"Сделка" - читать интересную книгу автора (Коллинз Макс Аллан)1Незадолго до полудня я взял такси на Юнион-стейшн. Со мной сели еще два матроса. Я устроился на заднем сиденье, держась за ручку и поглядывая на заснеженные, грязные улицы. Ну хорошо, я вернулся в Чикаго. Прошло меньше года, но мир переменился. Почти во всех окнах висели флаги вооруженных сил – на каждый за одного сына на воинской службе вешали по звезде; почти на всех флагах было по две звезды. Фургоны, запряженные лошадьми, путались между автомобилями, а таксисты, которые из-за них не могли проехать по дорогам, краснели, синели и бледнели от раздражения. На автомобилях, подобно продовольственным, были приклеены карточки потребления горючего. В основном, это были карточки quot;Бquot;, или как на моем такси – quot;Сquot;. Мне казалось, на улицах полно привлекательных молодых женщин, и знаменитый чикагский ветер треплет подолы их юбок, выглядывающих из-под зимних пальто, открывая взорам хорошенькие ножки. Были и мужчины. Но если за каждого мужчину моложе сорока давать по монетке, то у вас бы не набралось денег даже на поездку в автобусе. Конечно, если не считать ребят в военной форме. Что касается меня, то я был не в форме, не то что молодые ребята, с которыми мы вместе ехали в такси. К тому же я уже не был молод. Я был седым постаревшим человеком, в сером шерстяном пальто, которое я раздобыл вчера. Под пальто на мне был надет костюм, который я в прошлом году носил в Сан-Диего. Он стал мне немного велик, как будто принадлежал кому-то еще. Может, тому, кем я был раньше. Мне ужасно хотелось выкурить сигарету, но по какой-то причине я этого не делал. Таксист подвез меня к «Дилл Пикль», где меня приветствовал грохот железной дороги. Я отчасти почувствовал себя дома. В окне детективного агентства «А-1» виднелся флаг с одной звездой. Интересно, это для меня или для Фрэнки Фортунато, который все еще был в армии? Наверное, для Фрэнки. За спиной у меня висел рюкзак. Я обошел какого-то алкаша и стал подниматься по знакомой узенькой лестнице. Я миновал несколько людей, пожилых мужчин, молодых женщин, которые пришли на ленч. Я никого не узнал. Поднявшись на четвертый этаж, я чувствовал себя своим собственным привидением. Пройдя по знакомому коридору с деревом и матовым стеклом я остановился возле двери, на которой все еще виднелась надпись: НАТАН ГЕЛЛЕР, ПРЕЗИДЕНТ. Я потрогал буквы: они не пачкались. Я повернул ручку. Глэдис сидела за столом, на котором в изящной вазе стояла роза. Она замечательно выглядела. Ее каштановые волосы стали чуть длиннее. На ней была белая блузка – более женственная и будоражащая воображение, чем прежде. Глэдис слегка поправилась, но это шло ей – и она казалась доступнее. Глэдис широко улыбнулась мне. – Здравствуйте, мистер Геллер! – произнесла она. Она подошла ко мне и обняла меня. Я тоже обнял ее. Было приятно, но я почувствовал смущение. На стене, над диваном со Всемирной выставки, было прикреплено знамя, сделанное из простыни, на котором грубыми и неуклюжими буквами было написано: «Добро пожаловать домой, босс!» Именно на этом диване Фрэнки несколько лет назад развлекался с Глэдис, когда я застал их. – Не стоило устраивать шума, – сказал я. – А никакого особенного шума и нет, – ответила Глэдис, пожимая плечами. – Что, даже не будет торжественной встречи? Глэдис прищурила глаза: она не поняла. У нее явно не появилось чувство юмора. – Только это, – сказала она, указывая на знамя, которое судя по всему, смастерила своими руками. – Да еще мы заморозили шампанское. – Так это и есть шум, – заявил я. – Ведите меня к шампанскому. – А оно уже здесь, – произнес кто-то. Я обернулся и увидел Сапперстейна. Он выглядел изможденным. На рукаве его коричневого костюма была пришита черная ленточка. Лу стоял в дверях моего кабинета и наливал мне в огромную чашку шампанского из большой бутылки. Я подошел, взял шампанское левой рукой, а правой пожал руку Лу. Потом я выпил шампанского и спросил: – Как идут дела? Он похудел, на его лице появилось больше морщин. Лу перешел с тонкой проволочной оправы на черепаховую; теперь он носил очки с бифокальными стеклами. Около ушей его волосы были тронуты сединой. Но его череп не потерял своего блеска. – Дела идут неплохо, – произнес он. – Давайте позавтракаем в «Биньоне», и я вам все расскажу. – Отлично. А... это? Он осторожно поднял руку, на которой был прикреплен знак траура. – Мой младший брат, – объяснил он. – Военный летчик. Ужасно все. Он погиб в Штатах во время учений. – Мне очень жаль, Лу. – Мне тоже. Черт возьми. – Он взглянул на Глэдис. – Может, присоединитесь к нам? Устроим празднование. Глэдис уже стояла за своим столом. – Нет. Кто-то должен стоять на страже нашей крепости. Глэдис явно слегка распустилась за годы службы, но все равно бизнес для нее всегда был на первом месте. – Где мне положить это? – спросил я, указывая на свой рюкзак, который лежал на диване. – Почему бы не забросить его в соседнюю комнату? – промолвил Лу. – На какое-то время можно, – заговорил я. – Но мне нужно найти место, где бы я мог остановиться. Я, конечно, должен был все организовать, еще находясь в Сент-Езе, но мне было трудновато предусмотреть все. Глэдис произнесла: – Они звонили нам, мистер Геллер. – Ради Бога, называйте меня Натом. – Нат, – сказала она с усилием. – Один из ваших врачей звонил сюда несколько недель назад, и с тех пор мы подыскивали вам комнату. Но, боюсь, с отелем «Моррисон» ничего не выйдет. – Не хватает жилья, – добавил Лу, обреченно пожимая плечами. – Поэтому мы взяли на себя смелость переделать офис в соседней комнате, – объяснила Глэдис. – Не было ни вас, ни Фрэнки, – произнес Лу, – и без вас мы и не пользовались этим помещением. А я работал в вашем кабинете... – он кивнул в сторону моего личного кабинета. По его лицу было видно, что он чувствовал себя неловко. – Так и должно было быть, – успокоил я его. – В соседней комнате мы убрали перегородки. – продолжал Лу, – и поставили туда ваш стол и некоторые личные вещи, которые вы хранили в своем кабинете. Мы даже привезли кое-какую мебель из вашей комнаты в «Моррисоне». А еще, помните, у вас была раскладушка, которую вы много лет хранили в подвале? Я уселся на диван, положив руку на свой рюкзак. – Не говорите мне этого. – Мы подняли ее наверх. Она там. Вы можете занять всю комнату и жить в ней, временно, конечно, пока не найдете жилья. – Полный круг, – произнес я. – Что? – переспросила Глэдис. – Ничего, – ответил я. Лу объяснил ей: – Он жил в своем офисе, перед тем как обустроить эту контору. – А-а, – протянула Глэдис, явно не понимая, о чем речь. Ирония была ей не по силам. Я встал. – Спасибо вам за беспокойство. – Если хотите, – говорил Лу, разводя руками, – я могу работать в этой комнате, и вы тоже, а спать будете в том помещении. Думаю, клиенты, которые пользуются моими услугами, не будут в обиде на эти временные перемещения... – Не говорите больше ничего. Пусть все останется, как есть. Мне все равно потребуется некоторое время чтобы вновь войти в колею. Так что еще в течение нескольких недель считайте боссом себя. – Так я был не прав, предположив, что вы вернетесь к работе? – Да нет. Вы были правы, скорее всего. – Мистер Геллер, – заговорила Глэдис, нахмурив брови. Я не стал поправлять ее: «Нат» явно не входил в ее словарь. – Не обижайтесь, но вы выглядите слегка изможденным. – Глэдис, – с упреком сказал Лу. – Все в порядке, Лу, – вмешался я. – Она права. Я похож на черта. Но я провел около шестнадцати часов, сидя в поезде. Спать было негде, и... – вагон был грязный и переполненный; я был счастлив, что смог найти местечко, чтобы пристроить свой рюкзак и втиснуть задницу. Самое ужасное, что в вагоне, казалось, была толпа беременных женщин и молодых матерей с маленькими детьми. Женщины пытались кормить и переодевать младенцев в этих отвратительных условиях. Все эти женщины направлялись на встречу со своими мужьями, которые служили за океаном, или возвращались с таких встреч. Лу и Глэдис смотрели на меня с жалостью, когда я замолк на полуслове, погрузившись в воспоминания о поездке по железной дороге. Это должно было случиться: я мог подобным образом терять мысль и возвращаться к ней. – Вы можете не беспокоиться, – сказал я. – Я некоторое время буду не в себе. Не так давно я был на одном тропическом острове и меня там ранили. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к относительному миру и спокойствию Чикаго. Лу вошел в мой, или пока еще его, офис и надел пальто. – quot;Биньонquot; подойдет? – спросил он. – Да, конечно. Когда мы уходили, Глэдис крикнула мне: – Если вам будут звонить, мне говорить, что вы приехали? Я остановился у открытой двери; Лу уже вышел в коридор. Кабинет подпольного гинеколога все еще работал. – Как они могут знать, что я вернулся? – спросил я. – Ваш приятель Хэл Дэвис из «Ньюс» написал о вас. Точнее, он написал о вашем друге Россе, упомянув и вас. О том, как вы, два героя, возвращаетесь в Чикаго. – Вот лидер! – Мистер Геллер! – Извините, Глэдис. Забудьте об этом. На службе у меня появилась дурная привычка ругаться, и я постараюсь побыстрее от нее избавиться. – Хорошо, мистер Геллер. – Ты хорошая девочка. – Мистер Геллер, вы... м-м-м, вы не встречали там Фрэнки? – Нет, Глэдис. Это большая война. Он что, на Тихом океане? – Он тоже на Гуадалканале, вы разве не знали? – Извините, я не знал. Он, должно быть, находился среди тех военных, которые приехали сменить нас. Он в Американской дивизии? – Да, конечно, – ответила она. Я заметил, что лицо ее было озабоченным. Ясно, она смотрела на меня – поседевшего, высохшего, с запавшими глазами – и думала о том, как там ее муж. Дело в том, что она теперь была миссис Фортунато: они поженились как раз перед тем, как он ушел на войну. – С ним все будет в порядке, мистер Геллер? У меня хватило ума не разубеждать ее в этом, я смог сказать: – Солнышко мое, остров уже захвачен. С ним все должно быть в порядке. Мы с Барни сделали всю тяжелую работу: все, что ему осталось, – это навести после нас порядок. Ей было приятно это слышать: она даже улыбнулась. Для девушки, лишенной чувства юмора, у нее была потрясающая улыбка. И отличные сиськи. Мне стало хорошо от одной мысли о том, что я все еще ценю приятные вещи. И «Биньон» в их числе. В Сент-Езе у меня был плохой аппетит, но кусок солонины на тарелке (хоть порция и стала меньше) в знакомом ресторане с деревянными скамейками и скромными украшениями напомнил мне об удовольствии, доставляемом хорошей едой. На самом деле, я налетел на мясо так же, как на япошку, у которого отнял пулемет и им же пристрелил его. Мне кажется, Лу был несколько смущен. Он не сказал ни слова, пока мы ели. Я вытер лицо полотняной салфеткой. Салфетка – это уже признак цивилизации. Я сказал: – Я не ел в поезде. Там не было вагона-ресторана. А если бы я вышел на остановке, мог потерять свое место. – Тебе не нужно ничего объяснять, Нат. Меня зовут Лу, ты помнишь? Мы в Чикаго. Кто-то засмеялся, очевидно, я. – Наверное, если парни так часто выпивали вместе, как мы с тобой в былые дни, они могут не чувствовать неловкости. – Да, я так и считаю. – Мне ужасно жаль твоего брата, – я никак не мог оторвать взора от черной ленточки на его рукаве. – Все нормально, – произнес он. – Нет, все это ненормально, – заявил я. – Нет, конечно, но мне не хочется об этом говорить. Слава Богу, ты вернулся назад. Я так боялся, что не увижу тебя больше, ты, чертов сукин сын! Тебе было слишком много лет для службы в армии, так о чем ты думал? – Не спрашивай меня об этом, – сказал я. – Я не хочу об этом говорить. Официант принес нам по второй порции пива. Лу улыбнулся, пожав плечами. – Я, кажется, понимаю. Ведь я старше тебя, но и сам подумывал об этом. – Когда твоего брата мобилизовали, ты на следующий день отправился на медосмотр. Если бы ты не провалился, то сейчас был бы в армии. Широко раскрыв глаза от удивления, он улыбнулся: – Как ты об этом узнал? – Я сыщик, – заявил я, отпив глоток пива. – Во всяком случае, был им. Так что же Дэвис написал обо мне в «Ньюс»? – quot;Частный детектив – приятель Барни Россаquot;. Довольно затасканно. Он упомянул и Сермака, и Диллинджера, и Нитти. И даже Пеглера. Но обо всех – в одной статье. Вчера. – Дьявол. Я правильно понял Глэдис: она сказала, что Барни возвращается в город? – Кажется, да. Его малярия усилилась, и перед Новым годом он уехал с Гуадалканала. Он был в Штатах... – Я знаю, – сказал я. – Нам давали читать газеты в сумасшедшем доме. У нас отбирали только острые предметы. – Я не хотел тебя обидеть, Нат... – Да ничего... Просто я знаю о Барни. Я даже один раз говорил с ним по телефону. Ты знал, что Рузвельт лично наградил его медалью? – У нас здесь тоже есть газеты, – сказал Лу, слабо улыбнувшись. – Но он ни слова не сказал о возвращении в Чикаго – во время своего отпуска, который ему пообещали. Он сообщил мне, что собирается поехать в Голливуд к своей девушке. То есть к жене. – Значит, – произнес Лу, – он переменил свое решение. Мне кажется, у него было какое-то дело в его коктейль-баре. Его брат Бен куда хуже управляется с делами, чем Барни. – Вот черт! Барни был ужасным менеджером, Лу. Но он был неплохой приманкой. Ведь он – знаменитость. Лу демонстративно пожал плечами. – Ну, а уж теперь, когда он стал героем войны, народ валом повалит, чтобы его увидеть. Мне это не понравилось. Не знаю толком, почему, но я почувствовал, что злюсь. Лу спросил: – Так ты хочешь узнать про наши дела или нет? – Конечно, хочу. Так как идут мои дела? – Ты не богатеешь, но и не обнищал. Дел меньше – разводиться стали реже, но для сыщиков все еще находится работа. Если бы Фрэнки был сейчас здесь, одному из нас пришлось бы бездельничать, а так – для нас двоих работы хватит. Почему меня это не интересовало? Я попытался показать заинтересованность и спросил: – Какой, например? – Полдюжины пригородных банков обратились нам, чтобы мы проверили тех, кто обращается за ссудами и кредитами. Мы проводим несколько личных расследований, инспектируем кое-какую собственность и некоторые виды бизнеса. У нас полно сомнительных чеков, а четыре юриста ждут, когда мы рассмотрим их документы... Как я ни старался слушать, я не мог. Клянусь, я старался. Но через некоторое время стал просто смотреть на него: видел его лицо, видел, как двигается его рот, но не мог заставить себя слушать. «Это твоя работа, – говорил мой внутренний голос, – ты так много трудился, чтобы достичь чего-то, но это было раньше, поэтому слушай, запоминай», но я, черт возьми, не мог. – Нат? – спросил он. Его тон изменился, поэтому я услышал, что он обращается ко мне. – Ты в порядке? Мне вдруг показалось, что ты где-то далеко... – Знаю. Извини меня, – я вздохнул. Глотнул пива. – Просто положи мне на стол список дел, и я его прочту. Обещаю тебе. – Ты – босс, – сказал он. – Я только так называюсь. Тебе придется вести дела, пока я приду в себя. У меня была амнезия, ты это знаешь? – Нет, – ответил он, стараясь не показать своего Удивления, – нам сказали, что это просто... усталость от войны. – У меня все вылетело из головы, – выговорил я. – Забыл все, что мог. Мое имя. Кем я был. Не уверен, что смогу вспомнить, как это – быть детективом. Если говорить честно. Лу слегка улыбнулся, покачав стакан с пивом. – Нат Геллер, у которого была амнезия, – в большей степени детектив, чем любой, кого я могу себе представить. – Это, конечно, пустые слова, Лу, но я ценю их. Он смотрел на свое пиво, а не на меня, говоря: – Я взял на себя смелость назначить сегодня одну встречу. – Серьезно? Я не уверен, что в состоянии встречаться с клиентами, Лу... – Это не клиент. Это люди, с которыми ты раньше имел дело. Они не отстанут, пока ты с ними не переговоришь. Они неделями трезвонили, пытаясь что-то выяснить. – Ах! Это генеральный обвинитель. Большое жюри. – Да. Следователи из департамента юстиции и казначейства уже несколько недель рыскают по городу. Они в самом деле пытаются разобраться с Компанией. С них станется. Кстати, имя обвинителя – Корреа. – Я его не знаю. – Он из Нью-Йорка. Именно там соберется Большое жюри. Но большая часть расследований ведется здесь. Основная часть свидетелей, все те, на кого они укажут, – отсюда, поэтому Корреа устроил здесь небольшой офис. И в Иллинойсе тоже есть отделение Большого жюри. Тема та же – проникновение синдиката в профсоюзы. – Дерьмо! – Они страшно хотят поговорить с тобой. – Это не может подождать? – Кое-кто придет поговорить с тобой в контору к двум часам. Если не хочешь с ними встречаться, спрячься. Мне кажется, тебе надо некоторое время воздержаться от встреч с ними. Иначе ты не сможешь отдохнуть. – Дерьмо! – Корреа не придет: он сейчас в Нью-Йорке. Но явится парочка твоих старых друзей. – Каких? – Ну, например, твой любимый коп. – Стендж? – Стендж? – ухмыляясь, переспросил Лу. – Ты отстал от времени, Нат. Стендж ушел в отставку несколько месяцев назад, пока ты был на войне. Я испытал странное чувство – чувство потери. Забавно. – Я говорю о нашем приятеле, с которым мы вместе занимались карманниками, – произнес Лу. – Это Билл Друри. Билл Друри. Эта задница. – Я должен был догадаться, – сказал я. – Он всегда точил зуб против Компании. Он должен был заняться чем-то в этом духе. Но ты говорил о двух старых приятелях. – Что? – Ты сказал, что два моих старых приятеля хотят поговорить со мной по этому делу. Один – Друри, а кто второй? Он улыбнулся краешком рта. – Если бы ты был дядюшкой Сэмом и хотел бы убедить Натана Геллера дать свидетельские показания, кого бы ты послал? – Только не его, – вымолвил я. Лу подлил мне пива. – Верно, – сказал он, отпив пива. – Сам мистер Неприкасаемый. Элиот Несс. |
||
|