"Стрелки Шарпа" - читать интересную книгу автора (Корнуэлл Бернард)

Глава 2

Ночью лейтенант Шарп отправился на разведку. Он хотел выяснить, контролируют ли французы дорогу на перевале. В темноте, среди непроходимых скал, офицер потерял ориентацию и, вконец разозленный, вернулся к пещере, где укрылись стрелки.

К утру туман рассеялся. При первом свете дня показались и французы. Кавалерия уже ускакала на запад, зато по уходящей на юг долине маршировали брошенные вдогонку армии сэра Джона Мура пехотинцы маршала Сульта.

– Нас к чертовой матери отрезали, – проворчал сержант Уильямс.

Лейтенант Шарп промолчал и отошел к раненым. Капитан Мюррей спал, укрытый полудюжиной шинелей. Даже во сне его продолжала бить крупная дрожь. Сержант, получивший рубленую рану плеча и шеи, умер ночью. Шарп прикрыл его лицо кивером.

– Ничтожество, – злобно процедил Уильямс, глядя в спину лейтенанта Шарпа. – Ну какой из него офицер, Харпс? Жалкий выскочка.

Стрелок Харпер точил штык с усердием человека, чья жизнь зависит от состояния его оружия.

– Не офицер и не джентльмен. Вчерашний сержант, черт бы его взял!

– Да, он был сержантом. – Харпер поднял голову и посмотрел в сторону офицера.

– Если он вздумает мне приказывать, я его пошлю. Он такой же, как я, разве не так?

Харпер неопределенно хмыкнул, чем разочаровал сержанта, ожидавшего большей поддержки. Уильямс подождал, не добавит ли Харпер еще чего, но тот лишь прищурился, осмотрел лезвие и аккуратно вложил штык в ножны.

Уильямс сплюнул.

– Получат пояс и палаш – и начинают мнить себя Господом Богом! На самом деле он даже не стрелок. Интендантишка несчастный!

– Да, он интендант, – согласился Харпер.

– Я и говорю, вшивый кладовщик, разве не так?

Шарп резко обернулся, и Уильямсу, хотя это и было невозможно, показалось, что его услышали. Взгляд лейтенанта был тверд как гранит.

– Сержант Уильямс!

– Сэр? – Забыв о своем решении не повиноваться, сержант вскочил.

– Видите укрытие? – Шарп показал на север долины, где из тумана вырисовывались очертания каменной фермы. – Раненых туда.

Уильямс скептически процедил сквозь желтые зубы:

– Не представляю, как их туда доставить, сэр. Капитан...

– Я сказал, раненых – на ферму, сержант. – Шарп собирался уйти, но развернулся и добавил: – И не устраивайте дискуссий по каждому поводу.

На переноску раненых ушло почти все утро. Самым сухим сооружением заброшенной фермы оказался каменный амбар, возведенный на основании скалы, благодаря чему внутрь не могли забраться мелкие грызуны. Крыша его покоилась на крестообразных опорах. Издалека здание смотрелось как примитивная церквушка. В разрушенном доме и коровниках нашлось несколько источенных грибком и изрешеченных пулями досок.

Огонь постепенно согрел раненых. Стрелок Хэгмэн, беззубый тридцатилетний чеширец, отправился за дровами, а лейтенант Шарп выставил часовых на козлиных тропах, идущих с запада на восток.

– Капитан Мюррей плох, сэр, – сержант Уильямс подошел к вернувшемуся в амбар лейтенанту. – Ему нужен хирург.

– Что в наших условиях неосуществимо.

– Да, сэр. Если только... то есть... – Краснолицый сержант не решался договорить до конца.

– Если только мы не сдадимся французам? – насмешливо переспросил Шарп. Глаза лейтенанта стали холодными и неподвижными, как у змеи.

Встретив его взгляд, Уильямс огрызнулся:

– По крайней мере у лягушатников есть хирурги, сэр.

– Через час, – произнес Шарп, словно не слышал ответа сержанта, – я проверю все ружья. Проследите за готовностью.

Уильямс вызывающе посмотрел на офицера, но не решился проявить неповиновение. Коротко кивнув, сержант отправился исполнять приказ.

Капитан Мюррей полулежал на куче мешков в амбаре. Увидев Шарпа, он слабо улыбнулся:

– Что намерены делать?

– Сержант Уильямс полагает, что мне следует показать вас французскому хирургу.

– Я спросил, что вы намерены делать, – поморщился Мюррей.

Шарп присел рядом с капитаном.

– Догонять своих.

Мюррей кивнул. Он сжимал в руках кружку с чаем – драгоценный подарок стрелка, припрятавшего немного заварки на дне ранца.

– Меня оставьте здесь.

– Я не могу...

– Я умираю. – Мюррей резко повел плечами, показывая, что проявления сочувствия излишни. Рана почти не кровоточила, но распухший синий живот свидетельствовал о сильном внутреннем кровоизлиянии. Капитан кивнул в сторону троих тяжело раненных. У всех были рубленые раны лица или груди.

– Этих тоже оставьте. Куда пойдете? На побережье?

Шарп покачал головой:

– Теперь нам своих не догнать.

– Скорее всего. – Мюррей прикрыл глаза.

Шарп ждал. Снова пошел дождь. Сквозь щель в крыше вода упорно заливала огонь. Лейтенант задумался. Естественнее всего было бы постараться догнать армию сэра Джона Мура. Только вот отступала она слишком быстро, да и дорога оказалась под контролем французов. Этот вариант вел к пленению. Идти следовало на юг. Сэр Джон вышел из Лиссабона, оставив для охраны столицы Португалии небольшой гарнизон.

– Как далеко до Лиссабона? – спросил Шарп Мюррея.

Капитан открыл глаза и пожал плечами:

– Бог его знает. Миль четыреста. Может, пятьсот. – Он поморщился от боли. – По этим дорогам все шестьсот. Думаешь, там еще есть наши?

– По крайней мере, в Лиссабоне мы сможем найти корабль.

– Если французы не доберутся туда раньше. А Виго?

– Французы скорее пойдут на Виго, чем на Лиссабон.

– Правильно. Возможно, Лиссабон – самое верное решение. – Мюррей посмотрел на смазывающих ружейные замки солдат. – И не мучай людей.

– Я их не мучаю, – с ноткой вызова ответил лейтенант.

Слабая улыбка оживила лицо Мюррея.

– Тебе приходилось служить под командованием офицера из солдат?

Почувствовав критику, Шарп было ощетинился, но тут же сообразил, что капитан хочет ему помочь.

– Нет, сэр, никогда не приходилось.

– Людям это не нравится. Глупо, конечно. Они думают, что офицерами рождаются. – Мюррей вдохнул и содрогнулся от боли. Увидев, что Шарп предупредительно поднялся, капитан покачал головой. – У меня мало времени. Не хочется его терять. Я не навязываюсь?

– Нет, сэр.

Мюррей отхлебнул из кружки.

– Это хорошие парни.

– Да.

– Но у них своеобразные представления об офицерах. Они считают нас особыми людьми. Высшей кастой. Офицеры выбирают войну сознательно, в то время как солдаты воюют из нищеты. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Они считают тебя таким же проклятым, как они сами, в то время как офицер должен быть избранником судьбы. – Мюррей печально покачал головой. – Не очень приятный разговор получился?

– Напротив, – солгал Шарп.

Ветер проникал в амбар через щели в углах и раздувал небольшой костерок. Мюррей невесело улыбнулся:

– Теперь несколько практических советов. Как добраться до Лиссабона. – Капитан нахмурился и некоторое время молчал. Потом посмотрел на Шарпа воспаленными красными глазами: – Привлеки на свою сторону Патрика Харпера.

Шарп непроизвольно обернулся и глянул на сгрудившихся в углу амбара стрелков. Похоже, огромный ирландец почувствовал, что речь идет о нем, и враждебно уставился на Шарпа.

– Он бузотер, но люди к нему прислушиваются. Я как-то раз пытался сделать его выбранным, – вместо нового слова «капрал» Мюррей по привычке употребил старый термин стрелков, – но он не захотел. Из него выйдет отличный сержант. Черт! Из него и офицер бы получился неплохой, если бы он умел читать! Люди его слушают. Сержант Уильямс у него под пятой.

– Я сумею с ним справиться, – с фальшивой убежденностью произнес Шарп. Он и сам успел заметить, что ирландец – прирожденный лидер. Стрелки тянулись к его костру потравить солдатские байки. К любимым офицерам ирландец относился с насмешливым послушанием, остальных презирал. Стрелок внушал опасение не только гигантскими размерами, но и самоуверенностью.

– А Харпер уверен, что справится с тобой. Это твердый орешек. – Мюррей помолчал, улыбнулся и добавил: – При этом он жутко сентиментален.

– Значит, у него тоже есть слабость, – резко сказал Шарп.

– Разве это слабость? – Капитан пожал плечами. – Я не уверен. Ладно, можешь считать меня слабым. Когда я умру, – Мюррей махнул рукой, увидев, что лейтенант собрался его перебить, – когда я умру, – повторил он, – возьмешь мой палаш. Я скажу Уильямсу, что он твой.

Шарп посмотрел на прислоненный к стене огромный кавалерийский палаш в железных ножнах. Оружие выглядело нелепо и несуразно, но Шарп не стал возражать против подарка.

– Спасибо, – неуклюже пробормотал он. Лейтенант не привык к личным знакам внимания и не научился должным образом выражать благодарность.

– Не Бог весть какой палаш, – продолжал Мюррей, – но тебе послужит. И если тебя с ним увидят... – Боль не дала ему закончить предложение.

– Стрелки решат, что я настоящий офицер? – Шарп не смог скрыть раздражения.

– Нет. Они поймут, что я тебя любил. Это тебе поможет.

Мягкий тон умирающего окончательно смутил Шарпа, и он снова забормотал слова благодарности.

– Я наблюдал за тобой во вчерашнем бою. Ты неплохо дерешься, а?

– Для интенданта?

– Много пришлось видеть сражений? – Мюррей проигнорировал вопрос Шарпа.

– Да.

– Это бестактно, – улыбнулся капитан. – Молодым лейтенантам не к лицу быть опытнее своих начальников. – Мюррей поднял голову и посмотрел на сочащуюся крышу. – Довелось же помирать в таком дурацком месте!

– Я сделаю все, чтобы вы выжили.

– Полагаю, вы многое можете сделать, лейтенант Шарп. Только вот чудеса вам не под силу.

Мюррей уснул.

В тот день все стрелки отдыхали. Дождь не переставал; к вечеру он превратился в тяжелый, мокрый снег, и скоро ближайшие холмы оказались укутаны белой пеленой.

Хэгмэн поймал в силки двух зайцев. Скромной добычи хватило, чтобы сдобрить скудную похлебку из фасоли и хлебных крошек, чудом сохранившихся в ранцах стрелков. Готовить было не в чем, солдаты использовали вместо кастрюль оловянные кружки.

С наступлением темноты Шарп вышел из амбара и отправился на разрушенную ферму. От строения остались лишь четыре стены, на которых некогда покоилась крыша из бревен и дерна. Одна дверь выходила на восток, другая – на запад. Через восточную дверь Шарп видел клубящуюся снегом долину. Был момент, когда ему показалось, что в дальнем ее конце курится дымок. Там их мог ожидать теплый ночлег и отдых... Но уже в следующее мгновение все опять потонуло в снежной пелене. Лейтенант задрожал от холода, не верилось, что все происходит в Испании.

Услышав шаги, Шарп обернулся. Стрелок Харпер протиснулся в западную дверь дома и замер, увидев офицера. Затем он показал на покрытые дерном стропила и сказал:

– Дерево, сэр. Для костра.

– Забирай.

Шарп смотрел, как ирландец выдергивает из камней бревна. Похоже, стрелку не нравилось, когда за ним наблюдают, ибо он выпрямился и уставился на офицера.

– Что мы будем делать, сэр?

На мгновение Шарпу показалось, что в грубоватом тоне содержится оскорбление, но потом он сообразил, что стрелок всего-навсего задал волновавший всех вопрос.

– Возвращаемся домой.

– Вы имеете в виду Англию?

– Я имею в виду назад, в армию. Пойдем на юг, к Лиссабону.

– Я и не думал, что вы поведете нас на Донегол.

– Ты оттуда?

– Ага.

Харпер задумчиво смотрел на снегопад в темнеющей долине.

– Донегол похож на это место. Только здесь лучше.

– Лучше?

Шарп удивился. В глубине души ему было приятно, что гигант снизошел до разговора с ним. Он даже начал ему нравиться.

– Ты сказал лучше? – Шарпу пришлось повторить вопрос.

– Конечно, лучше. Здесь же никогда не правили англичане. – Харпер презрительно смотрел на сидящего перед ним Шарпа. – Это чистая страна.

Шарп понял, что его спровоцировали на вопрос, чтобы лишний раз посмеяться.

– Ты, кажется, пришел за дровами?

– Да.

– Тогда бери и иди.

Позже, проверив посты, Шарп вернулся в амбар и уселся у стены, прислушиваясь к негромким голосам стрелков, собравшихся у костра Харпера. Они тихо посмеивались, давая Шарпу понять, что не принимают его в компанию солдат. Даже обреченных. Он остался один.

Ночью Мюррей умер. Капитан скончался тихо, без агонии.

– Ребята решили его похоронить, – сказал Уильямс, словно ожидая от Шарпа возражений.

– Разумеется, – ответил лейтенант, стоя в дверях амбара.

– Он просил передать вам это! – Уильямс протянул палаш.

Наступил щекотливый момент. Принимая несуразное оружие, Шарп чувствовал на себе любопытные взгляды стрелков.

– Спасибо, сержант.

– Капитан всегда говорил, что в бою это лучше сабли, сэр. Вселяет в лягушатников смертный ужас. Настоящее мясницкое лезвие.

– Не сомневаюсь.

Передача палаша придала сержанту уверенности.

– Мы вчера толковали, сэр.

– Мы?

– Ну, я и ребята.

– И? – Шарп спрыгнул с высокого порога амбара в сияющий свежий снег. Вся долина сверкала под лучами бледного солнца, к которому подбирались темные тучи.

– Они не пойдут, сэр. Они не пойдут на юг, – сержант говорил уважительно, но твердо.

Шарп прошелся по свежевыпавшему снегу. Изодранные, как у большинства стрелков, сапоги пропускали влагу. Подошва держалась на веревке. Сапоги Шарпа мало походили на обувь привилегированного офицера, за которым пойдут измученные стрелки.

– И кто же так решил, сержант?

– Мы все, сэр.

– С каких это пор, сержант, армия превратилась в... – Шарп пытался припомнить словечко, услышанное в офицерской столовой, – в демократию?

– Во что, сэр? – опешил Уильямс.

Объяснить Шарп не мог, поэтому начал с другого:

– С каких это пор сержанты стали главнее лейтенантов?

– Дело не в том, сэр.

– В чем же тогда?

Сержант заколебался, но напряженные лица сгрудившихся у дверей амбара стрелков придали ему решимости.

– Дело в безумии вашего плана, сэр. Да. Мы не можем идти на юг по такой погоде. Мы погибнем от голода. К тому же неизвестно, есть ли в Лиссабоне наш гарнизон.

– Да, неизвестно.

– Поэтому мы пойдем на север? – Уильямс говорил доверительно, словно оказывал Шарпу неоценимую услугу. – Там много портов, сэр. Мы сможем найти корабль. Я имею в виду, наш флот курсирует вдоль побережья. Они подберут нас.

– С чего вы решили, что там наш флот?

Уильямс скромно пожал плечами.

– Это не я решил, сэр.

– Харпер? – предположил Шарп.

– Харпс? Господи, нет, конечно. Что может знать этот деревенщина? Нет, стрелок Танг, сэр. Вот умный человек. Читать умеет. Если бы не пил, он бы далеко пошел, сэр. Если бы только не пил. Но он образованный человек, и он объяснил, что флот курсирует у побережья. Если мы пойдем на север, нас подберут. – Вдохновленный молчанием Шарпа, Уильямс махнул рукой в сторону пологих гор на севере. – Не думаю, что это далеко, сэр. Я имею в виду побережье. Три дня, может быть, четыре.

Шарп отошел от амбара еще на несколько шагов. Снег был глубиной дюйма четыре, в провалах и ямах – больше. Вполне нормально для марша. Тучи понемногу затягивали солнце. Шарп посмотрел на Уильямса.

– Вам не приходило в голову, сержант, что французы захватили эту страну с севера и с востока?

– Вот как?

– Если мы двинем на север, то скорее всего попадем в плен. Или вы этого и хотите? Вчера вы, кажется, были готовы сдаться.

– Всегда можно избежать столкновения, сэр.

Уильямс, похоже, представлял себе марш, как детскую игру в прятки.

Шарп повысил голос, чтобы его услышали все:

– Мы идем на юг, сержант. Сегодня дойдем до конца этой долины, переночуем и поворачиваем на юг. Снимаемся через час.

– Сэр...

– Я сказал, через час, сержант! Так что поторопитесь с похоронами капитана Мюррея. Если собираетесь мне перечить, можете выкопать могилу и для себя. Вам ясно?

Уильямс хотел огрызнуться, но съежился под взглядом Шарпа. Наступил напряженный момент. Наконец сержант кивнул:

– Слушаюсь, сэр.

– Тогда приступайте.

Шарп отвернулся. Внутри у него все дрожало. Он отдавал приказы спокойным и властным голосом, хотя не был уверен в том, что его послушают. Эти люди не привыкли подчиняться лейтенанту Шарпу. Они замерзли, они были далеко от дома, их окружали враги, и они были убеждены, что путь на север короче и безопаснее пути на юг. Их армия разбита, французы стремительно завоевывают Испанию. Стрелков охватил страх.

Шарп тоже боялся. Его власть над этими людьми держалась на волоске. Еще хуже, если они посчитают ее угрозой собственной жизни. Тогда более чем на всаженный в спину штык рассчитывать не придется. Его имя пополнит списки офицеров, павших при разгроме армии сэра Джона Мура. Семьи у него нет, и кончины этой никто не заметит. Он даже не знал, остались ли у него друзья.

Шарп понимал, что ему, пожалуй, следует обернуться и лишний раз посмотреть в глаза стрелкам мятежной роты, но его просто колотило от напряжения. Чувствуя, что не довел до конца важное дело, лейтенант вытащил подзорную трубу.

Лейтенант Шарп не был богатым человеком. Его обмундирование мало чем отличалось от одежды тех, кого он вел за собой, разве что на офицерских шароварах красовались серебряные пуговицы. Сапоги его были так же изорваны, рацион так же скуден, а оружие так же изношено, как у любого из стрелков. Но он обладал одной ценной и прекрасной вещью. Это была подзорная труба: великолепный прибор, сработанный мастером Мэтью Бургом из Лондона и подаренный сержанту Ричарду Шарпу генералом сэром Артуром Уэлсли. На медной пластинке имелась гравировка в память о сражении в Индии, в ходе которого Шарп, тогда еще солдат, спас жизнь генералу. За этим поступком последовала полевая комиссия, которую сейчас, глядя в подзорную трубу, лейтенант Шарп проклинал последними словами. Решение комиссии выдернуло его из солдатских рядов, сделав бывших друзей врагами. А ведь было время, когда солдаты собирались у костра Ричарда Шарпа. Теперь это в прошлом.

Шарп разглядывал занесенную снегом долину. Накануне ему показалось, что где-то вдали вьется дымок человеческого жилья. Сейчас сквозь чистые линзы он без труда разглядел каменные домики и высокую арку колокольни. В нескольких часах марша находилась деревушка. Как бы бедно ни жили крестьяне, еда у них всегда припасена. Во дворе закопаны залитые воском горшки с фасолью и пшеницей, в дымоходе припрятано копченое мясо. Мысль о еде неожиданно овладела всем его существом.

Он навел трубу на резкость и принялся изучать сверкающую долину. В объективе мелькнуло дерево с сосульками. Пронеслось что-то черное, Шарп замер... Нет, всего лишь ворон, машущий крыльями на фоне белого склона. За вороном просматривалась бегущая вниз по холму цепочка человеческих следов.

Молодой лейтенант вздрогнул. Следы были свежие. Почему часовые не подняли тревогу? Он перевел трубу на неглубокий овраг, где кончалась козлиная тропа, и увидел, что часовых нет. Он молча выругался. Бунт уже начался. Черт бы их побрал. Лейтенант захлопнул трубу, поднялся и обернулся.

В западных дверях развалившейся фермы стоял стрелок Харпер. Должно быть, подкрался, как кот, ведь Шарп ничего не услышал.

– Мы не идем на юг, – грубо заявил Харпер. Похоже, он растерялся оттого, что Шарп повернулся так резко.

– Мне наплевать на то, что вы решили. Немедленно собираться. Всем быть готовым к маршу.

– Нет.

Шарп положил трубу на подоконник рядом с ранцем, новым палашом и видавшим виды ружьем. Теперь у лейтенанта был выбор. Он мог взывать к разуму, убеждать, уговаривать и просить, а мог употребить данную ему власть. Он слишком замерз и проголодался, чтобы действовать через убеждение. Поэтому он просто произнес:

– Стрелок, вы арестованы.

Харпер не обратил внимания на его слова.

– Мы не идем, сэр, и это окончательно.

– Сержант Уильямс! – крикнул Шарп в дверь.

Стрелки стояли полукругом у выкопанной в снегу неглубокой могилы. По их поведению было видно, что они поручили Харперу представлять свои интересы. Уильямс не пошевелился.

– Сержант Уильямс!

– Он никуда не пойдет, сэр, – сказал Харпер. – Все предельно просто. Мы не идем на юг. Будем пробиваться на север, к побережью. Мы уже обсудили эту проблему и приняли решение. Вы можете идти с нами, а можете оставаться здесь. Нам все равно.

Шарп всеми силами старался скрыть страх, от которого кололо кожу и крутило пустой желудок. Согласие идти на север означало бы примирение с бунтовщиками и окончательную потерю авторитета. Между тем, настаивая на юге, он призывал собственную гибель.

– Мы идем на юг.

– Вы меня не поняли, сэр.

– Напротив. Я все прекрасно понял. Вы решили идти на север, но боитесь, что я пойду на юг и доберусь до гарнизона в Лиссабоне. Там я доложу о вашем бунте и неповиновении. После чего я расстреляю вас на краю вашей могилы, Харпер.

– Вы не доберетесь до Лиссабона, сэр.

– Хочешь сказать, что тебя послали меня прикончить, так? Мертвый офицер не сообщит о бунте, правильно?

По выражению лица ирландца Шарп понял, что попал в точку. Харпер нервно переминался с ноги на ногу. Это был настоящий гигант, ростом шесть футов и четыре дюйма, на четыре дюйма выше лейтенанта. Массивное тело свидетельствовало о недюжинной силе. Стрелки, безусловно, с радостью поручили ему исполнить грязную работу. Пожалуй, ни у кого другого на такое не хватило бы мужества. А может, национальная ненависть к англичанам превращала для Харпера все дело в удовольствие.

– Ну, – настойчиво повторил Шарп, – прав я или нет?

Харпер облизал губы и положил руку на медную рукоятку штыка.

– Вы можете пойти с нами, сэр.

Шарп выдержал паузу, после чего, словно подчиняясь неизбежности, устало кивнул и произнес:

– Похоже, у меня не остается выбора?

– Нет, сэр. – В голосе ирландца звучало явное облегчение по поводу того, что ему не придется убивать офицера.

– Возьми это, – Шарп показал на ранец и оружие.

Несколько обескураженный безапелляционным тоном приказа, Харпер тем не менее подошел и нагнулся за ранцем. В ту же секунду он понял, что его перехитрили. В последний момент он попытался увернуться, но было поздно. Лейтенант изо всех сил пнул его ногой в живот и тут же обрушил на шею ирландца страшный удар сцепленных в замок рук.

К изумлению Шарпа Харпер не упал. Любой другой тут же потерял бы сознание, а гигант только потряс головой, как оглушенный кабан, и выпрямился. Офицер ударил его кулаком правой руки в живот, затем добавил левой. Шарпу казалось, что он лупит по тиковому дереву. Удары потрясли ирландца, но вывести его из строя не могли. Зарычав, он бросился в атаку. Шарп увернулся, нанес еще один удар, после чего голова его раскололась от бокового удара стрелка. Он ткнулся лицом в лицо Харпера, и в следующую секунду его ребра затрещали от чудовищного объятия. Лейтенант пнул противника сапогом в голень, но стальная хватка не ослабела. Кроме зубов оружия не оставалось, и Шарп впился в щеку противника. От дикой боли тот распустил захват, отбросил офицера и размахнулся для удара.

Шарп оказался быстрее. Он вырос в трущобах, где с детства пришлось усваивать жестокие и безжалостные приемы. Он ударил Харпера в горло, после чего пнул в пах. После таких ударов люди выли от боли и обращались в бегство. Харпер лишь содрогнулся и вновь пошел вперед.

– Ублюдок! – прошипел Шарп, пригнулся, отпрыгнул назад и оттолкнулся от стены, используя толчок для нанесения серии ударов в корпус и голову противника.

Харпер не отступал. Он нанес ответный удар, в кровь разбив нос и губы Шарпа. Лейтенант отлетел на несколько шагов, споткнулся о камень и упал. Огромный сапог едва не размозжил ему голову. Шарп увернулся от пинка, вскочил и вцепился в ремни Харпера. Резким рывком он вывел ирландца из равновесия и швырнул на стену. Харпер и ударился о камень лицом. По левой щеке потекла кровь.

Шарп едва стоял на ногах. Ребра ныли, голова кружилась, лицо было в крови. Он видел сгрудившихся в дверях стрелков. Их лица выражали изумление, и Шарп понял, что никто не вмешается, чтобы помочь Харперу. Ирландец должен все сделать сам.

Харпер сплюнул, посмотрел на Шарпа сквозь кровавую маску и вытащил штык.

– Только попробуй, ирландская сволочь, убью на месте.

Харпер молчал, и это было страшно.

– Подонок, – повторил Шарп и взглянул в сторону своего палаша. Ирландец тут же переместился, отрезая путь к оружию.

Харпер двинулся вперед, выставив нож, как заправский боец. Затем сделал резкий выпад, от которого Шарп едва увернулся и чуть не упал. Харпер атаковал еще раз, резко и жестко, стараясь вывести офицера из равновесия.

Второй выпад Шарп уже ожидал и легко ушел в сторону. На лице гиганта были написаны растерянность и удивление. Харпер был сильнее и моложе Шарпа, но ему никогда не приходилось драться на таких скоростях. К тому же его никогда так не били. Удивление сменилось гримасой боли, когда Шарп ударил его кулаком в глаз. Теперь ирландец размахивал штыком, стараясь удержать противника на расстоянии. Шарп смело пошел вперед, встретил лезвие предплечьем и что было силы ударил Харпера основанием ладони в нос. Не дав ирландцу опомниться, он ткнул ему пальцами в глаза и попытался выдавить их из глазниц. Харпер вывернулся, однако Шарпу удалось сбить его с ног. Рука лейтенанта горела, горячая кровь заливала рукав, но боли он не чувствовал. Кинувшись к упавшему противнику, он несколько раз изо всех сил пнул его в ребра, потом всадил каблук в кисть Харпера и, поранив пальцы, выдернул штык. Из ртов дерущихся валил пар, штык был в крови, еще больше крови было на снегу.

Ирландец почувствовал, что ему приходит конец. Откатившись в сторону, он вскочил, подобрал камень и бросился в атаку. Едва Шарп взмахнул штыком, стрелок нанес страшный удар камнем по лезвию. От удара рука Шарпа онемела. Ему тоже не приходилось драться с человеком подобной силы. Он попытался было перехватить штык, но Харпер ударил его камнем в живот. Лейтенант отлетел к стене и захрипел от боли. Рука по-прежнему бездействовала.

До сего момента ирландец был безучастен, как мясник. Теперь его лицо приняло зверское выражение. Такие лица бывают у людей во время яростной атаки. Шарп понял, что если раньше Харпер без особого усердия исполнял порученное дело, то теперь он завелся по-настоящему. Впервые с начала драки ирландец заговорил. Гэльского языка Шарп не знал, но общий смысл сказанного понял без труда.

– Давай, ублюдок, – приговаривал Шарп, разминая онемевшую руку. – Ирландская свинья. Сволочь болотная. Ну, давай!

Разбитые губы Харпера растянулись в страшном оскале, обнажив залитые кровью зубы. Выкрикнув угрозу, он бросился вперед, и Шарп вспомнил прием егеря. Перебросив штык в другую руку, он сделал выпад.

Неожиданно весь мир взорвался.

Грохот оглушил Шарпа, а сноп пламени едва не ожег лицо. Лейтенант пригнулся, и в ту же секунду пуля выбила фонтан каменной крошки из стены здания.

Он подумал, что кто-то из стрелков решился помочь Харперу. С яростью загнанного в угол животного Шарп развернулся в сторону выстрела и увидел, что ирландец поражен не меньше его. Все еще сжимая в руке камень, Харпер растерянно смотрел на возникшего в восточной двери человека с пистолетом.

– А я думал, вы здесь, чтобы воевать с французами, – насмешливо и властно произнес незнакомец. – Или у англичан принято драться между собой словно крысы?

На говорившем был изодранный в клочья пурпурный мундир офицера испанской кавалерии. Обрамляющая воротник золотая лента почернела, а цепь, на которой висела шпага, покрылась ржавчиной. Высокие черные сапоги разорвались. С плеч свисал промокший плащ. Его люди, чей след видел в трубу Шарп, выстроились к востоку от фермы. Выглядели они не лучше, но, как успел отметить наметанным глазом лейтенант, при всех были палаши и карабины. Испанский офицер опустил руку с дымящимся короткоствольным пистолетом.

– Кто вы такие, черт побери? – прохрипел Шарп, все еще сжимая штык. Он действительно напоминал загнанную в угол крысу – злобную, истекающую слюной и кровью.

– Меня зовут майор Блас Вивар, – произнес средних лет офицер с жестким лицом. И он, и его люди выглядели так, словно за последние дни им пришлось пройти через сущий ад. Тем не менее они не казались изможденными, а в голосе майора звучали насмешливые нотки. – А кто вы?

Прежде чем ответить, Шарп сплюнул густую кровавую жижу.

– Лейтенант Шарп, девяносто пятый стрелковый полк.

– А он? – Вивар посмотрел на Харпера.

– Этот человек арестован, – сказал Шарп. Он бросил штык на землю и толкнул Харпера в грудь. – Выходи! Вон!

Он вытолкал ирландца из разрушенной фермы на улицу, где толпились в снегу остальные стрелки.

– Сержант Уильямс!

– Сэр? – Сержант в ужасе смотрел на их окровавленные лица.

– Стрелка Харпера под строгий арест! – Шарп последний раз толкнул Харпера, отчего тот упал на землю, и вернулся к насмешливому испанцу.

– Похоже, у вас проблемы, лейтенант?

Позор ситуации и ехидный тон майора окончательно добили Шарпа.

– Это вас не касается.

– Сэр, – осуждающе произнес испанец.

– Не ваше дело, черт побери.

– Мы в Испании, лейтенант, – пожал плечами майор Вивар, – и то, что здесь происходит, касается меня больше, чем вас. – Английский язык майора был безупречен, но холодная вежливость отточенных фраз будила в Шарпе ослиное упрямство.

– Все, чего мы хотим, – Шарп вытер окровавленный рот рукавом зеленого мундира, – это убраться из вашей проклятой страны.

В глазах испанца сверкнул гнев.

– Полагаю, это лучший выход для всех нас, лейтенант. Может, вам помочь?

Как бы то ни было, у Шарпа появился союзник.