"Синдикат" - читать интересную книгу автора (Коллинз Макс Аллан)Часть II Застарелая боль в животе 7 января – 9 апреля 1933г.Глава 9Тело лежало в яме около телеграфного столба. Снега не было. Ветер раскачивал высокий, коричневого цвета бурьян; почва в основном была песчаная с примесью гальки, под ногами хрустело. Вблизи дороги был гравий, а рядом с ямой борозды песчаной грязи с колеёй от стертых покрышек и отпечатками ног. Рядом с телом стоял маленький, средних лет мужчина в кепке и тяжелой коричневой куртке, как бы заявляя, что это – его собственность. Рядом с ним – амбал в ковбойской шляпе и охотничьей куртке со значком, очевидно, шериф. И кроме них ни единой души вокруг – только труп в яме. Позади этих типов и трупа вздымались песчаные дюны, испещренные пятнами пожухлой травы цвета хаки и похожие на гигантские скальпы, почти полностью облысевшие – осталась только реденькая растительность сзади. Голые деревья, сучковатые, черные на фоне бледно-голубого неба, тесно прижались друг к другу, наблюдая за всем с вершин дюн, доходивших местами до сотни футов. Ветви соприкасались, образуя черное кружево на фоне горизонта. Холодноватый воздух и пейзаж, смахивающий на пустыню, противоречили друг другу, и ветер дул как бы не скрывая своей иронии. Мы находились на удаленной дороге вблизи Честертона, штата Индиана: почти на пятнадцать миль восточнее Гэри и пять миль на запад от Бог знает чего. Было утро субботы, около семи, и я бы наверняка спал. Но позвонил Элиот и сказал, что он за мной заедет. Есть кое-что такое, что мне надо увидеть. Это кое-что оказалось трупом в яме. Элиот наклонился над телом, лежащим на боку, одетым в пальто. Шляпа почти закрывала лицо покойника. Элиот сдвинул ее в сторону. – Это Тед Ньюбери, – сказал он мне. Человек, бывший, по всей видимости, шерифом, подумал, что это относится к нему. «Слишком много о себе воображает», – заметил он. Ему было около пятидесяти пяти; испещренный прожилками нос доказывал, что он не соблюдал все те законы, которые должен поддерживать по долгу службы. – Я – Несс, – объяснил Элиот предполагаемому шерифу. – Еще пара человек из Чикаго скоро появится: представитель из департамента полиции и адвокат покойного. – А что нам делать с трупом? – А что вы обычно делаете? – У нас нет морга; мы пользуемся местной покойницкой. – Вот и воспользуйтесь. – Ничего, если я им сейчас позвоню и вызову? – Думаю, что это разумно. День довольно холодный, но этот парень не продержится долго. – Мне нужно дойти вон до той фермы, – сказал шериф, указав направление рукой в толстых вязаных перчатках. Потом опустил руку и подождал чего-то, но ответом ему была тишина: Шериф усмехнулся, пожал плечами и сказал: – В моей машине до сих пор нет полицейского радио. А хотелось, чтоб было. Элиот только молча взглянул на него. Шериф кивнул и пошел по направлению к ферме – пар от дыхания сопровождал его, вроде дыма от паровой машины. Элиот пристально разглядывал Ньюбери. У Ньюбери в жизни была репутация веселого, компанейского малого (хотя я с ним никогда не встречался). Этот большой, темноволосый, грубовато-красивый гангстер лет сорока сейчас валялся в яме – мертвый, с вывернутыми карманами. Парень в кепке и коричневой куртке сказал Элиоту: – Я его нашел. На закате почти... Элиот кивнул, ожидая продолжения рассказа, но парень молчал. – Был здесь кто-нибудь, когда вы его нашли? – спросил Элиот. – Нет. Только я. – А что-нибудь еще вы можете мне об этом рассказать? – Этого парня кто-то прикончил, вот и все. А репортеры скоро приедут? – Появятся рано или поздно. Парень неохотно отошел к своему дешевенькому автомобилю. Элиот приблизился ко мне и покачал головой. – Искатели паблисити, – заметил он. Я воздержался от какого-либо насмешливого замечания. – Подойди и посмотри на Теда. – Да вообще-то я уже видал мертвецов. – Знаю, что видел. Подойди. Мы подошли к трупу, и Элиот, встав на колени, показал на его пояс. Пряжка была большая, ювелирной работы: бриллианты и изумруды. – Похожий видал еще когда-нибудь? – спросил Элиот. – Ну да. У Джейка Лингла был такой же, в тот день, когда его застрелили. Элиот кивнул: – Капоне подарил своим корешам не один такой забавный пояс. Джейк Лингл был той темой, которой Элиот никогда в разговоре со мной не касался, хотя я знал, что он умирает от любопытства с тех самых пор, как со мной познакомился... Мое участие в деле Лингла предшествовало нашей дружбе с Элиотом, возникшей, когда я переоделся в штатское, что случилось после дачи свидетельских показаний на суде по делу Лингла. Все это означало, что мы с Элиотом не стали бы друзьями, если бы дело Джейка Лингла не подвигло меня стать детективом, причем ровней великому Элиоту Нессу. Он сказал: – Можно считать, что эта запланированная встреча с Капоне наконец состоялась. – Что ты имеешь в виду, Элиот? По-прежнему глядя на тело, он пожал плечами: – Просто вспомнил то утро, когда Тед и его босс Багзи Моурен задержались на несколько минут по дороге на встречу с остальными парнями, а когда добрались наконец, Тед заметил автомобиль нашей команды припаркованный перед входом в гараж. Тогда они Багзи и Вилли Марксом нырнули в кафе, чтобы избежать встречи, как они решили, с легавыми, приехавшими их потрясти. Знаешь ведь, о каком утре я говорю, Нейт? Тут Элиот специально для меня сделал своё лучшее мелодраматическое скучное выражение лица. – Ну да, знаю, – ответил я. Четырнадцатое февраля 1929 года. День святого Валентина. Я наклонился над телом Ньюбери, чтобы взглянуть поближе. Как все случилось, сообразить было нетрудно: пулевое отверстие в руке с ожогом от пороха – видимо, он ухватился за револьвер, чтобы отвести от себя дуло. Эта же пуля, а может, другая, когда он боролся, попала ему слева в бровь. Смертельный выстрел был сделан сзади, в основание черепа. Крови было немного: его где-то убили и выбросили в дюнах, карманы вывернули, намекнув на ограбление. Элиот, рассмотрев следы от шин, повернулся ко мне: – Машина пришла с запада, Теда выбросили, развернулись и уехали по своей же колее. Я отошел от тела. – У него где-то недалеко был, кажется, летний домик? Элиот кивнул: – На озере Басс. Может, там они его и убили. Прошлой ночью, около двух, адвокат Ньюбери (предположительно разбуженный корешом Теда, сообщившим, что Тед опоздал на два часа на условленную встречу) позвонил в бюро детективов и спросил, не арестован ли его клиент-гангстер, но ответа не получил. Тогда адвокат позвонил Элиоту домой и спросил, не взяли ли его подзащитного сотрудники ФБР, а Элиот велел адвокату проваливать и пошел досыпать. Предписание о доставке арестованного в суд было заполнено, и уже рано-рано утром шеф детективов и Элиот были в Сити-Холле; оба официально заверили адвоката, что Ньюбери в каталажке нет. Вот тут-то и стало известно, что труп соответствующий по описанию Ньюбери, обнаружен в Индиане. Вскоре после того, как вернулся шериф, подъехал темно-синий «кадиллак-седан» и оттуда выскочил коротышка в синем костюме в полоску, с бриллиантовой булавкой в галстуке; это был адвокат Ньюбери. – Привет, Эйби, – сказал Элиот, пока коротышка буквально катился к телу в яме. Не отвечая на его приветствие, адвокат взглянул на Ньюбери и сказал, как бы обращаясь к нему: – Где представитель графства? Стоя на дороге, шериф отозвался: – Это я, мистер! Адвокат прошествовал к шерифу и сказал: – Этот человек – Тед Ньюбери. Куда вы увезете труп? Шериф назвал ему покойницкую. Адвокат кивнул и, сказав: – Мы с вами свяжемся, – сел в свой «кадиллак» и укатил. Переминаясь с ноги на ногу, парень в кепке и коричневой куртке все еще топтался у своего автомобиля. Он спросил, не обращаясь ни к кому лично: – Где же все-таки репортеры? – Оставайтесь здесь, – посоветовал ему Элиот, и, кивнув шерифу, двинулся со мной к «форду». – А ты не собираешься ждать прессу, Элиот? – спросил я. Он отрицательно покачал головой. – Мне в этом участвовать не хочется. Да и тебе не надо. На обратном пути в Чикаго Элиот сказал: – Конечно, это работа Нитти. Теду Ньюбери крепко досталось, а ведь он был рукой мэра в Норт-Сайде. – В кармане Сермэка остался еще Тоухи. – Тоухи – пустое место. Нитти поставил жирную точку: ведь за его голову именно Ньюбери обещал пятнадцать тысяч. Что ж, Нитти жив-здоров, а Теда уже нет. – Хотелось бы знать, как любимые телохранители Сермэка воспримут новости о том, что Ньюбери прихлопнули. Элиот слегка улыбнулся: – А мне интересно, как к этому отнесется Сермэк. – А почему все-таки ты захотел, чтобы я это увидал? Следя за дорогой, Элиот сказал: – Это и тебя касается. – Ну, конечно. Ты мог мне просто позвонить и рассказать обо всем. С какой стати ты меня потащил с собой? Приятная была компания, ничего не скажешь. – Ньюбери был человеком Сермэка. – Ну и что? – А сейчас он – ничей. – Так что? Он глянул на меня мельком. Вокруг нас все еще тянулись дюны: похоже на Ближний Восток, хоть и плохонькая, но весьма выразительная интонация Египта. Элиот ответил: – Может, это открывает тебе возможности на суде по делу Нитти представить другую версию. – Имеешь в виду, похожую на правду? Он пожал плечами. – Во всяком случае, подумай об этом. Ньюбери – пример того, как действует Нитти. И тот же Ньюбери пример того, что Сермэк теряет влияние. – Ну и что? Хочешь сказать, что если я останусь в команде Сермэка, меня тоже зароют? Не думаю, что это так, Элиот. Нитти знает, что я – посторонний наблюдатель. Заметь, убили-то Ньюбери, а не Лэнга или Миллера. Фрэнк Нитти не убивает исполнителя, он уничтожает того парня, который этого исполнителя послал. Элиот молча вел машину, а я продолжал толковать: – Сермэк просто на какой-то миг расслабился, но это не значит, что вскоре он опять не войдет в силу. Уж ты-то знаешь, он в эти игры играет давно. А если я перейду дорогу Сермэку, лишусь и лицензии, и права на револьвер. Пойми меня, Элиот. Элиот больше ни словом не обмолвился до самого дома на Ван-Барен. На душе у меня было погано. – Извини, Нейт, – сказал он. – Все-таки я считал, что тебе надо было взглянуть на этого жмурика. Меня бросило в жар, хотя было прохладно. – Господи, Элиот, чего ты от меня добиваешься? Неужели ты, чертов бойскаут, ждешь, что я скажу правду, потому только, что это правда? Ты в Чикаго уже достаточно долго, чтобы перестать быть таким наивным. С моей стороны так говорить было мерзко – при такой работе, как у Элиота, не требовалось много времени, чтобы лишиться малейших иллюзий. Он печально улыбнулся и сказал: – Мне не нравится, что ты в суде будешь лжесвидетельствовать. Он не добавил «снова», но это было в его глазах, в который уже раз попрекая меня делом Лингла. Явился правдолюбец на мою голову! Я кивнул ему, показав, что намек понял; захлопнув дверцу, он уехал. Чуть перевалило за одиннадцать, и я решил сходить в заведение на углу – съесть ланч пораньше. Я взял свой обычный сэндвич, но, несмотря на голод, едва его осилил. Элиот меня расстроил – хотел я в этом себе признаться или нет. Потерянно прихлебывая имбирный эль, я вдруг увидел появившегося Барни – он сиял, будто его только что избрали в конгресс. – Там кое-кто хочет с тобой повидаться, – сказал он, наклоняясь над столом, и указал мне пальцем на дверь, из которой только что вышел. – Хорошенькая? – Нейт, это не женщина. – Тогда мне неинтересно. – Нейт, это знаменитость. – Барни, ты вот тоже знаменит, и то мне неинтересно. – Похоже, у тебя плохое настроение. – Тут ты прав, извини. Лучше буду с тобой поласковее, а то еще назначишь мне арендную плату. С кем ты хочешь, чтобы я увиделся? Еще какой-нибудь чертов драчун? Он снова глупо заухмылялся: – Увидишь. Пойдем. Я прикончил эль и пошел следом за ним в бар. Помещение было полупустым. Немногочисленные посетители, свернув шеи, глазели на дальнюю угловую кабинку у закрытых с улицы окон. Мы подошли именно к этой кабинке. На секунду, но только на секунду, я подумал, что это Фрэнк Нитти. Те же зачесанные назад черные с сединой блестящие волосы, такой же красивый, нахальный взгляд черных глаз... Но у этого парня отсутствовало нечто, присущее только Нитти. К тому же он был моложе – от тридцати пяти до сорока лет. Как и Нитти, он был ухоженный, модно и со вкусом одет в темно-серый в тонкую полоску костюм с широченными лацканами и черную рубашку с белым галстуком. И так же, как Нитти, был не крупным мужчиной: если бы он встал, то был бы не больше пяти футов шести дюймов. Этот парень был красивой копией Фрэнка Нитти, как бы с примесью Валентино. Мы с Барни встали у кабинки, и мужчина улыбнулся нам немного отстраненно, пока Барни нас знакомил. – Джордж, – сказал он, – это мой друг детства, Нейт Геллер. Нейт, это Джордж Рэфт. Мы уселись в кабинке напротив Рэфта, и я, улыбнувшись актеру, сказал: – Извините, что не сразу узнал вас. Рэфт едва заметно пожал плечами и усмехнулся. – Может быть, если бы я гремел цепями... Я кивнул. – Эту картину я видел. Страшновато. Мы говорили о фильме «Лицо со шрамом», самом популярном в прошлом году, сделавшем Рэфта звездой. Он вызвал много полемики в Чикаго, цензурный комитет бился в истерике по поводу изображения города (хотя именно Чикаго был родным городом Бэна Хехта, написавшего сценарий). – Я слышал хорошие отзывы об этом фильме, – сказал Рэфт. – Но сам не видел. Барни объяснил: – Джордж никогда не смотрит фильмы, в которых снимается. – А почему? – спросил я Рэфта. – Кому это нужно? – спросил он. – Боюсь, я там ужасно выгляжу. Только детей пугать... Не похоже было, чтобы он притворялся. Я вдруг понял, что его отстраненность была не позой крутого парня, а неким видом застенчивости. – В нашем городе у Джорджа несколько персональных выступлений, – сообщил Барни. – Как называется новый фильм? – quot;Таинственный человекquot;, – ответил Рэфт. – О-о? – протянул я. – И где вы выступаете? – В Ориенталь-Театре, – пояснил Рэфт. – Я выхожу, беседую с публикой, играет оркестр, и я немного танцую. Вы видели «Вечер за вечером»? – К сожалению, нет, – ответил я. – Довольно неплохой фильм. Не какое-нибудь гангстерское дерьмо. Пришлось даже немного потанцевать. – В нем играла Мэй Уэст, – сказал Барни мечтательно. – Ну да, – сказал Рэфт, слегка улыбнувшись, – она украла все, кроме камеры. – Как же получилось, что вы познакомились друг с другом? – спросил я Барни, кивнув на Рэфта. – Джордж – большой поклонник боев, – пояснил Барни. – И сам был боксером, верно, Джордж? Рэфт засмеялся: – Семнадцать боев – десять нокаутов. – Рекорд хороший, – согласился я. – Но не тогда, когда нокауты достаются тебе, – заметил Рэфт. – Но несколько боев ты все же выиграл, – сказал Барни. – Три, – уточнил, подняв три пальца, Рэфт. Подошел Бадди Голд принять у меня заказ. Я попросил пива. Ни Барни, ни Рэфт ничего не взяли. Я знал, почему не пьет Барни: у него предстоял бой с Джонни Дато в конце месяца в Питтсбурге. – Хочешь что-нибудь, Джордж? – спросил я. – Не пью, – ответил Рэфт. – Принеси мне кофе, ладно, Бадди? – Ну конечно, мистер Рэфт. Рэфт посмотрел в мою сторону и сказал: – Я пристально слежу за карьерой Барни. Он своими победами уже принес мне много денег. Должен заметить, что о боксе я больше узнал не тогда, когда выступал на ринге, а потом. Был какое-то время менеджером боев, открыл Макси Розенблюма. Что-то слабо зазвучало в моей памяти – как дальний гонг об окончании матча в ушах боксера, распростертого на ринге и воспринимающего его как спасение. – Вы случайно не в паре с Примо Карнерой работали? – спросил я. Казалось, Рэфт при этих словах вздрогнул. Краем глаза я увидел, что ухмылка Барни исчезла. Я приоткрыл ту дверь, в которую лучше было не заглядывать, и оскорбил гостя Барни. Я поспешил исправить положение и улыбнулся. – Не совсем, – сказал Рэфт. – У моего друга было с ним дело. – Имеете в виду Оуни Мэддена? – уточнил я. – Да, – сказал Рэфт. Было естественно, что такой благородный боксер, как Барни, смутился от того, что один из его друзей был связан с Примо Карнерой и Оуни Мэдденом. Примо Карнера был огромным, неповоротливым тяжеловесом из Италии, который посредством серии зачастую фиктивных боев и невероятной шумихи, поднятой в спортивной прессе, был поднят до мирового чемпионата. Карнера был медлительным, неуклюжим гигантом со «стеклянной челюстью»[16], но на нем делали хороший бизнес, пока настоящий боксер, Макс Бэр не отнял у него чемпионство и едва не убил бедного клоуна на ринге. Карнерой владел нью-йоркский гангстер Оуни Мэдден, а Мэдден и Джордж Рэфт были старыми друзьями. История Рэфта, как я слышал, была такова – еще до своей голливудской славы он подсыпал снотворное боксеру «Громиле» Эдди Петерсону; снотворное от Рэфта обеспечило первую главную победу Карнеры на Мэдисон-Сквер-Гарден. Я знал, что эта история известна Барни: это он мне ее с некоторым отвращением и рассказал, когда услышал о подъеме Рэфта – парня, всегда считавшегося «шестеркой» при Оуни Мэддене. Но было это год назад, до того, как Барни начал получать большие деньги и замелькал во всех газетах, и до того, как он встретил Джорджа в Арлингтон-парке, где они поклялись друг другу в вечной любви. – Терпеть не могу вспоминать, как мне дались мои боксерские знания, – сказал Рэфт. – А почему? – спросил я. – Ну, боксерские арены – это место, где меня избивали, так же как в бытность мою карманником. А мне известно, что вы из отдела легавых по борьбе с карманниками. Может, вам не хочется, чтобы вас на публике увидели с бывшим вором. Я засмеялся, делая над собой усилие, чтобы не поддаться его очарованию: – Некоторые из моих лучших друзей – карманники. И пока они сидят напротив меня в баре, мы остаемся друзьями. – Я понял, что теперь вы частный сыщик. – Совершенно верно. – Барни говорит, что у вас контора выше этажом. – Правильно. – А как насчет того, чтобы устроить мне экскурсию? Кто знает, может, однажды мне придется играть частного сыщика. – Пожалуйста... Барни, идешь? Рэфт вышел из кабинки. – Я жду телефонный звонок, Барни. Не возражаешь побыть тут в случае, если позвонят? Как раз сейчас мной заинтересовался «Парамаунт», и мой агент пытается с ними о чем-нибудь договориться. Улыбаясь, Барни пожал плечами. – Конечно. Увидимся через несколько минут, ребята. Рэфт облачился в черное, отлично сшитое пальто с бархатным воротником и надвинул на один глаз жемчужно-серую шляпу. В коротких брюках и выглядывающих из-под них гетрах, в остроносых туфлях, блестящих, как и его волосы, казалось, в кино он был воплощением гангстера, а, может, и не только в кино. Через бар мы вышли на улицу и поднялись в мою контору. Он повесил пальто и шляпу на вешалку у двери и уселся напротив меня у стола. Было ясно, что за этим скрывалось нечто большее, чем желание кинозвезды познакомиться с настоящим сыщиком в целях расширения кругозора. Кроме того, у меня было ощущение, что Джордж Рэфт был тем голливудским актером, которому не нужна помощь в изучении уголовного мира. Я занял свое место, Рэфт увидел ящик у стены. – Это похоже на раскладную кровать, – заметил он. – Похоже, быть вам сыщиком. Он улыбнулся – широко и непринужденно. – Я несколько лет спал на чердаках, в холлах игорных домов, в подземках. Времена были суровые... Вам повезло, что у вас свой бизнес. – Это вы – пример счастливчика. Он достал серебряный портсигар из внутреннего кармана пиджака. – Вы так считаете... Не возражаете? Я кивнул, и он прикурил длинную сигарету от серебряной зажигалки в виде пульки. – Итак, Рэфт, о чем мы будем говорить? – Давай по-дружески: Джордж и Нейт, идет? – Конечно, Джордж. – Что касается твоего замечания по поводу Карнеры и Мэддена... Мне показалось, что ты обо мне мало знаешь. – Знаю, что ты был бутлегером у Мэддена и что именно он помог тебе зацепиться в Голливуде... Рэфт пожал плечами. – Это не секрет. Об этом пишут в газетах, и это мне не вредит. Никто пока не считает бутлегеров никудышними парнями. Особенно те, кто выпивает. А их, – как ты знаешь, – большинство. – Ты не пьешь. – Я вырос в аду. Еще ребенком оказался в уличной компании Оуни. Думаю, и ты бы там был, окажись на моем месте. Но он пошел своей дорогой, я – своей. Впрочем, я сам никогда не был хулиганом. Но ужасно завидовал, когда, околачиваясь около танцевальных залов, встречал их: крутых молодых бандитов в полосатых шелковых рубашках. У них-то деньги водились и чтобы кутить, и чтобы выбрать лучшую из юбок, а я так ужасно хотел шелковую рубашку в полоску, что готов был сорвать ее с первого же парня, которого подловил бы в темном переулке. – А вместо этого ты стал кинозвездой. Хулиганские глаза Рэфта моргнули несколько раз, лицо же было спокойным. – Я не святой. Был карманником, воровал в магазинах. Потом нашел занятие – танцы. Попал в профессиональные танцоры – посчастливилось работать в театре в миниатюре с Чарльстоном. Даже в каких-то водевилях участвовал... Все это время Оуни сидел в Синг-Синге, а когда освободился, помог мне взобраться повыше. Я работал с техасцем Гинаном и занимался немного на стороне бутлегерством, для Оуни. Он же помог мне получить работу на Бродвее и в Голливуде. И я этого не собираюсь стыдиться. Для чего же тогда друзья? – Все это очень интересно, – сказал я, – но какое черт возьми, имеет отношение ко мне? Рэфт затянулся сигаретой, выдохнул дым, как крутая кинозвезда. – Эта контора... Ведь Барни ее тебе устроил, верно? Сделал приятное другу? – Ну да. Верно. Так что? – Друзья всегда делают друг другу приятное. Иногда можно сделать приятное друзьям друзей... – Тебе следует вышить это на носовом платке, Джордж! – Не горячись. Я сюда пришел не на Барни Росса посмотреть... Я тебя пришел повидать. – Зачем, Господи помилуй?! – Обычно я работал в «Дюран-Клабе». Там, в маленьком подземном гараже, была самая прибыльная точка в Нью-Йорке. Вот откуда я знаю Аль Брауна. – Аль Браун? – Позже я узнал, что он тоже был хорошим другом Оуни, и, более того, – они партнеры по бизнесу. – Так это тот самый «Аль Браун»... – Ну, да. Это он. На прошлой неделе я был в Нью-Йорке, и один мой друг попросил меня оказать Аль Брауну любезность. – А почему тебя? – Должен же быть кто-то посредником. Кто-то, кто может увидеться с тобой, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Но, одновременно, достаточно авторитетный, чтобы ты это воспринял всерьез. – Что же он хочет? – Он хочет, чтобы ты приехал с ним повидаться. – Рэфт полез во внутренний карман и, вытащив запечатанный конверт, протянул мне. Внутри лежали тысяча долларов сотенными, билет туда-обратно до Атланты на экспрессе «Дикси» и документы, по которым я значился адвокатом из фирмы Луи Пикета. – Эти билеты на понедельник, – сказал я. – Верно. Если у тебя возникнут возражения, их можно заменить на любой другой день следующей недели. Никакого принуждения, Нейт. – Ты знаешь, о чем идет речь? Рэфт поднялся. – Не знаю и знать не хочу. Но могу предположить. Если это не имеет отношения к другому моему другу, Фрэнку Нитти, которого подстрелили любимые копы вашего мэра, я вернусь наемным танцором в дансинг. Я встал, протянул Рэфту руку, и тот, слегка улыбнувшись, пожал ее. – Прости, если вначале я повел себя как бестактный осел, – сказал я. – Надо понимать – ты согласен? – Почему бы нет? Тысяча баксов – неплохая поддержка для того, кто вынужден спать у себя в конторе. И потом, не каждый день ко мне, простому смертному, обращается с просьбой сам Джордж Рэфт. – Я бы сказал, что не каждый день ты заполучаешь таких клиентов, как Аль Капоне, – подвел черту Рэфт. Мы вышли и провели еще немало времени вместе с Барни. |
||
|