"Синдикат" - читать интересную книгу автора (Коллинз Макс Аллан)Глава 5Миллер проводил меня назад той же дорогой: от Сермэка до моего отеля. И все было бы ничего, если вам нравятся пожарные лестницы, кирпич, цемент и мусор. И... Миллер. Который и доставил меня к парадной двери гостиницы Эйдемса, и, не вынимая рук из карманов пальто, пряча глаза за стекла очков, сказал: – А ты не такая дубина, как кажешься. Нервы у меня были на пределе, да и пиво сыграло свою роль, так что я ответил: – Как и ты, и это вовсе не комплимент. Почему бы тебе не взмахнуть ушами и не улететь на... жирный осел? Он отшатнулся, но, хотя на самом деле это движение было еле заметно, оно показалось мне зловещим; так или иначе, чем-то неприятным от него повеяло. Он ответил: – Тебе бы по радио выпендриваться, Геллер. Может, там и окажешься, если нас тронешь. – Да ну?! И это все? – Попробуй и увидишь, умник, – сказал он и тут же получил удар «под ложечку». Упав, он был похож на дом, завалившийся от взрыва фугаски. И, надо сказать, это было прекрасное зрелище. Я распахнул его пиджак, вытащил из кобуры под мышкой револьвер сорок пятого калибра, тот, что был при нем в конторе Нитти, и ткнул его дулом в толстое брюхо. Склонившись над ним, я старался не показывать оружия, чтобы по случайности его не заметил кто-нибудь из прохожих или из проезжающей мимо машины. Но никто не увидел – Хэрисон-стрит в ночное время (было около одиннадцати) была безлюдна. К тому же Чикаго – не такое место, чтобы с ходу ввязываться во что-то, явно небезопасное. – Что ты делаешь, Геллер, черт тебя побери?! – спросил он прерывающимся голосом, в котором слышался страх. Это мне понравилось. – А ну-ка, навозная тварь, оторви задницу от тротуара и шагай за угол в переулок. Бросив на меня свой устрашающий совиный взгляд, он медленно поднялся, а я крепко его держал, завернув ему руку. Только теперь, уперев револьвер ему в бок, я в первый раз обратил внимание, что от Миллера несет фиалковой водой. Впрочем от него и не такого можно было ожидать. Мы завернули за угол в переулок. Тут было темно, но свет с улицы позволял нам видеть друг друга, и никому из нас это не показалось лишним. Грохотнула надземка, наподобие землетрясения, произошедшего по всей стране. Я не дал ему прислониться спиной к стене, но самому пришлось сделать это из-за пива и кучи дерьма, которого наглотался за последние пару дней. Меня распирало бешенство. Я должен был высказаться. И я это сделал. – С Сермэком мы заключили сделку, – сказал я, – теперь мы повязаны, когда будет суд, я буду таким же попугаем, как вы с Лэнгом. Об этом можете не беспокоиться. – Тогда о чем речь? – спросил Миллер. – Сермэк хотел узнать, почему я вернул свой значок. Никто не мог понять, почему я так распалился из-за Фрэнка Нитти. Но по-другому я не могу! Я не люблю, когда меня вынуждают убить какого-то пацана. Но это ладно. Но вы с Лэнгом меня поимели! Вы использовали меня втемную. Людей в этом городе убивают по одной и той же старой, как мир, причине – то есть безо всяких причин. Я недооценил вас и был втянут в налет, который ни много, ни мало обернулся ударом по Фрэнку Нитти. Огромное вам спасибо: моя жизнь теперь не стоит и выеденного яйца. Кстати, вполне вероятно, что теперь Нитти всем нам троим ответит. Вы хоть догадываетесь об этом? Миллер спокойно смотрел на меня. – Знаю, что догадываетесь, – сказал я. – Из газет узнал, что в доме Лэнга наряд полиции охраняет его жену и ребенка. По-видимому, были угрозы по телефону. – Они копов не убивают, – заметил Миллер. Вот это сказанул! – Ну да, так же, как никто якобы не осмеливается убить прокурора штата. Да только Капоне убил Мака Сцигина. И никто не осмеливается убить репортера. Но Джейк Лингл мертвей мертвого. И мы тоже можем стать мертвецами! А в газетах про нас напишут, какие мы были сволочи и брали взятки. И это будет почти чистой правдой. Только речь уже будет идти не о погибших полицейских. Речь пойдет о том, что бесчестные легавые мертвы, и кто же тогда не предаст их проклятию? Мы стояли и в темноте смотрели друг на друга. Когда мне надоело на него пялиться, я вытряхнул пули из револьверного барабана, они со стуком высыпались на тротуар. Отбросив их ногой, я протянул ему пушку. – Поспешай домой, Миллер. Приятных сновидений. Он, не мигая, смотрел на меня, точно сова. – Тебе, Геллер, не узнать, чем это закончится. – Только тронь меня, и я всему свету растрезвоню, как все было на самом деле. Убей меня, и адвокат вскроет конверт, который я ему оставил на случай, если со мной что-то произойдет. Конверт с моим заявлением. Конечно, эта последняя часть была блефом, но уже завтра после обеда блефом не будет. Миллер откашлялся и сплюнул мне под ноги. – Убирайся отсюда, Миллер! Что он и сделал. Очень скоро я уже был в отеле в своих однокомнатных апартаментах и растянулся на одеялах в одном белье. В этот вечер радиатор превзошел себя, так что укрываться не было нужды. Свет был выключен, но неоновая реклама пульсирующе посверкивала с улицы тремя этажами ниже. Я был на третьем этаже, ну точно как Сермэк. И так же, как мэр, был готов спрятаться где-нибудь только я не мог рассчитывать на изолированные покои на крыше отеля «Моррисон». Хотя, кто меня знает, мог бы и воспользоваться протекцией. Все, что я сказал Миллеру, было правдой: вероятность ожидать от гангстеров Нитти карательных акций была весьма велика. Я не обмолвился о ней ни единому человеку: ни комиссару, ни сотне других людей, которым я пытался всучить обратно значок, ни мэру, ни даже Барни или моей девушке Джейни, когда звонил ей прошлым вечером (чтобы только сказать ей, что все в порядке). Но одной из главных причин, по которой я возвращал значок, было дать понять Нитти, что сам я никогда бы этого не сделал. Если его ребята вчера были на Уэкер-Ла-Саль, они должны были это понять. И мой уход из департамента сразу после инцидента должен был, – как я надеялся, – подтвердить мое намерение сказать правду на следствии по делу Нитти. Но после разговора с мэром мое намерение изменилось. Я понял, если сделаю это – не видать мне лицензии. Сейчас я, конечно, мог бы соврать, а правду сказать позже, стоя на месте свидетеля. Но, как пояснил уже Сермэк, если я изменю свои показания, мою лицензию отзовут. К тому же, подтвердив завтра на допросе под присягой байку Миллера и Лэнга, а потом от нее отказавшись, я невольно стану лжесвидетелем. Свидетельство же против Нитти может привести меня к гибели. В этом случае, однако, мне будет уже неважно, получу я лицензию или нет. День был длинным, изматывающим, мозги у меня затуманились, и уже через полчаса я уснул. Мне снились Нитти и Сермэк, Миллер с Лэнгом, нью-йоркский Малыш Кампанья и всякий другой сброд, и я противился сну, потому что он был неприятным. Вдруг в самый его кульминационный момент кто-то схватил меня за майку и поднял с постели. Я с трудом понял, что это уже не сон. Первой моей мыслью было – это Миллер. Он вернулся выбить из меня дерьмо, невзирая на угрозы по поводу конвертов и адвокатов. Потом кто-то включил лампу на столике рядом с кроватью, и я увидел двух парней в серых пальто и черных шляпах а ля Капоне с жемчужно-серыми лентами. Они выглядели, как двойняшки – это была парочка Мэтт и Джеф. Невозмутимый Джеф был из тех парней, которые даже начисто побрившись выглядят как будто неумытыми. Мэтт – огромный, с бородавкой на щеке размером с фалангу, к несчастью, был как раз тем, кто поднял меня с постели. – Пойдешь с нами, Геллер, – сказал он, и, черт возьми, этого было достаточно. Господи, сколько же раз за последнее время меня хватали и тащили туда, куда я не хотел! В отчаянии я ухватил подушку и огрел Мэтта. Это было настолько неожиданно для него, что дало мне возможность вытащить из-под второй подушки автоматический пистолет и наставить на непрошеных гостей. А они были крутые парни, может, такие, как Миллер с Лэнгом, а может и покруче. Должно быть, у меня было такое выражение лица (могу, мол, и убить), что, подняв руки вверх, Мэтт сказал: – Геллер! Пожалуйста. Это не дело. Мы даже без оружия. Сказанное прозвучало весьма фальшиво. – Это правда, – подтвердил Джеф. – Хочешь, я сниму пальто? Я живо вскочил с постели прямо на пол – дерево холодило босые ноги. – Снимай, – кивнул я, – но без шуточек и спокойно. Я за весь день еще никого не подстрелил. Помоги мне этот денек так и закончить. Джеф сбросил пальто, распахнул пиджак темно-серого цвета – кобуры под мышкой не было. – Делай то же, что и он, – приказал я Мэтту. Мэтт вылез из своего пальто, его костюм был синий, в тонкую полоску, оружия не было и у него. Я велел им опереться руками на стену, вернее одному пришлось опереться на дверь, потому что стены в моей комнатушке хватило только для одного. Стоя в одном белье, я их обыскал – все чисто. – Садитесь на кровать, – приказал я им. Они сели. – Говорите, в чем дело, – сказал я и стал одеваться, держа их на мушке и застегиваясь одной рукой. – Мистер Нитти хочет тебя видеть, – пояснил Мэтт. – Ах, вот в чем дело? Он, часом, не спятил, звать гостей? Джеф ответил: – С ним все в порядке. Невзирая на вас, копов. Я взмахнул руками, даже той, что была с оружием. – Привет, я больше не полицейский. И я тут ни при чем. – Ты там был, – сказал Джеф укоризненно. – Случайно, – заметил я. – Может, и так, – сказал Мэтт, – но мистер Нитти хочет тебя видеть. – Так вы вломились в мою комнату, чтобы пригласить меня в гости?! Мэтт поджал губы и медленно покачал головой: – Ключ мы получили у портье. Стоило это всего доллар. Здесь у вас полная безопасность... – Ладно. Завтра мне рано вставать. Можете идти, мальчики. Скажите мистеру Нитти, что я поговорю с ним, когда ему станет получше. Мэтт сказал: – Это жест дружбы. Он, действительно, хочет только поговорить. Я подумал. – Мне все это по-прежнему не нравится, – возразил я. – Послушай, – продолжал Мэтт, – ты знаешь, если мистер Нитти хочет тебя увидеть, он тебя увидит. Почему бы не сделать этого сейчас, когда ты на нас наставил пушку и когда он лежит на больничной койке? Я кивнул. – Уговорил. Машина внизу? Джеф слегка улыбнулся: – Ты не ошибся. – О'кей, – сказал я. – Дайте мне надеть ботинки, носки и рубашку. Они смотрели, как я одеваюсь, – что было нелегко, когда держишь их под прицелом, – но я справился. Потом Мэтт уселся со мной сзади в большой черный «линкольн», и мы двинулись на Монро-стрит у Вест-Сайда, в больницу Джефферсон-парка. Еще четыре парня в пальто и шляпах оказались в коридоре на третьем этаже, где у Нитти была отдельная палата. Свет в коридоре горел слабо – сейчас было всего около трех часов ночи – и я не увидел ни одного врача, а только медсестру – женщину лет тридцати пяти, коренастую, темноволосую. Палата Нитти была примерно посередине коридора; я остался с Джефом, Мэтт зашел в палату. Вскоре оттуда вышел врач. Насколько можно было разглядеть, мужчина около пятидесяти или чуть больше, невысокий, среднего сложения, с брюшком, с седой головой и усами. Когда наши глаза встретились, он слегка нахмурился, явно не одобряя моего появления. – Я считаю, что это ошибка, – сказал он таким тоном, будто я появился здесь по собственному желанию. Мне пришлось сказать ему, что это не так. – Да, но то, что Фрэнк находится здесь, – это ваше желание, ведь так? – отрезал он шепотом. – Не совсем так, – ответил я. – Разве вы не убили мальчишку? Я кивнул. Он вздохнул: – Как бы то ни было, мой зять настаивает на свидании с вами. – Вы доктор Ронга? – Совершенно верно. – Он не подал руки для приветствия, и я решил, что и мне лучше свою не протягивать. – Я бы ни за что не согласился на это, если бы не боялся, что Фрэнк будет волноваться. А это ему, как вы понимаете, совершенно противопоказано. – Он выживет? – Невзирая на все, что вы с ним сделали, думаю, выживет. Хотя это так же трудно, как и вам вернуться сегодня домой в целости и сохранности! Я искоса взглянул на Джефа: – Это будет зависеть от того, кто за рулем, док. Ронга сказал: – Фрэнку нужны отдых и покой. Ни волнений, ни шоков, – он ткнул в меня пальцем. – Иначе... У него откроются раны и произойдет кровоизлияние... А это может привести к фатальному исходу... – Доктор, у меня нет намерений волновать мистера Нитти. Это я обещаю. А вот есть ли у мистера Нитти желание меня волновать, это другой вопрос. Ронга весело хмыкнул и, продолжая сомневаться, все же толкнул рукой дверь палаты. Я вошел. Нитти сидел в постели, тускло горела настольная лампа. Выглядел он плохо: бледней, чем обычно, и казалось что он потерял не меньше пятнадцати фунтов с тех пор как я его видел в последний раз – то есть вчера. Он чуть улыбнулся мне, рот слегка изогнулся, но усы не шевельнулись. – Извини, что не встаю, – сказал он. Голос был тихий, но не дрожал. – Все в порядке, мистер Нитти. – Называй меня Фрэнк. Будем друзьями. Геллер. Я пожал плечами. – Тогда и вы говорите – Нейт. – Нейт. Мэтт стоял по другую сторону кровати Нитти, прежде, чем я приблизился, он подошел ко мне и сказал почти миролюбиво: – Не возражаешь, я заберу твою пушку? – Не очень подходящее место для спектакля, приятель. – Нас здесь шестеро, Геллер, – я да еще пять человек в холле, плюс, я думаю, у доктора Ронги есть большое желание вырезать тебе аппендикс карманным ножичком. Пришлось отдать ему пушку. Нитти сделал жест, означавший, что я могу сесть на стул, поставленный для меня рядом с кроватью. Я уселся. Глядя на него вблизи, я увидел, что вид у него не лучше, чем издалека. Рана на шее была забинтована; он с трудом двигал головой, поэтому стул поставили совсем близко к кровати. – Так ты ничего не знал, правда? – спросил Нитти. – Не знал, – ответил я и рассказал ему, что Миллер и Лэнг взяли меня с собой, не сказав, в чем дело. – Ублюдки, – заметил он. Рот был жестким, как щель. Он спокойно смотрел на меня. – Мне сказали, что ты ушел из полиции. – Совершенно верно, – подтвердил я. – Порвал с этими сукиными сынами. – Это ведь ты вызвал «скорую помощь»? Эти ублюдки бросили бы меня истекать кровью. – Думаю, да. – Ну и что ты намерен делать? Что скажешь на суде? Они попытаются прикончить меня, как тот дешевый кретин Лэнг, верно? – Скорее всего, да. – Ты читал трепотню Миллера в газетах? Догадываешься, что они собираются сделать? – Более менее соображаю. – Ты влезешь в эту историю? – Я вынужден это сделать, Фрэнк. Нитти ничего не сказал: он глядел прямо перед собой, на стену. – Сермэк вызывал меня для разговора, – сказал я. Нитти повернул голову, чтобы посмотреть на меня, должно быть, это вызывало боль – он двигался, как «Человек в железной маске», и повторил как бы про себя: «Сермэк», – и крепко сжал зубы. – Я хочу открыть маленькое частное агентство. Быть полицейским – это все, что я умею. Сермэк может заблокировать разрешение, если я не буду играть в его игру. Нитти отвернулся и снова стал смотреть на стену. – Сермэк, – повторил он снова. – К тому же я там убил парня, Фрэнк. Рот Нитти искривился в усмешке: – Да. Это не столь важно. – Для тебя – может быть. Но я это делать больше не хочу. К тому же я единственный коп в городе, который умудрился кого-то застрелить. Я как раз тот, кто окажется козлом отпущения, если не будут совпадать версии на суде. Нитти молчал. – Если у вас есть другие идеи, я слушаю, – заключил я. Нитти сказал: – Не предполагал, что ты захочешь иметь что-нибудь общее с моей компанией. Я отрицательно покачал головой. – Я и не хочу – вы ничем не лучше копов. Но, тем не менее, спасибо, Фрэнк. Нитти уставился на меня повеселевшими глазами. – Ты ведь приятель Несса, верно? – Ну да, – в замешательстве попытался улыбнуться я. – Но я не бойскаут. – Знаю, – заметил Нитти. – Помню дело Лингла. Голос позади меня сказал: – Фрэнк, пожалуйста... – это был доктор Ронга. – Все в порядке, папа, – откликнулся Нитти. Ронга тряхнул головой, закрывая дверь, мы с Нитти Мэтт сидевший на краю кровати, снова остались одни. – Я хочу, чтобы ты знал, – сказал Нитти, – я не держу на тебя зла. Понимаю твое положение... Никаких акций против тебя не будет. Не думаю, что сейчас будут предприняты меры и против Лэнга с Миллером. Ублюдки не стоят хлопот. Как любил говорить Аль: «Не цепляйтесь к легавым». Я не удержался от улыбки. – Он это говорил до дня святого Валентина или после? Нитти тоже усмехнулся. – После, после, малыш. – Мне лучше уйти. Вам надо отдохнуть. Если захотите встретиться, позвоните. Посылать за мной не нужно. – Хорошо. Еще несколько минут... Есть пара вещей, о которых тебе нужно знать. – Да? – Тебе известно, что Сермэк – наш человек, верно? Аль, знаешь ли, помогал ему взобраться наверх. Я кивнул. Тесная дружба Сермэка с Капоне уходила в те незапамятные времена, когда Тони еще был «мэром графства Кук»... – Но сейчас надвигается эта Всемирная выставка... И появляется шанс сделать много денег. Отовсюду соберется народ – провинциалы, «шишки» всякие, да кто угодно. И кто-то их должен обеспечить всем необходимым. Проститутками, азартными играми... На время проведения выставки в кабаках будет разрешено пиво. И это будет наше пиво. Кучу денег можно сделать. Хотя ничего нового я тебе не сообщаю, тебе и так все известно. Немного отдохнув, он продолжил: – Выставка притянет сюда много народа... И все должны увидеть, что Чикаго – огромный, прекрасный, и главное, безопасный город. Но может ли кто-нибудь, вроде «Тони Десять Процентов», очистить город, да еще предоставить людям то, что они захотят, вроде проституток, азартных игр и пьянства, и чтобы при этом их карманы и кошельки остались в неприкосновенности? На команду старого Капоне, то есть на нас, натравили тюремщиков; агенты ФБР получили кучу командировочных, засадив Аля за решетку. Газеты прославили твоего приятеля Несса, а мы его прозвали «Элиот-пресса», он ведь оповещает через газеты о своем следующем налете. – Он засмеялся, вздрогнув от боли. Я сказал: – Так теперь Сермэк связался с командами помельче: Роджера Тоухи и Теда Ньюбери. Мелкую рыбешку он сможет контролировать и направлять. Нитти пронзил меня жестким взглядом: – И бросить нас, сделавших этого сукина сына, на съедение волкам. – Возможно, вы правы, Фрэнк. Но какое это ко мне имеет отношение? Нитти улыбнулся: – Я подумал, что тебе небезынтересно будет узнать, что Тед Ньюбери отдаст пятнадцать тысяч долларов любому, кто меня ухлопает. Я подался вперед: – Вам это точно известно? – Точней некуда. Эти сукины дети, Миллер и Лэнг, не собираются с тобой делиться? Я так и прилип к стулу. – Говорю только для того, чтобы ты знал, – повторил Нитти. Я встал. – Спасибо, Фрэнк. Надеюсь, ты выкарабкаешься. – Знаешь, – добавил Нитти, – я верю, что и тебе это удастся. |
||
|