"Антикиллер" - читать интересную книгу автора (Корецкий Данил)Глава пятая. УБИЙСТВО КАК СПОСОБ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМВ предусмотренной планом «Зет» Северо-Кавказской зоне режима повышенной безопасности, центр которой располагался в Тиходонске, продолжали проводиться заградительные, фильтрационные и оперативно-профилактические мероприятия. На дальних границах режимного периметра бойцы дивизии внутренних войск перекрыли грунтовые сельские дороги и тропинки, которыми пользовались похитители скота, перевозчики наркотиков и прочий малоорганизованный криминальный люд из сопредельных кавказских республик. На основной трассе стоял суровый тиходонский ОМОН, с которым безуспешно пытались договориться «по-хорошему» представители крупных преступных кланов, привыкших свободно гонять через «прозрачную» границу грузовики с самодельной водкой, оружием, мешками настоящих и фальшивых денег, цистерны с бензином и соляркой. Несколько раз мощные КамАЗы на скорости прорывались сквозь заслон, снося хлипкие барьеры передвижных ограждений, но омоновцы открывали огонь, дырявили скаты и кузова, а непонятливых водителей вразумляли самым убедительным, хотя и абсолютно незаконным способом. Пули и мощные кулаки убедили наконец заинтересованных лиц, что с ними не шутят, и они предприняли попытку запугать мешающих «делать дело» ментов. Утром к КПП на роскошной иномарке, названия которой никто из бойцов определить не смог, подъехал чрезвычайно уверенный в себе огромный краснолицый и усатый джигит, одетый с вызывающей кавказской роскошью, с массивным, как кастет, золотым перстнем и выставленной напоказ золотой цепью с палец толщиной. На поясе у джигита едва прикрытый легкой курточкой из превосходной лайковой кожи висел пистолет в открытой кобуре, в машине лежал короткий автомат. – Где командир? – с подчеркиваемым акцентом спросил он. – Серьезный разговор есть! Командира на месте не оказалось, а заместитель, капитан Водолей, вышел к визитеру. Он не уступал джигиту ни ростом, ни телосложением и хотя одет был попроще – в защитный камуфляж с десантной тельняшкой, уверенностью превосходил его. Очевидно, исходящие от Водолея биоволны смутили джигита, но отступать он не собирался. – Смотри сюда! – распахнув багажник иномарки, он показал большой полиэтиленовый мешок, набитый пачками денег. – Хочешь – себе бери, хочешь – на всех дели. Мало – еще привезем. Но мешать нам не надо! – А что будет? – лениво спросил Водолей, Щупая джигита внимательным взглядом маленьких медвежьих глазок. – Нехорошо будет. У нас народ горячий, все друзья, родственники, оружие есть, мы обид не прощаем. И когда нам мешают – не любим. Джигит полез за пазуху, извлек конверт. – Вот, просили передать! Капитан прочитал письмо. На двух страницах изобилующего ошибками корявого рукописного текста содержались угрозы в адрес командира, бойцов и всех их родственников до седьмого колена. Угрозы были изощренно-зловещими, часто встречалось обещание превратить омоновцев в женщин. – Ясно. Водолей сунул письмо в карман. – Разрешение на оружие есть? – При чем это? – полуудивился, полуоскорбился джигит. – Конечно, есть! Он достал документ с гербовой печатью и витиеватой подписью. – Видишь, кто подписал? Сам Президент! – Я такого президента не знаю, – спокойно сказал капитан. – На территории России разрешения выдаются органами внутренних дел. Такое разрешение у тебя есть? – Я на два метра на твою территорию заехал Могу назад сдать... – Ты и живешь на российской земле. Был бы приказ, мы бы вас этому давно научили. Водолей махнул рукой и скомандовал подскочившим бойцам: – Досмотреть машину, проверить документы, деньги, оружие изъять, составить протокол! Джигит рванулся в сторону, но Водолей поймал его за руку, легко остановил и изогнул кисть на болевой прием. – Давай пушку! Пистолет из открытой кобуры перекочевал в карман армейского комбинезона. – Я твою маму... Водолей без замаха ударил и сбил противника с ног. Тот вскочил и вновь кинулся на капитана. Несколько точных ударов опять бросили его на землю. Теперь он не торопился вставать. Капитан присел рядом на корточки и спокойно объяснил, что он сам и его бойцы могут превратить в женщину и джигита, и его друзей, родственников и вообще всех соплеменников. А заодно сообщил, что тиходонский ОМОН соблюдает принцип кровной мести, столь любезный единоверцам джигита. И если кто-то из бойцов окажется ранен или, упаси Бог, убит, то его кровь падет на головы жителей приграничной полосы. Это же предупреждение было сделано во всеуслышание для местных в течение следующего часа. Опозоренный джигит отбыл восвояси, а Водолей выдвинул вперед два «бэтээра» и распорядился выдать бойцам дополнительный боезапас. Но больше попыток «наехать» на ОМОН сопредельная сторона не предпринимала. Зато отряды вооруженных и груженных чем-то людей попытались пройти через перевалы Раньше их закрывала местная милиция, договориться с которой не составляло особого труда. Теперь горы оседлали солдаты оперативной бригады дивизии внутренних войск. «Краповые береты» в переговоры не вступали, пытавшихся сократить дистанцию укладывали лицом в грязь и отнимали оружие. На Клухорском перевале заслон попытались сбить с двух сторон. Из Абхазии возвращался отряд боевиков Конфедерации горских народов, а навстречу двигались чеченские контрабандисты с двумя мешками фальшивых долларов Именно насчет этого груза безуспешно столковывался с капитаном Водолеем черноусый джигит. Пятнадцать несговорчивых спецназовцев были для сорока человек костью в горле, и они, переговорив по портативным рациям, одновременно бросились в атаку, рассчитывая на численное превосходство и южный темперамент. Командир группы «краповых беретов» старший лейтенант Крапивин по... плотности огня определил, с какой стороны находится больше стволов, и выставил туда станковый пулемет, гранатомет и семерых автоматчиков. По другому СКЛОНУ работали «ручник» и четыре автомата. Очень скоро и считающие себя мастерами боевых действий добровольцы КГН, и привыкшие к скоротечным городским перестрелкам контрабандисты поняли, что такое стратегически выгодная позиция, профессиональная военная подготовка и мощное оружие. Кинжальный огонь «станкача» мгновенно проредил «конфедератов», а пущенная в основание неустойчиво стоящего камня граната вызвала небольшой обвал, после чего уцелевшая половина отряда в панике покатилась вниз. Десяток контрабандистов, потеряв троих, тоже спешно отступили. По обе стороны перевала раздавалась отборная русская брань с сильным кавказским акцентом. В самом Тиходонске ежедневно проводились рейды по злачным местам, гостиницам, рынкам. Оперуполномоченный Центрального РОВД капитан Макаров получил от своего агента информацию, в триста двенадцатом номере гостиницы «Интурист» поселились два азербайджанца, торгующие наркотиками. Дежурная по этажу сообщила, что постояльцы ведут себя хорошо, очень вежливы, никаких претензий к ним нет. Макаров с коллегой зашел в номер, осмотрелся, принюхался. В спортивной сумке под кроватью находились поли этиленовые пакеты с коричневым порошком. К тумбе стола снизу прикреплен лейкопластырем небольшой браунинг с пятью патронами. Они прождали около двух часов, пока услышали скрежет ключа в замке. Макаров, обнажив «ствол», стал за дверь, напарник притаился в туалете. Человек с ключом находился в хорошем настроении: он напевал себе под нос веселую мелодию: – Та-рам-пам-пам, га-рам-пам-пам. Постоялец был толст, неулюж и с трудом удерживал левой рукой огромный арбуз. Поэтому в номер он вошел спиной, так как не сразу смог вытащить ключ и вставить его с другой стороны. Когда толстяк развернулся, прямо перед лицом он увидел ствол пистолета. – Ой! Мелодия прервалась, руки поспешно взлетели вверх, арбуз упал на пол и с хрустом раскололся. – Сахарный, – с сожалением сказал капитан. – Что ж ты так. И деловито спросил: – Где второй? Задержанный что-то промычал. – Ладно, проходи, вместе подождем. И капитан Водолей, и старший лейтенант Крапивин, и капитан Макаров, и тысячи других солдат и офицеров не подозревали, что выполняют план «Зет». И уж конечно они не знали о существовании Башки, которому было суждено остановить огромный маховик специальной операции. Участковый инспектор Центрального РОВД майор Гапаськов совершал подворный обход своего участка с целью выявления лиц, проживающих без прописки, подозрительных иногородних, а также криминальных элементов. Очевидно, в восемнадцатой квартире он столкнулся с чем-то чрезвычайно важным, потому что задержался на целых три часа За это время можно было отработать целый квартал или три девятиэтажки. Но майор тоже успел немало. Он сытно пообедал, принял триста пятьдесят водки и совокупился с Лидкой два... нет, если быть честным, то полтора раза. Теперь следовало закруглить обход – зайти к уполдому Шерстневу, порасспросить о подозрительных чужаках и от него же позвонить в отдел, доложиться. А когда обстановка прояснится, можно решить, нести службу дальше или на сегодня бросить ее к чертовой матери. Попрощавшись с Лидкой, майор быстро проскочил в дверь и оказался в темпом тупике под железной лестницей, ведущей на второй этаж. Сзади щелкнул замок. «Хорошо, что никто не видит, – подумал он. – А то начнут болтать». Перед тем как выйти на свет, Гапаськов поправил фуражку и принял независимый вид. Мало ли по какой надобности он здесь находился! Майор шагнул вперед, в это время между ступенями лестницы на уровне его роста произошло какое-то движение и что-то зашипело. Струя газа «си-эс» попала ему в лицо, он не успел ни зажмуриться, ни задержать дыхание. Хотя надпись на баллончике называет этот газ «нервнопаралитическим», он не сбивает человека с ног и не лишает сознания. Гапаськов ощутил острую резь в глазах и носоглотке, веки плотно сомкнулись, обильно полились слезы. Перехватило горло, он закашлялся, казалось, сейчас наступит удушье. Кто-то хватал его сзади, поворачивал, как бы собираясь куда-то вести, он плохо воспринимал происходящее, лишь в глубине сознания мелькнула мысль: «Лидка вышла, она поможет...» Он ждал, что сейчас вновь окажется в квартире, которую только что покинул, окунет голову под кран с холодной водой, и наступит облегчение. Но ничего не происходило. Никто не собирался его никуда вести, и вообще рядом с ним никого не было. Развернувшись, Гапаськов пошел назад, нашаривая знакомую, обитую дерматином дверь, но попадалась только холодная кирпичная стена. – Что случилось? – услышал он встревоженный Лидкин голос, хотел ответить, но не смог, надрывный кашель сотрясал крупное, заплывшее жиром тело. – Заходи, сейчас нашатыря дам... Через пятнадцать минут прибыли вызванные Лидкой «скорая помощь» и два милицейских автомобиля: патрульный УАЗ и «волга» начальника райотдела. К этому времени участковый отошел, только пятнами горело лицо и слезились покрасневшие глаза. – Телесных повреждений нет, состояние опьянения, – сказал Симакову и Савушкину вышедший из квартиры врач. Следом вышел и сам Гапаськов. При виде начальства он растерялся и шагнул назад. Острая догадка пронзила Савушкина. – Где оружие?! Участковый привычно лапнул по правой ягодице. Челюсть у него безвольно отвисла. Кобура была срезана. Пистолет, два магазина и шестнадцать патронов исчезли. – Я, я... – он пытался что-то объяснить, но заплетающийся язык не слушался. – Потерял по пьянке, мерзавец, – рявкнул Симаков. – На освидетельствование его, и вызывайте инспекцию! В это время Амбал с Ржавым рассматривали добычу. Пистолет был тяжелым и грозным. Вороненая сталь, темновишневая пластмассовая рукоять, белый срез ствола с угадываемой внутри спиралью нарезов. Амбала распирало новое, неизвестное ранее чувство. Подчиняясь ему, он взвел курок и прицелился в голову Ржавому. – Брось! – Тот нырнул, уходя с линии прицела. На маловыразительном лице проступил страх. Амбал довольно рассмеялся. – Не ори! В стволе-то ничего нет! Вот так бояться его будут все! Маленькая стальная машинка, предназначенная для отправления людей на тот свет, придавала ему колоссальную силу и могущество. – Клал я на них с прибором! Под «ними» он подразумевал Рынду, Баркаса, их дружков. – Если у нас у всех будут «пушки», весь город на колени поставим! Ржавый медленно выпрямился. Страх прошел, но лицо сохраняло недо– вольное выражение. – Казну ни хера не собрали! Каждый раз на ментов нападать? Обязательно напоремся, шкуру продырявят... – Да, крупные бабки сделать трудно... Особенно без стволов... Амбал подумал. Квартирные кражи требовали точной наводки, умения работать с замками, а главное – каналов сбыта. Он не любил долгой возни. Другое дело – дал по голове и забрал бабки! Пять минут, и все! Но это уже пройденный этап. А вот казино, где крутятся миллионы... И сопливые охранники с газовыми хлопушками... Амбал вынашивал идею налета на казино «Три карты». Оно находилось под «крышей» Короля, но Амбал этого не знал и знать не хотел. Все упирается в оружие... – Пусть Веретено назначает «стрелку» этим залетным... – А Шершень? Оскал крупных, с темным налетом зубов должен был изобразить дружескую улыбку. – Шершня грохнуть выгодней, чем шесть лимонов платить! Кто это сказал? – Сказать одно... Веретено его знает. И вообще, если мочить всех подряд, очень быстро лоб зеленкой помажут... – Никто Шершня мочить не будет! Припугнем, пообещаем долю... Амбал сунул оружие за пояс. – Пойдем, прошвырнемся! Может, встретим кого... По скрипучей деревянной лестнице Башка поднялся на второй этаж и стукнул кулаком в ветхую, латанную кусками жести и фанеры дверь. Казалось, от этого толчка дверь рухнет и весь дом развалится: уже лет пятнадцать он числился в списке аварийных и подлежащих сносу. В маленьком окошке за треснувшим стеклом мелькнула лисья мордочка Пистона. Башку он хорошо знал, потому открыл без дополнительных расспросов. – По делу или как? – Цепкий взгляд обшарил пришедшего с головы до ног. – Раз без бутылки, значит, по делу. Что надо? В небольшой полутемной комнатке пахло сыростью. На письменном столе горела яркая настольная лампа, под ее светом с помощью простейших подручных средств: бритвочки, скальпеля, фотобумаги, сырой картофелины – Пистон выполнял свою тонкую работу. – Фотку надо переклеить, – Башка протянул удостоверение подполковника Галенкова. Пистон раскрыл его, прочитал, присвистнул. – Ого! Откуда оно у тебя? – Нашел. – Ага... Ладно, заходи вечером, сделаю. И бабки захвати. – Сколько? – Пятьдесят штук. Башка прикинул, что осталось в казне. – Сейчас тридцать. И после «дела» тридцать. – А что за «дело»? Остренький носик Пистона нетерпеливо втягивал воздух. Раздосадованный Башка понял, что сболтнул лишнее. – Оно тебе надо! – грубо сказал он. – Сказал отдам, значит, отдам! Пистон кивнул. – Я почему спрашиваю: бывает, пошли на «дело» и никто не вернулся. А бабки мои пропали! Когда Башка ушел, Пистон сел к столу под яркий свет рабочей лампы и тщательно осмотрел документ. Он был заклеен тонкой защитной пленкой. Интуиция подсказала, что снять ее нельзя: клейкое покрытие сдерет за собой все надписи, подпись, печать... Нет, надо действовать по-другому... Половинкой бритвенного лезвия он обвел фотографию по периметру, поддел ее скальпелем, подрезал снизу и вынул прямоугольник размером четыре на шесть сантиметров вместе с защитной пленкой. Несколько мгновений смотрел на усталое лицо человека в военной форме. «Нашел, значит!» Об убийстве чекиста говорил весь город. «Вот идиот!» Пистон повертел фотографию Башки, чуть подровнял в одном месте острыми ножницами, смазал клеем и аккуратно вставил в белеющее, словно бельмо, пустое пятно, сразу же лишившее удостоверение официальности и властной силы. Но и морда Башки в узком, одолженном у кого-то пиджаке и перекрученном галстуке не вернула документу прежнего вида. Искусно скопировав оттиск печати в левом нижнем углу фотографии, Пистон решил не восстанавливать защитную пленку – тогда подделка будет сразу бросаться в глаза. А так... Он придирчиво рассмотрел удостоверение на расстоянии вытянутой руки. Нормально! По сравнению с рожей нового обладателя отсутствие пленки на фотографии – сущая ерунда. «Какое же „дело“ они затевают с этой ксивой?» – подумал Пистон, наводя порядок в орудиях своего труда. В конце концов, это его не касалось. Он сделал свою работу. Оставалась одна малость... Пистон быстро переоделся и выскочил на улицу. На трамвае доехал до Тринадцатой линии, постучал в железную калитку. Фома оказался дома. – Вот кто комитетчика грохнул! – Он вынул ксиву, раскрыл, ткнул пальцем. – Башка из команды Амбала. Они на Кировском тусуются, возле ипподрома. И живут там же, в Ломовом квартале... Фома протянул руку, но Пистон поспешно спрятал бордовую книжечку. – Не могу, скоро отдавать... Они с ней на «дело» собираются... – Ладно, – Фома почесал вдавленную переносицу. – Я передам. Через два часа он сообщил новость Гангрене. – Мать твою за ногу! – изумился тот. – Молодняк такие дела творит! Чекистов мочат, их ксивы подделывают... Когда такое было?! В обеспечении плана «Зет» принимали участие откомандированные в Тиходонск представители ряда центральных ведомств. Капитан Бобылков представлял Федеральную службу контрразведки, майор Сиротин – МВД, майор Фиников – Главное управление охраны, майор Малинкин – Министерство обороны. Каждый осуществлял свою линию работы, опираясь на местных коллег, лишь Фиников из ГУО действовал самостоятельно и осуществлял общее руководство московской бригадой. Это был сорокатрехлетний плотный человек с большой круглой головой, маленькими круглыми ушами и большими, тоже круглыми глазами. Короткая прическа, в которой седых и черных волос виделось примерно поровну, постоянная настороженность, чувствующаяся во всем во взгляде, повороте головы, походке, выборе места, где можно позволить себе остановиться или сесть. Он профессионально занимался охраной особо важных персон больше двадцати лет, работал вначале в среднем круге, потом в ближнем, последние годы обеспечивал дальний радиус. Его смешили рекламы многочисленных фирм, готовящих частных телохранителей и обещающих выучить их снайперской стрельбе и эффективному рукопашному бою. Потому что задача личного (ближнего круга) телохранителя состоит вовсе не в том, чтобы драться и отстреливаться. Его единственная обязанность – прикрыть собой охраняемый объект и принять предназначенную ему пулю или осколок. И средний круг, находясь в гуще толпы, практически лишен возможности применять оружие – тут расчет на физическую силу и знание особых боевых приемов – для вытеснения, «перевода в горизонт» и захвата этого достаточно. Ну а вылезет вдруг ствол или выкатится граната – задача та же – грудью, как на амбразуру! Лишь дальний круг обладает полной свободой действий, у них и «снайперки», и «беретты», и другие хитрые штучки. Именно от дальнего круга зависит, чтобы в непосредственной близости от особо важной персоны не происходили какие-либо эксцессы и их товарищам не приходилось принимать в себя ножи и пули. Первые два дня Фиников разъезжал на машине Управления ФСК с молчаливым, будто лишенным языка водителем, по основным магистралям Тиходонска, выбирая путь для президентского кортежа. Город тянулся вдоль реки, из аэропорта к нему вела всего одна трасса, на восточном въезде она расходилась – можно выбирать из трех дорог. Одна явно не подходила, так как проходила через трущобные кварталы старого частного сектора и состояла из одних ям и колдобин. Именно эту улицу Фиников приказал привести в порядок, понимая, что жители полностью одобрят такую дезинформационную акцию. В толстой записной книжке, с которой он никогда не расставался, отмечались путепроводы, заборы, высокие насыпи, стройплощадки, канализационные люки. Уже сейчас он намечал рубеж для оцепления силами местной милиции, рубеж для ОМОНа, рубеж для «Альфы», прикидывая расположение своих людей, снайперов, определителей оружия и взрывчатки. Подсчитывал, сколько надо будет выставить контрразведчиков и военных в штатском для разбавления толпы встречающих. Ему очень не понравилась законсервированная стройка в двухстах метрах от шоссе – девятиэтажное здание длиной в квартал с бесчисленными квадратами будущих окон и балконных дверей. Приказав водителю остановиться, Фиников извлек из портфеля мощную подзорную трубу, раздвинул и навел на бетонный каркас, медленно осматривая этаж за этажом. Лучшее место для снайпера – на пятом, вон в том проеме... Подзорная труба, резко вскинутая вверх, поймала отблеск, который тут же исчез. – Что за черт! Просто так ничего в природе не отблескивает, тем более там, где наиболее удобно расположиться снайперу. Или бинокль, или оптика прицела! Нет, для прицела рановато, скорее такая же подзорная труба, ведь сейчас идет только подготовка к спектаклю... – Оружие есть? Водитель не понял, что вопрос обращен к нему, потому никак не отреагировал. Пришлось повторить. – Откуда? Тревоги ж не объявляли... Фиников вытащил из портфеля маленький плоский пистолетик. – Держи. Обращаться умеешь? – Чего хитрого, у шефа такой – ПСМ. Водителю явно не хотелось выходить из машины, но приказ он выполнил. – Мало ли что там могло сверкнуть... Может, мальчишки с зеркалом балуют! Может, лист стекла или железка какая... – Не ной! – пристрожил Фиников. – Вперед! Ты по этой лестнице, я – по той! – Да кто там может быть, – продолжал ныть водитель, с опаской приближаясь к лестнице. Наверху находился Мастер. Он тоже проводил рекогносцировку. Девятиэтажная бетонная коробка недостроенного здания сразу же наводила на мысль о возможной засаде, а потому для настоящей засады не годилась. Зато идеально подходила для ее имитации. Именно сюда он собирался уложить Свистуна со старой испытанной «снайперкой» самого Мастера. Наибольший отрезок трассы открывался с широкого балконного проема пятого этажа. И траектория пули будет наиболее пологой. Свистун все, равно не попадет, да ему и не дадут попасть, но необходимо выдержать полное правдоподобие. Мастер занял выгодную позицию и принялся рассматривать улицу сквозь оптический прибор, напоминающий снайперский прицел и сочетающий свойства дальномера и определителя угловых поправок. Просматривая через трехкратный окуляр лежащую внизу улицу, Мастер вдруг наткнулся на внезапно остановившуюся черную «волгу» и тут же встретился взглядом с человеком, уставившим на него подзорную трубу. Он отпрянул назад, но, судя по реакции незнакомца, понял сразу две вещи: вопервых, это не случайный зевака, а во-вторых, он засек его и собирается задержать. Аккуратно сунув приборчик в мягкий замшевый футляр, Мастер спрятал его в специальный, обшитый ватой карман под мышкой и быстро двинулся наверх. Оглянувшись, он убедился, что оставляет на слое белесой пыли отчетливые следы туфель. Задержавшись на миг, Мастер достал из кармана два мешочка с завязками на горловине, вдел в них ноги и закрепил веревками чуть выше щиколоток. Теперь он мог передвигаться практически незаметно: бесформенные белые отпечатки сливались со следами мела, известки и бетонной пыли. Уходить можно было по одной из двух лестниц, но по каждой поднимался преследователь. Следовало определить – кто из них менее опасен... Мастеру сразу не понравился круглоголовый крепыш, прыгающий через несколько ступеней и явно имеющий значительный опыт в достижении поставленных целей. Второй шел с явной неохотой, боязливо держал на отлете маленький пистолет, нервно оглядывался и явно не умел определять наиболее опасное направление и фиксировать на нем внимание. Это должно было стоить ему жизни. Взлетев на пятый этаж, Фиников внимательно осмотрел тот самый балконный проем, но ничего не обнаружил. Какие-то разводы на белесой пыли, то ли заметали веником, то ли что-то волочили. Отчетливых следов нет. Но нет и куска оцинкованного железа, листа стекла, подвешенного на веревочке зеркала – ничего, на что можно было бы списать подозрительный блик. Чем больше Фиников рассматривал пыльный пол, тем больше ему казалось, что здесь были следы, но кто-то их совсем недавно уничтожил. Включив фонарь-карандаш, он осмотрел всю прилегающую территорию и в тени, за высоким порогом, обнаружил четкий и свежий отпечаток ботинка. «Где-то сорок четвертый размер», – подумал он, вновь выходя на балкон и машинально бросая взгляд вниз. В сторону оставленной машины шел высокий плечистый человек, который вполне мог носить обувь сорок четвертого размера. И вышел он именно из этого дома, из правого подъезда, перекрываемого водителем оперативной машины УФСК. «Как его зовут?» – подумал Фиников и тут же понял, что он этого не знает. Как же позвать случайного напарника? – Эй! Эге-ей! Фиников добрался до следующего подъезда, приготовил «беретту» и осторожно поднялся наверх, до выхода на крышу. Ничего не обнаружив, он спустился на первый этаж. Лестничные марши не имели перил, и площадки тоже были не огорожены Приходилось соблюдать осторожность и держаться подальше от зияющих пролетов. Очевидно, водитель не был столь осторожен. Он лежал на бетонном полу первого этажа, и вокруг головы растекалось густое розовое пятно. Фиников поискал вокруг. Пистолет обнаружился в двух метрах, на куче цемента. По виду он был вполне исправен, предохранитель остался включенным – водитель явно не собирался стрелять. Аккуратно подняв ПСМ за спусковую скобу, Фиников завернул его в носовой платок и спрятал в карман, чтобы потом свои специалисты проверили отпечатки. Рассказывать о незаконном вооружении сотрудника другого ведомства Фиников не собирался. Покончив с неотложными делами, он вернулся к машине и по рации запросил помощь. Через десять минут весь квартал был оцеплен, сотрудники милиции в обычной форме, штатском и боевом камуфляже прочесывали прилегающие дворы, подворотни, «проходняки». Участковые ходили по квартирам, выискивая очевидцев происшествия. Но ничего, проливающего свет на гибель еще одного сотрудника ФСК, установить не удалось. Единственным трофеем стал зафиксированный след неизвестного мужчины ростом сто восемьдесят пять плюсминус четыре сантиметра и весом около восьмидесяти двух килограммов. – Покажь деньги! – Залетный казался парнем «крутым» и предусмотрительным. Надуть такого непросто. – Покажь стволы! – заявил в ответ Амбал. – Хотя бы один! – Покажь, Калинка, он отвечает, – потянул мазу за Амбала Шершень. В конце концов, залетные есть залетные, сделали дела и улетели, а свои остаются. Калинка подумал. Он был высок, худ и жилист, с короткой, не успевшей отрасти стрижкой, резкими чертами лица и нервными, дергаными движениями. Продолжая размышлять, он впился горячечно блестящими глазами в остроносую мордочку Шершня. – Ты за них подписываешься? Шершень поежился, но под угрюмым взглядом Амбала кивнул. Разговор происходил в коммерческом ларьке, который держал Шершень. Веретено стоял на улице, подпирая дверь, Амбал сидел на кушетке, назначение которой в любой подобной точке не отличалось разнообразием. Калинка сидел чуть сбоку, на ящике с водкой, а Шершень закрыл торговую амбразуру и прислонился к ней спиной. – Отвечаю, Калинка, точняк! Я ребят давно знаю. – Ладно. Калинка добродушно улыбнулся. – Стволов у меня при себе нет. А у тебя нет бабок. Точняк? Амбал осклабился в ответ. – Все боятся подлянок. Тем более сейчас часто туфту впуливают. Он сказал это наугад, но попал в цвет. Пистолеты Калинка брал из дефектованной секции оружейного склада, потому и цена была смешной – четыре сотни за ствол. Расчет строился на быстроте: пушки новые, первой категории, все детали на месте, посдавать их лохам – и дернуть из города. А раз уже слух пошел, надо избавляться от последних трех штук немедленно. – Ладно, пошли. Нас двое, вас двое. Ты и Веретено. Амбал отрицательно покачал головой. – Нет. Веретено в железках ни черта не понимает. Я другого кореша возьму, он – спец. А Веретено деньги принесет. Отстреляем – забирайте. Теперь Калинка покачал головой. – Чего их стрелять? Новые – и есть новые. Только патроны переводить. – Ну ладно, пойдем. Недалеко от ларька дожидался Башка. Амбал поднял ладонь, и он приблизился. Бледный, облизывается, руки дрожат. Трусит, сволочь! Калинка, в свою очередь, подал «маяк», и через дорогу пошел его дружок Плойка в маленькой кепочке, прикрывающей зэковскую стрижку, с портфелем в руке. Сойдясь вместе, Плойка и Башка не поздоровались, от этого напряжение у всей четверки возросло. – Пойдем туда, – Амбал указал в сторону рощицы рядом с железнодорожным полотном. Плойка и Калинка переглянулись. – Только вы вперед! – Как хотите, – безразлично ответил Амбал. Они с Башкой углубились в рощу. Чуть дальше появится разрушенный дом путевого обходчика с глубоким подвалом. Там ждут Ржавый, Попугай и Валек. Зайдя в развалины, Амбал закурил Залетные замешкались. Калинка взял что-то из портфеля и сунул за пазуху. Потом они все же перелезли через разрушенную стену. – Показывай! – скомандовал Амбал. Плойка открыл портфель, извлек треугольный сверток и развернул тряпицу. Новенький черный пистолет приковал взгляды «покупателей». – Похоже, и правда новые! – удовлетворенно сказал Амбал. – А другие? Калинка вытащил из-за пазухи еще такой же. Плойка распахнул куртку, обнажив черную блестящую ручку. – Три? – Больше нету. – Надо будет, наши еще партию привезут, – добавил Калинка, чтобы местные не подумали, будто по их следу больше никто не придет. Амбал отбросил лист фанеры и несколько досок, пошарил рукой в пыли, уцепил железное кольцо и с усилием поднял крышку подпола. – Аида, там хоть из пушки шмаляй, ничего не слышно! – Чего зря патроны жечь! – недовольно сказал Калинка. – Ты видишь – воронение не тронуто. Как сделали в пятьдесят четвертом, так и лежали на складе в масле. – За патроны заплатим. А пробовать один хрен надо... Амбал хотел первым спуститься в люк, но, взглянув на мандражирующего Башку, передумал. Толку от него здесь никакого не будет, а вдвоем залетные вниз не полезут. – Давай ты, – он ткнул пальцем в Калинку. – И ты, – указал он на Башку. – Попробуйте два ствола, если нормально – возьмете третий. Сплюнув и держа оружие наготове, Калинка полез в черный провал люка, откуда ощутимо тянуло затхлостью и прохладой. Следом двинулся Башка. За деревьями проходил длиннющий товарняк. Лязг, гул и грохот были такими, что действительно заглушили бы автоматную очередь. Амбал сел на груду кирпича, прикрыв его сверху доской, чтобы не запачкаться. Он был совершенно спокоен. Плойка заметно нервничал, Амбал закурил и дал сигарету ему. Состав притормаживал, послышался протяжный скрип тормозов. Грохот и лязг стали более ритмичными. Плойка что-то сказал. Амбал показал, что не слышит. Поправив маленькую кепочку, залетный наклонился, заглядывая в люк. Бесшумно, по-кошачьи вскочив, Амбал с силой ударил ногой в позвоночник, между лопаток. Будто срубленное топором, тело провалилось в подвал. Амбал прыгнул следом. Валек и Ржавый гвоздили Плойку железными трубами, тот корчился, слабо двигая руками, – то ли пытался защититься, то ли агонизировал. Калинка был уже готов, и Башка обшаривал одежду, шмонал отлетевший портфель Плойки. Земля перестала дрожать, грохот стих. – Быстро прячем и уходим, – крикнул Амбал обретшим силу голосом. – Все забрали? – Все! Ржавый вытащил за ноги перебитое тело Плойки в угол, свалил в заранее вырытую яму. Валек бросил туда же труп Калинки. Обломками досок спешно загребли двойную могилу, завалили камнями, кусками фанеры, битыми бутылками, проржавевшими ведрами. Вылезли наверх, морщась от дневного света, огляделись. Стоящий на самом высоком куске стены Попугай помахал рукой – все спокойно. Закрыли и замаскировали люк. – Что взяли? – тяжело дыша, спросил Амбал. – Три пушки, две пачки патронов, две запасные обоймы – пустые. И еще – бабки, дурь, финарь... Денег оказалось девятьсот тысяч. Анашу тут же забили в беломорину и пустили «косячок» по кругу. – Бабок должно быть больше, – сказал Амбал, вертя в руках финку с тусклым клинком и наборной плексовой рукояткой. – Они не одну волыну задвинули! Где же остальные? – Или на своей «яме» оставили, или у Шершня, – сказал Попугай и нервно улыбнулся. Хотя он и не спускался в погреб, но прекрасно понимал, что там произошло. – Ладно! Ржавый, Валек, берите стволы. А ты, Башка? Возьмешь? Башка замялся. – Где его держать? Да и обращагься не умею. Лучше потом... Через полчаса вся Компания вернулась в коммерческую палатку Шершня. Тот шептался о чем-то с Веретеном. Оба выглядели озабоченными. – А где ребята? – вскинулся Шершень. – Где они? – одновременно спросил Веретено. – Уехали... – Как уехали? – насторожился Шершень. – Очень просто. Сделали дело и уехали. Калинка сказал, чтобы его бабки ты мне отдал Я ему через неделю завезу. – Вы что? Неужели? Спрашивать же с меня будут! Шершень задрожал побелевшим вмиг лицом. – Не ори! Амбал звонко хлопнул его по щеке. – Ты своей «крыше» сколько отстегиваешь? Шершень замолчал, переходя с одной мысли на другую. – Когда половину лимона, когда семьсот штук... А что? – Когда они приходят? – Обычно по четвергам... – Да... Амбал что-то прикинул. – Теперь мы твоя «крыша». И брать будем всего три сотни, как с кореша. Доволен? Шершень заморгал глазами. – А те? – Покажешь на Попугая, он отведет ко мне. И все решим. – Ты знаешь, чьи они? – поинтересовался Ржавый. – На кого работают? – Нет. Степа, Миша, Иван... Их все здесь знают. – Надо бы уточнить, чтоб не нарваться, – сказал Ржавый Амбалу. – Ничего не надо Пусть потом они про нас уточняют! – Дело в том, что наш банк является акционерным обществом закрытого типа, иными словами, посторонние лица могут приобретать акции только с согласия всех учредителей, – респектабельный джентльмен, подкативший к зданию РУОП на «мерседесе-600» с водителем, был заметно возбужден и не столь заметно испуган, но Крылов привык улавливать флюиды страха и отчетливо ощущал, что председатель правления банка «Золотой круг» сильно боится за свою жизнь, хотя старается это скрыть. – В последнее время я заметил какую-то нервозность среди учредителей. Петровский улегся в больницу, Басилов плюнул на все и укатил на Кипр – это в самый разгар финансового года! Одилян избегает всяких контактов со мной... Трефилов запил, хотя с ним такого не происходило очень давно! Хондачев поймал себя на том, что почти кричит, и принудил себя замолчать. – Простите. Он поправил узел модного галстука оливкового цвета, сел ровнее и одернул пиджак. – Собственно, я-то вначале узнал все от Трефилова, – обычным ровным голосом продолжил банкир. – Он заехал ко мне, попарился в сауне, разомлел и после ударной дозы «Смирновской» рассказал, что и Петровский, и Басилов, и Одилян, и он сам свои акции уже продали! Как так, спрашиваю, без согласия всех учредителей, вопреки закону, не поставив никого в известность? С ума вы посходили, что ли?! А он скривился, подумал и объясняет: «На нас „наехали“! Мало мы читали про другие банки? Теперь это произошло с нами!» Я поинтересовался у Одиляна, съездил в больницу к Петровскому, по спутниковой связи соединился с Басиловым... Да, они продали акции! О подробностях говорить не хотят, но намекают, что нас подгребает под себя мощная криминализированная структура, противостоять которой мы не сможем! – Сколько всего учредителей у «Золотого круга»? – спросил Крылов и сделал еще одну пометку в блокноте. – Девять. – Значит... – Да. Обработав еще одного, они завладеют контрольным пакетом и превратят «Золотой круг» в машину для «отмывания черных денег». – К оставшимся учредителям подходы были? – Нет. Они не местные, живут в Москве, занимают серьезные посты в финансовой системе страны и достаточно хорошо защищены. Крылов кивнул: – Понимаю. Сегодня они наехали на вас. Хондачев встал, прошелся по кабинету, постоял у окна. Крупный, начинающий седеть мужчина сорока девяти лет в безукоризненно сидевшем костюме, уверенный в себе, с властными манерами. Но сейчас это была только видимость, внешняя оболочка. Банкира терзал страх. – Вчера... – Он вернулся к столу, сел. – Накануне я объявил на правлении, что продажа акций таким образом незаконна, и я намереваюсь оспорить незаконные сделки в судебном порядке. И вот вчера ко мне приходит какой-то юрист по фамилии Хасьянов. Я не хотел его принимать, но он передал, что уполномочен вести со мной переговоры о контрольном пакете акций, и я из любопытства распорядился пропустить его к себе в кабинет. Хондачев вздохнул, потер ладонями виски. – Совершенно серая личность, явная марионетка. Предложил мне продать свои акции могучей негосударственной компании. И посоветовал не поднимать шума, не обращаться в суд и вообще не затевать скандала. Надо, говорит, быть разумными людьми. Банкир пристально посмотрел Крылову в глаза. – Я, наверное, не вполне разумный человек. Вызвал начальника службы безопасности и приказал разобраться с этим типчиком и представляемой им «негосударственной компанией». А потом решил сдать их всех в милицию. Начальник службы безопасности с четырьмя сотрудниками взяли Хасьянова, уехали и... пропали. Поздно вечером мне позвонил Воронцов – директор Центрального рынка, и мягко пожурил: «Что же вы в ответ на выгодное предложение моего юриста чуть ли не под стражу берете да ко мне целую бригаду на разбор посылаете... Куда это годится? Пришлось посадить их в холодильник, пусть подумают. И вы подумайте тоже. До завтра!» Хондачев нервно переплел пальцы, вывернул ладони, суставы щелкнули. – Я как заору: не выпустишь моих людей, я сейчас всех на ноги подниму – и угрозыск, и спецназ, и ОМОН! Ну он их выпустил. Пришли потрепанные, в синяках, перемерзшие... Да, говорят, там банда серьезная, ничего мы с ними не сделаем! Хондачев замолчал. – Все это произошло вчера, – сказал Крылов. – А вы пришли сегодня Что же случилось ухе сегодня? Хондачев полез в карман. – Вот! Он положил на стол две вещи: письмо в грубом казенном конверте серого цвета и патрон от пистолета ТТ. – Утром нашел в почтовом ящике. Крылов аккуратно извлек письмо, держа за края, прочел «Продавай свою долю немедленно. Будешь упираться или пойдешь в ментовку – получишь пулю». – Более лаконичных и убедительных посланий я за свою долгую деловую жизнь не получал. Крылов перечитал текст еще раз. – Что вы мне посоветуете? – А те, продавшие акции, они дадут показания? – не отвечая, в свою очередь, спросил Крылов. – Что их запугивали, угрожали расправой и все такое? – Однозначно нет. Они не хотят ввязываться в это дело. – А вы напишете заявление? Хондачев задумался. Крылов тоже замолчал, прикидывая возможности РУОПа. Ну получат заявление, спросят Хасьянова. Тот пояснит – проводил юридическую работу по скупке акций. Все добровольно, на принципах личной материальной заинтересованности. О том, что акционеры не имели права действовать без согласия других учредителей, он, конечно, не знал. Да если бы и знал! Коммерция есть коммерция. Им выгодно – они и продают! Можно опросить и Воронцова Заранее известно, что он скажет, дал поручение юристу, все по закону. А беднягу схватили, запугивали, потом к нему самому заявились какие-то люди с угрозами, пришлось вызвать свою охрану. И все! Про письмо и патрон никто ничего, естественно, не знает, но подозревают, что это чья-то неумная шутка. Можно приставить к Хондачеву охрану из СОБРа, вдобавок к его собственной. Ну и сколько держать физическое прикрытие? Всю жизнь? Год? Месяц? Неделю? Два дня? Ни один вариант не решает проблемы. – Заявления я писать не буду, – наконец произнес банкир. – Я ведь все рассказал, и если бы у вас были возможности мне помочь вы бы могли их задействовать уже сейчас. Но, как я понимаю, эффективных методов у вас нет. Так? Крылов промолчал. – А заявление нужно как формальность. Для «галочки», для выполнения положенных в таких случаях мероприятий, которые заведомо не дадут никакого результата. – Мы могли бы дать охрану... Ненадолго... На несколько дней... – Охрана у меня есть своя, – печально усмехнулся Хондачев. – Но мировая статистика говорит, что она способна предотвратить лишь семь процентов покушений. Он встал. – Письмо и патрон вам нужны? – Оставьте, – кивнул Крылов. Банкир попрощался. Подполковник внимательно осмотрел маркировку на гильзе, провел пальцем по округлому телу пули, пробивающей практически любой бронежилет. Именно из-за этого достоинства давно снятые с вооружения ТТ вновь вошли в моду. Потом перечитал угрожающее письмо. Оно было отпечатано на старой раздолбанной машинке, причем человеком, не имеющим навыка машинописных работ. Крылов вызвал Королева. После реализации материалов в отношении Быка оперативник почувствовал вкус победы. Чтобы не разочаровывать парня, Крылов так и не раскрыл ему истинных движущих пружин того дела. – Патрон экспертам, и в картотеку. Письмо тоже экспертам, пусть определят марку машинки. А ты поищи эту машинку где-нибудь поблизости от Шамана. Ясно? – Ясно. Оперативник вышел, а Крылов принялся составлять подробный рапорт о необходимости оперативной проверки По факту попытки группировки Шамана взять под контроль банк «Золотой круг». Вечером того же дня Хондачев в сопровождении усиленной бригады службы безопасности возвращался домой. Он ехал в мягкой красной «вольво», рядом с водителем сидел вооруженный охранник, да и у шофера имелось оружие. Самому Хондачеву пистолет не полагался – он должен был полностью доверить свою жизнь оплачиваемым сотрудникам и при этом надеяться, что они будут защищать ее более самоотверженно и беззаветно, чем он сам. Таков был один из бюрократических идиотизмов мира идиотской бюрократии, в котором банкир существовал уже сорок девять лет. Чуть приотстав, за «вольво» катилась серая «волга-3102» с тремя охранниками, вооруженными не только пистолетами, но и гладкоствольным ружьем крупного калибра. Смеркалось, центр города запружен автомобилями, сотни красных огней габаритов и стоп-сигналов впереди, сотни ярких галогенных фар сзади, пробки у светофоров, скрип тормозов и скрежет переключаемых передач, рев набирающих обороты моторов... В комфортабельном салоне «вольво» было тихо, удобно, хорошо думалось. В другое время Хондачев открыл бы бар с мягкой подсветкой и смешал кампари с тоником, чтобы, откинувшись на мягкие подушки, потягивать горьковато-пряную жидкость, отключаясь от суеты прошедшего дня. Но сейчас дурные предчувствия не давали ему расслабиться. С охраной он чувствовал себя уверенно, но прекрасно понимал, что, если его захотят убить всерьез, никакая охрана не спасет. «Надо выкупить все квартиры на лестничной площадке, – подумал он. – Поселить охрану, поставить телекамеры, мониторы, пусть несут службу круглосуточно... И у входа в подъезд поставить постоянный пост...» Но и это ничего не даст. Могут садануть по квартире из гранатомета, а то и вообще взорвать дом. В аналитическом мозгу банкира, привыкшем находить самые выгодные варианты сохранения ценностей, сейчас, когда речь шла о собственной жизни, мелькала какая-то догадка, но додумать уже не оставалось времени. «Вольво» резко затормозила, но все равно ударилась о твердую преграду, послышался шелест сминаемого металла, утробно охнул, натыкаясь на руль, водитель, охранник головой достал ветровое стекло и обмяк. Сзади вынырнувший из бокового проезда грузовичок с укрепленным железными трубами капотом протаранил серую «волгу», отбросив ее на несколько метров в сторону. Но Хондачев этого не видел. Мягкая обивка салона спасла его от удара, и он сохранил сознание, хотя и упал между сиденьями. Когда распахнулась правая дверца, краем зрения банкир увидел обтянутую черным свитером руку, черную перчатку и длинный черный пистолет. С улицы донеслась автоматная очередь, и туг же салон «вольво» взорвался от грохота. Желто-синий сноп пламени протянулся от среза ствола к голове лежащего на полу человека, но пуля лишь вскользь чиркнула по шее, обдав весь организм Хондачева горячей волной боли и предсмертного ужаса. Черная рука просунулась глубже в кабину, холодная сталь больно уткнулась в висок, дернулась раз и другой, послышалось сдавленное ругательство. Пистолет заклинило. Тем временем пришел в себя водитель, который не сломал грудную клетку о рулевое колесо, как происходит в отечественных машинах, а согнул травмобезопасную рулевую колонку, отделавшись легким ушибом. Он нашарил на поясе оружие, отстегнул застежку кобуры и резко повернулся. – Ложись, сука! – рявкнул он как учили. Нападающий отпрянул и захлопнул дверь. – Как вы, шеф?! – почему-то громко заорал водитель. – Ранен... Хондачев ладонью зажимал сорванный лоскут кожи. – Уходим! – хрипло скомандовал он. – В больницу надо! Но вокруг получилась такая пробка, что выбраться из нее было нельзя. Человек в черном свитере запрыгнул в машину таранившего «волгу» гру- зовика. Лицо его было закрыто маской из черного чулка. Еще один нападающий в такой же маске, но с коротким автоматом в руке, сел за руль. Взревел мотор, и грузовик задом заехал в тот же проезд, из которого выехал. С оханьем выпрямился на переднем сиденье охранник, оглаживающий разбитую голову. Из «волги» подбежали еще двое. – Как вы? Целы? Автоматчик, видно, на испуг стрелял... Поверху... Крышу продырявил, стекла, Артему в ногу попало, видно, рикошетом... Хондачев уже сидел как обычно, откинувшись на подушки. Платком он пытался обмотать шею. – Давайте я, шеф, – один из охранников ловко наложил на рану индивидуальный пакет. – Поверхностная. Всем повезло! – Знаете, кому особенно повезло? – повернувшись к оптимисту всем корпусом, спросил банкир. – Этим бандитам. Они должны были лежать на асфальте дохлыми! Именно за это вам платят деньги! Хондачев попробовал двинуть шеей и поморщился. – Кто из вас выстрелил? Хоть один раз? Кто? Ответом было молчание. – На их стороне преимущество, шеф, – буркнул старший охранник. – Защищаться всегда труднее, чем нападать... «Вот именно», – подумал Хондачев. И догадка, мелькнувшая за миг до покушения, развернулась в четкую, отточенную, логически законченную мысль. З а щ и т н и к д о л ж е н о п е р е ж а т ь у б и й ц у! Перед тем как зайти во двор, девушка остановилась, посмотрела в маленькое зеркальце, но не на свое симпатичное личико, а на улицу за спиной. Какой-то мальчик катался на велосипеде, две толстые тетки обменивались новостями. Спрятав зеркальце, девушка прошла в ветхие ворота. Натаха хорошо запомнила инструкции, которые Лис давал ей шепотом под звук льющейся воды и ночью, укрывшись с головой одеялом. Слева в углу четыре ступеньки вели в полуподвальное помещение, Натаха постучала по стеклу подслеповатого окошка, за которым немедленно метнулась всполошенная тень. Натаха ждала, понимая, что ее внимательнейшим образом рассматривают изнутри. И действительно, многомудрый Клоп пялился на высокую тонкую фигуру, туго обтянутую белым, до половины бедер платьем, висящую на длинном ремешке красную сумочку, легкую прядку волос, спадающую на лоб. Он не мог понять, что привело сюда эту девушку. Посещавшие его каморку особи противоположного пола относились к совершенно другой разновидности женщин, именуемых бабами, борулями, биксами, марухами, двустволками... Что же нужно этой? Наконец дверь приоткрылась. – Вы к кому? Хитроватый прищур, изборожденное морщинами лицо, неожиданно ясные глаза, пытающиеся заглянуть в самую душу собеседника. Все, как описал Лис. – К вам, Леший. Клоп Дернулся как от удара и чуть не захлопнул дверь. Под этим псевдонимом его знал лишь один человек на свете. А тот не склонен делиться знаниями такого рода с кем-либо еще. – Я от Коренева. От Лиса... Невеста его. – Вы что-то путаете, гражданка. Никаких Лисов не знаю. И этого тоже – как вы его назвали... – Лис просил передать: «Петруччо, надо тебя в форму переодевать и оформлять на полный оклад». Это действительно говорил Лис, когда бывал им доволен. Клоп открыл дверь пошире. – Ну заходите, коли так. Натаха ступила было на следующую ступеньку, но передумала, а точнее, вспомнила инструкции и предостережение Лиса: «Сделаешь что-то неправильно – и я здесь останусь, и у тебя может все наперекосяк пойти. Они только с виду люди, а внутри – зверье. Есть дикое, есть прирученное, большой разницы здесь нет, особенно когда укротитель далеко...» – Я вас подожду в парке, на четвертой скамейке. Там Клоп частенько встречался с Лисом. Леший моргнул. – Сейчас я... Мигом. Председатель Тиходонского областного суда Казанкин любил вставать рано и на работу ходил пешком, благо от престижного дома, выстроенного еще для партийно-советской элиты, до Дворца правосудия было не больше двух кварталов. Председатель относился к руководителям старой формации, обожженных в горне партийной подготовки кадров. Высокий, дородный, он всей фигурой, каждым движением, осанкой, поворотом головы излучал властную силу. Тридцать пять лет Казанкин провел на судейской работе. За это время случалось всякое, много раз можно было шею сломать. Конечно, когда местные следователи дело раскручивали, особых проблем не бывало: все еще до передачи в суд определялось. Кого арестовать, а кого – под подписку и спустить на тормозах, на кого вообще производство прекратить или приостановить, пока обвиняемый болеет... Но, бывало, налетали московские бригады во главе с важняком, которому сам черт не брат – кого захотел, того и бросил в камеру, кого посчитал нужным, того и отдал под суд! Вот тогда приходилось крутиться! Москва крови требует, а у подсудимых поддержка на всех уровнях, друзья, родственники... Важняк обвинительное составил и уехал, а тебе здесь жить! Хорошо, было с кем советоваться, как обком скажет – так и будет! Делай и ничего не бойся, никто тебя не выдаст. Ведь на бюро вытягивали, строгачи объявляли, а то и партбилеты отнимали именно здесь, в обкоме, а не в Верховном суде и даже не в Кремле! Выходя из чистого, запирающегося на кодовый замок подъезда, Казанкин заметил в своем почтовом ящике письмо и сразу ощутил укол беспокойства. Почту так рано не приносили, и в других ящиках никакой корреспонденции не было. Посторонний зайти в вестибюль, где раньше был расположен круглосуточный милицейский пост, не мог... Хотя... Председатель тяжело вздохнул, в который раз сожалея об ушедших временах. Преодолевая нежелание, Казанкин отпер блестящим ключиком синюю ячейку и вначале целую минуту рассматривал ее содержимое. Там было письмо, и оно ему не нравилось. Взяв серый неряшливый конверт в руки, председатель понял почему. Ни штампов, ни типографских надписей, ни даже марки. Вкривь и вкось нацарапанный на машинке с пересохшей лентой адрес и его фамилия. Без привычных аксессуаров должности, инициалов, даже букву quot;тquot; не поставили! Настроение у Казанкина резко испортилось. У людей, профессионально изучающих чужие судьбы, а тем более изменяющих их по своему усмотрению, отменно развита интуиция. Он почувствовал связь этого неуважительного даже по оформлению послания с событиями, держащими в напряжении всех членов суда. Не получив обычного удовлетворения от прогулки, Казанкин торопливо дошел до Дома правосудия, заперся в просторном, с высоким потолком кабинете, взял острые канцелярские ножницы... А вдруг это мина?! Он отбросил конверт. Вызвать саперов? И прослыть полным дураком, если это обычное письмо... Казанкин ощупал конверт. Если внутри заряд пластиковой взрывчатки, то по периметру должна проходить проволочка-детонатор. На ощупь никакой проволочки там не было. Кряхтя, Казанкин опустился на колени, зажал ножницами край конверта, спрятал под толстую дубовую столешницу, а руку выставил наверх. Письма-бомбы обычно маломощны и рассчитаны на поражение глаз. Стол должен в любом случае защитить от серьезного ущерба. С чувством бойца, наваливающегося грудью на пулемет, председатель свел кольца ножниц. И ничего не произошло! Казанкин неуклюже поднялся, вытер взмокревший лоб, взял вскрытый конверт. Что бы ни содержалось внутри, оно уже выполнило свою роль. Человек, вставший с колен, был совсем не тем Казанкиным, который более десяти лет возглавлял Тиходонский областной суд. «Если хочешь жить – делай что скажем! Бицоева с братьями освободи, получишь лимон. Не выделывайся, к ментам не ходи. Помни про старуху. Жди привета. Мафия». Дрожащими пальцами Казанкин отбросил листок с неряшливым текстом. Сердце колотило под сотню. Год назад он бы посмеялся над дурацкой запиской и идиотской подписью. Но сейчас смеяться не хотелось. О всевластии криминальных структур часто писали газеты. Назывались города, факты, фамилии погибших упрямцев... Но тогда речь шла о чем-то далеком и малореальном. «Наезд» на Шпаркову и ее убийство принесли атмосферу страха в некогда строгие и величественные кабинеты и коридоры областного суда. Урок оказался очень впечатляющим, и не удивительно, что Васильева «сдала» дело Итальянца и Валета. Причем он сам, как председатель, не попытался изменить несуразный приговор. И прокурор не вмешался, «соблюл нейтралитет», вроде все сделано правильно... А сейчас весь город говорит о гангстерском нападении на банкира, который чудом остался жив... Потому письмецо с подписью «мафия» уже не кажется розыгрышем или глупой шуткой. Как бы ни называли себя эти люди, они умеют добиваться поставленных целей, даже если приходится убивать тех, кто мешает. Сейчас требование обращено к нему. Освободить банду Бицоевых, на счету которой восемь полностью доказанных убийств и целый букет других преступлений! Как они вообще себе это представляют? Председатель суда дал указание – и убийцы вышли на свободу?! За миллион – месячную зарплату. Бред какой-то... Казанкин потянулся к белому телефону когда-то обкомовской АТС, но рука так и повисла в воздухе. Он хорошо знал, Ныркова, но РУОП не смог защитить ни Шпаркову, ни банкира. Он хорошо знал генерала Лизутина, но Управление ФСК не смогло защитить двух своих сотрудников, убитых за последнее время. Васильева не понадеялась на защиту и осталась жива. Но он просто не в состоянии выпустить бандитов, это не в его силах! Значит, скорей всего его убьют... В следующие десять минут Казанкин позвонил генералу Крамскому, генералу Лизутину и полковнику Ныркову, рассказав всем о случившемся. – Группу Бицоева? – переспросил начальник УВД. – Давайте не будем возить их в суд! Проведем процесс прямо в следственном изоляторе! И судья может там пожить недельку, и заседатели, и прокурор. А свидетелям дадим усиленную охрану! – Помогла она Шпарковой?! – Ее Нырков охранял... «Не один хрен, кто охранял», – подумал Казанкин, сильно сомневаясь, что люди Крамского справились бы с этой задачей лучше. Лизутин долго молчал в трубку. – Бицоева хотят вытащить, – наконец сказал он. – Пощупаем, откуда это идет... Дадим судье охрану. – Они не судье, мне угрожают, – не выдержал Казанкин. – И вам дадим охрану. Ведь опасность появится с момента осуждения банды! А к этому времени мы наведем порядок! Казанкин знал, что УВД и УФСК «чистят» город, хотя и не представлял, с какой целью. Но сильно сомневался, что проводимые мероприятия нейтрализуют высказанную в письме угрозу. Примерно то же, что и другие начальники, сказал и Нырков. После этого Казанкин окончательно понял, что надеяться ему не на кого. Но почему «вышли» на него? Дело Бицоевых в производстве Семкина, казалось бы, самое простое – писать письмо ему... Очевидно, поставлена цель подмять самого главного. Чтобы один пахан указывал другому, а тот сам разбирался со своей кодлой. И спрашивать с одного человека легче... У Казанкина разболелась голова, видно, поднялось давление. Он сказался больным и пошел домой. Все равно в таком состоянии работать невозможно. Пересекая сквер возле «Интуриста», Казанкин увидел сидящего на скамейке человека. Расстегнутая до пупка рубаха открывала густую сеть татуировок, сложенные на коленях руки демонстрировали море, восходящее солнце, чаек и шесть или семь перстней. Человек улыбался, будто гордясь устроенной выставкой камерного изобразительного искусства. Клоп действительно гордился собой. Неурочное возвращение председателя, а главное, выражение его лица доказывали, что задание Лиса выполнено точно. Требовалось загнать главного судейского в безвыходную ситуацию, задав задачку, которую он при всем желании не сможет решить. Дело Бицоевых оказалось именно такой задачкой. – Привет от мафии, дядя! – весело крикнул Клоп. Казанкин шарахнулся в сторону, ускорил шаги и несколько раз нервно оглянулся. Для усиления эффекта Клоп шел следом почти до самого дома. На следующий день председатель облсуда поехал на работу машиной. Путь оказался вчетверо длиннее, так как пришлось объезжать пешеходную зону. Зато он чувствовал себя почти в безопасности. По крайней мере, пока не пришлось подниматься по ступеням особняка, ощущая себя отличной мишенью. Сегодня Казанкин вел прием посетителей. Для сотен жалобщиков, недовольных вынесенными районными судами приговорами и решениями, он являлся последней инстанцией. По крайней мере в Тиходонской области. На приеме присутствовали председатели уголовной и гражданской коллегий, несколько консультантов и референт. Вопросы рассматривались быстро, почти по всем жалобщик немедленно получал ответ. Процедура всегда была утомительной и однообразной, сейчас для Казанкина она казалась вдвойне неприятной. Судя по тому, что он не согласился смягчить приговор ни одному осужденному, его подчиненные сделали вывод, что шеф не в духе. В конце приема в кабинет вошла высокая стройная девушка с длинными, хорошо открытыми для обозрения, тонкими ногами. Посетительница была симпатичной, белый облегающий костюм подходил и к лицу, и к фигуре. «Ассистенты» председателя оживились и лицо Казанкина приняло умиротворенное выражение. – Я невеста майора Коренева, – девушка опустилась на стул и осмотрела присутствующих отстраненно-мечтательным взглядом. – Его осудили на шесть лет за то, что он боролся с мафией. Разве это справедливо? Вопрос был наивным. К тому же каждый третий жалобщик начинал с происков мафии. Поэтому «ассистенты» удивились реакции председателя. – Коренев. Помню. Он все время пишет жалобы. Значит, чувствует несправедливость. Принесите дело, посмотрим. Сухие рубленые фразы адресовывались председателю коллегии по уголовным делам, тот сделал знак, и референт скрылся за дверью. – На что он жалуется? – спросил у Натахи председатель совсем другим, доброжелательным тоном. – На суровость приговора? – Нет, нет! – горячо и убежденно, как пионерка, отстаивающая твердо усвоенные идеалы, ответила Натаха. – Он ни в чем не виноват. Просто он ненавидел бандитов, шпану, давил их как мог... В него стреляли, и он стрелял, переловил многих. Когда поймал родственника Шамана... Это такой крупный преступник, главарь мафии, – с детской непосредственностью объяснила она. – Тогда мафия с ним разделалась! Подделали видеозапись, у них ведь везде есть свои люди! Он просит только одного, проверьте эту пленку! Там есть одна экспертиза, но она Поддельная, понимаете? Для убедительности Натаха выпятила нижнюю губу. – Сделайте повторную экспертизу, лучше в Москве, потому что у этого Шамана В Тиходонске все «схвачено». Каждое упоминание о Шамане безошибочно попадало в цель. После убийства бабы Веры отношение к нему у судейских было однозначным. И Лис, планируя комбинацию, все это учитывал! Референт принес коричневую папку из толстого картона. Дело не из особо толстых – около двухсот страниц. И опечатанная коробка с видеокассетой. – Давайте сюда! Казанкин привычно пролистнул дело: пробежал приговор, определение Верховного суда по кассационной жалобе, надзорные жалобы и будто писанные под копирку ответы на них. – Обвинение построено на видеозаписи. А Коренев считает ее фальсификацией. Почему бы не проверить его доводы? – Какие основания для повторной экспертизы? – недовольно проговорил председатель уголовной коллегии. – Они всегда на что-то жалуются... Казанкин пристукнул ладонью по столу, негромко, но решительно. – По-вашему, нет оснований?! А по-моему – сколько угодно! Ведь он действительно не давал спуску уголовникам! И действительно обидел Шамана – посадил его родственника! Так неужели те не могли сфабриковать пленку? Человек не жалуется на меру наказания, не хитрит, не выдвигает новых версий! Об одном просит: проверьте пленку! Неужели мы не люди, а бездушные болваны? Ведь уже и нас убивать начали! Разволновавшись, Казанкин сильно ударил по столу. – Пожалуй, вы правы, – без тени недовольства кивнул председатель коллегии по уголовным делам. – Дадим пленку специалистам. – Независимым специалистам, – подсказал Казанкин. – Независимым специалистам, – послушно повторил тот. – Если ничего не выявят, пусть отбывает наказание. А найдут фальсификацию – надо отменять приговор по вновь открывшимся обстоятельствам. – Вы такие хорошие люди, вы сразу все поняли, – гибкие губы Натахи сложились в благодарную улыбку. – Почему же раньше никто не отнесся по-человечески? – Ничего, ничего, – преувеличенно бодро произнес председатель уголовной коллегии, который и списывал в архив все жалобы осужденного майора. – Лучше поздно, чем никогда. Все проверим, разберемся и примем законное решение! Он отряхнул от пыли уголовное дело майора Коренева и вместе с вещественным доказательством – видеокассетой положил на полированный стол. Оперативная комбинация, задуманная осужденным Кореневым в далекой ИТК-13, начала давать результаты. По поводу банкира Хондачева у Шамана с Баркасом состоялся неприятный разговор. – Ты провалил очень важное дело, – покачивая пальцем перед лицом бригадира, втолковывал Воронцов. – Это пример всем, не бойтесь, выступайте, останетесь живы. – Пистолет дал осечку, сука, – мрачно буркнул бригадир. Ему не нравились выговоры, нравоучения и этот палец перед самым носом. – Детали меня не касаются. За них ты получаешь деньги. И за твой пистолет отвечаешь ты! «Учить все мастера, – подумал Баркас. – Сам бы пошел и сделал...» Внезапно до бригадира дошла простая и совершенно очевидная мысль, всю реальную мощь хозяина составляют действующие на улицах бригадиры! Без них он самый обыкновенный кабинетный чиновник! – Ты должен в три дня... Баркас повернулся и вышел, не очень придерживая за собой дверь. Сидящий в приемной Толстяк проводил бригадира удивленным взглядом. Через час Баркас в одном из нахичеванских кафе разговаривал с Севером. – Они и нам негодные пушки двинули, – рассказал тот. – Ищем, но пока не можем найти. Может, уже кто-то их грохнул! Север красиво закурил. – Слушай, я хочу твоему шефу вот что предложить, поставить на «пятачке» игральный станок и на «Супермаркете» – три. За тридцать процентов с доли. Передашь? Баркас кивнул. – Чего шефу глаза мозолить. Это моя территория. Давай, ставь! Север посмотрел внимательно, но ничего не сказал. Вечерами становилось прохладно, и три бомжа пришли к развалинам дома путевого обходчика, чтобы заночевать в подвале. Спустившись в замаскированный люк, они привычно стаскивали на бетонную плиту щепки, обрывки бумаги, тряпки. Небольшой костерок позволял сварганить прямо в консервной банке какое-то варево. Вдруг из темноты послышался стон. Подойдя на звук, самый младший увидел торчащую из-под фанеры руку. – Давай раскапывать! Через несколько минут они откопали изуродованного Калинку. – Ну и ну... Первейшая заповедь бомжа – не влазить в чужие дела, держаться подальше от неприятностей и никогда не обращаться в милицию. Но каждый из них знает, что и сам может в любой момент оказаться с переломанными костями в глухой дыре. Поэтому, бросив облюбованное место, они позвонили в «скорую», милицию и пронаблюдали со стороны до тех пор, пока не прибыли машины. В четверг как обычно к киоску Шершня подошли два гориллообразных парня и в ленивом ожидании подставили дегенеративные физиономии под открытое окошко. – Тут проблема, парни! Шершень суетливо выскочил на улицу. – Другая группа наехала, сказали, что они теперь будут получать... Равнодушие с невыразительных харь мгновенно исчезло. – Кто такие?! – теперь они выражали явную угрозу. – Вон тот знает, он отведет, – Шершень указал на вертевшегося в отдалении Попугая. – Разберемся! Степа длинно сплюнул и направился к Попугаю, Миша двинулся следом. Определив, что дело неладно, к ним подтянулся куривший в стороне Иван. – Здорово, мужики! – небрежно встретил Попугай грозную процессию. – В городе все меняется, эта территория от вас отходит. Наш хозяин с вашим перетолковать хочет... – Да он усрется, когда узнает, на кого залупается, – процедил Миша. Степа мрачно кивнул, Иван высморкался. Попугай подумал, что имена у них ненастоящие, вроде кличек. Местные торговцы различают, а начнешь разыскивать – хрен получится. – Где твой бугор, мы ему сами все объясним! – Как хотите, – Попугай пожал плечами. – Пошли! Он перешел дорогу и вошел в рощу, примыкающую к железнодорожному полотну. Несколько дней назад этим путем вели залетных торговцев стволами. Только сейчас Попугай забирал вправо, подальше от развалин. Вчера там стояло много ментовских машин, бегали собаки... Залетных нашли быстро, один оказался жив. И хотя сегодня с утра там все было тихо, «разбор» следовало вести на новом месте. Железнодорожная насыпь пересекала овраг с мелкой речушкой, уходившей в большую бетонную трубу под полотном, из которой то и дело доносился резонансный грохот часто проходящих составов. На бетонной площадке, у устья трубы сидели на кирпичах Амбал и Ржавый, курили и плевали в воду. – Это, что ли, твой хозяин?! Сидящие над грязной водой босяки казались обычными «шестерками». Миша презрительно присвистнул. – Точно усрутся! Через пять минут дадут отбой и еще за бутылкой сбегают! Миша ошибся. Все кончилось намного раньше. Попугай остался наверху, огляделся по сторонам и махнул рукой – мол, вокруг спокойно. Угрюмая троица, оскальзываясь на склонах оврага, спускалась вниз, из-под подошв вылетали комья земли и мелкие камешки. По насыпи пролетал очередной товарняк, бетонная труба гулко пережевывала стук колес, буферов, треск проседающего металла пути и деревянных шпал. Амбал встал, протягивая руку, шагнул навстречу чужакам, будто собирается поздороваться, но те вмиг остолбенели, потому что в его руке был пистолет. С трех метров промахнуться практически невозможно, хлопки растворились в железнодорожной какофонии, Миша схватился за живот и упал головой в воду, Степе пуля попала в шею, под кадык, он долго бился в конвульсиях, зато Иван рухнул навзничь уже мертвым – пуля пробила сердце. Ржавый подошел к Степе, упер ствол ТТ в висок и выстрелил. Противоположная часть головы утонула, словно арбуз от сильного удара палкой. Проверив, доведено ли дело до конца, Амбал и Ржавый обшарили карманы убитых, затащили трупы в трубу и забросали бурьяном. Не торопясь вернулись к киоску. – Вот и все, – сказал Амбал Шершню. – Теперь мы и есть твоя «крыша». Да и для всех остальных тоже. Шершень покачал головой. – Я больше не работаю. И вообще завтра сдерну из города. Все, хватит! – Как хочешь, – холодно сказал Амбал. – Только одно запомни: не болтай! Иначе сам понимаешь... В Америку же ты не уедешь! Через несколько дней киоском Шершня командовал Попугай. Торговцы соседних лотков исправно платили сбор Башке и Ржавому. В угловом подвальном кафе «Погребок» Амбал устроил штаб-квартиру своей команды. Он понимал, что так просто дело не завершится, но был готов к дальнейшим разборкам. Тем более что уже понял секрет победы. По шумному, отчаянно торгующемуся, матерящемуся, спорящему, улаживающему ссоры, обмывающему удачные сделки и пропускающему стаканчики с горя Центральному рынку уверенной походкой шел Баркас. Он двигался между прилавками торговых рядом, где жизнедеятельность базарного организма казалась обманчивопростой и сводилась к известной формуле «деньги – товар», разбавленной по-южному отчаянным торгом. Но это была лишь видимая часть айсберга. Основная жизнь кипела там, где никогда не появлялись посторонние: в захламленных подсобках, задних углах ларьков, фанерных выгородках торговых залов и специально оборудованных помещениях огромных торговых павильонов. Баркас легко переходил из легального мира в скрытый и наоборот: для него не было здесь тайн и препятствий – на мускулистых парней, обретающихся у границы запретных территорий, он не обращал внимания, напротив, завидев коренастую фигуру бригадира, охранники вскакивали и подтягивались, как солдаты первого года службы, потому что помнили увесистые оплеухи – за пьяную рожу, за семечную шелуху, да и за просто так, для большего уважения. В отделанном кафелем кабинете заведующего овощным павильоном четверо тучных мужчин лениво играли в карты. Здесь же стояли початая бутылка водки и граненые стаканы, глубокая тарелка с жареным мясом, обильно присыпанным кольцами репчатого лука. Игроки делали ставки, брали и сбрасывали карты, дополняли или снимали кон, наливали кто по половине, кто по четверти стакана, одним движением выпивали, пальцами отправляли в рот мясо с луком, выпирали руки о мятое, в жирных полосах полотенце и снова тянулись за картой. – С восточного въезда четыре машины с картохой не пропускают, – не здороваясь, сказал Баркас. – У них пестицидов больше нормы, – невозмутимо пояснил банкир и отпил большой глоток водки. – А ты что, санитарный врач? – Нет. Но порядок должен быть. А они хотят продавать отравленный товар за ту же долю, что и все остальные. Я сказал по-другому: за кондицию – десять процентов, за то, что у них, – тридцать. А еще лучше – пусть увозят свою бульбу на свалку, нечего рынок засорять! – Ладно. Баркас по-хозяйски присел на мгновенно появившийся стул, налил водки в невесть откуда взявшийся стакан, выпил, но закусывать не стал. – Куда «азеры» пропали? Наркоты нет, цветов нет, сборы упали... И «хачиков» меньше стало... В чем дело? – Нет, Баркас, тут мы ни при чем, – банкир отбросил колоду и осмотрел трех других игроков, будто приглашая в свидетели. – Никаких разборок меж нами не было. Они сами не едут. Похоже, ихние паханы запретили. – Почему так думаешь? – Зайди к Гуссейну, посмотри. Там у него московские гужуются, какие-то свои дела решают. – Ладно, – Баркас встал. – А те машины запусти за двадцать процентов. Не отравятся. Он вышел, не ожидая ответа, ибо был уверен, что возражений не последует. В цветочном павильоне пару лет назад делали ремонт. Под шум волны Гуссейн устроил себе шикарный офис с отдельным входом и четыре гостиничных номера, не уступающих по классу отделки четырехзвездочным отелям. Зайдя в тупик меду бетонным забором рынка и задней стеной цветочного павильона, Баркас увидел стальную, обшитую деревянной рейкой дверь с широкообзорным глазком. Он знал, как позвонить и что сказать в переговорное устройство, чтобы дверь распахнулась. Но сейчас на ступеньках сидели три черноволосых и черноусых незнакомых парня с решительными лицами. – Куда? – гортанно спросил один. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Поворачивай. Сюда нельзя. – К Гуссейну, – стараясь не заводиться, сказал Баркас. – Сегодня он не принимает, брат. Приходи завтра. Баркас внимательно оглядел всех троих. Так внимательно, что они подобрались, напрягая мышцы, прикрывающие места, в которые обычно бьют без предупреждения. – Скажи: пришел Баркас, – по-прежнему спокойно сказал бригадир. – А если он занят, то через час я выкину его отсюда, а завтра он уже будет сидеть в окопе под Степанакертом. Понял?! Черноусые переговорили по-своему, один, оценивающе оглядывая Баркаса, сказал что-то в переговорное устройство. Через несколько минут дверь распахнулась. – Извини, дорогой, люди новые, тебя не знают, – Гуссейн самолично встречал бригадира с улыбкой, которая могла предназначаться родному, много лет отсутствовавшему брату либо кому-то из старейшин рода. – Теперь узнали, как друга любить будут! Гуссейн завел Баркаса в отделанный финским пластиком «под дуб» кабинет, нажал кнопку звонка. Через другую дверь из приемной вошла крашенная перекисью блондинка с пышными формами и вульгарным макияжем. – Чай, кофе, фрукты, коньяк моему другу! – распорядился хозяин. – И застели диван в комнате отдыха. Гость захочет – полежишь с ним. – Хорошо, – равнодушно отозвалась секретарша. – Чай-май и коньяк не надо, – внес коррективы Баркас. – Полстакана водки и минет – все, что от тебя требуется. – Хорошо, – повторила блондинка и прошла к полированной двери в глубине кабинета. – А ты мне скажи, что у вас происходит? Почему прилавки пусты? Почему в казну не платят? Гашиш, соломку, колеса не везут? Гуссейн состроил печальное лицо и развел руками. – У нас война, ты знаешь В Москве сейчас тоже тревожно: указы, облавы, никакой жизни нет. Здесь каждый день рейды по гостиницам, ресторанам, вокзалам – наших отлавливают. Очень нехорошо работать стало, опасно. Вот пока наши и не едут, пережидают. – А то раньше ничего этого не было! Что-то вы вдруг испугались... Может, ваши места дагестанцам в аренду отдать? – Зачем старых друзей обижать? – скорбно спросил хозяин. – Но и вас наказывать нельзя! Я понимаю, убытка быть не должно. Значит, мы будем платить сколько причитается с наших мест. Независимо от того, торгуют на них или нет! – Это другое дело! – повеселел Баркас. – Как твою девчонку зовут? – Галочка! – Гуссейн причмокнул губами – Все отлично делает! Доволен будешь! Баркас встал. – Только чего ты меня в душную каморку запереть хочешь? Я в «люкс» пойду, на второй этаж! Напряжение сковало улыбающееся лицо Гуссейна. – Здесь хорошо! Музыка, видик, душ... Чего еще надо? – Когда на скорую руку – то да! Но я отдохнуть хочу! Сколько раз ты меня в номера приглашал? Вот я и пришел. – Номера, номера... Что там хорошего? Духотища, шум. А здесь прохлада, никто не мешает... Гуссейн суетливо забегал по кабинету. В номерах жили особые люди, приехавшие по особому делу Подробностей Гуссейн не знал, но то, что Баркас не должен никого из них видеть, было совершенно очевидно Иначе можно потерять все – и место, и блондинку Галочку, и даже жизнь. – Там канализация потекла, – содрогаясь от стыда, сказал он, и вышло очень правдоподобно. – Представляешь, только сделал, всем рассказал, и такой позор! Вонь, испарения! Надо заново ремонт делать, ковролин менять, трубы... – Ясно... Значит, на входе твои новые сантехники сидят? – Нет, почему, так, ребята, дальние родственники... Надо к делу пристроить. – Ладно, уговорил. Пойду в комнату отдыха. Только ты проследи, чтобы никто не мешал! – Что ты, что ты! Какой «мешал»! Я сейчас вообще контору закрою! – возликовал Гуссейн. – Кто там в номерах живет? – спросил через час Баркас у разрозовевшейся от водки и секса блондинки. – Я хотел туда пойти, света больше и красивее... А он сказал, все занято... – Понаехали какие-то... – Галочка сморщила носик. – Из Москвы, кажется... Важные все. По-своему джеркочут, ничего не поймешь! Когда выпьют – сразу под юбку, тут все ясно, только денег не дают. Одно хорошо, скоро уедут. – Скоро? – Дело какое-то сделают, и все... Баркас мелкими глотками потягивал водку и размышлял. Срочную службу он проходил в морской пехоте, в бригаде разведки. И помнил если в какое-то место тайно собирают живую силу или специалистов, значит, там затевается специальная операция. Чтобы просчитать ее и предпринять контрмеры, надо определить: кто сконцентрирован в точке сосредоточения, какие задачи они умеют решать, к какому событию может быть приурочена акция. Баркасу нравилось вызнавать секреты, захватывать документы, брать «языка», устраивать засады. Он собирался поступать в училище, и, если бы не свалившаяся на голову балка, жизнь его могла сложиться совсем по-иному. А так он появился на гражданке с умением «вырубать» любого ударом головы, ноги или кулака, навыками работы ножом, саперной лопаткой или любым подручным предметом. Все это приносило ему очки, баллы и помогло в конечном счете стать тем, кем он стал. Невостребованным оставался только аналитический настрой мозга на опережение планов противника. Сейчас Баркас чувствовал: здесь что-то затевается. Неспроста азеровские паханы закрыли въезд в Тиходонск рядовым торговцам, не просто так прибыли руководители из московского землячества, неспроста конспирация и специально привезенные охранники! Да, что-то затевается. Но что? – Еще хочешь? – спросила Галочка, непринужденно развалившись на диване, так чтобы все ее прелести, даже самые сокровенные, были доступны взору сидящего в кресле напротив мужчины. – Давай! Баркас зубами надорвал серебристый пакетик. – Можно без резинки, я чистая, отвечаю! – Это ты им рассказывай! – ухмыльнулся опытный бригадир. «Что же они здесь затевают?» – вновь подумал он в самый неподходящий момент. Получив от Фомы сообщение Пистона, Гангрена ненадолго задумался о том, как передать его ментам. Запустить через стукача, дующего в обе стороны: и нашим, и вашим? Или не усложнять? В конце концов он решил прибегнуть к самому простому варианту. Из первого же автомата он набрал «02». – Комитетчика замочил Башка, Живет в Ломовом квартале. Ксиву переделал на себя, для гоп-стопов. Скороговоркой выпалив заготовленную фразу, он повесил трубку и быстро ушел от опасного места. Дежурный по городу связался с дежурной частью Центрального РОВД, передал полученное сообщение и тут же продублировал его дежурному по Управлению ФСК. – Я знаю Башку, – сказал капитан Макаров. – Вполне мог! Не сам, конечно, с Амбалом, да Попугай на стреме... Давай поедем, посмотрим на месте... Ломовой квартал представлял собой прямоугольный участок в центре города, рядом с ипподромом. По периметру он был застроен двухэтажными домишками из красного, рассыпающегося от времени кирпича. Когда УАЗ уголовного розыска заехал во двор, Амбал, Башка и Попугай сидели на скамейке, как обычно курили, матерились и плевались во все стороны. Машина подкатила вплотную. «Врюхались! – подумал Амбал. – Хорошо пушки спрятаны». Он не шевельнулся, Попугая словно парализовало, а Башка вдруг бросился к пожарной лестнице. Макаров в несколько прыжков догнал его и уложил ухом на асфальт. – Зачем детей бить, – заныли сердобольные старушки, хотя Башка, как и его дружки, осточертели всему двору. – Подойдите сюда, бабушки, – пригласил Макаров. – Поглядим, что у него в карманах. Такие предложения дважды повторять не надо Изнывающие от скуки пенсионерки проявили к личному обыску живой интерес. – Вот оно! Макаров извлек удостоверение УФСК, раскрыл. – Похож! – удовлетворенно сказал он и показал документ старушкам. – Я его нашел, – угрюмо бросил Башка. – Разберемся. Какой размер обуви носишь? Башка промолчал. – По-моему, точь-в-точь как на пустыре. Эксперты разберутся! А что у тех? Оперативники, обыскавшие Амбала и Попугая, развели руками. – Ничего интересного. «Так это то, старое дело», – с облегчением понял Амбал и, когда их посадили в зарешеченный отсек УАЗа, сказал. – Слышь, Башка, бери все на себя. Раз твоя фотка на ксиве – никуда не деться. А одному лучше идти, чем по группе... – Чего я, за всех ответчик... – плаксиво отозвался Башка. – Заткнись, сука! – неожиданно грозно приказал Попугай. – Ты все делал, ты и отвечай! Помнишь, хвастал, рукой, ногой, опять ногой! Я все помню! Пойдешь в отказ – заложу как падлу! Лейтенант Зубриков на месте вынес постановление о производстве обыска. Ничего особо интересного в квартире Башки не нашли, только небольшой импортный фотоаппарат привлек внимание следователя, и он включил его в протокол. – Откуда игрушка? – поинтересовался лейтенант. Башка тяжело размышлял. Он знал, что лучше всего идти одному и по одному эпизоду Тогда можно отделаться небольшим сроком. Или даже получить условно. – Да у этого мужика на пустыре и взял. Там вообще все случайно вышло... Он первый начал... Так сигарету в щеку воткнул, что вся морда обгорела... Задержанных доставили в райотдел и тщательно допросили порознь. На этот раз признание было полным и все детали попадали «в цвет». Выходило так, что Амбал и Башка зашли на пустырь помочиться, Попугай ждал их на улице. Какой-то прохожий оскорбил Башку и прижег его сигаретой. Разозлившись, тот избил обидчика, обшарил карманы, вытащив деньги, удостоверение и маленький, похожий на игрушку, фотоаппарат. Амбал и Попугай никакого отношения к происшедшему не имели, но, испугавшись, убежали вместе с Башкой. Оставленные возле трупа следы соответствовали обуви Башки и Амбала. Макаров и Зубриков понимали, что не такими невинными овечками были на ночном пустыре Амбал и Попугай, но доказать их причастность к преступлению нечем, а пустив их свидетелями, можно намертво пришпилить Башку к собственному признанию. Так почти всегда и поступают: вместо трех-четырех обвиняемых, чья вина держится на данных в горячке признаниях, от которых в любой момент можно отказаться, под суд отдают одного-двух, изобличаемых менее замешанными в деле дружками-свидетелями. – Тех троих выпускать придется, – пробурчал Макаров. – Пожалуются – могут по неполному служебному закатить, – озабоченно произнес Зубриков. – Не пожалуются. Обрадуются, что легко отделались. Они ведь тоже кого-то мордовали. А я пообещаю: если что – найду потерпевшего, и тогда будут сидеть до упора! В тот же вечер свидетели Амбал и Попугай были отпущены из райотдела, а Башка оказался в изоляторе временного содержания, начав тернистый путь своей первой «ходки». Приехавший из Управления ФСК капитан внимательно изучил показания подозреваемого и свидетелей. – Бред какой-то! – возмутился он. – Галенков вообще никогда не курил, а чтобы кому-то лицо прижигать... Полная чушь! Потом он перестал возмущаться, внимательно прочел протокол обыска квартиры Башки, сделал выписки. – Покажите, что за фотоаппарат, – неожиданно попросил он и долго рассматривал серебристую раздвижную коробочку, сдерживая охватившие его чувства. Вещественным доказательством оказался отличающийся мощной светосилой и повышенной разрешающей способностью компактный фотоаппарат «Минске» – излюбленное средство всех разведок мира для пересъемки документов. – Пленка в нем была? – столь же неожиданно спросил контрразведчик. Зубриков только пожал плечами. После этого капитан отправился в ИВС и побеседовал с Башкой. На всякий случай тот поклялся, что никакой пленки в аппарате не было. Контрразведчик спешно вернулся к себе в управление и представил Карнаухову подробный рапорт. Вскрытие показало, что водитель УФСК не просто разбился, по неосторожности упав с пятого этажа, а предварительно был умело задушен тонкой струной, проволочкой или тросиком. То, что он погиб при проведении подготовительных мероприятий обеспечения безопасности главной фигуры плана «Зет», вызвало тревогу на всех уровнях. Лизутин и Карнаухов вновь вспомнили странную гибель Галенкова. Если в удобном для засады месте находился хорошо подготовленный убийца – значит, утечка информации все же произошла. Группа Центра, обеспечивающая план «Зет», тоже склонялась к провалу секретности операции. Потому что в случайности здесь не верили. А когда Карнаухов получил рапорт подчиненного об обнаруженном у Галенкова фотоаппарате «Минске» без пленки, вновь всплыла версия предательства. На оперативном совещании Карнаухов предложил отменить план «Зет», как подвергнувшийся с высокой долей вероятности расшифровке. Лизутин с ним согласился. И представитель Главного управления охраны фиников похвалил местных контрразведчиков за честность и принципиальность. Но Центр внес свои уточнения. quot;Сов. секретно. Экз. единственный N 00541/18 Начальнику Тиходонского управления ФСК генерал-майору Лизутину. Одновременно со сворачиванием основных мероприятий плана «Зет» следует проводить имитацию его продолжения, сконцентрировав усилия на выявлении источников утечки информации, а также групп, организаций и отдельных лип, ставящих целью противодействие плану «Зет», установлению их возможностей, связей, сил поддержки и контактов с теми или иными политическими кругами Для руководства и организации этой работы в Тиходонск командируется группа сотрудников оперативно-режимного подразделения ФСК России, имеющая специальные полномочия и легендированное прикрытие, которая будет действовать самостоятельно В случае необходимости содействия командир группы (псевдоним «Седой») выйдет на связь с вами лично, при этом содействие должно быть ему оказано в полном объеме, с использованием всех возможностей, сил и средств вверенного вам управления, а также возможностей управлений внутренних дел, бригады внутренних войск и подразделений Севере-Кавказского военного округа. Директор ФСК России...quot; На самом деле специальная группа Центра находилась в Тиходонске давно. Она базировалась под «крышей» акционерного общества «Тантал», хотя никаких коммерческих операций в офисе за бронированной дверью не могли установить даже сотрудники налоговой инспекции. Вывеска фирмы «Тантал» появилась на выкупленном после капитального ремонта здании жилого дома, простоявшего добрый десяток лет в ожидании сноса, но вместо этого неожиданно обретшего вторую жизнь. «Тантал» объявился перед самым совещанием на высшем уровне по «Тиходонскому феномену», причем никто из гревших руки на недвижимости чиновников не понял, как никому не известный Федотов урвал столь лакомый кусок, опередив уважаемых и щедрых коммерсантов. В конце концов заинтересованные лица сошлись во мнении, что темной лошадке покровительствует кто-то из первых лиц области. Объяснение было правдоподобным и расставляло все по местам, разговоры и пересуды прекратились сами собой. Но оно было неверным. «Тантал» являлся экспериментальным подразделением по борьбе с преступностью, альтернативным действующей системе правоохранительных органов. В Центре давно высказано мнение о необходимости действовать другими методами, поставив во главу угла оперативно-боевые операции. Если такое решение будет принято, сеть «Танталов» накроет страну. Пока же он работал в режиме поиска и накопления информации, «Тантал» отследил попытку РУОПа ликвидировать группировки Итальянца и Валета и дал анализ причин, по которым этого не произошло. Располагая информацией о передвижениях всех заметных фигур криминального мира, он зафиксировал прибытие в Тиходонск Гарегина Петросова и Керима Зейналова с несколькими приближенными и установил место их конспиративного пребывания: апартаменты «люкс» в павильоне «Цветы» Центрального рынка. Тщательно процеживались контакты членов группы обеспечения плана «Зет». Был выявлен лишь один интересный факт: представитель МО майор Малинкин неожиданно встретил здесь свою московскую знакомую Таисию Попцову, с которой проводил каждый вечер, демонстрируя завидное постоянство. В гостиничном листке Попцова указала целью визита демонстрацию моделей в местном Доме моды, это не соответствовало действительности. В Дом моды она ни разу не заходила, зато неоднократно имела контакты с Гарегином Петросовым. «Тантал» дал заключение, что источником утечки информации по плану «Зет» является майор Малинкин, запросил соответствующих санкций и их получил. Теперь основное внимание спецотряда переключилось на цветочный павильон Центрального рынка. Рында работал на «Супермаркете». После акции со Шпарковой Баркас отдал ему старенькую, но вполне пригодную «тойоту-короллу», выправил доверенность и даже сделал водительское удостоверение, хотя в принципе «белый билет» Рынды наглухо перекрывал ему путь в кресло водителя. Баркас устроил и еще одно дело: Рыба полностью взял «мокруху» на себя. Позиция его, подработанная с адвокатом, сводилась к самозащите: сумасшедшая старуха пырнула его в печень, он отмахнулся и, теряя сознание, угодил ей по кумполу. При всей нелепости версии она не была ничем опровергнута, для объективности судил Рыбу сторонний суд Краснодарского края, где эмоции не кипели и чувства не били через край. В результате Рыба получил шесть лет. С этого момента о нем начисто забыли: группировке нет смысла «греть» рядовых «быков» – вон их сколько кругом, выбирай новых на замену. Только Рында помнил. Ведь удар дубинкой и хруст височной кости вошли в него навсегда. Никаких переживаний или угрызений совести он не испытывал. Зато вынес из происшедшего очень важное понимание: убить человека довольно легко и остаться безнаказанным тоже не очень трудно. После долгих усилий Рында выучился водить машину. Правил он не знал, да они ему и не были нужны: выставив в окно бритую шишковатую голову, он мгновенно успокаивал любого недовольного водилу, да и гаишников слегка утихомиривал, а денежные знаки помогали окончательно сгладить конфликт. Денег у него теперь было достаточно: вместо нескольких десятков продавцов «пятачка», плативших раз в месяц, под ним ходили сотни разнокалиберных торговцев, многие просились постоять в проходе или развесить шмотки на заборе, кто-то занижал объем продаж, и потому желающих «подмазать» контролера хватало. Правила это не запрещали, надо было лишь обязательно сдать дневную норму. А сверх того набегало пятьдесят-семьдесят тысяч ежедневно. Рында подобрал себе пятерых пацанов, они бегали по пятам, ловили каждое слово, готовы были выполнить любое поручение. А свита – это очень важно для престижа. Все складывалось хорошо, но Рында не был доволен жизнью. Несколько раз он с шиком заезжал на «пятачок» и подкатывался к Нине с многозначительными разговорами и приглашениями «проветриться», но получал неизменный отказ. Девчонка уже не рассказывала про курсы английского и компьютерную подготовку, похоже она смирилась с ролью лоточницы. Баркас к ней почти не заезжал, и Рында с полным основанием считал, что настал его черед, но она придерживалась другого мнения. Правда, когда он предложил ей на хороших условиях перейти на «Супермаркет», Нина задумалась. – А сколько я буду должна тебе заплатить? – спросила она. – Рассчитаемся, – ухмыльнулся Рында. Нина покачала головой. – Только деньгами! – Деньгами так деньгами! – не обнаруживая раздражения, кивнул Рында. Вскоре она получила павильон в центре «Супермаркета» и контакты с «челноками», забрасывающими товар по минимальной цене, позволяющей сделать хорошую «накрутку». После первой недели она протянула Рынде пачку денег. Но он представлял другое: белеющие В темноте ноги и ягодицы девушки да ритмичный подзвон бутылок. Видение было настолько реально, что он скрипел зубами. – Прибереги бабки, завтра поедем в «Казачий» пообедаем, – как можно небрежней сказал он. Чуть помедлив, девушка кивнула. Скрывая радость, Рында обходил свои владения и почти столкнулся с озабоченным Баркасом. – Какие-то твари наехали на наши Ларьки в «Нахаловке», – остервенело, но и с некоторым удивлением сказал бригадир. – Без разборки, без выкупа, без обмена, без всего. Посмотри, в чем там дело! Баркас завел подручного в узкую щель между забором и задними стенками киосков. – Держи! Он быстро вытащил из-под куртки и сунул Рынде и руку большой черный пистолет, который когда-то предлагал купить. – Только он заедает. Шмальнул – надо рукой передернуть. Снова шмальнул – опять! – А кто контролировал те ларьки? – Иван, с ним еще двое... Куда-то делись – или пьянствуют, или испугались да на дно залегли... – Да? Рынде это не понравилось. – Возьми Кента с машинкой и еще кого хочешь. На месте разберешься. – Как могли наши парни отвалить после такого хипежа? – продолжал сомневаться Рында. – Брось! – Баркас звучно хлопнул его по плечу. – Думаешь, их замочили? Но так же никто не делает! Ни переговоров, ни условий – и сразу мочить?! – Ну ладно... День выдался солнечным и теплым, но приближение осени ощущалось все отчетливее. Рында заехал прямо в раскрытые ворота ресторана, имитирующего казачий хутор, хотя стоянка располагалась слева – у большой, как настоящая, ветряной мельницы. Сторож направился было к нарушителю, но, рассмотрев Рынду, ничего не сказал и вернулся к своему месту. Рында повел Нину на веранду, откуда хорошо видны проплывающие теплоходы, занял удобный угловой столик, осмотрелся. В примыкающем к веранде зале гуляла компания кавказцев, в ней он никого не знал. На воздухе сидели четыре бывших «быка» Итальянца, теперь они входили в бригаду Баркаса, коллеги дружески поздоровались. Делать заказ Рында не умел, поэтому коротко сказал мятому официанту: – Хорошей водки, шампанское, коньяк и закуски. Халдей подождал, но, поняв, что уточнений не будет, спросил: – На какую сумму располагаем? – Неси. Чтоб все нормально... Пожав плечами, официант ушел. Надо было завести разговор с девчонкой, Рында думал, с чего начать, и наконец придумал: – Видишь, у того парня шрам на роже? А знаешь, как было дело? Они сидели в «Деловом дворе», тут подкатывают какие-то черные... Официант мгновенно уставил стол тарелками с закусками. Отварная картошка, донская селедка, щучья икра, жареные баклажаны, маринованные грибы, колбаса, копченое мясо... – ...они вышли во двор, он одному – бац! Тот – с копыт. А второй бритвой по роже – хуяк! Рында налил обоим, но закуску положил только себе. – Будем! Тут же налил по второй. Нина пила и курила, ела совсем немного. «Это хорошо, – подумал Рында. – Быстрей окосеет – не будет выделываться... А то глаза как у порядочной, разговоры умные, а у Баркаса сосала без звука. Падла!» Он снова вспомнил ритмичные позвякивания бутылок и двигающуюся голову на прилавке. В брюках взбух горячий бугор. Он сунул руку под скатерть, нащупал гладкие коленки, вставил кисть между ними, но ничего не получилось, колени не раздвигались. – Давай еще выпьем! – И что? – Ничего... – Зачем ты меня сюда привел? Рында налил рюмки до краев, залпом выпил свою, закусил селедкой. Картошку он не ел: мать наталкивала ею всю жизнь. – Давай пей, веселей будет! – Да? Нина тоже выпила, намазала хлеб маслом, потом мелкой желтоватой икрой. – Вы думаете, заплатил за обед – и можно лезть под юбку... Она откусила бутерброд. – Ну а если плачу я? – Тогда залезаешь мне в штаны! – Рында громко захохотал. Нина налила себе и выпила, не приглашая сотрапезника. – Знаешь, что про тебя говорил Баркас? Она прищурилась. «Поплыла девка», – подумал Рында – Что? – Не скажу... «Ну и дура», – мелькнула мысль. Официант принес рыбную солянку От нее сильно разило рыбой. Значит, положили несвежую, суки... – Пьем еще! – Я – шампанское. – Давай. Улучив момент. Рында плеснул в пузырящийся бокал водки. – Привыкла торговать? – Куда деваться... – Это верно! Рында получил бутылку водки с соседнего столика и послал две. Потом целовался с четверкой новых друзей, пил с каждым за дружбу. Он то погружался в мутные волны опьянения, то выныривал наружу, как поплавок после неудачной поклевки. Вынырнув в очередной раз, он увидел, что с Ниной сидит кавказец из гудящей в зале компании. Взяв наполовину пустую бутылку, Рында подошел сзади и, ничего не говоря, шарахнул наглеца по башке. Тот залился кровью и рухнул на неплотно пригнанные доски веранды, сквозь которые просвечивали мутная рябь донской воды. Зал взорвался возмущенными криками, и жаждущие мести соплеменники пострадавшего плотной гурьбой выкатились на свежий воздух. Было человек десять и воздух их не отрезвил. Но Рында, набычившись, выдернул из-за Пояса вольту и жахнул под ноги недругам. – Перемочу, падлы! Про то, что затвор нужно передергивать рукой, он забыл. Да это и не пригодилось. Гости Тиходонска мгновенно протрезвели, извинились за своего товарища и увели его обратно в зал, а в знак полного примирения вынесли три бутылки водки. Пир продолжался. Только официант уже не появлялся, и Рында решил его наказать. Взяв Нину за руку, он повел ее к машине. Девушка спотыкалась, с ноги слетела туфля, она сняла и другую. – А платить? – Обойдется! Когда мотор взревел и Рында стал разворачиваться, официант появился на веранде, но активных действий не предпринимал. – Испугался, козел! – удовлетворенно сказал Рында и икнул. – А куда мы едем? Машина свернула в лесопосадку и раскачивалась на непривычных для подвески российских ухабах. – Кататься, – Рында снова икнул. Его мутило. Они заехали довольно далеко и остановились на полянке, с одного края заваленной сухими стволами деревьев, ветками и сучьями. Было еще светло. Среди начинающей жухнуть опавшей листвы белели использованные презервативы, обрывки бинтов, марлевых повязок, ватные тампоны. В изобилии валялись пустые бутылки. – Зачем ты меня сюда привез? Нина смотрела пьяными глазами, тушь расплылась, волосы растрепались, лицо отекло и утратило привлекательность. Но юбка задралась, высоко обнажая загорелые ноги. Горячий бугор в штанах медленно и сильно пульсировал. – А ты не понимаешь, зачем? – Рында испытывал раздражение и злость. Он не привык ходить в рестораны, тем более водить туда баб. Да и зачем? Взяли пару бутылок, закуски, похарились и разбежались. А все эти умные разговоры... Хрен им цена! К тому же Баркасу она давала без всяких разговоров... – Раздевайся! Нина вытянула губы трубочкой, поправила прическу. – Прям счас. Разбежалась! Она одернула юбку, достала пудреницу и, не обращая на кавалера ни малейшего внимания, принялась приводить себя в порядок. По мере того как лицо девушки приобретало нормальный вид, Рында чувствовал нарастающую неловкость, будто между ними вновь вырастал барьер разницы образования, воспитания, умственного развития, манеры держаться... Если бы дело происходило на «пятачке», скорее всего он бы проглотил очередной отказ. Но обнаженная откровенность окружающей обстановки побуждала к решительным действиям и не оставляла девчонке поводов для иллюзий. Деваться ей некуда. И хозяин здесь он, Рында! – Я сказал – раздевайся! Он выбил пудреницу, одним движением задрал юбку до желтых, в синий горошек трусов. – Или хочешь по морде? Огромный кулак приблизился к девичьему лицу, и она оставила попытку вернуть юбку обратно. – Ну! Вздохнув, Нина ловко вывернулась из платья, чуть приподнявшись, стащила трусики, заведя руки за спину, расстегнула лифчик. – Что дальше? Во взгляде и голосе чувствовалось нескрываемое презрение, но Рынде было на это наплевать. – Ложись! Он откинул сиденье. Нина выполнила команду, согнутым локтем закрыла лицо, выражая полное равнодушие к тому, что ей предстоит перенести. – Хоть резинку надень! – бросила она напоследок, но Рында уже залазил сверху. Он не имел опыта секса в машине, путался в ногах девушки, рулевой колонке и рычаге переключения передач, раздражаясь все больше и больше. – Не так! Выходи! Он вытащил Нину наружу, заставил нагнуться, уперевшись руками в сиденье. Мучившее его виденье материализовалось, босые ступни девушки погружались в опавшую листву, крепкие икры и округлые бедра образовывали узкий, вытянутый кверху треугольник, он потрогал место, где ноги сходились, и чуть подсел, примеряясь под массивные, в пупырышках «гусиной кожи» ягодицы. Плоть была сухой и неподатливой, будто он втискивался в локтевой или коленный изгиб. Но он все же прорвался взад-вперед, только вместо бутылочного подзвона скрипели пружины сиденья Девушка оставалась безучастной. Внезапно она засмеялась. Некоторые бабы смеются, когда ловят кайф от этого, но Нина просто смеялась, будто вспомнила забавную вещь. – Знаешь, что про тебя говорил Баркас? Рында сейчас видел, делал и ощущал то же, что и бригадир. Больше того, он добился своего, чтобы поравняться с Баркасом. Но не получал особого удовольствия от происходящего и не чувствовал ожидаемого равенства. Потому неожиданный и неуместный вопрос, а особенно интонации в голосе Нины задели его за живое. – Что? – хрипло выдохнул он. Нина снова засмеялась. – Что ты жуткий урод! Шаман даже запретил приводить тебя к нему. Вряд ли кому-то понравится, когда в разгар секса партнерша совершенно спокойным голосом говорит тебе гадости. Нина умышленно ломала кайф партнеру, хотя понимала, что вполне может схлопотать по морде. Но она не знала, что написано в медицинской карте Рынды. «Психопатическая личность, утрачивающая вменяемость при актуализации комплекса неполноценности, связанного с внешностью и уровнем развития». Нина не успела закончить фразу. Рында зарычал, руки сорвались с бедер девушки и метнулись к шее, из такого положения схватить наверняка было трудно, он мял плечи, подбираясь к горлу, они упали на землю, но не разъединились, его нижняя часть продолжала коитус, а верхняя душила партнершу, ломала ей шейные позвонки. До того безвольное тело напряглось и задергалось, как будто в нем пробудилась страсть, это помогло Рынде мгновенно облегчиться. – Сука, сука, сука! – хрипел он, нашаривая вынутый изза пояса, чтоб не мешал, пистолет. Но скользкая пластиковая рукоятка под руку не попадалась, а надо было заканчивать и то, что делала верхняя половина тела. Пальцы скользнули в карман, щелкнула пружина, и острый клинок первый раз воткнулся в голую спину между лопаток. Потом он вырвался обратно, расплескивая теплые брызги, вонзился второй раз, третий, четвертый... Шея под светлыми волосами, ключица, левый бок, поясница... Точно орел клевал железным клювом, выбирая наиболее уязвимые места. Рында не участвовал в происходящем, он со стороны наблюдал проделки орла, иногда мысленно подсказывал, а орел все понимал... Потом орел исчез, а Рында остался наедине с исклеванным, залитым кровью телом. Он затащил его в кусты, завалил сухими ветками, пытался устроить костер, но спички ломались, не хотели зажигаться, и он отказался от этой затеи. Вспомнив последнюю просьбу Нины, он отыскал в опускающихся сумерках резиновый мешочек презерватива и, приподняв ветки, положил ей на живот. Собрал и аккуратно сложил одежду, трусами вытер железный клюв и бросил рядом. Потом осмотрел себя и остался недоволен: много пятен, брызг и потеков, надо ехать к реке стираться. А подлый орел, из-за которого все и произошло, бесследно куда-то пропал. Домой Рында пришел под утро. Мать привыкла к его ночной работе и удивилась только мокрой одежде, но он объяснил, что прогонял очередных хулиганов и упал в фонтан. Переодевшись и позавтракав, Рында снова отправился на работу, забрав мокрую одежду, которую собирался отдать в химчистку. На самом деле он вывалил содержимое большой спортивной сумки в мусорный контейнер. Заехав за Кентом и взяв одного из своих пацанов, Рында порулил в «Нахаловку». Дав инструкции пацану, он аккуратно обошел ряды киосков И сразу заметил за прилавком Попугая. Сделав условный знак, он вернулся в машину, а пацан пошел задавать нужные вопросы. Вернулся он через полчаса с полной раскладкой. Новый продавец занял место Шершня, который спешно исчез неизвестно куда. Неделю назад старых контролеров именно этот Попугай отвел в рощу, что тянется вдоль железной дороги. Куда они делись потом – никто не знает, но теперь все платят Амбалу и Ржавому, которые всегда сидят неподалеку, в кафе «Погребок». Недавно в роще, в развалинах, нашли двоих, один был жив и рассказал ментам много интересного. Эти двое раньше приходили к Шершню. – Ты знаешь, где «Погребок»? – спросил Рында. Пацан кивнул. – Зайди, посмотри. – Рында описал внешность Амбала и Ржавого. – Если они там, сядь у входа и следи, чтоб не ушли. Пойдут – дуй следом. Понял? – Понял. Пацан пошел к угловому кафе. – Есть два места в этой роще, где Амбал любил тасоваться, – сказал Рында. – Одно – развалины дома... – Где нашли убитых? – настороженно спросил Кент. – Да. – А второе? – Бетонная труба под железнодорожной насыпью. Он туда хабар прятал. – Пойдем посмотрим, – Кент привычно передвинул железный предмет под пиджаком. Через двадцать минут они обнаружили в трубе прикрытые пожухлым бурьяном три трупа. – Вот тебе раз, – присвистнул Кент. – Кто же это так сразу?.. – Амбал, падла, – процедил Рында. – Он и так бешеный, а в последнее время вообще с цепи сорвался. Всех подряд мочит. – Ладно, – сказал Кент и достал из кармана два отрезка черных капроновых чулок. – Раз они первыми начали мочить и без всяких правил забрали наши лотки, то и у нас руки развязаны. Машину оставили в проходном дворе за несколько кварталов. Перед тем как выйти, Рында повертел в руках пистолет. – Что он сказал тут дергать? Кент умело взял оружие, щелкнул затвором. Стреляная гильза со звоном ударилась о боковое стекло. – Свежая... В кого шмалял? – Звери выступали, – нехотя ответил Рында. Воспоминания о вчерашнем дне были ему неприятны. – Надо чинить машинку. Не выбрасывает. Каждый раз дергай рукой, вот так. Как в ковбойских фильмах. Кент вернул ТТ и повозился под курткой. – Я и один могу там всех замесить! Из-под полы выглядывал аккуратный, тускло блестевший автомат с магазином в рукоятке. – Пошли? Рында сглотнул. – Пошли. Пацан толокся неподалеку от кафе. – Там сидят. Не выходили, – доложил он. – Дергай домой, – приказал Рында. – Найдешь меня вечером. Зашли в подъезд напротив, выждали пять минут, надели на голову чулки. Когда шли через дорогу, никто не обращал на них внимания, словно люди в масках каждый день разгуливают по улицам. В «Погребок» вели девять покатых ступеней. Внутри царил полумрак. Амбал и Ржавый сидели за столиком у стены с двумя блядями. Молодые парни и девушки пили коктейли у стойки бара. Рында вытянул руку, целясь Амбалу в лоб. Так делали герои боевиков, после их выстрелов противники падали замертво. «Бах!» – руку подбросило вверх. В замкнутом пространстве подвальчика грохот мощного патрона больно ударил по барабанным перепонкам. Амбал остался невредим – пуля с визгом отлетела от кирпичной стены и, рикошетируя, несколько раз Пересекла зал. Пронзительно завизжали девчонки. Рында снова нажал спуск, но пистолет молчал. – Отойди, отойди в сторону, мудак! – истошно кричал кто-то сзади. Амбал и Ржавый уже достали пушки и наводили огромные черные стволы на Рынду. Вспомнив, он дернул затвор. «Бах! Бах!» Девчонка, сидевшая рядом с Амбалом, уткнулась лицом в стол. «Бум! Бах!» Пистолеты у Амбала И Ржавого стреляли с разным звуком. «Бах! Бах! Бах! Бах!» Рында как заведенный передергивал затвор и нажимал гашетку. Вспышки синеватого пламени брызгали во все стороны. Вторая девчонка молча упала на пол. Затвор застрял в заднем положении – кончились патроны. Рында этого не знал и решил, что пушка испортилась окончательно. Поэтому он инстинктивно швырнул тяжелую железку, как камень, И угодил Амбалу в лицо. Тот залился кровью и прекратил огонь, свободной рукой он пытался протереть глаза. Ржавый возился с пистолетом, у него тоже что-то не получалось. – В сторону, в сторону, сука! Рында узнал голос Кента и понял, что слова относятся к нему. Он отскочил, прижимаясь к стене. Из глубины помещения выбежал Валек с БОЛЬШОЙ, с ходу пальнул, но второго выстрела не получилось, однако Ржавый справился наконец со своим оружием и бахнул два раз подряд. «Тра-та-та! Тра-та-та!» Сзади ударил автомат Кента. Валек упал на колени, ткнул безмолвный «ствол» в сторону Рынды, Амбал справился с кровотечением и, целясь одним глазом, выстрелил. Кент вскрикнул. Автоматная очередь разнесла вдребезги голову Ржавого, метнулась к стойке бара, свалив двух парней. Амбал нырнул за стол. – Уходим! – крикнул Кент. Рында понял, что только и ждал этого момента. Он кинулся к двери, ощущая смертельную незащищенность спины. На улице ничего не изменилось. Чулок не мешал видеть и слышать. Рында не стал его снимать и рванул к машине, обогнав тяжело бегущего Кента. – В плечо залепил, пидор! – сообщил Кент, повалившись на сиденье. – Это Все ты, мудила, устроил! Стал передо мной и загородил их своей жопой! Кент сунул руку под куртку, когда вытащил, ладонь была в крови. – Да еще девчонок пострелял... – Ты тоже многих зря положил, – огрызнулся Рында и дал газ. Баркас выслушал их сбивчивый рассказ внимательно. – Надо было узнать, кто где сидит, сколько там людей, выбрать удобный момент, подойти вплотную и кончить этих гадов! – с досадой сказал он. – А вы набили посторонних, а тех оставили живыми! Они сидели в трехкомнатной, богато обставленной квартире бригадира. Только что Баркас умело обработал рану Кента. «Ерунда, мякоть, сквозное...» Рында чувствовал вину: именно он помешал Кенту стрелять, пока противник не всполошился. И пушку бросил... – Ты, Кент, иди отлежись, – приказал Баркас. – Ствол спрячь пока... Когда Кент ушел, он повернулся к Рынде. – Где девчонка?! – Какая девчонка? – Вязкая пелена мешала вспоминать вчерашнее. – Где девчонка, идиот? Ларек закрыт, мать приходила ее искать, она уехала с тобой! Да и в кабаке вас видели! Где она? – Не знаю, – Рында уставился в пол, изучая ковровый узор. – Не знаешь... Без замаха Баркас саданул его в висок и тут же подцепил крюком под челюсть. Узор ковра расплылся, быстро надвинулся и ударил в скулу. – Говори, падла! – острый носок модельной туфли врезался в живот. – Не знаю, – промычал Рында. – Поругались, дал по морде, она убежала... – Как хочешь. – Баркас пнул еще раз, но без силы, больше для порядка. – Значит, через пару дней сядешь на нары. А пока с тебя полтора лимона за пушку. Если успеешь отдать... Небось даже пальцы не стер! Он обошел лежащего ничком Рынду. – А ведь скорей всего шлепнут тебя, – задумчиво проговорил бригадир. – Нинку замочил, в «погребке» посторонних побил... Точно шлепнут! И правильно, – неожиданно заключил он. – Одним дебилом меньше! Порыв, который вчера бросил руки Рынды к шее Нины, поднял избитое тело с ковра. Но тягаться с сержантом морской пехоты было ему явно не по зубам. Через пару секунд Марик Рында опять лежал на полу в глубоком нокдауне. Но зато во взгляде Баркаса появилась заинтересованность. Он решил перевести этого психопата на нелегальное положение и использовать для «мокряков», не требующих высокой квалификаций. |
||
|