"Сокровища сердца" - читать интересную книгу автора (Мейсон Конни)Глава 24В это утро в зале суда почти все места были заняты. Кэсси сидела рядом с Коуди, держа его за руку, и ободряюще улыбалась. Присутствовали их адвокат Паркер Грэнжер и Дентон Бакстер, представляющий интересы ребят. Судья Феддерз, казалось, вполне устраивал Грэнжера: его характеризовали как строгого законника, но человека честного, принимающего решения мудрые и справедливые. Феддерз сидел на месте председательствующего и перелистывал документы. Время от времени он поднимал голову и испытующе смотрел на Коуди из-под седых кустистых бровей. После нескольких томительных минут судья откашлялся и заявил: — Я думаю, что теперь полностью подготовлен к разбирательству. Изучая дело в течение недели, я пришел к ужасному заключению: нормальный человек с трудом может поверить в это, но опекун Эми и Брэди Трентонов замышлял их убийство! Этот человек был самым отвратительным мерзавцем, и, присутствуй он сегодня здесь, в суде, я, ни секунды не сомневаясь, приговорил бы его к самому строгому наказанию в соответствии с законом. Но Господь Бог справедлив — он стер негодяя с лица земли. И сегодня мы должны разобрать дело об опеке и решить судьбу этих детей. — Передо мной лежит ходатайство об усыновлении, переданное адвокатом Грэнжсром от имени его клиентов Коуди и Кэсси Картер. Коуди весь напрягся и непроизвольно так сильно сжал руку Кэсси, что она чуть не вскрикнула от боли. — Знаете ли вы, мистер Картер, что Трентоны достаточно богаты? — Да, ваша честь, — ответил Коуди. — То есть я знаю это сейчас, а сначала я понятия не имел, кто они такие, поскольку ребята откалывались говорить что-либо о себе. — Я нахожу достаточно странным то, что неженатый ковбой, который, по его собственному признанию, был похож на перекати-поле и повесу, ни с того ни с сего приютил двух бездомных сирот и даже мыслей не имел о возможной компенсации. — Когда я вытащил их из-под колес поезда, то думал, что вижу их в первый и последний раз. Потом мне снова пришлось прийти им на помощь — при совершенно случайных обстоятельствах, и я тут же забыл о них, так как сразу уехал из города. Честно говоря, когда ребятишки оказались со мной в одном поезде и объявили меня своим отцом, я разозлился. Должен признать, что поначалу я был недоволен их вторжением в мою жизнь, но это быстро прошло, когда мы приехали на ранчо и я познакомился с ними ближе. Судья Феддерз вновь заглянул в свои бумаги, разложенные на столе, и сказал: — Мистер Грэнжер пишет, что дети называли вас отцом. Серьезное и напряженное лицо Коуди озарилось неожиданной улыбкой: — Они стали звать меня папой с самого начала. Мне казалось, что им это нравится, а потому я особо не настаивал на других формах обращения. — Хм-м, ну хорошо. Я так понимаю, что до встречи с Трентонами у вас не было опыта ухода за детьми. — Это правда, ваша честь, но я быстро научился. Кэсси мне помогла и многое объяснила. — Ах да, ваша жена! — Судья покосился на Кэсси. — Мистер Бакстер рассказал мне довольно запутанную и двусмысленную историю вашей женитьбы, мистер Картер. Не заключили ли вы брак по расчету? То есть ради того, чтобы выиграть дело об усыновлении? — Абсолютно нет! — бурно запротестовал Коуди. — Я женился на Кэсси потому, что люблю ее. Когда Коуди повернулся и улыбнулся Кэсси, никто из сидящих в зале не усомнился в том, что он действительно любит свою жену. — Думаю, у меня больше нет вопросов. Пожалуй, остался только один, но он может значительно облегчить мне принятие решения. Затаив дыхание, Коуди ожидал, что судья сейчас задаст ему вопрос о его смешанной крови. Но тот не сделал этого. Его вопрос был в тысячу раз проще и в то же время в тысячу раз труднее для ответа: — Что заставляет вас считать, что вы будете хорошим отцом для детей? На лбу Коуди выступили капли пота. В его голове вертелись разные ответы, но они его не устраивали: он хотел не только произвести впечатление на судью, — он хотел сказать от всего сердца. У него было совсем немного опыта в обращении с детьми, и нельзя было сказать, что он вел исключительно праведную жизнь. До получения наследства его путь был тернист и нелегок, и на этом пути он заслужил не самую лучшую репутацию. Кроме всего прочего, он слишком часто сквернословил. В его пользу говорило лишь то, что он действительно искренне любил ребят и что был женат на прекрасной женщине, которая любила их не меньше его. А если этого недостаточно, то еще он имел дом, где у Эми и Брэди будет полная свобода и возможность вырасти сильными и здоровыми… И Коуди, взвесив все «за» и «против», непреднамеренно дал единственный ответ, который мог расположить судью в его пользу: — Я знаю, что буду хорошим отцом для этих ребят, потому что никто в мире, за исключением Кэсси, не любит их больше меня. На ранчо у них будет все, что они смогут пожелать. А в один прекрасный день мы подарим им сестру или братика. — Хорошо сказано, мистер Картер, — кивнул судья. — А сейчас я хочу поговорить с детьми. Мистер Бакстер, приведите ваших клиентов. Бакстер привел ребят, находившихся в комнате свидетелей. Они вошли в зал заседаний и, увидев Коуди, бросились к нему с объятиями. — Папа! Кэсси! Вы пришли! Я же говорила Брэди, что вы обязательно придете. Сейчас мы поедем домой, да? — радостно затараторила Эми. — Дети, дети! — судья Феддерз с трудом подавил улыбку. — Пожалуйста, сядьте, слушания еще не окончены. Эми села на стул рядом с Кэсси, а Брэди, желая показать Коуди, что осуждает свое поведение во время их последней встречи, вскарабкался к нему на колени и обнял за шею. Коуди прижал его к себе, и судья Феддерз не сделал никаких попыток, чтобы усадить ребенка как положено. — Можешь ли ты объяснить мне, Эми, почему ты хочешь жить с Картерами? Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что мистер Картер не твой отец, не так ли? Эми взглянула на судью так, словно сочла, что он вдруг сошел с ума. — Конечно, мы знаем, что Коуди не настоящий наш папа, но мы с Брэди выбрали его, потому что он хороший человек и о нас заботится. — Почему вы так решили? — с любопытством спросил судья. — Ведь вы же совсем его не знали? — Он спас нас от дяди Джулиана и позволил нам взять Черныша. Он помог Ребу и прогнал двух бандитов, которые хотели нас убить. Кроме того… — Эми запнулась и застенчиво взглянула на Коуди, — кроме того, мы всегда сердцем чувствовали, что он очень хороший, — тихо договорила она. — И кто же такие Черныш и Реб? — Черныш — это наша маленькая белая собачка, которую папа спас. А Реб — однорукий дядя, которого папа нашел пьяным и израненным в переулке за салуном. Но Реб теперь не пьет. Папа привез и Реба, и Черныша на ранчо и заботился о них, пока они же выздоровели. Судья удивленно вытаращил глаза, пытаясь извлечь смысл из рассказа Эми. — Ага, белая собачка по кличке Черныш и однорукий пьяница по имени Реб. После всего, что я слышал или читал по этому делу, твои слова придают любопытный оборот происходящему. — А в приюте нам нельзя иметь собаку, — пискнул Брэди, перехватывая инициативу у Эми. — Тебе не нравится в приюте Святого Винсента, Брэди? — мягко спросил Феддерз. — Ну вообще-то там нормально, но это же не дом! Черныша там нет… А вы знаете, что Реб учит меня ездить на лошади? Святая мать-настоятельница говорила, что у нас нет отца. Я сказал, что мы знаем, что наш папа умер, но если мы не можем иметь родных папу и маму, тогда мы хотим, чтобы нашими родителями были Коуди и Кэсси. — Могу ли я что-нибудь сказать в пользу моих подзащитных, ваша честь? — перебил мальчика Бакстер, желающий внести в это дело свою лепту. — Прошу вас, мистер Бакстер. — Мы должны помнить, что Эми и Брэди Трентоны еще слишком малы. Они прожили с мистером Картером всего несколько месяцев. Дети очень впечатлительны, и я уверен, что он оказал какое-то влияние на их мысли. Но все же следует признать, что мистер Картер — неподходящий кандидат на место приемного отца. Вы, конечно, знаете, что он метис и рожден вне брака от индианки, находившейся на содержании у отца мистера Картера. До этого момента Кэсси сидела тихо, не вмешиваясь в ход дела. Но после слов адвоката она больше не могла молчать. — Ваша честь, можно ли мне ответить мистеру Бакстеру? — Конечно, миссис Картер, и простите меня, что я раньше не давал вам слова. Меня очень интересует, что вы скажете. — Мой муж — самый честный человек из тех, кого я знаю. Я убеждена, что обстоятельства его рождения не играют совершенно никакой роли. Коуди — гордый человек с сильно развитым чувством справедливости. И чувством семьи. Он самым серьезным образом выполнял добровольно взятые на себя обязательства перед детьми, и тому есть множество доказательств. Я же готова стать им такой же хорошей матерью, какой собираюсь быть для собственных детей. Во всяком случае, для того ребенка, которого ношу сейчас под сердцем. — Что?! — воскликнул Коуди, ошеломленно глядя на нее. — О чем это, к дьяволу, ты тут говоришь? Кэсси безмятежно улыбнулась: — Я хотела сказать тебе об этом наедине, но вдруг решила, что это место подходит так же, как любое другое. — Мои поздравления с радостным для любой женщины событием, — сказал судья Феддерз, пытаясь сохранить непроницаемый вид. — Ваша преданность мужу заслуживает уважения. — Благодарю вас, ваша честь. Я очень взволнована тем, что скоро стану матерью и подарю Эми и Брэди брата или сестру. Я люблю Коуди и горжусь им. Все вместе мы можем стать настоящей крепкой семьей. Дети не будут ни в чем нуждаться и вырастут сильными и здоровыми. Мы с Коуди любим их и всегда будем любить. — Прекрасно! Думаю, я услышал достаточно. Прошу всех пройти в комнату для свидетелей, пока я буду принимать решение. Судебный исполнитель вызовет вас, когда я буду готов его огласить. Когда все они вышли в соседнюю комнату, Коуди подошел к жене: — Кэсси, я хочу знать правду. Ты действительно ждешь ребенка или выдумала это, чтобы помочь мне? Паркер Грэнжер отвел детей в сторонку, чтобы Коуди и Кэсси смогли поговорить без помех. — Ничего я не выдумала! Через семь месяцев у нас будет ребенок! — счастливо рассмеялась Кэсси. — хотела сказать тебе раньше, но боялась, что ты будешь нервничать и волноваться по этому поводу. А у тебя и так было достаточно переживаний и забот. — Да тебя нужно просто отшлепать, — сказал Коуди, глядя на нее с нежностью, опровергающей его слова. — Если бы я знал об этом, то никогда не взял бы тебя в Сент-Луис. — А это другая причина, по которой я промолчала, — мягко сказала Кэсси. — Я хотела быть с тобой. Пойдем к детям. А то мы их совсем забыли. — Великолепно! — произнес Грэнжер, ласково потрепав детей по голове. — Эти двое привели прекрасные доказательства в вашу пользу. Даже Бакстера удалось убедить: его обязательное выступление свелось к нескольким фразам, сказанным скорее из привычки противоречить. — А долго нам ждать маленького братика или сестричку? — вдруг спросил Брэди, пытливо глядя на Кэсси бархатными карими глазами. — Конечно же, глупенький, — заявила Эми с оттенком превосходства. — Ты что, не знаешь, что ребенку нужно время, чтобы вырасти? — Но если он вырастет слишком большой, он же не сможет вылезти из животика! — возмутился Брэди. — Мама! Папа! Ну скажите, как он вылезет? — О Господи! — выдохнула Кэсси, широко раскрыв глаза. От необходимости отвечать на этот сакраментальный вопрос они были избавлены появлением судебного исполнителя, который открыл двери в зал заседаний и пригласил всех войти. — Я принял решение, — объявил судья Феддерз после того, как все расселись по местам. — Допросив свидетелей и участников процесса по делу об усыновлении четой Картеров Эми и Брэди Трентонов, я установил, что дети давно уже сделали свой выбор, и суд не имеет никакого права им отказать. В силу разных обстоятельств они по собственной воле выбрали мистера Картера себе в отцы, а последний полюбил их так же, как дети явно любят его и его супругу. Я сделал бы непростительный шаг, приняв решение вырвать детей из любимого дома и поместить в холодную атмосферу приюта, лишенную важнейших элементов, необходимых для их воспитания. Таким образом, я не вижу никаких причин отвергнуть ходатайство мистера Картера. Обеспечение будущего детей — несколько другой вопрос. Поэтому я воспользуюсь предложением мистера Картера отдать все их средства в попечительский совет, где деньги будут находиться до достижения Эми и Брэди совершеннолетия. В любом случае, когда мистеру Картеру понадобятся для воспитания детей средства из этого фонда, он будет обязан подать соответствующее заявление в попечительский совет, который будет заниматься состоянием Трентонов под руководством адвокатской фирмы мистера Бакстера. В зале воцарилась тишина: все вникали в слова судьи. — Папа, это значит, что мы можем ехать домой? — заныл Брэди. — Я есть хочу! — Ты совершенно точно понял слова судьи, сынок, — с удовольствием ответил Коуди, пробуя на вкус слово, которое отныне приобрело для него свой истинный смысл… — Ребята устали, — сказала Кэсси, когда они вошли в холл отеля. Решив отпраздновать счастливое завершение дела, Картеры вместе с детьми и Паркером Грэнжером отправились в лучший ресторан, где насладились великолепным ужином. Вернувшись, Коуди не замедлил сменить номер на двухкомнатный, и детей уложили в постель. Им нужно было как следует выспаться: ведь вскоре семье предстояла утомительная дорога в Додж-Сити. Впрочем, всех утешало то, что она вела домой. Убедившись, что дети крепко спят, Коуди прикрыл дверь. Оставшись с Кэсси наедине в их комнате, он обнял ее и прижал к себе. — Ну а теперь мне будет позволено серьезно поговорить с многодетной матерью? — спросил он с напускной суровостью. — Мне что-то совеем не хочется сейчас разговаривать, — нарочито капризно заявила Кэсси, закидывая руки ему за шею. — Э нет, так не пойдет! — сказал Коуди. Он подхватил ее на руки и, уложив на постель, сел рядом. — Я все еще на тебя сердит. Давно ты уже знаешь о нашем ребенке? Кэсси привстала и положила голову ему на плечо. — Я подозревала это еще несколько недель назад, когда считала, что ты женат на Холли. Но только недавно точно убедилась, что забеременела. — О Боже, мне даже страшно подумать, что могло бы случиться с тобой и нашим ребенком, если бы я и вправду оказался женат на Холли! Вероятно, я не сумел бы получить развод до его рождения. И он стал бы… Коуди передернул плечами, не в силах произнести слово, которое всю жизнь приносило ему столько горя. Кэсси приложила пальчик к его губам. — Ничего не говори, Коуди. Наш ребенок был зачат в любви, что бы там ни получилось с Холли. Я больше не хочу об этом ничего слышать. Сегодня у нас был памятный день. Теперь мы семья; вместе мы горы сдвинем. Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю! И как сильно хочу это доказать, — шепотом добавила она. — Кэсси, любимая моя, девочка родная, ты изменила всю мою жизнь! Боже, как ты красива!.. Я хочу любить тебя, Кэсси. Ты даешь мне такое наслаждение, такое счастье, каких я не ожидал встретить никогда в жизни… Послушай, а это случайно не повредит ребенку? — вдруг деловито спросил он, прервав свое романтическое признание. — Как может твоя любовь повредить мне или ребенку? — сказала Кэсси и потянулась к нему. Их губы слились в глубоком поцелуе… — Каждый раз, когда мы занимаемся с тобой любовью, я узнаю о тебе что-то новое, — прошептал Коуди. — Вот, например, знаешь ли ты, что у тебя под правой грудью есть великолепная, удивительная маленькая родинка? Он поцеловал родинку, затем лизнул ее языком, отчего Кэсси ощутила дрожь желания. — А ты знаешь, что у тебя на правой щеке есть таинственная, прекрасная ямочка, которая видна только тогда, когда ты улыбаешься? — спросила она в ответ. Он послал ей неотразимую улыбку, от которой ямочка проявилась в полной мере. — Я люблю твое тело, Кэсси. Это источник всевозможных соблазнов, словно созданный специально для любви — моей любви. — Очень скоро ты не сможешь этого сказать. Я стану толстой и неуклюжей и буду переваливаться при ходьбе с ноги на ногу. — Это утки переваливаются. Для меня ты всегда будешь грациозной. Когда ты располнеешь от моего ребенка, я буду считать тебя еще более прекрасной. Коуди мягко обвел рукой округлости ее живота, и в его голубых глазах появилось мечтательное выражение: он представил, какой чудесный ребенок родится у него и Кэсси. Затем он снова ее поцеловал, на этот раз более настойчиво, его руки пробежались по всем тем потаенным уголкам ее тела, прикосновение к которым дарило ей наибольшее наслаждение. Он целовал и ласкал ее до тех пор, пока она не почувствовала легкое головокружение и не раскинулась в сладком предчувствии беспредельного блаженства. Ее губы припухли, стали подрагивать, она задышала часто и коротко, тело налилось жаром, в глубине затуманенного разума стучало лишь одно слово: «люблю»… Коуди чуть отодвинулся, срывая с себя одежду; через несколько мгновений они слились воедино… — Я люблю тебя, мое счастье, — сказал Коуди, когда их дыхание стало ровным. — Даже если я умру нищим и голодным, то перед смертью честно смогу сказать, что обладал огромными сокровищами. Единственными, которые чего-то стоят. Ты и дети всегда будете в моем сердце. |
||
|