Кондулуков СергейО любви

Сергей Кондулуков

О любви

T. . . e- Картинке

Посвящаю.

"И ты спрашиваешь, что такое любовь? Это - могучее влечение ко всему, что мы воображаем, чего боимся и на что надеемся вне нас; когда мы обнаруживаем в себе зияющую пустоту неудовлетворенности и стремимся пробудить во всем сущем нечто общее с тем, что испытываем сами. Если мы рассуждаем, то хотим быть понятыми; если предаемся игре воображения, хотим, чтобы воздушные создания нашей фантазии вновь рождались в мозгу другого; если чувствуем, - хотим, чтобы другая душа трепетала в унисон с нашей, чтобы чьи-то глаза загорались нам навстречу, лили свой свет в наши, чтобы губы, пылающие жаркой кровью сердца, не встречали губ ледяных и неподвижных. Вот что такое любовь".

Так писал Шелли Пери Биши о любви.

Так что же такое любовь с точки зрения философа-материалиста?

Это радостное светлое и таинственное чувство, зачастую переходящее в лёгкую грусть о возможно навсегда утраченном.

Этот мрачный и беспощадный зверь, терзающий плоть и душу человека, заставляющий его идти на всё, даже на преступления.

Вспомним Илиаду Гомера. А ведь в ней описываются события Троянской Войны, разгоревшиеся из за любви к прекрасной Елене.

В основе любви лежит лежит Дарвиновский половой отбор и это несомненно. А её движущей силой является тёмное Фрейдовское libido. Но мы не будем всё богатство любви, всё чувственное и духовное богатство любви лишь сводить к сексуально- вульгарной формуле Фрейда,

Суть того, что мы называем любовью, есть, конечно, то, что обычно называют любовью и что воспевается поэтами, - половая любовь с конечною целью полового совокупления.

тем самым, обедняя её подлинно человеческое богатство, лишая её подлинно человеческого содержания.

Даже у низших позвоночных встречается то, что, мы называем любовью. Поистине замечательный случай описывает в своей книге Конрад Лоренц: "Но краснозолотая, одинокая галочка, была в самом деле грустна. И не будет попыткой очеловечить её, сказав, что она была душевно подавлена

Животные, страдающие от психической травмы, обычно молчаливы, но в этом случае ( а я не знаю другого подобного же) птичья печаль находила выход в песне. Сама же песня была понятна даже людям - по крайней мере тем немногим из них, которые понимают по галочьи".

.......................................................................

Но песня одинокой краснозолотой была поистине душераздирающей. Важно не то, как она пела, важно-что она пела. Вся её песня была переполнена обуревавшими её чувствами, вернее одним единственным желанием: чтобы вернулись домой те, кого она утратила. "Киав!"- пела она,- "киав" и опять "киав", с различными модуляциями, в разной тональности, со всеми переходами от нежнейшего пиано до самого безумного фортиссимо. Другие звуки лишь изредка слышались в этом скорбном напеве. "Вернитесь назад, о, вернитесь". Иногда галка прерывала пение и летела в луга, чтобы обследовать окрестности в поисках Золотистозелёного и всех остальных. "Кива!"- снова и снова кричала она, уже всерьёз.

С течением времени эти вспышки страстного ожидания становились реже, и Краснозолотая проводила всё своё время, сидя на флюгере нашей часовой башни и утешаясь тихими песенками. Птица оплакивала Золотистозелёного, свою утраченную любовь. "Подобно статуе Терпения, она сидела здесь, меланхолично и горько улыбаясь"

Вот так Краснозолотой удалось сохранить колонию. Не склонный к чрезмерной сентиментальности, я на этот раз поддался горю птицы. Непрекращающиеся стенания Краснозолотой, доносящиеся с чердачной крыши, побудившей меня вырастить новую партию галчат, которые и дали начало возродившейся альтенбергской колонии. Ради этой страдалицы я воспитал четыре молодых галки и, как только они приобрели способность летать, посадил их в вольеру вместе с Краснозолотой".

Но эта история имеет поистине необычайный конец.

"Казалось бы, поистине романтическое окончание биографии Краснозолотой: альтруистичная вдова посвятила остаток жизни поддержанию благосостоянию стаи... но в действительности это ещё не заключительный аккорд. То, что произошло на самом деле, настолько невероятно и так похоже на придуманный "счастливый конец", что едва решаюсь рассказать о дальнейших событиях.

Случилось это через три года после катастрофы, постигшей колонию, в ветреное ранневесеннее утро, когда солнечные лучи нежно касаются просыпающийся земли. Такие дни особенно благоприятны для птичьих перелётов - мигрирующие стаи ворон и галок одна за другой пересекали светлое небо. Внезапно какой-то бескрылый, торпедоообразный снаряд отделился от одной такой стаи и, набирая скорость, устремился вниз, словно ныряя в воздушную пучину. Как раз над нашей крышей он замедлил падение, изящным маневром изменил направление полёта и невесомо опустился на флюгер.

Это была крупная красивая галка, с блестяще-чёрными, отливающими синевой крыльями и сверкающим серебристым затылком, казавшимся почти белым. И королева Краснозолотая, эта бессменная управительница колонии подчинилась пришельцу без единого жеста неудовольствия. Импературствующая дама сразу преобразилась в робкую покорную девушку. Она задергала хвостом и затрепетала крыльями именно так, как это делает застенчивая галочка-невеста. Уже через час после появления незнакомца эти двое были едины во всех своих поступках и желаниях. Они вели себя в точности, как давнишняя супружеская пара".

Не правда ли поучительная история из жизни галок. Невольно позавидуешь таким галочьим чувствам.

У гермафродитов, животных стоящих на лестнице эволюции ещё ниже чем птицы учёные пока не нашли любви или чувств на нее похожие. Но возможно это только пока, ведь как писал Чарльз Дарвин: "Тем не менее, есть основание думать, что и у всех гермафродитов две особи обычно или изредка совместно участвуют в воспроизведении. Это воззрение, хотя и под некоторым сомнением, было уже давно высказано Шпренгелем (Sprengel), Найтом (Knight) и Кельрейтером (Kolreuter).

Среди водных животных встречаются многочисленные самооплодотворяющиеся гермафродиты, но здесь течение воды представляет очевидное преимущество для наступающего по временам скрещивания. Несмотря на консультацию с одним из высших авторитетов, а именно с проф. Хаксли, мне до сих пор не удалось найти хоть один случай гермафродитного животного (как и среди цветков растений) с органами воспроизведения в такой степени скрытыми, чтобы оказались физически невозможными доступ к ним извне и влияние время от времени другой особи. Усоногие раки долгое время, казалось, представляли для меня с этой точки зрения значительное затруднение; но благодаря счастливой случайности мне удалось доказать, что две особи иногда скрещиваются, хотя обе они - самооплодотворяющиеся гермафродиты"

Итак, как показал Чарльз Дарвин, чистого гермафродитизма в природе не существует, или почти не существует

Природа, нуждаясь в материале для естественного отбора, с завидным постоянством разделяет Марса и Венеру живущих в одном организме на две разные в половом отношении особи, а, значит, мы можем надеяться найти любовь или чувства на них похожие и у гермафродитов.

Но уже этот простой пример приведённый нами из жизни птиц никак не укладывается в прокрустово ложе Фрейдовской теории.

Даже этот простой пример невольно сеет в наших душах первые зёрна сомнения в правоте и всеохватности Фрейдовской теории.

Даже у птиц, животных не относящимся к млекопитающим и стоящим намного ниже них на лестнице эволюции, отношения не сводятся лишь к одной голой физиологии.

Даже у птиц этот могучий сексуальный инстинкт и не побоимся сказать этого слова одухотворён любовью.

Даже у птиц любовь не сводиться только к сексуальным инстинктам. Даже у птиц мы встречаем то, что называется избирательным поведением к половому партнёру и которое потом разовьётся у высших млекопитающих в данном случае у человека в могучее нежное и страстное чувство как Любовь

Конечно, любовь галок или чувства на них похожие ни в коей мере нельзя сравнить с богатством Человеческой Любви.

У галок мы встречаем то, что называется избирательным поведением по отношению к половому партнёру, и которое, тем не менее, по форме и богатству своего проявления заставляет нас восхищаться и преклоняться перед ним.

Подлинного богатства во всей своей полноте проявления от тончайшего флёра намёков, до диких взрывов необузданной страсти этот могучий инстинкт, Инстинкт Жизни достигает у высшего млекопитающего Человека, которое к тому же является млекопитающим социальным.

Поэтому вновь вернёмся к Зигмунду Фрейду, который в своём "Введении в психологию" попытался проследить развитие столь нежного и таинственного чувства как Любовь исходя из своей теории libido.

В целом ряде случаев влюбленность - пишет он - есть не что иное, как психическая захваченность объектом, диктуемая сексуальными первичными позывами в целях прямого сексуального удовлетворения и с достижением этой цели и угасающая; это то, что называют низменной, чувственной любовью.

Уже из этого маленького тезиса мы ясно видим, что психолог Фрейд ни диалектик.

Что он разделяет Любовь на Чувственную Низменную или же говоря его словами сексуальную любовь и любовь возвышенную, духовную или как это принято говорить Платоническую.

Само разделение Любви на две этих свои формы восходит своим началом к Раннему Христианству, религии, которая искусственно разделила живого чувствующего ощущающего человека на две половинки Чувственную и Духовную.

Да по-другому быть и не могло. Возникнув как отрицание языческой религии, как протест бренного, усталого изможденного тела, сознающего всю низость, всю задавленность, всё бесправие своего земного существования, против этого земного существования. Христианство только что и могло исправить это положение разве что на небесах.

А так как в небе обитает чистая непорочная душа, то и христианство в отличие от языческой религии стало религией Духа, а не Тела.

Тело у христиан стало вместилищем всех пороков, похотей и страстей душа же у них была устремлена к небу, вернее Богу.

Наиболее чётко эти настроения выражены в трудах Блаженного Августина крупнейшего представителя патристики.

В своём знаменитом труде "О граде божьем" он пишет: "Существовало всегда не более как два рода человеческого общения, которое мы, следуя писаниям своим, справедливо можем назвать двумя градами. Один из них составляется из людей, желающих жить в мире своего рода по плоти; другой из желающих жить также по духу...

Итак, два града созданы двумя родами любви: земной-любовью к себе, доведённою до призрения к Богу, и небесной-любовью к богу, доведённую до презрения к самому себе. Первый затем полагает славу свою в самом себе, последний - в Господе..............

"Град земной - это мир зла и сатаны, в нём господствует похоть, управляющая и правителями его, и подчинёнными ему народами".

Град Божий - это мир добра и Бога, где "по любви служат взаимно друг другу и предстоятели, руководя, и подчинённые, повинуясь".

Правда психиатр Зигмунд Фрейд в отличии от метафизика Августина был не чужд диалектики, когда писал: "Интересно отметить, что именно заторможенные в целевом отношении сексуальные стремления устанавливают между людьми столь прочную связь. Но это легко объяснимо тем фактом, что они неспособны к полному удовлетворению, в то время как незаторможенные сексуальные стремления чрезвычайно ослабевают в каждом случае достижения сексуальной цели. Чувственная любовь приговорена к угасанию, если она удовлетворяется; чтобы продолжаться, она с самого начала должна быть смешана с чисто нежными, т. е. заторможенными в целевом отношении компонентами, или же должна такую трансформацию претерпеть".

То есть здесь Зигмунд Фрейд признаёт, что можно любить человека даже в то время, когда половое влечение отсутствует, а это уже начало диалектики, признание того, что libido хотя и играет большую роль в Любви но всё таки не всеобъемлющую.

Но до объяснения Человеческой Любви во всём её богатстве и красоте, не исключая, конечно, Любви и Чувственной Фрейд так и не поднялся.

Интересно проследить как описывает развитие Любви Зигмунд Фрейд исходя из концепции человеческого "Я".

Здесь под "Я" нужно понимать, то, что в марксисткой философии описывается как самосознание.

Индивид живущий в социуме среди других индивидов сознаёт, что он в чём-то отличен от других индивидов, что он отличается от Иванова, Петрова, что он не похож на них. И вот это осознание своего отличия от других индивидов и делает его самостью или что то же самое "Я".

По Фрейду любовь есть взаимодействие двух "Я".

Здесь великий психиатр ведёт себя уже как диалектик, то есть он признаёт что у Любви как целого есть две стороны Чувственная Любовь и Любовь Духовная, то есть пытается рассмотреть Человека а значит и проявление его чувств во всём их единстве и полноте. Но, диалектика Фрейда крайне односторонняя, потому, что он расматривает чувственную любовь как противоположность любви духовной, не подозревая и даже не пытаясь вскрыть их великой связи.

По этому поводу Фрейд пишет следующее: "В рамках влюбленности нам, прежде всего бросился в глаза феномен сексуального повышения оценки, тот факт, что любимый объект в известной мере освобождается от критики, что все его качества оцениваются выше, чем качества нелюбимых лиц, или чем в то время, когда это лицо еще не было любимо.

Если чувственные стремления несколько вытесняются или подавляются, то появляется иллюзия, что за свои духовные достоинства объект любим и чувственно, а между тем, может быть, наоборот, только чувственное расположение наделило его этими достоинствами.

Стремление, которым суждение здесь фальсифицируется, - есть идеализация. Но этим самым нам облегчается и ориентировка, мы видим, что с объектом обращаются как с собственным "Я", что, значит, при влюбленности большая часть нарцистического либидо перетекает на объект.

В некоторых формах любовного выбора очевиден - даже факт, что объект служит заменой никогда не достигнутого собственного "Идеала Я". Его любят за совершенства, которых хотелось достигнуть в собственном "Я" и которые этим окольным путем хотят приобрести для удовлетворения собственного нарциссизма"

С последним тезисом великого психиатра можно согласиться, но лишь частично. Ибо Фрейдовское "Я" есть не просто отвлечённое местоимение, а живой чувствующий, а значит и чувственный человек из плоти и крови, надеющийся приобрести в другом человеке не только удовлетворение собственного нарциссизма, но и испытать радости половой чувственной любви, чья бесстыдно-прекрасная красота так великолепно изображена на барельефах индийского храма в Каджурахо.

Здесь диалектик Фрейд вновь уступает место метафизику Фрейду.

Далее он пишет: "Если сексуальная переоценка и влюбленность продолжают повышаться, то расшифровка картины делается еще яснее. Стремления, требующие прямого сексуального удовлетворения, могут быть теперь совсем вытеснены, как то обычно случается, например, в мечтательной любви юноши, "Я" делается все нетребовательнее и скромнее, а объект все великолепнее и ценнее; в конце, концов он делается частью общего себялюбия "Я", и самопожертвование этого "Я" представляется естественным следствием. Объект, так сказать, поглотил "Я". Черты смирения, ограничение нарциссизма, причинение себе вреда имеются во всех случаях влюбленности; в крайних случаях они лишь повышаются и, вследствие отступления чувственных притязаний, остаются единственно господствующими.

Это особенно часто бывает при несчастной, безнадежной любви, так как сексуальное удовлетворение ведь каждый раз заново снижает сексуальное превышение оценки. Одновременно с этой "самоотдачей" "Я" объекту, уже ничем не отличающейся от сублимированной самоотдачи абстрактной идее, функции "Идеала Я" совершенно прекращаются. Молчит критика, которая производится этой инстанцией; все, что объект делает и требует - правильно и безупречно. Совесть не применяется к тому, что делается в пользу объекта; в любовном ослеплении идешь на преступление, совершенно в этом не раскаиваясь. Всю ситуацию можно без остатка резюмировать в одной формуле:

объект занял место "Идеала Я"

О любви Фрейд ещё рассуждает очень много, но нам и этого достаточно.

Нам ясно.

Что великий психиатр рассматривал такой тонкое и богатейшее в своих проявлениях чувство как Человеческая Любовь весьма односторонне.

Сводя её лишь только к одной сексуальной или половой любви.

Духовную же любовь, он рассматривал как противоположность любви сексуальной, или, говоря его же словами как вытесненную сексуальную любовь, более того он даже считал её врагом любви духовной когда писал

"Это особенно часто бывает при несчастной, безнадежной любви, так как сексуальное удовлетворение ведь каждый раз заново снижает сексуальное превышение оценки"

Не понимая или не хотя понимать, что чувственная любовь человека, что чувственное познание его, а что ни есть чувственная любовь человека к человеку как чувственное познание человека, как познание Человека ещё с одной стороны с чувственной есть ещё одна сторона, сторона но не противоположность любви как целого.

Так что же есть Любовь с точки зрения материалиста и заметим диалектического материалиста, ибо при определённых обстоятельствах Любовь может переходить в свою противоположность.

На наш взгляд об этом очень хорошо написал Карл Маркс, и делаем мы это для того, чтобы показать подлинное духовное богатство Карла Маркса, чтобы не свести его подлинное духовное наследие лишь только к одной политэкономической теории общественно-экономических формаций, как это делают многие философы.

Ёщё только выдираясь из идеалистического плена гегелевской философии, борясь с Бруно Бауэром и К0 выковывая духовное орудие пролетариата он в ранних трудах своих писал "Предмет ! ( Под предметом критическая критика подразумевала то, что настоящий влюблённый называет словом возлюбленная прим. Автора) Ужасно! Нет ничего более возмутительного, более нечестивого, более массового, чем предмет,- долой же предмет!

Как могла абсолютная субъективность, actus purus, ( чистая деятельность ), чистая критика,- как могла она не усмотреть в любви, которая впервые по-настоящему научает человека верить в находящийся вне его предметный мир, которая обращает не только человека в предмет, но даже предмет в человека!

Любовь,- продолжает вне себя спокойствие познавания,- не успокаивается даже на том, чтобы превратить человека в категорию "объекта" для другого человека: она превращает его в определённый, действительный объект, в этот скверно-индивидуальный внешний объект, имеющий не только внутреннее, скрывающееся в мозгу, но и чувственно осязаемое существование.

"Любовь

Не заточена в пределах одного лишь мозга"

Нет, возлюбленная есть чувственный предмет ( и от себя добавим прелестный чувственный предмет, предмет полный чувственной прелести).

А критическая критика, если уж ей приходится снизойти до признания какого-нибудь предмета, требует, по меньшей мере, чтобы предмет был

нечувственным предметом. Любовь же - некритический, нехристианский материалист.

Наконец, любовь ухитряется даже делать одного человека "этим внешним объектом душевного влечения" другого человека, объектом, в котором находит удовлетворение эгоистическое по той причине, что оно в другом человеке хочет обрести свою собственную сущность, а это не должно иметь место. Обаятельный, полный чувства, богатый содержанием предмет любви сводится для спокойствия познавания только к абстрактной схеме:

"этот внешний объект душевного влечения", - подобно тому, как для спекулятивного натурфилософа комета сводиться только к категории "отрицательности"

Любовная страсть не обладает интересом к внутреннему развитию, потому что она не может быть сконструирована а priori, потому что её развитие есть действительное развитие, происходящее в чувственном мире и среди действительных индивидуумов"

Итак, по Карлу Марксу действительная человеческая любовь во всей её полноте богатстве и красоте не есть Фрейдовская Любовь, видящая в человеческой любви прежде всего её половую физиологическую сторону и сводящая духовную любовь лишь к вытесненной сексуальной любви, лишь к жалким её остаткам, а в возлюбленном или возлюбленной лишь объект для удоволетворения своих нарциссических потребностей.

Не есть она и любовь по Г-ну Эдгару, видящая в объекте любви, слово-то, какое канцелярское, объект для удовлетворения своих эгоистических потребностей.

Настоящая Человеческая Любовь во всей её богатстве и красоте по Марксу есть, прежде всего, некритический, нехристианский материалист и не "заточена в пределах одного лишь мозга".

Продолжая его рассуждения, мы можем сказать, что Человеческая Любовь во всёй ей богатстве и красоте есть позние другого человека как человека во всём его богатстве и красоте. В том числе и чувственное познание, познание человека как чувственного человека.

Но мы не разделяем подобно Фрейду две стороны Человеческой Любви на две совершенно противоположные любви любовь чувственную и духовную. Наоборот, мы считаем, что чувственная, половая любовь является продолжением любви духовной. Когда, познав человека во всём богатстве его души, мы хотим познать его и как чувственного человека.

И наоборот, когда, познав, познав, а, не использовав, не удовлетворив свои эгоистические потребности, а именно познав человека, как чувственного человека, мы познаём ещё его и как духовного человека.

От этого чувственный человек становится ещё прелестнее.

Но любовь это такой процесс, в котором всегда участвуют двое.

И добавим, солидаризируясь с Марксом "её развитие есть действительное развитие, происходящее в чувственном мире и среди действительных индивидов"

А значит, познают двое, и познают самих себя, глядя как в зеркало в бесконечно любимые глаза, открывая в любимом человеке черты, о которых он раньше и не подозревал, обретая в другом человеке свою собственную сущность.

Но настоящая любовь, она действенна, или немного изменяя Г-на Эдгара

мы можем сказать: "она не остерегается из-за личности забыть дело, которое есть не что иное, как дело человечества".

Наоборот, подлинно человеческая любовь во всём её богатстве и красоте, как раз и толкает человека к делу.

Заставляя реализовываться человека как человека.

Примеров такой подлинно Человеческой Любви история человечества знает немало.

Лев Толстой, Карл Маркс, В.И. Ульянов(Ленин), да и сам Зигмунд Фрейд

они любили и были любимыми.

И эта Любовь помогала их делу.

Конечно, великие подруги героев, были не намного умнее своих мужей.

Но от них это и не требовалось.

В любви, как говорил Карл Маркс, человек в другом человеке обретает свою собственную сущность, которая, развиваясь в человеке, и делает одного великим писателем, другого пламенным революционером, третьего основателем нового мировоззрения.

Великие подруги героев мужей видели их сущность, которая ещё не была развита, которая не была ещё реализована, и помогали ей реализовываться как сущности, и помогали ей своей любовью во всём её человеческом богатстве, во всей духовной и чувственной красоте.

И тут мы с удивлением обнаруживаем некоторую правомочность теории Фрейда для объяснения столь великой любви.

Выше он писал "В некоторых формах любовного выбора очевиден - даже факт, что объект служит заменой никогда не достигнутого собственного "Идеала Я". Его любят за совершенства, которых хотелось достигнуть в собственном "Я" и которые этим окольным путем хотят приобрести для удовлетворения собственного нарциссизма"

Женни фон Вестфален - великая женщина-жена Карла Маркса также как и Карл Маркс мечтала об освобождении всего человечества.

И рука об руку шла со своим великим супругом, деля с ним все радости и все невзгоды на великой дороги жизни, претерпевая иногда ужасные страдания. "Те дни, когда я сидела в маленькой комнатке Карла, - писала она в своём полном горечи "Беглом очерке беспокойной жизни", - и переписывала неразборчиво написанные им статьи, остались у меня в памяти, как самые счастливые дни в моей жизни"

Но будем действительными людьми - как писал Карл Маркс, и снимем маску ханжества, которая очень часто скрывает ещё большую пошлость.

Женни фон Вестфален любила Карла Маркса подлинной человеческой любовью во всём её богатстве, чувственности и красоте. Любила не только как Идеал, но и как Мужчину.

Кто знает, сумел ли бы Карл Маркс написать свой великий Капитал, если бы он не отдавался своей любимой, со страстью не меньшей, а может быть даже большей, чем великим идеалам революции.

История об этом умалчивает. Умолчим и мы.

То же касается и Владимира Ильича Ульянова(Ленина) и его жены Надежды Константиновны Крупской.

Правда у Ленина была Инесса Арманд, язык не поворачивается назвать её любовницей.

И привели мы это не для того, чтобы кто-то пошло и мелко засмеялся.

Поднял палец вверх и многозначительно заметил: "Смотри-ка, и у Ленина была, а я то думал..."

Диалектика учит нас, что к человеку, рассматривая его, мы должны подходить, учитывая всё его богатство, учитывая всё его реальное богатство как человека, только так мы можем понять, как из богатства человеческого Я рождается выражение богатства человеческого Я.

Товарищи по партии знали о таком, мягко выражаясь, легкомысленном поведении своего вождя.

"Ну, Владимир Ильич. Ну, нельзя же так".- Говорили они, стыдливо переминаясь с ноги на ногу.- "Вы ведь первое лицо в партии".

И тогда по воспоминаниям очевидцев Ильич приходил в страшное негодование.

Чуть ли не топал ногами. И с вызовом прищурив глаз. Говорил "Ну тогда исключите меня из партии".