"Антикиллер" - читать интересную книгу автора (Корецкий Данил)

Глава восьмая. УБИТЬ ПРЕЗИДЕНТА

Группа «Ад» Главного управления охраны прибыла в Тиходонск вечером. Следовавший литерным рейсом транспортный борт, закончив рулежку, выкатился на отдаленную тупиковую полосу, предназначенную для проведения операции «Набат», отправки и приема специальных грузов и других мероприятий, не предназначенных для посторонних глаз.

Турбины смолкли, наступила степная тишина, только издали доносилось гудение прогреваемых двигателей. Распахнулся люк, крутая металлическая лестница уткнулась в бетон, на верхней ступеньке появился человек в аккуратном гражданском костюме, при галстуке и в черных очках.

Он привычно осмотрелся по сторонам, вдохнул пряный аромат высушенной солнцем травы и остановился взглядом на железобетонном капонире, к которому, как он хорошо знал, ведет скрытый ход сообщения. Сверху на бетоне, широко расставив ноги, стоял плотный большеголовый мужчина, тоже в костюме, галстуке и темных очках. Оба вскинули руки над головой в приветствии, обозначающем одновременно, что никаких осложняющих обстоятельств ни у одной из сторон нет. Если бы кто-то из них находился под прицелом террористов, приветствие выглядело бы по-другому.

– Разгрузка! – бросил прибывший в черный проем люка и мгновенно оказался внизу. Фиников поспешил навстречу.

– Как обстановка? Как Папа?

– Ничего. Несколько дней посидит на даче, чтобы не было «раздвоения». «Раздвоение» означало, что Президент и двойник одновременно фиксиру-

ются в разных местах. Это было бы серьезным промахом охраны. Когда-то покойный Леонид Ильич путешествовал по стране, газеты подробно освещали маршрут, первые полосы пестрели фотографиями: престарелый генсек выходит из салона-вагона и очередной местный вождь, льстиво улыбаясь, ведет его под руку вдоль сонма руководителей рангом поменьше. Особо отличался вечный и в те времена Гейдар Алиев: всенародное ликование встретило дорогого гостя в Баку, три дня длились празднества и встречи с жителями и активом республики, газеты фиксировали каждый миг на гостеприимной земле. Одновременно те же газеты публиковали указы с подписью «Л. Брежнев», местопребыванием «Москва, Кремль» и датой... посещения столицы «широко шагающего» Азербайджана. Впрочем, в, те времена не было охотников обращать внимание на подобные казусы.

Специальная полоса ожила: из чрева транспортника посыпались бойцы группы активных действий – половина в грозном камуфляже, половина – в стандартных цивильных костюмах.

В хвостовой части самолета откинулась аппарель и на бетон съехали два набитых оружием, техникой и другим снаряжением микроавтобуса и три бронированных легковых автомобиля. Группа «Ад» была полностью оснащена для автономной работы.

– А что здесь? – в свою очередь, спросил командир группы.

Фиников зачем-то оглянулся.

– Вы прибыли вовремя. Я тут никому не доверяю. Очень уж странные у них происходят вещи...

При проверке информации, изложенной в рапорте Пырьева, странностей действительно обнаружилось немало. Фиников вернулся к гибели Малинкина, когда он изучил акт судмедэкспертизы, то оказалось, что смерть майора наступила в результате скручивающего перелома шейных позвонков. Тогда он и Пырьев поехали к эксперту.

– Разве такие травмы характерны для наезда автомобилем?

– Конечно, нет, – отозвался толстяк с крупным острым носом и маленькими, глубоко посаженными рачьими глазками.

– При наезде обязателен перелом ног на уровне бампера, разрывы внутренних органов и черепно-мозговая травма.

– Почему же...

– Не знаю! – Рачьи глазки ушли в глазницы. – Я не следователь, я констатирую факт. А он делает выводы.

Следователь группы, специализирующейся на дорожнотранспортных происшествиях, оказался миловидной женщиной, немногим старше тридцати, со стажем, достаточным для полной утраты любознательности и выработки «философии» самого простого объяснения.

– Дело простое, усложнять его не надо, – улыбаясь, объяснила она. – Два свидетеля видели, как человека сбила машина. Что еще требуется? Эксперт определил перелом шейных позвонков. Все ясно!

– Но механизм причинения смерти не характерен для аварии! – возразил Фиников.

Женщина поскучнела и перестала улыбаться.

– Когда наезжает автомобиль, может сломаться что угодно: шея, грудь, ноги... Я ведь не врач. Свидетели дали показания, эксперт – заключение, наши розыскники ищут машину. Следствие приостановлено. А что мне делать? Играть в Шерлока Холмса? Некогда – у меня сорок дел в производстве!

– И все расследуются точно так же! – не выдержал Пырьев.

– Если можете лучше – забирайте и расследуйте! – раздраженно бросила следовательша.

Фиников подумал, что три-четыре года назад капитан милиции не посмел бы так разговаривать с подполковником госбезопасности.

Столь же равнодушным оказался и следователь прокуратуры.

– Таисия Попцова, смерть от утопления в воде, состояние опьянения, телесных повреждений нет, – процитировал он заключение судмедэксперта. – Вывод: несчастный случай. Я отказал в возбуждении уголовного дела.

«Парень совсем молодой, а уже все ему до... дверца», – подумал Фиников.

– Кто к ней ходил, какие отношения...

– Мне это не надо, – перебил следователь. – Криминала нет, расследовать нечего. А у меня, между прочим, восемь дел!

– Что же, спасибо! – сдерживаясь, Фиников попрощался.

– Придется самим отрабатывать все пробелы, – сказал он Пырьеву, когда они вышли из прокуратуры.

Инициатор рапорта чертыхнулся про себя. Ну и задал ему Лис работы своим неожиданным звонком! Но нюх у него отменный: здесь явно что-то нечисто!

– Поедем в «Аксинью», – со вздохом предложил подполковник. – Может, что-нибудь и зацепим...

Прибыв в гостиницу, они показали дежурной по этажу и горничной фотографии Малинкина.

– Точно, этот и ходил, – в один голос подтвердили женщины. – И кавказец ходил. Вроде как в разные смены... Фиников извлек Несколько фотографий из своей папки.

– Не тот, нет, не этот... Вот он! – указала дежурная.

– Да, точно, – согласилась горничная. – Вот бабы! Один уходит, другой приходит...

Фиников отложил снимок Гарегина Петросова. Его подозрения начинали обретать почву.

– Не хотят работать, – выругался Пырьев. – Ни милиция, ни прокуратура... А у нас следствие отобрали, кадровый костяк разбомбили! Сейчас обещают вернуть следственные отделы, да люди-то уже поуходили! Кто на пенсию, кто в частный сыск, кто – куда-то еще. Может, это нарочно делают?

– Кто делает? – строго спросил представитель Главка охраны, и контрразведчик стушевался.

– Да это я так... Пойдем швейцару фотки покажем.

Краснолицый дородный отставник МВД в зеленой ливрее Петросова не опознал.

– Их тут много сшивается, и все на одно лицо. А этого знаю, видел... Толстый морщинистый палец ткнул в лицо Малинкина.

– Его человек увел...

– Что за человек?! – одновременно спросили Фиников и Пырьев.

– Человек... Солидный, с выправкой! Должно – военный. Точно, военный! Он же сказал: «Вас вызывает полковник...» Как там его... Клевцов или Концов, или...

– Может, Гревцов? – напряженно спросил Фиников.

– Точно! Гревцов! – обрадовался швейцар. – И пошли куда-то... Меня как раз ужинать позвали, так я дальше не видел.

Смерти Малинкина и Попцовой явно сплетались в один клубок. Фиников решил присмотреться к очевидцам гибели майора. Их адреса он выписал из дела раньше. Граждане Попов и Котов приехали в командировку из Перми, жили в гостинице «Тиходонск».

Рассказав командиру «Ада» о результатах собственного расследования, Фиников подчеркнул:

– Я не стал задействовать местных, Никого. Сейчас сделаем две вещи: я передам по твоей связи запрос в Центр – пусть проверят их по Перми. А ты выдели людей, пусть пару дней походят за ними.

Командир кивнул.

– Поднимись на борт, отбей шифровку, а потом примем под наблюдение твоих фигурантов.

Фиников улыбнулся.

– Вначале разместимся и пообедаем.

– Можно и так.

Командир улыбнулся в ответ.

Похоронный кортеж растянулся на три квартала. Все происходило как обычно: несколько сотен автомобилей, в большинстве иномарок, перекрытое движение, рев клаксонов.

Крест поначалу втянул голову в плечи.

– Разве ж можно в наглую ментов дразнить!

– Все привыкли, – успокоил Хромой. – Уже давно так делаем.

Их «волга» пристроилась в середине процессии. Кроме Хромого, никто из людей Черномора к Кресту не подошел: внезапная гибель Короля послужила для многих предостережением.

– Они же срисуют всех!

– Конечно. Пусть лишний раз рисуют. Нас и так все знают – и уголовка, и руоповцы.

– И что?

– Да ничего. Что они могут сделать?

Крест даже закашлялся.

– В былые времена налетели б, раздраконили палками да в камеры покидали...

– Нет, – усмехнулся Хромой. – Сейчас ведь демократия.

Крест озадаченно молчал. Он никак не мог привыкнуть к изменившемуся миру, так как не верил, что происходящее может продолжаться долго. Сам Крест строго исповедовал криминальные «законы» не из-за слепой веры в воровскую «идею». Ему так было проще удерживаться на вершине зоновской иерархии. Но увиденное на воле поражало: здесь не действовали никакие – ни воровские, ни государственные законы!

Как могли никому не известные «бакланы» вот так запросто взять и завалить Короля? Как могли сейчас несколько сот воров парализовать движение в центре крупного города?

– Узнали, кто это сделал?

– Узнать-то узнают, – нехотя ответил Хромой. – Да что толку? С этими отморозками связываться никто не захочет. Близких друзей или родственников у Короля нет, а братве нет смысла затевать бойню. Заставят заплатить семье, тем и кончится.

– Совсем с катушек съехали! – Крест брызнул слюной. – Вот сходняк соберу – разберемся! В городе хозяин должен быть, он за порядок отвечает. И если не может – с него и спрос!

В голове колонны в новом «мерседесе-600» ехали Черномор с Севером и Гангреной.

– Калинка и Плойка с ними ушли и сгинули. А у тех появились тэтэшники с задержкой перезарядки, – сипло докладывал Гангрена. – Потом лотки забрал Возле железной дороги, а контролеров холодными нашли. Баркас посылал своих, устроили в «Погребке» мочилово, но он уцелел. А кто Калинку в больнице добил? Он – больше некому!

– Да кто он вообще такой?! – Черномор раздраженно повернулся к Северу. – Кто его знает, кто за ним стоит?!

– Никто. Кусок говна. Набрал шоблу таких же отморозков и мочит всех подряд, без разбора! Калинку с Плойкой, баркасовских парней, Короля... Север задумчиво покусал губу.

– Самое смешное: авторитета нет, уважения не заработал, а страх навел! Артем ему за месяц вперед заплатил, часовщики тоже деньги отнесли... Как будто Короля никогда не было и всю общину перебили...

– Страх навел, говоришь? – Отец тяжело дышал, словно астматик. – Ладно.

И приказал Гангрене:

– На куски падлу! И разбросать, чтоб все видели!

– Сделаем, – буднично отозвался тот.

Гробы были не рядовые – из тяжеленных сырых досок, обтянутых дорогой материей. Полированное, покрытое лаком дерево, тяжелые медные ручки, золотая бахрома. Король курировал бюро ритуальных услуг, и там его помнили. Телохранителю И шоферу повезло – за компанию и их хоронили по высшему разряду. Второму телохранителю повезло еще больше – он выжил. Помня о судьбе Калинки, Север посадил у больничной палаты двух бойцов.

У разрытых ям долго звучали прочувствованные речи, обычно нетерпеливые могильщики скорбели вместе со всеми, изредка озираясь на лица окружающих их людей.

Наконец на груду свежей земли вскарабкался Крест.

– Золотых наших друзей провожаем в последний путь, – надрывно, со слезой начал он. – Остались вдовы, детишкисироты, мы их, конечно, без помощи не оставим. О тех, кто это сделал, не здесь говорить и не сейчас...

Толпа провожающих стояла безмолвно. Бесшумно работали две скрытые видеокамеры, несколько чувствительных микрофонов фиксировали каждое слово. Но Крест это учитывал.

– Я себя виню за то, что недоглядел. Правда, недавно прибыл, не осмотрелся, не успел... И все равно – моя вина.

Черномор понял, куда клонит зоновский авторитет.

– Если в доме нет хозяина или хозяин плохой, только о себе думает, тогда и хоронят замечательных людей. В нашем доме много дел накопилось, много мусора и грязи собралось, пора уборку делать. И о хозяине настала пора поговорить... Нужен ли нам такой, при котором порядка нет?

По толпе прокатился сдержанный шумок.

– Будем девять дней отмечать по христианскому обычаю, соберемся все вместе и поговорим о делах и заботах наших. А пока простимся с друзьями и предадим их земле...

Через полчаса Черномор возвращался домой. Север сел в другую машину. Он давно держался независимо и вроде как сам по себе. Но сейчас Черномор связал это с выступлением Креста.

«Дал понять, кто виноват, и сходку назначил... Да так неожиданно и ловко... Язык у него подвешен, права качать умеет, как бы его не взяла»,

– мрачно размышлял пахан. Чувствуя настроение хозяина, Гангрена тоже угрюмо сопел.

– Никуда не денется, тварь! – с ненавистью сказал он. – Шкуру на ремни распушу, яйца сожрать заставлю!

Он неправильно истолковывал причину озабоченности пахана, но искренне хотел его успокоить.

Черномор дружески похлопал человекоподобное существо по плечу.

– Давай по стаканчику водки пропустим под борщок! – расчувствовавшись, предложил он.

Гангрена радостно осклабился.

– Когда они приехали и шустрая Даша сноровисто собирала на стол, раздался телефонный звонок.

– Я от Метлы, – не здороваясь, произнес низкий, уверенный голос. – Адрес и наиболее удобное время.

Черномор закашлялся, прикрывая трубку ладонью. Гангрена стоял в двух шагах, настороженно пытаясь определить, кто беспокоит хозяина.

– Принеси воды!

Кивнув, тот бросился вниз.

– Пирамидная, шестьдесят два. Утром, от восьми до двенадцати.

Раздались короткие гудки.

Когда Гангрена принес стакан нарзана, Отец уже не кашлял, да и настроение у него улучшилось.

А звонивший тиходонскому пахану человек вышел из будки телефона-автомата и медленно пошел через вокзальную площадь. Он прибыл десять минут назад и хотел уехать как можно быстрее. Опытным взглядом человек определил, что в городе неспокойно: на перроне, в здании вокзала, на прилегающей площади ему уже встретились шесть, патрулей. Омоновцы, обычная милиция, внутренние войска... Они внимательно осматривали приезжающих и покидающих город, некоторых останавливали, проверяли документы, осматривали багаж. В основном внимание патрульных привлекали кавказцы, плохо одетые граждане и владельцы больших чемоданов, объемистых тяжелых сумок, крупногабаритных коробок.

Прибывший имел славянский тип лица, одет неброско, но добротно, а в руке нес небольшой кейс. В нем находились спортивные брюки, электробритва «Браун», полотенце и одеколон. В другом отделении лежали не менее нужные вещи: белые трусы и майка, прикрывающие малогабаритный пистолет-пулемет «Клин», игрушечную на вид машинку длиной всего двадцать пять с половиной сантиметров и весом в килограмм шестьсот граммов. Здесь же находился пятнадцатисантиметровый глушитель и магазин, снаряженный тридцатью девятимиллиметровыми патронами.

«Клин» был создан для спецподразделений МВД, большинство сотрудников милиции видели его только на картинке в ведомственном журнале. Несмотря на игрушечный вид, автомат рассчитан на дальность поражения не менее ста пятидесяти метров. Откидной приклад позволял вести на такой дистанции прицельный огонь, разумеется, при наличии определенных навыков.

Обладатель кейса такие навыки имел. Ему довелось много стрелять: в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Абхазии. В конце концов он решил, что предпочтительнее делать это в мирных городах: риска меньше, а индивидуальные заказы оплачиваются гораздо выше, чем массовая работа.

Он сменил много фамилий, сейчас в нагрудном кармане рубашки лежало удостоверение майора Смирнова, сотрудника Управления ФСК Ленинградской области. С таким прикрытием можно не опасаться случайной проверки. А «хвоста» за ним не было, он всегда работал чисто.

В примыкающем к зданию вокзала переговорном пункте толкался распаренный дорожный люд, атакующий автоматы южного направления.

– Самолет нэт, толко суббота, – кричал небритый парень, тараща жгуче-черные глаза. – Не билетов нэт, рэйса нэт, его долларами не купишь!

– Самвельчик, как мама? Я плохо слышу! Как мама? – толстуха в цветастом платье затыкала толстым мизинцем свободное ухо. – Самвельчик, я ничего не слышу! Ничего не слышу, говорю!

«Так положи трубку, дура», – раздраженно подумал «Смирнов», пробираясь через сумки и чемоданы к пустой кабине прямой связи с Москвой.

Метла снял трубку после первого звонка.

– Слушаю.

– Я на месте. Позвонил, узнал адрес. Советует завтра с утра.

«Смирнов» положил трубку и вновь вышел на привокзальную площадь. Система обеспечения личной безопасности включала информацию заказчика о своем местонахождении. Если произойдет какой-то сбой, они попытаются его вытащить. Не по дружбе или подобным сентиментальным причинам: чтобы он не начал их сдавать. А «отмазать» человека, сидящего в тюрьме, легче, чем убить.

Он остановил частное такси – потрепанный красный «жигуленок» с желтым плафоном на крыше, повалился на продавленное сиденье и сказал такому же потрепанному жизнью водителю:

– Пирамидная, точно дом не помню, на месте узнаю.

Улочка располагалась на окраине. Частный сектор, разбитая – яма на яме – дорога. Неказистые, старой застройки домики. Шестьдесят второй номер не отличался от окружающих, только деревянный забор недавно отремонтировали и не успели покрасить.

– Не вспомнил, – пояснил водителю «Смирнов». – Один раз был у бабы по пьянке, забыл начисто. Придется в гостинице ночевать. Давай куда-нибудь в центр.

– К «Аксинье»? – спросил водитель. – Это у нас лучшая.

– Давай, – кивнул приезжий.

Устроиться на ночь в шестидесятитысячный номер удалось без труда. Поужинал в буфете, купил в киоске бесцветный лак для ногтей, заперся, подпер дверь наклоненным на две ножки стулом и быстро заснул.

Проснулся по заданной самому себе программе в семь утра. Умылся, побрился, протер щеки одеколономquot; Долго рассматривал фотографию, явно переснятую с какого-то Документа. Мощный раздвоенный подбородок, узкие губы, перебитый нос, нависающие надбровные дуги... Ну и рожа! Не перепутаешь...

Изорвав снимок на мелкие кусочки, он спустил их в унитаз. Присев ближе к окну, нанес слой лака на подушечки пальцев. Когда лак отвердел, он повторил процедуру. Привинтил к автомату глушитель, оттянул затвор и Пальцами аккуратно вставил толстенький желтый патрон в ствол. На всякий случай. С приткнутым магазином оружие в кейсе не умещалось, а так он получил на случай непредвиденной ситуации лишний шанс. Правда, всего один. Но когда шанс неожидан, быстр, точен и бесшумен, то это немало.

В семь сорок пять «Смирнов» упругим целеустремленным шагом вышел из гостиницы. Он никогда не завтракал перед «делом», но не ощущал голода. Он не обращал внимания на чистое голубое небо с восходящим золоченым кругом солнца, свежесть промытого поливальной машиной асфальта, шумных автотуристов, загружающих свои автомобили перед очередным участком пробега.

Он не видел девушек в соблазнительно коротких шортах, не замечал сверкающего мощного «порше» с откинутым верхом, из которого южного вида молодцеватые парни махали красавицам руками. Мир вокруг него вообще перестал существовать. Он шел по черному туннелю с Четырьмя пологими нарезами и впереди маячило лицо с уничтоженной фотокарточки.

Как шварценеггеровский терминатор, он был настроен на конкретную работу и двигался к цели с неотвратимостью самонаводящейся тепловой ракеты.

Прибывшая в Тиходонск группа «Ад» состояла из сорока трех человек. Они расположились в казарме пустующего учебно-тренировочного центра дивизии внутренних войск. По легенде это было подразделение связи и информации, задействованное в проводимых учениях. Впрочем, легенду никто но проверял: комдив знал об обстановке в городе и, получив шифротелеграмму, отдал соответствующий приказ.

Группа развернула свою радиостанцию, кухню, выставила часовых и сразу же приступила к работе.

Фиников, заехав в УВД, зашел к генералу Крамскому.

– Хотим помочь, – улыбнулся он в ответ на настороженный взгляд начальника УВД.

– Это как? – Настороженности в голосе не убавилось. Еще ни разу приезжающие из столицы не облегчили работу местной милиции. Наоборот – требовали содействия, обеспечения, поддержки. А вся «помощь» сводилась к проверкам бумаг и составлению разгромных справок.

– Нам выделено двадцать человек для обеспечения режима безопасности в городе. Прошу включить их по одному в патрульные машины.

«Что-то новое», – подумал генерал.

– И что – они будут нести службу всю смену наравне с моими людьми? – спросил он, подозревая какой-нибудь подвох.

– Да. Всю смену и наравне, – подтвердил Фиников. – Конечно, пьяных им таскать не надо. А контроль серьезных ситуаций – за ними. И особенно – пресечение правонарушений должностных лиц. Знаете, как бывает, начнет какойнибудь начальник красной корочкой махать – ваши и тушуются...

– Потому что потом виноватыми оказываются, – перебил Крамской.

– Вот именно, – кивнул Фиников. – А наш человек добьется, чтобы виноватым был тот, кто виноват! Это поспособствует усилению режима законности!

Крамской по селекторной связи соединился с командиром полка патрульно-постовой службы.

– Завтра к тебе прибудут двадцать офицеров ФСК из Москвы, для усиления экипажей ПА. Проинструктируй своих и включи их в наиболее ответственные маршруты.

– Так кто к нам приезжает? – спросили на другом конце провода. – Такой свистопляски еще никогда не было!

– Думай, на то и голова! – Крамской отключился.

– Спрашивает – кто приезжает, – пояснил генерал, вопросительно глядя на Финикова.

Тот молчал.

– Неужели, спрашивает, Президент?

Фиников усмехнулся.

– Вы правильно ответили. Голова есть, пусть думает, – он встал. – Спасибо за содействие.

«Не проболтался, – размышлял генерал. – Значит, точно Президент. Иначе не стали бы столичных контрразведчиков в патрульные автомобили сажать...»

Крамской размышлял правильно, допуская лишь одну ошибку: двадцать выделенных на усиление милицейских патрулей офицеров не имели никакого отношения к ФСК. Но ошибка была извинительной, потому что о существовании в составе Главного управления охраны группы активных действий никто не знал. Как не знали и о той работе, которую развернул «Ад» в Тиходонске.

В столь же автономном и секретном режиме функционировало подчиненное ФСК России спецподразделение «Тантал». Сотрудники, имеющие документы прикрытия на фамилии Котов и Попов, докладывали «Седому»:

– К следователю опять вызывали. Как его машина ударила, да как он упал... Не сходится там одно с другим...

– Чего вдруг они схватились? – мрачно поинтересовался «Седой».

– Местная безопасность влезла. И в гостиницу приходили, наши карточки смотрели...

– Пинкертоны... Лучше бы предателей своевременно выявляли!

Командир задумался.

– Значит так! Из гостиницы выпишитесь, скажите, что командировка закончилась. Паспорта замените. Поживете пока в офисе, вместе с охраной. Кажется, все... Да, а за вами не следили?!

– Вроде нет. Мы проверялись...

– Вроде! Меры контроля усилить! Как там на рынке?

– Большое оживление. Директор в депутаты готовится, Под телекамерами народ бесплатным борщом кормил. И у кавказцев в цветочном павильоне каша варится; уходят, приходят, докладывают. Как в штабе...

– Ладно, вы несколько дней не вытыкайтесь. Пусть забудут Котова и Попова... Но сотрудники «Тантала» ошиблись, полагая, что за ними никто не наблюдал.

– В Перми они никогда не проживали, – пересказывал содержание шифротелеграммы командир «Ада». – Паспорта на их фамилии не выдавались. Хотя номера и серии закреплены За Пермской областью. Из гостиницы они направились в какую-то хитрую фирму, называется «Тантал», о ней никто из местных ничего не знает. А толкутся в нейquot; несколько десятков крепких мужиков, то ли спортсменов, то ли военных. И еще: полковник Гревцов никого за Малинкиным не посылал. А с Попцовой майор путался еще в Москве.

– О том, что Гревцов – Начальник Малинкина в Тиходонске никто не знал, – задумчиво сказал Фиников.

– Я, думаю так: понаблюдаем за этой конторой, а потом проверим – кто такие да чем занимаются, – предложил командир.

Фиников кивнул.

– Я только доложу начальнику Главка.

Действующие в обстановке секретности спецподразделения «Тантал» и «Ад» готовились к боевому столкновению.

Когда Крылова нашли, он находился – без сознания, пульс еле прощупывался. Одна пуля пробила плечо под ключицей, вторая прошла сквозь грудную клетку в двух сантиметрах от сердца.

Рядом с телом кровью были криво написаны цифры «22-37».

– Как в кино, – сказал один из понятых.

Нырков услышал.

– В кино не так. Там камеру выключили, он встал и пошел...

Сотрудники обходили окружающие место происшествия дома. Свидетели не объявлялись: никто не смотрел в окно и не слышал выстрелов. С большей степенью вероятности можно было предположить, что очевидцы трагедии просто не хотели «влипать в историю».

Крамской распорядился ввести оперативный план «Перехват»: обнаружение и задержание вооруженных преступников. Всем экипажам патрульных машин и стационарным постам ГАИ передали кровавые цифры. Их же искали в оперативно-справочной картотеке ГАИ.

Работа предстояла кропотливая: карточки стояли по сериям, а поскольку буквы госномера известны не были, следовало перелопачивать вручную десятки тысяч картонных прямоугольников.

Гаишники всегда отбрыкивались от этой тягомотины, требуя людей от заинтересованных служб. Сейчас по приказу генерала к алфавитным деревянным ящикам сели пятнадцать сотрудников из УР, РУОП, ГАИ.

Как только четыре нужные цифры отыскивались, специальная группа выезжала по адресу владельца. Серая «волга», стоит в гараже, хозяин месяц в больнице. Красный «москвич», владелец дома с шести вечера, есть свидетели. И так далее...

Поиск вслепую длится очень долго и не всегда приводит к цели. Далеко не всегда! Если бы Крылов очнулся... Об этом думали все.

– Посадить опера в палату, – приказал генерал. – Придет в себя – сразу назовет машину, приметы. Я Сашу знаю!

Мигая синим маячком, подъехала «скорая».

– Давайте быстрее! – заорал Нырков. – Вам только дрова возить!

Молодой врач наклонился над Крыловым.

– Чего вы кричите? – оскорблено сказал он, выпрямляясь. – Это вообще не по нашей части!

– Как так?!

– Он мертвый... Диагноз соответствовал действительности.

– Суки! Вот суки! – Нырков лупил кулаком по ладони. – Я их найду! Из-под земли вытащу!

К утру стало ясно: по картотеке машину преступников не найти. Либо она иногородняя, либо угнанная и ходит под чужими номерами.

– Свяжитесь с Кореневым, – сказал Нырков, когда ему доложили об отрицательном результате. – Он знает, что можно сделать...

Волошин отыскал Реутова. Тот назвал телефонный номер, сообщенный Лисом для экстренной связи. Волошин позвонил.

Лис не спал с шести часов. Он сидел в огромном кресле у камина и занимался странным делом: аккуратно прокалывал шилом литровую пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Дырочек было уже не меньше сотни. Но он продолжал работу, стараясь, чтобы ближе к горлышку диаметр отверстий сохранялся поменьше, а к донышку увеличивался.

Он испытывал сосущее чувство то ли страха, то ли дурного предчувствия, но относил это к предстоящим в пять часов событиям. Когда ожил телефон ион услышал голос Волошина, то понял, что дурное предчувствие его не обмануло.

– Крылова убили, – оглоушила ужасная весть. – Вчера вечером, прямо рядом с домом. Два выстрела в грудь, гильз не нашли, скорее всего из машины. Он кровью написал номер: 22-37.

– Без серии? – спросил опытный Лис. – А эти долбачи из картотеки не смогли найти?

– Да нет, Крамской целую бригаду посадил, все перешерстили...

– И без толку! – догадался Лис. – Я займусь. Если что получится – перезвоню.

Сейчас ему было крайне некогда. Но когда бандиты убивают подполковника милиции, старого товарища Сашку Крылова! А чего не убивать, если риска почти никакого! Скорей всего не найдут, а найдут – не докажут, а докажут – не осудят... А если и осудят – то не шлепнут, сейчас гуманисты в почете, разные пидоры, жизни не знающие, вообще жопу рвут, чтобы расстрел отменили!

Нет, товарищи бандиты! За Сашку никакой гуманности не ждите!

Бросив исколотую бутылку в сумку вместе с отрезком мягкой медной проволоки. Лис прыгнул в машину. Сменивший омоновские ботинки на кроссовки Вова открыл ему ворота. Восемь тридцать. Лакировщик уже должен быть у себя. Лис вдавил педаль газа и понесся по знакомому маршруту.

Дважды его остановили гаишники. Смутно знакомый лейтенант, очевидно, помнил его: небрежно взглянул в документы, козырнул и пожелал счастливого пути. Второй раз проверка затянулась, сержант осмотрел салон, заглянул в вещевой ящик, пощупал под сиденьями.

– Обязательно надо проверять багажник, – нравоучительно сказал Лис. Но он уже не был майором милиции.

– Не умничайте, – сержант сделал отмашку жезлом. – Проезжайте.

«Мало чего стоит такой контроль», – подумал Коренев, продолжая путь.

Ремонтную базу огораживал добротный каменный забор, железные ворота наглухо закрыты. Он сунулся в калитку.

– К кому? – рыкнул мордатый парень в тельняшке с закатайными рукавами, открывающими мускулистые татуированные руки.

– Вызывал? – Сторож бесцеремонно осматривал незнакомца с головы до ног.

– Это кум к себе вызывает, – Лис подмигнул. – Да ты и сам знаешь. Скажи: Коренев в гости пришел.

Через пяток минут появился Лакировщик в черном рабочем комбинезоне. Он любил собственноручно перекрашивать «тачки» и делал это с таким мастерством, что к нему обращались не только угонщики, но и вполне респектабельные автовладельцы, причем принимал он заказы лишь по солидным протекциям.

– В гости, да? – Невыразительное лицо, белесые веки и ресницы, редкие бесцветные волосы. Человек без возраста, броских признаков, особых примет.

– В гости – это хорошо... наверное, дело есть?

– Надо «тачку» перекрасить, – Лис ткнул пальцем в свою «девятку». – Быстро и чтоб никто не знал.

– Чего?! – вскинулся Лакировщик.

– Шутка. Почему на улице разговариваем? Нельзя заглядывать? Новые поступления?

– Мне шутить некогда, работать надо, – недовольно сказал «король угонов».

– Лады, шутки в сторону! – Лис построжал. – Какие к дьяволу шутки, если вчера вечером нашего товарища убили на Подбельском! Из машины. Скорее всего угнанной. Номер двадцать два – тридцать семь.

Называя цифры, Коренев впился взглядом в физиономию Лакировщика. У того была фотографическая память. И хотя пресное выражение лица не изменилось. Лис понял, что номер ему известен.

– Разве упомнишь? Вон их сколько угоняют!

– На угон мне плевать! Сашку Крылова убили! Кто?!

По выражению лица бывшего опера Лакировщик понял, что лучше не перегибать палку. Он насупился, но явно не собирался говорить то, что знал.

– Ты уже не в Конторе... На кого работаешь?

– Сейчас на себя. Объяснил ведь – товарища убили!

Лакировщик вздохнул.

– Времена меняются. Все грызутся между собой, подлянки заделывают, Я никуда лезть не хочу. Лишнее слово болтнешь – кровью захлебнешься... Он повернулся к калитке.

– Постой! – Лис схватил его за плечо, рывком развернул. – Ты не понял, что я сказал?!

– У Отца спрашивай. Если разрешит – буду с тобой говорить. Нет – извиняй. Я тебе не друг, не брат и не стукач.

От возмущения у Лиса перехватило дыхание.

– Вот так значит? А если я твою лавочку переверну вверх дном да все кузова и агрегаты по номерам проверю?!

– Раньше мог, сейчас нет. У нас частное предприятие, охрана. Посторонних не пускаем. Будет удостоверение и санкция прокурора – тогда приходи.

Лакировщик повернулся, с лязгом захлопнул калитку. Ржаво проскрипел засов.

Взбешенный Лис снова прыгнул за руль и так газанул, что колеса взвизгнули, прокручиваясь. Возле дома Черномора было пустынно. Во дворе, у входа, Грелся на солнышке Гангрена, блаженно развалившись на стуле под ослепительно отсверкивающей золотой тарелкой.

– Хозяин у себя? – с ходу спросил Лис.

Гангрена вскочил.

– Да. Сейчас скажу... Он вбежал в дверь, затопал по лестнице и тут же скатился вниз.

– Заходите.

Лис отметил, что Гангрена держится почтительно, как и раньше. Черномор ждал наверху, откинувшись на мягкую спинку дивана. У него был то ли сонный, то ли больной вид.

– Слышал, какое горе у нас? – встретил он бывшего опера. – Короля убили. Старый товарищ, хороший семьянин. За что, почему, кто? Неизвестно. Милиция ничего не знает. Может, ты поможешь?

Лис понял, что Лакировщик уже позвонил пахану. Обращаясь первым с аналогичной просьбой, Черномор пытается выбить почву из-под ног просителя. Не станешь же отвечать: «Мол, кто убил Короля не знаю, а вот вы не знаете, кто убил Крылова?» Получится чистый балаган.

– Милиция не знает, а я знаю. Я ведь все знаю...

– Так редко бывает. Просто счастливый дар...

Из кармана домашнего пиджака Черномор извлек маникюрную пилочку и принялся старательно обрабатывать ногти. Так он делал, чтобы расслабиться и снять напряжение. Некоторые для тех же целей перебирают четки. Лис знал, что пилочка в руках Черномора – верный признак отказа просителю.

– И помочь могу. Но за ответную помощь. Вы уже в курсе, что мне надо... Пахан не счел нужным изображать удивление.

– Если человек и так все знает, чем мы ему поможем? Тем более, мы с частными сыщиками вообще дел не имеем...

– Сказать, кто убил Короля? – напрямую спросил Коренев.

– Лучше напиши, – Черномор дотянулся до тумбочки, взял лист бумаги, сложил и пилочкой аккуратно разрезал на две части. Одну протянул посетителю.

– Ты напиши, и я напишу. А потом сравним.

Лис замешкался.

– Да тут же и спалим все, – усмехнулся хозяин.

Лис написал. Черномор не дотронулся до карандаша.

– Я и так скажу – кто. Амбал! Верно?

Лис разорвал листок, смял обрывки и сунул бумажный шарик себе в карман.

Черномор внимательно разглядывал ногти.

– Значит, не будет разговора? – Коренев встал.

– Почему же? – Пилочка вновь пошла в дело. – О погоде, футболе, скачках – давай поговорим. Скучно старику сидеть в четырех стенах.

– Ну, если так... Хмыкнув, Лис не прощаясь вышел из комнаты.

Черномор продолжал опиливать ногти, снимая напряжение ожидания; с минуты на минуту должны позвонить и сообщить о смерти Креста. Но телефон почему-то молчал.

Не отвлекаясь больше ни на что, Коренев поехал в «Золотой круг». Лишь один раз он сделал остановку. Из телефонаавтомата набрал полученный от Лешего номер Креста.

– Приветствую, Олег Васильевич! Не узнали? Богатым буду. Это Лис. Советую поберечься. Черномор тебя сдал москвичам. Метлу знаешь? То-то. В любой день... Он вдруг по-новому оценил владевшее Черномором напряжение.

– Может, даже сейчас. Очень может быть!

Лис положил трубку и уехал, а Крест долго сидел, будто прикованный к телефону.

В первой половине дня он выходил прогуливаться по тихой улочке к роще, потом между деревьев, вдоль стены военного завода, к маленькому озерцу и обратно. Сейчас он как раз собрался и два телохранителя ждали во дворе.

– Серый, слышь, Серый!

Блатной в доску парень в надвинутой на лоб кепке вбежал в комнату.

– Выдь, походи, понюхай, чтоб все чисто было...

Серый ушел. Крест, покряхтывая, опустился на четвереньки, сунул руку под старинный шифоньер. В прибитых к днищу ременных петлях висел завернутый в тряпицу «наган». Достав оружие, Крест развернул его, прокрутил, заглядывая в гнезда, барабан, сунул «наган» под диванную подушку. И стал ждать.

Темный туннель с четырьмя полосками нарезов временами прорывался, открывая взгляду то, что могли способствовать или наоборот – препятствовать выполнению задачи.

Постовой милиционер, безразлично глазеющий по сторонам... Незапертая «волга», владелец которой забежал в магазин... Молодые парни, недобро осматривающие прохожих...

«Смирнов» знал о роковой роли случайностей и, выйдя на «линию прицела», избегал любых недоразумений и конфликтов. Но ему необходим транспорт, поэтому приходилось идти на риск.

«Волга» не годилась – ее немедленно хватятся, а следует иметь хотя бы час-два форы.

А вот «москвич», припаркованный у небольшой фабрики, – то, что надо. Неказистый, неприметный, хозяин вряд ли выйдет до конца смены. К тому же эту модель не угоняют, значит, вряд ли она так уж сильно защищена.

И точно – заглянув внутрь, он не увидел скобы на педалях или крюка на руле. Универсальной отмычкой легко открыл замок двери, сунув руку под приборный щиток, рывком оборвал провода, соединил напрямую. Двигатель тяжело затарахтел.

Проехав квартал, он вывернул на широкую улицу и сразу же наткнулся на поднятый жезл гаишника. Черт! От резкого торможения машину занесло: тормоза хватают неравномерно. Вот она – оборотная сторона неказистости! Неизвестно, сколько еще обнаружится здесь технических неисправностей...

– Документы! – небрежно бросил молодой лейтенант, не подозревающий, что стоит на краю могилы.

– А что, по новому приказу здороваться уже не надо?

Вопрос не характерный для рядового автолюбителя. Лейтенант подтянулся и по-новому взглянул на водителя замызганной колымаги. Угрюмый сорокалетний мужчина, жесткие складки у рта, тяжелый взгляд много повидавшего человека. И едва уловимое излучение опасности.

Инспектор растерялся. Это либо большой начальник, либо один из «крутых», а попросту говоря – бандитов. И в том, и в другом случае неприятностей не оберешься.

Неожиданно водитель улыбнулся. Будто на миг дернули за ниточки, ведущие к углам рта.

– Ладно, бывает, – примирительно сказал он и извлек удостоверение Федеральной службы контрразведки.

«Майор Смирнов», – прочел лейтенант и улыбнулся в ответ.

– Проезжайте, товарищ майор, счастливого пути.

Надсадно взревел мотор.

«Майор ФСК, а ездит на такой таратайке», – подумал инспектор.

«Москвич» тяжело стронулся с места. Взгляд инспектора случайно упал на приборную панель. В замке зажигания н е б ы л о к л ю ч а!

Лейтенант заторможенно смотрел вслед уходящему автомобилю, понимая, что упускает драгоценные мгновенья.

Без ключа машину заводят угонщики! Он положил руку на кобуру. Но и хозяин при неисправности замка может соединить провода напрямую... Поднять шум и оказаться в дураках? Ему не понравился этот майор. Подозрительные несоответствия, странности... Да и взгляд... Надо основательно разобраться... «Москвич» скрылся из виду.

Инспектор взялся за рацию, но передумал и опустил микрофон. Вряд ли дежурный воспримет всерьез его подозрения. Одно дело самому заглядывать в гипнотизирующие зрачки, другое – слушать по радиосвязи какую-то ерунду про нехороший взгляд! Мало ли у кого какие глаза, мало ли кто на чем ездит! Ты-то сам почему не разобрался? И все – в любом случае виноват тот, кто нарушает нормальный ритм службы!

Лейтенант вскинул жезл, останавливая щеголеватую «восьмерку» со шторками на окнах. Молодой водитель, заискивающе улыбаясь, выскочил из кабины.

– Документы! – скомандовал инспектор, пропуская мимо ушей обычные оправдания. Он ощутил привычную почву под ногами, но настроение все равно было испорчено.

«Смирнов» проехал по Пирамидной до самой рощи, развернулся и заглушил мотор. Открыл кейс, извлек удлиненный глушителем автомат, вставил магазин и откинул приклад. Все. Оставалось ждать. Ворота шестьдесят второго номера просматривались хорошо, рано или поздно из них выйдет человек с массивной челюстью и перебитым носом. Скорей всего он будет с телохранителями – это никакой роли не играло.

Из рощи появился приблатненный парень в надвинутой на глаза кепке. Он сразу направился к «москвичу». «Смирнов» поспешно прикрыл «Клин» курткой.

– Слышь, кореш, дай курнуть! – Парень бесцеремонно сунул физиономию в окно.

– Не курю, – недружелюбно отозвался «Смирнов».

– Жаль. Ну подвези до центра, десять штук плачу!

– Не моту, товарища жду.

– Из рощи, что ли? – усмехнулся парень.

– Нет, – терпеливо объяснил «Смирнов». – Из этого дома.

И указал на крайний пятистенок.

– Так я их всех знаю, – не унимался парень. – Ваську или Петьку?

– Кто раньше выйдет.

«Смирнов» уже решил: еще несколько вопросов, и он уложит не в меру любопытного хрена под ближайший кустик. Но у Серого было отменно развито чутье.

– Ладно, кореш, бывай! Хочу пивка попить...

Беспечной походкой он двинулся по улицей... не задержавшись, миновал ворота, из которых вышел четверть часа назад.

«Смирнов» перевел дух. Если бы парень скрылся в шестьдесят втором доме, пришлось бы уезжать.

Серый свернул за угол, прошел несколько кварталов и из автомата позвонил Кресту.

– Только что подъехал в «москвиче», стоит возле рощи. Мурый! Набрехал, что друга ждет из углового дома. А там и нет таких.

Крест помолчал.

– Сделаем его? – спросил Серый.

– Нет. Ты лучше вот что... Позвони в ментовку. Скажи – у него волына! Они сейчас на это сразу кидаются. И мы поглядим.

Патрулю автомашины номер восемь не повезло: им, как и еще двадцати несчастливцам, добавили «для усиления» столичного офицера.

«Какое там усиление – контроль, хронометраж службы, – шептались сержанты. – Видно, решили набрать компрматериалы и бабахнуть приказ, всей России для примера... Когда-то так делалось...»

Москвичи прибывали, как и положено, за полчаса до развода, вместе со всеми строились, слушали инструктаж и привычно занимали места в видавших виды УАЗах. Они были в светлой камуфляжной форме без знаков различия, импортных защитных жилетах скрытого ношения, в карманах-кобурах угадывалось оружие, но какое – никто не видел.

Усиливающий ПА-8 офицер представился коротко:

– Лейтенант Иванов.

Старший патруля старший сержант Махов – рослый парень с наглыми голубыми, навыкате, глазами сразу же попробовал взять быка за рога.

– Ходят слухи, что вы из контрразведки. Правда?

– Нет, – ответил Иванов. – Это неправда.

Он не отличался многословием, но несколько раз помогал в сложных силовых задержаниях, и экипаж ПА-8 отметил, что действует он умело, решительно и бесстрашно.

Так же отзывались и о других москвичах.

Прошел даже слух, что это проходят «обкатку» выпускники спецшколы внутренних войск. Но все же чужаков побаивались, потому несли службу усердно, без обычных «зигзагов» и «расслаблении». У усиленных экипажей резко возросло число задержаний.

А сотрудники «Ада» изучали город, его улицы и переулки, специфические отношения между жителями, криминальную обстановку, практику несения милицейской службы. В подробных отчетах, составляемых после дежурства, освещалось совсем не то, чего опасались сержанты патрульных нарядов.

Неизвестные рации, объявлявшиеся на милицейской волне. «Неподтвердившееся» заявление об ограблении пьяного в вытрезвителе. Закончившееся стандартным «разобрались на месте» сообщение о стрельбе в загородном ресторане. Бесхозная пачка денег в одной из ПА. Безрезультатные, без единого задержания вызовы в ресторан quot;Сапфиры. И многое другое, тщательно процеживаемое для извлечения информации, интересующей Главное управление охраны.

– ПА-8, на связь! – ожила рация.

– ПА-8 слушает, – отозвался Махов.

– Улица Пирамидная, в конце, возле рощи, стоит автомобиль «москвич», в нем вооруженный человек. Как поняли?

– Вас понял! – Махов отключился и скомандовал водителю:

– Давай на Пирамидную!

Половина поступающей в дежурную часть информации не подтверждается, половина оставшейся половины выглядит совеем не так, как в заявлении. Тем более сообщение о вооруженном человеке... Сколько раз бывало: выедешь – а это пугач, или игрушка, или газовый, вон их сколько развелось! А то свой брат – мент или военный переложит из кобуры в карман табельное оружие, а случайный наблюдатель поднимет тревогу.

Поэтому в ПА-8 большое внимание полученному вызову придал лишь офицер усиления.

«Москвич» они увидели сразу, милиционер-шофер подъехал вплотную, загородив дорогу, Махов вышел разбираться. Иванов, расстегнув карман-кобуру, тоже выпрыгнул и обошел «москвич» сзади.

– Старший сержант Махов, полк патрульно-постовой службы, – по всем правилам представился старший наряда и бросил руку к козырьку фуражки. – Попрошу документы.

– Второй раз за час, – сказал мрачный, уверенный в себе мужик с грубым лицом. – Тот лейтенант, правда, обратился не по уставу. Пришлось поправлять.

Он протянул раскрытую красную книжечку, и Махов понял, что произошла очередная ошибка. Водитель ПА-8 тоже расслабился и достал сигареты.

Старший сержант механически просмотрел документ. Делал он это по инерции, чтобы соблюсти формальности. Ясно, что приехали они зря – если даже майор контрразведки «засветил» случайному взгляду свою «машинку», то никаких последствий это иметь не будет.

– Пожалуйста, – Махов хотел вернуть документ владельцу, но тут вмешался офицер усиления.

– Дайте мне! – властно приказал он и, сделав несколько шагов вперед, почти выхватил удостоверение из рук милиционера, после чего шагнул назад и, не спуская глаз с проверяемого, быстро пробежал текст.

– Ленинградское управление?

– Там же написано, – недовольно отозвался «Смирнов». Ему не понравилась резкость и решительность третьего патрульного, необычность его экипировки и то, как он стоит – вплотную к левой задней дверце. Приходилось выворачивать голову и разговаривать почти развернувшись, из такого положения невозможно быстро выстрелить.

– Командировочное удостоверение имеется?

Лейтенанту Иванову тоже показалось подозрительным нахождение иногороднего контрразведчика на глухой улочке Тиходонска в задрипанной машине.

– С каких это пор милиция проверяет правильность оформления командировок сотрудника ФСК? – возмутился мрачный мужик.

– Ладно. Тогда предъявите документы на автомобиль.

У сотрудника ГУО совсем другая психология, чем у милиционера. Ценность жизни Первого лица настолько велика, что по сравнению с ней ничтожны любые авторитеты. И «перегиб палки» вполне допустим, во всяком случае, никаких неблагоприятных последствий он не порождает. А террористы всегда запасаются мощными документами прикрытия, и охрана это знает.

В тот момент, когда водитель потянулся к лежащей на соседнем сиденье куртке, офицер «Ада» увидел, что в замке зажигания нет ключа. Для него все стало предельно ясно.

– Возьмите свое удостоверение, а мне дайте техпаспорт, – повторил он, ослабляя напряженность ситуации.

Прервав движение, «Смирнов» высунул в окно руку. Лейтенант захватил кисть, рванул на излом, но неудачно – водитель напряг могучие мускулы, провел контрприем и освободился.

Милиционер-шофер ПА-8 сосредоточенно прикуривал. Газ в зажигалке заканчивался и очень важно было не загасить крохотный шарик голубоватого пламени. Старший наряда отвлекся от происходящего: когда чекисты выясняют отношения между собой, ментам лучше не ввязываться. Видя возникшую у напарника проблему, он полез в карман за спичками.

«Смирнов» отбросил куртку, и среагировавший на резкое движение Махов увидел в его руках то ли пистолет с толстым стволом, то ли обрез.

– Сволочь! – почему-то крикнул он, хватаясь за кобуру. «Москвич» стоял так, что «достать» его с водительского сиденья было трудно. Зато экипаж ПА-8 находился прямо перед черным отверстием дула. Старший сержант понял, что они являются отличными мишенями, и вспомнил многочисленные наставления по мерам предосторожности, которые на практике никогда не выполнялись. В памяти промелькнули и случаи гибели сотрудников милиции, последний произошел вчера – убили какого-то подполковника из РУОПа. Всегда убивали других, а сейчас убьют их... Тугая кобура раскрывалась медленно, а надо еще достать патрон, на контрольных стрельбах в четырехсекундный норматив никто не укладывался, химичили как могли: заранее отстегивали ремешок, выключали предохранитель, проверяющий закрывал на это глаза, но сейчас никого не обхитришь, только себя...

Стремительная фигура в светлом камуфляже разворачивалась в прыжке, и непривычной формы большой пистолет уже нацеливался на вооруженного бандита, может, он успеет – давай, родной, давай!!!

Из стекла «москвича» вырывались маленькие кружочки и щелкали о патрульный УАЗ, Махов завороженно следил за остающимися круглыми дырочками, которых становилось все больше и больше...

«Клин» производил шум, напоминающий клокотание воды, закручивающейся в кухонной раковине. На его фоне оглушительно прозвучал выстрел девятимиллиметровой «Беретты» – штатного оружия группы «Ад». «Смирнов» падал вправо, чтобы с разворота перенести огонь на последнюю цель, но коническая пуля вошла в голову за левым ухом и, пройдя сквозь череп, вырвала правую височную кость.

– Сволочь! Сволочь! Сволочь! – еще продолжал кричать Махов, но, поняв, что все кончено, рукой прижал челюсть. Руки и ноги дрожали, тело вспотело, хотелось лечь и отключиться от всего окружающего. А особенно из изрешеченной ПА-8, в которой лежал так и не сумевший прикурить напарник.

Офицер усиления аккуратно вынул из рук преступника малогабаритный автомат, положил на заднее сиденье. Старший сержант находился в прострации и в контакт не вступал. Поэтому он сам вызвал по рации подмогу.

Вокруг места происшествия собирался народ, одним из первых подбежал Серый. Осмотревшись, он вернулся в дом и доложил:

– Точно, по твою душу приехал! С автоматом коротким, бесшумным... Мента завалил, а другой ему башку разнес! Как ты это учуял?

Крест намертво сжал челюсти.

– Учуял! Ты вот что, позвони другу моему лучшему, Черномору. И скажи: только что Креста завалили возле дома. Из автомата...

Через несколько минут заждавшийся Черномор нетерпеливо схватил телефонную трубку.

– Прямо возле дома! – взволнованно орал Серый. – Из автомата всю грудь разворотили, сразу и кончился!

Черномор провел сухой ладошкой по влажному лбу.

– Горе-то какое! А кто сделал?

– Залетный, видно. Менты его грохнули.

– Сейчас приедем.

Несколько минут Черномор сидел неподвижно, стараясь справиться с волнением. Никто ничего не знает, посланец Метлы мертв. Главное, не выдать себя интонацией, взглядом, жестом. Он кликнул Гангрену.

– Собери наших, Креста убили, – скомандовал он.

Кортеж из четырех машин прибыл на Пирамидную через полтора часа, когда о случившемся напоминала лишь постепенно рассасывающаяся толпа зевак. Захлопали дверцы. Для вора смерть – событие куда более значимое, чем рождение. Появление на свет голого маленького лоха – факт естественный и никого, кроме заделавших его мужика и бабы, не затрагивающий. Да и родителям часто он на фиг не нужен – сдадут в дом малютки, и дело с концом.

Другое дело – уход из жизни. К этому времени уже имеется какой-то багаж: авторитет, связи, положение. Есть «пристяжь», друзья, враги. Каждый с болезненным интересом примеряет обстоятельства случившегося на себя: как сделать, чтобы тоже не сыграть в ящик, чем подстраховаться, от чего поберечься... Да и изменения в соотношении сил происходит: кому-то кончина покойного выгодна, кому-то нет... Опять же, похоронить надо по-человечески, чтобы и братве показать, и лохам – не зря жил усопший!

Когда такой козырной вор, как Крест, уходит, то со всех концов страны авторитеты съезжаются, часто вопросы важные заодно решают и превращают поминки во всеобщий сходняк.

Прибывшие на Пирамидную, 62 двадцать членов тиходонской общины в полной мере осознавали важность предстоящего ритуала и старались ему соответствовать. Все обрядились в темные костюмы, каждый держал букет из четного числа гвоздик. Лица выражали сдержанную мужскую печаль.

Во дворе находились люди Креста. Они тоже выглядели мрачно, но одеты были в повседневную одежду, что сразу ставило их на ступень ниже свиты Черномора. Воры очень ценят внешние проявления чувств, поэтому отступление от традиций является нетерпимым.

Черномор первым вошел в дом. За ним Север, Лакировщик, Хромой, Гангрена. Остальные остались во дворе, заведя обычные в таких случаях разговоры с кодлой убитого: как получилось да кто мог послать убийцу, когда похороны...

В просторной, но небогатой горнице с завешанными зеркалами, на раздвинутом, словно на большую компанию, обеденном столе лежал Крест в единственном своем, купленном после освобождения черном костюме, белой рубахе и новых черных штиблетах. В скрещенных на груди руках горела свеча.

Вокруг скорбели пять ближайших помощников. Хромой с каждым поздоровался за руку, и Черномору это не понравилось. Чувствовалось, что Хромой свой в доме Креста.

«Надо и от него избавиться», – подумал Черномор. Случай играл ему на руку, расчищая дорогу: Король, Крест... Но постоянно рассчитывать на случай нельзя, надо и самому заботиться о своих делах.

– Скорбное дело привело нас сюда, братья, – прочувствованно сказал Черномор, остро ощущая, что именно на нем сосредоточено всеобщее внимание.

– Недавно мы хоронили нашего замечательного друга Короля, и вот теперь нет с нами Креста...

Черномора не оставляло ощущение какой-то неправильности, странности происходящего, но сосредоточиться он не мог, и мысль ускользала.

– Мы все знали его как верного хранителя наших законов и обычаев, кристально чистого, богатейшей души человека, настоящего вора...

Черномор не мог заставить себя смотреть на убитого и боялся приблизиться к нему. По поверью, виновный в смерти вызывает истечение крови из ран покойника...

Пахан запнулся. Он вдруг понял, в чем заключалась странность обстановки. Тело Креста должно находиться в морге. Когда его успели забрать, обмыть, переодеть? Да и кровь еще не свернулась, если вся грудь разворочена, она бы пропитала рубашку и костюм...

– Мы, мы...

Слова вылетели из головы. Полнейшая растерянность овладела Черномором. Овеянное величием смерти, происходило то, что заведомо не могло происходить. Он пересилил себя и посмотрел на покойника. Расплавленный воск свечи скатывался – на скрещенные руки, ему показалось, что один палец чуть заметно подрагивает.

Пауза затянулась. Кодла Черномора с тревожным недоумением смотрела на побледневшего, явно выбитого из колеи пахана.

– Что же ты замолчал, иуда?! – раздался страшный голос, хотя никто из живых не открывал рта. Получалось, что говорил убитый.

Холод пробежал по спинам, шевельнулись волосы. Даже Север подался назад.

«Покойник» резко сел.

– Мочкануть Креста надумал?! Мокродела подослал?!

Обличающий перст уткнулся в Черномора. Тот обмяк.

– Нет, что ты, нет... Никто бы не поверил, что властный пахан может так жалко лепетать.

– Нет? – Крест презрительно улыбнулся. – Серый успел его ошмонать! И вот что нашел...

Он вытащил из кармана пиджака бумажку, развернул, показал всем, кто находился в комнате.

– Откуда у него твой телефон?!

У профессионала не могло быть при себе такой улики. Телефон Черномора Крест сам написал на листке, чуть изменив почерк. Но Черномор этого не знал.

– Откуда у него твой телефон? – повторил Крест. – Ну, говори!

Черномор молчал.

Каждая минута молчания, растерянная поза и бегающие глаза красноречиво подтверждали его вину. Причем настолько убедительно, что Гангрена первым махнул рукой и вышел во двор. За ним двинулись остальные, но Крест остановил их.

– Останьтесь, чтобы все видели... И, подойдя к Черномору, сунул тому в руку «наган».

– Давай сам!

Бывший пахан лихорадочно вцепился в оружие, словно в спасательный круг. Взвел курок, вздрогнув от громкого щелчка, зажал ствол в ладони и приставил к сердцу. Тоскливым взглядом посмотрел на Креста, потом на Севера, будто собираясь что-то сказать. Но не сказал.

Сухо ударил выстрел.

Вскоре Крест вышел на крыльцо.

– Заходите, попрощайтесь... Теперь на обеденном столе лежал Черномор. Он был мертв по-настоящему.

Менты трясли город. На каждом шагу встречались патрули, гаишники проверяли документы у водителей, осматривали салоны и багажники. Контрольно-пропускные пункты на выездных магистралях жестко контролировали транспорт. Втюхаться с оружием было очень легко, и Баркас лихорадочно размышлял, как доставить «стволы» на «стрелку». И наконец придумал.

Из остановившихся на набережной иномарок веселая компания перегружала в катер снаряжение для долгого путешествия – палатку, сумки, коробки... Смеялись девицы, звякали бутылки, напрягались мускулы у Кента, принимавшего замаскированные и надежно упакованные «волыны». Потом вниз спустился Баркас, завел движок, катер отвалил от гранитной стенки.

– Ставьте палатки, мы скоро подъедем! – кричали с берега девицы. Баркас смотрел на удаляющийся берег, гулящий за чугунным парапетом

люд, мост, по которому сплошным потоком шли на левый берег и дальше, на южную трассу, автомобили. Все они проследуют через КПП ГАИ, но лодки и катера никто контролировать не додумался. Река свободна! Яркие вспышки электросварки заставили его прищурить глаза. Несколько рабочих приварили решетку к жерлу нацеленной на водную гладь бетонной трубы. Тюремная атрибутика испортила настроение бригадиру.

– Давай быстрей! – прикрикнул он на Кента.

Тот прибавил обороты и круто заложил штурвал.

Катер стремительно пересекал фарватер, приближаясь к противоположному берегу.

У условленного места пришлось прождать около получаса. Наконец появились те же иномарки, только девиц в них не было.

– Причаливай! – скомандовал Баркас. И когда под днищем заскрипел песок, огромным прыжком вымахнул на пляж. – Что так долго?

– Шмонали, – недовольно ответил Рэмбо. – Чем-то мы им не понравились. Даже карманы ощупали.

Оружие перегрузили обратно в машины.

– Глаза не мозольте, внимания не привлекайте, заезжайте на какую-нибудь базу отдыха и ждите времени, – инструктировал Баркас. – Сбор в шестнадцать тридцать на развилке шоссе. Ясно?

– Ясно, – кивнули, Рэмбо и Тренер.

Баркас вернулся в город. Его беспокоило, что Север не выходит на связь. Он не знал о смерти Черномора и о тех изменениях, которые она вызвала в воровской общине.

– Место пустовать не должно, – размеренным тоном говорил Крест, и Север внимательно слушал.

– Я один город не удержу. А у тебя авторитет есть, я организую коронацию, станешь вместо этого, – Крест кивнул в сторону небрежно сброшенного на пол трупа Черномора. Театр кончился. Когда наступит темнота, тело перевезут домой, а утром Гангрена «обнаружит» самоубийцу.

– Нам делить нечего, – продолжал Крест. – Я уйду – займешь мое место...

Север кивал. Действительно, ему с Крестом нечего делить. Значит, нет нужды объединяться с Баркасом и подставлять себя и своих людей под пули.

– Надо будет с Шаманом что-то решать... Крест недобро усмехнулся.

– Решим. По нашим законам. Эти долбаные спортсмены и прочая чешуя под ворами должны ходить. И будут ходить под нами, если жить хотят...

В кабинет к Воронцову без стука вошел Метис – грузчик мясного павильона, он же один из верховых авторитетов группировки.

– Что там за херню твой мент придумал? – зло спросил он. – На «стрелку» без «стволов»! Чтобы перемочили всех?

– Делай, что говорят! – отрезал Шаман. – Центурион действует по моей команде!

– «Центурион», – передразнил Метис. – А кто ответит, если ребят положат?

– Может, ты вместо меня командовать будешь? – угрожающе процедил Шаман, но тут же сменил тон. – В городе сплошные засады. Сгореть хочешь? Те тоже без «стволов» явятся!

Недовольно бурча, Метис вышел.

Генеральный директор и кандидат в законодательное собрание задумчиво смотрел ему вслед. При Толстяке таких демаршей быть не могло. Но Толстяка подбирал Шаман, а Центуриона – Воронцов, прежний и новый начальники службы безопасности отражали разные половины личности руководителя группировки.

И если Центурион был более респектабельным и вхожим во многие служебные кабинеты, то Толстяк умел выполнять грязную, а если нужно – кровавую работу.

Сейчас Воронцов отчетливо понял, что Бобовкина нужно срочно менять. Он не привык собственными руками лезть в дерьмо. И если бы предстоящую «стрелку» пришлось проводить по-настоящему, он бы наверняка ушел в сторону.

«Ладно, – подумал Шаман. – Посмотрим, как он сумеет использовать своих бывших коллег».

В оживленном потоке идущих через мост автомобилей «ниссаны», «тойоты» и БМВ бойцов Баркаса почти не выделялись. Только то, что они были битком набиты явными головорезами, привлекало внимание дежурящих на КПП гаишников, усиленных омоновцами. Машины тормозили, обыскивали под автоматами поставленных в раскорячку к капотам молодчиков, досматривали салоны, выворачивали багажники. Все было «чисто». Через несколько минут они продолжали путь.

На двенадцатом километре левобережья шоссе раздваивалось: основная дорога уходила дальше вдоль берега, к многочисленным базам отдыха, узкая полоска асфальта сворачивала вправо, пронизывала снегозащитное «кольцо зеленых насаждений» – рощу, шириной в полтора километра – и выходила к искусственному озерцу, окруженному чахлыми посадками.

Сейчас на развилке стояли «тачки» Рэмбо и Тренера. Прибывающие экипажи спешно получали оружие: кто «наган», ТТ или ПМ, кто обрез двустволки, кто помповый «мосберг» или «ремингтон». Потом они продолжали путь и выкатывались на берег озера, спугивая многочисленные парочки, устроившиеся в окрестных кустах.

Руководил размещением Баркас, Он был погружен в мрачные размышления. Север уклонился от встречи и даже к телефону не подошел, нарушив тем самым джентльменское соглашение. Значит, приходилось менять первоначальный сценарий.

Первоначально предполагалось устроить засаду на подъезде к озеру и по сигналу расстрелять людей Шамана. Такой метод противоречил правилам и «понятиям» их мира, но был достаточно эффективным, что позволяло плюнуть на «понятия» и прибегнуть к нему, решив проблему раз и навсегда. Но без поддержки воров Баркас не решался действовать столь решительно и коварно. К тому же на «стрелку» прибыло двенадцать машин – около шестидесяти человек. Вряд ли удастся обеспечить численное превосходство над противником. Поэтому Баркас возвращался к обычной процедуре «разборки».

Вначале стороны посмотрят друг на друга: кто чего стоит. Потом руководители начнут «толковище», причем тот, у кого меньше реальных сил, вынужден будет идти на компромисс и делать уступки конкуренту. Если же общего языка найти не удастся и никто не захочет уступать, кто-то может показать свою «крутизну» – возьмет и завалит противника. И в этом случае исход неоднозначен: то ли его победу признают сразу, то ли станут валить в ответ и начнется всеобщее «мочилово». А тут уже вступают в силу законы войны – кто больше уничтожил противника, тот и победил!

Ровно в семнадцать ноль-ноль к озеру подкатила кавалькада автомобилей соперничающей стороны. Баркас насчитал десять экипажей. Силы примерно равны. Значит, победит тот, кто более дерзок, решителен и беспощаден.

Баркас привычно нащупал за поясом пистолет и неторопливо двинулся к первой машине, в которой должен был находиться Шаман. Он не подозревал, что за происходящим с высокой железнодорожной насыпи наблюдает главный режиссер происходящего спектакля.

Лис лежал на животе, чувствуя, как острая щебенка сквозь одежду впивается в тело. Ширины насыпи не хватало, поэтому ноги пересекали белый, раскаленный солнцем рельс. Приходилось поминутно оглядываться по сторонам – бывший начальник УР знал много случаев, когда минутная беспечность на железнодорожных путях превращала человека в исходящий утробным воем окровавленный обрубок.

В такой ситуации нельзя отвлекаться, но события, разыгрывающиеся на берегу озера, полностью поглощали внимание, и Лис понимал, что здорово рискует. Не говоря о том, что его могли увидеть случайные прохожие – грибники, рыболовы, срезающие путь к воде, парочки, подбирающие место, чтобы заняться сексом. Правда, лежащий с биноклем мужик вовсе не повод, чтобы бежать звонить в милицию. Даже если в его руках будет винтовка, найдется немного желающих, бросив свои дела, отыскивать редкий на левобережье телефон. Людей отучили вмешиваться не в свои дела.

В мощные окуляры Лис хорошо видел лицо Баркаса. Тот направился к головной машине противника, из которой должен был выйти Шаман. Лис напрягся. Он не знал, сможет ли удержаться... Под коленями, вдоль рельса, лежал укрытый мешковиной карабин СКС. Один лишний выстрел решит мучающую его проблему! Но нарушит тщательно продуманный сценарий...

Вновь приехавшие упруго выпрыгивали из машин, на вытоптанном берегу свинцово-серого озерца образовались две группы людей, в расположении и позах которых отчетливо читалось выраженное противостояние.

Двери первой машины медленно открывались. Отложив бинокль, Лис извернулся, потянувшись за оружием и одновременно осматриваясь. Отсверкивающие рельсы втягивались в ажурную конструкцию моста и сквозь него уходили к грузовой станции Тиходонска. С противоположной стороны стальные полосы плавно искривлялись к востоку и просматривались не больше, чем на километр.

«Самое опасное направление, – мелькнуло в напряженном сознании. – Если выскочит товарняк, то будет здесь через минуту. Не прозевать бы...»

Он сбросил мешковину. Самозарядный карабин Симонова – изящная игрушка, известная миллионам российских граждан, как инструмент, которым виртуозно манипулировали у мавзолея солдатики отдельного кремлевского полка. Конверсия и всеобщее смягчение ограничений перевели его в категорию охотничьего оружия и выставили на прилавки специализированных магазинов без штыков, но зачастую в комплекте с оптическими прицелами.

На карабине Лиса стоял восьмикратный прицел, а на срез ствола была надета и прикручена тонкой медной проволокой пластиковая бутылочка из-под пепси-колы, испещренная сотнями дырочек.

Сдвинув флажок предохранителя, Лис приник к окуляру. Щебенка колола локти, ограниченное поле обзора затрудняло наводку. Стиснув зубы, Лис пошарил стволом, отыскивая цели. Прицел был вдвое слабей бинокля, выражение лица Баркаса теперь не различалось, но фигура выражала недоумение.

Из первого автомобиля вместо Шамана вылез грузный Бобовкин.

– А где твой шеф? – непонимающе спросил Баркас.

– Он занят. Все переговоры веду я...

Наступила пауза. Неявка на «стрелку» руководителя одной из сторон – грубейшее нарушение «понятий». Это личная обязанность, она не переуступается.

– А кто с тобой будет говорить? – презрительно спросил Баркас. Бобовкин закусил губу. Он уже давно понял, что влез не в свои сани.

Раньше он оказывал услуги Шаману на совершенно иных основаниях. Одно дело – иметь прикрытием милицейские погоны и использовать возможности занимаемой должности, а совсем другое – самому копаться в грязи. И сейчас он совершенно не знал, как вести себя с мятежным бригадиром – наглым, крепким и опасным парнем, для которого даже Воронцов не являлся авторитетом. Единственная надежда на вмешательство милиции. СОБР должен уже сидеть в засаде...

На самом деле дежурный взвод СОБРа находился на месте постоянной дислокации. Майор Литвинов демонстрировал бойцам приемы работы ножом. Отстегнув клапан длинного узкого кармана на правом бедре камуфляжного комбеза, он извлек из обшитого кожей нутра привезенный из Афгана боевой нож американского производства. Остро отточенный клинок матовой стали с многочисленными клеймами, удостоверяющим сверхвысокое качество и надежность, через чуть загнутый вверх полированный ограничитель переходил в черную ручку из небьющейся пластмассы, с четырьмя выемками для пальцев и выступом-упором посередине.

– Вся хитрость состоит в том, – буднично рассказывал командир, – чтобы, скрывая нож, приблизиться к противнику вплотную. А потом внезапно и резко нанести удар в одну из уязвимых точек: шею, сердце, солнечное... Если же так не вышло и предстоит схватка, надо уметь менять направление клинка – вперед-назад, перебрасывать нож из руки в руку и, сокращая дистанцию, выбирать момент для выпада. Смотрите...

Нож ожил. Он вращался в одной руке майора, перелетал в другую и возвращался назад, но уже за спиной, прилипал к раскрытой ладони и неожиданно выскакивал между пальцами...

Бойцы с интересом наблюдали. СОБР явно не собирался участвовать в разборке между Баркасом и Шаманом, выполняя роль, которую определил ему последний.

В это время Волошин и Королев осматривали кабинет Крылова.

– Его убили из-за какой-то информации, полученной в самое последнее время, – говорил Волошин, осторожно перебирая обрывки бумаги в мусорной корзине.

Королев проглядел стопку листков на столе, перелистнул календарь.

– Смотрите! По-моему, это интересно...

– Где? – Волошин подскочил к столу.

«Озеро на лев. бер., „стрелка“ Баркас – Шаман, 17.00» – резким почерком Крылова написано на листе с сегодняшней датой.

– Вот тебе и причина! – Возбужденный Волошин подтянулся к телефону внутренней связи. – Сейчас шестнадцать тридцать. Поднимем СОБР и возьмем гадов! А потом начнем крутить по убийству!

Через десять минут поднятый по тревоге дежурный взвод на двух автобусах выдвигался к месту разборки. Закономерность частенько пробивается через случайности. Но не тогда, когда их слишком много. И не тогда, когда развитием событий руководит бывший майор милиции Коренев по прозвищу Лис.

Сбитый с толку Баркас не знал, что теперь делать. Отсутствие Шамана лишало смысла всю «разборку». Ни жирный отставной ментяра, ни шамановские «быки» сами по себе ничего не значат. «Мочить» их, рискуя жизнью, – полная дурость. Разве что дать пару раз по толстой харе... Да и то злости нет, надо себя «заводить».

– Кто с тобой, вонючкой, говорить будет? – повторно спросил Баркас и шагнул вперед.

Увидев в окуляре прицела грузную фигуру Бобовкина, Лис ощутил такой прилив ярости, что чуть не нажал на спуск. «Нет!» – приказал он сам себе. «Валить» надо кого-то из вооруженной стороны, иначе задуманный спектакль не состоится. А когда начнется бойня, можно свести счеты с бывшим подчиненным...

Из-за поворота показался сдвоенный локомотив, вытягивающий за собой череду цистерн, открытых платформ и товарных вагонов. Но, поглощенный делом, Лис этого не заметил.

Позади Баркаса стоял на изготовку худой парень в спортивном костюме. Руку он держал под курткой. Лис прицелился ему в ноги и выстрелил.

Пороховые газы, разогнав пулю до семисот тридцати пяти метров в секунду, выбросили ее из ствола и рванули следом. Обычно в подобном случае происходит звуковой удар, безошибочно распознаваемый, как выстрел с нескольких сот метров. Но сейчас газы оказались в замкнутом объеме пластиковой бутылки, ударились о ее стенки и через мелкие отверстия множеством почти бесшумных струек продавились в атмосферу. Часть прорвалась сквозь оставленное пулей отверстие в донышке – будто хлопнуло открываемое шампанское.

До озера было около двухсот метров, конечно, там выстрела не услышали, только вдруг заорал Доска, падая наземь и хватаясь за набухающую кровью штанину. Тут же прижал ладони к животу Тихоня, пал на колени и, поскуливая, ткнулся лицом в вытоптанную жухлую траву. «Солдаты» Баркаса шарахнулись в стороны, доставая замаскированные до поры «стволы».

– Суки рваные! – истерично выкрикнул Доска и открыл беспорядочный огонь в сторону отряда Бобовкина.

Это послужило сигналом. Хладнокровно прицелившись, полоснул из своего «узи» Кент. Выстрелил из ТТ Рэмбо, передергивая цевье «мосберга», посылал во врага снопы картечи Тренер. В тихой роще грохотала настоящая канонада. Среди людей Шамана началась паника, они метнулись к машинам, но только одной удалось выскочить из зоны огня. Пули и картечь пробивали стекла, кузова, сиденья, одежду и человеческие тела.

Расстрел безоружных и растерянных врагов – дело захватывающее и увлекательное: сорок стволов раскалились, выбрасывая десятки пуль подряд. Противостоял им один «парабеллум» Метиса, который не выполнил команду и вооружился. Завалив нескольких баркасовцев, Метис сменил позицию и продолжил огонь. Кент пытался нащупать его свинцовой струей «узи»...

Грузовой состав на приличной скорости несся к мосту. Прогибались, вибрировали рельсы. Лис ощущал это, но не отвлекался от основного дела: он старался выцелить Бобовкина. Тот получил от Баркаса удар в челюсть, упал, тут же вскочил и побежал. Пенек прицела уперся в поясницу, карабин дернулсяquot; но Центурион продолжал бежать.

Машинист тепловоза заметил лежащего на рельсах человека и включил ревун. Сопровождавший движущуюся цель, Лис вздрогнул, и очередная пуля ушла в сторону. Основательно продырявленное донышко пластиковой бутылки уже не удерживало звук, но его поглотил грохот надвигающегося товарняка.

Лис рванулся с опасного места и покатился под откос, крепко прижимая к телу карабин. Наверху лязгала, гудела и громыхала бесконечная вереница цистерн, платформ и вагонов.

– Он с винтовкой, что ли? – удивленно спросил помощник машиниста. Тот перевел дух.

– Идиот! Еще бы чуть-чуть... Может, и с винтовкой – чего удивительного!

От шоссе, включив маячки и сирены, неслись автобусы СОБРа. Приблизившись к месту происшествия) они резко затормозили, затянутые в камуфляж с черными масками вместо лиц, бойцы высыпались наружу и цепью стали охватывать пятачок у озера.

– Атас! – зычно крикнул Баркас. Спортивные костюмы врассыпную кинулись в заросли кустарника. Люди Шамана, избегнувшие прицельного огня конкурентов, тоже бросились бежать. Но таких было мало. Многие могли только сидеть или ползти, а некоторые вообще лежали без признаков жизни.

СОБР преследовал убегающих. Камуфляжные комбинезоны догоняли бандитов, сбивали с ног, оказывающих сопротивление били ногами или прикладами.

Литвинов бежал за Баркасом. Бывший морпех имел хорошую физическую подготовку, но образ жизни не способствовал ее сохранению. Расстояние сокращалось.

– Стой! Стреляю! – крикнул майор, хотя не собирался применять оружие. Зато Баркас, не останавливаясь, выстрелил назад из-под руки – раз, второй, третий... «Бах! Бах! Бах!» Литвинов слышал, как свистнула пуля, но это только раззадорило его.

– Стой! Я – Литвинов!

Единственный в отряде, он почти не надевал маску на операции. Врагов у него и так – больше некуда, а лицо командира СОБРа действовало на многих как наведенный в упор пистолет.

Услышав фамилию преследователя, Баркас понял, что уйти не удастся. Затвор пээма заклинило в заднем положении – кончились патроны. И хотя запасная обойма в кармане имелась, проку от нее было немного – времени на перезарядку не оставалось. Бригадир понимал: через несколько секунд выполненный в прыжке удар кованого ботинка бросит его на землю, обязательно повредив позвоночник.

Именно так Литвинов и собирался задерживать убегающего. Он уже выбрал точку – на спине между лопатками, но понял, что усталость не позволит выпрыгнуть настолько высоко, и сконцентрировал взгляд на пояснице Баркаса. Однако тот вдруг остановился, развернулся и швырнул в лицо майора пистолет с нелепо торчащим стволом. Литвинов успел нырнуть под семисотграммовый кусок металла и тоже резко затормозил, взрыв землю твердыми рубчатыми подошвами высоких шнурованных ботинок.

– Иди, ментяра, возьми меня, – процедил бригадир. В мощном кулаке была зажата финка с длинным узким клинком.

– Может, ты и заточенным электродом умеешь? – непонятно спросил Литвинов и потянулся к нагрудному карманукобуре. – Значит, сдохнешь прямо здесь!

В это время финка дернулась: только что клинок торчал в сторону большого пальца, а теперь отсверкивает из-под мизинца. Еще рывок, и хищно заточенная «щучкой» сталь вернулась в прежнее положение. Баркас вытянул руки перед собой, и посверкивающая полоска перепархивала из одной в другую.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Литвинов. Час назад именно это он демонстрировал своим бойцам. САКОНБ – специальный армейский комплекс ножевого боя. Владели им только прошедшие службу в специальных подразделениях вооруженных сил.

– Знаешь САКОНБ? Где служил? – Майор не дотронулся до застежки кармана-кобуры, опустив руки к правому бедру.

– Разведывательно-диверсионный взвод отдельного батальона морской пехоты Черноморского флота! – оскалился Баркас. – Иди, возьми меня!

– Щас! – криво улыбнулся Литвинов, и в его руке тоже появилась остро заточенная матовая сталь. – Щас и возьму!

Медленно и очень осторожно два знатока САКОНБа сходились. Присев на широко расставленных ногах, выставив вперед напряженную левую руку и отведя назад расслабленную правую с зажатым клинком. Точь-в-точь как на картинке в армейской книжке с грифом «секретно».

В это время на оцепленном пятачке у озера работа заканчивалась. С шамановской стороны одиннадцать человек были убиты и двадцать пять ранены. У Баркаса пострадали семеро – кроме Доски и Тихони, двух убил и троих ранил Метис. Задержанные в наручниках сидели на земле под чуткими стволами автоматов СОБРа.

– Оружия мало, – удивлялся рослый спецназовец. – Успели повыкидывать, что ли? Надо доложить командиру. Кто его видел?

Задыхающийся после долгого бега, Бобовкин лежал в стогу сена. «Ну ее к дьяволу, такую работу! Что я, бандит какой-то?! На одной доске с уголовниками?! Да и ухлопать могут в любой момент! Нет, все!»

Он вылез из стога, тщательно отряхнулся, принял важный и независимый вид. Многие сотрудники знают его в лицо, да если и задержат – ничего страшного: именно он предупредил о предстоящей «разборке». И не его вина, что СОБР опоздал... Бобовкин распрямился, перевел дух. Ничего, есть много мест, где бывший оперативник может заработать на кусок хлеба с маслом. А в происшедшем он не виноват: выполнил все, что приказал Шаман. Пусть Шаман и расхлебывает кашу...

Бобовкин двинулся к дороге. Надо было пересечь небольшую лесополосу, он зашел под шелестящие кроны деревьев, спугнув стаю больших черных ворон.

– Стой! Руки на голову! – раздался откуда-то сбоку грубый окрик.

«Все оцеплена», – подумал Центурион, выполняя команду, а вслух сказал:

– Да свой я! Бобовкин моя фамилия!

Он медленно, не вызывая подозрений, повернулся, чтобы показать лицо. И увидел Метиса с пистолетом в руке!

– Это ты им свой. Я говорил, что ты подсадной, но Шаман не послушал. Вот и подставил ребят под пули!

– Я...

– Заткнись! Меня одно интересует: на кого сработал? На Баркаса или на ментов? И тем, и тем это мочилово выгодно!

Бобовкин весь взмок. Он знал, что надо сохранять уверенность и солидность, но не мог совладать с собой.

– Все не так! Это план Шамана – заманить их и сдать милиции! Я лично позвонил, сообщил время и место, – язык сам собой выбалтывал сокровенные секреты. – Потому наши и должны быть без оружия! Наших выпустят, а тех упакуют – вот какой план! Понял?

Метис сплюнул.

– Не знаю я, что вы там планировали. Я знаю, что половину наших ребят положили. Кто за них ответит?

– Это случайность... Случайность... – растерянно повторял Бобовкин. Он понимал, что никакие ссылки на непредвиденные обстоятельства не оправдывают понесенных потерь. Друзьям и родственникам убитых ничего объяснить невозможно. В той игре, в которую он ввязался, действует лишь одно простое и понятное правило: смерть за смерть! Но ему не верилось, что сейчас он умрет – не будет есть, пить, спать, дышать... Такого просто не могло быть! Умирать могут другие, но не он!!

– Ты, сука ментовская, и ответишь! – с непоколебимой твердостью произнес Метис, и палец на спуске напрягся.

– Подожди! – Бобовкина осенила спасительная, как ему показалось, мысль. – Спроси Шамана, если мне не веришь!

Губы Метиса презрительно скривились.

– От страха совсем ум потерял! Шаману и так придется за убитых ответ держать. Как думаешь – кого он виноватым выставит? Неужели не тебя? Может, на себя все возьмет? И в той подлянке, про которую ты проболтался, признается? Мудак ты – и больше никто!

Раздался выстрел. Пуля пробила Бобовкину шею, он двумя руками зажал рану и повалился на пружинистый ковер из опавшей листвы, скребя ногами по податливой скользкой поверхности. Еще мерещилось спасение: подоспевшая милиция, «скорая», больница...

Метис нагнулся и, прикрываясь левой ладонью, чтобы не забрызгаться, выстрелил в голову. Бобовкин перестал существовать, так и не узнав, что спасение было совсем близко.

СОБР прочесывал территорию, четверка бойцов бесшумно рванулась на выстрелы.

Метис увидел полукольцо камуфляжных комбинезонов и побежал в степь. «Парабеллум» он не бросил, допустив тем самым серьезную ошибку: закон разрешает стрелять в вооруженного человека без предупреждения и спецподразделения всегда используют это право.

Два автомата нацелились в убегающего убийцу.

«Ду-ду-ду!» «Ду-ду-ду!»

Короткие очереди попали в грудь. Пятимиллиметровые остроконечные пульки пронизали грудную клетку и брюшину, кромсая внутренности в клочья. Захлебываясь кровью, Метис рухнул на землю, «парабеллум» отлетел в сторону.

Чтобы избежать недоразумений, один из бойцов вставил ребристую рукоятку в еще теплую ладонь убитого.

– Где командир? Надо доложить, – боец щелкнул предохранителем автомата.

– Запроси по рации, – приказал сержант.

В отличие от кинематографических поединков на шпагах ножевой бой не является зрелищным. Да и зрителей на квадрате распаханной земли Между лесополосами не было. Только двое близких по возрасту и с похожими фигурами мужчин – один в темно-зеленом камуфляжном комбинезоне, другой – в дорогом спортивном костюме. Литвинов и Баркас медленно кружили друг вокруг друга, иногда делая ложные выпады, которые, впрочем, не обманывали противника.

Время работало на Литвинова и против Баркаса, оба это понимали, но майор не желал использовать свое преимущество и не ожидал подмоги, он вел схватку так, будто находился в скалистых горах близ Кандагара, где рассчитывать можно было только на себя.

Баркас же испытывал безумную надежду уйти и хотел закончить бой как можно быстрее. Прыгнув вперед, он вцепился в руку майора и рванул на себя, чтобы всадить клинок в незащищенный левый бок. Но Литвинов вырвался, ударил костяшками напряженных пальцев по лицу и отскочил, восстанавливая дистанцию.

Баркас повторно атаковал безоружную руку, но в ней вдруг оказался нож, и он едва успел отпрыгнуть. Майор перешел в контратаку: выпад, еще, еще, переброс ножа, снова выпад, удар ногой, опять выпад... Полукруглый мах... Кончик матового клинка достал до тела. Если бы нож или рука Литвинова были на два-три сантиметра длиннее, то из распоротого живота Баркаса вывалились бы кишки. Сейчас же он отделался кровоточащей царапиной чуть повыше пупка да испорченной адидасовской курткой.

Литвинов любил маховые удары, когда-то он до позвоночника рассек горло здоровенному моджахеду так, что страшная бородатая голова запрокинулась за спину. Но при взмахе приходится раскрываться, поэтому предпочтительнее короткие колющие выпады.

Именно так ударил Баркас, целясь в солнечное сплетение майора, но тот ногой отбил финку и пырнул пролетающего по инерции мимо человека в правый бок. Бригадиру повезло еще раз: высококачественная сталь вновь лишь порезала кожу. Тем не менее кровь текла по телу, пропитывая широкие штаны и оказывая угнетающее воздействие на психику Баркаса. Его боевой дух был сломлен, хотелось бросить финку и сесть на землю.

Литвинов ощутил перемену в состоянии противника. Наступил тот самый момент, когда можно заставить его выполнить любую команду.

«Бросай нож! Руки за голову, сесть на землю!» – уже просились на язык стандартные многократно выкрикиваемые за годы службы фразы. Но в памяти вдруг появился заточенный электрод, торчащий из округлившегося плодом живота женщины.

– Сдыхаешь, сука? – яростно спросил майор. – А как же САКОНБ? Забыл, что там написано? Работай!

Он ударил Баркаса в колено. Тот взвился от острой боли И нахлынувшей ярости. Специальный армейский комплекс ножевого боя предписывал сражаться до конца, но сейчас бригадиром руководило просто животное бешенство, накатывавшее после давней травмы черепа.

Раз! Раз! Раз!

Финка с силой рассекала воздух. Оскалившийся Баркас пер как танк, Литвинов пятился, пытаясь длинными выпадами увеличить дистанцию. Вдруг нога провалилась в сусличью или кротовую нору, отступающий майор упал на спину. Баркас бросился вперед для завершающего выпада, но Литвинов успел свободной ногой ударить его в промежность.

Действия бригадира утратили четкость и целенаправленность. С утробным стоном он повалился на опрокинутого майора, тот отбил финку и выбросил свой нож, мягко вошедший в грудь до самого ограничителя. Теплая, с характерным запахом струя крови обдала Литвинова. Он сбросил с себя обмякшее тело, на всякий случай проверил рану. В сердце, наповал. Потом осмотрел ногу. Высокий шнурованный ботинок спас щиколотку от перелома. Небольшой вывих – и все.

Литвинов встал. Он тяжело дышал, руки и ноги дрожали, комбинезон залит кровью. Но мучившая последнее время галлюцинация – электрод, торчащий из не успевшего родиться ребенка, – исчезла. И майор чувствовал, что навсегда. А потому испытывал облегчение.

Кровавая бойня на левом берегу многое изменила в расстановке сил криминального мира. Место Баркаса на «Супермаркете» занял Север. Воронцов поспешно уехал в Испанию заключать договоры о поставках мяса и цитрусовых. Ослабевшая обезглавленная группировка молча наблюдала, как по торговым рядам уверенно ходят Хромой и его люди.

Рынду известие о смерти Баркаса застало на «пятачке», где он время от времени подкармливался по старой памяти.

«Сдох, туда и дорога, – с облегчением подумал он. – Надо искать другого хозяина...»

Теперь он ходил ссутулившись и глубоко засунув руки в обвисшие карманы. В правом находился пружинный нож с острым клинком, в левом – граната «РГД-5».

Хондачев пригласил Лиса к себе, угостил кофе с коньяком и всячески демонстрировал: свое расположение.

– Вижу, я в вас не ошибся, – удовлетворенно произнес он. – У моего недруга настолько большие неприятности, что ему не до меня. Может, с него достаточно?

Лис качнул головой.

– Надо всегда доводить дело до конца.

– Что ж, вы специалист, вам видней... Что там в прокуратуре?

– Дело прекращено за отсутствием состава преступления...

– То есть?

– Я полностью реабилитирован, – пояснил Лис. – Против следователя и бывшего сослуживца возбудили уголовное преследование за фальсификацию доказательств. Но... Он вздохнул и развел руками.

– Бывшего сослуживца убили. Он работал начальником охраны у Воронцова.

– Вот как...

– Да. Следователь скорее всего выкрутится. Но нервы ему помотают.

Хондачев несколько напряженно улыбнулся.

– Рад, что у вас все хорошо. Возьмите документ о реабилитации. А то эти бюрократы в УВД отказываются выдать разрешение на оружие.

Лис кивнул.

– Но вы озабочены, – заметил банкир. – О чем вы думаете?

– Да так... Проблем много, – отговорился Лис. На самом деле он думал о Натахе.

«Интересно, кого она себе нашла? – размышлял он, вспоминая пепел у хорошо знакомой двери. – Кто у нее был тогда?»

Человеком, который находился у Натахи во время визита Лиса, был Мастер. Не потому, что профессиональный киллер имел склонность заводить интрижки во время подготовки к ответственной операции либо совершенно не мог обходиться без женщин. Просто его план включал в себя незамужнюю жительницу Тиходонска, имеющую отдельную квартиру. Молодость и привлекательность не являлись обязательными условиями, но помогали легче переносить «романтическую» сторону отношений с контактом.

Мастер встретил Натаху совершенно случайно. Она выходила из больницы, и снайпер обратил внимание на женщину, полностью отвечающую его вкусовым пристрастиям. Изящная, длинноногая, с красивым задумчивым лицом и мечтательным взглядом. Он решительно подошел:

– Проведывали родственника? Ах, вы тут работаете... А как вас зовут? Она пошла на контакт охотней, чем он предполагал. После совместного

ужина в небольшом частном ресторанчике стало ясно, что Натаха полностью подходит для задуманной операции.

– Я уже так давно в командировке, что озверел без домашней пищи, – пожаловался Мастер. – Все бы отдал за куриный бульон и свежие котлеты.

Натаха с загадочной улыбкой кивала, но инициативы не проявляла.

– Не сочтете ли вы нахальством, если я напрошусь на домашний обед? – Он сам взял быка за рога. – Все расходы, разумеется, оплачиваю я.

Мастер положил на стол две пятидесятитысячные купюры.

– Зачем? – неуверенно возразила Натаха. – И потом, это слишком много...

Но деньги взяла. Через день Мастер отобедал у новой знакомой и позанимался с ней сексом. Приручая Натаху, Мастер старался заезжать к ней каждый раз, когда не было «хвоста», и всегда оставлял деньги «на хозяйство». Он чувствовал, что одинокая женщина привязалась к нему. Она была нелюбопытной и достаточно скрытной. Мастер даже подумывал о том, чтобы оставить ее в живых.

Как-то раз заглянув в шифоньер, он увидел форму майора милиции.

– Это моего знакомого, – пояснила Натаха. – Сейчас он сидит в тюрьме. Давать обратный ход было поздно, но судьба женщины определилась од– нозначно.

Однажды, когда Мастер с Натахой ужинали, в дверь позвонили. Хозяйка, явно озаботившись, решила не открывать, но звонки настойчиво повторялись. Сбросив тапочки, она на цыпочках подкралась к двери, выглянула в глазок, так же бесшумно вернулась на кухню.

– Это он. Освободился. Я должна с ним поговорить.

Натаха выскользнула за дверь, а Мастер напряженно ждал, зажав в кулаке рукоять выкидного ножа. Он очень боялся случайностей, если освобожденный из тюрьмы мент захочет разобраться с человеком, занявшим его место, – неприятностей не оберешься. Натахи не было довольно долго.

– Он ушел и больше не придет, – сообщила она, вернувшись. Она казалась огорченной, глаза беспокойно шарили по сторонам, и у Мастера мелькнуло подозрение, что она трахнулась со своим старым приятелем. Он тут же отогнал такое предположение: не на лестничной же площадке... И потом, у нее менструация...

– Про меня разговор был? – безразлично спросил он.

– Короткий. Я сказала, что сейчас не одна. И все.

– Чем он сейчас занимается?

– Не знаю... Ему, наверное, некуда идти... И он на меня рассчитывал. Я поступила нехорошо?

Натаха искренне переживала и ждала утешения.

– Он же не думал, каково тебе одной, – Мастер скользнул рукой по гладкому бедру и уперся в прокладку под трусами. – Иди помойся.

– Ага... Утешить Натаху можно было легко.

Сейчас Мастер заперся у себя в номере, разложил на газете необходимые инструменты и занялся делом.

Обмотав лейкопластырем гильзу большого винтовочного патрона, он зажал ее в тисочки часовщика, затем обмотал пулю и вцепился в выскальзывающий конус пассатижами. Вначале раскачивал из стороны в сторону, чтобы ослабить круговую завальцовку, потом несколько раз прокрутил в бутылочном горлышке и, наконец, аккуратно вытащил. На листок чистой бумаги высыпал заряд. Черная горка бездымного пороха, состоящая из крохотных блестящих цилиндриков, казалась вполне безобидной, хотя и бросала пулю почти на четыре километра. Все дело в том, что горение зерен пороха дает относительно медленное нарастание давления.

А вот тетрил... Мастер осторожно засыпал в гильзу желтый порошок. Он взрывается мгновенно, разрушая все вокруг. Теперь поставить на место пулю, наложить на горлышко гильзы два стальных полукольца и обжать в тисках... Готово!

Размотав лейкопластырь, Мастер тщательно осмотрел патрон. Конечно, полностью избежать царапин не удалось, но они почти незаметны, так что Свистун ничего не заподозрит...

Спрятав патрон, Мастер убрал инструмент, высыпал в унитаз порох, потом вызвал Виста.

– Менты шерстят город, ты переложи взрывчатку в сумку и занеси ко мне, а коробку выброси. Понял?

Вист кивнул.

– Исполняй. А ко мне давай Свистуна.

Через несколько минут в номер зашел присвистывающий содельник.

– Ну, как квартира? – спросил Мастер.

– Нормально, – в голосе Свистуна чувствовалось сомнение. – Обзор хороший и вообще... Только...

– Что «только»? – быстро переспросил Мастер.

– Как-то очень легко все у нас получается... Сняли квартиру, долбанули из окна – и ушли! Да что они, все дураки? Охрана, комитетчики... У них небось все на сто ходов вперед продумано... Мастер с досадой взмахнул рукой.

– Опять – двадцать пять! Я же тебе сколько раз объяснял. Неужели непонятно?

– Да понятно-то оно понятно...

– Ну!

Свистун прямо посмотрел Мастеру в глаза.

– Я вот думаю: стрельну, выбегу на крышу, а никакого вертолета нет... Кому я нужен, чтобы меня вытаскивать?

– Страховку хочешь? – Мастер понимающе кивнул. – Твое законное право. Я тебе самую верную гарантию дам. Свою собственную шкуру. Хочешь?

– Как это?

Мастер полез в портфель, извлек паспорт, издали показал.

– Твой настоящий? – Свистун облизнул сухие губы.

– Да. Перед «делом» передам тебе. Не вытащу – отдашь первому же менту.

Свистун интуитивно почувствовал – паспорт подлинный. Значит, шеф не собирается бросить его на произвол судьбы.

– Ну, успокоился? – усмехнулся Мастер.

Напарник кивнул.

– Теперь поговорим о деталях...

Закончив со Свистуном, Мастер прошел в конец коридора и постучал в дверь триста одиннадцатого номера.

– Открыто, – послышался голос с сильным кавказским акцентом.

Мастер вошел.

– Добрый день, Тофик. Предупреждал же – лучше запирайся, вещи целей будут.

– А-а-а, – беспечно махнул рукой маленький полный азербайджанец. – Какие у меня вещи! Когда девочку привожу – запираюсь. А так – зачем?

– Как знаешь...

– Когда поедем? Брат звонит, дядя звонит, у них все готово, ждут. Место хорошее нашли, доволен будешь...

– Спасибо, брат, – прочувствованно сказал Мастер.

Тофик знал, что он ждет большую сумму денег и хочет перейти иранскую границу. За три тысячи долларов кавказец обещал отвезти к себе на родину и устроить переход. Скорее всего он с родственниками собирается прикончить русского лоха и забрать все деньги.

– Уже скоро. На, чтобы скучно не было... – Мастер бросил на кровать несколько десятитысячных купюр.

– Спасибо, брат, – столь же прочувствованно сказал Тофик, не подозревающий об истинной задаче, которую ему предстоит выполнять.

Потом Мастер выглянул на улицу. Желтая «шестерка» как всегда стояла возле входа. Людям Керима осточертела бессмысленная слежка, они пили прямо в машине, курили анашу, даже иногда подсаживали дешевых уличных проституток. О бдительности наблюдения не могло быть и речи.

Оставив в своем номере Свистуна, Мастер спустился в подвал и через черный ход вышел на параллельную улицу. Взяв такси, он поехал к Натахе, по пути прихватив гостинцев – хурму, гранаты, шампанское, ликер и шоколадку.

После фруктов и шампанского наступило время секса, между сексом и ликером Мастер сказал Натахе, чего он от нее хочет, и дал подробный инструктаж.

– Чемоданчик не пытайся открыть, – особо подчеркнул он. – Там сложный цифровой код и сирена, завоет – всех соседей переполошит!

– Что ты, – Натаха округлила глаза. – Зачем мне это надо? Я не роюсь в чужих вещах!

– Хорошо, хорошо... – Мастер погладил женщину по голове. Он был на сто процентов уверен, что она не станет связываться с кодовым замком и сиреной.

Они выпили кофе с ликером и уже настраивались на продолжение секса, когда зазвонил телефон.

– Алло, – сказала Натаха. – Здравствуй... Да нет. А что? Можешь зайти забрать...

– В чем дело? – резко спросил Мастер.

– Филипп хочет забрать свою форму.

Черт!

– Он что, снова в милиции?

Женщина пожала плечами.

– Наверное. Но ты не волнуйся, он на минутку. А хочешь, я вас познакомлю?

– В другой раз.

Он быстро собрался.

– Я пошел.

Натаха кивнула.

Выходя из подъезда, Мастер встретился с быстрым худощавым парнем, царапнувшим его профессионально запоминающим взглядом. Так и влипнуть недолго! Не оглядываясь, киллер пошел к троллейбусной остановке.

Лис сложил форму, сунул в большой пластиковый пакет, достал разобранное ружье, завернул стволы и приклад в газету, уложил туда же.

– Как ты это все понесешь? – поинтересовалась Натаха.

– У меня машина, – коротко ответил Лис. Он явно был чем-то озабочен.

– А где ты живешь?

– Частный дом. Скоро перееду в свою квартиру.

Лиса что-то насторожило во встреченном человеке. Высокий, под сто девяносто, вес – около восьмидесяти пяти, уверенный взгляд. Он не похож на затраханного хмыря, спокойно сидящего в комнате, пока его женщине дают минет. Так вести его может заставить лишь необходимость скрываться и избегать скандалов. Кстати! Рост и вес подпадают под ориентировку об убийце сотрудника УФСК! Если он приезжий и живет в гостинице...

– Как зовут твоего... – он замешкался. – Приятеля?

– Коля. Он хороший...

– У тебя все хорошие. И я был хорошим!

– И ты хороший, – подтвердила Натаха.

– Кто он? Где живет?

– Ты ревнуешь?

– Отвечай! – резко приказал Лис. – Дело может быть очень серьезным. Давно его знаешь?

– Больше года, – соврала Натаха. Она вряд ли смогла бы объяснить, почему это сделала. Скорее всего потому, что не любила серьезных историй. И хотела, чтобы всем всегда было хорошо.

– Он работает на «Приборе», а живет в Южном микрорайоне...

– Вот так, да? – Сомнения не оставляли Лиса. Но, в конце концов, он уже не сотрудник милиции, данные ориентировки узнал случайно... Какое ему дело до всего этого?

Натаха сидела на диване, короткий халат высоко открывал ноги. Она перехватила его взгляд и улыбнулась.

– Оставайся, попьем чаю... – целомудренно предложил один из Близнецов.

Лис недолго подумал.

– Ладно.

Василий Петрович собирался в дорогу.

– Вылет завтра, – сообщил контактирующий с ним офицер охраны. – Ориентировочно на день-два.

Короткая поездка без Самого – такого еще никогда не было. Василий Петрович ощутил смутное беспокойство.

Он собрал личные вещи: бритву «Харьков», одеколон «Свежесть», белье. Личный минимум помещался в небольшой кожаный портфель, подаренный начальником ГУО на шестидесятилетие. Все остальное он получал с казенного склада: костюмы – точные копии президентских, рубашки, галстуки, обувь, даже одеколон, использованный Самим сегодня.

Эта всесторонняя продуманность и полная обеспеченность всем необходимым очень нравились Василию Петровичу. Не надо ни о чем думать, ни о чем заботиться, нет риска допустить ошибку, попасть впросак, опоздать на поезд или не достать билет на самолет. Все уже решено и организовано, каждый раз тебе дают подробный инструктаж, понятный любому кретину. От него требовалось лишь одно: точность и дисциплинированность.

Получив сигнал о дате вылета, Василий Петрович уже не отходил от телефона. В любой момент могли позвонить: «Машина ждет». Он садился в неприметную «волгу» или «жигуль», его везли на одну из баз Главного управления охраны, экипировали, и происходило превращение: Василий Петрович исчезал, вместо него появлялся Сам. Теперь он ехал лишь на спецавтомобилях или в особом салон-вагоне, летел на президентском самолете, его окружала охрана, большая часть которой не знала, кого она охраняет.

Часы воплощения в Самого являлись звездными для Василия Петровича. А вот ожидание последнего сигнала было тягостным и мучительным. Но ничего не поделаешь: точное время начала поездки необходимо хранить в глубокой тайне, ибо это необходимо для безопасности Первого лица.

Но информация, даже самая секретная, имеет обыкновение утекать по каналам, выстеленным деньгами, сумма которых прямо Пропорциональна важности получаемых сведений.

Приказ готовить президентский самолет к вылету в 14 часов следующего дня привел в оживление все службы специального правительственного авиаотряда. Техники, механики, инженеры, буксировщики, заправщики, авиадиспетчеры, экипажи – основной и резервный, сотрудники службы безопасности

– десятки людей занимались ответственной работой, которую следовало завершить к 14 часам завтрашнего дня. Сверх этого рядовые исполнители ничего не знали, как и требовал режим обеспечения секретности.

Поэтому двадцатипятилетний водитель керосиновоза Миша Медников, позвонив своему приятелю Артему, сказал немногое:

– Завтра в четырнадцать.

– Молодец, малыш! – обрадовался Артем. – Вечером мы играем, приходи. Долг я тебе прощаю, начнешь опять с нуля.

– Класс! – Миша пришел в восторг. – Ты настоящий Друг!

Артем перезвонил Рубену.

– Завтра днем, в два.

– Отлично, отлично, заходи – получишь, что причитается.

Закончив разговор, Рубен тут же набрал код Тиходонска. В «люксе» цветочного павильона снял трубку Петросов.

– Завтра в два, – не здороваясь, сказал Рубен.

– Кто передал? – без каких-либо эмоций поинтересовался тот.

– Картежник. У него свой человек прямо там.

– Если здесь все пройдет гладко, их надо спустить. Обоих.

– Понял.

Собеседники положили трубки.

В стоящем у забора Центрального рынка напротив павильона «Цветы» специальном радиофургоне отряда «Тантал» перестали вращаться катушки магнитофона, но, на автоматическом определителе номера продолжал высвечиваться московский телефон Рубена.

Старший группы оперативного прослушивания по рации соединился с «Седым».

– Зафиксирован звонок из Москвы, с телефона... Сообщение короткое: «Завтра в два».

– Продолжайте слушать, – приказал «Седой». – Сейчас будет много звонков. И передайте наблюдателям: усилить бдительность!

В пятидесяти метрах от фургона стоял нашпигованный аппаратурой радиоперехвата автобус группы «Ад». Диалог «Седого» с подчиненным с отменной четкостью лег на сверхчувствительную пленку.

С тыльной стороны цветочного павильона у обитой деревянными рейками стальной двери толклись несколько крепких молодых кавказцев. Они почтительно приветствовали Керима, вытянулись в струнку перед Ашотом Геворкяном, а через несколько минут стойкой «смирно» встретили Абдуллаева.

Перед проходом – в гостиницу лежал пьяный в расхристанной грязной рубахе. Он что-то бормотал себе под нос.

– Все собрались. Абдуллаев последний, – чуткий радиомикрофон, приклеенный лейкопластырем прямо к телу, передал сообщение в фургон «Тантала». Одновременно его принял и оператор «Ада».

На пустых торговых прилавках у павильона «Цветы» два человека играли в карты. Это были наблюдатели «Ада», которые не знали в лицо никого из прошедших мимо людей. Дело в том, что ГУО не имело своей оперативно-справочной картотеки с установочными данными, фотографиями и дактилокартами лиц, представляющих оперативный интерес.

Несколько фотографий у Финикова были результатом его собственной инициативы. Рядовых сотрудников с ними не знакомили. Поэтому наблюдатели только фиксировали происходящие события, сути которых не понимали.

– Прошли трое. Судя по поведению охраны, важные шишки, – передали они.

В просторном двухкомнатном номере Петросова собрались четверо. За большим полированным столом на правах сопредседателей восседали Абдуллаев и Геворкян. В кресле, стараясь не разваливаться, а оттого напряженно, с прямой спиной застыл Керим. Хозяин апартаментов сидел на стуле по правую руку от Геворкяна.

Заведующий павильоном Гуссейн Мехти-заде не был допущен на совещание. Он очень переживал этот факт, так Как изо всех сил старался сблизиться со знаменитыми гостями.

Не подозревая, что затевают прибывшие, он был уверен, что речь пойдет о сбыте наркотиков или еще каком-нибудь столь же выгодном деле, в котором хорошо бы получить хотя бы небольшую долю. Но раз советоваться не зовут, значит, и долю не дадут! Вот она, человеческая благодарность... Уж как старался: шашлыки, водка, баня, девочки... Все напрасно! Хотя нет, не напрасно: с высокими авторитетами сблизился, может, когда и пригодится. Мало ли как в жизни бывает... А слово Эльхана Абдуллаева очень много значит! Да и к этому, иноверцу – Геворкяну можно обратиться, если нужда придет.

Успокоив сам себя, Гуссейн вышел из павильона. Чужая охрана смотрела на него как на пустое место. Плевать! У него своих «быков» полный рынок! Да и сам по себе Гуссейн еще может страх навести...

Распрямившись и гордо поглядывая по сторонам, Мехтизаде начал обход территории, прилегающей к его павильону.

Он старался не думать о встрече, проходящей сейчас на втором этаже административной части здания.

– Вылет в два, плюс час тридцать, плюс дорога из аэропорта – в четыре он будет в городе... – считал Геворкян.

– В шестнадцать, – мягко поправил Абдуллаев. – В военных операциях двадцатичетырехчасовое время.

– Извини, Эльхан, я военных училищ не кончал...

– Давно было, – снисходительно махнул тот рукой. – Все забыл. Только про время помню. С пятнадцати до семнадцати – время действий!

– Ты готов, Керим? – строго спросил бывший офицер.

– Готов, – кивнул толстяк. – Очень хорошо готов!

– А чего такой бледный? Боишься?

– Не боюсь. Живот немного болит. Поел несвежее...

– Надо свежее есть, – назидательно сказал Эльхан, а Геворкян подтверждающие кивнул.

– Как с деньгами будет?

– Все очень хорошо будет. Из рук не выпущу.

– Смотри... Мы на тебя рассчитываем. Кто с таким делом справится, если не ты...

– Спасибо, – слабо улыбнулся Керим. – Большое всем спасибо.

– Иди. Готовься, отдыхай. Завтра тяжелый день.

Утерев пот с лица, толстяк вышел из номера.

– А что нам твоя информационная служба скажет? – повернулся Эльхан к Геворкяну.

Тот кивнул Петросову.

– Какие новости, Гарегин?

– На днях у местных большая разборка была. Побили многих. Скорей всего рынок в другие руки перейдет. Надо быстро уходить отсюда.

– Завтра и уйдем, – Эльхан доброжелательно улыбнулся. – Что-нибудь еще есть? Нет? Тогда... Он вопросительно посмотрел на Петросова.

– Свободен, Гарегин. Отдыхай.

Оставшись вдвоем, авторитеты задумчиво молчали.

– На всякий случай надо не в Москву возвращаться, а дома пересидеть,

– как бы размышляя вслух, сказал Ашот.

– На Баку самолет в тринадцать, на Ереван – в пятнадцать. Гуссейн билеты достанет, – Эльхан понял его с полуслова.

Геворкян провел рукой по лицу. Скрипнула иссиня-черная щетина.

– А чего Керим такой? Чувствует?

– Наверно. Пусть им твои люди займутся, так лучше. Мы с тобой понимаем: дело главней национальности. А они, – Абдуллаев провел ладонью в метре от пола, – те, кто пониже, по-другому считают. Мол, пока общий бизнес, я тебя терплю, как он кончится – я тебя зарежу. Вот и пусть режут. А мои могут о Гарегине позаботиться.

– По нему я решать не могу, – Геворкян, словно защищаясь, поднял руку с растопыренными сильными пальцами. – Петросов не мой подчиненный. Он на штаб нашей армии работает. Мне помогает, но что с того?

Абдуллаев тяжело вздохнул.

– Так не годится. «Зачищать» всех надо.

– И нас?

Эльхан усмехнулся.

– Нас нет. Слишком высокий уровень. А всех, кто ниже, – обязательно.

– Я должен посоветоваться.

– Давай, но не слишком долго.

Абдуллаев хлопнул ладонью по столу.

– Хватит о делах! Пора обедать. Где там Гуссейн?

Гуссейн дважды обошел павильон. Ему не понравились играющие в карты парни. Во-первых, он их не знал, во-вторых, в этом месте никогда не «катали».

Придется подойти поговорить... Но тут Гуссейн перехватил совершенно трезвый взгляд лежащего пьяного. В следующую секунду глаза его закатились, раздался утробный храп. Но у Мехти-заде появилась твердая уверенность, что человек притворяется.

Он подошел вплотную, тронул распластанное тело ногой.

– А ну вставай!

«Пьяный» замычал.

– Ты кто такой? Давай, поднимайся!

Гуссейн рванул лежащего за рубаху, ткань с треском лопнула. В открывшуюся прореху он увидел прикрепленную к телу коробочку и круглый микрофон.

«Милиция, – мелькнула тревожная мысль. – И он, и те, с картами. Облава! Что делать?»

Додумать Гуссейн не успел. Что-то щелкнуло, и он повалился рядом с тем кого только что пытался поднять.

«Пьяный» тяжело поднялся и, пошатываясь, направился к выходу с рынка, продолжая бормотать в радиомикрофон:

– Гуссейн увидел передатчик. Применен вариант ноль. Двигаюсь к фургону.

Вокруг тела Гуссейна собрались завсегдатаи цветочной торговли...

– Что с ним? Переверни...

– Сердце не бьется... И пульса нет. Мертвый!

– В «скорую» звоните!

Наблюдатели группы «Ад» переглянулись.

– «Стрелка»?

– Похоже на то. Давай уходить!

Командир отряда «Тантал» собрал руководящий состав – своих заместителей и командиров групп.

– Организаторы террористического акта базируются в здании цветочного павильона на рынке. Они получили информацию о времени вылета президентского самолета и провели совещание. Учитывая особую опасность всех четверых, предлагаю провести упреждающую акцию. Начало – в пять ноль-ноль. Какие есть мнения?

– Мы же не знаем исполнителей, – сказал командир третьей группы.

– «Выпотрошим» Абдуллаева и его дружков, вот и узнаем, – ответил «Седой». – Еще вопросы?

Больше вопросов не было.

Примерно в то же самое время проходило оперативное совещание в группе «Ад».

– Наблюдение за фирмой «Тантал» показало, что это «крыша» для вооруженного и оснащенного специальной техникой отряда террористов. Они подобрались к группе «Зет», убрали майора Малинкина и его девушку, сегодня ими получена информация о времени вылета президентского самолета, – докладывал командир «Ада». – На рынке у них то ли филиал, то ли еще одна конспиративная база. В силу малочисленности персонала она не представляет первоочередной угрозы. Поэтому все внимание должно быть сосредоточено на самом «Тантале»! Считаю необходимым провести упреждающую боевую акцию. Лучшее время – раннее утро, четыре ноль-Ноль. Вопросы?

– Меня смущают два обстоятельства, – сказал Фиников. – Люди, забравшие Малинкина у гостиницы, знали, кто такой полковник Гревцов из Министерства обороны. Сегодня на рынке наблюдатель «Тантала» применил секретное оружие чрезвычайно ограниченного распространения – «стрелку». Уж не относится ли «Тантал» к секретным государственным структурам? А с другой стороны, любовницу Малинкина скорее всего убрал Петросов – известный националистический террорист. Правда, он может работать и на ФСК...

– Гм... – командир осмотрел своих заместителей и руководителей боевых пятерок. – Что вы думаете по этому поводу?

– Определенный резон есть, – сказал первый зам.

– А может, и нет, – возразил другой. – Информация утекает сейчас из любых кабинетов. И любое оружие попадает к преступникам. К тому же неизвестно, что это была действительно «стрелка». Раз террорист с ними – значит, и они террористы.

– Гм... – еще раз кашлянул командир. – Я проведу необходимые согласования. Если не откроются новые обстоятельства, в четыре ноль-ноль мы атакуем «Тантал»!

Телефон правительственной связи на столе директора Федеральной службы контрразведки ожил в девятнадцать тридцать, оторвавшись от бумаг с грифом «государственной важности», директор привычным жестом поднял трубку.

– Слушаю!

– Добрый вечер, коллега! Поздно работаем!

Узнав голос Коржова, директор поморщился. По логике вещей и практике предыдущих десятилетий начальник Главка охраны должен находиться у него в подчинении. Поэтому панибратский тон обретшего самостоятельность генерала несколько раздражал.

– Много работы, – недружелюбно буркнул он в ответ.

– Мои люди работают в Тиходонске по плану «Зэт» и наткнулись на подозрительную фирму, – не обращая внимания на голос собеседника, сообщил Коржов. – Вам что-нибудь говорит название «Тантал»?

«Черт бы вас, идиотов, подрал!» – подумал директор. А вслух произнес:

– Абсолютно ничего. А почему оно должно мне что-то говорить?

– Да так... Мы думали, это ваша «крыша».

«Пронюхали! Вот тебе и плоды конкуренции! Они – на коне, а нас – мордой в грязь!»

– Впервые слышу, – Голос директора звучал равнодушно. – Поинтересуйтесь на всякий случай у военных, в МВД... У вас опыта немного, чтобы дров не наломать...

– Опыт – дело наживное, – хохотнул Коржов и отключился.

В конце лета в Тиходонске рассветает около пяти. В четыре еще темно, только чуть начинает сереть черное небо. Тридцать танталовцев с автоматами, черными масками и касками в руках, в усиленных бронежилетах, надетых поверх камуфляжных комбинезонов, слушали последние инструкции...

– Кто-то из главных нам нужен для «потрошения», – говорил «Седой». Он тоже был в полной боевой экипировке.

– Абдуллаев, Геворкян, Петросов или Керим Гуссейнов.

Остальных можно не принимать в расчет...

За ближайшим углом бесшумно затормозили два микроавтобуса и два автомобиля. Тридцать пять бойцов группы «Ад» в камуфляжных комбезах, усиленных бронежилетах, касках, черных масках, с автоматами в руках выпрыгнули на пустынную улицу и цепью побежали к «Танталу», охватывая его в кольцо.

Фиников в операции поучаствовал. Характер его деятельности на протяжении всей службы не был связан с боевыми действиями, и он резонно посчитал, что в сорока три года учиться воевать поздно. Тем более что остается такая важная сфера, как согласование и координация.

Ровно в ноль-четыре майор Фиников позвонил домой Лизутину.

– Сообщаю, что Главное управление охраны проводит задержание раскрытой нами террористической группы. Их прикрытие-фирма «Тантал».

Ошалевший от столь острой информации, начальник УФСК, тяжело ступая босыми ногами, прошел в ваннуюquot;, умылся холодной водой, промассировал виски.

«Тантал», – вспоминал он. – Что-то знакомое. В администрации города поднимался вопрос о законности получения ими помещения. Как будто в основном квадратные метры под офисы выделяются исключительно честно и безупречно справедливо... Но тут городские чиновники были настроены непримиримо, натравив на никому не известное акционерное общество все контрольные и ревизионные службы. Но вместо того, чтобы перекрыть кислород «Танталу», грозные контролеры как-то незаметно отвалили в сторону. И санэпидемстанция, и налоговая инспекция с полицией, и милиция. Кстати, и сами чиновники поджали хвосты... Да, очень темная фирма! Но – террористы! Чушь!quot;

В сознании генерала догадки и подозрения выстраивались в цепочку, но телефонный звонок оборвал очередное звено.

– Что там у тебя происходит, Матвей Фомич? – Голос, у Крамского был недовольным. – Почему москвичи делают на нашей территории какие-то захваты, а Мы ничего не знаем? Они перестреляют людей – кто будет отвечать?

– Президентская охрана теперь нам не подчиняется, – поморщился Лизутин. – Об их операции я узнал пять минут назад.

– Ну и что мы должны делать?

Генералы подумывали об одном и том же. Раньше все было ясно: ставишь в известность секретаря обкома и действуешь по его указанию. К тому же раньше не существовало параллельных силовых структур и все приказы отдавались из одного центра.

– Не знаю, – проговорил Лизутин.

– И я не знаю! Но знаю одно: все силовые акции в Тиходонской области должны проводиться с моего ведома!

– Послушай, Иван Васильевич, ты официально уведомлен об основаниях, целях и задачах операции? – вдруг спросил Лизутин.

– Нет.

– Значит, нет оснований суетиться. А если начнется стрельба, надо принимать законные меры...

– Законные меры, – саркастически повторил Крамской. – Значит поднимать ОМОН, СОБР и бросать их против Главка охраны? Устроить бойню в центре города, положить своих сотрудников и служащих Президента?

– Откуда я знаю, – раздраженно сказал Лизутин. – Тем более, пока еще никто не стреляет!

– Пока, да! – бросил Крамской и отключился.

Группа «Ад» теперь могла самостоятельно действовать в Тиходонске. Двадцать офицеров, «оказывающих помощь» полку патрульно-постовой службы, изучили улицы и переулки, расположение криминогенных точек, дислокацию постов и маршруты патрулей милиции, оперативную обстановку в городе и возможности местных властей. Но сейчас все эти познания не требовались. Для того чтобы захватить объект, достаточно выдвинуться на рубеж атаки.

Две боевые пятерки взяли под контроль фланги и заднюю стену «Тантала» с запасным выходом. Четыре снайпера прицелились в окна, из которых можно было ожидать ответного огня. Пятерка прикрытия – залегла в пятидесяти метрах. Штурмовая группа ползком приближалась на дистанцию последнего броска. Две пары взрывников подползли к главной двери и черному ходу. Они бесшумно наклеивали на прикрывающую сталь деревянную обшивку огневой шнур прожигающей системы «Контур». Под рукой у взрывников лежали шокирующие свето-звуковые гранаты «Заря» и газовые комплекты «Дурман».

За наглухо запертыми стальными дверями «Седой» заканчивал инструктаж.

– Каски и необходимая амуниция получены? Вопросы есть?

В складывающейся ситуации бойцам «Тантала» были крайне необходимы противогазы. Но они находились на складе.

– Получено! Вопросов нет! – как обычно ответил за весь отряд самый бойкий парень.

– Привести оружие в боевую готовность!

Задрав стволы к потолку, бойцы оттягивали затворы и резко отпускали. Сильные пружины возвращали их на место, при этом движущийся вперед затвор захватывал и досылал в ствол очередной патрон. Характерный металлический лязг наполнил помещение.

– А вы почему оставили пост? – сурово спросил «Седой», заметив в зале часового, который должен был стоять у входной двери. – Быстро на место!

Обиженно насупившись, молодой прапорщик вышел.

«К чему эти строгости? Мы же не в Афгане, не в Анголе, – думал он. – Тем более, сейчас четыре утра...»

Товарищи шли на первую крупную операцию, ему же приходилось торчать в осточертевшей, наглухо задраенной кирпичной коробке.

«Успею еще настояться...»

Прапорщик замер. Снаружи, у самой двери, что-то происходило. Он ничего не слышал, но интуиция подсказывала: За пятимиллиметровой сталью таится опасность... Прапорщик включил наружные микрофоны.

quot;Шурк, шурко, – чувствительная электроника передала слабые шорохи, как будто на внешней обшивке что-то разглаживали.

«Может, собака трется? Или пьяный...» – мелькнула успокаивающая мысль, но в глубине души прапорщик понимал, что дело гораздо серьезней и нарушение правил несения службы сейчас может вылиться в нечто страшное и непредсказуемое.

Все еще надеясь на безобидную причину непонятных звуков, часовой включил телекамеру. При этом он старался не производить шума, как будто там, за Дверью, его могли слышать.

На мониторе возникла темная пустая улица, прапорщик хотел направить объектив на дверь, но передумал: движение камеры могли заметить. Кто? Он бы не смог ответить. И все же менять положение телекамеры не стал.

Вдруг в темноте что-то шевельнулось... Еще... И еще... Короткими перебежками неясные тени приближались к зданию.

– Шнур оставь длиннее, – прошептали за дверью.

Прапорщику показалось, что это происходит во сне. Пришлось сделать усилие, чтобы выйти из оцепенения. Он вбежал обратно в зал, где еще лязгали затворы.

– Какие-то люди! – нелепо перекосив рот, выкрикнул он. – Окружают! Минируют дверь!

Тяжело роясь в собственном сознании, генерал Лизутин нащупал звено цепочки размышлений, которое оборвал звонок Крамского.

Щифротелеграмма директора ФСК о специальной группе с легендированным прикрытием!

Лизутина бросило в пот. Он прошел в кабинет к домашнему аппарату ВЧ-связи и вызвал Центр.

– Директора, срочно! – властно бросил он оперативному дежурному. Во время малого бардака начальника управления соединяли с председателем в любое время суток. Сейчас на другом конце правительственной линии замешкались.

– Может быть, вопрос решит ответственный дежурный?

– Вот-вот погибнет десяток наших сотрудников, – хрипло сказал генерал. И закашлялся.

– Соединяю...

Услышав сонный голос директора, Лизутин вдруг оробел. А если его догадка ни на чем не основана? Но отступать некуда.

– Извините, товарищ директор... У нас действует группа Главка охраны... Сейчас они начнут захват фирмы «Тантал»... Вроде это прикрытие террористов...

– Идиоты! – рявкнул директор. – Остановите их!

– Я не могу... У меня даже связи с ними нет...

– Черт бы вас всех побрал! «Тантал» – наше подразделение! Сейчас там такое начнется!

Директор нажал рычаг и набрал номер на белом, с золотым гербом на диске аппарате АТС-1.

– Слушаю!

Голос был бодрым и энергичным, как будто Коржов не спал.

– «Тантал» – подразделение ФСК! Остановите ваших людей! Иначе получится такая бойня, что ни вы, ни я не усидим в своих креслах.

– Да? – судя по тону, Коржов был абсолютно спокоен за свое кресло. – Но, когда я обращался за разъяснениями, вы меня дезинформировали!

Директор выматерился про себя.

– Думаете, поэтому вы сможете избежать скандала? И после него получить полк с самолетами в придачу? И Федеральное Собрание будет на вашей стороне, и пресса, и Президент?

– Я беспокоюсь только о безопасности Президента, – озабоченно отозвался начальник ГУО. – Сейчас я дам отбой своим. А вы передайте в «Тантал», чтоб не открывали огня...

«Седой» всегда отличался мгновенной реакцией. Он не стал переспрашивать, уточнять и проверять.

– Первая группа – к черному ходу, вторая – к главному, закрыть дублирующие двери, третья – на крышу, четвертая. – К окнам второго этажа, – приказал он. – Действовать по пункту первому инструкции.

Этот пункт предусматривал прямое нападение на базу спецотряда и разрешал стрельбу на поражение без предупреждения и дополнительных команд.

По коридору и лестницам загрохотали тяжелые ботинки. Лязгнули, входя в стальные проемы, дублирующие двери, расположенные на расстоянии пятидесяти сантиметров от основных.

Сам «Седой» бросился к складу вооружения и принялся надевать ранцевый огнемет – очень эффективной средство борьбы с атакующим укрепленный объект противником.

– Начали! – сказал в рацию командир «Ада», и в тридцати пяти наушниках прозвучали три безобидных слова, могущих означать очень серьезные вещи.

По плану операции начинать атаку следовало отвлекающим маневром с тыльной стороны здания. Поэтому первый ход был сделан именно там.

Взрывники дернули прикрепленные к концам прожигающего шнура кольца инициирующих устройств и откатились в стороны. Послышалось шипение воспламенителя, через несколько секунд раздался гудящий треск, сопровождающий большие пожары, повторяющий контур двери Шнур стал розовым, потом вишневым, потом красным, оранжевым, белым... Из-под него летели искры, горела деревянная обшивка.

Через минуту шнур погас. Язычки пламени заканчивали слизывать прикрывающее сталь дерево. Один из пары взрывников подскочил и ногой ударил в центр двери, одновременно бросая «Зарю» в открываемый проваливающимся стальным листом овальный проем. В таким ситуациях следует действовать быстро, как только выжженный стальной лист начал уходить внутрь, второй взрывник метнул желтый конус «Дурмана». Но в данном случае быстрота пойла им во вред. Потому что обугленный по краям кусок прожженной двери не упал вовнутрь, как ожидалось, а подавшись назад, уперся в дублирующую дверь. И «Заря», и «Дурман», ударившись о преграду, отскочили обратно.

Оглушительный взрыв и ослепительная вспышка грянули под ногами взрывников, и тут же их окутало облако раздражающего газа «си-эс».

То же самое произошло и у главного входа. Здесь дело усугублялось тем, что вслед за гранатами к проему двери устремилась штурмовая группа, а потому под действие Шокирующего взрыва и слезоточиво – удушающего газа попали сразу двенадцать человек.

Атака захлебнулась. Пострадавшие отбежали подальше от газового облака, у них текли слезы и сопли, тела бил мучительный надрывный кашель. Некоторых рвало, у некоторых шла носом кровь и наступила глухота.

– Всем надеть противогазы, – выкрикнул в рацию командир «Ада». – Доигрались! Говорил: надевать заранее!

Штурмующие мгновенно облачились в легкие маски с большим стеклом и торчащим сбоку фильтром. Сейчас они стали похожи на подводных пловцов.

– Гранатомет на прямую наводку, – искаженный переговорным клапаном противогаза голос командира ворвался в наушники тех, кто еще был способен воспринимать команды.

Между тем «Седой», приготовив огнемет к бою, направился к одному из окон. Оставалось повернуть раму с бронестеклом, выставить наконечник с раструбом и нажать спусковой рычаг.

«Фау-у-у...» – струя огня длиной тридцать-сорок метров слизнет все на своем пути.

Правда, окна держали на прицеле снайперы «Ада», но на крыше здания уже заняли позиции снайперы «Тантала», так что неизвестно, кому улыбнется удача.

На базе «Ада» Фиников снял трубку прямой специальной связи.

– Нашли террористов, мудаки! Это отряд Степашкина! Отбой! Да быстро, под суд пойдете! – яростно кричал Коржов.

– Есть! – Фиников принялся вызывать командира группы активных действий.

«Хорошо, что нет жилых домов», – подумал «Седой», мысленно прокладывая путь огненной струи. Слева длинный забор завода, справа – антенное поле радиоцентра. Место выбиралось специально безлюдным, хотя никто не думал, что придется отражать подобные атаки.

«Пусть немного рассеется газ», – «Седой» задержал руку на запорном рычаге рамы.

– Командир! Командир! – истошно крича, из комнаты Связи бежал дежурный радист. – Сообщение Центра: это ошибка! Это люди Коржова! Огня не открывать!

Сквозь рассеивающееся желтоватое облако «Седой» увидел, что нападающие вдруг развернулись и побежали в обратном направлении. Около десятка бежать не могли и уныло плелись, пошатываясь и едва переставляя ноги. За ними вернулись, подхватили, потащили на себе.

Минуту спустя на улице никого не было.

Только запах гари, щиплющий глаза «Си-Эс», в малой концентрации все же просочившийся сквозь плотно пригнанные рамы, да тяжелый ранец огнемета напоминали о происшедшем.

Ноги ослабли, «Седой» сполз на пол, обхватил голову руками.

– Долбоебы, какие же все долбоебы! Будет хоть когда-то у нас порядок?

– спросил он сам себя.

Перед глазами стояла струя огня, метущая улицу, и слышался звук выходящей под давлением смеси и треск горящих человеческих тел.

В десять часов утра Керим получил от Абдуллаева и Геворкяна чемоданчик, набитый стодолларовыми купюрами. При запланированном «Седым» развитии событий эти люди и их многочисленные приспешники находились бы в душных камерах изолятора временного, содержания, а скорее всего лежали бы на мраморных столах и кафельном полу местного морга.

Нападение «Ада» на «Тантал» явилось той случайностью, которая дала им отсрочку и позволила раскручивать механизм покушения на Президента.

– За деньги отвечаешь головой, – предупредил Эльхан.

Керим кивнул.

– У тебя все готово?

– Готово! Очень хорошо готово, – кивал Керим с преувеличенной кавказской старательностью.

– Тогда иди. Да поможет тебе Аллах, – сказал Абдуллаев.

Геворкян скривился и потянулся к телефону. Абонент ответил, когда дверь за Керимом закрылась.

– Он вышел. Все должно пройти четко. Чемоданчик принесете мне. И не вздумайте открывать!

Не прощаясь, Ашот положил трубку.

– Надежные ребята? – спросил Абдуллаев, кивнув в сторону телефона.

– На сто процентов, – ответил Ашот. И тут же добавил:

– Но такой суммой они еще не проверялись... Вряд ли их надежность перевесит «зеленый лимон».

– Это верно.

– Ты можешь спокойно лететь, – Геворкян закурил, выпустил тонкую струйку дыма. – Я дождусь своих, заберу деньги...

– Зачем спешить? – Абдуллаев тоже закурил. – Подождем вместе...

В соседнем номере лежал на кровати Гарегин Петросов. Он был одет и положил туфли прямо на белую простыню. Гарегин понимал, что после столь громкой акции будет произведена широкая расчистка. И хотя Геворкян не мог решать его судьбу, спокойней бы находиться в каком-нибудь другом месте, километров этак за тысячу...

Петросов входил в руководящее ядро основной оппозиционной партии Армении – Дашнакцутюн. Но, и это было известно лишь узкому кругу лиц, он являлся одним из лидеров тайной военизированной организации «Дро», существующей внутри партии. «Дро» занималась сбором секретной информации, она проникла во все силовые министерства Армении, президентский аппарат, во все структуры власти республики. Сильные позиции имела организации и в России.

Звякнул телефон, стоящий рядом с кроватью. Петросов протянул трубку. Он поделился своими сомнениями с организацией и сейчас ждал инструкций.

– Ты жив? – раздалось в трубке. – Немедленно уходи на базу номер семь.

Петросов положил трубку, встал и вышел в коридор.

– Ты куда, Гарегин? – выглянул из своей двери Ашот.

– Пойду пива возьму. И пройдусь – голова разболелась, – совершенно спокойно отозвался Петросов.

Он спустился вниз, раздвинул охранников и вышел на улицу.

– Мы с вами, шеф? – сунулись следом два личных телохранителя.

– Нет, ждите, я сейчас.

Ребят было жалко. Хорошие парни.

Геворкян заглянул в номер земляка. Вещи Гарегина разбросаны в обычном беспорядке, дорожная сумка выглядывает из-под стола, Ашот успокоился, но все же прошел к постели и сунул руку под подушку. Нащупав пистолет, Геворкян успокоился окончательно.

Петросов вышел через западные ворота рынка. В ту же минуту к восточным воротам подъехал мощный грузовик с затянутым брезентом верхом.

– Куда? – развязно спросил теневой контролер – наглый мордатый парень с татуированными руками. – Что везешь? Пойди заплати и получи разрешение!

Сидящий рядом с водителем молодой человек в легкой летней одежде вышел из кабины и подошел, как будто хотел объяснить, что все уже заплачено и проезд разрешили. Но вместо объяснений он резко, без замаха, саданул контролера в живот, разорвав поджелудочную железу и отбив селезенку.

Мордатый без признаков жизни упал под забор, а его напарник немедленно открыл ворота.

Грузовик сквозь густую толпу пробрался к цветочному павильону и перегородил проход к его тыльной части. Два десятка бойцов «Тантала» в гражданской одежде выпрыгнули на землю. Просторные рубашки навыпуск скрывали подвешенные к поясу Пистолеты, семеро держали бумажные пакеты, в которых находились автоматы «Кипарис». Все оружие было снабжено глушителями.

Человек, сидевший рядом с водителем, и с ним еще один направились ко входу в гостиницу. Остальные нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Сегодня они пережили стресс, и им была необходима разрядка.

Два спеца по рукопашному бою стремительно появились перед тремя охранниками. Черноусые молодцы сразу заподозрили неладное и дернулись, пытаясь достать оружие, но танталовцы их опередили. Каждый боец ударил один раз, но после таких ударов исключены долгие кинематографические драки. Впереди у травмированных многие месяцы стационарного лечения и инвалидность.

Третьего кавказца, получившего наглядный и впечатляющий урок, а потому мгновенно утратившего боевой дух, человек, сидевший рядом с водителем, поймал на прием, заломил руку к затылку и, приставив лицом к обзорному глазку, нажал кнопку звонка. Пленник прекрасно понял, чего от него хотят.

– Откройте, живот схватило! Откройте! – вытаращив глаза, просил он.

За дверью засмеялись.

– Не надо свинину жрать! Валяй теперь в штаны!

– Откройте, прошу, умоляю, всем стол накрою! – лопотал кавказец, чувствуя, как хрустит сустав.

За дверью засмеялись еще сильнее.

– Ну, если не врешь...

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и смех мгновенно смолк. При численном превосходстве противника рукопашники предпочитали работать ножами. Находившиеся в вестибюле семь охранников были заколоты за несколько минут. Ворвавшиеся бойцы помогли закончить дело, затем семерка автоматчиков, выставив удлиненные глушителями короткие стволы, поднялась на второй этаж.

По сторонам коридора располагались три двери. У каждой стал боец. Все они видели фотографии тех, кто был нужен живым.

Одновременно выбив замки, автоматчики ворвались в номера.

«Пх-пх-пх!» «Пх-пх-пх!» Автоматы били почти бесшумно.

Два номера пустовали, в трех находились личные телохранители Геворкяна и Абдуллаева, которые были убиты, даже не успев достать оружие. Сами руководители криминальных землячеств столицы готовились коротать время за нардами. Автоматчик узнал обоих и в последний миг сдержал указательный палец.

– На пол, живо! – грозно крикнул он.

– Кого на пол? Меня?! – Абдуллаев медленно поднимался с кресла. – Я твою маму делал!

Оскорблять сотрудника спецотряда во время задержания, когда попытка сопротивления позволяет стрелять, не следует. Потому что «попытка сопротивления» может быть истолкована очень широко.

«Пх-пх-пх!»

Короткая очередь прошила Эльхана наискось – от правого бедра к левому плечу. Он явно не ожидал такого исхода. Привычка к контактам с обычной милицией и возможность безнаказанно куражиться над ее сотрудниками на этот раз обернулась против самого авторитета. Схватившись за расползающиеся по рубашке красные пятна, он удивленно вытаращил глаза, но отмеренное Аллахом время жизни истекло, и то, что миг назад являлось могущественным Эльханом Абдуллаевыч, бесформенным кулем повалилось на дорогой ковер.

– Лечь, я сказал! – крикнул автоматчик, и Геворкян поспешно выполнил команду.

Через несколько минут в комнату вошел «Седой».

– Здорово, Ашот! – буднично поздоровался он, пристально глядя в землистое лицо. – Говори: кто, где, как...

– Занимается Керим Гуссейнов, у него своя группа. Они уже ушли... Ашот косил глазом на труп соратника и время от времени икал.

– Ты лично сколько человек убил? – неожиданно спросил «Седой».

– Мало. Тринадцать. Или пятнадцать...

– Тогда не дрожал?

Авторитет молчал.

– Еще что скажешь?

– Больше ничего не знаю...

– Проверим, – «Седой» сделал знак стоящему сзади человеку. – Два кубика скополамина.

Но и под действием «сыворотки правды» Ашот повторил то, что сказал ранее.

– Ладно, уходим, – приказал «Седой».

Автоматчик замешкался.

– А с этим что?

– Что положено за тринадцать убийств? – задал встречный вопрос командир и вышел.

«Пх-пх-пх!» – донеслось из номера.

Мощный грузовик протиснулся через бурлящую толпу и выехал в те же ворота. Операция заняла пятнадцать минут. Теневой контролер лежал в прежней позе, прохожие не обращали на тело никакого внимания: у каждого свои проблемы. Напарник убежал, оставив ворота без присмотра. Он хорошо знал: если начинается крутая разборка, лучше находиться в безопасном месте.

– Если бы не коржовские идиоты, мы бы обезвредили всех, – с досадой сказал «Седой». – А сейчас где их найдешь?quot;

Керим подъехал к «Южной» ровно в одиннадцать, как и договаривались с Мастером. Свистун встретил у входа.

– Помочь? – Он с усмешкой кивнул на увесистый чемоданчик.

– Донесу, друг, – добродушно улыбнулся Керим.

– Хозяин переехал в другой номер, у него туалет засорялся, – сказал Свистун, подводя азербайджанца к триста двенадцатой комнате.

Мастер сидел за столом, просматривая газету.

– Здравствуй, дорогой!

– Добрый день, дружище!

Они сердечно приветствовали друг друга, точно зная, что второй не доживет до сегодняшнего вечера.

– Давай проверим, – Мастер кивнул, и Свистун запер дверь.

Керим положил на кровать объемистый кейс с цифровым шифром и тревожной сигнализацией, повозившись, открыл.

– Проверяй дорогой!

Мастер наугад повыбирал несколько пачек, чиркнул по каждой толстым карандашом-маркером. Желтая линия свидетельствовала о том, что банкноты настоящие.

Керим внимательно наблюдал. В сорока метрах от гостиницы сидят в джипе верные люди. Пятеро. И каждый стоит трех. После операции, чем бы она ни закончилась, и Мастер, и его приятели-телохранители умрут. А он с мощным прикрытием беспрепятственно доберется до цели.

В шестистах километрах Чечня – там никакие законы не действуют. Кроме одного – закона силы. Но сила у них есть, к тому же единоверцев чечены не трогают. Потом Дагестан, они тоже не очень любят центральную власть, затем – родные края. Конечно, у Абдуллаева длинные руки, но Керим не станет сидеть в республике: махнет через иранскую границу – и ищи-свищи! В мире много мест, где можно хорошо устроиться, имея миллион долларов.

Внезапно Керим покрылся липким потом. В последнее время его часто мучил страх и дурные предчувствия. Но сейчас он понял, что непоправимое уже происходит.

На улице к красному джипу с двух сторон подошли люди в масках из черных чулок. Синхронным движением извлекли пистолеты – размером с ПМ, но непривычной формы. Специалист опознал бы модель ПСС – пистолет самозарядный специальный. Эффект в нем достигается за счет специального патрона, бесшумного и очень мощного.

«Пх-пх...»

Мозги водителя вылетели на лобовое стекло, сидящего рядом с силой бросило лицом на панель.

«Пх-пх – пх...» Трое на заднем сиденье дернулись и раскинулись в позах смерти.

Рассмотрев, что происходит, истошно закричала какая-то женщина. Посланцы Геворкяна спокойно вернулись к недавно угнанной «тройке» и

без особой спешки укатили. Сделав круг, они бросили автомобиль и пересели в неприметную серую «волгу», где их поджидали два товарища.

– Все в порядке?

– Даже не пикнули!

Сидящий за рулем одноглазый бородач громко высморкался и тронул с места.

– Интересно, что в чемодане...

– Ашот запретил открывать.

– Мало ли что он запретил! Если там опий или морфин, то мы можем по-своему решить!

– Ладно, посмотрим... «Волга» остановилась так, чтобы был виден вход в «Южную».

– Порядок! – Мастер закрыл чемодан.

Керим не успел ничего сказать: в тот же миг Свистун ударил его в висок, и толстяк потерял сознание.

Мастер извлек из кармана ампулу с морфием, отломил горлышко платком, набрал шприц, но не выпустил воздух, как обычно.

– Давай жгут!

Вогнав наркотик вместе с воздухом в вену, Мастер обыскал Керима. Пистолет он забирать не стал и деньги оставил, а вот поддельный паспорт вытащил из кармана, положив на его место паспорт Тофика, который числился проживающим в триста двенадцатом номере и к тому же был здорово похож на убитого. И ключи от машины взял.

Керим вздрогнул, захрипел и, обмяк. Поток крови донес пузырек воздуха до сердца, сосуд закупорился. Воздушная эмболия – обычный конец наркоманов. Именно такая версия появится у того, кто будет первым осматривать труп.

– Оставайся, убери лишнее, сотри отпечатки! – приказал Мастер. – Через девять минут зайдешь ко мне в номер!

– Слушай, мы же про вертолет не узнали! – всполошился Свистун.

«Дебил!»

– Его вертолет – это туфта. Потому мы и его и кончили. Тебя заберет мой вертолет!

Будто вспомнив. Мастер хлопнул себя по лбу.

– На твою «страховку», – он протянул свой паспорт.

Свистун внимательно изучил его и с удовлетворением сунул в карман.

«И вправду дебил...»

Взяв кейс с деньгами, Мастер вышел из триста двенадцатого номера, но вместо того, чтобы идти к себе, повернул в другуюquot; сторону, по лестнице спустился в подвал и вышел из черного хода.

Натаха стояла рядом с подъездом. В руках она держала большой пластиковый пакет.

– Иди сюда! – Он готов был разорвать женщину за медлительность.

Поставив кейс «на попа», он сунул его в пакет.

– Прикрой сверху газетой.

– Когда ты придешь?

– Скоро. Да, скоро, – Мастер с трудом изобразил улыбку.

– Расскажешь, что это за документы?

– Обязательно. Да, обязательно. А теперь иди!

Потом он направился в свой номер, заперся и достал из шкафа кейс, точно такой же, как отдал Натахе. Выставив шифр, открыл крышку. Десять аммоналовых шашек, туго связанных изоляционной лентой, два взрывателя. Мгновенного действия, если попытаются вскрыть кейс, и с трехминутным замедлителем, если выдернуть пропущеный в щель возле ручки шнур. Он взвел оба.

Мастер еще не знал, как использует эту бомбу, но сильно подозревал, что она ему пригодится. Самое простое и наиболее вероятное применение: оставить чемоданчик на хранение Кролу и Висту. Они сами решат проблему свидетелей... В номер постучали.

– Кто?

– Я, – отозвался Свистун.

Мастер впустил под ельника.

– Отправляйся на точку и жди, – распорядился он. – С пятнадцати будь в полной готовности. Винтовка заряжена, остается нажать спуск. Я ударю с другой стороны, Сразу уходи на крышу...

– Буду ждать вертолет, – Свистун многозначительно похлопал по нагрудному карману, где лежал паспорт Мастера, и подмигнул.

– Давай! – Мастер крепко пожал обреченному руку.

Выждав десять минут после ухода Свистуна, Мастер с кейсом зашел в соседний номер. Тофик, как всегда полупьяный, играл с Вистом в карты.

– Как дела, друг? – вскинул он на вошедшего черные, как маслины, глаза.

– Порядок. Привезли, – Мастер показал кейс.

– Тогда едем! Засиделись здесь, дома ждут...

Тофик с интересом рассматривал чемоданчик и его хозяина, жить которому оставалось два-три дня.

Мастер посмотрел на часы. Одиннадцать Пятьдесят. Крол уже должен сидеть в лодке.

– Мы поехали, – сказал он Висту. – Выйдешь через полчаса...

«И действуй по плану», – хотел добавить он, но передумал, чтобы Тофик не заподозрил неладного. Вист и так знал свою задачу.

В одиннадцать пятьдесят пять Мастер и Тофик вышли из гостиницы. Хотя Тофик не был двойником Керима, но фигурой, прической и наиболее броскими чертами лица походил на него. Если кто-то ожидает увидеть Керима, то вполне примет Тофика за него.

Неподалеку собралась толпа.

– Что там? – полюбопытствовал Тофик, но Мастер пресек его порыв.

– Там сейчас будут менты. Мне они ни к чему. А тебе?

Керим приехал на старом БМВ. Мастер сел за руль. Пусть наблюдатели думают, что он капризничает, не доверяя спутнику. Но наблюдателей Мастер не обнаружил.

Сзади раздался звук милицейской сирены.

– Вовремя уехали, – порадовался Тофик. – Если что – деньги отберут?

– Конечно! И нас в каталажку!

– А меня за что? Мы так не договаривались.

– Шучу...

На центральной улице через каждые сто метров стояли гаишники в парадной форме.

– Видно, какая-то шишка приезжает, – догадался Тофик. – Плохо – в любой момент остановят!

– Да, лучше переждать.

Объехав несколько кварталов, Мастер зарулил на территорию стройки.

– Посиди здесь, я сейчас... Перед тем как убрать Тофика, Мастер хотел осмотреться.

– А вдруг ты уйдешь? А мне что делать?

Мастер усмехнулся.

– Я тебе чемодан оставлю. Только не открывай, там сигнализация.

Начав подъем по неогороженным лестничным маршам шестнадцатиэтажной свечки, Мастер не видел, как развивались дальнейшие события.

Серая «волга» притерлась к забору, двое проскользнули в щель, подкрались сзади к БМВ, вскинули руки. ПСС вообще не давал никаких звуков, только тренькнула обшивка машины да глухо вскрикнул Тофик.

Достав чемоданчик, двое вернулись в «волгу».

– Давай!

Бородач бросил машину вперед.

– Куда ты?quot;

– Заедем в тихое место и посмотрим, что внутри... Они остановились на пустыре, недалеко от вокзала.

– Если морфий, сядем в поезд – и в Москву, – сказал бородач. – У меня там есть барыги знакомые...

– Он не открывается, – пожаловались с заднего сиденья.

– Давайте мне!

Бородач приготовил отвертку.

– Аккуратно, вдруг отдавать придется...

– Ладно.

Раздался скрежет, крышка откинулась. Бородач успел рассмотреть, что находится внутри, черты его лица стали искажаться от ужаса, но в следующий миг тела четырех боевиков Ашота Геворкяна разнесло в клочья вместе с машиной, чемоданом и обнюхивающей колесо бродячей собакой.

Рында стоял перед стендом «Их разыскивает милиция» и рассматривал собственную фотографию. Она казалась неудачной – какая-то зверская уродливая харя. Нарочно менты подобрали такую, что ли? Может, еще и подретушировали... «Сволочи! Все сволочи!»

Он медленно двинулся по тротуару. Встречные прохожие его обходили или уступали дорогу. Гибель Баркаса ничего не изменила. В группировку обратного хода не было, попытка собрать дань на «Супермаркете» закончилась суровой разборкой с двумя новыми контролерами. Те считали себя блатными и сразу достали ножи, только граната сумела их образумить. Но все равно путь туда заказан.

Последние дни Рында жил на хате у Косого, где мышей и тараканов водилось без счета, а спирта и наркоты бывало больше, чем жратвы. К тому же в любой момент его могли сдать, ментам. Сегодня возвращается из ЛТП пахан Косого, значит, надо искать новое место ночлега. Неплохо найти и жратву – он болзьше суток не ел. На «пятачке» уже не угощают бесплатной шаурмой и пивом, к тому же там свой контролер... Грабануть какого-нибудь лоха? И что дальше? Если бы была команда, хотя бы как у Амбала...

В мозгу у Рынды что-то замкнуло. Амбал! Это и есть виновник всех его бед! Они с Попугаем и Веретеном разъезжают на «мерее», быкуют, трахают девок и довольны жизнью. Ну, суки! Тогда повезло, не дострелили... Но еще не поздно эту ошибку исправить!

Рында свернул направо. До «погребка» десять минут неспешной ходьбы. Грохнуть Амбала и его компанию! Сразу все узнают, кто такой Рында! И уважение придет, и деньги...

Не обращая внимания на окружающих, Рында достал гранату, свел проволочки и вытащил чеку. Теперь подпружиненный ударник удерживался только предохранительной скобой, зажатой в потных пальцах. Он вновь сунул увесистый овальный предмет в карман, лаская согревшийся металл горячей ладонью.

«Сейчас этого сраного Амбала боятся, – как всегда тяжело шевелились простые мысли. – А будут меня бояться. Я стану главней Амбала! Как... Как Баркас!»

Сравнение с бригадиром пробудило неприятные воспоминания, загнанные глубоко в подсознание. Пустынная роща, белеющие девичьи ноги, орел с железным клювом, теплые брызги... Впереди, на уровне лица, мелькнула тень. Неужели тот самый орел?

Нос у Рынды был забит, и он очистил его естественным и привычным образом: заткнул ноздрю и сморкнулся, лишь на миг оторвав руку от округлого бока «РГД-5». В кармане щелкнуло. Он попытался сообразить, что это означает, но проклятый орел кружил вокруг головы, не давая сосредоточиться. Замедлитель запала горит четыре секунды, поэтому отогнать опасную птицу Рында не успел. Сотни стальных когтей вцепились в тело и рванули в разные стороны, отрывая большие и маленькие куски. Руку забросило на крышу торгового павильона, внутренности повисли на электрических проводах. Со звоном полетели стекла.

– Еще один взрыв, на Гоголевской, – доложил Крамскому оперативный дежурный. – Самоподрыв. – Один убитый, один легко раненный.

– А что на Центральном рынке? – устало спросил начальник управления.

– Бойня. Пятнадцать трупов. Все наповал. Похоже, мафиозная разборка.

– Еще что?

– Труп в гостинице «Южная». Наркоман. Первичное заключение – передозировка.

– А у тех, в машине? Тоже передозировка?!

Крамской бросил трубку. Город словно взбесился И по роковому стечению обстоятельств – в день приезда Президента! Это грозило очень серьезными неприятностями.

Президентский борт приземлился в пятнадцать тридцать, точно по графику.

Сосредоточившись и подтянувшись, Василий Петрович появился в проеме люка, осмотрелся и неторопливо спустился по трапу.

Здесь его со счастливой улыбкой встречал Лыков, окруженный целым сонмом начальников меньшего ранга.

– Борис Николаевич, уборку урожая закончили, результат я вам докладывал, – привычно начал рапортовать Лыков после процедурных приветствий.

– Все потом, – отстранив главу администрации, двойник направился к открытому лимузину.

«Какой-то он странный», – подумал Лыков, продолжая преданно улыбаться.

«Почему открытый автомобиль? – подумал Василий Петрович. – В таком Папа ездит очень редко...»

Свистун ходил по комнате взад-вперед. Ему хотелось пить, но он почему-то не мог выйти на кухню. Окно завораживало его. Внизу редкие милицейские цепочки вяло сдерживали не очень многочисленную толпу.

Кавалерийский карабин с оптическим прицелом лежал на расстеленной вдоль стены тряпке. Квартира сдавалась без мебели.

Справа донесся шум приближающегося кортежа.

Снайпер первой категории старший лейтенант Виктор Акимов обеспечивал дальний круг охраны. Он находился на крыше девятиэтажного здания и осматривал в бинокль закрепленный за ним сектор. Собственно, осматривать особенно нечего, ни одной точки, пригодной для производства выстрела, здесь не было: маршрут кортежа перекрывал длинный двенадцатиэтажный дом, на крыше которого находился снайпер СОБРа и два сотрудника ФСК. Ему же достался «слепой сектор».

Обычный идиотизм: чиновник, не выходя из кабинета, расчертил по карте зоны ответственности, поставил точки и утвердил дислокацию у начальства. На крыши при этом никто не лазил. Одна из точек оказалась в «слепом секторе».

Развернувшись, Акимов стал осматривать дальние объекты, которые не считались потенциально опасными, а потому не перекрывались. Господствующее положение занимала недостроенная «свечка» обкома партии. Пятьсот метров до улицы движения кортежа, триста пятьдесят до точки «слепого сектора». Точкой являлся старший лейтенант Акимов.

Он перевел бинокль дальше.

На реке оказалось вовсе не так спокойно, как в день «генеральной репетиции». Крол уже дважды встретил глиссер водной милиции, пронесшийся вдоль фарватера. Улучив момент, Крол заложил вираж и прошел вдоль набережной, примеряясь к месту, где предстояло забрать Мастера. То, что он увидел, полностью выбило его из колеи: канализационный коллектор перекрывала железная решетка!

Кортеж автомобилей въехал в город и, приближаясь к центру, снизил скорость.

Василий Петрович стоял за водителем, держась одной рукой за специальную ручку в спинке сиденья, а второй приветствуя встречающих его тиходонцев. Двойник отмечал, что ликующих лиц стало заметно меньше, чем раньше. Основную массу составляли любопытные, пришедшие поглазеть на руководителя государства.

Открытый лимузин шел третьим. Кроме Василия Петровича, в нем ехали три офицера личной охраны, но не те, что постоянно находятся при Президенте. Василий Петрович очень хотел пить. Стакан пузырящегося нарзана прямо стоял перед глазами.

Акимов имел богатый опыт снайперской работы на войне, поэтому расстояние в пятьсот метров не расслабляло его, как любого сотрудника ГУО. Он вновь вернулся к каркасу недостроенного здания. Очень подходящее место! Проложив линию к маршруту кортежа, он обнаружил, что она попадает в широкий просвет между домами, открывающий достаточный сектор обстрела.

На свой страх и риск старший лейтенант решил контролировать «не представляющий потенциальной опасности» объект. И вскоре он увидел в окулярах бинокля появившегося на верхней площадке человека.

Если хочешь выжить, надо уметь менять планы, на ходу. Мастер переиграл всех, кого хотел. Деньги в надежном месте, паспорт в кармане человека, которому через – несколько минут оторвет голову. После этого для всех Мастер перестанет существовать. Так зачем стрелять в Президента, лететь по тросу с Шестнадцатого этажа, катиться по бетонному желобу?

Можно спокойно спуститься вниз по лестнице, на такси приехать к этой дурехе, выпить и потрахаться с ней для снятия стресса, потом придушить и уйти.

Этот вариант был слишком хорош, чтобы не иметь изъянов. Мастер стал их отыскивать. И нашел. Если Свистун не выстрелит, его план лопнет. Киллер, не выполнивший заказ, обречен на неминуемую гибель. Куда более неизбежную, чем киллер, не позволивший забрать обратный честно заработанное вознаграждение. Значит, надо ждать...

Мастер навел бинокль на Большой проспект, прошелся по желтому фасаду старинного четырехэтажного здания, нашел нужное окно. За ним должен находиться Свистун. Если он нажмет спуск, Мастер это увидит и сможет спокойно уйти в новую жизнь. Если струсит – придется стрелять самому и проделывать головокружительный путь к устью бетонного коллектора. Про установленную недавно решетку киллер ничего не знал. Как и не подозревал о снайпере СОБРа Вите Акимове, рассматривающем его сквозь сильную оптику.

Обычному обывателю на вершине недостроенного здания делать нечего. Особенно в день приезда Президента. К тому же милиция безуспешно искала убийцу водителя УФСК. Тот тоже действовал в недостроенном здании, подходящем для выстрела по кортежу. Привыкший из нескольких объяснений выбирать самое худшее, Акимов предположил, что видит в свой бинокль готового к покушению террориста.

Конечно, мировая практика терактов не имеет прецедентов выстрела с пятисот метров. Но в боевых условиях приходилось поражать цель и с большей дистанции. Винтовка посылает пулю почти на четыре километра, убойность ее сохраняется практически до конца пути. Все дело в том, чтобы совместить конический девятиграммовый снарядик с целью. Причем террорист, в отличие от бойца пехоты, должен попасть только в голову, шею или грудь. К тому же цель находится в движении и, как правило, прикрыта телами личной охрани.

Более-менее подготовленный снайпер способен выполнить задачу со ста – ста пятидесяти метров.Потом пуля становится все более «капризной»: сила тяжести, сопротивление воздуха, отклонение в сторону вращения и другие законы внешней баллистики стараются «развести» ее с точкой попадания. Теперь все зависит от личностных особенностей стрелка. Чисто физиологических: остроты зрения, крепости нервов, реакции, чуткости указательного пальца, интуиции, именуемой «чувством выстрела». Степени подготовки: умения вносить коррективы на все виды отклонений, качества пристрелки оружия, правильного подбора боеприпасов и еще десятков премудростей, хитростей и уловок, зависящих от опыта и уровня профессионализма.

Эти особенности определяют личную дальность каждого снайпера. И если у стоящего на верхней площадке «свечки» человека личная дальность составляет пятьсот метров, то успех покушения вполне реален.

Старший лейтенант покосился на прямоугольник портативной рации. Заметив что-то подозрительное в секторе наблюдения, он должен сообщить в штаб руководства операцией, откуда направят на место группу проверки. Но как будет воспринято сообщение о подозрительном человеке на объекте, не входящем в зону охраны и расположенном в противоположном от закрепленного сектора направлении? Да еще если он окажется не террористом, а каким-нибудь прорабом или монтажником, изучающим фронт предстоящих работ!

Акимов настолько наглядно представил реакцию начальства, что даже втянул голову в плечи.

– Внимание, кортеж приближается к участку номер шесть, – сообщила рация.

Участок номер шесть являлся зоной оперативной ответственности той группы, в состав которой входил старший лейтенант Акимов. Он добросовестно осмотрел свой сектор наблюдения. В нем ничего не изменилось: по-прежнему двенадцатиэтажный дом перекрывал Большой проспект, точек, превышающих преграду: зависших вертолетов, выдвинутых телескопических вышек, летающих блюдец или черт его знает чего еще, – не появилось.

Старший лейтенант Акимов вновь повернулся к «свечке». Человек наверху держал в руках снайперскую винтовку!

Свистун ощутил, что если немедленно не напьется, то скорей всего умрет. Это было явно нервное: шум кортежа слышался все ближе... Он метнулся на пустую кухню, открыл кран, сунулся лицом под слабую струйку тепловатой, с привкусом хлорки воды, жадно сделал несколько глотков и бросился обратно в комнату.

Схватил карабин – накануне Мастер сам зарядил его, проверил прицел.

– Наведи и выстрели, – напутствовал он. – Наведи и выстрели. Тут пятьдесят метров. Промахнуться невозможно. Все получится само собой. Наведи и выстрели!

Свистун взглянул на небо. Вертолета видно не было. Но Мастер знает, что делает, и Свистун многократно в этом убеждался. Раз уж он оставил свой паспорт...

Карабин удобно приложился к плечу. Как только появится головная машина, он откроет окно и повторит изготовку.

Ночью Крол спрятал оружие в полости бетонной стены и замаскировал сверху кусками рубероида и бетонной крошкой. Мастер достал плоский ящик, открыл и извлек девятимиллиметровую специальную снайперскую винтовку с толстым из-за охватывающего его глушителя стволом. Массивный прицел включал в себя мощную снайперскую оптику и лазерный целеуказатель. Лазерный луч совмещался с точкой попадания, рассматривая через увеличивающие окуляры красное пятнышко на цели, стрелок видел, куда ударит пуля, и мог вносить необходимые поправки.

Мастер присел на колено, собираясь опереть винтовку о бетонный выступ, но вдруг ощутил опасность. Она исходила откуда-то слева... Мастер поднял бинокль. На половине дистанции между ним и Большим проспектом, чуть в стороне стоял девятиэтажный панельный дом. За возвышающейся лифтовой шахтой прятался человек в камуфляжном костюме. Одной рукой он наводила него снайперскую винтовку, другой держал рацию и что-то говорил в микрофон.

Мастера бросило в, жар. Он вскинул «ВСС», включил лазер, красное пятнышко вспыхнуло на черном рубероиде, покрывающем лифтовую шахту. Он быстро двинул его к голове врага. Но тот отбросил рацию и нырнул за укрытие.

По Большому проспекту шел президентский кортеж. Первая машина вынырнула из-за ограничивающих обзор зданий и поравнялась с желтым фасадом.

Резко распахнув окно, Свистун одним взглядом окинул обстановку. Толпа, милиция, кавалькада автомобилей, лимузин, в котором человек в светлом костюме машет рукой встречающим. Уложив карабин на подоконник, он навел прицел. Светлый костюм легко удерживался на острие пенька, Мастер был прав: все получится само собой. Он нажал спуск.

Патронник карабина не способен выдержать взрыв тетрила. Рванувшиеся в стороны газы разорвали казенную часть оружия, затвор со страшной силой вылетел назад и размозжил голову Свистуну, осколки ствольной, коробки тоже вбило ему в лицо.

В одном направлении газы имели выход: через ствол – на пути стоял только конический кусочек металла. Его прогнало по нарезам и выбросило из дула со скоростью, в полтора раза превышающей обычную.

Василий Петрович улыбался. Приветствовал народ поднятой рукой, словом, добросовестно исполнял свои обязанности. Он не вертел головой по сторонам и потому не видел распахнувшегося окна и человека с винтовкой. Зато телохранитель, отвечающий за этот сектор, обнаружил опасность. Все произошло очень быстро: стрелок высунулся, прицелился и тут же окутался облаком пламени.

В такой ситуации телохранитель обязан сбить с ног охраняемое лицо, прикрывая одновременно своим телом. Если бы в машине находился Президент, скорей всего офицер охраны выполнил бы свой долг до конца. Но пересилить инстинкт самосохранения, защищая дублера, он не смог. Характер выстрела говорил о том, что террорист использует какое-то новое, скорей всего реактивное оружие. Офицер шарахнулся в сторону, чуть не выпав из машины.

Пуля ударила Василия Петровича в голову, кровь обильно залила светлый костюм...

Краем глаза Мастер увидел вспышку в окне дома с желтым фасадом, тут же донесся довольно ощутимый звук взрыва.

Свистун сделал свое дело. Можно уходить. Можно бы... Но, стоит только встать, и милицейский снайпер влупит в него пулю. Каркас здания позволяет просматривать этажи и лестничные марши насквозь. Да и пристегнуться к тросу он не успеет... Остается только одно: застрелить противника. Причем времени очень мало – он вызвал подмогу... Мастер прильнул к прицелу.

Акимов тоже услышал взрыв со стороны Большого проспекта. И хотя не мог видеть, что там произошло, понял – террорист не один. Он не знал, возьмут ли остальных, но был уверен, что не даст уйти «своему». Старший лейтенант на миг выскочил из-за укрытия и тут же прыгнул обратно: враг целился в него. Ладно... Посмотрим, кто кого!

Снайперский поединок имеет свою специфику. Противники не видят искаженных лиц друг друга, не слышат надрывного тяжелого дыхания и сдавленных ругательств. Они часами и сутками могут неподвижно сидеть в засаде, ожидая движение, которое демаскирует врага и позволит послать в него пулю. Здесь не расходуется боезапас, как в обычном бою: исход определяет всего один выстрел. В снайперской дуэли не бывает раненых: слишком убойное оружие и точный прицел у обоих.

Сейчас картина складывалась нетипичная. Местонахождение врагов обоюдно известно, времени – по крайней мере для одного из них – нет совсем, все решат быстрота и точность выстрела.

Мастер занимал господствующее положение, и Акимов, выходя из-за укрытия, становился хорошей мишенью. Но стоило Мастеру оставить позицию и попытаться скрыться, как в отличную мишень превращался он сам.

Из лежащей наверху рации доносились тревожные голоса:

– Окружайте дом, первая группа – перекрыть чердак...

– «Скорую», быстро «скорую», рана очень тяжелая... Да, к резиденции...

– Резерв, выдвигайтесь к Большому проспекту...

– Вытесняйте людей, очистить прилегающую территорию...

Акимов понял, что каша заварилась крутая. И в поднявшейся сумятице никому нет до него дела. Скорей всего группа проверки получила другое задание, поэтому помощи ждать не приходится. Оперативный штаб создан для обеспечения безопасности Президента, и если ее обеспечить не удалось, то все усилия бросят на устранение допущенных ошибок. Если связаться с Литвиновым, он пришлет людей, но до рации не добраться.

Вознесенные над городом снайперы были оторваны от остального мира и находились один на один.

Мастер водил стволом вдоль укрытия Акимова, выжидая, пока он снова выглянет, чтобы осмотреться. Но тот не появлялся.

Старший лейтенант скатился по лестнице на девятый этаж. Стучать в квартиры бесполезно: никто не пустит в дом человека с винтовкой, хоть десять удостоверений покажи. Остаются окна лестничной клетки...

Фрамуга была открыта, он положил ствол на упор и заглянул в окуляр. Левый бок Мастера от плеча до пояса, находился в поле зрения. Акимов прицелился. Он хорошо знал нрав своей винтовки и с учетом всех возмущений взял чуть выше и левее. После чего привычным плавным движением нажал на спуск.

В замкнутом пространстве мощная армейская винтовка ударила, как пушка. Со скоростью восемьсот сорок метров в секунду пуля вылетела из ствола и понеслась к цели. Воздух перед носовой частью уплотнялся, она с силой рассекала его, издавая характерный, чуть дребезжащий звук. Сзади образовывалось разреженное пространство, обтекающий пулю воздух с силой врывался туда, создавая завихрение. Полет продолжался недолго – меньше половины секунды. Чтобы представить этот отрезок времени, надо быстро произнести «двадцать один». Продолжительность произношения и составит половину секунды.

Пуля опередила скорости звука, поэтому Мастер даже не услышал выстрела. Страшный удар в левый бок выбил из него жизнь.

Местная газета сообщила о гибели Президента, в центральных информация была задержана, но слухи начали гулять по Москве. Пресс-служба Президента их опровергла, а еще убедительней опроверг Сам, появившись перед журналистами.

Тиходонского редактора сняли вместе с репортером, который не разобрался в ситуации и перепутал Президента с офицером охраны.

Коржов отчитался о проделанной работе: его служба обнаружила и уничтожила наемного убийцу, пользовавшегося вымышленной фамилией «Смирнов», обезвредила террориста, взорвавшегося quot;на собственной гранате, раскрыла незаконное секретное подразделение ФСК, на месте задержала стрелявшего в Главу государства, при задержании покушавшийся погиб.

Крамской удачным выстрелом Акимова нейтрализовал взрывы и групповые убийства.

Меньше повезло директору ФСК – «Тантал» расформировали, переведя сотрудников в спецподразделения МВД и Минобороны.

Оценивая результаты плана «Зэт», пришли к выводу, что в целом все правоохранительные органы, спецслужбы и подразделения вооруженных сил показали хорошую выучку и высокую боевую готовность.