"Жестокое убийство разочарованного англичанина" - читать интересную книгу автора (Клив Брайан)

11

После звонка Альберта они разошлись.

– Думаю, мы спокойно можем доверить его на часок Альберту и его дружкам, – сказал Рэнделл и, положив руку на плечо Брайсу, повел его в гостиную. Брайс потел, вытирал лицо шелковым носовым платком, снова потел. Глядя на Брайса холодными стеклянными глазами, Рэнделл улыбнулся ему тонкогубым ртом. – Позвоните мне, как только Альберт что-либо сообщит.

Майор Уиллис и капитан Робертсон ушли вместе. «Любовное гнездышко» на втором этаже бывшей конюшни (на первом этаже размещались гаражи) находилось в двух шагах от Гайд-парка; в углу мощенного камнем двора было очень неплохое кафе.

– Зайдем освежимся? – предложил Уиллис. Сейчас, когда ему уже не нужно было заниматься неприятным делом, он снова преисполнился чувства товарищества. Взяв Робертсона под руку, он ринулся ко входу в кафе.

– Ты и так достаточно выпил, а здесь в любом случае закрыто, – заметил Робертсон, которому Уиллис был столь же неприятен, сколь он сам был симпатичен Уиллису. К тому же Робертсону предстояло еще немало потрудиться, прежде чем отправиться на квартиру Райена.

– Чертова страна, – буркнул Уиллис. – Даже выпить негде. Бабу не найти. Всем заправляют чудики. Робби, ты знаешь об этом? В министерстве иностранных дел их полно. Сплошь католики и чудики. На Би-би-си то же самое. Ты вот знаешь, что на телевидение не попадешь, если не говоришь как чудик или ходишь без четок? Честное слово, Робби. Вся страна просто кишит чудиками и католиками.

Робертсон махнул рукой вывернувшему из-за угла такси. Уиллис вцепился ему в плечо.

– Мы им покажем, что к чему, а, Робби? Покажем этим сукиным детям?

Робертсон стряхнул с себя майора, влез в такси.

– Извини, Томми, я еду в другую сторону, не могу подвезти тебя.

Такси отъехало. Уиллис остался стоять на тротуаре, маленький, приземистый, похожий на растолстевший почтовый ящик с вытянутой рукой. Всем своим существом он протестовал: его дружбу отвергли. И выпить негде. У него мелькнула мысль вернуться к Брайсу. Пусть эта сволочь коротышка даст ему освежиться. Да и шлюшка может вернуться. Вот красотка! Подмигнула, когда открывала дверь. Похоже, ей нужен настоящий мужчина, а не этот размазня.

Но Рэнделл еще не ушел, а майор не собирался снова с ним встречаться. Если бы Уиллис знал, что, когда его сделали штабным офицером (вторым человеком по старшинству), придется подчиняться этой свинье… да кто он такой, кем себя воображает, черт его побери? Капитан 2-го ранга в отставке Рэнделл, королевский Военно-морской флот, крыса проклятая! Да это просто чудо, что его не потопили в первый же раз, как он вышел в море. Если он вообще когда выходил в море. Щенок, за ушами еще не обсохло, сорок пять ему, и ни днем больше. Какая отставка?! Да этого ублюдка выгнали с флота.

А он, майор Уиллис, – какой он офицер штаба? Ему не позволяют исполнять обязанности офицера штаба. Он просто ходячий учебник, пособие. Знает ли «Фонд треста», что происходит? Этот чертов Рэнделл создает свою империю. Поганый кабинетный политикан. Империю создает. Кабинетный политикан. Пока майор с удовольствием выговаривал эти слова про себя, короткие толстенькие ножки несли его к парку. Надо убить пару часов, а там заведение откроется, будь они прокляты. Посидеть в парке. Посмотреть на детишек, на уток. А няни – даже сегодня среди них такие симпатичные девчоночки попадаются. Но кому они по карману? Евреям, наверно. Да, евреям, черномазым и этим дерьмакам из Сити. Вчера проклятый черномазый въехал в дом майора. В квартиру прямо под ним. Посол какой-то богом забытой страны в Западной Африке – с вашего, черт побери, позволения! Посол! Наверно, свой чертов хвост обернул вокруг пояса, когда вручал верительные грамоты.

Уиллис нашел скамейку на солнце, уселся и принялся ждать, когда же пройдет мимо какая-нибудь симпатичная няня. Все дело в форме: накрахмаленный фартук, воротнички, манжетики. У него во время войны была нянечка из госпиталя – с ума сойти что за штучка! Он облизал губы. Война. Битва за Британию. Сражение у Эль-Аламейна. 8-я армия. Прорыв через пустыню. Ребята только что из школы. Истребители «спитфайр». Боже мой, вот это было времечко! Каир. Бар отеля «Шепардс». Выходишь с этой чертовой работы, пот с тебя градом, идешь домой переодеться. А там на кровати уже разложена и ждет тебя выглаженная и накрахмаленная форма. Принимаешь душ, пока Абдул наводит блеск на офицерский ремень. Всякий раз, как он думал о войне, на память приходил запах лака и крахмала. Старина Абдул. Прекрасный был черномазый, и плевать, если кто услышит его слова. Абдул боготворил землю, по которой ходил его хозяин. Вот это была жизнь! Потом идешь в «Шепардс». Выпиваешь для начала пару коктейлей «Том Коллинз». За ужином бутылку рейнвейна или токая. Потом в туземный квартал поразвлечься. Бог ты мой, вот это была война. Война для настоящего мужчины.

Его мысли беспорядочно поплыли – майор смотрел на пыльную землю под своими маленькими прочными ботинками. Пустыня. Эль-Аламейн Монти[11] и он. «Я знаю, что могу положиться на тебя, Томми». – «Конечно, можете, сэр». – «Называй меня Монти, парень, никто не слышит». – «Хорошо, Монти». – «Я тебя прошу, Томми, доставь эти приказы – они чрезвычайно важны». Нет, это было в Тобруке, не у Эль-Аламейна – в Тобруке. «Прошу тебя, Томми, доставь эти приказы в Тобрук. Скажи им, чтоб держались до последнего. Только тебя из всех офицеров Восьмой армии я могу попросить об этом, Томми. И делаю это с удовольствием». Рукопожатие. «Я прорвусь, сэр. Или погибну». – «Ты чертовски смелый парень, Томми. А я это редко говорю».

Вокруг песок, тьма. Ни единой звезды. Минные поля. Бог ты мой, наступи не туда, и конец. С его сержанта пот катит градом. Зубы стучат от страха. «Прекратить, сержант, вы похожи на испанскую шлюху с кастаньетами». Еще шаг, и сержант наступает на чертову мину – дождь из бефстроганова. Вместе с ним погибают капрал и трое рядовых. В живых остался лишь Томми Уиллис. Правую ногу оторвало по колено. Обрубок перетянул носовым платком. Иисусе Христе, сколько крови он потерял. Бог ты мой, и левую руку тоже оторвало. Узел затянут зубами. Приказы намокли в крови. Фрицы стреляют трассирующими пулями, пускают осветительные ракеты, рвутся снаряды, мины.

Проволочные заграждения. Надо достать ножницы, чтоб разрезать проволоку. Черт побери, чуть не потерял сознание от боли в обрубке ноги. Прополз в дыру, проделанную в заграждении. Австралийский солдат-часовой. «Кто идет?» – «С приказами. От Монти. Конец мне приходит, дружище». – «Черт, дружище, да у тебя дела плохи. Нога-то!» – «Плевать на ногу, дружище. Отнеси… эти… приказы… своему… командиру… скажи… Томми Уи…»

Мимо прошла няня. Бог ты мой, ребенок-то у нее в коляске – черный. За что же мы сражались? Чтобы в Англии хорошо жилось черномазым. Евреям и черномазым. Пригревшись на солнце, майор начал засыпать: челюсть у него отвисла, он стал похрапывать. Няня поспешила пройти мимо. Так и виляет бедрами под узкой голубой форменной юбкой. Что она делает на Сомме? Вокруг грязь, кровь, на колючей проволоке висят трупы. Рядом с ним, на стрелковой ступени, в окопе, стоит Робби. «Похоже, плохо дело, Томми. Если фрицы снова пойдут сейчас в атаку, у нас же почти нет боеприпасов. А я не могу посылать за ними человека сквозь этот ад». – «Я пойду, Робби. Вряд ли удастся дойти, но рискну. Англия ждет…» И всякая такая чушь. «Богом клянусь, ты смелый парень, Томми…»

В квартире Брайса зазвонил телефон. Он вышел из туалета, придерживая брюки двумя руками.

– Да? – Это, наверно, Альберт. Рука Брайса задрожала, он чуть не выронил трубку. Оказалось, Бабетта. Она замурлыкала, кокетничая с ним: «Я у Стайни, Тедди, дорогой мой. Попробуй угадать с трех попыток, что я делаю». Он ничего не сказал, его лицо, все его тело задрожало от гнева, страх превратился в злобу, в ненависть к ее жадности, ее безумному слепому эгоизму. «Ну, если ты не можешь угадать, так шуба на мне. Стайни говорит, что отдаст ее нам за три с половиной. И нам даже не придется выкладывать наличными…» Брайс бросил трубку, представил себе, как бьет ее по морде, по этой глупой злобной морде, – по одной щеке, по другой, бьет кулаками, ногами. Телефон зазвонил снова. Он схватил трубку и заорал: – Нет, нет, нет!

Когда он выдохся, из трубки послышался шепот, мужской голос говорил:

– Послушайте, ради бога, Альберт в больнице, сейчас его везет туда «скорая помощь». А я должен рассказать вам, что случилось, верно?

Брайс слушал, ничего не понимая, голос жужжал у него в ухе. Он ничего не сказал, когда рассказ окончился.

– Что же мне делать? – спросил голос.

– Не знаю, – ответил Брайс. – Что вы говорите?

Голос выругался, повторил все снова.

– Альберт ведь не предупредил, какой он. Сказал только, что надо проучить одного любопытного. Господи, видели бы вы Альберта. У него от лица ничего не осталось, а Сид… собак-то мы с собой не взяли, чтоб этого малого не убить… боже мой, ну, поймаю его, я…

Брайс снова положил трубку на рычаг. Он знал, что этим когда-нибудь все кончится. Он попытался подумать: надо бы позвонить Рэнделлу. Будь они все прокляты, все! У него схватило живот, и он бросился в туалет – еле успел добежать. Он сидел на мягком сиденье, скрючившись от слабости, лоб его покрылся холодным потом, голова кружилась, казалось, в нее не поступает кровь. Бежать отсюда надо. Складывать вещи и уносить ноги. Но, поднявшись, чтобы идти в спальню и начать собираться, он вынужден был опять присесть.

– Нелли! – позвал Брайс слабым голосом и тут вспомнил, что он не дома, а в «любовном гнездышке». Если Бабетта сейчас придет с шубой… Он попытался выпрямиться и как следует ей все выдать, но ему снова пришлось согнуться. Брайс терял сознание.

Рубашка его намокла от пота, голова кружилась. Он встал с унитаза, взял полотенце, зарылся в него лицом. Разделся, бросил одежду в кучу на пол, шатаясь, направился в спальню – трусы прилипали и хлопали по его коротким, сморщенным, как кожа у слоненка, ногам. Под шелковой майкой выпирали живот и грудь, как у женщины, зеркала под дюжиной углов повторяли его изображение сверху, снизу, справа, слева: обвисшие ягодицы, пряди волос, лежащие, словно водоросли, на лысине. Пафос его одиночества и малопривлекательный внешний вид больно отозвались в душе Брайса. Нелли, Бабетта. Он отдал им душу, сердце, загородный особняк, «альфу-ромео», эту квартиру, боже мой, одна кровать обошлась ему в четыреста шестьдесят фунтов, не считая балдахина, а она только и думает о шубе. Господи, ну что он сделал, чтобы такая девка стала частью его жизни? А Нелли жалуется, что она одинока, полночи хныкает… Можно подумать, он не одинок! О нем она когда-нибудь вспомнила? Тут работаешь, работаешь, создаешь свое дело, капитал накопить стараешься, беспокоишься по поводу служащих, жильцов, акта об арендной плате. Юристам платишь больше, чем иные люди подоходного налога за год, и кто о тебе хоть подумает?

Мозг его тщетно выискивал всякие мелочи, лишь бы забыть о самых ужасных страхах. Бабетта, шуба, Нелли, уже восемь месяцев идет склока с муниципальным советом из-за того, что он хочет построить коттедж для своего главного садовника. Все против него. Абсолютно все. Но самые ужасные страхи надвинулись на него – нависли, как темнота, когда отказывает электричество, – сейчас. Редвин. Большой палец, приподнимающий веко. Ожидание ночью в машине.

Брайс заставил себя двигаться, искать чемодан. Где она держит чемоданы? В шкафу. Дотянуться до полки он не мог – пришлось придвинуть стул. Ни о чем не думать. Собирать вещи. Боже мой, снимать телевизионный фильм! Ахо выступает по телевидению. Бывают же сумасшедшие! Три с половиной тысячи за шубу. Сколько шуб она может носить одновременно? Да вы посмотрите только на этот шкаф – целый шкаф костюмов, платьев, пальто, – сколько же денег висит в этом шкафу? Три, четыре тысячи фунтов? Норка. Соболь. А сколько всего он ей еще накупил! Пятьдесят фунтов за халат, сто двадцать за костюм, который ей даже не понравился. Из этого шкафа можно целый хор одеть и в шубах отправить на Северный полюс. Брайс нашел и стащил вниз легкий алюминиевый чемодан вместе с дюжиной зацепившихся за него идиотских шляпок из перьев и газа. Паспорт с ним. Вот уже несколько дней он носит его с собой, даже себе не признаваясь зачем. А деньги? Сколько при нем денег? Тут у него снова открылась рана в сердце: сегодня же день сбора арендной платы. И Альберт собирал деньги. Позвонить в больницу… Он направился было к телефону, но на полпути понял, что не знает, в какой больнице Альберт. Слезы покатились по его серым, одутловатым щекам. Брайс стоял посреди комнаты и рыдал.