"Опасность и соблазн" - читать интересную книгу автора (Брокуэй Конни)

Пролог

Йорк, 1801 год

Кто-то вошел в огромную, почти лишенную мебели гостиную, и Шарлотта Элизабет Нэш прижалась к стене оконной ниши, где укрылась, чтобы почитать. Она никого не хотела видеть. Устала слышать шепот и ловить на себе сочувственные взгляды людей, поневоле замечавших то, что не заметить было невозможно, — пустующие места на стенах, где прежде висели картины.

Шарлотта опустила книгу на колени и поплотнее задернула занавес, частично скрывавший нишу. Но мужские голоса, ставшие редкостью в их доме с исключительно женским населением с тех пор, как Кейт «отпустила» дворецкого, вызвали у нее интерес.

Шарлотте было шестнадцать, она еще не выезжала в свет и поэтому знала, что если она объявится сейчас, то результат будет один: ее попросят уйти. А уходить Шарлотте не хотелось. Смерть отца опечалила девушку не меньше остальных, однако молодость сделала свое дело: за долгие месяцы траура ей стало немного… скажем так, скучновато. Кроме того, посетители могли на некоторое время отвлечь Кейт от ее постоянных жалоб на вынужденную экономию, а Хелену — от необходимости изображать оптимизм по поводу их будущего. Немного мужского внимания, возможно, вызовет румянец удовольствия даже на бледных щеках их матери.

Шарлотта просунула палец между занавеской и стеной и заглянула в щель. Ее мать сидела на единственном оставшемся в комнате диванчике и читала какую-то бумагу. Старшие сестры Шарлотты устроились возле нее: Хелена, бледная, как зимнее солнце, и Кэтрин, пылкая и темноволосая, как безлунная летняя ночь. Они сидели, выпрямив спины, сложив на коленях слегка сжатые руки, и не сводили глаз, в которых застыло выражение приятной любезности, с трех молодых людей, стоявших перед ними.

Рассмотреть их как следует Шарлотте не удавалось, а расширить щель она не рискнула. Вместо этого девушка бесшумно опустилась на безупречно чистый дощатый пол и приподняла край занавески. Ну вот, другое дело!

Из этого положения, никому не видимая, она смогла рассмотреть молодых людей, когда те представлялись. Они решительно не принадлежали к классу Нэшей.

Шарлотта и сама не смогла бы объяснить, почему пришла к такому выводу. Их одежда, хотя и тщательно вычищенная, была поношенной: манжеты потерлись на краях, и ткань слишком плотно обтягивала плечи и спины, — но с тех пор, как началась война с Францией, многие жили скромно, забыв о моде. То, как они держались, тоже вполне соответствовало манерам благородных людей, попавших в стесненные обстоятельства. Но было и еще что-то неуловимое, выделявшее их среди окружающих. Казалось, вместе с ними в комнату ворвалось нечто дикое, грозное, всколыхнувшее застоявшуюся атмосферу особняка.

Шарлотта прильнула к щели, когда стоявший впереди представился как Эндрю Росс. Голос у него был низкий, с характерным для шотландского горца картавым «р». Среднего роста, с каштановыми волосами, загорелый и несколько нескладный, он легко улыбался и казался человеком искренним. Его не портил даже страшный шрам, пересекавший впалую щеку, однако решительное выражение его лица несколько не соответствовало приветливому взгляду карих глаз.

Рядом с ним стоял самый красивый мужчина, какого только Шарлотте приходилось видеть. «Рамзи Манро», — представился он. Высокий, стройный, бледный, с завитками блестящих черных волос, падающими на белый лоб, и темно-синими глазами, сверкавшими из-под густых ресниц. Его аристократично-надменное лицо слегка смягчала ироничная усмешка. Шарлотта вполне могла представить его на светском рауте. Хотя за изяществом Манро, несомненно, скрывалась хищная сущность. Как у пантеры, которую она видела прошлым летом в зверинце.

Третий молодой человек, Кристиан Макнилл, держался позади, во всей его плечистой фигуре чувствовалась напряженность. Неровно подстриженные, слишком длинные волосы цвета красного золота обрамляли худое аскетичное лицо, на котором выделялись бледно-зеленые внимательные глаза. Он выглядел менее утонченным — с глубоко посаженными глазами, широким чувственным ртом и тяжелой квадратной челюстью.

Шарлотта склонила голову набок. Он кого-то напоминал ей… Ах да, теперь она вспомнила.

Однажды поздним вечером несколько лет назад, утишая на кухне взбунтовавшийся желудок стаканом молока с бренди, она услышала снаружи свист. Вбежала горничная Энни с верхних этажей и распахнула заднюю дверь. Из темноты появился какой-то мужчина, все в нем было тревожащим и волнующим. Он сгреб Энни в охапку и закружил по кухне, пока не заметил Шарлотту. Кружить Энни он перестал, но на пол не поставил. В тот вечер, переполненная страхом и радостью, Энни убежала вместе с ним. Она так и не вернулась.

Кристиан Макнилл напомнил Шарлотте того человека — «прирожденного висельника и негодяя», похитившего Энни.

Хотя если бы Энни и не убежала тогда, здесь ее все равно уже не было бы. Кроме кухарки и двух перегруженных работой горничных, всех остальных слуг пришлось отпустить.

— Я не понимаю, что им нужно, — прошептала мать. Она вопросительно посмотрела на Хелену, которая успокаивающим жестом коснулась ее плеча. Кейт в это время молча взяла у нее бумагу и принялась читать.

— Нам ничего не нужно, миссис Нэш, — сказал мистер Росс. — Мы пришли, чтобы дать клятву вашей семье. Сочтете вы уместным воспользоваться ею — ваше дело. Но в любом случае эта клятва не утратит своей силы, пока жив хоть один из нас.

Шарлотта как очарованная слушала, широко раскрыв глаза. Клятва? Она поняла, что эти молодые люди каким-то образом связаны с ее отцом, и решила, что они, вероятно, его сослуживцы и пришли выразить свое уважение.

— Что это за клятва? — поинтересовалась Хелена.

— Присяга на верность, — сказала Кейт, все еще читавшая письмо.

Шарлотта посмотрела на среднюю сестру с завистливым восхищением. За последний год именно Кейт, а не Хелена стала опорой семьи, хотя у нее было больше оснований, чем у остальных, чувствовать себя надломленной.

Выйдя в девятнадцать лет замуж за бравого лейтенанта Майкла Блэкберна, Кейт не успела даже расположиться в своем доме в Плимуте, как муж ее умер по дороге в Индию.

Она вернулась в Йорк вдовой меньше чем через год после того, как стала молодой женой. А еще через шесть месяцев до них дошла весть, что их отец погиб во Франции, где вел секретные переговоры со свергнутыми членами правительства Людовика XVI — по крайней мере с теми, чьи головы еще оставались на плечах.

Но на этом их несчастья не закончились. Им объявили, что денежные поступления, на которые они жили, прекратились вместе со смертью лорда Нэша. Почти сразу же к двери черного хода потянулись торговцы, слуги принялись подыскивать более надежные места, а новые владельцы отчужденного в порядке наследования особняка начали присылать письма, которые миссис Нэш никогда не читала.

С их содержанием знакомилась Кейт. Она взяла на себя немыслимую задачу распродать их личные вещи, написать рекомендации слугам и оплатить старые счета. Кейт, любившая танцевать больше, чем читать, Кейт, которая терпеть не могла арифметику, предпочитая ей сплетни, Кейт, которую пожилые матроны именовали «ветреной» и «капризной». Шарлотта и теперь удивилась. Она не могла узнать свою беспечную, любящую развлечения сестру в этой сдержанной молодой женщине, спокойно складывающей письмо, которое ей отдала мать.

— Благодарю вас за предложение, джентльмены, — сказала Кейт, — но нам не нужна ваша помощь. И вряд ли понадобится.

Шарлотта скривилась. Помощь им была просто необходима. Впрочем, им требовались деньги, а эти молодые люди были явно не в лучшем положении, чем они сами. А может быть, и в худшем. Хотя такое трудно было себе представить.

Считалось, что Шарлотта ничего не знает о денежных затруднениях, испытываемых семьей. Сестры всячески изображали уверенность и спокойствие, но, умея ходить неслышно, Шарлотта достаточно наслушалась под закрытыми дверями в поздние вечерние часы, чтобы понимать, в каком отчаянном положении они оказались.

— Ясно. — Мистер Росс вежливо смотрел на трех сидящих перед ним женщин, Рамзи Манро оставался бесстрастным, но ледяной взгляд Кристиана Макнилла бродил по комнате, останавливаясь на невыцветших прямоугольниках на полосатых шелковых обоях, на вмятинах на персидском ковре, говоривших об исчезновении тяжелой мебели, и на единственном буфете, с которого исчезли все украшения.

«Он все видит, — подумала Шарлотта, — но что он может сделать, столкнувшись с отказом Кейт?»

— Мы не собираемся дольше обременять вас, миссис Блэкберн. Но прежде чем мы уйдем, — мистер Росс неопределенно указал на своих спутников, — не будете ли вы столь добры принять от нас кое-что?

Он поднял холщовую сумку, которую Шарлотта до того не замечала. Из нее торчал какой-то маленький сучок.

— Что это такое? — поинтересовалась Хелена.

— Роза, мисс Нэш, — ответил мистер Росс. — Если вы когда-нибудь окажетесь в таком положении, что вам понадобятся наши услуги, вам нужно будет только прислать один из цветков в Шотландию, настоятелю Сент-Брайда. Он знает, как с нами связаться, и мы явимся к вам со всей быстротой, на которую способен человек.

Едва заметная смущенная улыбка показалась на губах Хелены.

— А почему…

— Роза? — послышался в дверях удивленный женский голос, и в холодную гостиную в облаке золотистых кудрей вплыла их разрумянившаяся кузина Грейс, на ходу сбрасывая с плеч бархатную накидку. — Здравствуйте, мои дорогие! — Она наклонилась, чтобы запечатлеть небрежный поцелуй на щеке тетки, потом выпрямилась и посмотрела на молодых людей с видом легкого удивления и превосходства.

— Грейс, это молодые люди, которых ваш дядя… которые… — Матушка Шарлотты запнулась, не зная, что сказать дальше. Хелена пришла ей на помощь:

— Это молодые люди, которым батюшка помог спастись перед своей гибелью: мистер Росс, мистер Манро и мистер Макнилл. Джентльмены, это наша кузина Грейс Дилз-Коттон.

Спастись? Так этих молодых людей спас ее отец, а сам погиб? Заинтригованная Шарлотта приподняла повыше край занавеса. Гости поклонились и пробормотали какие-то приличествующие случаю приветствия, а Грейс улыбнулась своей кошачьей улыбкой, и ее большие глаза оценивающе прищурились.

— Понятно, — сказала она. — И вы привезли… розу? Как это сентиментально! — Грейс повернулась к тетке:

— А что, дядя Родерик любил розы? Я прежде этого не замечала. Правда, я пробыла с вами всего один год, — она снова улыбнулась, — на этот раз.

— Я уверена, что лорд Нэш очень ценил розы, — сказала мать Шарлотты с заученной вежливостью. — Мы тоже оценим, когда зацветет этот куст… позже, в этом году.

Ее колебания выдавали невысказанную, но не покидавшую всех их мысль: они не задержатся здесь на столько, чтобы увидеть подаренную розу в цвету. Конечно, никто не сказал об этом посетителям: Нэшы были люди гордые.

— Ну разумеется, вы же не предполагаете, что вам удастся пробыть… Ах, вы имеете в виду, что возьмете черенок, когда будете переезжать, — сказала Грейс. Она уселась на другом конце дивана и занялась вышиванием, оставленным здесь накануне вечером.

— Вы переезжаете на новое место? — резко спросил Рамзи Манро.

— Да, — ответила Хелена, бросив на Кейт смущенный взгляд. — Со временем. Воспоминания… — протянула она, сделав неопределенный жест рукой.

Кейт сердито посмотрела на смутившуюся Грейс. Шарлотта приспустила занавес. Позиция Кейт вызвала у нее некоторое раздражение. О необходимости переехать из модного особняка Грейс обмолвилась, конечно же, не нарочно, только вот Кейт никогда в это не поверит. Они враждовали уже давно, скорее всего потому, что одно время были удивительно похожи. Когда-то Кейт была такой же беспечной и безыскусной, как Грейс. Ей следовало бы помнить об этом, вместо того чтобы вечно выискивать недостатки в их бойкой кузине.

— Как и вы, Грейс, — сказала Хелена, и все повернулись к ней, — я имею в виду переезд.

— А, да! — отозвалась Грейс, мило опуская глаза. — Но меня, бедное создание, просто высылают в дикие края, а вы все сможете хотя бы бывать в обществе. — Она улыбнулась мистеру Россу. — Через пять месяцев я выхожу замуж за Чарлза Мердока. Его брат — маркиз Парнелл. Полагаю, он вас не знает… — Она вовремя остановилась, не успев оскорбить посетителей. — Вы, вероятно, не знакомы. Его замок… — Она произнесла это слово с нескрываемым удовлетворением. А почему бы ей и не испытывать удовлетворения? В конце концов, замок есть замок. — Его замок находится на северном побережье Шотландии. Когда нам будет надоедать суета Лондона, мы будем жить там.

— В Лондоне, а не в Эдинбурге? — спокойно поинтересовался Рамзи Манро. — Признаюсь, я удивлен. Шотландцы необыкновенно гордятся Эдинбургом.

Что-то в тоне, с которым Рамзи Манро разговаривал с Грейс, подсказало Шарлотте, что он не поддался очарованию ее кузины, а это, на не слишком опытный взгляд Шарлотты, выгодно отличало его от множества молодых людей.

— Эдинбург? — повторила Грейс. Иголка с шелковой ниткой блеснула и замерла в воздухе, когда она задумалась над его словами. Грейс замечательно вышивала, что тоже роднило ее с Кейт. — Возможно, я об этом не задумывалась. Признаюсь, свадьба поглотила все мое внимание.

— Примите мои поздравления в связи с вашей предстоящей свадьбой, — сказал мистер Росс, а потом повернулся к остальным женщинам:

— А теперь могу я попросить вас о последней любезности?

— Конечно, — ответила Хелена прежде, чем Кейт успела возразить.

— Нельзя ли нам посмотреть, как посадят эту розу?

— О-о! — Хелена удивленно заморгала. — Конечно. Кейт, как ты думаешь, где можно поместить…

— Нет, милочка, решай сама. Садовники у нас — ты и матушка.

Мать, погруженная в грезы, очнулась, и на мгновение улыбка оживила ее лицо.

— Сад? Ну конечно. — Она неуверенно поднялась с дивана, и Хелена поддержала ее. — Мы сделаем это прямо сейчас. Идем с нами, Грейс, ты неплохо составляешь цветочные композиции.

— Очень рада быть вам полезной, тетя Элизабет. — И с этими словами Грейс отложила рукоделие в сторону.

Мать, опираясь на руку Хелены, вышла вслед за остальными из комнаты. Шарлотта, уже приготовившаяся выскользнуть из-под занавеса и убежать, застыла на месте, увидев, что Кейт не ушла и что человек с зелеными глазами, Кристиан Макнилл, остановился на пороге.

— После вас, мэм. — Его голос звучал ровно и вежливо.

— Нет, благодарю вас, сэр. Я уверена, что мое присутствие не поможет вашей розе лучше укорениться. Но прошу вас, идите.

— Я тоже полагаю, что посадка этого растения не требует обязательного присутствия нас троих, — возразил мистер Макнилл. — Вы не против, если я подожду здесь, с вами?

— Конечно, нет. — Согласие прозвучало несколько нерешительно. — Не хотите ли немного… пунша?

Шарлотта чуть не рассмеялась, представив себе эту картину — Кристиан Макнилл пьет пунш из хрустальной чашечки. Его крупные руки просто раздавят хрупкий хрусталь. Но она тут же нахмурилась, вспомнив, что у них больше нет чаши для пунша. Кейт явно забыла, что ее продали на прошлой неделе. О Боже! Кейт почувствует себя униженной, если придется подавать пунш в чайных чашках…

— Благодарю вас, нет.

Шарлотта с облегчением вздохнула: хотя бы от этой неловкости Кейт была избавлена.

Кристиан Макнилл подождал, пока Кейт устроится на краю дивана, и вид у нее при этом был такой, словно она в любой момент готова убежать. Что это стряслось с ее сдержанной сестрицей? Она нервничает, с изумлением поняла Шарлотта. Она не помнила, чтобы кто-нибудь мог заставить Кейт потерять самообладание. До того как Майкл начал ухаживать за Кейт, за ней охотилась целая дюжина молодых людей, и никто из них, как бы ни был искушен и какими бы изысканными манерами ни обладал, так и не смог лишить ее душевного спокойствия.

Шарлотта подалась вперед, внимательно разглядывая грубого золотоволосого горца. Он вернулся в комнату и стоял, возвышаясь над Кейт. Она же отвернулась к окну и не видела его настойчивого взгляда.

— Надеюсь, что не огорчил вас, миссис Блэкберн, — сказал он. Голос его напоминал грубо-спокойный гул — так разговаривает вода на речных камнях.

— Вовсе нет.

«Лгунья», — подумала Шарлотта.

— Боюсь, я немного рассеянна, простите. — Кейт сложила руки на коленях точно так же, как она делала это в классной комнате много лет назад, когда под руководством гувернантки практиковалась в умении вести разговор. Откашлялась. Часы отсчитывали минуты, а высокий шотландец оставался почти противоестественно спокойным, и ни следа смущения не было на его лице, ни намека на неловкость — в его фигуре. Кейт же, казалось, вот-вот рассердится, несмотря на чопорный самоконтроль, заставлявший ее сидеть неподвижно, как статуя. Наконец она не выдержала.

— Вас, если я правильно поняла, посадили в тюрьму? Сочувствую, что пришлось пережить такие испытания.

Слова ее прозвучали вежливо и корректно. Таким же был его ответный кивок, принимавший ее сочувствие.

— Могу я узнать, во время какого сражения вас взяли в плен? — с мрачным видом продолжила она.

— Никакого сражения не было, — спокойно ответил он.

— Вот как? — Кейт задумалась. — Но как же тогда вы и ваши друзья оказались во Франции во время военных действий, мистер Макнилл? — В ее голосе слышался теперь искренний интерес.

— Я и сам этому удивлялся, и чаще, чем вы можете себе представить, — ответил шотландец. — Похоже, во всем виноваты розы.

Гладкий лоб Кейт слегка наморщился, и она принялась теребить ткань платья. «Сестра кажется такой юной, — подумала Шарлотта. — Кожа, оттененная темными волосами, такая бледная, а шея тонкая и беззащитная». И хотя Шарлотта знала, что Кейт — это оплот силы, и весьма внушительной силы, ей показалось, что сестра выглядит очень… хрупкой. И слабой.

Затаив дыхание так, как бывает, когда входишь в дверь чужой темной комнаты, Шарлотта подумала: может быть все, что случилось с Кейт, не так… ну… не так уж плохо, как полагают все они — Хелена, она, Шарлотта, и даже матушка?

— Как могли розы привести вас в тюрьму? — спросила Кейт, взглянув в глаза Макниллу.

Тот заложил руки за спину. Он смотрел на Кейт с непроницаемым выражением лица. По телу Шарлотты пробежала дрожь. Он был гораздо крупнее, чем ей представлялось. Вид у этого молодого человека был ужасно суровый.

— Это неприятная история, миссис Блэкберн.

— Рассказывайте.

Решительный тон сестры испугал Шарлотту. Гувернантка не одобрила бы такого тона. Нельзя так требовательно обращаться даже к знакомому человеку. Но он, кажется, не оскорбился. Напротив, что-то смягчилось в его суровом лице.

— Все мы что-нибудь знаем о садах, — сказал он. — Там, где мы росли, уход за розами был одной из наших обязанностей.

— Очень жаль. — В ее голосе прозвучало сочувствие.

Он коротко рассмеялся.

— Не жалейте нас понапрасну, это был не работный дом. Насколько я помню, в работных домах нет розариев. Нет, это было что-то вроде сиротского приюта. Но это не имеет значения.

Кейт ждала.

— Как раз из-за роз и кое-каких других навыков, которые мы приобрели, к моим товарищам и ко мне обратился некий джентльмен, который попросил нас поехать во Францию и среди прочего отвезти одной леди очень редкую желтую розу. Выполняя его поручение, мы надеялись, что будем допущены в ее мир и, — он пожал плечами, — она поможет нам изменить свой.

— Леди, способная изменить мир? — недоверчиво переспросила Кейт, и Шарлотта снова ощутила легкое смущение. Не важно, что сказал посетитель, ни в коем случае нельзя открыто сомневаться в его правдивости.

— Ее звали Мари-Роз, но муж зовет ее Жозефиной.

Шарлотта беззвучно произнесла «О!» и заткнула костяшками пальцев рот, чтобы заглушить изумленный вздох. Так этот человек знаком с супругой Наполеона?

Кейт тоже не смогла скрыть изумления:

— Вы встречались с Жозефиной?

Кристиан Макнилл невесело усмехнулся:

— Один раз, мэм. Вскоре после приезда наши планы были раскрыты… Нет! — На лице его застыло такое выражение, что Шарлотта ужаснулась. — Наши планы не были раскрыты — их выдали. Выдал предатель. Человек, знавший о нашей миссии. Нас собирались казнить, и если бы не вмешательство вашего отца… Но один из нас все же погиб.

— Как жаль, — сказала Кейт. — Как жаль, что жертва, принесенная моим отцом, не спасла вашего друга. Я хочу сказать, что если человек твердо решил стать мучеником, нужно, чтобы от этого была какая-то польза… Боже мой! Прошу прощения! Не знаю, зачем я это говорю. Пожалуйста… простите меня. Я, право, не хотела вас обидеть. Просто… — ее голос упал до хриплого шепота, — смерть моего отца кажется мне предательством.

Шарлотта снова забилась в нишу, ошеломленная признанием сестры. Она никак не думала, что Кейт питает такие чувства. Потом она снова выглянула из-под занавеса.

Внезапно Макнилл опустился на одно колено, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами молодой женщины.

— Клянусь вам, мэм, если бы в наших силах было удержать вашего отца от такой жертвы, мы бы это сделали, — тихо заверил он. — Мы понимали, с каким риском связано то, что мы собирались совершить, и ни за что не согласились бы, чтобы другой человек платил за наши поступки. Но выбора не было, нас никто не спрашивал.

Помрачневшая Шарлотта подалась назад. Незнакомым людям не полагается вести такие разговоры! Не положено задавать друг другу каверзные вопросы. Не положено сообщать друг другу сокровенные подробности своей жизни, едва познакомившись. Не положено разговаривать с незнакомым человеком так пылко! Ведь даже с теми, кого хорошо знаешь, не положено разговаривать пылко! Это… это дурной тон.

Шарлотта была шокирована. Она оказалась права, мысленно назвав этих молодых людей дикарями. Они вошли к ней в дом и нарушили правила, по которым живут она и ее семья.

И конечно, следующие слова Кейт подтвердили предположение Шарлотты.

— Как умер мой отец, мистер Макнилл? Что именно произошло? Нам никто ничего не рассказал. — Эти слова, произнесенные шепотом, вырвались из глубины души отчаявшейся молодой женщины.

На подбородке Кристиана Макнилла задергался какой-то мускул — на его тяжелом, квадратном, чисто выбритом подбородке. Кожа его, потемневшая от загара, не была бледной, холеной кожей джентльмена. В уголках его зеленых глаз собрались мелкие морщинки, что придало ему злобный вид. Не пора ли Шарлотте как-то вмешаться?

С кошачьей грацией он поднялся с колен и, сложив руки за спиной, беспокойно заходил по комнате. Потом остановился и устремил взгляд на пустую стену.

— Лорда Нэша там не было. Это ошибка. Наши имена случайно назвал какой-то пьяный офицер, которому даже не полагалось знать о нашем существовании. Когда ваш отец услышал, что нас задержали и держат в заключении, он настоял, чтобы в обмен на нашу свободу арестовали его.

— Нам сказали, что отец погиб при попытке освободить вас, — сказала Кейт.

— Миссис Блэкберн, из французской темницы никого нельзя освободить. Нужно заключить сделку, пообещать деньги, или, если у человека нет наличных, он предлагает обмен. Ваш отец предложил себя вместо нас. Поскольку он представлял собой гораздо большую ценность, чем трое грязных парней, французский полковник, державший нас в тюрьме, воспользовался подвернувшейся возможностью, наверняка решив сделать себе имя. Во время переговоров он предложил вашему отцу войти в крепость, где мы сидели. Лорд Нэш согласился, но только при условии, что сначала освободят нас. Французский полковник пришел в ярость, но ваш отец не дал себя принудить силой. Он ждал перед воротами, пока нас… не выпустили. Только тогда он пересек мост.

Эта запинка выдала Макнилла. Каким бы путем ни получили узники свободу, их явно не просто «выпустили». Он посмотрел на Кейт, которая сидела, отвернувшись от него.

— Предполагалось, что он вернется через пару дней, самое большее — через неделю, как только достанут выкуп. Предполагалось, что у него дипломатическая неприкосновенность. Через несколько часов ворота снова распахнулись, и появился всадник, к седлу которого была привязана коробка. — Он на мгновение закрыл глаза, словно пытался отогнать от себя какое-то воспоминание. — В коробке лежала нота, в которой сообщалось, что ваш отец мертв и что отныне со всеми британскими шпионами будут поступать точно так же. Он умер вместо нас. Ваш отец не был шпионом, миссис Блэкберн.

Она подняла голову:

— Но вы-то были, вы и остальные.

— Мы знали, чем рискуем, — возразил он. — Мы готовы были понести наказание. Но я не ожидал, что кто-то другой погибнет вместо меня. Теперь я должен как-то жить с этим, вот почему мы здесь.

— Понятно. — Она устремила горестный взгляд на какую-то точку в пространстве, видимую только ей. — А вы все еще… шпионы?

— Я — тот, кого вы видите перед собой. Человек без профессии, без дома и без семьи.

— Вряд ли в таком положении можно предлагать кому-то помощь, — сказала Кейт довольно мягко.

Улыбка мелькнула на его жестких губах.

— У нас почти ничего нет, но все же есть кое-какие таланты. И решимость. — Улыбка исчезла. — Этим я обладаю в избытке, мэм.

— Понятно.

— Неужели? — спросил он, неожиданно разъярившись. — Вам это понятно?

— Да, разумеется, — ответила Кейт, но слова ее прозвучали рассеянно. — Вы намеревались стать героями. Все молодые люди жаждут стать героями, не так ли? Это очень даже понятно. Только вот мой отец превзошел вас в этом, да? А он не имел на это никакого права. — Голос у Кейт стал низким и хриплым от волнения. — Он не имел права рисковать собой. Ведь он не мог не знать, что его смерть будет означать для нас…

«Бедность». Шарлотта Мысленно договорила за сестру, которая не произнесла этого слова, но оно повисло в воздухе, как если бы она выкрикнула его. Кейт никогда не кричала. Она никогда не делала чего-либо непозволительного или неподобающего, и теперь Шарлотта отчетливо увидела свою сестру со всей ее болью, сомнениями и негодованием.

Ей это страшно не понравилось. Ее это испугало, а мир и без того уже был ужасен — слишком многое изменилось в нем! Она не могла расстаться с тем представлением о Кейт, с которым жила до этого.

— Не могу обещать, мистер Макнилл, что воспользуюсь вашим предложением, как бы благородно оно ни выглядело. — Кейт глубоко вздохнула. — В моей жизни героев было больше чем достаточно, — прошептала она. — Я с ними покончила. Найдите кого-то другого, кто извлечет пользу из вашего жеста.

— Вы неверно поняли, если считаете наше предложение благородным или галантным.

— Нет, я все поняла. Я поняла, что вы чувствуете себя обязанными отплатить нам. Это не так. Вы обязаны моему отцу..

Он покачал головой, и свет упал на его блестящие волосы и лицо, четкими тенями подчеркнув жесткие черты.

— Вы просите у меня, миссис Блэкберн, взвалить себе на плечи невыносимое бремя, бремя, от которого мы не сможем избавиться до тех пор, пока что-нибудь не сделаем. Я что-нибудь не сделаю. Как видите, миссис Блэкберн, в этом мире у меня не осталось ничего… кроме чести. Я должен заплатить свои долги и отомстить за свои потери. Так что я буду ждать, сколько бы ни потребовалось. — И, не сказав больше ни слова, он вышел.