"Дело о похищенных младенцах" - читать интересную книгу автора (Константинов Андрей)ДЕЛО ОБ ОЛИГАРХЕ В ПОСТЕЛИ— Любовь зла, — Иришка чокнулась со мной бокалом с искрящимся коктейлем, — полюбишь и Повзла! Я пожалела, что рассказала подругам о своем недавно завершившемся романе с Колей Повзло. У нас с девчонками, так уж повелось, со студенческих лет не было друг от дружки секретов. Сколько раз мы с Майей выручали Ирку — сочиняли по телефону ее мужу-бизнесмену всяческие небылицы, пока наша красавица крутила шашни с очередным кавалером. Но сейчас меня не радовала наша встреча. Меня раздражали и иронично-высокомерная Иришка, и быстро назюзюкавшаяся Майка… Та вообще сидела с глуповатой улыбкой, подперев подбородок рукой, и, кажется, ничего и никого не слышала. Группа джигитов, восседавшая за столиком на подиуме чуть поодаль, кидала на нас заинтересованные взгляды. Больше на Иришку, конечно. Джигиты были одеты с иголочки, их бумажники, наверное, ломились от баксов. — Ир, дай телефончик — Соболину позвоню, — попросила я подругу. Миниатюрный мобильник, который извлекла Иришка из сумочки, тянул на две мои зарплаты. — Володя, я с девочками в клубе «Мата Хари». Да-да, с Ирой и Майей, привет тебе от них. Антошку укладывай, меня не жди!… Соболин воспринял услышанное настолько спокойно, что это меня даже слегка напугало. После истории с «Белой стрелой» — когда меня чуть не завербовали в эту организацию — у меня целый месяц был депрессняк. Володя вдруг резко стал заботливым и любящим мужем — он таскал меня по врачам и медсестрам, которые кололи мне дорогущие препараты, взял на себя половину хозяйственных дел, сам стал отводить Антошку в садик. А главное, прекратились его сомнительные отлучки. Я была уверена, что он просто перестал мне изменять. Наш роман с Николаем тоже закончился как-то сам собой, тихо и бесскандально… Вроде бы только об этом я и мечтала, мне всегда казалось, что семейный покой — самое главное в жизни. Но теперь уже со мной стало происходить что-то непонятное. Я вдруг поняла, что Соболин — тот Володя Соболин, который не изменяет, не бегает по бабам, а ходит по магазинам и готовит еду — мне почему-то малоинтересен. Меня больше не тянуло домой по вечерам. И если б не Антошка — не знаю, что было бы… Три раза за последний месяц я возвращалась, когда муж и сын уже спали. А Володя не реагировал. И это было страшнее всего… — Следующая остановка Финляндский вокзал, — громко сказала Майя и захохотала. Мы с Иришкой переглянулись. Майка растила дочку одна. Научная карьера денег ей не приносила. И наша подруга, помимо работы на кафедре, устроилась, подумать только, кондуктором в трамвай. Неудивительно, что ее развезло — она хронически не высыпалась. — Йестедэй! А вокруг поля широ-окие!!! — заголосили со сцены на «битловский» мотив два балалаечника в алых косоворотках. Мне нравилось в этом клубе, здесь много было разных приколов и прибамбасов. Взять хотя бы девушку в темных очках, с биркой «Мата Хари» на груди, которая, воровато оглядываясь, принимала у нас пальто в гардеробе. Музыканты заиграли что-то зажигательно-восточное, и полуголая дива принялась танцевать между столиками. Смуглое ухоженное тело танцовщицы вызвало у меня приступ зависти, я пожалела, что давно не ходила на шейпинг. А джигиты не хотели отпускать ее от своего стола, хлопали в такт и кричали что-то подбадривающее. Седоусый джигит свернул в трубочку купюру — видно было, что долларовую, не рублевую — и аккуратно засунул ее танцовщице под полупрозрачный лиф, не забыв при этом слегка погладить грудь девушки. Жгучий брюнет помоложе, в шикарном костюме с блестками, моментально достал две купюры и проделал с ними то же самое. Два молодых человека, один круглолицый, другой — худощавый, с орлиным носом, тоже полезли за бумажниками, но сидящий рядом с ними интеллигентного вида мужчина в белом фраке жестом остановил их и отправил танцовщицу к другому столику. — Это Казбек Газданов, хозяин клуба, — объяснила мне Иришка. Она здесь была далеко не первый раз. — А тот седоусый, что все время смотрит на тебя? — Аллоев, директор пивзавода «Нерпа»… Молодых я не знаю. А тот, что в костюме с блестками, — Гурджиев небезызвестный. — Жора Армавирский! — воскликнула я громче, чем нужно. По-моему, услышали даже за столом, где он сидел. Иришка посмотрела на меня укоризненно. — А это вам. — Маленький темнокожий официант поставил перед нами бутылку французского шампанского. Седоусый Аллоев приветливо помахал нам рукой. Иришка натянуто улыбнулась ему в ответ. — Вот этот «кадр» мне совсем не нужен. — Почему? — удивилась я. — Он хоть и в возрасте, но еще даже ничего… — До мужа быстро информация дойдет, — вздохнула подруга. — Вам здесь нравится? — улыбнулся темнокожий официант. — Меня зовут Жан-Поль… — Следующая остановка метро «Лесная», — заплетаясь, произнесла Майя. Она уже успела выпить треть принесенной бутылки шампанского и хотела налить снова. Жан— Поль покачал головой и убежал. Так, Маечка, хватит. — Ирина чуть ли не силой отобрала у нее шампанское. Майя, не глядя на нас, строила глазки джигиту с орлиным носом. А Казбек в белом фраке вдруг подошел к эстраде, взял микрофон, переговорил с музыкантами и запел, ритмично двигаясь: Народ пошел танцевать, мы тоже встали в кружок. — Казбек очень талантливый человек, — сказала Иришка, наклонившись ко мне. — У него был ресторан в Нью-Йорке, но он решил вернуться сюда и открыть целую сеть клубов. Ему Гурджиев дал денег… Георгий Георгиевич Гурджиев считался одним из питерских олигархов. За ним не было такого кровавого шлейфа, как за Ломакиным или Лехой Склепом, но правил он городом наравне с ними. К упоминанию своего имени в прессе Гурджиев относился очень щепетильно. Помню, как Соболин мучился, подыскивая для своих статей подходящие формулировки: «Гурджиев, известный в криминальных кругах как Жора Армавирский…» Но Аню Лукошкину, нашего юриста, даже это не устраивало, она боялась судебных исков. И Соболин вымучивал что-то уж вовсе несусветное: «Гурджиев, которого многие путают с Жорой Армавирским…» Гурджиев не танцевал, он о чем-то беседовал с Аллоевым. А когда мужчины подняли глаза, я — сама не знаю почему — жестами поманила их в наш кружок. Они переглянулись, Гурджиев с улыбкой помотал головой. Иришка, посмотрев на меня, покрутила пальцем у виска. Но мне было весело. Два молодых джигита, оказывается, уже передислоцировались за наш столик и обхаживали ничего не соображающую Маечку. — Ей не наливать, — приказала Иришка. — Ну чуть-чуть, а? — с акцентом спросил круглолицый. Его звали Карен, а того, что с орлиным носом, Геворк. Я почувствовала, что пьяна. Хозяин клуба Казбек продолжал петь с эстрады песни Тома Джонса. Иришка высокомерно выслушивала комплименты Геворка. Туалет в клубе находился в темном закутке. Пальцы мои дрожали, запереться удалось с трудом. Закружилась голова. — Главное это правильно начать, — сказал мне откуда-то сверху голос Горбачева. — А кто будет воду сливать, понимаешь? — недовольно проворчал Ельцин. — Если увидишь террориста — мочи его, мочи! — услышала я нервный голос Путина. И тут пол у меня под ногами зашатался, я с трудом шагнула к раковине. Приложила мокрый платок к вискам, достала косметичку, привела себя в порядок. — Вай! — сказал человек, в которого я ткнулась головой, выбредая из туалета. — Какая неосторожная девушка, здесь же ступенька — упасть можно. Человек положил руки на мои плечи и почему-то не спешил отпускать. Аромат дорогого мужского парфюма меня вконец одурманил. Я грудью прижала незнакомца к стенке, и наши губы встретились. «Господи, я же целуюсь с Жорой Армавирским!» — сообразила я через пять минут. Но испуга не было. Мы не могли оторваться друг от друга, я потеряла ощущение времени. Мимо нас, в этом темном закутке перед туалетом, ходили люди. Прошелестела танцовщица, пробежал темнокожий Жан-Поль… «Это не люди, это тени… Вы снова здесь, изменчивые тени», — отключаясь, подумала я. А затем Гурджиев отдышался, мы перекинулись несколькими пустыми фразами. Он сунул мне визитку, от которой я сразу хотела избавиться. Смутно помню, что мы с Иришкой не доверили Маечку двум джигитам и сами посадили ее в такси. Помню, как в прихожую выскочил заспанный Антошка и бросился мне на грудь. А Соболин невозмутимо спал. И от этого мне стало страшно настолько, что я протрезвела. — Марина Борисовна, а есть ли у вас что-нибудь о Гурджиеве? — невинно поинтересовалась я, когда мы курили в коридоре. Агеева хитро прищурилась: — Армавирский? Про этого субчика информации сколько угодно! А зачем тебе? Я начала плести ахинею о своей подруге, муж которой якобы хочет начать с Гурджиевым бизнес, но побаивается… Кажется, хитрюга Агеева мне не очень-то поверила. Но досье дала. Почему жизнь ничему меня не учит? Ведь все мои авантюры ни разу не приводили ни к чему хорошему. Когда-то я ужасно переживала измены Соболина, ревновала как бешеная собака. И заказала своему, бывшему любовнику Майку видеослежку за мужем. Что ж, я убедилась, что Володя коротает время в постели с прокуроршей Смирновой. Но кто ж знал, что Смирнова вовсе не так проста, и на видеокассете с ней оказалось записано кое-что лишнее… У меня из-за той истории чуть не похитили Антошку. Майк был убит. Смирнова продолжает трудиться в прокуратуре. А потом я ввязалась в историю с «Белой стрелой». И опять не понимаю — с чего меня туда потянуло? Неужели лавры Спозаранника не дают мне покоя? Когда полковник Виктор Палыч понял, что я знаю об их организации слишком много, он решил меня завербовать. Но я устроила такую истерику, что он испугался. Я кричала прямо в баре у метро «Спортивная», что если он не оставит меня в покое, я предам огласке все, что о них знаю. И добьюсь расследования смерти офицера ФАПСИ Комарова. (Господи, неужели он тоже погиб из-за меня?) Понятия не имею, почему они не поступили со мной так же, как с ним. Виктор Палыч на прощание улыбнулся: «Придет момент, Анна, и вы нам понадобитесь!» — «Не придет!» — мстительно заявила я. Он лишь промолчал многозначительно. Но я все-таки жуткая трусиха — и потому рассказала обо всем Максу Ленскому, матерому журналисту. "Твой Виктор Палыч, судя по повадкам, обычный гебешник. Или из действующего резерва. А «Белая стрела» — это все-таки, думаю, сказки для таких доверчивых девушек, как ты, — наставительно объяснил мне Ленский. — Пойми сама, привычная аббревиатура ФСБ уже ни у кого прежнего страха не вызывает. Всем известно, что они «крышуют» коммерсантов, как и любые менты, так же занимаются полулегальным бизнесом и так же уязвимы и смертны, как все остальные. А вот «Белая стрела» — это уже что-то зловещее, непостижимое… Ну была «Белая стрела» в Смоленске — и что? Оказалось, обычная ментовская банда. Запомни: спецслужбы с таким названием у нас в стране нет и быть не может". Я хотела верить Максу, очень хотела… «А как же убийство Комарова?» — «Либо случайность, либо, допускаю, он крутил бизнес с твоим Палы чем. Люди бабки не поделили, за это его и убрали. Но вовсе не за утечку информации о „Белой стреле“ — это чушь!» — со знанием дела рассуждал Ленский. Я хотела напомнить Максу, что раньше он говорил мне прямо противоположное, но не стала. Вычеркнуть из своей памяти и Виктора Палыча, и Комарова, и «Белую стрелу» — вот о чем я мечтала. И это почти удалось. А теперь зачем-то влезаю в новую историю… Впрочем, почему — влезаю? Я всего лишь взяла почитать у Агеевой несколько папок с вырезками из прессы и распечаткой интернетовских публикаций о Гурджиеве. В конце концов мне просто интересно, с кем я вчера целовалась. Так— так… Георгий Георгиевич… Родом из Армавира, родился в семье армянских греков. Учился на психфаке, но не закончил -выгнали за фарцовку. Увлекался мистикой, оккультизмом, суфизмом, буддизмом, эзотерикой. Первый капитал сколотил вместе с группой комсомольских бизнесменов — создал с ними Центр научно-технического творчества молодежи, а при нем лабораторию культурологических исследований «Махаон». Фактически Жора Армавирский с товарищами занимались тем же, чем позже гадалки и народные целители: брали деньги за предсказание будущего, снятие порчи, сглаза… Тогда появились первые фельетоны о деятельности «Махаона». А дальше дела у Армавирского резко пошли в гору. Холдинг «Благовест», ассоциация охранных предприятий «Немезида», сеть казино и ресторанов «Шехерезада», «Пандора-банк», медицинский центр «Ганимед»… Но фармацевтики и казино, оказывается, Армавирскому мало, он подбирается к нефтяному бизнесу и… — так-так! — нацелился прямо на «Шмакойл». Недавно случился взрыв в одном из ресторанов Армавирского — это было расценено как предупреждение ему со стороны Лома, который сам хотел прибрать «Шмакойл» к рукам. Армавирский отреагировал адекватно — взорвалась одна из ломакинских бензоколонок. Такой вот «обмен любезностями»… Автор одной из публикаций предвидел, что Ломакин, который давно уже живет в мире с правоохранительными органами, обязательно использует свои связи, чтобы посадить Гурджиева. Тем более что и сами органы мечтают о том же… Я увлеклась чтением и даже перестала слышать, о чем шумят вокруг наши репортеры. И вдруг дернулась — кто-то пощекотал меня за ухом. Спозаранник стоял с невозмутимым лицом, будто он туг был ни при чем. — Анна Владимировна, я слышал, досье на Армавирского у вас? Оно срочно требуется нашему отделу. — Зачем, Глеб? — Шеф приказал составить справку к завтрашнему дню, так что извольте. — Глеб Егорович забрал папки и с достоинством удалился. Я вышла в коридор, снова закурила, болтала с Агеевой о всяких пустяках. Работа не шла… Так и скоротала время до вечера. — Идешь? — заглянул в кабинет Соболин. Делать мне на работе было нечего, но я зачем-то наврала Володе, что обещала помочь Агеевой в подготовке ближайшего номера нашей «Явки с повинной». Он только хмыкнул в ответ. Оставшись в кабинете одна, я достала визитку Гурджиева… Мы занимались любовью четыре часа подряд. Сердце трепетало как свежепойманная рыба, еще чуть-чуть — и выскочит… Тело ныло. — Все, бобик сдох, — выдохнула я и уронила растрепанную голову на его мускулистую грудь, покрытую густой растительностью. Гурджиев провел ладонью по моей спине. Его пальцы излучали тепло и космическую энергию. В его глазах играли огоньки страсти. Над тахтой висели старинные кинжалы. Зала была обставлена плетеной мебелью. Курились благовония. Играла медленная восточная музыка. В углу — белый рояль. За бамбуковой шторой дверь в кухню и ванную с джакузи. Это все называлось — резиденция предпринимателя Гурджиева. Сам офис размещался на первом этаже, а здесь было помещение для отдыха. За окном — аллеи Каменного острова. Вокруг дома — плотное кольцо охраны. Как оказалось, в этом офисе он иногда даже оставался ночевать. Я подумала, что жена Георгия, конечно же, догадывается, чем он иногда тут занимается. Но, как смиренная восточная женщина, не смеет сказать ни слова. К тому же она привязана пожизненно к деньгам мужа, к его известности и, конечно же, к детям. И еще я подумала, что со своей супругой он вряд ли столь изобретателен в любви. Наверное, выполняет свой долг нехотя, без энтузиазма. Как Соболин со мной. Вылезать из джакузи не хотелось, но я собралась с силами, встала. Вытерлась огромным полотенцем, завязала волосы в хвостик, подкрасилась. Оглядела себя в большом зеркале и осталась довольна. Георгий варил кофе — это был настоящий магический ритуал. Он подсыпал в серебряный кофейник из разных пузырьков ароматические специи, колдовал над огнем и что-то нашептывал. — Чем ты занимаешься, Анна? спросил он, разливая кофе в чашечки. — Журналистка, — ответила я, не уточняя. — Ты довольна своей работой? — внимательно посмотрел на меня Гурджиев. — О, вполне, — поспешила я закрыть эту тему. Только еще не хватало, чтобы Гурджиев принял участие в моей судьбе — справлюсь как-нибудь сама. К тому же дальнейшие встречи с ним я не планировала. Я закурила и стала отпивать маленькими глотками волшебный кофе. — Это благо, что ты довольна своей долей, — задумчиво сказал Гурджиев. — На сегодня это большая редкость… Я много занимаюсь благотворительностью, у меня несколько фондов. И я убедился, что многие обездоленные люди принимают помощь как унижение. Они ходят в мои благотворительные столовые, получают от меня денежные пособия и почему-то считают вправе оскорбительно отзываться обо мне… Я для многих — преступный авторитет, Жора Армавирский. Да, так меня назвал в своей книге твой коллега, журналист Обнорский… Я поперхнулась кофе, но Гурджиев продолжил монолог. — Я встретился с. ним, постарался его убедить, что это не так. Думаю, в чем-то Андрей изменил свое мнение, он талантливый человек… Конечно, раз я богат — я заслуживаю всяческих оскорблений. Люди думают — я украл их деньги. Как мне внушить им, что это не правда? Никак. Значит, я должен перестать заниматься благотворительностью? Нет, не перестану… Бизнес не цель для меня. Бизнес — способ познания жизни. Такой же, как философия. Я пытаюсь разобраться в отношениях человека со Вселенной. Меня интересуют уровни его сознания, возможности самореализации, смерть и бессмертие… Мягкий голос Гурджиева завораживал, благовония кружили голову. Гурджиев взял меня за руку, и я почувствовала мощный прилив сил. Я готова была снова заниматься любовью… Но моментально щелкнуло в голове: дом, Соболин, Антошка. Я осторожно высвободила руку, к которой Гурджиев тут же прикоснулся губами. — Хочешь, я научу тебя технике ритмического дыхания? — пустил он в ход последнюю уловку, попытавшись жестом завлечь меня на тахту. — В другой раз, Георгий, — улыбнулась я. Я твердо знала, что другого раза не будет. За окном шел мокрый липучий снег. Молчаливый водитель Ашот отвез меня на черном джипе к самому дому. Угрызения совести испарились быстро. Я утешала себя тем, что моя встреча с Гурджиевым, так же как и суета с Колей Повзло, это пустяки по сравнению с похождениями мужа… Но теперь мы квиты. Да, квиты. Эту мысль я внушала себе ежедневно, и мой аутотренинг дал результаты. Я стала внимательней к Володе, и он, похоже, расцвел. Казалось, вот-вот мы превратимся в нормальную дружную семью. Нормальную… дружную… Все бы ничего, если б не воспоминания о нескольких часах, проведенных с Гурджиевым. Иногда они становились навязчивыми. Ароматы дорогого парфюма, восточных благовоний и волшебного кофе… Тепло, исходящее от сильных и ласковых рук… Гипнотический взгляд… Завораживающая музыка голоса… «Он мошенник и бандит, — твердила я себе. — Его руки по локоть в крови». Но почему-то это возбуждало меня еще больше. Я поймала себя на том, что даже начала сравнивать Гурджиева с Володей, хотя делать это ни в коем случае было нельзя. Нельзя, и все! Подсознательно я чувствовала, что мое приключение мне даром не пройдет. Но не думала, что беда придет так внезапно. Это случилось в воскресенье утром. Володя остался пылесосить квартиру, а я отправилась на рынок. Черная «Волга» притормозила рядом, когда я, проклиная все на свете, тащилась по слякоти с огромными пакетами, набитыми картофелем, овощами и зеленью. — Ну вот, Анна Владимировна, — улыбнулся, приоткрывая дверцу, Виктор Палыч. — Вот мы и встретились в самый подходящий момент — присаживайтесь! Это конец, подумала я, обреченно загружаясь с пакетами в салон «Волги». Водитель с непроницаемым лицом медленно поехал в сторону моего дома. С трудом я достала сигарету. Сидящий рядом с водителем Виктор Палыч обернулся ко мне и любезно щелкнул зажигалкой. — Все предельно просто, Аня. Вот видеокассета. — Виктор Палыч продемонстрировал мне сверток. — Я вам скажу, где ее записывали, а вы догадаетесь — что на ней. Так вот, кассета записана в так называемой резиденции предпринимателя Гурджиева на Каменном острове. Недели три назад… Моя растрепанная голова лежала на мохнатой груди Гурджиева. Играла восточная музыка. Курились благовония. А где-то работала невидимая камера. «Все, бобик сдох, Георгий…» Я подумала вдруг: действительно, трагедия, как сказал кто-то из великих, повторяется в виде фарса… Когда-то точно такой же компромат был изготовлен на Соболина, теперь настала моя очередь… Эта мысль меня насмешила. Переживать уже не было сил. — Вы улыбаетесь, Анна Владимировна? — слегка удивленно спросил Виктор Палыч. — Вы полагаете, ваш муж, Владимир Альбертович, тоже улыбнется, когда это посмотрит? — Что вы хотите? — спросила я бесцветным голосом. — Вот это правильный подход, — обрадовался Виктор Палыч. — Браво, я ценю вас! Вы должны знать, кто такой Жора Армавирский. — Голос полковника стал тверже. — Олигарх, сделавший себе состояние на несчастьях других людей. Шарлатан, мошенник, прохиндей, обворовавший страну и народ. Негодяй, которого обслуживают многие чиновники в городской администрации, в правоохранительных органах и даже в правительстве. Но он не понимает, что время его безнадежно ушло… — При чем тут я? — перебила я Виктора П алыча. — Вы должны нам помочь. — В голосе полковника звучал металл. — Вы произвели на Гурджиева впечатление, и он будет готов с вами встретиться еще не один раз. И вы будете с ним встречаться. И будете выполнять наши задания… Все, Соболина, теперь ты настоящая Мата Хари… Я понятия не имела, как это произошло. Виктор Палыч чертыхнулся, потому что мой пакет с зеленью оказался надет ему на голову. Полковник сорвал пакет, но кустики укропа и кинзы застряли в его волосах, а на ушах повисли стрелки зеленого лука. Это было настолько смешно, что я громко захохотала. «Волга» резко притормозила, и я вместе со своими сумками оказалась на тротуаре. — Психопатка, — прошипел Виктор Палыч, вынимая из волос обрывки зелени, будто вшей. Я послала ему воздушный поцелуй и поперлась домой. — Где же зелень? — удивленно спросил Володя — и опешил, когда я припала к его плечу и разрыдалась. — Ты что, Анют? — Прости, забыла купить, — прошептала я сквозь слезы. — Ну забыла — и Бог с ней. — Соболин был совершенно обалдевший. Впрочем, я уже приучила его к переменам в своем настроении. Будь что будет, повторяла я себе, стоя под душем. Будь что будет… — Мама, тебя к телефону, — крикнул Антошка. Я забрала трубку в ванную. — Это Георгий, — сказал знакомый голос после паузы. Я промолчала. — Тебе неудобно говорить? — Да, — соврала я. — Я перезвоню… — Не нужно, — ответила я. — Почему? — Не нужно, и все. К тому же я не давала тебе свой телефон. — Извини, я сам выяснил, потому что ты пропала. Так, значит, нет? — Значит, нет, — выдохнула я. — Ну что ж, прощай, Анна. Всех тебе благ. — И тебе тоже. Пора было готовить обед. Месяц пролетел незаметно. Я начала себя потихоньку убеждать в том, что все мои неприятности уже позади. В самом деле, зачем нужна «Белой стреле» (если она есть) или другим спецслужбам агентесса-психопатка? Зачем нужно им знакомить Соболина с моими похождениями у Гурджиева — ведь после этого я точно не буду на них работать. А вдруг они захотят таким образом скомпрометировать нашу «Золотую пулю»?… Впрочем, ни желания, ни сил думать об этом у меня не было… Но однажды вечером я услышала, как Соболин возбужденно с кем-то переговаривался по телефону на кухне. Несколько раз он произнес знакомое слово — Армавирский. — Что там с Армавирским? — невзначай поинтересовалась я. Распираемый от важности Володя на секунду задумался, но тут же выпалил: — Жоре кранты! Я только что говорил с Езидовым из УУРа — завтра утром Жору «закроют». Я буду единственным из журналистов, кто увидит, как его выведут в наручниках. Черт, фотографа надо предупредить… — А что он такого сделал, этот Жора? — Говорят, людей похитил, — неуверенно произнес Володя. — В это на самом деле мало кто верит, наверняка — подстава обычная. Но тюрьма по нему давно плачет! Говорят, министр в наш главк недавно приезжал. И недоволен был очень: «Армавирский? Почему он до сих пор не в Армавире?» Вот и решили Жору отправить в Армавир… Володя потер руки и снова стал азартно набирать чей-то номер. Я тихо вышла из кухни. Прислонилась к стенке, закрыла глаза. «Вай, какая неосторожная девушка», — укоризненно сказал Гурджиев и обхватил меня за плечи. Губы наши встретились, слились накрепко, навечно… Выждав, когда Соболин покинет кухню, я достала визитку Гурджиева… Нет, это не годится — его телефоны прослушиваются. Я набрала номер Иришки и тихо, но внушительно сказала подруге: «Сделай что хочешь, но я сейчас должна уйти из дому!» К счастью, Иришка никогда не задает глупых вопросов. Она перезвонила через пять минут, я позвала Соболина к телефону — и он с сочувствием выслушал весь тот бред, который Иришка вылила ему в уши. Понятия не имею, что она ему напела, но Володя развел руки: «Раз надо — конечно поезжай! Дать деньги на такси?» — «Ирка заплатит», — отмахнулась я, натягивая сапоги. Работающий таксофон отыскался в квартале от дома. Все телефоны Гурджиева молчали. «Абонент вне зоны…» «Это пока он вне зоны, а скоро окажется на зоне», — пришел мне в голову грустный каламбур. Такси быстро домчало меня до Каменного острова. «Дальше не поеду — без спецпропуска нельзя», — подозрительно глянул на меня пожилой водитель. Я бежала в темноте по аллеям, спотыкаясь на снегу. Вон там знакомый двухэтажный дом, огни, охрана… Я решила срезать путь и продиралась сквозь кусты. Ветки хлестали меня по лицу. Что это? Почему столько машин? «Волги», «мерсы», «уазики»… Откуда столько народу? Откуда здесь прожектора? Что за человек с видеокамерой? — А вам туда не надо, Анна Владимировна, — взял меня за руку выросший как из-под земли Виктор Палыч. Я с ужасом вырвалась, но полковник смотрел на меня добродушно. — Видите, и без вас справились… Стойте спокойно и не рвитесь в самое пекло, вас все равно туда не пустят. Я прислонилась к осине. Из дома вышли несколько человек в камуфляже, с «Калашниковыми». За ними — Гурджиев, держа руки за спиной. Я не увидела, в «браслетах» ли они. На Гурджиеве был надет тот самый пиджак в блестках. Снежинки в свете прожектора падали на его густую гриву. Человек с видеокамерой фиксировал каждый его шаг. Вдруг Гурджиев остановился и посмотрел прямо туда, где стояли мы с Виктором Палычем. Не знаю, увидел ли Георгий меня. Но мне показалось, что он улыбнулся. (Глеб Спозаранник, Владимир Соболин) Я тупо смотрела на экран компьютера и перечитывала текст из нашей новостной ленты. …Гурджиев шел по снегу, держа руки за спиной. Люди в камуфляже хозяйничали в гостиной с плетеной мебелью, потрошили тахту, переворачивали над раковиной пузырьки со специями, конфисковывали старинные кинжалы… Текст расплывался перед глазами. Еще один месяц прошел как в тумане. Каждую неделю на Исаакиевской площади перед прокуратурой собирались митинги в защиту Гурджиева. Директора детских домов, пенсионеры, известные артисты стояли с плакатами и требовали освободить бизнесмена-мецената. Письма в защиту Гурджиева подписали десять депутатов Госдумы, грекоармянская община, Союз армян России, архиепископ питерской епархии Армянской апостольской церкви и даже сам католикос Гарегин. Время от времени на персональном сайте Гурджиева появлялись его открытые письма прокурору с требованиями объективного расследования. Адвокаты Гурджиева во главе с Заболоцким устраивали в принадлежащем Гурджиеву казино «Мойра» пресс-конференции, на которых клеймили прокуратуру за беззаконие. На последней встрече с журналистами Заболоцкий заявил, что Гурджиеву в «Крестах» угрожает опасность — родственник Аванесяна, сидящий в соседней камере, замышляет убить Георгия Георгиевича… Мне казалось, что Георгий Гурджиев, о котором кричат все газеты, это совсем другой человек, вовсе не тот, с которым я провела несколько прекрасных часов своей жизни. А может, и не было ничего? Может, все это химера? Но вот я зашла с очередной справкой в кабинет к Спозараннику и увидела на его столе кипу фотографий… Сердце заколотилось. Гурджиев на теннисном корте. Гурджиев с вице-губернатором. Гурджиев в компании известных спортсменов. — Можно, я посмотрю, Глеб? Спозаранник настолько сосредоточенно глядел в компьютер, что даже не ответил мне. Стоя рядом, я перебирала фотографии, которые Глеб, очевидно, собрался публиковать в ближайшем номере «Явки с повинной». Где он достал их, интересно? Стоп… — Глеб! — вскрикнула я. — Анна Владимировна, — назидательно произнес Спозаранник. — Я прекрасно понимаю, что вы такое же исчадие ада, как все женщины. Зачем лишний раз убеждать меня в этом? — Глеб, что за люди на этом снимке? — взволнованно спросила я. Спозаранник прочел мне пятиминутную лекцию о том, что излишнее любопытство вредит всем сотрудникам агентства, а женщинам как неполноценным существам — вдвойне. И только когда понял, что я все равно не отстану, вздохнул: — Это люди, которых похитил любимый всеми нами Жора Армавирский. А может, и не похитил. Но по крайней мере его в этом обвиняют. Удовлетворила свое любопытство? А теперь дай поработать… Но меня уже не было в кабинете. Отпросившись у Агеевой на час, я стремглав бежала в клуб «Мата Хари». — Слушаю вас, — улыбнулся мне Казбек Газданов, хозяин клуба. Сейчас он был не в белом фраке, а в джинсах и свитере. Клуб открывался для посетителей только вечером. Мы сидели в его кабинете. Я не знала, с чего начать… Не могла же я прямо спросить его, куда делись те молодые люди — круглолицый Карен и Геворк с орлиным носом, в похищении которых обвиняют Гурджиева. — Казбек Гайтоевич, кофе принести? — заглянул в кабинет маленький темнокожий Жан-Поль. — Да, дорогой, две чашечки, — кивнул хозяин и подвинул мне пепельницу. — Вы были у нас в клубе? Вспоминаю — были. Я считаю, что настоящий хозяин должен знать всех своих посетителей в лицо… Даже тех, кто побывал всего один раз. Я много занимался ресторанным бизнесом за границей. Но понял, что могу жить только в России — здесь мне интересно. Ко мне приходят очень уважаемые люди, вот посмотрите… Стена была увешана цветными фотоснимками знаменитостей с автографами. Были среди них и директор «Нерпы» Аллоев, и Гурджиев. Казбек Гайтоевич поймал мой взгляд. — Я так и понял, что вас интересует Гурджиев, — улыбнулся он и подвинул мне кофе, принесенный Жан-Полем. — Ведь вы работаете в «Золотой пуле» — что же вас еще могло привести сюда? Георгий Георгиевич — очень уважаемый и порядочный человек. Я считаю, что с ним произошло недоразумение. Следствие обязательно должно объективно во всем разобраться. И я уверен — так оно и будет… Только не надо ему мешать. — Вы хорошо поете песни Тома Джонса, — заметила я, закурив. Газданов так и просиял: — Вам понравилось, да? Это мой любимый певец. Я пою не только на русском и английском, но и на французском. И даже на родном осетинском. А когда мы поем наши осетинские песни дуэтом с Аллоевым — знаете его, директор «Нерпы»? — люди просто восхищаются. В Америке я пел в ресторанах ради заработка. А сейчас только ради удовольствия… Чем еще я могу вам оказаться полезен? — Я хочу найти Аванесяна и Вартаняна, — спокойно сказал я. — Ну а я здесь при чем? — Любезность пока еще не покидала его. — Вы все вместе сидели за одним столиком — Аллоев, Гурджиев и Карен с Геворком. — Девочка моя! — протянул Казбек Гайтоевич. — Вы знаете, сколько ко мне приходит гостей каждый день… — Разве не вы говорили, что хороший хозяин знает каждого посетителя в лицо? Я прямо почувствовала, как Газданов напрягся. За его любезной улыбкой проглянуло на миг что-то отчаянно-звериное. Но только на миг. — Извините, — приподнялся Газданов. — Всегда буду рад вас видеть… А сейчас — дела! Я прошла мимо туалета, рядом с которым состоялось наше знакомство с Гурджиевым. Мимо эстрады, к выходу. — Постойте! Это был маленький Жан-Поль. Он приблизился ко мне и горячо зашептал: — Ждите меня за углом в бистро. Я слышал ваш разговор с хозяином и могу вам помочь. Час от часу не легче… Ждать в бистро мне пришлось минут двадцать. Жан— Поль залез на высокое кресло за круглым столом -так мы с ним казались одного роста. — Я знаю, где Карен и Геворк, — доверительно сказал мне маленький официант. — Где? — вскрикнула я. Жан— Поль улыбнулся, в глазах его заиграли хитринки. — Мой хозяин не хотел ему отдавать долг. И организовал историю с похищением. Но не сам, конечно. Его заставили люди с Литейного… — Ты уверен в том, что говоришь? — взволнованно переспросила я. Жан— Поль продолжил: — Карен и Геворк в свое время взорвали ресторан Жоры по приказу Лома. Но сразу же во всем признались Жоре и согласились на него работать. Жоре совершенно не нужно было их похищать. Карена и Геворка похитили специально, чтобы обвинить Жору. — Но откуда ты все это знаешь — ведь ты официант? — Я не только официант, — усмехнулся Жан-Поль. — У себя дома, в Нигерии, я служил в военной разведке. Я ведь закончил пехотную школу в Пакистане и Алабамский университет. Меня ранили в Сьерра-Леоне — я был там в составе наших миротворческих сил. Но потом я не поладил со своим шефом, генералом Муктаром, и меня уволили… — А что ты делаешь здесь? — Здесь, если тебе интересно, я работаю на Жору. Он ведь хочет стать партнером «Лукойла», поэтому его интересуют несколько нефтяных месторождений в Нигерии — я могу ему помочь. Но помимо этого, я занимаюсь безопасностью Жоры — причем втайне от его собственной службы безопасности. Так решил Жора. И правильно — среди его людей много предателей… — Жан-Польчик, милый! — взяла я его за руки. — Ведь ты скажешь мне, где сейчас Карен и Геворк? Жан— Поль хитро молчал. — Ну что ты за это хочешь? Денег? — Ты мне нравишься, Анна, — улыбнулся Жан-Поль. — Ты большая белая женщина… И я хочу тебя. Господи, только этого мне не хватало для полного счастья… Но не посылать же коротышку подальше — так я вообще ничего не узнаю. — Ты уверен, Жан-Польчик? — ласково спросила я. — Я ведь замужняя женщина… — Когда ты была с Жорой, ты об этом не вспоминала, — прищурился Жан-Поль. Он был прав, маленький мерзавчик. Я не могла ему возразить. Все произошло в крохотном номере гостиницы «Енисей» на Артиллерийской, где жил Жан-Поль. Я отзвонилась Агеевой, предупредила, что задерживаюсь и вряд ли приду, пообещала ей отработать сверхурочно. Марина Борисовна понимающе усмехнулась. Знала бы она, с кем я сейчас… К счастью, все закончилось довольно быстро — сверхвыносливостью нигерийский разведчик не отличался. — Кофе? — улыбнулся он. — Никакого кофе, и так сегодня уже три чашки выпила! Давай рассказывай что обещал. Жан— Поль взял чистый лист бумаги и стал рисовать схему. Это было Рыбацкое -я неплохо знала те места. Как уверил меня Жан-Поль, пленники содержатся под стражей в двухэтажном доме без номера на пустыре близ набережной, недалеко от ночного клуба «Рыбацкий двор». И все-таки я не понимала одного: — Если это правда, Жан-Поль, то почему ты сам не помог Гурджиеву, не заявил в РУБОП, не сказал, где похищенные? — Кому заявлять? — хитро прищурился нигериец. — Как только я заявлю — их тут же там не будет… Я все равно не верила, что все наши правоохранительные органы и спецслужбы вступили в альянс с Ломакиным, чтобы уничтожить бизнес Гурджиева. Что-то в этом было фантастическое. Жан— Поль на прощание поцеловал меня в щечку. Я потрепала его по кучерявой голове. Думать о степени своего нравственного падения мне не хотелось. Соболин, потирая руки, бегал по кухне. — Анютка, ты гениальный расследователь!… Но откуда у тебя информация? — Только между нами, Соболин, хорошо? От Ирки, — не моргнув глазом, соврала я. — Ее муж крутит какой-то бизнес с Гурджиевым. Поэтому он и поручил своей службе безопасности разобраться с вопросом: было ли похищение? Те разобрались — да, похищение было, но Гурджиев здесь ни при чем. Что с этой информацией делать — Иркин муж не знает. Решил на всякий случай слить ее нам. — Спозаранник взвоет от зависти! — воскликнул Соболин. — Все, звоню Езидову… — Подожди, Володя! — мягко осадила я мужа. — Мне кажется, что как только об этом узнает УУР — ты больше никакой информации не получи! Вспомни, сколько раз уже так было… Соболин почесал затылок. — Наверное, да… А что же делать? — Действовать самим, — улыбнулась я. Соболин задумался. Ты права, Анюта. Берем Шаха, Зураба, Зудинцева… Кого еще? Нужно телевидение! Сейчас отзвонюсь Петропавловскому — он любит всякие скандалы… И, конечно, Обнорского надо поставить в известность. — Все правильно говоришь, Володя! Только ты забыл еще об одном сотруднике агентства — обо мне. Соболин вытаращил глаза: — С ума сошла, Анютка? Не пущу! — Не спорь со мной, Соболин, — тихо произнесла я. И он моментально присмирел. Пока Володя всем отзванивался и планировал операцию, я быстро покормила Антошку и отвезла его к маме. Наша кавалькада мчалась по ночным улицам. Впереди — мы в принадлежащей Агентству раздолбанной «пятерке», за рулем Володя, сзади Витька Шаховский с Зудинцевым, а между ними — Зураб, чтоб не подрались ненароком. Следом старенький «форд», в котором скандальный тележурналист Петропавловский со своим оператором. А сзади — «вольво» Степана Батырова, директора охранного предприятия «Гудрун» и друга нашего Агентства. Обнорский попросил его обеспечить нам дополнительное силовое сопровождение, и Степа моментально высвистал двух охранников. Хотя он и сам здоровый как бык. Я очень боялась его первое время, и только потом обнаружила, что он умный интеллигентный парень и даже пишет стихи. — Вообще, конечно, не дело это, — начал Зудинцев. — Оперативно-розыскные мероприятия должны проводиться по всем правилам. И заниматься этим должны профессионалы… — Вот мы тебя и привлекли, Михалыч, как профессионала, — сказал Володя. — А что, наши менты еще успевают заниматься оперативно-розыскными мероприятиями? — расхохотался Шах. — Я думал, они только бумаги пишут… — Я тебе вот что скажу, Витек, — вспылил Зудинцев. — Если б не бумаги, мы бы город давно от бандюганов очистили… — Тихо, орлы, — осадил ребят Зураб. — Кажется, приехали. Володя притормозил и стал внимательно изучать план, нарисованный Жан-Полем. — Вот этот дом! — показал он в сторону набережной. Строение из серого кирпича действительно находилось в самом центре пустыря. В ста метрах от него начинались гаражи. Чуть поодаль — полусгнивший забор огораживал территорию какого-то давно остановившегося производства. Завывала пурга. Все окна жилых «высоток» вокруг были темны. Казалось, что и в доме, куда мы направлялись, жизни давно уже нет. Лишь желтый фонарь покачивался перед заколоченным входом. И жутко скрипел. Если б я была одна — умерла бы со страху. Мы собрались кучкой у нашей машины. Командование взял на себя Батыров. — Я и мои ребята идем первыми, — приказал он. И вдруг посмотрел на меня: — Может, останешься, Аня? — Не уговаривай ее даже, — махнул рукой Соболин. Охранники осторожно обошли дом по периметру. Старая обитая жестью дверь была заколочена досками. Батыров осторожно шагнул на крыльцо. — Стойте! — умоляюще воскликнул Петропавловский. — Пожалуйста, подождите одну минутку. Батыров недоуменно сделал шаг в сторону, и Петропавловский — крупный усатый мужчина — моментально бросил на руки своему водителю пальто, оставшись в клетчатом пиджаке, поправил на шее белоснежный шарф и запрыгнул на крыльцо. Оператор направил на него объектив камеры, и Петропавловский, стоя в свете скрипучего фонаря и глядя нам в глаза, произнес в микрофон: — Итак, дорогие телезрители, может, именно сейчас мы приблизимся к разгадке преступления, в котором подозревается бизнесмен Георгий Гурджиев. Может, именно в этом доме содержатся похищенные господа Аванесян и Вартанян… Слышите, как зловеще скрипит фонарь? Петропавловский вытянул руку с микрофоном вверх, но тут же раздался недовольный голос оператора: — Геннадьич, не вышло ни хера! Надо еще один дубль. Ошеломленный Батыров двинулся к Петропавловскому, но тот, приложив ладонь к груди, отчаянно воскликнул: — Уважаемый, десять секунд! И, повернувшись к нам, снова широко улыбнулся: — Дорогие телезрители!… Больше сказать он ничего не успел, потому что дверь, которая казалась заколоченной, вдруг раскрылась — Петропавловский получил поленом по башке, и чьи-то руки затащили его вовнутрь. После чего дверь захлопнулась, и в тот же миг фонарь над крыльцом погас. — Зураб, Георгий Михалыч, — контролируйте окна справа! Шах, Володя, — окно с задней стороны, — быстро скомандовал Батыров. Его ребята уже таранили дверь бревном. Еще чуть-чуть — и дверь поддастся! Но внезапный шум мотора и слепящий свет фар заставили ребят обернуться. Так— так, -укоризненно сказал, выходя из «Волги», Виктор Палыч. — И вы здесь, Анна Владимировна! Теперь-то у вас точно будут неприятности… Больше он сказать ничего не успел, потому что Батыров вырубил его мощным ударом в челюсть, и Виктор Палыч рухнул возле крыльца. — Ты что, Степа! — закричала я. — Это же полковник ФСБ! — Потом разберемся, — махнул рукой Батыров и, пошарив по карманам Виктора Палыча, взял себе его «корочки». Дверь наконец разлетелась в щепки, ребята, достав оружие и фонарики, забежали внутрь, но тут же из окна выпрыгнула чья-то фигура. — Постой, дружище, ты куда? — весело крикнул Зураб. Убегавший вскинул в ответ руку с пистолетом, но Зураб, сделав отчаянный прыжок, уложил человека мордой в снег. Когда я вошла в дом, трое кавказцев лежали на полу лицом вниз и батыровские ребята надевали на них «браслеты». — Принимайте пополнение, ребята! — сказал Зураб, заталкивая в помещение только что пойманного им парня. — Где пленники? спросил Володя. — Где Геннадьич-то наш? — озабоченно поинтересовался Миша, оператор Петропавловского. Батыров поднял одного из лежавших на полу и встряхнул за грудки: — Ты что, чучело, не слышал вопросов? — С-сука, — прошипел тот. И сразу со стоном свалился на пол. — Так, теперь ты, — сказал Батыров, поднимая следующего. — Погоди, Степа, не суетись, — остановил его Зудинцев. — Куда ты смотришь — вот же люк в погреб… Господи, неужели эти полуголые, заросшие щетиной, дурно пахнущие, прикованные цепями к батарее дикари — и есть те самые джигиты, что сидели за одним столом с Гурджиевым в «Мата Хари» и угощали нас шампанским? — Карен, Геворк? — негромко спросила я. Они встрепенулись. А вот тело Петропавловского со связанными грубой веревкой руками появилось в погребе недавно. Батыровские ребята перерезали веревку, а Степан окатил тележурналиста ковшиком ржавой ледяной воды из стоявшей рядом бочки. Петропавловский вскочил на ноги, приложил к кровавому подтеку под глазом носовой платок и крикнул: «Михаил, сюда!» — К сожалению, нам, журналистам, приходится и в мирное время действовать в условиях, приближенных к боевым, — улыбаясь, произнес Петропавловский, глядя в камеру. — Но самое страшное позади, и теперь я могу спросить аненников: «Действительно ли вы и есть господа Вартанян и Аванесян?» — Да, — еле слышно сказал Карен в протянутый микрофон. Ребята как раз освобождали его от цепи. — Когда вы были похищены? — Около двух месяцев назад, — ответил Карен. — Причастен ли к вашему похищению Георгий Гурджиев? — не унимался Петропавловский. — Нет… Ни в коем случае… — сказал Карен. Молчавший Геворк отчаянно замотал головой, подтверждая сказанное его другом. — Вот увидишь, — шепнул мне Володя, — Петропавловский завтра же побежит с этим материалом в офис Гурджиева и начнет требовать бабки за эфир… Я рассмеялась и положила Володе голову на плечо. Это опасное приключение сблизило нас. И я была уверена, что в дальнейшем помешать нам уже ничто не сможет… Кроме… кроме… Я выскочила на улицу. Уже рассветало. Ни Виктора Палыча, ни его «Волги» не было. Может, и к лучшему. — Ну что, сначала в Агентство? — спросил Володя у Батырова. — Готовим пресс-конференцию, звоним в РУБОП и в УУР, передаем им с рук на руки всех наших подопечных… У Батырова зазвонил мобильник. Послушав пару минут, Степан обвел нас тяжелым взглядом: — Все не так! Приказ Обнорского — никаких пресс-конференций и никакой утечки информации. Сейчас сюда приедет РУБОП. Он и увезет всех наших клиентов. — Не понял! — возмутился Володя. — А кто освобождал пленников? — РУБОП и освобождал! — объяснил Батыров. — Теперь понял? Так… И насчет телевидения… Но Петропавловский с оператором уже запрыгнули в свой «форд» и сорвались с места. Тележурналист успел даже помахать нам ручкой. — Черт, — сплюнул Батыров. — Вот это прокол… А к нам уже приближался автобус с бойцами СОБРа. Оттуда выскочили наши давние знакомые Леня Барсов и Вадим Резаков, офицеры РУБОП. Они приветливо поздоровались со всеми. После чего наши ребята долго вводили их в курс дела. Я зря грешила на Обнорского — он все сделал правильно. Виктор Палыч, нокаутированный Батыровым, поднял на ноги Службу экономической безопасности УФСБ — он, оказывается, там и числился. Один из замов начальника Управления, давний хороший знакомый Обнорского, разбудил нашего шефа среди ночи, прислал за ним машину. Целый час они сидели на Литейном, пили чай, и генерал убедил Андрея не поднимать лишний шум. Да, действительно, была дана установка — посадить Армавирского. Да, исполнители сработали прескверно — сфабриковали историю с мнимым похищением двух армян и наделали кучу проколов… И что теперь — судить их за это? Хотели же как лучше — всем ведь понятно, что по Армавирскому тюрьма плачет. А получилось — как всегда… Будем считать, что наши органы сработали оперативно — нашли похищенных. Следствие на днях убедится, что к «группе из неустановленных лиц», совершивших похищение, Гурджиев никакого отношения не имеет. И обвинение с Гурджиева снимут. Дело прекратят, поскольку преступники так и не будут установлены. А мы с «Золотой пулей» будем всегда жить дружно. Так сказал генерал Обнорскому. — А как быть с кассетой, что снял Петропавловский? поинтересовался наш шеф. — За это — не волнуйся! — хитро улыбнулся генерал. И действительно, Петропавловский сам принес кассету на Литейный в тот же день. Я вовсе не собиралась идти на пресс-конференцию Гурджиева в Домжур. Просто так получилось — зашла туда по делам, Соболин попросил взносы занести. У входа в Зеленый зал толпился народ. Я протиснулась и встала у дверей. Гурджиев сидел рядом с усатым адвокатом Заболоцким. — Я всегда верил, что в нашей стране законность обязательно восторжествует. Я ни секунды не сомневался, что правоохранительные органы разберутся, кто прав, а кто виноват в этом преступлении. И я благодарен всем, кто поддержал меня в те нелегкие минуты… Наши глаза встретились, и Гурджиев осекся. Через минуту я уже бежала по весеннему Невскому, мои слезы капали прямо в лужи. Но я знала, что сейчас все пройдет… Пройдет навсегда… |
|
|