"Только когда я смеюсь" - читать интересную книгу автора (Дейтон Лен)

Глава 2 Лиз

Я не назвала бы это благоприятным началом. Сайлас и Боб кланялись друг другу, как парочка японских генералов, и твердили: «Этап номер один завершен». Я развесила картинки в рамочках на нашем фальшивом сейфе и позвонила в банк, чтобы предупредить, что мы выезжаем за деньгами. Затем Боб удалился в соседнюю комнату, и я поняла, что он сейчас будет примерять свою форменную фуражку и пялиться в зеркало. Хорошо бы он догадался не закурить сигарету, потому что Сайлас обязательно учует запах и закатит одну из своих истерик. Наши два простака должны были явиться с минуты на минуту, а я все никак не могла решить, стоит ли переодевать чулки – на одном пошла петля, другой вытянулся на колене. На столе Сайлас небрежно раскидал карты геологоразведочных работ. Лицо его было сосредоточенно, губы напряжены, как и нервы. Мне хотелось подойти к нему и положить ладонь ему на руку, чтобы он взглянул на меня, расслабился на мгновение и улыбнулся, но прежде чем я успела шевельнуться, он сказал: «Два тридцать пять. Водитель скоро доставит их к парадному входу. Займи свое рабочее место, дорогая». Он выглядел безупречно: черный пиджак, брюки в тонкую белую полоску, золотая цепочка часов и эти нелепые очки с оправой до половины, поверх которой он бросал отсутствующие взгляды. Как я люблю его. Я улыбнулась, и он ответил легкой усмешкой, будто боялся, что я восприму это как поощрение и потрачу драгоценное время на всякие нежности.

Мы еще не получали фальшивого телетайпного сообщения. Я бегом спустилась в вестибюль, где пустовала телетайпная. В наше субботнее посещение привратник показал мне, где она расположена. Я переключила аппарат на режим местной передачи, так что связь прекратилась, и набрала настоящий номер багамского телетайпа и обратный код Амальгамин. Внизу я напечатала подставное послание из Нассо и снова переключила аппарат на нормальный режим работы. Оторвав лист, я оставила его возле формы Боба. На том же листе было несколько настоящих сообщений. Я сняла сережки и бусы и попыталась пригладить волосы. Бесполезно, без парикмахерской не обойтись. Тут я услышала голос Сайласа:

– Спускайся вниз, гусеничка. Эти два идиота должны пробыть здесь не более пяти минут. Иди задержи их.

– Иду, дорогой.

Я надела на шею цепочку с тяжелыми, очень ученого вида очками и схватила блокнот. Хорошо, что я поспешила, потому что заказанный нами «линкольн», который мы послали за этими простофилями, подъехал к зданию как раз в тот момент, когда я вошла в вестибюль.

Я поприветствовала наших дурачков и шепотом перебросилась парочкой слов с водителем.

– Вы должны взять итальянца – мистера Сальвадора Ломбарде – здесь, у этого здания, в три часа шесть минут, минута в минуту. Ясно? Подождите?

– Может быть, да, леди, а может, и нет, – ответил водитель. – Но если вокруг меня начнут собираться лягавые, я выкачусь за угол, а в нужное время снова подъеду к этому месту. Так что, если меня не будет, скажите, пусть не трогается с места. Итальянец, говорите, а?

– Белая фетровая шляпа, темные очки и темно-коричневое пальто, – сказала я.

– Ишь ты, Аль Капоне, значит, – сказал шофер и рассмеялся.

Я наклонилась к нему.

– Только попробуй так подколоть Сала, – я оскалила зубы, – и мигом очутишься в реке.

И поспешила вслед за двумя простаками, уже ждавшими в вестибюле.

– Сегодня не обычный наш водитель, – объяснила я. – У нас сейчас так много водителей, что они вечно забывают, что им приказано делать.

Два простака кивнули. Один из них – Джонни Джонс, толстяк в районе сорока – в своем пушистом пальто напоминал симпатичного игрушечного медвежонка. Второй – Карл Постер – был высоким, представительного вида, с серыми глазами и точеным носом, он разглядывал меня, как с колокольни. Таких обычно снимают в амплуа неверных мужей в итальянских фильмах, которые то и дело запрещает Лига нравов.

– Я собиралась угостить вас кофе, – сказала я. – но как назло, наша кофеварка наверху что-то барахлит сегодня.

Карл не спеша оглядел меня, как покупатель на рынке рабов.

– Почему бы нам не выпить чашечку кофе здесь, сейчас? – произнес он и посмотрел на часы. – Мы пришли на пять минут раньше.

– Прекрасно, – согласилась я и повернулась к лифту.

– Выпейте кофе с нами, – предложил Карл, положив руку мне на плечо. Жест был достаточно настойчивым для приглашения, но не настолько нахальным, чтобы заставить девушку звать на помощь полицейского.

В полупустом кафетерии мы заняли уютное местечко в углу, и они заставили меня взять пирожные тоже. Пирожные с шоколадной начинкой внутри были еще посыпаны сахаром.

– Гулять так гулять, – пояснил Джонни, тот, что пониже ростом. – И не вздумайте возражать, сегодня у нас великий день. Правда, Карл?

Карл взглянул на него, раздраженный, казалось, наивным признанием Джонни.

– Карл никогда не признает этого. А, Карл? – Он хлопнул Карла по плечу. – Но сегодня великий день для нас обоих. Улыбнись же, Карл.

Карл неохотно изобразил улыбку. Джонни повернулся ко мне:

– Вы давно работаете в этой компании?

– Четыре года, – ответила я. – В феврале будет пять.

Я знала свою легенду назубок. Простаки часто задают подобные вопросы. Сколько вы работаете со своим боссом? Какой марки самолет компании? Или другие заковыристые вопросы для проверки информации, которую давал им Сайлас, типа: давно ли ваш шеф начал носить очки или какую машину он водит.

Иногда я задавала себе вопрос, почему мне не жалко дураков. Боб говорит, что он иногда испытывает к ним что-то вроде жалости, но я лично никогда не принимала их близко к сердцу. Это будто ты читаешь о жертвах автомобильных катастроф, и если это не кто-то из твоих знакомых, просто невозможно расстраиваться по этому поводу, правда? Это как жалость к убитому ягненку, когда вы едите его великолепное филе с соусом. Я просто хочу сказать, ягненку ведь не станет легче, если я не съем мясо, а только соскребу с него соус. Именно так я и отношусь к дуракам: если я не съем их, это сделает кто-то другой, они жертвы от природы. Вот как я это понимаю.

– Вы любите детей? – спросил Джонни-коротышка.

– У моей сестры трое, – подхватила я. – Мальчики-близнецы, им уже почти пять, и трехлетняя девочка.

– А у меня сын, ему скоро шесть, – сказал Джонни. Он с такой гордостью объявил возраст ребенка, словно это был козырь и будто лучше шестилетнего сына может быть только семилетний. – Хотите взглянуть на его фото?

– Она не хочет смотреть никаких фотографий, – объявил Карл.

Джонни, по всей видимости, это задело. Карл поспешил смягчить свое замечание:

– Ни твоих детей, ни моих, – продолжил он. – Она на работе, на что они ей?

В его последней фразе прозвучала извиняющаяся нотка.

– Я бы с удовольствием посмотрела на них. Действительно, – ответила я. – Я люблю детей.

Джонни вытащил свой бумажник. Из прозрачного окошка выглядывало лицо женщины. Старомодная прическа, выцветшие от времени тона. На лице женщины застыла нелепая натянутая улыбка, будто она заранее знала, что ее ждет шестилетнее заключение внутри сафьянового переплета бумажника.

– Это Этель, моя жена, – объяснил простак. – Она работала с нами, пока не родился ребенок. Она была мозговым центром всей компании, правда, Карл?

Карл кивнул.

– Это она перевела нас от мягкой игрушки к механике и пластику. Этель вытолкнула нас на поверхность. Именно она подписала наш первый контракт с крупными оптовиками запада. Мы ведь долгое время работали в Денвере. Манхэттен казался нам несбыточной мечтой, когда там, в Денвере, нас было всего четверо. Этель помогала мне в отделе дизайна, а Карл вел всю бухгалтерию и ведал рекламой. Мы работали не покладая рук.

– Ей неинтересно слушать про Денвер, – сказал Карл.

– Почему нет? – удивился толстяк. – Это целая история, – спокойно продолжал он. – У нас на всех было только девятьсот долларов, когда мы начинали. – Он принялся тыкать в снимки своими короткими пухлыми пальцами. – Это моя жена в саду, Билли тогда было три годика, четвертый шел.

– А сегодня? – сказала я. – Сколько у вас сегодня?

– Теперь мы крупная компания. Если бы мы решили продать все сегодня, мы получили бы пять миллионов, а если немного подождать, так можно взять все шесть. Это мой дом, моя жена, но здесь она пошевелилась. Негатив был четкий, а вот снимок не очень удался.

– Пять миллионов – просто семечки для такой огромной компании, как эта, – сказал Карл.

– Огромная фирма, но кому она принадлежит? – спросил Джонни. – Вот наша компания – это плоть и кровь. Это кусок твоей жизни и моей тоже. Разве я не прав?

Я кивнула, но Карл и не думал соглашаться.

– И десять миллионов для них не деньги. Такая компания имеет собственность по всему миру, у них одних телефонных счетов, наверное, больше чем на миллион в год.

– Фирму нельзя оценить в долларах, – возразил Джонни-толстяк. – К этому нужно подходить по-другому. На нее нужно смотреть, как на живой организм, как на что-то, что растет. Мы бы ни за что не продали ее неизвестно кому.

– Ни за что?

– Клянусь богом, ни за что, – подтвердил он. – Это как будто продаешь свою собаку. Всегда хочешь убедиться, что она попала в хорошие руки.

– Таким компаниям, как эта, вовсе ни к чему думать о подобных вещах, – сказал Карл. – Они работают по накатанной. Юристы, знай себе подсчитывают приходы да расходы.

Толстяк улыбнулся:

– Ну, наверное, так надо. В конце концов, у них есть акционеры, Карл.

– У них мозги по-другому устроены, – заявил Карл.

– Не уверена, что мы такие, – ответила я.

– Нет, – холодно сказал Карл. – Но, по крайней мере, вы так выглядите.

– Ну, полноте, Карл, – прервал Джонни. – У вас есть с собой снимки деток вашей сестры? – Он изо всех сил старался сгладить впечатление от грубых слов Карла.

– Нет, – сказала я.

– Как их зовут?

– Близнецы – Роджер и Родни, а девочка – Розалинда.

Джонни расплылся в улыбке:

– Некоторые специально так делают, правда? Подбирают имена на одну и ту же букву.

– Да, конечно, – подтвердила я. – Но не так уж много девичьих имен на «р».

– Розмари, – подсказал Карл. – Рена.

– Руфь, – продолжил Джонни, – Розалинда.

– У них уже есть Розалинда, – поправил Карл.

– И, правда, есть, – сказал Джонни. – Ну, должно же быть что-то еще. Послушайте, если мне придет в голову что-то стоящее, я пришлю вам список сюда, в офис. Идет?

– Спасибо, – сказала я.

– Родни, – задумчиво произнес Джонни. – Послушайте, вы ведь англичанка, не так ли?

– Да, – сказала я. – Я родилась в Глочестере.

– У нас дома есть коллекция английского фарфора, – произнес Джонни. – И собака английской породы тоже есть. Ее зовут Питер.

– Ради бога, – остановил его Карл.

Джонни смущенно улыбнулся:

– Пойду куплю сигарет. – Он направился к автомату.

– Нервничает, – пояснил Карл, когда его друг удалился на безопасное расстояние. – Сейчас действительно решающий для нас момент. Мы своими руками создали эту фабрику. Джонни очень умен, чертовски умен. Просто сейчас он нервничает. Теперь он не так уж много работает на фабрике, но без его знаний в области механики нам бы ни за что не стать на ноги.

– Через приемную президента проходит много людей, – ответила я. – И те, кто вот-вот получит огромное состояние, и те, кому грозит потерять работу. Мне известны все признаки нервозности. Я всего навидалась.

– Но, скажу вам, никто еще не трясся больше, чем я сегодня.

– Но вы выглядите таким спокойным, – приободрила я его.

– Не верьте первому впечатлению. Джонни принимает все решения по закупке оборудования, штатам, помещениям, но внешние вопросы – ответственные финансовые решения – он оставляет мне. Он делает все, что я говорю.

– Прекрасно, – сказала я.

– Это все равно, что не иметь партнера вовсе. Если сегодня я приму неправильное решение, мы разоримся. У нас обоих есть жены и детишки, и мы оба уже слишком стары для того, чтобы подыскивать себе работу.

Я ответила:

– Можно подумать, что вы находитесь в вестибюле федерального суда, а не готовитесь заключить сделку с одной из крупнейших американских корпораций. Еще не было случая, когда эта корпорация проигрывала. Думаю, вам никогда не придется оглядываться на прошлое.

– Почему вы упомянули федеральный суд?

– Просто так, – ответила я.

– Мне это здание снится в самых кошмарных снах.

– Интересно. – Я бросила быстрый взгляд на часы.

– Я никому еще об этом не рассказывал, – начал он. – Но будучи мальчишкой, я иногда помогал отцу в его магазине по воскресеньям. Однажды я украл из кассы три доллара и повел своего маленького братишку в кино. По дороге домой он все время угрожал мне, что расскажет предкам, а потом показал снимок здания федерального суда и сказал, что именно туда отправляют детей, которые воруют деньги у родителей. Он сказал, что детей заставляют прыгать с крыши этого здания и что если ребенок не виновен, он спокойно спускается на землю, а те, кто виноват, падают и разбиваются. Я просто двинулся. Я стал просыпаться среди ночи от ощущения, что я падаю. Вам знакомо такое чувство?

– Говорят, в это мгновение останавливается сердце, а после прыжка оно снова начинает биться.

– Я раньше вскакивал каждую ночь напролет: повторялся кошмарный сон про падение с крыши федерального суда. Я даже потел от страха. Как я мучился! Но это меня кое-чему научило: я никогда больше не крал, ни цента.

Тут вернулся Джонни от сигаретного автомата.

– Не лучше ли нам подняться? – спросил он и озадаченно поглядел на нас. – О чем вы только что говорили?

Карл ответил:

– Я рассказывал один из своих снов.

– Никогда не делай этого, – сказал Джонни. – Никогда не рассказывай своих снов или фильмов, которые ты смотрел. Это утомляет окружающих.

Карл улыбнулся мне. Наверное, он редко улыбался, но вынашивал свою улыбку очень долго. Вы видели, как он готовится и вдруг открывает рот и выпускает ее на волю – широкую белозубую улыбку, которую он задерживал на лице несколько мгновений крепко сцепленными зубами. Она морщинками собирала уголки его горящих глаз, пока он разворачивался ко мне в профиль, чтобы продемонстрировать вид сбоку. Ба, что за улыбка! Бьюсь об заклад, деревенские девушки сломя голову мчались вслед за ней.

Я повела их наверх, где ждал нас Сайлас.

– Рад познакомиться. Как я понимаю, вы – Джонни, а вы – Карл, – сказал Сайлас, пройдя через всю комнату и пожав им руки, потом жестом пригласил садиться, одновременно обращая их внимание на роскошный вид из окна. Затем достал серебряный графин и бокалы. – Выпьем?

Правило номер четыре: никакого спиртного на работе. Если это так уж необходимо, хорошенько разбавляй, сошлись на рекомендацию доктора. Можете себе представить, как я удивилась, когда Сайлас наполнил три больших бокала и начал пить, едва успев произнести тост?

Сайлас расслабился, когда увидел, что дело пошло. Гости потягивали свое виски.

– Особый вкус, – прокомментировал Сайлас. – Мы владеем одним островом, на котором располагается одно из лучших шотландских предприятий по производству виски.

Оба наших простачка отхлебнули виски, и Джонни-коротышка сказал:

– «Джампинг Джеософат», Стиви, очень мягкое.

– Мы приобрели его в 1959 году, – продолжил Сайлас. – Получили пять положительных результатов по минеральным анализам, да так с тех пор и занялись ими. – Он взглянул на свое виски. – Нужно иметь чувство меры, верно?

Я прервала их дружный смех:

– У вас в три часа наверху встреча с управляющим нашего отделения «Стокгольм Кемикалз», сэр Стивен.

– Сэр Стивен?! – взвился тот, что поосторожнее. – Сэр Стивен? Вы лорд, Стиви?

– Просто баронет, – пробормотал Сайлас.

Наш бдительный дуралей оглянулся на дверь, толкнул локтем своего напарника и кивнул в том направлении. Толстяк чуть заметно моргнул в знак одобрения. Сайлас недаром утверждал, что золотая надпись на двери окупится с лихвой.

Сайлас скромно отмахнулся от всяких проявлений восхищения.

– Да они там в Англии раздают титулы вместе с пакетиками чая. Все наши ребята, которые были во время войны в научно-консультативном совете при Черчилле, получили титулы. Одному богу известно, за что. Наверное, чтобы мы не писали мемуаров.

– Не совсем понимаю, о чем вы говорите, сэр Латимер.

– Просто сэр Стивен. Ну, видите ли, никто из нас, кто был действительно близок к Уинни, по-настоящему близок, не чувствует потребности в написании мемуаров. Когда человек близок вам… – Он повел плечами. – Ну, по крайней мере, никто из нас не занимался писаниной. Оставим это генералам и тем, кто не принимал участия в настоящих боях.

Наши простофили обменялись улыбками.

– Кстати, – сказал вдруг Сайлас. – Наш главный представитель в Скандинавии сегодня находится в Нью-Йорке проездом. Я поручил одному из наших самых способных вице-президентов развлечь гостя. У него выдержки побольше, чем у меня.

Сайлас недвусмысленно подмигнул. Бдительный дурак краем глаза наблюдал за мной.

– Но, – продолжал Сайлас, – где-то через полчаса мне нужно будет подняться наверх, в наши апартаменты поприветствовать его.

– Мы могли бы… – начал было толстяк, елозя задом по сиденью.

– Вы остаетесь здесь, – твердо заявил Сайлас. – Именно поэтому я принял вас в офисе, а не в наших апартаментах для неофициальных приемов, несмотря на то, что здесь мы не держим льда и содовой.

– Миллион раз бывал в этом здании, – удивился Карл, – и ни разу не замечал здесь и намека на частные апартаменты. Мне казалось, что верхний этаж занимает радиостанция.

– Мы купили это помещение в 1948 году, – ответил Сайлас. – Они там занимали слишком много места, и мы пустили немного деньжат на переговоры. Теперь вход в наши владения через приемную радиостанции. – Сайлас провел пальцем по носу. – И, как вы заметили, ни малейшего намека. Отличная маскировка, верно? можете как-нибудь этим воспользоваться. Может быть, организуем вечеринку на следующей неделе? У моего вице-президента по развлечениям припасено кое-что интересное. – Он помолчал. – А впрочем, я, может, чуточку старомоден.

Я поняла, что Сайлас увлекся, поэтому вышла в соседнюю комнату и вызвала его по интеркому.

– Мистер Гловер младший, сэр Стивен. Прилетел из Нассо нашим самолетом. Говорит, что-то срочное.

– Впустите его, – скомандовал Сайлас.

Боб ждал возле двери. Меховое пальто Сайласа было ему великовато, и он просто накинул его на плечи. Чисто выбритый, волосы расчесаны на аккуратный пробор, костюм я ему выгладила идеально, плюс золотые запонки да неброский галстук – он выглядел серьезным, взрослым и довольно привлекательным. Раньше я этого как-то не замечала.

– Не вздумай заикаться, – предупредила я его. – Ты же знаешь, что из этого выходит: ты забываешь о нем на полдороге.

– С дороги, принцесса, – заявил Боб и фамильярно обнял меня за плечи.

Однажды Сайлас застанет его за этим и скажет, что я его поощряю. Никогда я не поощряла таких вещей. В моей жизни есть только один мужчина – Сайлас. Я должна иметь только самое лучшее, но Боб все-таки ничего.

Он со стуком распахнул дверь в офис.

– Да? – произнес Сайлас с неподдельным раздражением.

– Мистер Г… – начал Боб, явно перестаравшись со своим наигранным заиканием. – Кинг Грэхем послал меня, – наконец закончил он фразу.

Сайлас кивнул и пояснил для наших дураков:

– Это Отис Гловер из нашего офиса в Нассо. Что у вас там? – обратился он к Бобу.

– Мистер Кинг обеспокоен по поводу канди…

– Кандидатов, – подсказал Сайлас.

Боб кивнул.

– Нечего о них беспокоиться, – сказал Сайлас, весь светясь доброжелательностью. – Вот они. – Он сделал широкий жест в сторону простофиль, будто только что материализовал их.

– Кинг волнуется по этому поводу, – настаивал Боб. – Он сказал, что мы их не знаем.

– Мы?

– «Амальгамированные минералы. Б… б… багама лимитид», – сказал Боб, явно переигрывая в заикании.

Сайлас представил этих идиотов Бобу. Я не очень-то их запоминаю. Передо мной прошло так много лиц, что все они сливаются в одно – доверчивое, с вытаращенными глазами, жадное. Сайлас всегда запоминает их. До мельчайших подробностей – города, откуда они родом, компании, которыми они владеют, их болезни, машины, идолы, даже имена их жен и детей.

– Теперь вы их знаете, – сказал Сайлас. – Значит, проблема решена.

– Н… Н… Н… нет, сэр, – возразил Боб. – Нам нужна какая-то гарантия, если мы собираемся сделать ставку в два миллиона долларов из средств корпорации.

Сайлас, сняв очки в полуоправе, кивком указал Бобу на кресло, приглашая его сесть?

– Послушайте, Гловер, сегодня эти джентльмены полетят с вами самолетом компании…

Боб прервал его:

– Меня отправили сюда, чтобы поставить вас в известность: если кандидаты вкладывают средства от своего имени, должны быть соблюдены некоторые условия.

– Условия? – переспросил Сайлас. – Но джентльмены мои друзья. Им полагается что-то за лишнее беспокойство.

– Что-то они и получат, – сказал Боб. – Сейчас заканчивается подготовка виллы на Рок Саунд…

– Рок Саунд прекрасен, – прокомментировал Сайлас дуралеям. – Там самые лучшие виллы всех шишек. Рыбная ловля, плавание, солнечные ванны. Завидую вам, честное слово.

Боб подхватил:

– Яхта готова к выходу в море, прислуга получила приказ обеспечить все для двух пар.

– Но нас только двое, – неуверенно сказал Джонни.

– Еще не вечер, – парировал Сайлас. – Сегодня будет прием в вашу честь – музыка, танцы, изысканные угощения, выпивка и много красивых девочек.

– О, – промямлил простак и украдкой посмотрел на меня, я не подала виду.

Боб продолжил:

– Все, что от них требуется, – подписать парочку бумаг и подколоть к ним чек. Кандидатские ставки очень просты, обычно мы обращаемся к кому-то из наших приятелей с Бей-стрит.

– Ваше дело, к кому обращаться, когда речь идет о местных сделках, но там, где замешан Нью-Йорк, кандидатов выбираю я сам, – сказал Сайлас.

– Я просто выполняю поручение, – ответил Боб. – Мистер Грэхем Кинг пришлет вам телекс по этому поводу.

– Мисс Гримдайк, посмотрите, есть ли телексы из Нассо.

Я принесла фальшивый телекс, который сама передала по местной линии. Когда я вошла, Сайлас и Боб закончили свое заранее отрепетированное препирательство. Я переводила взгляд с одного на другого, притворяясь, что не понимаю значения напряженного молчания. Сайлас вырвал бумагу у меня из рук.

Сайлас передал текст в руки этих дураков. Боб притворился, что ищет сигарету, и, как бы нечаянно, уронил на стол утреннюю газету из Нассо.

– Чего я никак не пойму, – сказал Боб, – так это зачем нам вообще посторонние деньги. Почему акционеры не могут дать денег? В конце концов, отчет обещает прибыль в размере семьдесят восемь процентов от капиталовложений.

– Ха-ха-ха – расхохотался Сайлас. Простаки рассмеялись тоже, хотя их, по всей видимости, не меньше Боба волновал ответ на вопрос. Джонни-коротышка взял газету из Нассо и засунул ее в карман. – Простой вопрос недалекого ума, – заявил Сайлас. – Ну, попытаюсь дать не менее простой ответ.

Джонни снова хихикнул, но довольно тихо, чтобы расслышать ответ. Сайлас сказал:

– Я ценю вашу преданность компании, Гловер, не говоря уж о вашей заботе об акционерах, но сразу же просочится информация о строительстве новой гавани. Ведь я даже не уведомил наших вице-президентов. Вы сами узнали об этом только вчера, Гловер, не так ли?

– Д…д…да.

– Это тайна, совершенно секретная космическая информация, как мы говорили на войне.

– Можно спросить? – начал простак Джонни.

– Спрашивайте, – сказал Сайлас.

– После заключения сделки и перепродажи ненужных «Амальгамированным минералам» земель кто выплатит нам наши деньги?

– Я знаю, о чем вы подумали, – рассмеялся Сайлас. – Конечно, возьмите свои семьдесят восемь процентов и заткните их куда-нибудь на старые добрые Багамы, подальше от налогов. Никто ничего не узнает. Для американской налоговой инспекции вы заплатили «Амальгамированным минералам», Нью-Йорк, какую-то сумму денег и получили ту же сумму обратно. Ради бога, купите на вырученные деньги небольшую гостиницу и имейте постоянный доход там, на солнышке.

– Это было бы изумительно, – проговорил Джонни.

– Крупные компании всегда так и поступают, – сказал Сайлас. – Почему бы парочке молодых людей вроде вас не отдохнуть время от времени.

Простаки, которых у Сайласа хватило смелости назвать молодыми людьми, закивали в знак одобрения. Сайлас налил всем еще виски и неспешно пригубил свой бокал. Затем он извинился и покинул комнату.

Боб предложил всем сигареты, дал Джонни прикурить и спросил:

– Так когда вы оплатили чек в счет дополнительной ставки?

Простаки переглянулись.

– Ч… что здесь происходит? – обидчиво спросил Боб.

– Мы еще ничего не платили, – сказал Джонни.

Вошел Сайлас.

– Они еще не заплатили денег, – пожаловался Боб Сайласу, – и сейчас уже слишком поздно, банк закроется через несколько минут.

– Все в порядке, – невозмутимо парировал Сайлас.

– Я о…о…очень сожалею, – ответил Боб, – но мне приказано убедиться в том, что дополнительные средства находятся на счету «Амальгамированных минералов».

– Все будет в порядке.

– Нет, – настаивал Боб. – Не в порядке.

– Гловер, ну разве пристойно так разговаривать в присутствии наших гостей? – укорил Сайлас.

– Нет, – сказал Боб, – не менее пристойно, чем просить меня р…р…р… рисковать своим положением, чтобы помочь вашим друзьям заработать. В телексе ясно сказано. Если я подтверждаю, что деньги переведены на ваш счет, когда это не соответствует действительности, я лишусь работы.

Сайлас поджал губы.

– Наверное, вы правы, мальчик мой.

Боб развил мысль:

– Так эти джентльмены не летят со мной в Нассо?

– Должен быть какой-то выход, – сказал Сайлас. – Послушайте, Гловер. – Голос его вдруг зазвучал тепло и рассудительно. – Предположим, мы просто увидим их чек на четверть миллиона долларов, разве это не то же самое, что иметь его?

– Нет, сэр.

– Будьте благоразумны, Гловер. Мы имеем дело с серьезными бизнесменами. Они нас не подведут.

Эти придурки загалдели, как люди, которые никогда не подведут.

– Хорошо, – согласился Боб.

– Браво! – воскликнул Сайлас, при этом наши жертвы выглядели довольными. – Мы вот как поступим.

Боб вытащил свою маленькую черную записную книжку.

– Еще четверть миллиона, – сказал Сайлас.

Боб записал.

– Название компании кандидата, которая делает ставку? – спросил Боб.

– Компания «Фанфан Новелти», – ответил Сайлас.

– «Ф…ф…фанфан Новелти», – повторил Боб. Он сел и заразительно засмеялся. – Вы не больны, сэр? Присядьте на минуту и примите две таблетки.

– Довольно, Гловер. Их концерн – крупное преуспевающее предприятие. Я считаю, нам очень повезло, что мы имеем с ними дело.

– Я тоже так считаю, – произнес Боб сквозь смех. – Но, наверное, теперь мы могли бы… э… – Он сделал движение рукой.

– Выпишите чек этому невоспитанному молодому человеку, – Сайлас отдал простакам распоряжение, как будто был их управляющим. – А потом можете положить его в свой карман. Просто покажите ему, что чек существует.

Простофили не колебались. Карл достал чековую книжку, его напарник начал шарить по карманам в поисках ручки. Сайлас не предложил им свою помощь, даже не предложил ручку Уинстона Черчилля.

– Проклятая бюрократия, – в сердцах проговорил Сайлас. – Вот как это называется. – А через плечо бросил тем двоим: – Не ставьте Инкорпорейтед, можно оплатить в Амальгамин лимитид, Багама. Напишите Амальгамин, просто Амальгамин. Чистая бюрократия. Этот чек вовсе не нужно выписывать.

Я не спускал глаз с наших жертв. Джонс и Постер. Старательно выводите свои подписи. Вниз пошло перо. Аккорд. Три тысячи голосов рассекли ночь, как столб золотого солнечного света. Еще аккорд. Эхо охотничьих рожков, и ввысь взметнулись языки погребального костра. Взмахам пера Постера вторили Венский национальный оркестр и хор. Боги Валгаллы сгрудились в красном ночном небе, наблюдая, как чек мягко скользнул в изящную руку Сайласа.

– Нехорошо выглядит, – сказал Сайлас.

– Что именно? – встрепенулись облапошенные жертвы, которые не ожидали, что сбережения всей их жизни приняты без должных почестей.

– Это значит, что «Амальгамированные минералы» предлагают два миллиона двести шестьдесят тысяч долларов, – пояснил Сайлас. – Не очень-то хороший знак. Я хочу сказать… – Он улыбнулся. – Со стороны может показаться, что компания наскребла последние финансовые средства, чтобы таким образом добыть еще какие-то десять тысяч.

– Я перепишу, – с готовностью согласился Карл. – Мы насобирали все, что имели. Здесь вся сумма заклада.

– Перепишете как-нибудь в другой раз, – разрешил Сайлас. – Просто покажите ему чек и положите его в карман.

Этот идиот передал чек Бобу, который, удостоив его самым пренебрежительным взглядом, на какой был способен, переправил чек обратно через стол. Карл открыл свой бумажник и уже отправил было туда чек, как вдруг Боб сказал:

– Минуточку, сэр. Мне приказано удостовериться, что деньги находятся на счету «Амальгамированных минералов». Я очень ценю ваше полное доверие по отношению к намерениям ваших друзей, но человек, имеющий свой собственный чек, ни из каких соображений не может считаться дополнительным вкладчиком, этого вы не можете отрицать.

– Вы педант, Гловер. Вот почему вам никогда не добраться до вершин международного коммерческого бизнеса, как сделали эти джентльмены. Но если вы удовлетворитесь… – Сайлас поднялся, издав громкий вздох, и шагнул к бутафорскому сейфу. Он откинул в сторону картинку. – Теперь чек можно положить в сейф. – Сайлас провел косточкой пальца по дверце сейфа. – Я отправлю сообщение о том, что деньги находятся у нас. После его передачи я открываю сейф и возвращаю чек нашим друзьям. Так устроит вас, Гловер? – Сайлас достал ключ из жилета и открыл старинный маленький сейф.

С жертвами уже никто не советовался. Они, затаив дыхание, наблюдали за Бобом. Боб прикусил губу и наконец выдал:

– Мне это не нравится.

– Мне безразлично, что вам нравится, – парировал Сайлас. – Никто не может сказать, что это нечестно. – Он повернулся к двум дуракам и мило улыбнулся: – Даже «Фанфан Новелти», ведь вы можете охранять сейф те пять минут, которые потребуются мисс Гримдайк для передачи сообщения.

Сайлас взял свой блокнот для корреспонденции и начал писать. Все шло так четко и неотвратимо, что только очень сильный человек мог изменить ход событий. Сайлас вручил мне блокнот:

– Прочтите вслух, мисс Гримдайк.

Я прочла:

– Подготовьте наилучший неофициальный прием тчк Они прибудут самолетом компании около пяти тчк Подпись Латимер.

– Прекрасно, – заключил Сайлас. – Теперь, мисс Гримдайк, дайте мне наш чек, то есть чек «Амальгамированных минералов» на два миллиона долларов, и мы поместим оба чека в сейф, до тех пор пока эти джентльмены не отбудут в Нассо сегодня днем.

Я открыла папку цвета буйволовой кожи и протянула ему заранее заготовленный солидного вида чек. На нем была изображена грудастая женщина, держащая рог изобилия с надписью «Амальгамированные минералы». Женщина щедро рассыпала по всему нашему адресу пшеницу, фрукты и цветы. Сайлас взял со стола ручку.

– Взгляните на эту ручку, – провозгласил он. – Ее подарил мне Уинни, она скрепила Атлантическую хартию. Единственный сувенир, подаренный мне Уинни, земля ему пухом. – Он взял ручку и поставил на чеке замысловатую роспись. – Все остальные необходимые подписи уже имеются, – пояснил Сайлас.

Он взял чек «Фанфана» и нашу грандиозно выглядевшую подделку и вручил обе бумаги Карлу. Надо было видеть, как он передавал их. Одна была результатом кропотливого труда и экономии, другая – бесполезным клочком бумаги. Сайлас своим артистическим талантом поменял их ценность.

– Положите в сейф, – приказал он.

Сайлас вручил Карлу ключи от сейфа и отвернулся, Боб последовал его примеру. Я была единственным свидетелем того, как наши дураки открыли сейф и шмякнули туда чеки. Последовала секундная заминка, но Сайлас, повернувшись, решил проблему, распознав тот неуловимый момент равновесия, который можно сравнить со звуком чистого сопрано на рассветной горной вершине. Это момент, к которому вы то и дело возвращаетесь памятью.

– Теперь не покидайте комнату, – скомандовал Сайлас простофилям. – Вы плотно заперли дверцу сейфа? На два оборота?

Карл кивнул. Я неподвижно замерла возле стола, вдыхая дурманящий аромат, который наполняет комнату, где подписывают большие чеки.

– Вперед, мисс Гримдайк, – подсказал мне Сайлас, знающий мою слабость к таким моментам. – Идите отправьте телекс.

– Рона, – произнес коротышка Джонни. – Рона у вас была?

– Нет, – ответила я. – Рона мне нравится.

– Я придумаю еще, – пообещал Джонни.

Я кивнула в знак благодарности и направилась к двери. Сайласа аж перекосило, так он терялся в догадках, с чего вдруг этот придурок выпалил «Рона».

– Я пойду с вами, – сказал Боб. – Пошлю мистеру Кингу подтверждение.

– Хороший парень, – сказал Сайлас.

Наконец закрыв за собой дверь, я с облегчением вздохнула. Очутившись в соседней комнате, Боб снял меховое пальто Сайласа и бросил его на кресло. Я подняла его и аккуратно сложила. Боб переоделся в форму охранника. Через деревянную перегородку до меня донесся смех Сайласа. Я бесшумно пересекла комнату, подошла к фальшивому сейфу и, откинула бархатную занавеску, извлекла два чека, потом посмотрела на часы. Мы шли точно по расписанию. Я надела на палец простенькое золотое кольцо.

Боб нарядился в форму охранника, надел кобуру, и я помогла ему запрятать под фуражку выбившиеся пряди. Он защелкнул на себе наручник, проверил его и проделал то же самое с замком на портфеле. Его записная книжка лежала на столе, и он сверял по ней весь список производимых действий. Фальшивые документы уничтожены, никаких вещей на стульях и т. д., замок наручников смазан, работает, закрыт. Замки портфеля – смазаны, работают, закрыты. Форма охранника – застегнута как положено, аккуратная, вычищенная. Ремень с кобурой надет, правильно уложенная лямка через правое плечо. Ботинки начищены до блеска. Я кивнула Бобу в знак одобрения.

Красная строка приказывала «покинуть офисный этаж в два пятьдесят восемь». Когда минутная стрелка подошла, я вышла в холл. Боб последовал за мной.

Закрывая за собой дверь, через тонкую перегородку стены я услышала голос:

– Разве не потрясающее совпадение, что мы пользуемся одним и тем же отделением банка?

– Ну конечно же, – ответил Сайлас. – Мы не имели здесь своего счета, пока не узнали о вас.

Все засмеялись. Мы сели в грузовой лифт, чтобы не сталкиваться с Миком. Боб выглядел сногсшибательно в своей форме, но внезапно в лифте на него напал страх:

– А что, если банк не выдаст такую большую сумму? Это же черт знает сколько.

– Прекрати, Боб, – успокоила я. – Сколько раз мы репетировали? Четыре раза. И всякий раз они выдавали нам деньги, и каждый раз чек проходил. Они уже привыкли. Утром я звонила им, представившись кассиром, и сказала, что выписываю чек. Мы все сделали. Они думают, что это какой-то рэкет, но им все равно, главное, чтобы чек был настоящий.

– Но мы собираемся взять у них четверть миллиона наличными.

– Есть люди, для которых это не такие уж большие деньги. И все, что от меня требуется, – выглядеть похожей на таких людей.

– Ты права, – согласился Боб и вытер платочком руки.

Банк был похож на большую стеклянную тарелку, отделанную черной кожей и нержавейкой с маленькими ясноглазыми клерками, которые изо всех сил старались привлечь мое внимание. Сегодня они сновали взад-вперед, поглядывая на часы, с нетерпением ожидая закрытия на выходные.

– Вы чуть не опоздали, – сказал один из них.

– Извините, – ответила я. – Но я предупредила вас по телефону, что мы опаздываем. Улицы сегодня битком набиты.

– Вот те на, – удивился клерк. – А я как раз рассказывал Джерри, как быстро ходит транспорт сегодня.

– Только не в центре, – возразила я. – В том-то и загвоздка.

Клерк кивнул.

– Я миссис Амальгамин, – представилась я. – Со мной охранник, который должен доставить мистеру Амальгамину четверть миллиона долларов наличными.

– Он планирует уик-энд, – прокомментировал служащий.

– Не-а, – ответил Боб. – У него просто закончились сигареты – вот и все. Вы не представляете, как живут эти парни за городом.

Я охладила его взглядом, не забыв улыбнуться клерку.

Кассир начал доставать деньги.

– Сотнями?

У него в руках была пачка совершенно новеньких соток. Нет, мне не подходит.

– Десятками. Это для завода, – объяснила я.

– Забавное имя, – сказал кассир. – Я про Амальгамина. А почему они написали его с пробелом в середине?

– В следующий раз, когда увидите кассира «Фанфан Новелти», спросите у него, – предложила я. – Потому что, честно говоря, с этой фирмой мы больше не хотим иметь деловых отношений.

– Это не кассир, – объяснил клерк. – Это два партнера. Оба подписали чек.

– А, – произнесла я, заканчивая выписывать чек на двести шестьдесят тысяч долларов и подвигая его через стойку. Я подсчитала, что на банковском счету, который мы открыли на имя мистера и миссис Амальгамин, после выплаты банковского сбора останется пятьсот пятьдесят семь долларов сорок девять центов.

– Греческое? – спросил клерк.

– Что? – не поняла я.

– Имя. Это греческое имя – Амальгамин?

– Эстонское, – ответила я. – Очень распространенное эстонское имя. В Бронксе есть целые кварталы, заселенные Амальгаминами.

– Без дураков, – продолжал клерк. – Это славное имя.

– Не жалуемся, – сказала я.

– Они не войдут в этот портфель, – сказал кассир.

– Войдут, – возразила я. – То же самое было на прошлую пасху. Этот портфель вместит бумажки. Затем будем укладывать монеты.

Он пожал плечами.

– Единственное, что могу вам сказать, – сострил кассир, – если застряну на выходные в Джерси при четверти миллиона долларов один одинешенек, я сам доставлю их вам, а не он. – И он ткнул пальцем в сторону Боба.

Я улыбнулась и изобразила смущение. И тут началось. Одна хорошенькая, мягкая, мятая, явно бывшая в употреблении десятидолларовая бумажка упала на дно портфеля – и начался зеленый снегопад.

– Я знаю мистера Карла Постера из «Фанфан Новелти», – сказал кассир. – В принципе, я знаю их обоих, но мистера Постера лучше. Мне он нравится. – Он продолжал укладывать доллары в портфель. – Всегда находит минутку забежать к нам в течение дня. – Он распечатал одну пачку, чтобы аккуратно упаковать половинки сбоку. – В обед он играет в сквош. Он мастак, настоящий ас, каждый раз обыгрывает меня. Я бы сказал, профессионал.

Боб следил за мной краем глаза. Клерк продолжал:

– Но вам он не нравится, а я считаю, что он славный парень.

– У нас разногласия с его компанией, – пояснила я. – Они задерживают платежи. Но Карл Постер – совсем другое дело. Мне нравится Карл Постер. – И, что самое забавное, мне он действительно нравился. Карл Постер в моем вкусе.

– Он славный, – повторил кассир, закрывая портфель и придерживая его, помогая Бобу закрыть замки, защелкнуть цепочку и наручники на запястье. – Теперь в порядке. Если этот чемодан решат похитить, то только вместе с тобой в доплату, приятель. – Кассир отдал салют на прощанье. – Забирай, полковник, – сказал он. – Удачных выходных.