"Стрелки Шарпа" - читать интересную книгу автора (Корнуэлл Бернард)

Глава 15

В Шарпа не стреляли. Площадь замерла. Восходящее солнце бросало причудливые тени от шпилей и куполов собора на иссеченные пулями камни дворца. Пороховой дым мешался с редеющим туманом. Эхо разносило по всей площади гулкие шаги лейтенанта. Раненый застонал и перевернулся в луже собственной крови.

По расположению трупов на площади Шарп представлял, как разворачивались события. Враги пытались укрыться во дворце. Их настигали и уничтожали испанцы, которых, в свою очередь, косили из мушкетов успевшие пробраться в здание французы. В данный момент они следили из окон, как Шарп пересекает заваленную причудливым мусором войны площадь.

Попадались трупы со стиснутыми кулаками. Мертвая лошадь скалила желтые зубы в сторону восходящего солнца. Наполовину отполированная нагрудная пластина кирасира валялась рядом с одинокой барабанной палочкой. Ветер шевелил обрывки скрученной патронной бумаги.

Брусок белой глины для чистки снаряжения был растоптан в пыль. Рядом с погнутым шомполом лежала выкрутившаяся из сапога испанская шпора. Неподалеку, среди проросших сквозь щели в мостовой сорняков, валялись пустые ножны, чехол для каски, патроны и несколько французских киверов. Кот оскалил зубы и метнулся в сторону.

Шарп пробирался по замусоренной площади, чувствуя на себе взгляды защитников дворца. Лейтенант сознавал, что внешним видом он никак не подходит для дипломатической миссии. Подошва сапога загибалась и шкрябала по булыжникам. Головного убора не было, швы на шароварах снова разошлись, а лицо и губы почернели от пороха. Ружье он забросил за правое плечо и ругал себя, что взял неуместную на переговорах вещь с собой.

Шарп отметил, что нижние окна дворца забраны решетками из черного металла; при штурме пришлось бы пробиваться через двойные двери. При приближении лейтенанта одна из дверей приоткрылась на несколько дюймов. Мостовая у стен дворца была усыпана щепками, осколками стекла и отлетевшими от стен пулями. Местами к фасаду дворца липли тучи зловонного порохового дыма.

Шарп осторожно переступил через битое стекло. Из дверей что-то резко спросили по-испански.

– Английский! – крикнул он в ответ. – Говорите по-английски!

После паузы дверь открылась.

Шарп вошел в высокий зал с колоннами. У дверей дежурили пехотинцы с примкнутыми штыками. Рядом лежали мешки с песком: французы готовились отражать штурм. Шарп понял: не стали бы они показывать все приготовления, если бы твердо не решили сдаться. Мысль придала ему уверенности.

– Вы англичанин? – спросил невидимый в тени офицер.

– Я англичанин. Мое имя Шарп, я командую занявшим город подразделением девяносто пятого стрелкового полка его величества. – Шарп решил, что звание лучше не называть, чтобы не разочаровывать попавших в отчаянное положение людей.

Маленький обман не принес результата, ибо ему ответил еще один голос:

– Выходит, лучшего парламентера, чем лейтенант Шарп, они не нашли? – Со стороны темного лестничного перехода показался брат майора Вивара граф де Моуроморто.

Шарп молча вытер лицо рукавом мундира, размазав по щекам пороховую сажу. С улицы донесся ружейный залп, затем, совсем рядом с площадью, раздались радостные крики.

Французский офицер поправил палаш на поясе.

– Следуйте за мной, лейтенант.

Он пошел вверх по лестнице, за ним следовал граф в своей неизменной бурке и нелепых белых сапогах. Шарп думал, нет ли во дворце Луизы. Он хотел спросить офицера, но потом решил, что будет уместнее говорить на эту тему с полковником д'Экланом.

– Должен вас поздравить, лейтенант. – Голос французского офицера, так же как голос Шарпа, огрубел от команд. – Если я правильно понял, первый штурм провели ваши стрелки?

– Совершенно верно. – Шарп всегда считал подобные разговоры неуместными. Ему казалось странным, что люди, которые на рассвете выпускали друг из друга кишки, спустя час начинают рассыпаться в комплиментах.

– Лейтенант проявил глупость и решил пожертвовать своими солдатами ради безумия моего брата. – Граф де Моуроморто был к комплиментам не расположен. – Я думал, англичане умнее.

Шарп и французский офицер промолчали.

Увидев графа, Шарп решил, что вести переговоры будет полковник д'Эклан. Встреча его пугала. Он сомневался, что сумеет уговорить француза на капитуляцию, егерь был слишком хорошим офицером. Шарп знал, что его самоуверенность растает под пристальным и скептическим взглядом француза.

– Сюда, лейтенант!

Офицер провел его через очередную баррикаду и распахнул двери в высокую и некогда красиво обставленную комнату. Справа, среди битого стекла, засели у окон пехотинцы с заряженными мушкетами. Рядом с огневыми позициями стояли перевернутые кивера, полные патронов. Верхняя часть стен и лепной потолок были изрыты пулями. Огромное зеркало над камином было разнесено вдребезги, острые осколки опасно торчали из золоченой рамы. На стене висел продырявленный во многих местах портрет какого-то сурового господина. Солдаты смотрели на Шарпа с враждебным любопытством.

В следующей комнате у окон дежурили около дюжины французов – в основном пехотинцы, изредка попадались кирасиры и уланы. Шарп отметил, что драгун не было вообще. Баррикады состояли из подушек, перевернутой мебели или мешков, из которых, в местах попадания пуль, высыпалась на паркет мука или зерно. Уверенность Шарпа в том, что французы решили сдаваться, пошатнулась. Людей и оружия хватало на долгую осаду. Под сапогами Шарпа захрустел разбитый канделябр.

Посланца ввели в третью комнату, где его ожидали несколько офицеров.

К великому облегчению Шарпа, д'Эклана среди них не было. Навстречу английскому лейтенанту шагнул и едва заметно поклонился пехотный полковник в синем мундире.

– Сэр. – Сорванный голос Шарпа больше походил на карканье.

Левая рука полковника висела на перевязи, щека была рассечена, а шелковый воротник испачкан кровью. Левый ус тоже был в крови.

– Курсо, – кратко представился офицер. – Гвардии полковник Курсо. Начальник штаба.

– Шарп. Лейтенант Шарп. Девяносто пятый стрелковый полк, сэр.

Граф де Моуроморто подошел к окну и уставился на затененный фасад собора. Всем своим видом он показывал пренебрежение происходящим. Судьба Испании была куда выше, чем идущие в комнате дурацкие переговоры.

Между тем слова полковника Курсо показались Шарпу какими угодно, только не дурацкими. Француз извлек из кармана часы, открыл крышку и произнес:

– У вас есть ровно час, чтобы покинуть город, лейтенант.

Шарп растерялся. Он собирался объявить ультиматум, вместо этого высокий седой француз уверенно диктовал свои условия. Курсо захлопнул крышку.

– Вам, наверное, известно, лейтенант, что с севера к городу движется армейский корпус. Он будет здесь через несколько часов.

Шарп растерянно молчал. Во рту пересохло. Чтобы выиграть время, он открутил пробку на фляге и сполоснул рот от соленого привкуса пороха. Сплюнув в камин, он произнес:

– Я вам не верю.

Шарп понимал, что ответ прозвучал не солидно, но он, по крайней мере, сказал правду. Если бы маршалы Ней или Сульт вышли из Коруны, Вивар об этом уже знал бы.

– Вы имеете полное право сомневаться, лейтенант, тем не менее уверяю вас, что армейский корпус на подходе к городу.

– А я уверяю вас в том, что мы сломим ваше сопротивление задолго до его подхода.

– Вы имеете право уверять меня в чем угодно, – так же равнодушно произнес полковник, – но моей сдачи вы не добьетесь. Вы ведь пришли оговорить условия сдачи?

– Да, сэр.

Наступило напряженное молчание. Шарп надеялся, что о сдаче заговорят другие офицеры: французы были окружены, каждая минута боя грозила им новыми потерями. Вдоль стен лежало много раненых.

– Или сдаетесь немедленно, – прямолинейно заявил Шарп, – или я вообще не приму сдачу. Хотите, чтобы я поджег здание?

Курсо рассмеялся.

– Камни долго разгораются, лейтенант. А вам, как я понимаю, недостает артиллерии. Непонятно, на что вы надеетесь. Может, святой Иаков ниспошлет с небес божественное пламя?

Шарп вспыхнул. Граф де Моуроморто перевел шутку, и напряжение в комнате разрядилось смехом французских офицеров.

– О, я наслышан о вашем чуде, – насмешливо продолжал Курсо. – Удивительно, что в эту чепуху втянут английский офицер. У вас есть время на чашечку кофе, лейтенант? Или вы торопитесь сотворить молитву о громе небесном?

– Я вам скажу, куда я тороплюсь! – Шарп отбросил ненавистные условности и заговорил с привычной злостью. – Я поставлю вон на те колокольни своих лучших снайперов. Ваши мушкеты на таком расстоянии бесполезны, а мои ребята попадут в глаз француза с вдвое большего расстояния. У нас в запасе целый день, полков ник, и они превратят эти комнаты в бойню. По мне, лучше убивать французов, чем с ними разговаривать.

– Я вам верю. – Полковник поставил перед стрелком чашку кофе. – Вы можете убить многих моих людей, лейтенант. А я могу подпортить вам церемонию с чудом. – Курсо взял с подноса чашку и с любопытством взглянул на Шарпа. – Хоругвь Сантьяго, так? Вам не кажется, что вы обречены, если хватаетесь за такую глупость? Шарп не стал ни соглашаться, ни спорить. Полковник не торопясь потягивал кофе.

– Я, конечно, не специалист, лейтенант, но мне всегда казалось, что чудеса должны свершаться в обстановке божественного мира, не так ли? – Он подождал ответа, однако Шарп молчал. Курсо улыбнулся. – Я вам предлагаю перемирие, лейтенант.

– Перемирие? – Шарп не сумел скрыть изумления.

– Перемирие! – повторил Курсо, словно объяснял происходящее ребенку. – Полагаю, вы не собираетесь вечно удерживать Сантьяго-де-Компостела? Я так и думал. Вы пришли осуществить маленькое чудо и удалиться. Ну и прекрасно. Я даю слово не стрелять по вашим людям и жителям города, если вы пообещаете не стрелять по моим людям и не штурмовать дворец.

Граф де Моуроморто протестующе вскинул руку, но полковник не обратил на него внимания. Шарп понимал состояние испанца: долго и ожесточенно охотиться за хоругвью, а теперь смиренно наблюдать, как ее развернут в соборе. Только проявят ли французы смирение?

Курсо видел неуверенность Шарпа.

– Лейтенант, в этом здании двести тридцать человек, в том числе и раненые. Какой вред я могу вам причинить? Хотите осмотреть дворец? Пожалуйста, вы имеете на это право!

– Я могу обыскать здание? – переспросил Шарп.

– От подвалов до чердака. И вы увидите, что я говорю правду. У меня двести тридцать человек. Здесь же около двадцати испанцев, которые, как граф де Моуроморто, являются друзьями Франции. Как вы могли подумать, лейтенант, что я соглашусь отдать этих людей на милость их мстительных соотечественников? Идемте! – Полковник почти сердито распахнул дверь. – Осмотрите весь дворец, лейтенант! Убедитесь, сколь незначительное количество людей вселяет в вас страх!

Шарп не тронулся с места.

– Я не уполномочен принять ваше предложение, сэр.

– А майор Вивар? – Полковник был явно раздражен холодной реакцией Шарпа. – Командование осуществляет майор Вивар, я правильно понял?

– Да, сэр.

– Значит, передайте мои условия майору. Пока же я хочу получить кое-какие подтверждения от вас. Догадываюсь, что вы взяли в плен много французских солдат. Или вы всех поубивали на месте?

Шарп пропустил колкость.

– У меня есть пленные, сэр.

– Мне нужно слово английского офицера, что с ними будут обращаться должным образом.

– Безусловно, сэр. А у вас, – Шарп запнулся, – находится под защитой британская семья.

– Во дворце только одна английская девушка. – Курсо все еще обижался на подозрительность Шарпа. – Мисс Паркер, если не ошибаюсь. На прошлой неделе ее семью отправили в Коруну. Как я понял, вы прислали ее, чтобы ввести нас в заблуждение?

Спокойный тон вопроса не позволял определить, удалась ли хитрость. Шарпа в данный момент волновала исключительно судьба Луизы. Главное, она в городе, она жива, и его надежды тоже ожили.

– Мне ничего не известно о том, что девушка должна была ввести вас в заблуждение, – спокойно произнес Шарп.

– Так вот, она это сделала! – раздраженно воскликнул Курсо. Граф де Моуроморто нахмурился, словно стрелок нес личную ответственность за все то, что случилось.

– Мисс Паркер вас обманула? – Шарп старался выведать как можно больше.

Курсо помолчал, потом пожал плечами:

– Полковник д'Эклан с тысячью кавалеристов выехал сегодня в три часа утра в сторону Падрона. Он поверил, что Вивар пошел на юг. Поздравляю вас с удавшейся хитростью.

Сердце лейтенанта застучало с перебоями. Сработало! Он старался сохранять равнодушное выражение лица, хотя понимал, что скрыть радость не удастся.

Курсо поморщился.

– Можете не сомневаться, лейтенант, в середине дня он вернется! Я вам советую поторопиться с чудом. Итак! Вы готовы передать майору Вивару мое предложение?

– Да, сэр. – Шарп не двинулся с места. – Полагаю, вы готовы передать мисс Паркер под нашу защиту?

– Если она того захочет, я выдам ее вам, когда вы вернетесь с ответом Вивара. Не забывайте, лейтенант, мы не стреляем в вас до тех пор, пока вы не стреляете в нас!

С плохо скрываемым нетерпением французский полковник проводил Шарпа до дверей.

– Жду вашего ответа через полчаса. В противном случае я считаю, что вы отвергли наше благородное предложение. Au revoir, лейтенант!

Как только Шарп покинул комнату, полковник удалился в нишу возле окна и снова вытащил часы. Он рассеянно смотрел на позолоченные стрелки, пока не услышал на площади шаги Шарпа. Курсо следил за уходящим лейтенантом и негромко повторял:

– Ну, давай, рыбка, заглатывай!

– У него хватит глупости заглотить эту наживку, – откликнулся граф де Моуроморто, услышавший слова полковника. – Так же как и у моего брата.

– Хотите сказать, что они люди чести? – неожиданно зло ответил полковник. Почувствовав, что его слова прозвучали слишком резко, он улыбнулся: – По-моему, нам следует выпить еще кофе, господа. Чтобы успокоить нервы.

Блас Вивар удивился предложению Курсо гораздо меньше, чем ожидал Шарп.

– В этом нет ничего необычного. – Он пожал плечами. – Не могу сказать, что я обрадован, но идея неплохая. – Пользуясь перемирием, испанец вышел на площадь и осмотрел фасад дворца. – Сумеем мы его взять, как вы считаете?

– Сумеем, – ответил Шарп. – Потеряем при этом человек пятьдесят, плюс раза в два больше раненых. И это будут лучшие люди. Не посылать же против закрепившихся ублюдков нетренированных волонтеров.

Вивар кивнул.

– Значит, полковник д'Эклан ушел на юг?

– Так утверждает Курсо.

Вивар повернулся в сторону горожан, собравшихся на выходящих к площади улицах. Хор голосов подтвердил, что ночью французская кавалерия оставила город и ушла на юг. Вивар спросил, сколько их было, и ему ответили, что сотни, сотни и еще сотни всадников проехали через город.

Майор посмотрел на дворец. Красота здания его не волновала, он пытался оценить толщину и прочность стен.

– Этот флаг должен быть спущен, – Вивар показал на пробитый пулями триколор над центральным входом. – Кроме того, им придется закрыть все ставни. Могут оставить по одному наблюдателю у окон по краям здания, и это все.

– Удастся нам забаррикадировать двери снаружи? – спросил Шарп.

– Почему бы и нет? – Майор посмотрел на часы. – И почему бы мне лично не передать им наши условия? Если я не появлюсь через пятнадцать минут, начинайте штурм.

Шарпу хотелось самому поприветствовать Луизу и вывести ее из французского штаба.

– Может, все-таки следует пойти мне?

– Я думаю, со мной ничего не случится, – ответил испанец. – Хочу осмотреть дворец. Дело не в том, что я вам не доверяю, лейтенант, просто я весу ответственность за все.

Шарп знал, что будь он на месте Вивара, он бы обязательно сам провел осмотр. Встречу с Луизой придется отложить.

Вивар не сразу отправился во дворец. Вместо этого он хлопнул в ладони и исполнил неуклюжий, радостный танец.

– Мы это сделали, мой друг! Мы это сделали!

Они победили.

За победой последовала работа. На площади сложили в кучу трофейные французские карабины и мушкеты. Пленников поместили в городскую тюрьму под охраной зеленых курток. Принесли брошенные стрелками в вязовой роще шинели и ранцы. Трупы оттащили к городскому рву и выставили надлежащую охрану.

Шарп переходил от одного поста к другому, проверяя несение службы волонтерами Вивара. Несколько вырвавшихся из города французов появились на южной окраине города, но их отогнали ружейной стрельбой. Дорога на юг была разбита копытами и щедро унавожена, что доказывало отсутствие полковника д'Эклана. Шарп приказал стрелкам почистить ружья и наточить штыки.

Победа была завоевана, теперь предстояло сорвать ее плоды.

В квартирах, где стояли на постое французы, было много формы, в конюшнях томились лошади. В каждом доме, где квартировали захватчики, хватало еды: лежали сумки с пропеченным хлебом, мешки с мукой, копченая колбаса, ветчина, соленое сало, сушеная рыба, бурдюки с вином и круги сыра. Почти все растащили горожане, касадорцам Вивара удалось собрать лишь дюжину корзин с провизией.

Шарп искал более солидные запасы – то, что накапливалось в течение последних недель для маршала Сульта. В двух церквах хранились сено, мука и вино, однако их количество явно не соответствовало запросам армейского корпуса. В третьей церкви лейтенант обнаружил признаки более солидной подготовки: через засыпанный овсом пол тянулись следы выволакиваемых мешков. Настоятель на ломаном английском объяснил, что со вчерашнего вечера французы начали перетаскивать мешки во дворец Раксой.

– Дворец Раксой? На площади?

– Si, senor.

Шарп тихо выругался. Французы перетащили запасы в одно место. Штурм города остановил этот процесс слишком поздно. Большая часть драгоценного продовольствия находилась в мешках, которые видел Шарп во дворце. Из них защитники строили брустверы у окон.

Шарп был вне себя. Для штурма города существовало лишь три причины. Хоругвь – безумие и предрассудок. Освобождение Луизы – личная причуда Шарпа, не имеющая отношения к ходу военных действий. И только третья причина – уничтожение запасов армии Сульта, могла послужить достаточным оправданием предпринятых рискованных шагов. Именно она большей частью и не осуществилась. Тем не менее, требовалось лишить Сульта всего, что французы не успели затащить во дворец. Тюки сена были отданы лошадям Вивара, муку раздали горожанам. Вино Шарп приказал вылить на землю.

– Вылить вино? – Харпер не мог поверить своим ушам.

– А ты хочешь, чтобы люди перепились перед штурмом города?

– Все равно это грех, сэр. Непростительный грех.

– Вылить все до капли! – В подтверждение приказа Шарп проткнул палашом несколько бурдюков. Красная жидкость хлынула на мощеный пол церкви. – Если кто напьется, – повысил голос лейтенант, – пусть пеняет на себя!

– Слушаюсь, сэр! – Харпер дождался, пока Шарп уйдет, и подозвал Гэтейкера. – Найди трактирщика, приведи его сюда и выясни, сколько он даст за вино! Быстро!

Со взводом стрелков Шарп продолжал обыскивать город, надеясь найти еще какие-нибудь запасы зерна или сена. Вместо этого они обнаружили склад французских пехотных ранцев из бычьей кожи, значительно превосходящих по качеству английские, а также три дюжины пар кавалерийских сапог, оказавшихся, к великому разочарованию Шарпа, малыми по размеру. Стрелки также нашли несколько ящиков с патронами. Французские пули, несколько меньшие по размеру, чем английские, годились для винтовок Бейкера, но низкокачественным французским порохом стрелки старались пользоваться в последнюю очередь. Они нашли также шинели, чулки, рубашки и перчатки. Ни сена, ни зерна больше не попадалось.

Горожане тоже искали чем поживиться. Разодевшись в награбленное, они превратили зимний день в настоящий карнавал. Казалось, весь город населяла веселая толпа полураздетых вражеских солдат. Даже женщины красовались во французских шинелях и киверах.

К полудню конвой мулов оттащил захваченные трофеи вместе со ранцами стрелков в безопасное место к востоку от города. Вивар не хотел, чтобы люди были обременены личными вещами в момент штурма города. Поэтому трофеи и прочие принадлежности вывезли в горы.

Отправив караван мулов, Шарп разрешил стрелкам отдых, а сам, преодолевая немыслимую усталость, побрел разыскивать Вивара. Он прошел через пустынную площадь. Дюжина касадорцев вели наблюдение за прикрытыми ставнями окон дворца. Несколько горожан сооружали перед дворцом примитивную баррикаду из старой мебели и пустых винных бочек.

На фасаде дворца оставалось лишь одно не закрытое ставнями окно, в котором не было видно наблюдателя. Флаг с парадного подъезда убрали, двойные двери забаррикадировали снаружи досками и бревнами. Французы оказались замурованы внутри огромного здания.

Касадорцы Вивара сдерживали толпу, пробивавшуюся на площадь из узеньких улочек. Горожане выкрикивали угрозы и насмешки в адрес запертого во дворце неприятеля. Поприветствовав восторженными криками Шарпа, они продолжили оскорбления. Отчаянно визжали волынки. Дети плясали, неистово били колокола.

Устало улыбнувшись торжествующим горожанам, Шарп поднялся по ступенькам западного входа. На половине пути он замер, пораженный красотой собора. С величайшим искусством вырезанные из камня колонны и арки, статуи и балюстрады, орнаментальные щиты и надписи прославляли похороненного внутри Сантьяго.

Собор почему-то напомнил лейтенанту честолюбивого Вивара. Испанец дрался за то, во что верил, в то время как Шарп дрался как пират, из проклятой, упрямой гордости.

– Вижу ли я восхищение в глазах солдата? – прозвучал нежный насмешливый голос с верхних ступеней.

Шарп мгновенно забыл о соборе и его славе.

– Мисс Паркер?

Он чувствовал, что глупо улыбается, но ничего не мог с собой поделать. Не только пиратская гордость вела его в бой, но и воспоминания о девушке в голубой юбке и рыжей накидке.

Шарп резко обернулся к безмолвному дворцу, удерживаемому французами.

– Здесь опасно!

– Мой дорогой лейтенант, я провела в логове людоедов целый день! Неужели вы считаете, что после вашей блестящей победы я нахожусь в большей опасности?

Шарп улыбнулся комплименту и, поднявшись наверх, вернул его:

– Этой победе, мисс Паркер, в огромной степени мы обязаны вам. – Лейтенант поклонился. – Мои почтеннейшие поздравления. Той ночью я был не прав.

Польщенная похвалой, Луиза рассмеялась.

– Полковник д'Эклан уверен, что вы попадетесь в его засаду в ущелье Улла, к востоку от Падрона. Я видела его сегодня в три часа утра. – Она подошла к центру верхней площадки, доминирующей над всей площадью. – С этого места, лейтенант, он произнес речь перед своими людьми. Они заполнили всю площадь! Бесконечные ряды сверкающих в свете факелов касок. А как они прославляли своего полковника! Никогда не думала, что придется увидеть подобное! Они воздали ему хвалу, а потом отправились к великой победе.

Шарп вдруг подумал, как близко сегодня они находились от поражения. Лишняя тысяча человек под безжалостным и эффективным командованием д'Эклана без труда опрокинула бы атаку Вивара. Между тем обманутый Луизой егерь умчался на юг.

– Как вам удалось его убедить?

– При помощи обильных слез. В конце концов он выведал у меня роковую правду. – Луиза иронизировала над собственной смекалкой. – А затем предоставил мне выбор. Я могла остаться в городе либо ехать к своей тете в Коруну. Полагаю, если бы я пожелала остаться, он заподозрил бы меня во лжи. Я сказала, что хочу воссоединиться с семьей, и полковник ускакал. Сегодня днем я должна была выезжать в Коруну. – Девушка исполнила радостный пируэт. – Представляете, от какой участи вы меня избавили?

– Не страшно было оставаться?

– Ну, конечно, а вам разве не страшно было сюда идти?

Шарп улыбнулся.

– Мне платят за мой страх.

– И за то, что вас боятся – тоже. Вы устали, лейтенант. – Луиза присела на ящик и убрала со лба случайную прядь. – Эти ящики, – добавила она, – были полны награбленным из собора добром. На прошлой неделе французы их забрали, но кое-что дону Вивару удалось спасти.

– Он, наверное, очень доволен.

– Не очень, – грустно ответила Луиза. – Французы осквернили собор. Они разграбили сокровища и сорвали почти все картины и полотна. Дон Блас несчастен. Но хоругвь в целости и сохранности, так что чудо должно свершиться.

– Хорошо, – произнес Шарп, вытащил палаш и вытер о колено запекшуюся кровь. Если вовремя не вытирать кровь, сталь может проржаветь.

– Дон Блас там, в соборе. Готовит верхний алтарь для своей чепухи. – Последнее слово Луиза произнесла с улыбкой. – Уверена, вы хотите, чтобы он поскорее все закончил.

– Именно так.

– Ничего не выйдет, – покачала головой Луиза. – Священники настаивают, чтобы чепуха была исполнена надлежащим образом и с должными церемониями. Это чудо, лейтенант, весть о котором должна облететь всю Испанию. Мы ожидаем прибытия монахов и святых отцов. – Девушка радостно рассмеялась. – Как в средние века, правда?

– В самом деле.

– Хотите увидеть дона Бласа? – с неожиданным энтузиазмом спросила Луиза. – Пойдемте, вам следует обязательно посмотреть Врата Славы – замечательная резьба по камню! Впечатляет куда более, чем двери в доме встречи методистов.

Несколько секунд Шарп молчал. Он не хотел видеть Врата Славы, как бы красиво они ни выглядели. Он не хотел делить общество Луизы с испанцем, готовящим собор к вечернему представлению. Ему хотелось просто посидеть рядом с девушкой, радуясь общей победе.

– Я убеждена, – сказала Луиза, – что это самые счастливые дни в моей жизни. Как я вам завидую!

– Завидуете мне?

– В вашей жизни меньше ограничений, лейтенант. Хорошо, когда правил больше не существует. Хочешь солгать? Лги! Хочешь разнести город в клочья? Вперед! Хочешь разжечь огонь? Чиркни кремнем! Может, мне стоило стать одним из ваших стрелков?

– Не возражаю, – рассмеялся Шарп.

– Но вместо всего этого, – Луиза сложила руки в притворной молитве, – я должна добираться до Лиссабона и плыть в Англию.

– Должны? – пробурчал Шарп.

Луиза помолчала. Над площадью тянулось облако дыма из горящего дома, потом его унес порыв ветра.

– А разве вы не собираетесь сделать то же самое?

Снова проснулась надежда.

– Все зависит от того, стоит ли еще гарнизон в Лиссабоне. Уверен, что он там.

– После всех наших поражений это маловероятно.

Луиза обернулась и посмотрела на кучку мальчишек, которым удалось проскользнуть на площадь мимо касадорцев Вивара. Самый первый волок трехцветный французский флаг. Вначале флаг подожгли, потом потащили по земле ко дворцу. Расшевелить французов не удалось.

– А мне ничего не остается, кроме как вернуться домой, – произнесла Луиза, глядя на резвящихся мальчишек. – В Англии я снова начну вышивать и часами рисовать акварели. На некоторое время я стану знаменитостью. Даже настоятель пожелает выслушать мою историю. Мистер Баффорд возобновит свои ухаживания и заверит меня, что никогда больше, пока он живет и дышит, я не подвергнусь таким ужасным опасностям. Я буду играть на клавесине и неделями мучиться: какие ленточки покупать к халату на будущий год – голубые или розовые? Я буду подавать беднякам и пить чай с почтенными матронами. И все это будет так безрадостно, лейтенант Шарп!

Шарп растерялся от иронии, не до конца понимая ее смысл.

– Значит, вы решили выйти за мистера Баффорда? – спросил он, содрогаясь от страха перед утвердительным ответом.

– Я не получила достаточного наследства, чтобы привлечь внимание более интересных людей, – ответила Луиза с наигранной жалостью к себе. Она смахнула упавший на юбку пепел. – Выйти за мистера Баффорда было бы умно. Жить в прекрасном доме!.. Я распоряжусь, чтобы вдоль южной стены высадили розы. Время от времени я буду читать в газетах сообщения о далеких сражениях и вспомню, как ужасно пахнет пороховой дым и как печально выглядит солдат, вытирающий кровь со своего палаша.

Последние слова показались Шарпу очень интимными, и он повеселел.

– Видите ли, лейтенант, – поспешно произнесла Луиза, не дав ему возможности что-либо сказать, – в жизни любого человека наступает момент, когда приходится делать выбор. Вы согласны?

В душе Шарпа трепетала надежда. Воздушная, неуловимая и необъяснимая надежда.

– Да, – ответил он.

Шарп не представлял в деталях, каким образом девушка может остаться при армии, как будет с деньгами – угрозой всех романтических браков, но если жены других офицеров имели дома в Лиссабоне, почему там не может жить Луиза?

– Я не уверена, что мне нужны розы и вышивка. – Луиза вдруг стала нервной и возбужденной, как попавшая под огонь норовистая лошадь. – Я люблю Испанию! Здесь интересно, и мне это нравится. В Англии так скучно!

– Очень. – Шарп боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть расположение Луизы.

– По-вашему, это не правильно, искать приключений? – Не дожидаясь ответа Шарпа, Луиза задала ему новый вопрос: – Как вы считаете, британская армия останется воевать в Португалии?

– Конечно!

– А я думаю, нет. – Луиза наблюдала за тем, как мальчишки топтали обгоревшие остатки флага. – Сэр Мур погиб, – продолжала она, – а его армия разбита.

Шарп упрямо верил в то, что британцы будут драться до последнего.

– По последним слухам, гарнизон еще там. Его можно укрепить! В прошлом году мы выиграли в Португалии два сражения! Почему бы нам не повторить успех?

Луиза покачала головой.

– Я считаю, что мы потерпели в Испании поражение и должны предоставить эту страну ее собственной судьбе. Британия побеждала в Европе в течение ста лет, теперь ситуация меняется.

Шарп наконец понял, что стремления Луизы и его надежды не вполне совпадают. Девушка нервничала не потому, что ей сделали предложение, а потому, что она не знала, как тактично его отклонить. Он посмотрел ей в глаза. Луиза смолкла, потом, голосом едва слышным из-за колокольного перезвона, промолвила:

– Дон Блас просил меня остаться в Испании, лейтенант.

– О! – Шарп прикрыл глаза, словно его слепило солнце. Он не знал, что сказать. Нет более дурацкой ситуации, когда тебе отказывают.

– Я могу следовать его советам в отношении веры, – сказала Луиза, – я могу стать частью этой страны. Я не хочу убегать из Испании. Я не хочу возвращаться в Англию и думать о том, сколько интересных вещей происходит здесь. И я не могу... – Она растерянно замолчала.

Ей и не надо было заканчивать. Она не могла связать свою судьбу со стареющим лейтенантом, нищим, в изодранном мундире, которому только и светит, что сгнить в деревенском бараке.

– Да, – безнадежно произнес Шарп.

– Я дорожу этим моментом.

– Ваша семья... – начал Шарп.

– Они меня возненавидят! – Луиза наигранно рассмеялась. – Я пытаюсь убедить себя, что это не единственная причина, по которой я принимаю предложение дона Бласа.

Шарп заставил себя посмотреть на девушку.

– Вы поженитесь?

Она строго взглянула ему в глаза.

– Да, мистер Шарп, я выйду замуж за дона Бласа. – В ее голосе послышалось облегчение, самое трудное было сказано. – Это неожиданное решение, но я должна проявить смелость и воспользоваться моментом.

– Да. – Ничего другого Шарп произнести не мог.

Луиза молча смотрела на него. В глазах ее стояли слезы.

– Простите... – начала она.

– Не надо. – Шарп поднялся. – Я ни на что не надеялся. Совершенно.

– Мне приятно это слышать, – официальным тоном ответила Луиза. Она посторонилась, когда Шарп шагнул к лестнице, и нахмурилась, когда он стал спускаться по ступенькам. – Вы не хотите увидеть дона Бласа?

– Нет.

Теперь ему было все равно. Шарп сунул палаш в ножны и зашагал прочь. Он понял, что дрался зря. Стимул продолжать сражение исчез, его чаяния можно было уподобить сгоревшему флагу посреди пустой площади. Все оказалось напрасно.