"Васко да Гама" - читать интересную книгу автора (Кунин Константин Ильич)

АУДИЕНЦИЯ

На другой день Васко да Гама, взяв с собой тринадцать португальцев, отправился к Заморину на аудиенцию. Покидая корабль, он передал на время своего отсутствия командование Пауло да Гаме и приказал брату, если с ним что-нибудь случится, не пытаться его спасать, так как это может повести к гибели кораблей. Если Пауло да Гама получит известие о несчастии, постигшем Васко да Гаму, он должен немедленно отплыть в море и спешить в Португалию, чтобы сообщить королю о великом открытии.

Великий путешественник Васко да Гама навеки запятнал свое имя холодной жестокостью, ложью и интригами. Hо eгo поведение во время посещения Заморина Каликутского свидетельствует, что доблести великих конкистадоров – решительность, сила воли, исключительная храбрость, высоко развитое чувство долга – не были чужды португальскому мореплавателю.

Васко да Гама оделся в лучщее платье и приказал нарядиться своим спутникам. На лодку поставили бомбарду, замаскировав ее коврами и лентами. Отдав последние распоряжения, Васко да Гама спустился по трапу. Трубач на носу лодки подал сигнал к отплытию. Над бухтой Пандарани Коллам прокатился пронзительный голос трубы.

На берегу португальцев ждал Вали – наместник Заморина с отрядом черноусых длинноволосых наиров. Сбоку толпились пестро одетые музыканты.

Место для высадки португальцев было расчищено и покрыто свежими ветками. Лодка развернулась, и Васко да Гама первым вступил на индийский берег. В этот момент наиры подняли вверх обнаженные мечи и раздался грохот и визг – оркестр приветствовал посла из дальних стран. Ревели барабаны, гулко ухал огромный наккар из буйволовой кожи. Наккар был подвешен между двумя волами, и по нему колотили четыре барабанщика. Мрачно гудела длинная прямая труба. Звенели цимбалы, трещали трещотки, дотошно и пронзительно визжали маленькие дудки.

Португальцы были почти оглушены. Но Васко да Гама, приветливо улыбаясь, поднялся вверх по крутой набережной, туда, где его ждал Вали – маленький толстый старик в белом тюрбане. Командир хотел произнести приветственную речь и дважды подносил руку к сердцу, готовясь к поклону, но оркестр не унимался: ухал наккар, бесновались трещотки и попрежнему назойливо пели дискантом маленькие дудки. Вали стоял спокойно и молча смотрел на прибывших. Васко да Гама отступил на шаг и, закусив губы, стал ждать.

Оркестр стал затихать, лишь дудки издавали все более пронзительные трели… Наконец на самой высокой ноте смолкли и они. Васко да Гама снова шагнул вперед, поклонился давно заготовленным поклоном и начал десять раз продуманную приветственную речь.

Вновь и вновь описывал он призрачное величие короля португальского. Монсаид переводил, кое-где перевирал, кое-где приукрашал речь португальца.

Вали слушал, поглаживая крашенную в огненный цвет бороду. Потом, кратко ответив на приветствие, пригласил Васко да Гаму сесть в богато убранный паланкин, покрытый зеленым, вышитым серебряными полумесяцами балдахином. Васко да Гама опустился на подушки. Шесть носильщиков подняли паланкин и зашагали через деревушку Пандарани вверх по крутому подъему к каликутской дороге. Впереди бежали барабанщики, за ними семенили остальные музыканты. Далее двигался на ленивом жирном иноходце Вали, следом колыхался паланкин Васко да Гамы. Позади шли тринадцать португальцев. Вокруг кортежа гарцовали наиры, разгоняя народ.

Привлеченные грохотом оркестра, сбегались со всех сторон жители Пандарани, соседних деревень и случайные прохожие; а когда португальцы вышли на покрытую известковой пылью каликутскую дорогу, вокруг стеной стоял народ: бронзовые чернобородые крестьяне-индусы в набедренных повязках, толстые парсы на маленьких осликах, вооруженные мечами мусульмане в белых и зеленых чалмах. Женщины, украшенные большими серьгами, поднимали над головами нагих детей, к краям дороги жались застигнутое шествием неуклюжие, запряженные сизыми волами или темносерыми буйволами, двухколесные повозки.

На деревьях трещали и перекликались встревоженные шумом обезьяны. Дорога то поднималась, извиваясь, в гору мимо огражденных невысокими каменными стенами садов и пальмовых рощ, то ныряла в долину, в царство рисовых полей и маленьких тростниковых хижин.

Справа серебрилось море, а сзади четкими силуэтами виднелись португальские корабли.

Шествие поднимало тучи известковой пыли. Она посеребрила черные бороды португальцев, покрыла матовым налетом их кирасы и шлемы, хрустела на зубах и попадала в глаза. Солнечные лучи падали отвесно, латы португальцев накалились, давно уже хотелось пить. Но оркестр попрежнему грохотал, попрежнему выбегали на дорогу темнокожие люди, попрежнему лениво трусил иноходец Вали и попрежнему колыхался паланкин Васко да Гамы на плечах сменявших друг друга носильщиков.

Наконец начался спуск и за поворотом блеснула сквозь густую зелень река. Оркестр смолк, и сразу как будто стало легче дышать. Паланкин внесли под навес большого дома. Васко да Гама вышел и прошелся по двору, разминая затекшие ноги.

Португальцам предложили воду и рис с рыбой, обильно сдобренной пряностями и маслом. Васко да Гама отказался есть, но его спутники с наслаждением отдохнули и подкрепились, хотя, опасаясь внезапного нападения, не снимали шлемов и не расстегивали лат.

Когда завтрак кончился, гостей провели по глинистому спуску к речному берегу. На двух связанных лодках был настлан помост, огражденный перилами. Туда вошли Вали, некоторые из наиров и португальцы. Остальные наиры поместились на других лодках. Впереди на двух лодках плыли надоевшие португальцам музыканты, снова оглашая окрестность бряцанием цимбал, ревом барабанов и трелями дудок.

Так плыли вниз по реке несколько километров. По берегам тянулись рисовые поля. Сквозь зеленую щетку молодого риса поблескивали полоски воды. Вдоль берегов попадались высокие деревянные колеса. Целый день обнаженный человек переступал по лопастям маленького колеса, и этим приводилось в движение большое колесо. Оно вращалось медленно и со скрипом поднимало черпаками воду из реки в арык.

На берегу темный худой мальчик с криком гонял по расчищенному кругу двух бычков с завязанными глазами. Вращался жернов убогой мельницы, и старик ковшом собирал струившуюся из жолоба муку.

Потом деревья плотно обступили берега реки. На отмелях стояли важные марабу, в заводях покачивались чашечки водяных цветов, а с ветвей свешивались любопытные обезьяны.

На реке было оживленно. Низкие барки, груженные тюками, скользили вниз по течению; рыбаки хлопотали у невода; переполненный паром перевозил путников через реку.

В одном месте португальцев поразило невиданное зрелище: на отмели лежал большой темный слон, вокруг него хлопотало несколько' индусов. Они мыли и терли слона ветками, поливая его водой, а слон, блаженствуя, лениво поводил ушами да отгонял мух вооруженным зеленой веткой хоботом.

Еще один изгиб реки, и португальцы вновь увидели Каликут. Хотя на этот раз они подъехали к городу по реке, но тотчас же узнали его по знакомым очертаниям мечетей.

К речному берегу, куда пристали лодки, спускались уступы террасы. За оградой виднелся какой-то темный храм.

– Мечеть? – спросил Васко да ГаМа Монсаида.

– Нет, храм христиан, – отвечал хитрый авантюрист.

Здесь произошла замечательная сцена – моление португальцев в языческом храме. Автор «Roteiro» пишет:

«Когда мы прибыли, нас повели в большую церковь. Участок, занятый церковью, – величиной с монастырь. Она построена из тесаного камня и покрыта изразцами. У главного входа высится бронзовая колонна высотой с мачту, а на вершине ее укреплена птица, похожая на петуха. Кроме того, там есть еще очень толстая колонна высотой с человека. В центре церковного участка расположена часовня, построенная из тесаного камня. В нее ведут каменные ступени и бронзовая дверь, достаточно широкая, чтобы пройти человеку. В середине этого святилища стоит маленькое изображение, представляющее богородицу, по стенам против главного входа висят семь колокольчиков. В этой церкви капитан-командир и мы с ним помолились. Мы не вошли в святилище, ибо по обычаю туда входят лишь служители церкви, называемые кафи. Эти кафи побрызгали на нас святой водой и дали нам некую белую землю, которой христиане той страны имеют обычай мазать лоб, темя, вокруг шеи и руки. Они побрызгали святой водой и на капитана-командира и передали ему белую землю. Он передал ее кому-то на сохранение, сказав, что помажется после.

На стенах этой церкви нарисованы многие святые с коронами на головах. Они изображены по-разному: с зубами, выступающими на вершок изо рта, и с четырьмя или пятью руками».

Васко да Гама, несомненно, прекрасно понял, что это не христианская церковь. Поняли это и кое-кто из его спутников.

Старинный историк первого плавания португальцев в Индию Кастаньеда пишет, что один из португальцев – Жоао де Са, опустившись на колени сбоку от командира, сказал: «Если это дьяволы, – я поклоняюсь истинному богу», на что Васко да Гама улыбнулся.

Отказываясь принять «белую землю» индуистских жрецов, Васко да Гама, быть может, знал уже от Монсаида, что главной составной частью «белой земли» является коровий помет.

Итак, «ревностный слуга церкви», правоверный католик Васко да Гама, очутившись в Индии, чтобы расположить в свою пользу индусов, счел за благо сделать вид, что принимает индусский храм за христианскую церковь, и совершил в ней торжественное моление. Позднее, быть может, для того чтобы отвести от себя обвинение в святотатстве, он еще долго будет называть индуистов «христианами».

Помолившись, португальцы покинули индуистский храм, Васко да Гама снова опустился на подушки паланкина, и процессия потянулась вверх к городским воротам.

У самых ворот, завершавшихся мощной башней, произошла задержка. Паланкин остановился, и вся толпа расступилась, давая кому-то дорогу: в воротах показался огромный слон. Клыки его были перехвачены золотыми обручами, на богато украшенной попоне звенели бубенчики, покачивались серебряные кисти. На спине слона высился теремок, расписанный пестрыми красками. Человек в белой чалме сидел перед теремком на шее слона.

– Королевский слон, – шепнул Монсаид.

Слон оглядел процессию и, покачиваясь на ходу, направился вниз к реке.

Дорога была свободна, и паланкин нырнул под своды башни. Там было темно и прохладно; видны были двери в караульные помещения Вдоль стен стояли вооруженные люди. Васко да Гама, верный правилам королевских соглядатаев, пытался определить на-глаз толщину каменных стен и прочность деревянных, окованных медью, ворот, но носильщики торопились, и португальцев снова ослепил яркий свет. На узких городских улицах было еще больше народа, чем на дороге. Вдоль домов, плечом к плечу, стояла толпа, она заполняла узкие и кривые переулки. На плоских крышах теснились зрители.

– Принимают лучше, чем короля в Испании, – промолвил один из португальцев, приказчик Диого Диаш, своему другу писцу Альваро де Брага.

С трудом пробиралась процессия по городу, хотя наиры не жалели бичей, разгоняя толпу. Слева показалась каменная ограда, за ней высился храм. Васко да Гама хотел было остановиться и здесь, чтобы лишний раз продемонстрировать перед этими «христианами» свое благочестие, но густая толпа не дала подойти к храму. Она все теснее и теснее нажимала с обеих сторон. Наиры выбились из сил. Дальше двигаться было невозможно. Вали, посоветовавшись с помощниками, повернул вправо в переулок и завел португальцев во двор большого дома, чтобы переждать, пока любопытные разойдутся.

В этом дворе португальцы прождали несколько часов, а с улицы все еще доносился гул толпы. Лишь с помощью нового отряда, присланного из дворца, португальцам удалось к заходу солнца пробраться через толпу и попасть к воротам дворца.

У входа во дворец давка была еще сильнее. Раздраженные и уставшие португальцы уже не стеснялись. К Заморину пробивались силой. Один источник сообщает, что португальцы даже пустили в ход ножи.

Наконец командир португальцев добрался до маленького дворика, где его ждал повелитель Каликута. Заморин, очень темный человек, с длинным черными волосами, связанными в узел и перехваченными ниткой жемчуга, был одет только в белую набедренную повязку. Но скудость одежды Заморина с избытком возмещалась обилием украшений. Его набедренная повязка окаймлялась множеством мелких золотых колечек, украшенных рубинами. На левой руке индуса блестел браслет, спаянный из трех колец и усыпанный драгоценными камнями. На среднем кольце сверкал огромный алмаз, толщиной в человеческий палец. Шею повелителя Каликута дважды обвивало жемчужное ожерелье и золотая цепь тонкой работы. Массивные серьги довершали роскошное убранство Заморина.

Повелитель Каликута сидел на покрытом ковром кресле. Справа стоял мальчик в синей шелковой повязке с красным, окаймленным золотом и изумрудами щитом и коротким мечом, украшенным золотой насечкой. Слева другой мальчик держал массивную золотую чашу. Время от времени стоявший за спиной Заморина старик подавал повелителю сложенный в пакетик бетель.[10] Заморин жевал бетель и сплевывал ярко-красную слюну в чашу.

Васко да Гама подошел ближе и приветствовал Заморина, подняв руки к небу и потом прижав их к груди. Заморин предложил португальцам сесть. Их угостили фруктами, холодной водой, затем повелитель Каликута попросил Васко да Гаму кратко изложить содержание послания короля. Но Васко да Гама, видя вокруг мавров и опасаясь, что они могут как-нибудь навредить португальцам, попросил Заморина, чтобы тот принял его наедине. Заморин поднялся и перешел вместе с Васко да Гамой в небольшую комнату, где стояло богато убранное коврами и подушками ложе.

Васко да Гама на приеме у Заморина.

Васко да Гама начал говорить. Он рассказывал о короле португальском, «повелителе многих стран и обладателе огромнейшего богатства, равного которому нет на земле»,[11] упомянул, что предки короля Маноэля вот уже шестьдесят лет посылали ежегодно корабли искать пути в Индию «не потому, что они искали золота и серебра, ибо золота и серебра в Португалии такое изобилие, что нет никакой нужды искать их в чужих землях, а потому, что короли португальские прослышали, будто бы на Востоке есть тоже христианские царства».[12]

Далее Васко да Гама предложил Заморину от имени короля Португалии братство и дружбу и просил послать вместе с ним послов из Каликута в Португалию. Заморин сказал, что рад приезду португальцев и надеется, что между Каликутом и Португалией будут дружба и мир.

Аудиенция кончилась уже ночью, и гости покинули дворец. Вновь закачался паланкин. На этот раз на улицах не было зевак, но из Дворца вместе с португальцами вышла большая толпа. Впереди бежали факельщики, неся на высоких палках смолистые щепки. Щепки горели с треском и сыпали искры.

Город был тих и пустынен.

Сначала все шло прекрасно, и португальцы радовались, не видя назойливой толпы. Но вдруг налетел ветер, закрутил смерчами дорожную пыль, затушил факелы, начался внезапный, сокрушающий тропический ливень. Португальцы тотчас же промокли насквозь. По улицам неслись потоки воды, образовались выбоины и ямы; носильщики то и дело спотыкались и проваливались, немилосердно встряхивая паланкин. Васко да Гама должен был крепко ухватиться за балясины балдахина, чтобы не упасть. Толпа мгновенно рассеялась. Провожающие, казалось, растерялись. Они сердитыми голосами советовались и спорили между собой, а измученные носильщики с трудом тащили ставший вдвое тяжелее намокший паланкин. Молния освещала лишь глухие глинобитные стены. Дождь не переставал.

Васко да Гама рассердился. Он окликнул мокрого Монсаида:

– Скажи этим собакам, чтобы несли под какой-нибудь кров. Они забыли, что я посол португальский. Они ответят за это.

Монсаид прошмыгнул вперед и испуганным голосом заговорил с провожающими. Те зашептались. Один из провожающих, мавр– приказчик Заморина, покупавший и продававший от его имени товары, предложил пронести разгневанного посла в свой дом и переждать там, пока кончится дождь. Носильщики ускорили шаг, и скоро португальцы очутились в ограде богатого дома. Приказчик Заморина не хотел пускать неверных в самый дом и отвел им широкую веранду. На веранде были постланы ковры, по углам стояли два светильника, в них голубым огнем горело какое-то масло. Португальцы расположились на коврах, осматривая свою мокрую одежду и громко проклиная изменчивую погоду Индии.

Их лучшие наряды, надетые специально для визита к Заморину, были безнадежно испорчены. Поломались эгреты на шлемах, полиняли, покоробились кафтаны, измялись кружевные оторочки манжет.

Дождь продолжался. Двигаться дальше в паланкине было невозможно. Командиру привели прекрасного коня, но он был не оседлан (и до сих пор на индийском побережье обычно ездят на неоседланных конях). Но Васко да Гама и в этом увидел преднамеренное оскорбление и отказался сесть на коня. Лишь к утру ливень прекратился так же внезапно, как начался, и уже днем злые и уставшие португальцы добрались до кораблей.

Надо было послать Заморину подарки. Их достали из трюма, тщательно осмотрели и почистили. В Каликуте был обычай: подарки, предназначавшиеся для государя, предварительно показывать его придворным. Поэтому 29 мая Васко да Гама пригласил на корабль Вали и приказчика Заморина. К вечеру на «Сао Габриэль» прибыли оба мавра. Васко да Гама принял их на корме. Перед прибывшими разложили подарки: двенадцать кусков полосатой ткани, четыре красных капюшона, шесть шляп, четыре нитки кораллов, ящичек с шестью чашками для омовения рук, ящик сахара, две бочки оливкового масла и два боченка меду.

Мавры с удивлением оглядели товары и, посмотрев друг на друга, громко расхохотались.

– Это все? – спросил Вали.

– Да, – отвечал Монсаид.

– Государям такое не дарят. Беднейший арабский или индийский купец подарил бы больше, – сказал с улыбкой приказчик. – Если у вас нет никаких редких и замечательных товаров, – добавил он, – дарите просто чистое золото.

– Да, именно золото, – подтвердил Вали с усмешкой, – тем более, что у вас, по словам вашего командира, золота столько, что его некуда девать.

Васко да Гама еле сдерживался. До сих пор португальцы имели дело с нетребовательными негритянскими вождями африканского побережья. Негритянские вожди с готовностью отдавали горсть золота или пять молодых рабынь за маленькое зеркальце, а получив старую рубашку, чувствовали себя безгранично счастливыми. За эти подарки, которые португальцы приготовили для Заморина, на африканском берегу можно было купить несколько деревень со всеми их жителями, утварью и домашним скотом. А эти мавры позволяют себе скалить зубы и осмеивать португальские подарки.

– Скажи мавританским псам, – промолвил, наконец, Васко да Гама, – что я не привез золота, что я не торгаш, а посол, что я дал то, что у меня есть. Это не королевские подарки, а мои собственные подношения. Если король Португалии прикажет еще раз приехать в Индию, он доверит мне гораздо более роскошные подарки, а если Заморин подарки не примет, я прикажу их убрать и не пошлю ему ничего.

Взглянув на потемневшее лицо португальского командира, мавры сразу стали серьезными. Приказчик холодно промолвил:

– Я не посмею передать государю подобные подарки, да и вам не советую этого делать.

Представители Заморина покинули корабль. Позднее приезжали другие арабские купцы. Всем им Васко да Гама показывал подарки и спрашивал их мнения, думая, что Вали и приказчик из корыстных соображений забраковали подарки. Но купцы в один голос заявляли, что подарки никчемные и что их даже стыдно предлагать повелителю Каликута.

И в самом деле, в глазах Заморина и его мавританских советников португальцы с их жалкими подарками должны были казаться нищими бродягами.

Васко да Гама все еше думал, что дело не в жалких подарках, а в желании мавров очернить его перед Заморином, и стал настойчиво и нетерпеливо добиваться нового свидания с Заморином. Мавры – советники государя Каликута – обещали устроить свидание, а сами тянули, откладывая его со дня на день. Тем временем они настраивали Заморина против пришельцев.