"«Берег» и море" - читать интересную книгу автора (Станюкович Константин Михайлович)VIIБерендеев одобрил доклад своего любимца и спросил: – Артемьева назначили старшим офицером на «Воина»? – Точно так, ваше высокопревосходительство. Он имеет все права на плавание. Сегодня утром я объявил ему о назначении и предложил, согласно вашему приказанию, уехать через трое суток. – И что же? Отлынивал? – Да. Очень просил не посылать в Тихий океан. – Разнесли его, конечно, Иван Сергеич? С особенной аффектацией служебной почтительности, скрывавшей и зависть и снисходительное презрение честолюбивого интригана к старому отсталому адмиралу, Нельмин ответил: – Я выслушал мотивы его просьбы, нашел их неосновательными и объявил ему, что не могу доложить об его просьбе вашему высокопревосходительству… Вы изволили его назначить… И, разумеется, не измените своего приказания без особо уважительных причин. – Конечно, конечно! – поддакнул Берендеев. – И какие мог он привести причины? – Разумеется, будто бы важные семейные обстоятельства! – И с циничной улыбкой Нельмин прибавил: – Я, ваше высокопревосходительство, догадываюсь, какие это важные семейные обстоятельства, из-за которых этому красивому молодчине не хочется уезжать из Петербурга… Да еще на Восток… Любоваться китаянками и японками или таким «бабцем», как начальница эскадры Тихого океана, при которой адмирал – вроде вестового. Старый адмирал поморщился. У него сохранились еще некоторые правила, едва ли знакомые многим чиновным людям того времени, более приспособленным к жизни на берегу и обладающим большими административными талантами, чем Берендеев, пробывший полжизни в море. Он брезгливо останавливал разговоры, имеющие характер сплетни, наговора или злоязычия, про сослуживцев, и особенно гневался, если кто-нибудь из желающих прислужиться адмиралу начинал передавать ему то, что о нем говорят, или кто его бранит. Тогда старик резко обрывал и негодующе кричал: – Мне не нужны сыщики. Я адмирал русского флота, а не начальник сыскного отделения! На этот раз, благодаря визиту Артемьевой и ее странной, непонятной просьбе об отправке мужа, Берендеев сконфуженно спросил: – О чем же вы догадываетесь, Иван Сергеич? – Вы ведь не любите, ваше высокопревосходительство, все то, что изволите называть неслужебными разговорами… – Все-таки… говорите, Иван Сергеич. «Небось, и „старый дятел“ разрешил себе любопытство!» – насмешливо подумал Нельмин. И, довольный, что может рассказать нечто пикантное в его вкусе, Нельмин весело улыбнулся и, выдержав паузу, спросил: – Изволили видеть Каурову, ваше высокопревосходительство? Старик утвердительно кивнул головой. Эта несимпатичная ему дама бывала у его жены. – Недаром ее прозвали «великолепной Варварой»… Невредная барынька… «Юнонистая», обворожительная и знает, чем довести до ошаления и старого и малого. Ну, и с темпераментом, и без предрассудков. Мужу еще два года плавать на Востоке… Не оставаться же «великолепной Варваре» безутешной вдовой… Артемьев и втюрился… Каурова и обрадовалась отбить такого красавца от жены… Та – очень пикантная брюнетка… Но строга… Своего благоверного только и признает… Он и взбунтовался… «Великолепная Варвара» и сама влюбилась… По крайней мере и прежнего своего обожателя второй молодости не удержала для контенанса и подарков… Уволила по третьему пункту… Старый адмирал понял странную просьбу Артемьевой и только удивился, как Артемьев мог променять свою жену на Каурову. Но зато как противен был Берендееву этот игриво-циничный тон своего любимца. И, прерывая Нельмина, он с упреком проговорил: – Пакостно вы думаете о женщинах, Иван Сергеич. «Я не такая фефела, как ты, „старый дятел“, влюбленный в свою продувную адмиральшу!» – мысленно промолвил Нельмин. И, словно бы извиняясь за свои взгляды на женщин, сказал: – Старому холостяку это простительно, ваше высокопревосходительство. – Все-таки… Женщина… Мало ли врут на женщин… Пожалеть надо чужую репутацию… – Могу уверить, ваше высокопревосходительство, что репутация «великолепной Варвары» прочно установлена. Я хорошо это знаю… – подчеркнул Нельмин, значительно усмехнувшись, словно бы намекая, что был близок с Кауровой. С этими словами он поднялся с кресла и почтительно-официальным тоном спросил: – Не будет никаких приказаний, ваше высокопревосходительство? Старик задумался, словно бы припоминая что-то, что нужно сказать, озабоченно нахмурил брови и забарабанил по столу сморщенными, костлявыми пальцами. И длинный нос его точно нюхал воздух. – Кажется, ничего! – нерешительно протянул Берендеев, взглядывая на часы. Он вспомнил, что у него одно очень неприятное решение и что его ждут другие доклады, хотел было отпустить Нельмина, как вдруг спохватился и, довольный, что вспомнил, расправил брови, перестал барабанить и торопливо сказал: – Ведь в пять часов встреча персидского шаха? – Точно так, ваше высокопревосходительство. На Варшавском вокзале. – Так, пожалуйста, поезжайте встретить вместо меня шаха, Иван Сергеич… Вы помоложе… А старику одевать мундир и тащиться на вокзал и утомительно, и жаль тратить время… И то заболтался с вами о пустяках. – Слушаю-с, ваше высокопревосходительство! Видимо довольный приказанием, – Нельмин еще не имел брильянтовой звезды «Льва и Солнца» и рад был случаю показаться в блестящем обществе придворных сановников, – он почтительно пожал протянутую руку старика и молодцевато, высоко подняв голову, вышел из кабинета. |
|
|