твердыней исмаилитов. Почти сразу после этого события другая область горной страны на юго-западе стала оплотом исмаилитов, когда остальные последователи Хассана захватили два замка рядом с Арраджаном. Турки начали понимать, что находятся в опасности, и решили, что настало время сокрушить исмаилитов; были снаряжены две великие экспедиции: одна - в Аламут, а вторая - в Кухистан. Вскоре они осознали, насколько хорошо Хассан подошел к выбору крепостей. Несмотря на то что замок защищало не более семидесяти человек, Аламут был неприступен для прямых атак; а покорные жители окружающих деревень контрабандой доставляли еду по ночам, чтобы защитники не страдали от голода. Неожиданная атака разбила турецкую армию в пух и прах. Экспедиция в Кухистан закончилась не лучше.

Это произошло в 1092 году, менее чем через два года после переезда в Аламут. Хассан принял великое решение, которое, возможно, стало его роковой ошибкой. Он понял, что об открытом противостоянии туркам не могло быть и речи - войско Хассана было слишком мало. Но его последователи были фанатиками, которые легко расставались с жизнью ради общего дела. Почему их не использовали, чтобы сразить вражеских предводителей одного за другим? В 1092 году «ассасины» предъявили счет своей первой, и, возможно, самой выдающейся жертве - Низаму Аль-Малку, Визирю Турецкого Султана.

До недавнего времени считалось, что Низам Аль-Малк изучал науки вместе с Хассаном. История, рассказанная Фон Хаммером (который воспроизвел ее из ранних персидских летописей), повествует о том, что Хассан, Низам Аль-Малк и поэт Омар Хайям учились вместе, и Хассан предложил им заключить договор о том, что если кто-нибудь из них добьется высокого положения - он разделит его с остальными двумя. Они все согласились. Через несколько лет Низам стал Визирем Турецкого Султана Альпа Арслана, одного из величайших военных гениев той эпохи. Когда Альп Арслан умер (1073) и его младший сын Малик Шах взошел на трон, Низам стал самым влиятельным человеком в стране. В этот момент его старые соученики явились к нему и напомнили о соглашении. Омар, будучи поэтом и математиком (одним из величайших в Средние века), просил только об уединенном месте для исследований; Низам назначил ему пенсию и отправил обратно домой в город Нишапур. Хассан жаждал власти, поэтому Низам нашел ему должность при дворе. Что случилось потом - не совсем ясно, за исключением того, что Низам заметил, как его старый однокашник начал вытеснять его из королевских фаворитов, и принял меры, чтобы вызвать его падение. Хассан покинул двор Малика, поклявшись отомстить; именно поэтому, по словам Фон Хам-мера, Низам стал первой жертвой Ассасинов.

В течение 1092 года Низам Аль-Малк был главным врагом Хассана, единственной и величайшей угрозой для Ассасинов. Хассан спросил, есть ли доброволец, желающий убить Визиря. Человек по имени Бу Тахир Аррани шагнул вперед. Он замаскировался под Суфия - святого человека -и во время религиозного праздника Рамадан, в октябре 1092, был допущен к паланкину Низама, став носильщиком его переносного шатра. Он вогнал нож в грудь Низама и сам был немедленно убит охранниками. Услышав, что покушение прошло успешно, Хассан заметил: «Убийство этого дьявола - это начало блаженства». Он буквально имел это в виду; его последователи уверовали в то, что смерть, подобная смерти Бу Тахира Аррани, является прямым пропуском в рай.

Может быть, это убийство показало Хассану, в чем была его настоящая сила. Он мог захватить замок при помощи проповеди, коварства или подкупа. Он мог уничтожить врага, послав лишь одного ассасина. Это было похоже на идеальную формулу ведения партизанской войны.

Его ошибка была в том, что он сделал окончательный вывод из своего метода: если его люди уничтожали своих врагов, подобно скорпионам или кобрам, это вызывало ответную ненависть и отвращение, словно к скорпионам или кобрам. Рано или поздно, ужас, который они вызывали, мог испортить их репутацию. Именно поэтому окончательно сорвались захватнические планы Хассана.

Но все это было в далеком будущем. А в данный момент метод Хассана пользовался триумфальным успехом. Через некоторое время после смерти Низама умер и султан Малик -очевидно, от желудочной болезни. Один из сыновей Низама, Фахри, был убит в Нишапуре; к нему пристал попрошайка, сказавший: «Больше не осталось настоящих мусульман, и некому подать руку страдающему». Как только Фахри протянул милостыню, он был поражен в сердце. Другой сын Низана, Ахмед, осадил замок Аламут; осажденные испытывали суровые лишения, но замок вновь оказался неприступным. Позже Ахмед пережил покушение ассасина, но выжил.

Кандидаты на исполнение убийства всегда выбирались с особой тщательностью. Хассан вел свою игру, словно мастер-шахматист. Смерть Малик Шаха вызвала борьбу за власть при дворе; новый султан, Беркьярик, отстоял трон у своих двоюродных братьев. Хассан оказал поддержку Беркьярику, и ассасины убили несколько его врагов. Офицеры Беркьярика заключили непростой военный союз с Ассасинами. После того как Беркьярик окончательно подавил повстанцев, Хассану была предоставлена возможность на протяжении нескольких лет действовать в условиях мира. Но он продолжал практиковаться в искусстве проникновения и устрашения; исмаилиты присоединились к армии Беркьярика и обратили солдат в свою веру. Когда офицеры попытались воспрепятствовать этому, их заставили замолчать под угрозой насильственной смерти. Ситуация достигла апогея, когда никто из власть имущих не осмеливался выходить куда-либо без доспехов под одеждой. Лидеры конкурирующих религиозных сект были убиты. Один из оппонентов был зарезан в мечети, коленопреклоненный во время молитвы, несмотря на то что телохранители стояли прямо за его спиной. В итоге, в 1101 году Беркьярик потерял терпение и решил, что пришло время уничтожить исмаилитов. Он объединился с двоюродным братом Санджаром, чтобы атаковать цитадель в Кухистане; армии расположились в незаселенной сельской местности, уничтожая посевы, и смогли бы захватить главный оплот (Табас), если бы исмаилиты не подкупили вражеских генералов, чтобы те ушли прочь -типичный прием на Востоке. Санджар предпринял другие попытки, чтобы покорить исмаилитов; но, в конце концов, пришел к тому, что стал относиться к ним терпимо. Историк Юваний поведал историю, объясняющую это. Хассан ухитрился подкупить одного из охранников, чтобы он воткнул кинжал в землю рядом с головой Санджара, пока тот спал пьяным сном. Сразу после этого Санджар получил письмо от Хассана, в котором было написано: «Этот клинок мог бы так же легко пронзить твое сердце». Санджар понял, что мудрее будет относиться к исмаилитам терпимо.

Тем не менее мечты Хассана стали рушиться через несколько лет после его величайшего триумфа. В 1094 году Халиф фатимидов - духовный лидер исмаилитов - умер в Каире. Низар - покровитель Хассана - должен был занять его место. Вместо этого визирь Аль-Афдал отдал трон младшему брату Низара. Началась война, и Низар был убит. Хассан сохранил верность Низару; (на самом деле члены его секты называли себя низаритами); он отказался признать нового султана. Таким образом, Хассан оказался изолирован от соратников по вере. После того как Беркьярик ополчился против него, это было все, что Ассасины могли бы сделать, чтобы сохранить свои территории.

После смерти Беркьярика в 1105 году его наследником стал двоюродный брат Мухаммад Тапар, который был еще решительнее настроен на свержение власти исмаилитов. Замок в Исфагане был осажден и захвачен, а с местного лидера исмаилитов живьем содрали кожу. Аламут был осажден, но сумел продержаться до конца. Несколько лет султан отправлял свои войска, чтобы уничтожить все посевы в долине; когда защитники Аламута были окончательно истощены невзгодами, осада началась заново. В 1118 году замок был на грани капитуляции, когда войска получили вести о смерти султана. Они отправились домой. Исмаилиты снова были спасены.

Ассасины были сосредоточены в Персии. Но в начале нового века Хассан послал миссионеров - и убийц в Сирию. В 1103 году они убили Джанаха Аль-Даулаха, Эмира Хомов, когда он молился в мечети. В 1106 году они убили Халафа, владельца замка Афамия. И на сей раз их метод не отличался оригинальностью. Шесть Ассасинов раздобыли лошадь, броню, шлем и доспехи франкского рыцаря и представились Халафу в его штаб-квартире; они объяснили, что убили одного из его врагов, и пришли проситься к нему на службу. Халаф (будучи исмаилитом, но сторонником нынешнего Халифа фатимидов) оказал им гостеприимный прием. Ассасины дождались удобного случая и убили его. Затем с помощью остальных исмаилитов захватили замок. Но их триумф продолжался недолго. Крестоносец Танкред захватил город, и ассасины были взяты в плен. (Им было позволено откупиться.) Это было первое известное истории столкновение между Крестоносцами и Ассасинами. Позже их было гораздо больше.

Но вернемся в крепость Аламут. Хассан старел. Он видел, как возвысилась и пала его империя. Тридцать лет он руководил действиями ассасинов из замка, а ничего особо не изменилось. Турки были так же сильны, как и всегда; у власти по-прежнему оставались мусульмане-сунниты. И, что было хуже всего, исмаилиты Каира, - в чьих руках была власть, - были врагами исмаилитов Персии.

Особое недовольство Хассана вызывал визирь Аль-Афдал, человек, организовавший заговор против Низара и поставивший в 1094 году на престол младшего брата Низара, Аль-Мустали. Двадцать семь лет спустя Хассан осуществил свою месть; три его ассасина сумели убить визиря. Более чем странно, но нынешний Халиф фатимидов был восхищен; он устал от властного визиря. Он повелел новому визирю написать Хассану письмо, убеждая его вернуться в лоно единомышленников. Хассан весьма этого желал. В свои восемьдесят семь он устал; он не мог себе позволить вечно бросать вызов целому арабскому миру. Но прежде чем Халиф и Старец Горы заключили мир, новый визирь раскрыл заговор Ассасинов с целью убить Халифа. Вполне возможно, что никакого заговора не было. Низам и его дети были мертвы; у Хассана не было мотива убивать человека, предложившего ему мир и сотрудничество. Но визирь был дюженником (не исмаилитом); у него были веские основания стремиться воспрепятствовать примирению. И репутация Хассана была такова, что любая грязь прилипла бы к нему. Халиф воспринял «заговор» настолько серьезно, что постановил, чтобы все жители Каира зарегистрировались, а за всеми незнакомцами устанавливалось внимательное наблюдение. Множество «агентов Хассана» были арестованы и казнены, включая наставника детей Халифа.

Вот так пропала последняя надежда. И в мае 1194 года Хассан ибн Саббах, один из самых выдающихся религиозных лидеров всех времен, умер в своем замке Аламут в возрасте девяноста лет. Он определил одно из общих положений, приведших его к успеху, продемонстрировав таким образом, чему его научила основная ошибка Магомета.

Это, несомненно, был конец Ассасинов. После первоначальных сложностей сирийская ветвь пустила корни, и, благодаря легендам сирийской миссии, перенесенным обратно в Европу Крестоносцами, слово «ассасин» вошло в европейские языки. Событием, которое вызвало эту дурную славу, было убийство Христианского рыцаря Конрада Монферратского в 1192 году; Конрад был зарезан двумя Ассасинами - агентами Синапа, сирийского Старца Горы - переодетыми в одеяния монахов. (Предполагалось, что за убийством стоял английский король Ричард Львиное Сердце; один из его протеже быстро женился на вдове и стал «Королем Иерусалима», заняв место убиенного.) После этого Ассасины стали фигурировать во всех хрониках Третьего Крестового похода, и легенда захватила воображение Европы. Они были мастерами маскировки, адептами предательства и убийства. Их Старец был колдуном, который осматривает мир из своего замка, словно злобный паук, ищущий жертв. У них не было религии и морали (в одной из ранних хроник говорилось, что они ели свинину, - что шло вразрез с правилами мусульманства, - и практиковали инцест со своими матерями и сестрами). Ассасины были настолько фанатично преданы своему хозяину, что он зачастую демонстрировал их покорность гостям, заставляя их выпрыгивать из высоко расположенных окон. Их искусство убеждения было настолько утонченным, что даже правитель не мог быть уверенным в верности своих собственных слуг... Типичная история того времени иллюстрирует это. Саладин - Султан Египта и главный враг Крестоносцев - отправил угрожающее сообщение Синану, сирийскому Старцу Горы. Глава Ассасинов послал в ответ гонца, чьей миссией было доставить сообщение конфиденциально. Осознавая опасность сложившийся ситуации, Саладин велел тщательно его обыскать, а затем распустил всех собравшихся, за исключением двух охранников. Гонец повернулся к охранникам и спросил: «Если бы я от имени своего Хозяина приказал вам убить султана, вы бы сделали это?» Они кивнули и вытащили мечи. После этого гонец, добившись требуемого результата, поклонился и вышел, забрав с собой двух охранников. Саладин решил установить дружеские отношения с Ассасинами...

Но в то время, когда Марко Поло посетил замок Аламут в 1273 году, могущество Ассасинов подходило к концу. В Персии они были разбиты в пух и прах монголами; в Сирии их безжалостно угнетал Бэйбарс, султан Египта. Некоторые из выживших остались в районе Аламута, где их можно найти до сих пор. Остальные рассеялись по отдаленным странам, включая Индию, - значительность этого факта когда-нибудь проявится.

Что же такого было в Ассасинах, что сделало их центральным элементом множества легенд? Что-то в них было притягательным для средневековых мыслителей, так же как Дракула или Джек Потрошитель привлекали людей поздней Викторианской эпохи. Если проводить исторические параллели, то мы должны обратить внимание на полумифическую фигуру Распутина, «святого дьявола», убитого в 1916 году. Правда о Распутине, так же как и правда о Хассане ибн Саббахе, интересна, но не столь эффектна. Он был глубоко религиозен; обладал «харизмой», которая привлекала новообращенных; он любил власть и не был лишен человеческих слабостей. Проще говоря, этот человек был на 90 процентов обыкновенным, и па 10 процентов - экстраординарным. Распутин из легенд - на 100 процентов монстр. Подобно Минотавру, он был мифическим архетипом; он появился потому, что люди желали его появления. Он обладал гипнотическими способностями и огромной физической силой (на самом деле, Распутин не был особенно сильным); его «святость» была маской, за которой скрывалась безжалостность и жажда власти; он был ненасытен в сексе и способен пить водку квартами[6]; он манипулировал государственными деятелями и императрицами, словно они были куклами...

Почему люди хотят верить в подобные легенды? Потому что они символизируют и воплощают тайные страхи, в которых есть, кроме всего прочего, и элемент очарования; это похоже на неопределенное возбуждение, возникающее при мысли о насильнике у желающей секса девственницы. Это так же справедливо по отношению к Ассасинам. «И в пятницу ночью 23 мая он поспешил в пламя Господне и Ад», - сказал Юваний, описывая смерть Хассана. Убийство было грехом, который подразумевал вечные муки - в Средние века к этому действительно относились очень серьезно; но Ассасины совершали этот грех исключительно в политических целях. Вот почему летописцы-христиане предпочитали превратно толковать религиозные мотивы и придавать особое значение обману, крючкотворству и религиозному фанатизму; это делало вечные муки более определенными, более пугающими.

Но это неполное объяснение. Здесь мы имеем дело с глубоко укорененными общественными инстинктами. Старец Горы никогда не приказывал совершать безжалостные дела. Если он посылал своих солдат, чтобы осадить город и вырезать всех жителей, он вызывал скорее уважение, чем ужас. Но он совершал нечто в целом более волнующее. Он отказался играть по правилам. Главная цель общественного устройства состояла в защите граждан от злодеев. В «Хрониках Убийства» я процитировал Г. Г. Уэлса: «Ранние цивилизации были быстро развивающимися и приспособленными сообществами. Они в целом представляли собой сталкивающиеся толпы, от которых можно было ожидать вполне беспрецедентных реакций». Люди вместе приходили в города в поисках защиты; не от диких животных - для этих целей деревни подходили так же хорошо, как и города, - но от своих собратьев, человеческих существ, обнаруживших, что легче грабить и насиловать, чем работать. Когда мародеров ловили, с ними обходились предельно жестоко (в конце концов, разрешение вешать тела разбойников с большой дороги было отменено в Англии не так давно). Повелитель мог быть жестоким и своевольным; но он также был законодателем и защитником, фундаментом социальной стабильности. Отправляя своих фанатиков убивать визирей и правителей, Хассан создавал весьма опасную ситуацию. Это было подобно тому, как, например, если бы некая современная террористическая организация потребовала у общества выкуп под угрозой минирования детских школ. Ассасины вызывали ощущение грубого нарушения закона, делая то, что было просто «не принято делать». Нам, живущим в относительно стабильном и законопослушном обществе, трудно понять чувства, пробуждаемые Ассасинами в обществе, где стабильность была только недавно установлена. Они представляли угрозу возвращения к хаосу и жестокости. Они были созданиями из ночных кошмаров.

В 1300 году после Рождества Христова Ассасины прекратили свое существование на Среднем Востоке, по крайней мере как политическая сила. В 1825 году английский путешественник Дж. Б. Фрейзер отметил, что, несмотря на то что исмаилиты больше не одержимы идеей убийства, они все так же фанатично преданы своему лидеру. Фрейзер также замечает, что исмаилиты были и в Индии. Это вызывает интересный вопрос: установили ли Ассасины Среднего Востока связь со своими индийскими коллегами - Разбойниками-душителями (Thugs)? Когда Уильям Слимен в девятнадцатом веке исследовал Душителей, он был озадачен вопросом: почему, несмотря на то что они были мусульманами, они поклонялись индусской богине Кали? Один из Душителей, взятых в плен, объяснил, что Кали была идентична Фатиме, убиенной дочери пророка...

Душители привлекли внимание Европы после захвата Британией территории Индии в конце восемнадцатого века. Во-первых, захватчики заметили, что дороги Индии наводнены бандами грабителей, которые душат своих жертв. В 1816 году доктор Роберт Шервуд, остановившийся в Мадрасе, склонил некоторых разбойников к разговору об их религии. Его статья «Об убийцах, называемых Фансигарами» появилась в журнале «Азиатские Исследования» в 1820 году и вызвала некоторое волнение. Шервуд утверждал, что фансигары, или Душители («phanci» значит «петля»; «thug» - «мошенник»), совершали убийства, побуждаемые чувством религиозного долга, и что их целью было, скорее, убийство как таковое, нежели сопутствующее ограбление.

Причудливая история покорила воображение англичан, и слово «Душитель» (thug) быстро вошло в язык. Душители, согласно Шервуду, тихо жили в своих родных деревнях большую часть года, выполняя свои гражданские и родительские обязанности и, таким образом, не вызывая подозрений. Но в месяц паломничества (обычно ноябрь-декабрь) они выходили на дороги и безжалостно убивали путешественников, особенно заботясь о том, чтобы убийство совершалось хотя бы в сотнях миль от дома.

Способ всегда был одинаковым. Разведчик устанавливал точное местоположение группы путешественников, затем один или два Душителя приближались к группе и спрашивали, могут ли они путешествовать с ними - для защиты. Несколько дней спустя еще несколько Душителей обращались с подобной просьбой. Это продолжалось до тех пор, пока Душителей не становилось больше, чем путешественников. Обычно убийство происходило вечером, когда путешественники сидели вокруг костра. По сигналу три Душителя вставали за спиной каждой жертвы. Один из них закручивал удушающую ткань (или рухмал) вокруг шеи жертвы; другой должен был схватить ноги жертвы и прижать их прямо к земле; третий должен был держать руки или встать коленями на спину жертвы. Обычно все действие занимало несколько секунд. Затем тела жертв рубили и калечили, чтобы избежать опознания и ускорить разложение. Ноги отрезались; если позволяло время, расчленяли все тело. Затем останки хоронили. Наступало время самой важной части ритуала - церемонии, известной под названием Тапони. Как правило, сооружался шатер, чтобы скрыть Душителей от взглядов путешественников. Касси, священная остроконечная секира (эквивалент христианского креста), помещалась рядом с захоронением. Группа Душителей садилась вокруг. Лидер молился Кали об изобилии и удаче. Разыгрывалось символическое удушение, а затем все, кто принимал активное участие в убийстве, ели «сахар причастия» (гур), пока лидер лил освященную воду на могилу. Один из плененных Душителей рассказывал Слимену: «Любой человек, однажды попробовавший гур, станет Душителем, даже если он знает все ремесла и владеет всеми богатствами мира».

Уильям Слимен был капитаном Британской армии; он родился в Сент-Тади, графство Корнуолл, и служил в Индии с 1809 года. Он был восхищен статьей Шервуда и в начале 1820 начал исследовать секту Душителей в Долине Нербудда. Открытия, сделанные им в 1829 году, вызвали сенсацию во всей Индии. Слимен обнаружил, что Душители были не локальной религиозной сектой, а общенародным феноменом, требовавшим жизней тысяч путешественников каждый год. Слимен стал признанным авторитетом в этом вопросе, и в 1830 году лорд Уильям Бентинк назначил его ответственным за подавление Душителей.

К счастью для Слимена, организация стала разлагаться и вырождаться. На заре ее существования члены секты строго соблюдали обычаи. Было запрещено убивать женщин, потому что Кали была женщиной. Также было запрещено убивать служителей нищенствующих орденов, плотников, кузнецов, слепых, париев[7], прокаженных, калек и людей верхом на козле или корове. Жадность привела к тому, что правилами стали постепенно пренебрегать (должно быть, когда приходилось отпускать богатый караван, состоящий из плотников или слепых, это вызывало ярость); подобное неповиновение Душители сочли причиной неудач. В некотором смысле это было правдой. Опрометчивость и жадность приводили к тому, что тела в некоторых случаях не хоронили, поэтому преступников находили гораздо быстрее. А в некоторых случаях недостаточная подготовленность приводила к тому, что убийство проводилось неумело, - Слимен отмечал случаи, когда Душителей преследовали до их деревни, и от ареста спасало только вмешательство деревенских жителей (которые были щедро подкуплены). Когда исследования Слимена были опубликованы, путешественники стали подозревать «праведников» или бедных мусульман, просивших о защите. Более удобные дороги (построенные британцами) позволяли преследовать Душителей, и делать это стало гораздо проще. Многие Душители становились информаторами (или «стукачами»), чтобы сохранить свои жизни. В течение нескольких лет тысячи душителей были арестованы и привлечены к суду.

Слимен был первым, кто осознал фундаментальную религиозную природу культа Душителей: убийства были жертвоприношениями, предназначенными темной матери, Кали (так же известной как, Дурга и Бховани). По причине своей глубокой религиозности, Душители обычно были добросовестными, честными, доброжелательными и надежными; ассистент Слимена описал одного из предводителей секты, как «лучшего человека из всех, кого я когда-либо знал». Множество душителей были богатыми людьми, занимающими ответственные должности; часть награбленных ими средств отправлялась местным Раджам или чиновникам, которые не имели ничего против того, чтобы Душители совершали религиозные убийства где-нибудь в другом месте. Полковник Джеймс Слимен, внук сэра Уильяма, описал Ферингию как «Поклонника Закуски из Удушения»[8]. Как и Ассасины, большинство осужденных Душителей встречали свою смерть с удивительной храбростью, производя впечатление на британских палачей.: Характер Джекила и Хайда - вот что делало Душителей столь непостижимыми. Один старый Душитель был наставником детей в британской семье и, безусловно, заботился о своих подопечных с большой нежностью. Но раз в году, в определенный месяц, он просил разрешения уехать для того, чтобы навестить свою «больную мать»; в семье поняли, что это было неправдой после того, как он был арестован как Душитель. Для Душителей убийство детей было так же естественно допустимо, как и убийство взрослых. Лидер Душителей описал, как его банда заманила группу из двадцати семи человек (в их числе пять женщин и двое детей) подальше от большой группы путешественников (убедив их, что они могут путешествовать с меньшими затратами). В полночь они остановились на отдых в роще - заранее выбранном для убийства месте. Затем Душители удавили взрослых; детей - двух трехлетних мальчиков - передали двум Душителям; но один из них не прекращал плакать, поскольку ребенок видел, как только что убили его мать. Душитель поднял его за ноги и одним ударом разбил голову о камень. Это был один из нескольких случаев, когда Душителей постигло возмездие. Тела взрослых были захоронены, но Душители не обратили внимания на тело мальчика. Его обнаружил на следующее утро местный землевладелец, который выехал охотиться на Душителей в сопровождении вооруженных людей. В ходе погони они обнаружили Душителей; когда вооруженные люди открыли огонь, Душители бросились в разные стороны, оставляя большую часть награбленной добычи. Четыре Душителя были арестованы и провели в заключении несколько лет. (Слимен обращает внимание на то, что мотивом землевладельца было не чувство справедливости, а желание конфисковать награбленное добро.) Второй мальчик был арестован как Душитель.

Сыновья Душителей автоматически принимались в секту. Сначала они попадали под опеку Душителя-наставника, который настаивал на полном повиновении и действовал как их религиозный руководитель. (Следует подчеркнуть, что убийство было лишь частью ритуала Душителей, как Причастие у христиан.) В возрасте девяти или десяти лет мальчиков допускали к действию в качестве разведчиков, а позже позволяли наблюдать за убийством. С восемнадцати лет им позволялось принимать участие в убийстве и есть гур.

К 1850 году Удушение практически перестало существовать в Индии. Более 4000 Душителей было привлечено к суду; некоторые были повешены, остальные были приговорены к ссылке или пожизненному заключению. Слимен познакомился со многими из них - с некоторыми даже завязались дружеские отношения. Например, его использовали для того, чтобы добиться помилования для печально известного Ферингия (несмотря на некоторые возражения, заключающиеся в том, что когда был пойман лидер Душителей, он сознался, что только что вернулся из похода, в котором умерли 105 мужчин и женщин).

Тайна происхождения культа Душителей до сих пор не разгадана. Ферингия сказал Слимену, что все ритуалы Душителей были изображены в наскальных рисунках восьмого века в пещерах Эллоры. (Эллора - это деревня на северо-востоке провинции Бомбей. Индусские, буддийские и джайнистские храмы раскинулись там более чем на милю. В некоторых из них находятся величайшие скульптурные сокровища Индии, которые создавались на временном отрезке с третьего по тринадцатый век.) Если это правда, то Душители появились на триста лет раньше Ассасинов. В своей книге «Ассасины» Бернард Льюис предположил, что Душители могли быть связаны с душителями из Ирака - еретической сектой, которая возникла после смерти пророка. Но иракские душители процветали в первой половине восьмого века, и прошло еще четыре века, прежде чем мусульмане предприняли глубокое вторжение в Индию. (Величайший из первых мусульманских захватчиков Индии, Махмуд из Газни - «могущественный Махмуд» Хайяма - стал затворником в Пенджабе, в северо-западной Индии: Дели перешло к Мохаммеду из Гуру в 1192 году.) Так что, учитывая все вышесказанное, более вероятно, что исмаилиты, спасающиеся от преследования после падения Аламута, обнаружили, что Индия уже создала свой Орден Ассасинов, и заключили союз с Душителями. Остальные исмаилиты организовали в Индии свои собственные секты и продолжали считать Персидского Имама своим предводителем. В 1811 году французский консул Руссо заметил, что исмаилиты процветают в Индии и почитают своего Имама почти как бога. В 1850 году секта исмаилитов, известная под названием Хояс, решила разрешить религиозный спор своими старыми методами, и четыре инакомыслящих собрата были открыто убиты при дневном свете. Четверо убийц были повешены. Поводом для ссоры послужил вопрос, по-прежнему ли преданы Хоясы из провинции Бомбей Персидскому Имаму? Этот Имам был известен как Ага Хан; несколько лет спустя, после безуспешной попытки свергнуть Персидского Шаха, он был вынужден бежать в Индию и стал духовной главой исмаилитов - не только в Индии, но также и в Персии, Сирии и Центральной Азии. И таким образом, родина Душителей стала, в конечном счете, родиной для потомков Ассасинов.

Все летописцы, писавшие о Душителях, говорили о «тайне» их психологии. Что же представляет собой эта тайна? Она заключается не в том, что преступники могут показаться законопослушными гражданами; это общее место судебного расследования; Дьякон Броди и Чарли Пис - правила, а не исключения. Но Душители не были преступниками в обычном значении этого слова. На каждой странице книги Слимена указывается, что они были побуждаемы непреодолимым влечением к убийству. Эта увлекательная игра - выслеживать и душить людей - стала наркотиком, неистребимой привычкой. Вот что беспокоило британских судей, которые были обычными солдатами и гражданскими служащими - людьми, схожими по типу с Доктором Ватсоном. Они понимали, что убийства, совершаемые Душителями, были извращенным творческим актом, который был особой привилегией, приносил глубокое удовлетворение, и мысли об этом заставляли британцев содрогаться.

Душители, с другой стороны, считали одержимость своего призвания чем-то само собой разумеющимся. Это был результат поступления на службу темной богине и поедания ее гура. Ферингия рассказывал Слимену: «Семья моей матери была состоятельной, ее родственники занимали высокие посты. Я сам занимал высокий пост и стал столь известным фаворитом,lt;...gt; что был уверен в продвижении по службе; тем не менее я всегда чувствовал себя несчастным, когда уклонялся от банды, и вынужден был вернуться к культу Душителей. Мой отец заставил меня попробовать этот роковой гур, когда я был еще мальчиком, и если бы я жил тысячу лет, я никогда не смог бы заниматься чем-либо другим». Они были избранниками Кали; Кали создала первых Душителей, чтобы они помогли ей уничтожить орду демонов. (Их необходимо было душить, потому что пролитая кровь тут же обращалась в еще большее количество демонов.) У Душителей не возникало ни малейшего сомнения в том, что во время вылазок им сопутствовала богиня. Она заставила священную киркомотыгу вылететь из колодца, - куда ее иногда бросали ночью, - прямо в руки ее владельцу. (Многие Душители уверяли Слимена в том, что видели, как это происходит.) И если они закапывали киркомотыгу, богиня поворачивала ее ночью, так что она указывала направление, где находилась богатейшая добыча. Так как Кали была богиней разрушения, было вполне естественно, что ее рабы были одержимы порывом к разрушению...

Современные психологи, возможно, объяснили бы эту одержимость в терминах секса; находится ли человек с непреодолимым влечением к убийству в тисках садизма; и действительно ли садизм сексуален в своей основе? Это предположение будет обсуждаться в следующей главе; в данный момент достаточно отметить, что Душитель с негодованием отклонил бы эту точку зрения. Душители были пуританами в отношении секса, потому что их богиня была женщиной. Слимен говорил: «Ни один из известных Душителей не стал бы оскорблять словами или действием женщину, которую собирался убить». Душитель-теолог, - если бы такой существовал, - объяснил бы «тайну» психологии Душителей природой самой Кали. Она - богиня Времени и Спасительница Вселенной. (Ее муж, Шива, против которого она выступает, является богом Пространства.) Она представляла собой окончательное примирение противоположностей: террора и материнской нежности, смерти и созидания. Древние греки могли считать ее воплощением Диониса, бога вина, который так же пробуждал божественное безумие в своих поклонниках. Индусский святой Рамакришна увидел в ней предельную жизненную силу созидания, со всеми ее противоречиями, бесконечную энергию, которая выходит за рамки простых человеческих представлений о добре и зле.

Это было сложно понять западному сознанию, в христианстве не было соответствия Кали. Это равносильно заявлению о том, что Бог и Дьявол - половины одной божественности, одинаково властные, равно необходимые для построения вещей. Церковь подвергала гонению ересь, известную как Дуализм, которая утверждала нечто очень похожее. В «Гластонберийском Романе» прозаика Джона Каупера Пауйса садизм объясняется как последствие этого фундаментального раскола в божественности: «Это исконная добродетель, вечно воюющая против исконного зла, поддерживает жизнь исключительно с помощью огромного избытка энергии и океанов расточительных трат. Даже если плач отдельного создания и сможет достичь Первопричины, всегда остается опасность того, что он будет перехвачен злой волей этой громадной двуличной Силы...»[9]. Садист Пауйса, антиквар по имени Эванс, одержим определенным пассажем из книги, описывающим убийство с помощью удара железного прута. «Природа его искушения была такова, что ничто не могло исправить его. Столь отвратительная жестокость пришла прямо из зла (кроющегося) в сердце Первопричины, пройдя через Безлунные пространства, она вонзилась особым нервом в чувственный организм мистера Эванса, который был предопределен для ответа на это»[10]. Мистер Эванс страдал от одержимости убийством. «Он увидел свою душу в виде безмолвного червя, который извивается в поисках все новых и новых мысленных жертв, испивая новую и невинную кровь». Душители принимали свою собственную одержимость убийством, поскольку убийство было предназначено для их богини.

Тем не менее мы можем принять форму Дуализма Пауйса как литературную правду, не относящуюся к делу. Что важно - так это то, что мы признаем независимую природу этого стремления к разрушению, которая кажется такой же простой, как сексуальное влечение или стремление к освоению новых территорий. Вне зависимости от причины, человек способен испытывать нездоровое влечение к разрушительным действиям, подобно тому, как некий глубокий эротический нерв может быть затронут страстным желанием жестокости. И, словно сексуальный импульс, этот разрушительный импульс имеет мощь, делающую его слепым ко всему, кроме собственного удовлетворения. Будущее становится неважным или перестает существовать; все, что принимается в расчет - это реализация потребности в жестокости.

И присутствие этого импульса, этого «червя разрушения», отличает «инстинкт ассасина» от случая обычного убийства. Можно всегда почувствовать это в очевидном мотиве убийства, будь он сексуальным, политическим, или если это просто общее негодование против общества. Очевидный мотив является всего лишь оправданием, которое позволяет «эротическому нерву» быть затронутым энергией разрушения. В некоторых случаях эти два фактора настолько переплетены, что разделить их очень сложно. В Петере Кюртене, Дюссельдорфском садисте, сексуальный импульс и стремление к жестокости стали взаимно зависимыми: жестокость вызывала сексуальный оргазм; сексуальное возбуждение высвобождало жажду жестокости. Когда Кюртен вернулся в Дюссельдорф, - после длительного тюремного заключения, - был красный закат, и он счел это благоприятным знаком для господства террора, которое он ознаменовал[11]. Прогуливаясь по улицам Дюссельдорфа, он мечтал взорвать город с помощью динамита. Душитель бы узнал в нем принадлежность к группе приверженцев Кали.

С другой стороны, в случае неизвестного садиста, которого прозвали Джеком Потрошителем, он опять же осознает независимую природу разрушительного импульса. На самом деле, сложно сформировать любой вид психической картины Потрошителя, не предполагая, что он был одержим «червем» мистера Эванса. Его «тайна» в этом случае воспринимается так же, как Слимен воспринимал тайну культа Душителей. Невероятная жестокость убийств - выпотрошенные жертвы, отличительные надрезы, вырезанные жизненно важные органы, - все указывает на человека, который дал выход побуждению, ставшему мукой. Когда он просыпался на следующее утро, то, возможно, считал невероятным то, что произошло на самом деле, то, что это был не кошмар.

Убийства, совершенные Лесорубом из Нового Орлеана, которые произошли в 1918 и 1919 годах, дают интересные параллели со случаем Потрошители. Джек Потрошитель, писавший членам Уайтчепелского Комитета Бдительности[12] (и вложивший в послание часть почки своей последней жертвы), начал свое письмо со слов: «Из Ада Мистер Ласк, сэр, у посылаю вам половину почки, которую взял у одной женщины...». Лесоруб[13] написал письмо редактору «Таймс Пикэйун», в котором заявил: «Я не человеческое существо, а дух и беспощадный демон из раскаленного ада». Может показаться, что оба убийцы чувствовали себя демоническими эмиссарами, агентами темных сил, посланными для того, чтобы карать человеческий род... Параллель с культом Душителей очевидна.

«Демонический» элемент снова явно проявился в убийствах на Рэтклифф Хайвэй в 1811 году, описанных в приложении к эссе Де Квинси «Убийство считается одним из изящных искусств». В полночь, седьмого декабря, Тимоти Марр, владелец магазина трикотажных изделий в лондонском Ист-Энде, послал девочку-прислугу купить устриц; когда она вернулась, то обнаружила, что в доме все мертвы: Тимоти Марр, его жена Селиа, их ребенок и мальчик-подмастерье Джеймс Гоуэн. Это выглядело так, словно здесь поработал гигант с кувалдой. Удары были настолько сильными, что мозги подмастерья забрызгали весь потолок. Складной верх детской колыбели был разбит вдребезги, словно в приступе безумной одержимости; голова ребенка была разбита, а его горло - перерезано. Оружие убийства нашли в спальне: это был «деревянный молот», разновидность кувалды, которую можно увидеть на плакате об убийствах; нанесенный ею удар схож со священной киркомотыгой Душителей.

Все еще не было улик, позволяющих установить личность убийцы или мотив, когда двумя неделями позже в том же районе была безжалостно убита вторая семья. Владелец паба по фамилии Уильямсон, его жена и их служанка были убиты железным прутом, а их горла были перерезаны. Постоялец Джон Тернер спускался вниз по лестнице в тот момент, когда происходило убийство, и видел мужчину, склонившегося над телом миссис Уильямсон: Тернер на цыпочках поднялся по лестнице, связал свои простыни и сбежал через окно спальни. Толпа, привлеченная его воплями, ворвалась в дом, но убийца уже убежал через заднее окно. (Он, кажется, собирался убить четырнадцатилетнюю девушку, лежащую в своей кровати, когда шум спугнул его). Несомненно, небольшое количество денег было похищено.

Были признаки, указывающие на то, что деревянный молот принадлежал морскому приюту, и был арестован молодой ирландец по имени Джон Уильямс. У него был доступ к ящику с инструментами, в котором лежал молот. Утром, когда произошло убийство, он вернулся в комнату, которую делил с другим постояльцем, и закричал на кого-то, чтобы потушил свечу, которая горела. На следующее утро заметили, что его обувь была в грязи (убийца сбежал, вскарабкавшись вверх по грязной насыпи); также грязными были его носки, которые он из-за этого постирал. Была обнаружена испачканная в крови футболка. Позже, на дне уборной в доме нашли окровавленные штаны. Пальто, принадлежащее Уильямсу, было сильно забрызгано кровью в области карманов, словно в них держали нож; окровавленный нож был позже найден в мышиной норе. (Де Квинси ошибочно заявляет, что нож нашли в кармане.) Уильямс повесился до того, как его отдали под суд; его тело было похоронено на перекрестке рядом с местом убийств, с колом, вбитым в сердце.

В книге «Молот и Грушевое дерево» (1971) Т. А. Критчли и П. Д. Джеймс приводили доводы в пользу того, что Уильямс, возможно, был «ложно обвинен». Они предполагают, что настоящим убийцей был мужчина по имени Абласс, служивший на одном корабле с Уильямсом во время истории с насилием. Мотивом его поступков было ограбление, и Аблассу, возможно, оказал поддержку мужчина по имени Харт. Авторы также предполагают, что Уильямса на самом деле убили в тюрьме с молчаливого согласия тюремщика. Теория хорошо аргументирована, но в ней остаются простые противоречия. Если мотивом преступления была ночная кража со взломом, то зачем было убивать ребенка? Если двое мужчин действовали согласованно, то почему постоялец Тернер видел только одного? Но основным возражением является то, что убийца был предан идее с маниакальной жестокостью; говорить о «мотиве» здесь неуместно. Это правда, что у Уильямса не было истории насилия, но при тщательном изучении выходит, что «насилие» Абласса стало итогом спровоцированного мятежа на борту корабля. У Абласса была причина недолюбливать Уильямса, который избежал наказания после бунта; но опять же, что делать с насилием убийц? Убийцы с Рэтклифф Хайвэй привели в восхищение поколение Де Куинси по той же причине, по которой убийства Потрошителя очаровали людей конца викторианской эпохи: потому что они были «демонического» свойства, потому что убийца был человеком, одержимым насилием ради насилия.

Во время чтения отчетов о действиях Ассасинов, поражает их равнодушие к собственной смерти. Во время «золотого века» политических убийств - в конце прошлого века - Ассасины часто выходили на эшафот или подходили к гильотине, выкрикивая «Viva L’anarchie!». Мы уже заметили безразличие к смерти, которое демонстрировали Ассасины в Персии и Душители в Индии. В некоторых случаях это соответствовало истинной преданности идеалам. Каляев, взорвавший Великого Князя Сергея в 1904 году, отказался от предложения вдовы защищать в суде его жизнь, заявив, что его смерть сделает больше для дела революции в России. Иногда это была показная храбрость, например, когда грабитель поездов и убийца Чарриер сказал суду присяжных: «Я -доведенный до отчаяния враг общества, и моя ненависть прекратится с моей жизнью. Я ручаюсь, господа присяжные, что вам не взять мою голову». (Они сделали ему одолжение.) Но безразличие было столь всеобщим, что это склоняет к выводу о том, что ассасин надеялся уничтожить себя так же, как и свою жертву. Это словно «червь Мистера Эванса», словно обезьяна из произведения Ля Фаню «Зеленый Чай», в котором демон соблазняет мужчину к саморазрушению. Это опять же может служить критерием различия между «Ассасином» и убийцей.

Два примера послужат иллюстрацией моей точки зрения. 8 февраля 1872 года Лорд Майо, вице-король Индии, проводил день, инспектируя тюремные колонии на четырех Андаманских островах в Бенгальском заливе. Ближе к сумеркам, собираясь покинуть четвертый остров, Хоуптаун, он неожиданно решил взобраться на холм под названием Гора Харриет. Как только его свита забралась на вершину, их стал преследовать мужчина, несущий длинный нож. Убийце представился удобный случай, когда Лорд Майо прогуливался вдоль пристани на пути к своей лодке; убийца прыгнул ему на спину, обхватил рукой его шею и дважды вонзил лезвие под лопатку. Лорд Майо умер практически сразу после этого. Убийца, индус по имени Шир Али, был схвачен и. жестоко избит солдатами.

За пять лет до этого Шир Али был приговорен к смерти британскими властями за убийство родственника по причине кровной вражды; приговор позже был изменен на пожизненное заключение. Али казалось, что британцы не имели права вмешиваться в родовую вражду, так что, несмотря на то что он был образцовым заключенным, он хранил в своей камере спрятанный нож для разделки мяса и молился о том дне, когда сможет убить какого-либо высокопоставленного европейца. После убийства Лорда Майо, Шира Али спросили, зачем он сделал это. «По велению Бога». В течение месяца, ожидая повешенья, он оставался дерзким и хвастливым; казалось, он считал свою собственную смерть хорошим обменом за убийство британского лорда. Однажды он успешно напал на охранника и его же штыком дважды ударил его: по другой версии, он показал британскому офицеру острый камень, который выломал из пола; Али сказал, что это хорошо, что офицер был гражданином Англии, поскольку намеревался убить его.

Рано утром 20 июля 1948 года перед домом надзирателя Исправительной Фермы штата Огайо затормозила машина. Двое бывших заключенных, Роберт Дэниелс и Джон Вест, ворвались в дом, в котором спали Джон Нибел, его жена и двенадцатилетняя дочь. Пока Джон Вест бил рукояткой пистолета Нибела и его жену, Дэниелс в другой комнате избивал девочку, а потом изнасиловал ее. После этого, раздев всех троих, они отвели их на соседнее поле. Семью заставили встать на колени и застрелили. Миссис Нибел выстрелили в живот, и она корчилась на земле, пока ее не прикончили выстрелом в голову.

У убийц было более чем 24 часа, но побег был невозможен. Как только тела были обнаружены - ранним утром следующего дня, - дороги по всей стране были заблокированы. Во время своего бегства Дэниелс и Вест совершили еще два убийства: водителя машины и водителя грузовика, спавшего в кабине. Когда на дорожной заставе их остановила полиция, Вест попытался пробиться с боем, и был убит; Дэниелс был арестован и позже казнен.

На первый взгляд может показаться, что между этим случаем и случаем Шира Али пропасть отличий. Вест и Дэниелс надеялись убежать и почти достигли своей цели. Но при ближайшем рассмотрении это становится более проблематичным. Вест был почти что слабоумным; Дэниелс же был охарактеризован судебным психиатром как «мозговитый». За несколько часов до убийства Нибелов они ограбили два бара в округе Коламбус, Огайо, причем во втором из них они убили владельца. Дэниелс управлял собственной машиной, и посетители запомнили ее модель и номер, когда бандиты скрылись. Узнав об этом, полиция объявила боевую тревогу по их поимке, они поехали к Нибелам и припарковали машину перед домом, где ее заметили соседи. Если бы Дэниелс действительно собирался бежать, то он бы предпринял элементарные меры предосторожности, например: надел бы маску во время двух налетов, использовал бы украденную машину вместо зарегистрированной на свое имя, и припарковался бы на некотором расстоянии от дома Нибелов. Каждый этап операции был проведен таким образом, что их захват стал неизбежным, и два дополнительных убийства в ходе сражения - оба абсолютно необоснованных - подтверждают эту точку зрения. Как и Шир Али, Дэниелс и Вест думали только о предельном наслаждении местью; их совсем не интересовало то, что будет после, потому что при планировании операции они думали, что после нее будет только смерть. В уже определенном ранее значении, Дэниелс и Вест были скорее Ассасинами, нежели убийцами.

В этой книге описывается психология «демонического» насилия, учитывая, что это основная, знаменательная проблема нашего века: специфическая форма вымышленного романтизма в эпоху разгрома.