"День бумеранга" - читать интересную книгу автора (Бакли Кристофер Тейлор)Глава 12Ранди, Терри и Касс взялись за дело. Они объявили о создании «народной коалиции», что всегда полезно. Они сформировали, кроме того, комитет политических действий и «группу 527»,[47] что тоже не мешает в подобных случаях, поскольку создает впечатление, что люди, занимаясь сбором «мягких» денег,[48] соблюдают закон. Касс давала телеинтервью, писала бесчисленные газетные заметки и без устали выступала перед всеми, кто соглашался слушать. Ранди произносил громовые речи в сенате – обычно перед пустыми креслами. Между тем СМИ, по своему обыкновению, переключили внимание на другое. Однажды, спустя примерно месяц после освобождения, Касс спросила Терри: – Мне только кажется – или там действительно какое-то… затишье? – Я бы не назвал это затишьем, – сказал Терри. – Я бы скукой это назвал. Реформа соцобеспечения, реформа системы пособий – все это, согласись, сухая материя. Зверю не нужна сухая материя. Ему нужно сочное мясо. Картинки нужны, а не графики недобора в бюджет за финансовый год. Интересней было, когда «народ», как ты любишь называть эту публику, громил поля для гольфа и швырял в полицейских бутылки с коктейлем «Молотов». Кстати, звонил Аллен. На тебя подает в суд еще одна охраняемая территория. Называется «Сосновое прибежище». Лицо Касс стало угнетенным. – Да не терзайся ты, – сказал Терри. – Это у тебя была хорошая попытка. Просто замечательная! На какое-то время ты вышла на первый план. А теперь, душенька моя, Бакки Трамбл был одним из немногих сотрудников Белого дома, имевших более или менее свободный доступ в Овальный кабинет. На этот раз, однако, он постучал, прежде чем войти. – В чем дело, Бакки? – подозрительно спросил президент Пичем. Ему не очень понравилось лицо Трамбла, которое напоминало опавшее суфле. Трамбл сделал глубокий вдох. – Касс Девайн – дочка Фрэнка Коуэна. Лицо президента приобрело цвет супа из моллюсков по-новоанглийски. – Как это понимать? – Так и понимать. Она бывшая Коуэн. Официально сменила фамилию. У нее вышла с Фрэнком какая-то ссора, и она взяла фамилию матери. – Ах ты, черт… – Именно. Бакки ждал президентского извержения, которого, он знал, не миновать. Пичема, как вулкан, иногда прорывало не сразу. – Иисуса Христа в задницу… – прорычал президент, чье лицо по цвету походило теперь на суп из моллюсков по-манхэттенски. – Получается, что мы потребовали от генпрокурора снять обвинение с дочки – Да, это… да, к сожалению… к этому, собственно, сводится то, что я… да, сэр. Президент швырнул свою ручку на стол с такой силой, что она, отскочив, полетела на ковер. – Кто успел пронюхать об этом… первостатейном бедствии? – Тут я вас обрадую, сэр. Никто. В смысле – Фрэнк, я думаю, знает, но он молчит. Вероятно, ошеломлен ее поведением. Во всяком случае, эта информация у меня не от него. – От кого тогда? – Вам не надо этого знать, сэр. Я навел кое-какие справки. Она дочь Фрэнка Коуэна. Они уже очень долго не общаются. Он живет в Калифорнии… – Я, черт возьми, прекрасно знаю, где он живет. Я один раз провел долбаную ночь в его долбаном доме. – Да, сэр. В октябре прошлого года. После празднования начала отсчета времени до великого дня. Вы подарили ему значок Филина. Филины – это, разумеется, те, кто пожертвовал не менее 250 тысяч долларов президентской партии и поэтому имеет право «присутствовать на специальных брифингах в Белом доме, проводимых высшими должностными лицами», «сидеть в первых рядах на инаугурационных торжествах», «получать специальные бюллетени». Плюс, конечно же, возможность занять при случае какую-нибудь посольскую должность, или пост в администрации, или место в той или иной комиссии. Президент испустил стон. – Он пожертвовал пятьсот тысяч, – продолжал Бакки Трамбл. – Еще четверть миллиона – якобы от его жены Лизы. Судя по всему, не она родила ему Касс. Больше похожа на… злую мачеху. Вы ей тоже подарили значок. – Отвратительная работа администрации, Бак. – Не буду спорить, сэр. Вопрос в том, как быть дальше. Я, конечно, готов взять вину на себя. – У нас, черт возьми, избирательная кампания на носу. Ну, выброшу я тебя за борт – чем мне это поможет? – Видите ли, я… если вы и правда… – Арестовать ее по новой. – Простите, не понял? – Посадить ее обратно за решетку. Позвони Киллибрю и скажи ему… все, что нужно сказать. Бакки Трамбл раздул щеки. – Я не уверен, что Фред на это пойдет. Повторно арестовать человека – это… гм… не так просто. – Очень просто. Происходит сплошь и рядом. – Да что вы говорите! – Как бы то ни было, в Бакки Трамбл мысленно перескочил в будущее. Перескочил и увидел себя перед большим жюри. Услышал вопрос независимого обвинителя: Между прочим, президенту Пичему, которому с первых дней политической карьеры не давало покоя созвучие его фамилии слову «импичмент», привиделось в этот момент нечто очень схожее. – Это все, Бак. Точка, – сказал он, оставляя Бакки Трамбла в положении полной невозможности подтвердить перед большим жюри, что президент дал – Сэр, я сделаю все, что необходимо сделать. Но я действительно сомневаюсь, что он на это пойдет, – снова предпринял попытку Бакки. Президент откинулся на спинку кресла. – Если меня изберут на второй срок, сколько вакансий в Верховном суде можно ожидать? – Минимум две. Возможно, три. – Затевать с ним разговор об этом немножко рановато. И с текущей ситуацией это никак не связано. Но ты ведь знаешь: Фред Киллибрю – просто охренительный генпрокурор. Из него получится просто охренительный член Верховного суда. Как ты думаешь? – Э… – – Я могу… передать это ему. Наряду с… – Не сомневаюсь, что ты справишься, Бакки. В твоем фирменном стиле. – Понял вас, сэр. – Когда эту умничку опять посадят в клоповник, намекни, что Белый дом этому рад. Что мы с самого начала считали, что отпускать ее немножко рановато. – Фреду это не понравится. – Хер с ним. Да ему плевать будет. Он по уши будет занят снятием мерки для судейской мантии. Это пришло ей в голову поздно ночью, в третьем часу, когда она занималась блоггингом. Она решила не постить этого сразу, понимая, что прозрение, снабженное пометой «2.56 утра», в трезвом свете дня может вызвать скепсис. Утром она первым делом договорилась о совещании с Ранди и Терри. Встретились днем в капитолийском кабинете Ранди. Она на скорую руку подготовила презентацию с помощью программы PowerPoint. Провела ее. Они слушали молча. – Ну как? – поинтересовалась она потом. – Что вы думаете? Ранди и Терри таращились на нее. – Вы хотите, чтобы я это предложил? – спросил Ранди. – В сенате США? – Он рассмеялся. – Касс, Касс, Касс. Снимаю перед вами шляпу. Вы – нечто. Мне до вас расти и расти. – Я говорю совершенно серьезно, – сказала Касс. – Осуществить, я думаю, шансов нет. Но как метавопрос это великолепно подхлестнет дискуссию. – Метавопрос? – переспросил Терри. – Что это, черт возьми, такое? Из Айн Рэнд, что ли? – Нет, ничего общего с ней. «Мета» означает… ну… переход к чему-то качественно иному. Стоящему после. За. Выше. Дальше. Метафизика. Ты же сам мне сказал, что пресса заскучала. Вот и встряхнем ее. Разбудим. Терри и Ранди переглянулись. – Посмотрите на эти цифры. – Касс вызвала на экран один из слайдов. – Опрос Гэллапа месячной давности. Взгляды людей меняются. Они все реже и реже отождествляют счастье с долголетием. Они готовы выслушать что-то вроде моего предложения. И хотя понятно, что реализовано оно никогда не будет, есть основания думать, что люди с жаром бросятся его обсуждать. Правительство наверняка займет жесткую позицию. Отлично. Мы тогда ему скажем: «Ладно, а ваше-то решение какое? Двое работающих кормят одного пенсионера?» У них нет решения. Уже все начинает разваливаться, а у них как не было решения, так и нет. – Это глупость, Касс. – Нет, это смелость. – Смелая глупость. – Со второго дня в КСТ ты твердил мне: «Надо метить как можно дальше». Ну вот. Я так и поступаю. Ранди посмотрел на часы. – Терпеть не могу уходить первым, но мне пора на заседание комитета. Очень рад был повидать вас обоих. Мы еще потолкуем. Чао! – А чего ты ожидала? – спросил Терри в машине на обратном пути в офис. – Что он согласится внести в сенат законопроект, подталкивающий бэби-бумеров к массовому самоубийству, чтобы спасти систему соцобеспечения? – Не к самоубийству. К добровольному восхождению, – поправила его Касс. – Все едино. В каком, интересно, часу ночи тебя посетила эта идея? – Терри помолчал немного, потом сказал: – Отдаю тебе должное: мыслишь ты оригинально. Вот эту бы смекалку да приложить к инсектициду Ларри… – Ты читал «Скромное предложение» Джонатана Свифта? Терри вздохнул. – Ты имеешь в виду – в Гарварде? Или в Принстоне? Напомни мне, какой престижный университет я окончил? – Свифт – автор «Путешествий Гулливера», – объяснила Касс. – Слыхал про такую книгу, наверно. – Слыхал. И что? – В тысяча семьсот двадцать девятом году Свифт опубликовал памфлет, где предлагалось, чтобы неимущие ирландцы продавали своих детей на мясо. Это решило бы проблему бедности в Ирландии. – В наши дни он заработал бы миллионы на книге о диетическом питании. Но что это имеет общего с твоей схемой, помимо полнейшего идиотизма? – Так в этом-то вся штука! Он привлек внимание людей. Заставил их обсуждать вопрос о голоде в Ирландии. Он был священнослужитель. Он защищал таким образом бедных. – И что с ним было дальше? – Увы, под конец жизни впал в слабоумие. Терри фыркнул. – Ну и что в этом такого? Нам с тобой тоже этого не миновать, если долго проживем. – Да что с тобой сегодня? Ты какой-то бестолковый. – Ты заявляешь, что правительство должно поощрять самоубийство, и – Не самоубийство, а добровольное восхождение. – Ты предлагаешь налоговые льготы для тех, кто обязуется угробить себя в семьдесят лет. – И более существенные льготы, если в шестьдесят пять. Да, пакет поощрительных мер. Бесплатное медобслуживание. Все лекарства, какие захочешь. Бумеры любят такие привилегии. Лакомая приманка – освобождение от налога на наследство. Терри посмотрел на нее с гордостью и тревогой, взглядом наставника, чья подопечная поднялась до самой вершины, встала на краю – и сиганула вниз. – Так, а представь себе, что человек согласился, – сказал он, – а потом, в семьдесят лет, заявил: «Вы знаете, я передумал, что-то мне не хочется кончать с собой. Подожду, пока мне не стукнет сто». – Для тех, кто откажется уйти вовремя, будут предусмотрены серьезные санкции, – обыденным тоном отозвалась Касс. – В общем, план 401(к)[50] в адском варианте. Записываюсь не глядя! – Терри, ты упускаешь суть. До этого никогда не дойдет. Потому что, как мудро заметили ты и Ранди, конгресс ни за что такого закона не примет. А если даже примет, президент его не подпишет. А если даже подпишет, Верховный суд объявит его неконституционным. – Так в чем же суть? – В том, чтобы стимулировать обсуждение! Чтобы в конце концов правительству пришлось что-то предпринять! Помнишь слова Черчилля? «Американцы всегда принимают верное решение – после того как перепробуют все остальные». Поразмыслив, Терри сказал: – Нет. Чушь собачья. Предвижу, как буду объяснять нашим корпоративным клиентам: «На самом деле мы не рассчитываем на то, что конгресс примет закон о массовом самоубийстве. Ну как вы не понимаете? Это – Ладно, нет так нет, – сказала Касс. – Я перехожу с моим планом на другой уровень. – На подпольный? Вечером, потратив несколько часов на попытки представить инсектицид Ларри чем-то таким, чем вы охотно побрызгали бы на своего новорожденного младенца, чтобы лучше спал, Касс всерьез взялась за свое «скромное предложение». За последующие дни она проконсультировалась с геронтологами, экономистами, страховщиками, Бюджетным бюро конгресса, бывшими сотрудниками управления Белого дома по бюджету и менеджменту, теологами и священнослужителями (чтобы потом сказать, что она к ним обращалась) и даже (еще один полезный штрих) с человеком, усыплявшим приговоренных к смерти. Однажды на рассвете, когда подали голос птицы, когда в их щебете отовсюду зазвучала простая, первозданная жизнь, она вдруг прервала лихорадочную работу и подняла глаза от нагревшегося ноутбука. Она уже готова была отправить пост в блог КАССАНДРА, но опять решила дождаться более респектабельного часа. 5.22 утра – не совсем подходящее время. Когда она положила голову на подушку и стала уплывать в отложенный сон, ей вдруг привиделись добровольцы-самоубийцы. Она так взволновалась, что встала, приготовила себе фруктово-йогуртовый коктейль с «ред буллом» и принялась ходить по квартире, пытаясь разобраться с этой стороной дела. |
||
|