"Сделка" - читать интересную книгу автора (Коллинз Макс Аллан)12Друри вел. Мы оставили машину, на которой не было карточки потребления горючего, возле кладбища Вудлоу и направились на юг вдоль железнодорожных путей. Моросил дождь. Это была Иллинойская центральная железная дорога. Дорога не была электрифицирована; по ней ходили товарные поезда. В это время дня, около четырех, на дороге было мало поездов, может, они и вовсе не ходили днем – вплоть до часа «пик». Дело в том, что Сермак-Роуд была слишком крупной магистралью, чтобы в это время дня ее дублировали поезда. Мы шли прямо по путям. Слева, всего в нескольких кварталах от меня, была центральная часть Бервина, а прямо на север располагалась ферма. Здесь же дорога проходила через дикую прерию – по высокой траве, среди кустарников и деревьев. С правой стороны было проволочное ограждение, за которым виднелись очертания кирпичных строений санатория. Там собрались несколько полицейских в форме; три человека в спецодежде, явно рабочие железной дороги, стояли в стороне. Их расспрашивали. Мы с Друри спустились с железнодорожной насыпи и, продираясь сквозь кусты и высокую траву, направились к полицейским, стоявшим около забора. Один из копов, человек лет пятидесяти, в белой фуражке, подошел к Друри и протянул ему руку. Они обменялись рукопожатием, и полицейский в белой фуражке представился: – Я – шеф полиции Роуз, полицейского отделения Риверсайда. А вы, должно быть, капитан Друри. Друри сказал, что так оно и есть. – Спасибо, что вы прибыли сюда так быстро. Нам надо, чтобы вы опознали тело. А мы с удовольствием примем совет о том, что нам дальше делать... Друри не представил меня; все решили, что я просто еще один коп. На этот раз я находился в его офисе, когда ему позвонили. Корреа попросил его поговорить со мной еще раз, и из вежливости я приехал по железной дороге в Таун-Холл-стейшн. И вот я сидел там, а он ругал меня, когда раздался телефонный звонок. В результате мы с ним стояли в канаве около Иллинойской центральной железной дороги между Норт-Риверсайдом и Бервином среди ошарашенных деревенских полицейских, которые натолкнулись на труп человека – не совсем из их компании, но, в общем-то, типичного жителя этих мест. Он сидел, прислонившись к забору, примяв под собой траву. Его коричневый котелок съехал набок, голова запрокинулась и упиралась в металлический столб. В правой руке у него был револьвер. На нем были модный серый клетчатый костюм, дорогое коричневое клетчатое пальто и голубой с коричневым шелковый шарф. Поверх туфель были надеты галоши – на земле еще был снег. А над носками виднелись белые шерстяные кальсоны. Над правым ухом было пулевое отверстие; такое же отверстие, из которого вылетела пуля, было над его левым ухом. Мы с Друри наклонились над ним – с разных сторон. В воздухе пахло порохом. Он, должно быть, подстригся этим утром, – промолвил я. – Почему? – спросил Друри. Я не сказал Друри, что вчера встречался с этим человеком. И не собирался говорить. – Видно, что стрижка свежая. Да и запах помады чувствуется. – Я чувствую запах вина. Он, наверное, был смертельно пьян. А теперь он просто мертв. Друри выпрямился и обратился к шефу Роузу: – Все правильно. Это Фрэнк Нитти. – В его водительских правах написано – Нитто, – произнес Роуз. Друри пожал плечами. – Нитто – это его настоящее имя, – он усмехнулся. – Ему наверное, казалось, что Нитти – это по-американски. Я осторожно снял шляпу с головы Нитти. В коричневом котелке было несколько пулевых отверстии. Точнее, пять. – Билл, – сказал я. – Взгляни-ка сюда. Я показал ему шляпу. – Как, черт возьми, одна пуля, попавшая ему в голову, могла продырявить шляпу в пяти местах? А фатальный выстрел оставил только одно отверстие, вот здесь... – Я посмотрел в дырку. – Откуда другие отверстия? Мыши? Друри взял шляпу и повертел ее в руках, разглядывая. Он нахмурился. Роуз заявил: – У нас есть свидетели. Может, они помогут нам решить эту загадку. Он подвел нас к трем железнодорожникам. Двое из них были худыми, лет сорока. Они были невероятно похожи, хотя сказали нам, что они не братья. Третий, грузный, был лет тридцати пяти. Друри представился, и тогда один из худых вышел вперед и сказал, что его зовут Вильям Сибауэр, он работает кондуктором. Он и двое других – стрелочник и сигнальщик – были на паровозе, когда все началось. На нем были очки в проволочной оправе – это как раз и отличало его от другого худощавого человека. Говоря, он снял очки и вытер стекла от капель дождя. Он нервничал. – Было около трех часов, – начал кондуктор. – Мы перевозили состав на юг, впереди был служебный вагон. Когда мы пересекли Сермак-Роуд, на некотором расстоянии от нас я увидел человека. Он шел в том же направлении, что и мы – на юг. И шел он по рельсам. Человек этот шатался. Я подумал, что он, наверное, пьян. – Вы быстро ехали? – спросил Друри. – Не очень. Когда мы были уже близко к нему, я вышел на площадку и прокричал: «Эй, приятель!» На это парень поднял руку, в которой был пистолет. Он выстрелил в меня, и я нагнулся. Я спросил: – Сколько раз он выстрелил в вас? – Два, – ответил Сибауэр. Стрелочник и сигнальщик, стоявшие рядом, согласно закивали. – Что было дальше? – проговорил Друри. – Человек продолжал махать руками. Не думаю, что у него были хорошие намерения. Он спустился с насыпи, – тут рассказчик прервался и указал на забор и на тело Нитти, – и остался здесь. Сел или упал. Не могу сказать. – А дальше? – Ну, я приказал, чтобы поезд остановили. Мы выбрались из него и пошли к этому человеку. Он сидел с закрытыми глазами. Я сказал ребятам: «Смотрите-ка, этот парень – сумасшедший. Он прикидывается, что потерял сознание, чтобы еще раз выстрелить в нас». Поэтому мы двигались очень медленно. Мы были футах в шестидесяти от него, когда он открыл глаза и посмотрел на нас. Похоже, его глаза округлились. – Кондуктор судорожно сглотнул. – Потом он поднял пистолет к голове, и на этот раз не промахнулся. Друри попросил каждого из двух железнодорожников повторить этот рассказ. Пока они говорили, я вернулся к телу и встал возле него на колени. Теперь это уже был неодушевленный предмет. – Дерьмово, Фрэнк, – сказал я. Коп, стоявший рядом, переспросил: – Что? Ничего, – сказал я. Вынув из кармана носовой платок, я осторожно вытащил из его руки револьвер, открыл барабан и вытряхнул пули. Осталось три штуки. Три пули были расстреляны. Вскоре Друри подошел ко мне. – Их рассказы в основном совпадают. – Билл, трех пуль не хватает. Я показал ему револьвер, Друри взял его и мой носовой платок. – Ну конечно, – произнес он. – Двумя он выстрелил в ребят из поезда, а третью пустил себе в висок А в школе меня учили, что два плюс один будет три. – Серьезно? Послушай-ка, Билл, когда тебя выпускали из колледжа, сколько пулевых отверстии было в твоей шапочке магистра? Друри скривил рот, потому что надеялся, что все предельно ясно. – Может, он и не стрелял в ребят на поезде. Они лишь слышали выстрелы и решили, что он целится в них. – А тогда в кого или во что он стрелял? – Конечно, в свою голову. – И промахнулся?! И его шляпа не отлетела в сторону, когда эти неверные пули попали в нее?! Друри пожал плечами. – В таких делах всегда много неясностей. – Неясностей! Ах ты дьявол! Так вот как ты объясняешь очевидные вещи, которые тебя не устраивают? Ты просто не замечаешь их? – Геллер, ты здесь вообще в качестве гражданского наблюдателя. Я здесь действую по своему усмотрению. И не устраивай лишних неприятностей. – А ты как думаешь, что здесь произошло, капитан Друри? Он упер руки в бока своего дорогого черного пальто и самодовольно ухмыльнулся. – Послушай, я хочу разработать подходящую версию, которая поможет нам извлечь пользу из того немногого, что мы знаем. Ведь у нас есть три свидетеля, которые видели, как этот парень выстрелил себе в голову, и есть сам этот парень с пистолетом в руке и дыркой в голове. Я слегка склоняюсь к версии о самоубийстве. А ты что думаешь об этом, Геллер? Я стал ходить из стороны в сторону. – Посмотри на эти густые кусты, на высокую траву, сорняки. Он бежал, шатаясь. Пьяный? Да, конечно, от него исходит запах спиртного. Согласен. Но, может, он убегал от кого-нибудь? – От кого? – От тех, кто пытался убить его, Билл. Возможно, он прогуливался, и кто-то стал стрелять в него из этих кустов, и тогда он побежал. Он, знаешь ли, регулярно ходил пешком. – Я этого не знал, – произнес Друри и посмотрел на меня подозрительно. – А откуда ты знаешь? – Это неважно. Он каждый день гулял. Возможно, у него был определенный маршрут – именно этот. Мы же всего в нескольких кварталах от его дома – он направлялся домой. Кто-то выстрелил в него, возможно из пистолета с глушителем. А когда он начал отстреливаться, эти железнодорожники решили, что он стреляет в них. Друри невесело улыбнулся и покачал головой. – Ну да, а потом убийца из кустов выстрелил ему в голову, пока ребята из поезда бежали в его сторону, я правильно понял? Я поднял голову вверх, чтобы дождь оросил мое лицо. – Нет, Билл. Нитти застрелился сам. Нет вопросов. – А в чем же ты тогда сомневаешься? – Меня смущают обстоятельства. Я думаю, он упал, убегая от тех, кто хотел его убить. А может, он был смертельно пьян и упал – какая разница? Так или иначе, открыв глаза, он увидел смутные фигуры трех приближающихся к нему мужчин – в шестидесяти-семидесяти футах от него. И чтобы не доставлять удовольствие Рикка, он поднял пистолет к своей голове и, в последний раз в жизни бросив Рикка вызов, застрелился. – Рикка? Я пожал плечами. – Между Рикка и Нитти лежала пропасть, и Компания была на стороне Рикка. – Кто это сказал? – Все это знают. Выйди хоть однажды из своего офиса. Можно сказать, что Рикка разорвал с Нитти контракт. Его люди пытались сегодня убить Фрэнка – здесь, на железнодорожных путях, – но когда кондуктор, стрелочник и сигнальщик выпрыгнули с поезда, убийцы убежали в горы. Их не заметили. Только Нитти не знал, что они ушли. И он принял железнодорожников, которые приближались к нему, за своих убийц. Друри задумался. – Так вот откуда у него в шляпе пулевые отверстия! Они выстрелили в него и убежали, эти твои убийцы? Твои и Рикка? – Да. А может, Нитти сам упал в высокую траву, услышав первый выстрел. А потом поднял свою шляпу на палке, чтобы вызвать на нее огонь. Возможно, дело было так. – Я еще раз пожал плечами. – Кто знает? – Это все неясности, Геллер, – сказал он. – Такие вещи никогда не бывают понятны до конца. – И что ты думаешь? – Думаю, что он выстрелил себе в голову. – Загнанный в угол убийцами, посланными Рикка. – Какая разница? Я не мог ответить на этот вопрос, поэтому отошел в сторону, засунув руки в карманы пальто. Почему это имело такое значение для меня? Почему мне хотелось верить, что последний акт жизненной драмы Фрэнка Нитти был вызовом, а не жестом отчаяния? Кто-то положил руку мне на плечо. Друри. Он сказал: – Когда здесь будет побольше копов, я имею в виду, настоящих копов, я велю прочесать все эти кустарники. Если мы найдем гильзы, я обдумаю твою версию. Идет? – Идет. – Он тебе нравился, не так ли? – Не сказал бы, что он мне нравился. – Значит, ты его уважал? – Скажем, я знал его. Мы вернулись к деревенским полицейским и телу Нитти. К нам подошел шеф Роуз. Он заявил: – В жизни не слыхал, чтобы хоть один из этих гангстеров застрелился. По-моему, это несколько необычно. – Честно говоря, – заговорил Друри, – я не удивлен. У Нитти было слабое здоровье. Он знал, что его ждет тюрьма и что там он не получит необходимой медицинской помощи. Поэтому он пошел по самому простому для него пути. Биллу хотелось, чтобы все так и было. Он ненавидел гангстеров, и ему нравилась идея выставить Нитти трусом. Билл был отличным полицейским, хорошим мужиком, отличным другом. Но я знаю, что моя версия о том, как умер Нитти, будет забыта. Может быть, я и ошибался, истолковывая факты таким образом, чтобы доказать, что Нитти застрелился, бросая вызов. Но точно так же Друри был не прав, доказывая, что Нитти был трусом. Но Билл был главным в этом деле, поэтому как он решит – так и будет. Внезапно, в черном пальто и черном платье, уже в трауре, появилась она – Антуанетта Каваретта. Ныне миссис Фрэнк Нитти. Вдова Нитти. Железная женщина. Она держала под руку копа в форме, который помог ей по просьбе Роуза, как выяснилось. Антуанетта нерешительными шагами подошла к забору, возле которого лежал Нитти, опустилась возле него на колени, взяла его за руку и перекрестила его. Потом она встала. – Это мой муж, – сказала она. Ее обычно смуглое лицо казалось бледным; на ней было очень мало косметики. Полицейский в форме отвел ее от тела. Друри подошел к ней. Я присоединился к нему. – Мне очень жаль, миссис Нитти, – проговорил Друри. – Не будьте лицемером, капитан Друри, – сказала Антуанетта. – Мы знаем, как вы ненавидели моего мужа. Я спросил: – Где вы были, когда это случилось? Она быстро посмотрела на меня. – Молилась за моего мужа. – Надо же, – сказал я. Фрэнк ушел около часа и сказал, что он идет в город, чтобы встретиться со своим адвокатом. Я беспокоилась. Он был болен, а тут еще эта история с Большим жюри. Поэтому я пошла в церковь Скорбящей Богородицы и стала молиться за него. Друри бросил на меня взгляд, означающий, что ее слова доказывают: Нитти еще раньше решил покончить с собой. Она произнесла: – Вы всегда преследовали его. Бедный Фрэнк! Он не сделал в своей жизни ничего плохого. Друри промолчал. – Мне нужно разрешение, – с горечью спросила она, – чтобы подготовиться к похоронам? И увезти моего мужа в морг? – Боюсь, это невозможно, – ответил Друри. – Учитывая обстоятельства его смерти, он должен быть увезен в судебный морг. Антуанетта бросила на него убийственный взгляд: – Вы такой недосягаемый, капитан. Нельзя такую смерть принимать так легко. Вы играли с моим мужем на одной сцене. И вас может ожидать такой же конец. – Это угроза, миссис Нитти? – Нет, мистер Друри. Это голос опыта. А теперь я пойду домой. У меня есть маленький мальчик, который возвращается домой из Сент-Мэри через полчаса. И мне придется рассказать ему очень плохую новость. – Конечно, вы можете идти, – сказал Друри вполне дружелюбно. – Почему бы мне не проводить миссис Нитти? – спросил я его. – Это необязательно, – заявила она. – Я бы хотел, – настаивал я. Друри не возражал. – Я буду рада опереться на чью-нибудь руку, мистер Геллер. Антуанетта взяла меня под руку, и мы направились вдоль железной дороги в сторону Сермак-Роуд. Мы шли в другую от ее дома сторону, но зато к ближайшей улице, пересекающей железную дорогу. – Вы очень нравились моему мужу, – сказала она. – Временами Фрэнк довольно забавными способами демонстрировал мне это. Мы продолжали идти. – Таким Фрэнк был, – заявила она, как будто этим все объяснялось. – Миссис Нитти, или, может, мне называть вас Тони? Она отняла у меня свою руку. Остановилась на мгновение. – Меня вполне устроит миссис Нитти. Мне показалось я услышала нотки неуважения в вашем голосе? – Должен сказать, вы хорошо восприняли известие о смерти вашего мужа, миссис Нитти. Вы – роковая женщина, не так ли? – Что вы хотите этим сказать? – Я хочу этим сказать, что когда я в первый раз вас увидел, вы были в присутствии мертвеца. Ах, конечно, он еще не знал, что он уже мертвец, или ему просто не хотелось об этом думать. Но с вашей помощью, с помощью преданной секретарши Э. Дж. О'Хара отправился на тот свет. Антуанетта бросила на меня холодный и бесстрастный взгляд, но она едва не задыхалась. – Прошло несколько лет, и вы вернулись. К двери франка Нитти. Его любящей женой. Женой мертвеца. В этом разница между Фрэнком и О'Харой – ваш муж знал, что он – мертвец. Когда я говорил с ним вчера вечером, я видел, что он понимает, насколько близок к смерти. Он был смелым человеком, мне кажется. – Да, был, – промолвила она. – А интересно, – продолжил я, – вы следили за Фрэнком для Рикка так же, как следили за О'Харой для Фрэнка? – Вы – дурак. – Да неужели? Что тут такого дурацкого? Фрэнк Нитти, которого все боялись, включая вас и О'Хару, выдал Аль Капоне ФБР. Ее глаза сверкнули. – Это же так очевидно, – говорил я, – но никто об этом даже не подумал... несмотря на то что главный свидетель, Лес Шамвей, все еще продолжал работать в Спортивном парке. Конечно, это Нитти устроил провал Аль Капоне. Конечно, это Нитти передвигал шахматные фигуры до тех пор, пока не стал королем. Надо сказать, это меня в нем и восхищало. – И меня тоже, – сказала она. – Но потом его жена Анна умирает. Она была его единственной любовью. Она и его сын были для него всем. И он начинает сдавать. Он ложится в больницу по поводу старых ран, оставленных ему пулями Сермака. А также по поводу язвы, которая появилась у него после того, как он был ранен. – У него еще было больное сердце, – произнесла Антуанетта. – И он был убежден, что у него рак желудка. Только я бы не хотела, чтобы вы рассказывали об этом. – Рак желудка. Ну да, конечно. Бьюсь об заклад вы понятия не имеете, почему он подозревал, что у него рак желудка. – Разумеется, я знаю, – опровергла она мои слова. – Убийца, который застрелил мэра Сермака, был уверен, что у него рак желудка. – Правильно. Джо Зангара. Убийца-одиночка из Сицилии, готовый на все, который сделал вид, что стрелял в федерала, чтобы ваш муж мог покончить с мэром Сермаком не... Я так и слышу, как Фрэнк говорит: «...не поднимая шума». – Мой муж был чудесным человеком. – Прежде, – сказал я, – он был чудесным человеком – прежде. Но Фрэнк стал сдавать, не так ли? Убитый горем после смерти своей жены, он стал совершать долгие одинокие прогулки. Он даже стал немного пить – а это было совсем на него не похоже, совсем не в его духе. Память стала изменять ему. И тут появились вы. – Серьезно? Каким же образом? – Брак по расчету. Деловое соглашение. Вы занимались собачьими бегами в Майами, вы помогали управляться в Спортивном парке. Это вы были человеком Фрэнка, который следил за О'Харой. У Фрэнка был сын, которого он очень любил и которому нужна была мать – сильная личность, которая будет блюсти интересы мальчика, Джозефа, когда его самого – Нитти – не станет. Женщина из преступного мира, вроде вас – это было как раз то, что нужно. И вполне возможно, что это был способ заставить вас молчать о том, что вы знали, как Фрэнк подставил Капоне. Черт возьми, да может, вы просто шантажировали его, чтобы он на вас женился! Она вздохнула и пошла вперед. Быстро. Я шел рядом с ней. – А знаете, что я думаю, миссис Нитти? – Что же вы думаете? – Я думаю, что вы – вдова с большим стажем. Ведь получается, что вы были черной вдовой много лет. Антуанетта остановилась на дорожке рядом с рельсами и ударила меня. Сильно. Это была сильная, тонкая, жалящая пощечина. – Что вы знаете? – произнесла она. В ее грудном голосе слышалась горечь, но было и еще кое-что. Боль. Моя щека горела, но я продолжал говорить, как Эстелл Карей в последние минуты ее жизни. – Вы хотите, чтобы я поверил, что вы не следили франком по поручению Рикка? Что это не вы отправили его сегодня на верную смерть, сообщив о его ежедневных прогулках? – Мне плевать на то, чему вы верите! Она замедлила шаг. Потом остановилась и повернулась ко мне. – Я любила Фрэнка, – сказала она. – Я любила его много лет. И он полюбил меня. Он боготворил свою Анну, но любил он меня. – Вот дьявол! – воскликнул я, остановившись на дорожке. – Я верю вам. Она медленно покачала головой, погрозив мне пальцем. – Возможно, кое-что... кое-что из того, что вы сейчас сказали – правда... но знайте одно: я никогда не была осведомительницей Рикка. Я никогда не предавала Фрэнка. Я не шантажировала его, чтобы он на мне женился. Я не черная вдова! Не черная вдова! Она села на склон рядом с дорогой. – Я просто вдова! Еще одна вдова! Я сел рядом с ней. – Извините, – проговорил я. Все еще шел мелкий дождь. Все еще моросило. Она тяжело дышала. – Понимаю. Вы что-то чувствовали по отношению к моему мужу. Поэтому вы и рассердились. – Думаю, так и есть. Теперь в ее глазах появилась боль. – Так тяжело осознавать, что он ушел таким образом. Умер от своей собственной руки. – Мой отец покончил с собой, – произнес я. Антуанетта взглянула на меня. – Он тоже выстрелил себе в голову, – сказал я, глядя на нее. – С этим можно научиться жить, но забыть это невозможно. – Возможно, сегодня вы потеряли своего второго отца. – Это чересчур сильно сказано. Но мне очень жаль, что этот старый негодник умер. Посмотрев на нее в следующий раз, я увидел, что она плачет. Железная леди плакала. Я обнял ее за плечи, и она плакала у меня на груди Когда я подвел ее к двери, мальчик как раз возвращался домой. |
||
|