"Один выстрел" - читать интересную книгу автора (Чайлд Ли)

Глава вторая

Ричер направлялся к ним из-за женщины. Вечер пятницы он провел в отеле «Южный берег» в Майами. Он был в сальса-клубе с танцовщицей с круизного теплохода. Теплоход был норвежским, девушка тоже. Они познакомились днем на пляже. Ричер трудился над своим загаром. Над чем трудилась она, Ричер не знал. Он почувствовал, как на него упала тень, открыл глаза и увидел, что она на него смотрит. А может, на его шрамы. Белокожая женщина в черном бикини. Маленьком черном бикини.

Закончилось тем, что они вместе поужинали, а потом закатились в клуб. Энергия била из нее ключом, и она его укатала. В четыре часа утра она привела его к себе в гостиницу, горя желанием укатать еще больше. Гостиница была намного романтичнее мотеля Ричера.

И там было кабельное телевидение, которого не было в мотеле. Он проснулся в восемь утра в субботу, услышав, как танцовщица плещется в душе, и включил телевизор. Он хотел посмотреть репортаж об острых моментах пятничной встречи команд американской лиги и никак не мог его найти. Он переключал каналы и замер, попав на Си-эн-эн: шеф полицейского управления Индианы произнес знакомое имя – Джеймс Барр. Шла пресс-конференция. Надпись вверху экрана гласила: «С разрешения Эн-би-си». Титр в нижней части сообщал: «Бойня вечером в пятницу». Шеф полиции представил детектива, расследующего убийство, Эмерсона. Тот повторил имя: Джеймс Барр. Затем кратко изложил биографию: сорок один год, житель Индианы, специалист 4-го класса пехоты США с 1985 по 1991 год, ветеран Войны в заливе, в настоящее время нигде не работает.

Ричер смотрел на экран. Эмерсон казался немногословным парнем. Затем он представил окружного прокурора. Прокурора звали Родин, и немногословным он не был. Битых десять минут он приписывал себе заслуги Эмерсона. Ричер знал, как это делается. Он сам, можно сказать, прослужил в полиции тринадцать лет. Родин добавил, что штат, возможно, захочет поджарить Барра.

За что?

Ричер ждал.

Корреспондентка местного телевидения Энн Янни продолжила репортаж. Она сделала обзор событий прошлого вечера. Смертоубийство, сумасшедший снайпер. Автоматическое оружие. Многоэтажная автостоянка. Городская площадь. Возвращавшиеся домой служащие. Пять трупов. Подозреваемый арестован, но город продолжает скорбеть.

Ричер выключил телевизор. Из ванной вышла танцовщица.

– Чем мы займемся сегодня? – спросила она, широко улыбаясь.

– Я еду в Индиану.

Он по жаре дошел до автобусной станции в северной части Майами. Перелистал засаленное расписание и составил маршрут. Путешествие не обещало быть легким – пять разных автобусов, четыре пересадки. У него появилось искушение полететь самолетом или взять напрокат машину. Но с деньгами было туговато, автобусы он любил и решил, что за выходные в любом случае ничего не случится.

В выходные случилось следующее: в воскресенье в десять утра Розмари Барр позвонила домой следователю фирмы.

– По-моему, я должна нанять других адвокатов, – сказала она. – Чапмен думает, что Джеймс виноват.

– Не могу это обсуждать. Чапмен мой работодатель, – ответил Франклин. – Как там в больнице?

– Ужасно. Его приковали к кровати наручниками. Бога бы побоялись, он же в коме. Как он может сбежать?

– Каково его юридическое положение?

– Арестовали, но обвинение еще не предъявлено. Он в подвешенном состоянии.

– Чего бы вы хотели?

– На нем не должно быть наручников. Ему следует лежать в больнице Ассоциации ветеранов. Но этого не произойдет, пока я не найду адвоката, который ему поможет.

– Он застолбил место для парковки, выставив конус, – заметил Франклин. – Заранее все обдумал.

– Вы тоже считаете, что он виновен.

– Я работаю с тем, что имею. А что имею, выглядит не лучшим образом.

Розмари Барр ничего не сказала.

– Простите.

– Вы можете рекомендовать другого адвоката?

– Сколько у вас денег?

– Немного.

– Это будет некрасиво выглядеть. Как плевок в лицо фирме, где вы служите.

– Сейчас меня это не волнует.

– Вы можете потерять все, включая работу.

– Я и так ее потеряю, если не помогу Джеймсу. Если его осудят, то меня попросят уволиться. У меня будет дурная слава. По ассоциации. Фирме будет неловко.

Франклин помолчал, затем предложил:

– Попробуйте Хелен Родин. Дочь окружного прокурора. Она молодая и способная.

– Адвокат она хороший?

– Думаю, станет хорошим.

Розмари Барр позвонила Хелен Родин в офис в воскресенье. Молодой и способный адвокат и по воскресеньям должен быть в офисе. Хелен Родин была в офисе. Она ответила на звонок, сидя за видавшим виды рабочим столом. Он гордо стоял в полупустом двухкомнатном офисе, находившемся в башне черного стекла. Офис был снят дешево благодаря одной из программ по поддержке городского бизнеса.

Розмари Барр не пришлось рассказывать Хелен Родин о деле, поскольку все произошло прямо у нее под окном.

– Вы поможете моему брату? – спросила Розмари Барр.

Умный ответ был бы: «Нет». По двум причинам. Первая: Хелен знала, что на каком-то этапе не избежать стычки с отцом, а нужно ли ей это? Вторая: репутацию новичку создают первые дела. Начать, взявшись за дело, которое разъярило весь город, значило отпугнуть клиентов. Расстрел воспринимали как зверство. Стать тем, кто пытается найти этому оправдание или объяснение, будет роковой ошибкой.

– Мы можем подать в суд на тюрьму, где его покалечили?

Хелен Родин снова помолчала. Еще один повод сказать «нет». Неудобный клиент.

– Возможно, позже, – ответила она. – В данный момент он не вызовет особого сочувствия как истец.

– И я не смогу вам много заплатить, – призналась Розмари Барр. – У меня нет денег.

Хелен Родин задумалась в третий раз. Еще одна веская причина сказать «нет».

Но обвиняемый имел право на защиту. Так сказано в Билле о правах. И считался невиновным, пока его виновность не была доказана. Если же улики были настолько серьезными, как говорил отец, ее роль в процессе сведется к чисто наблюдательной. Она независимо проверит все материалы дела. Затем посоветует Барру признать себя виновным. Затем будет наблюдать, как отец скормит его машине правосудия.

– О'кей.

– Он невиновен, я уверена, – сказала Розмари Барр.

Все они невиновны, подумала Хелен Родин. Она назначила новой клиентке встречу в своем офисе на семь утра следующего дня. Это было своего рода проверкой. Сестра, которая на самом деле верит в невиновность брата, придет и в семь.

Розмари Барр пришла в понедельник точно в семь утра. Пришел и Франклин. Он верил в Хелен Родин и был готов отложить дела собственных клиентов. Сама Хелен уже час как сидела за столом. Она сообщила Дэвиду Чапмену о смене защитника и получила кассету с записью его беседы с Джеймсом Барром. Чапмен был счастлив сбагрить дело и умыть руки. Хелен прослушала кассету двенадцать раз в воскресенье вечером, еще двенадцать этим утром и сделала кое-какие выводы.

– Послушайте, – сказала Хелен.

Пленка была уже отмотана до нужного места. Она нажала «пуск», все услышали шипение, а потом голос Дэвида Чапмена произнес: «Как я вам помогу, если вы сами себе не хотите помочь?» Затем заговорил Джеймс Барр: «Не того взяли. Не того взяли». Хелен промотала до слов Чапмена: «Отрицать обвинение не получится». И снова прозвучал голос Барра: «Найдите Джека Ричера». Хелен домотала до вопроса Чапмена: «Он врач?» Больше на кассете не было ничего, кроме стука кулака Барра по двери комнаты для допросов.

– Я думаю, он действительно верит, что не делал этого, – заметила Хелен. – Он расстраивается и прекращает допрос, когда Чапмен не принимает его всерьез.

– Он этого не делал, – заверила Розмари Барр.

– Я вчера говорила с отцом, – сообщила Хелен. – Все улики указывают на вашего брата, мисс Барр. Боюсь, он это сделал.

– Отец говорит вам правду насчет улик?

– Он обязан. Так или иначе, с уликами мы ознакомимся.

Все замолчали.

– И все же мы можем помочь вашему брату, – нарушила молчание Хелен. – Он верит, что не совершал преступления. Следовательно, он сейчас в состоянии бреда. Следовательно, в таком состоянии он мог быть и в пятницу.

– Вы хотите, чтобы Джеймса признали невменяемым?

Хелен кивнула.

– Такая линия для нас – лучший выход.

– Он может умереть. Так говорят врачи. Я не хочу, чтобы он умер преступником, хочу восстановить его честное имя.

– Его еще не судили и приговора не выносили. С точки зрения закона он по-прежнему невиновен.

– Это не одно и то же.

– Да, полагаю, вы правы, – согласилась Хелен.

Снова повисла длинная пауза.

– Нам нужно найти Джека Ричера, – сказала Розмари Барр.

Хелен кивнула.

– Я сообщила про него Эмерсону и отцу.

– Зачем?

– Люди Эмерсона перетрясли дом вашего брата сверху донизу. Они могли найти его адрес или номер телефона. А отцу нужно было знать, потому что мы хотим включить этого человека в список свидетелей, но не со стороны обвинения.

– В базах данных его нет, – сказал Франклин.

А он был в двух часах езды от них – сидел в одном из задних кресел автобуса, отбывшего из Индианаполиса. Ночь с субботы на воскресенье он провел в Новом Орлеане. Так что поспал, поел и принял душ. Но большей частью он клевал носом, трясясь в автобусах и глядя в окно.

Автобус остановился в Блумингтоне. Шесть пассажиров вышли. Один оставил индианаполисскую газету. Ричер взял ее и увидел заголовок: «ПОДОЗРЕВАЕМОГО СНАЙПЕРА ПОКАЛЕЧИЛИ В ТЮРЕМНОЙ ДРАКЕ». Прочитал первые три абзаца: «Травма головного мозга», «Кома», «Неясный прогноз».

Это может осложнить дело, подумал Ричер.

Он сложил газету, прижался лбом к стеклу и стал смотреть на дорогу. Она вилась за окном мокрой от дождя черной лентой. Разграничительная линия посредине мелькала, словно передавая срочное кодированное сообщение азбукой Морзе. Ричер не понимал его смысла. Он не мог его прочитать.

Автобус прибыл на крытый автовокзал. Ричер вышел на дневной свет и обнаружил, что находится в пяти кварталах западнее эстакады, которая изгибалась за старым каменным зданием. Должно быть, банк или суд, подумал он, а может, и библиотека. За зданием поднималась башня черного стекла.

Ричер посмотрел на часы – двадцать минут десятого. Город был одним из тех городков центральной полосы, которые нельзя назвать ни большими, ни маленькими, ни новыми, ни старыми. Он не процветал, но и не хирел. Вероятно, здесь торговали какими-нибудь зерновыми и соей. Может, табаком. Возможно, имелось некое производство. В городе был маленький центральный квартал. Ричер увидел его впереди и заключил, что башня черного стекла – главное его украшение.

Ричер направился к башне. Повсюду шло строительство, нагруженные грузовики еле ползли. Он перешел дорогу перед одним из них, попал на боковую улицу и пошел вдоль северной стены недостроенной многоэтажной автостоянки. Вспомнил взволнованный сенсационный репортаж Энн Янни и посмотрел на верхушку стены, а затем на площадь. Пустой декоративный бассейн. Узкий проход между стенкой бассейна и низкой стеной. В проходе лежали цветы с обернутыми в фольгу стеблями, фотографии и стояли свечи – кто как мог помянул убитых. Ричер снова взглянул на автостоянку. Чуть больше тридцати метров, подумал он. Очень близко.

Он остановился. На площади было тихо. Затих весь город. Застыл, словно часть тела, на миг парализованная мощным ударом. Площадь была эпицентром. Удар обрушился на нее.

Ричер продолжил путь. Старое каменное здание оказалось библиотекой. Прекрасно, подумал он, библиотекари все расскажут, нужно только спросить. Он спросил, где приемная окружного прокурора. Грустная женщина на стойке выдачи ему объяснила. Это было недалеко. Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висели таблички Отдела транспортных средств и вербовочного пункта. За ним находилось новое здание суда.

Ричер обогнул квартал и добрался до офисного крыла. Нашел дверь с табличкой «Окружной прокурор». Под ней на отдельной латунной табличке были выбиты фамилия Родин, инициалы А.А. и ученая степень по юриспруденции. Ричер вошел и сказал, что ему нужно попасть к А.А. Родину.

– По какому вопросу? – вежливо спросила секретарша. Было похоже, что она проработала на этом месте всю жизнь.

– По вопросу о Джеймсе Барре.

– Что мне сообщить в приемную мистера Родина о вашем касательстве к этому делу?

– Что я знал Джеймса Барра в армии.

– Можно узнать ваше имя?

– Джек Ричер.

Девушка набрала номер. Ричер предположил, что она связалась с приемной, поскольку и о нем, и о Родине она говорила в третьем лице. Он может принять мистера Ричера в связи с этим делом? Не делом Барра. Просто – этим делом. Разговор был не из коротких. Привратники мистера Родина четко знали свои обязанности, это было ясно.

Служащая повесила трубку:

– Пожалуйста, поднимитесь на четвертый этаж. Там приемная мистера Родина.

Она написала имя Ричера на пропуске для посетителей. Он прикрепил пропуск к рубашке, пошел к лифту и поднялся на четвертый этаж. Там он увидел три закрытые двери и одну открытую – двойную, из полированного дерева. За ней стоял стол секретарши – второго привратника.

– Мистер Ричер? – спросила она.

Он кивнул, и секретарша провела его к кабинетам, выходившим окнами на улицу. На третьей двери висела табличка «А. А. Родин». Она постучала, ей ответили баритоном. Открыв дверь, она посторонилась, пропуская Ричера.

Ричер узнал его по телерепортажу. Мужчина лет пятидесяти, сравнительно худой и стройный, с седыми, коротко подстриженными волосами. Ростом он был под метр восемьдесят и весил без малого килограммов девяносто. На нем были легкий темно-синий летний костюм, синяя рубашка и синий галстук. Глаза у него были голубые, и синий был, несомненно, его цвет. Он был безупречно выбрит и благоухал одеколоном. Рядом с Родином Ричер смотрелся неряшливым великаном. Он был сантиметров на пятнадцать выше и килограммов на двадцать тяжелее. Волосы у него были сантиметров на пять длиннее, а одежда на тысячу долларов дешевле. Наглядный пример для изучения различий.

– Мистер Ричер? – уточнил Родин.

Ричер кивнул. Кабинет был стандартным казенным помещением, но аккуратным. Под углом к окну позади рабочего стола шла парадная стена – университетские дипломы и фотографии Родина с политическими деятелями. Там же висели обрамленные газетные заголовки о приговорах, вынесенных по семи разным делам. На другой стене была фотография блондинки в студенческой шапочке с квадратным верхом и мантии. Ричер задержал взгляд на снимке чуть дольше, чем следовало.

– Моя дочь, – сказал Родин. – Тоже юрист. Думаю, вы должны с ней встретиться.

– Я? Почему?

– Она защищает Джеймса Барра.

– Ваша дочь? Это этично?

– Неразумно, быть может, но вполне этично.

«Неразумно» он произнес с нажимом. Неразумно защищать такого гнусного типа, неразумно дочери тягаться с отцом, вообще неразумно тягаться с А.А. Родином.

– Она внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сообщил Родин.

– Как она про меня узнала?

– Не представляю.

– В Пентагоне?

Родин пожал плечами:

– Не уверен. Но вас искали.

– Поэтому вы меня и приняли?

– Именно. Присаживайтесь, пожалуйста.

Ричер сел на стул для посетителей, а Родин сел за стол.

– Естественно, меня интересует, почему вы сначала пришли ко мне, – заметил он. – То есть предпочли обвинение защите.

– Хотелось узнать ваше личное мнение.

– О чем?

– О том, насколько дело против него прочное.

Повисла короткая пауза. Тут в дверь постучали, секретарша принесла кофе. На серебряном подносе было все необходимое – кофейник, две чашечки, два блюдечка, сахарница, крошечный кувшинчик сливок и две серебряные ложечки. Секретарша поставила поднос на стол.

– Спасибо, – поблагодарил Ричер.

– Не стоит, – ответила она и вышла.

– Угощайтесь, пожалуйста, – сказал Родин.

Ричер нажал на поршень и налил себе чашечку. Без сливок, без сахара. Запахло крепким черным кофе. Правильно сварен.

– Дело против Джеймса Барра на редкость прочное.

– Свидетели-очевидцы? – спросил Ричер.

– Нет, но у нас исключительные вещественные доказательства.

– Исключительные? – переспросил Ричер.

– Прочная цепочка улик, связывающая его с этим преступлением. Лучшая из всех, что я видел.

– Я такие слова и раньше слышал от обвинителей.

– Не от таких, как я, мистер Ричер. Я очень осторожный человек и не веду дел о преступлениях, за которые грозит смертная казнь, если не уверен в исходе.

– Набираете очки?

Родин махнул рукой назад, на парадную стену:

– Семь из семи. Сто процентов. С Джеймсом Барром будет восемь из восьми. Если он когда-нибудь выйдет из комы.

– О'кей. Вы сказали все, что я хотел знать.

– Вы знали Джеймса Барра по армии?

– Немного.

– Расскажите о нем.

– Еще не время.

– Мистер Ричер, если у вас есть информация, которая может его оправдать, или вообще какая-то информация по делу, вы обязаны сейчас ею со мной поделиться.

– Обязан?

– Я в любом случае все узнаю. Дочь расскажет. Она будет добиваться сделки о признании вины.

– Что означают ваши инициалы?

– Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Но очень давно, еще до Октябрьской революции.

– Как вас называют?

– Разумеется, Алекс.

Ричер встал:

– Что ж, Алекс, спасибо, что потратили на меня время.

– Собираетесь сейчас встретиться с моей дочерью?

– А есть ли смысл? Вы, похоже, весьма в себе уверены.

– Я представитель судебной власти, а вы в списке свидетелей. Я должен вас предупредить, что вы обязаны с ней встретиться. Таков порядок, – заметил Родин.

– Где ее офис?

– В стеклянной башне, которую видно из окна.

– О'кей, – согласился Ричер. – Отчего бы не заскочить.

– Мне по-прежнему нужна любая информация, какой вы располагаете.

Ричер отрицательно покачал головой:

– Нет, на самом деле она вам не нужна.

Стоя под слабыми солнечными лучами, он впитывал дух города. У каждого города есть свой цвет. Этот был коричневым. Ричер решил, что здешний кирпич сделан из местной глины и придает фасадам цвет старых ферм. Городок был уютный, не суетливый, но живой. Чувствовались дух прогресса и оптимизм. И новостройки это доказывали.

Новая часть многоэтажной автостоянки замыкала центральный квартал на севере. Она находилась на юго-юго-востоке от места убийства. Очень близко. Строго на западе на расстоянии раза в два большем виднелась эстакада. Она огибала библиотеку и проходила за башней черного стекла. Башня стояла точно на севере площади. На черной гранитной плите у входа красовалась эмблема Эн-би-си. В башне, подумал Ричер, работают Энн Янни и дочь Родина. На востоке площади располагалось офисное здание, где находились ОТС и вербовочный пункт. Оттуда и выходили жертвы. Подталкивая друг друга, они шли через площадь на запад и угодили прямо в этот кошмар.

Ричер вошел в башню через вращающиеся двери. Офис Эн-би-си был на втором этаже, а «АДВОКАТ ХЕЛЕН РОДИН» – на четвертом. Он подождал лифта вместе с хорошенькой блондинкой. Она вышла на втором этаже, и он сообразил, что это была Энн Янни. Он узнал ее по репортажу.

Ричер нашел офис Хелен Родин. Тот находился в передней части здания, и его окна должны были выходить на площадь. Ричер постучал, услышал приглушенный голос и вошел. В приемной было пусто, за столом секретаря никто не сидел.

Он постучал в кабинет. Тот же голос снова пригласил его войти. Он вошел и увидел Хелен Родин. Ей, вероятно, было не больше тридцати. Довольно высокая, худощавая, но спортивного типа. У нее были длинные светлые волосы и голубые, как у отца, глаза, в которых светился ум. Она была в брючном костюме, под пиджаком виднелся плотно облегающий топ – все черного цвета.

– Я Джек Ричер, – представился он.

Она изумленно на него посмотрела:

– Не может быть. Вправду вы?

Он кивнул:

– Всегда им был и останусь.

– Невероятно.

– Ну почему? Все кем-то являются.

– Я хочу сказать, откуда вы узнали, что нужно прийти?

– Увидел репортаж Энн Янни. В субботу утром.

– Что ж, хвала господу за то, что даровал нам телевидение.

– Я был в Майами. С норвежской танцовщицей.

Ричер подошел к окну и выглянул. Он был на четвертом этаже. Главная торговая улица шла прямо на юг, под гору, и казалось, что он находится еще выше. Декоративный бассейн в длину шел параллельно улице. За ним и немного правее была новая часть автостоянки, которая стояла чуть ниже уровня площади. Примерно на пол-этажа.

– Вы были здесь, когда это случилось? – спросил Ричер.

– Да, – спокойно ответила Хелен Родин.

– И все видели?

– Не с начала. Первые три выстрела я услышала. Он стрелял очень быстро. Первый выстрел, потом маленькая пауза, затем еще два. Потом опять пауза, чуть длиннее, на долю секунды, наверное. Я успела встать перед тремя последними. Ужасно.

Ричер кивнул. Смелая девушка, решил он. Слышит выстрелы и встает, а не лезет под стол. Потом он подумал: первый, маленькая пауза. Почерк профессионала, который смотрит, куда угодил первый пробный выстрел.

– Один раз он не попал. В четвертый или в пятый. Пулю нашли в бассейне. Спустили воду.

Ричер промолчал.

– Пуля связывает винтовку с преступлением.

– Вы знали кого-нибудь из погибших?

– Нет. Думаю, то были самые обычные люди. Просто они оказались не в том месте и не в то время.

Ричер снова промолчал.

– Я видела вспышки, – сказала Хелен. – Там.

– Вспышки от выстрелов, – уточнил Ричер.

Он отвернулся от окна. Хелен протянула ему руку:

– Хелен Родин. Извините, я не представилась.

Ричер пожал ей руку. Ладонь была теплой и твердой.

– Просто Хелен? Не Хелена Алексеевна или что-то в этом роде?

Она снова изумленно посмотрела на него:

– Откуда, черт возьми, вы это узнали?

– Встречался с вашим папой. Только что, в его офисе.

– Почему вы пошли к нему? Джеймса Барра защищаю я. А вы свидетель защиты. Вам следовало говорить со мной, а не с ним.

Ричер промолчал.

– Дело против Джеймса Барра очень прочное, – продолжала Хелен.

– Откуда вы узнали мое имя? – спросил Ричер.

Она нажала на пусковую кнопку магнитофона, стоявшего у нее на столе. Ричер услышал незнакомый голос: «Отрицать обвинение не получится». Хелен нажала на кнопку «пауза».

– Его первый адвокат, – пояснила она. – Смена защитника произошла вчера.

– Как? Он вчера был уже в коме.

– Моим клиентом является сестра Барра.

Хелен снова запустила пленку, и зазвучал голос, которого Ричер не слышал четырнадцать лет. Именно таким он его и запомнил – низким, напряженным и дребезжащим. Это был голос человека, который редко говорит. Голос произнес: «Найдите Джека Ричера».

Ричер был ошеломлен.

Хелен Родин нажала на «стоп» и посмотрела на часы:

– Не уходите, поприсутствуйте на встрече с клиентом.

Она предъявила его, как фокусник – кролика из цилиндра. Первым в офис вошел мужчина, и Ричер сразу решил, что он бывший коп. Его представили как Франклина, частного детектива.

– Вас непросто найти, – заметил он Ричеру.

– Ошибаетесь, – возразил тот. – Невозможно.

– Не хотите рассказать почему? – спросил Франклин.

В его глазах читались вопросы типа: «Будет ли от него польза как от свидетеля? Кто он такой? Поверят ли ему присяжные?»

– Просто хобби, – ответил Ричер. – Мне так нравится.

Вошла женщина в строгом костюме. Лет, вероятно, под сорок. Видно было, что она измотана и страдает бессонницей. Она казалась доброй и порядочной, даже миловидной. То, что она сестра Джеймса Барра, было ясно с первого взгляда. Тот же цвет глаз и волос и женский вариант того же лица.

– Розмари Барр, – назвалась она. – Очень рада, что вы нас нашли. Рука судьбы. Теперь у нас что-нибудь получится.

Ричер промолчал.

В офисе Хелен Родин не было комнаты для совещаний, поэтому все четверо втиснулись в кабинет. Хелен села за стол, Франклин присел на угол стола, Ричер прислонился к подоконнику, а Розмари Барр прохаживалась по комнате.

– О'кей, – начала Хелен. – Стратегия защиты. Как минимум мы хотим добиться, чтобы его признали невменяемым. Но станем метить выше. Насколько выше, будет зависеть от ряда факторов. В связи с чем, я уверена, мы все хотим услышать, что имеет сообщить мистер Ричер.

– Не думаю, что вам это понравится, – заметил Ричер.

– Почему же?

– Потому что вы пришли к неверному заключению. Я пришел сюда не для того, чтобы помочь Джеймсу Барру.

Все молчали.

– Я пришел похоронить его.

– Но почему? – спросила Розмари Барр.

– Потому что он уже делал это. И одного раза достаточно.

Ричер прислонился спиной к оконной раме и повернулся вполоборота, чтобы видеть площадь и своих слушателей.

– Наш разговор конфиденциален? – уточнил он.

– Да, – ответила Хелен Родин. – Это встреча с клиентом. Ничто из сказанного здесь не может быть разглашено.

– Этично ли вам выслушивать плохие известия?

– Вы собираетесь свидетельствовать в пользу обвинения? – спросила Хелен Родин.

– Не думаю, что понадобится. Но буду, если возникнет необходимость.

– Тогда мы их в любом случае узнаем. Мы возьмем с вас письменные показания до суда.

– Джеймс Барр был снайпером, – начал Ричер. – Не лучшим в армии, но и не худшим. Просто хорошим профессиональным снайпером.

Он сделал паузу и посмотрел в окно, на новое здание, в котором был вербовочный пункт.

– В армию идут четыре типа людей, – продолжил он. – Для первых, как для меня, это семейная традиция. Второй тип – патриоты, рвущиеся послужить своей стране. Третий тип – те, кому просто нужна работа. А к четвертому принадлежат те, кто хочет убивать. Армия – единственное место, где это можно делать легально. Джеймс Барр принадлежал к четвертому типу. Глубоко в душе он думал, что убивать будет весело. Но ему ни разу не выпала такая возможность. Когда я служил в военной полиции, я был очень дотошным следователем и раскопал о нем все. Он тренировался пять лет. Я изучил его журналы учета и насчитал, что за это время он сделал почти четверть миллиона выстрелов, и ни одного из них – по врагу. В Панаму в 1989 году он не попал. Требовался ограниченный контингент, поэтому многие пролетели. Его это взбесило. Потом 1990-й, операция «Щит пустыни». Его направили в Саудовскую Аравию, но в операции 1991 года «Буря в пустыне» он не поучаствовал. Барр сидел там и счищал песчинки с винтовки. После «Бури в пустыне» его послали в Кувейт на зачистку.

– Что там произошло? – спросила Розмари Барр.

– Он сорвался, то и произошло, – ответил Ричер. – Ирак вернули в стойло. Он огляделся и увидел, что война закончилась. Он готовился шесть лет и ни разу не выстрелил в противника, и это ему уже никогда не светило. Он усиленно тренировал в себе способность вызывать зрительные образы. Умение представить себя наводящим координатную сетку на продолговатый мозг в той точке, где спинной мозг расширяется у основания головного. Представить, как ты медленно дышишь и нажимаешь на спуск, выдерживаешь паузу в долю секунды, когда пуля стремится к цели, и видишь розовое облачко, вылетающее из затылка. Все это он как бы видел воочию много раз. Но ни разу не видел на самом деле. А ему хотелось.

Все молчали.

– Тогда однажды он вышел в город в одиночку. Устроился и стал ждать. А потом застрелил четырех человек, выходивших из жилого здания.

Хелен Родин смотрела на Ричера во все глаза.

– Он стрелял со второго этажа многоэтажной автостоянки. Она находилась напротив входа в здание. Жертвами стали американские унтер-офицеры в штатском.

– Неправда, – возразила Розмари Барр. – Он не стал бы этого делать. А если бы сделал, его бы посадили. Но вместо этого он получил почетное увольнение и медаль за кампанию.

– Поэтому я и здесь. Там была серьезная проблема. Я шел по следу и в конце концов вышел на вашего брата. Но это был очень запутанный след. Он все время уводил нас в сторону. По одной из таких побочных линий мы и раскопали кое-что о четверых погибших. Они занимались гнусными делами.

– Какими? – поинтересовалась Хелен Родин.

– Эль-Кувейт был отличным городом. Там даже у бедных имелись «ролексы», «роллс-ройсы», мраморные ванные комнаты с кранами из цельного золота. Многие на время бежали, но все добро оставили.

– И?

– Четверо убитых унтеров занимались тем, что обычно делают завоеватели. Думаю, так они это рассматривали. Мы же рассматривали это как изнасилование и вооруженный грабеж. Мы нашли в их сундучках столько награбленного добра, что впору было открывать филиал «Тиффани».

– Так что же произошло?

– Дело неизбежно приобрело политический смысл. Залив считался на сто процентов морально безупречной операцией. Кувейтцы были нашими союзниками. В конце концов нам приказали покрыть четверых унтеров и похоронить эту историю. Что также означало отпустить Джеймса Барра на все четыре стороны. Привлеки мы его к суду, его адвокат выступил бы с заявлением о лишении жизни, оправданном обстоятельствами. Он бы заявил, что Барр отстаивал честь армии грубым, но эффективным способом. В рамках слушания все тайное стало бы явным. Нам приказали не рисковать.

– Может, это и было лишение жизни, оправданное обстоятельствами, – произнесла Розмари Барр. – Может, Джеймс действительно все про них знал.

– Нет, мэм, не знал. Он ни с одним из них раньше не сталкивался. Он просто убивал. В этом он признался лично мне.

Слушатели молчали.

– Мы сказали, что четверку убили палестинцы, и Джеймсу Барру убийство сошло с рук. Я пришел поговорить с ним, до того как его отпустили, и сказал, что если это еще раз повторится, я найду его и ему не поздоровится.

Все молчали. Тишина затянулась.

– Вот я и приехал, – заключил Ричер.

– Должно быть, это секретная информация, – заметила Хелен Родин.

– Строго секретная. Хранится в Пентагоне. Вот почему я спросил, конфиденциален ли наш разговор.

– У вас бы возникли большие неприятности, начни вы об этом рассказывать.

– У меня уже бывали большие неприятности. Я пришел сюда, чтобы выяснить, должен ли я снова их поиметь. Судя по раскладу, думаю, что не должен. Но если вашему отцу потребуется моя помощь, я всегда в его распоряжении.

Тут Хелен Родин поняла:

– Вы пришли, чтобы оказать на меня давление?

– Я пришел, чтобы сдержать обещание, которое дал Джеймсу Барру, – ответил Ричер.

Он оставил их в кабинете – трех расстроенных людей. Спустился на лифте в вестибюль и направился к выходу.

Задумавшись, постоял секунду на площади. Состояние здоровья Джеймса Барра осложняло ситуацию. Ричер не хотел тут болтаться, пока тот не очнется. Могли пройти недели. А Ричер был не из тех, кто любит болтаться. Два дня на одном месте были его потолком. Но он встал в тупик перед выбором. Он не мог ни на что намекнуть Алексу Родину. Тот легко бы связался с Пентагоном. Ричер даже спросил его: «Где она раздобыла мое имя? В Пентагоне?» Непростительная оплошность. Алекс Родин в итоге смекнет, что к чему. Разумеется, Пентагон станет чинить ему помехи. Но Родину это не понравится, и он не сдастся.

Ричер не хотел, чтобы эта история выплыла наружу. Разве что в случае крайней необходимости. Ветераны Войны в заливе уже хлебнули лиха с последствиями отравления химическим оружием и ураном. А это была достойная армия.

Он решил пробыть в городе сутки. Может, появятся более ясные прогнозы о состоянии Барра. Может, он как-то свяжется с Эмерсоном и получит больше информации об уликах. И может, тогда он со спокойной душой оставит разбираться во всем Алекса Родина. Если возникнут проблемы, он, возможно, прочитает об этом в газете – и вернется.

Итак, сутки в маленьком городе в самом центре страны.

Ричер решил поискать в городе реку.

Река имелась. Широкий поток протекал к югу от центра города и медленно нес свои воды с запада на восток. Приток могучей Огайо, догадался Ричер. Северный берег был спрямлен и укреплен массивными каменными блоками на протяжении трехсот метров. Блоки были безупречно обработаны, искусно подогнаны и образовывали пристань. Причал. На нем стояли толстые железные тумбы для причальных канатов. Метров на десять в ширину пристань была выложена каменной тротуарной плиткой. Вдоль пристани тянулись высокие деревянные сараи, открытые и со стороны реки, и со стороны улицы.

Улица была вымощена булыжником. Сто лет назад здесь, должно быть, швартовались и разгружались огромные баржи, по булыжникам цокали лошади и громыхали рессорные экипажи. Но теперь здесь царила тишина и неторопливо текла река.

Ричер прошелся триста метров и взглянул на сараи. Ждут реконструкции, догадался он. По всему городу шло строительство. Береговую линию приукрасят и снизят налоги тому, кто откроет прибрежное кафе или бар. С живой музыкой.

Он повернулся, чтобы пойти обратно, и столкнулся лицом к лицу с Хелен Родин. В руках у нее был портфель.

– Туристы всегда приходят на причал, – объяснила она. – Можно, я угощу вас обедом?

Она повела его обратно на север к границе района, который перестраивался и обновлялся. Они вошли в кафе. Таких местечек Ричер обычно избегал – белые стены, местами обнаженная кирпичная кладка, экзотические салаты.

Хелен отвела его за столик в дальнем заднем углу. Энергичный юноша принес меню. Хелен заказала нечто с апельсинами, грецкими орехами и сыром горгонцола и чашку травяного чая. Ричер бросил читать меню и заказал то же самое, но с кофе.

– Мне нужно, чтобы вы мне кое-что объяснили, – сказала Хелен.

Она открыла портфель, достала старый магнитофон, нажала кнопку, и Ричер услышал голос Барра: «Найдите Джека Ричера».

– Вы мне это уже проигрывали, – заметил он.

– Но почему он об этом попросил?

– Вам нужно, чтобы я объяснил?

Она кивнула.

– Не могу.

– У него могли быть какие-нибудь сомнения относительно вашего к нему отношения четырнадцать лет назад?

– Не думаю. Я высказался предельно четко.

Принесли заказ, они приступили к еде. Салат оказался не так уж плох. А кофе был отличный.

– Проиграйте всю пленку, – попросил он.

Она нажала на клавишу перемотки. У нее были длинные пальцы. Лак на ногтях. Ни одного кольца. Она включила воспроизведение. Ричер услышал, как дверь открылась и кто-то тяжело сел. Заговорил адвокат. Пожилой и усталый. Ему не хотелось этим заниматься. Он знал, что Барр виновен. Он раздраженно сказал: «Как я вам помогу, если вы сами себе не хотите помочь?» Затем голос Барра: «Не того взяли». Он повторил. Адвокат начал сначала, он не поверил Барру, заявил, что все улики налицо. Барр дважды попросил найти ему Ричера. Адвокат спросил, не врач ли Ричер. Тогда Барр встал и застучал в дверь.

Хелен Родин нажала на «стоп».

– Почему? – спросила она. – Почему Барр просит найти человека, который знает, что раньше он такое уже совершил?

Ричер неопределенно пожал плечами.

– Вам что-то известно, – продолжала она. – Возможно, вы сами не знаете, что именно. Но тут что-то кроется. Такое, что, по его мнению, может ему помочь.

– Это уже не имеет значения. Он в коме и может никогда из нее не выйти.

– Имеет, и очень большое. С ним станут лучше обращаться.

– Я ничего не знаю.

– Он тогда заявлял, что был не в себе?

– Он заявил, что четырьмя выстрелами уложил четверых.

– Вы не считали его сумасшедшим?

– Смотря что под этим понимать. Убить четырех человек ради своего удовольствия – сумасшествие? Конечно. Был ли он невменяемым в правовом смысле? Уверен, что не был.

– Вы наверняка что-то знаете, Ричер.

– Вы сами-то видели доказательства?

– Я читала выводы. Чудовищно. Это он, ни малейших сомнений. Речь может идти только о смягчении приговора. И о его психическом состоянии. Он может очнуться психом, но обвинение будет настаивать, что это из-за удара по голове в тюрьме, а преступление он совершил в здравом уме.

– Ваш папаша человек справедливый?

– Для него смысл жизни – выигрывать.

– И дочка в него?

Она помолчала и ответила:

– Отчасти.

Ричер доел салат. Попытался насадить на вилку последнюю дольку ореха, та не давалась, он взял орех пальцами.

– О чем вы задумались? – спросила Хелен.

– Четырнадцать лет назад было очень трудно доказать его вину, улики едва наскребли – а он сам сознался. Теперь же улики неопровержимые. Но он не сознается.

– Что бы это значило?

– Не знаю.

– Можно задать вам личный вопрос? – сказала Хелен Родин.

– Смотря какой.

– Почему вы исчезаете без следа? Обычно Франклин способен разыскать кого угодно.

– Я всю жизнь был частью машины, – ответил Ричер. – В один прекрасный день машина взяла да и выплюнула меня. Ладно, подумал я, раз я тебе не нужен, то и концов моих ты впредь не найдешь. Я тогда был очень зол и, вероятно, вел себя как мальчишка. А потом привык.

Официант принес счет, Хелен Родин расплатилась, они вышли и повернули на север. Она возвращалась в свой офис, он собирался поискать гостиницу.

За ними следил мужчина по имени Григор Линский. Он сидел за рулем припаркованного у обочины автомобиля. Он знал, куда она ходит, если хочет кого-нибудь угостить.