"Право на жизнь" - читать интересную книгу автора (Коростелев Дмитрий)

Глава 28.

Лес расступился неохотно. Лениво приподнял нависшие тяжелые ветви, сбрасывая накопившееся оцепенение. Северьян сам был не в духе, и в чащу вошел злой, пиная ногами ветки и шишки, срывая на ходу высокую траву и отбрасывая в сторону. Как же легко, оказывается, испортить настроение. Еще и до Царьграда не дошел, а уже неприятности начались. Как злой рок какой-то преследует!

Даже птицы казалось, пели, издеваясь, а деревья шумели от ветра, насмехались. Опять начала мучить жажда. Он извлек баклажку, случайно выронив Чернокамень. Амулет упал в глинистую почву, тут же весь перемазался. Пришлось вытирать, пачкать руки и рубашку. Положительных эмоций это не прибавило, добавилось лишь брюзжащее раздражение.

Вдалеке слышались какие-то шумы, звуки, похожие на вой. Потом эхом долетело “Ау!”. Ожидая худшего, Северьян пошел на звук. Через версту-другую голос, а это был именно голос, стал слышен отчетливо.

— Мама! Ау! — Кричала маленькая светловолосая девчушка в смешном платьице сарафанчике. Заметив Северьяна, малышка смутилась, но все равно подошла. Ребенок, еще не знает всех гнусностей взрослой жизни.

— Дядя, а ты не видел мою маму? — Спросила девчушка.

— Нет, не видел. А ты откуда?

— Из деревни! Меня зовут Мара.

— Мара? — Удивился Северьян.

— Это мама так меня называет. А бабушка кликала Маськой. Пока не умерла.

— Так ты с мамой вдвоем осталась?

— Да. — Девочка насупилась. — Мама сегодня сердитая была, схватила меня и потащила в лес. Грибы собирать, говорит. А сама пропала. Наверное, ищет меня.

— А ты знаешь, где деревня? — Спросил Северьян.

— Нет, — шмыгнула носом Мара. — Я заблудилась.

Северьян вздохнул. Час от часу не легче. Там Белоян из сил выбивается, а он здесь благотворительностью занимается, детей потерянных по домам разводит. Князь Владимир хохотать до слез будет, если узнает. Убийца-наемник и нянчится с детьми.

— А в какую сторону хоть идти, знаешь?

Девочка пожала плечами.

— А деревня как называется?

— Северянка.

Убийца почесал затылок. Деревня-тезка. Что ж, следуя из названия, стоит идти прямиком на север. Оный определить легко. Там где мох на деревьях растет, там и север. Была бы звезда, по ней можно было бы идти.

— Ну, пошли, Маська , — Северьян взял девочку за руку.

— Лучше Мара, — попросила она, — мне больше нравится. А как тебя зовут?

Северьян замялся. Для этой девочки у него не было подходящего имени.

— Лука, — соврал он. — Называй меня Лукой.

Девчушка засмеялась.

— Так весело, — сказала она, — Лука!

Северьян удрученно вздохнул. Детские мысли — такая же загадка, как и женская логика. И мужчине разгадать сие немыслимо, как бы не старался. Да и не мужское это дело, голову ломать.

Долго они шли по дремучему суровому лесу. Северьян уже начал сомневаться и мысленно покусывать локти, когда ельник вдруг сменился молодыми дубами и вдали замелькали пестрые крыши деревенских домиков. Не такая уж и маленькая деревенька, — решил Северьян. — Домов двадцать-тридцать, вон, и корчма есть. Какая никакая, но все-таки.

— Вот! — Радостно завопила девочка. — Вот она, Северянка!

Вблизи деревенька оказалась довольно неказистой и наполовину заброшенной. Домики стояли старые, ветхие, многие пустовали. Редкие жители высовывали нос на улицу, но, завидев Северьяна с девочкой, демонстративно запирали ставни. Возле неказистого покосившегося домика девочка дернула Северьяна за рукав, преданно глядя в глаза.

— Здесь я живу! Спасибо, дядя Лука!

Северьян кивнул. Ничего, девчушка ни коим образом не нарушила его планов. И с пути не сбился, к веси вышел. Девочка громко постучала в дверь. За порогом раздалось недовольное ворчание, заскрипели несмазанные петли. Дверь открыла осунувшаяся, рано постаревшая женщина. Наверное, она была красивой, но жизнь сделала свое дело, оставив глубокий след на ее внешности. Морщины на лбу, поперечные, как борозды; пустые, бесцветные глаза смотрели сквозь Северьяна; лицо землистого цвета, помятое и губы, будто навеки сложившиеся в горькую усмешку.

— Мама! Я нашлась! — Радостно засмеялась Мара.

Северьян насторожился. На лице женщины ясно читалось удивление, но оно никак не было радостным. Похоже, она не ожидала возвращения девчушки. А Мара все не унималась.

— Спасибо дяде Луке! Это он меня из леса вывел!

Северьян вышел вперед, положил руку девочке на плечо.

— Ты и сама молодец, Мара, — сказал он.

А мать девчушки отнюдь не выглядела обрадованной.

— Марка, иди гуляй! — Цыкнула она.

— Но мама?

— Гуляй, я сказала!

Когда девочка, растерянно смотря на мать, убежала на задний двор женщина бросила полный ненависти взгляд на Северьяна.

— Зачем ты это сделал, странник? Зачем привел ее сюда?

Северьян растерялся. Но с растерянностью приходила и догадка. Правда, даже он не мог поверить в очевидное.

— Как зачем, здесь ее дом.

— Здесь мой дом, этой приживалке нечего здесь делать! И вообще, шел бы ты отсюда. Теперь снова надо ее в лес уводить, авось в этот раз сгинет.

— Мама? Что ты говоришь?

Девочка не убежала. Она пряталась за углом и слушала разговор. Мать уже и не пыталась скрываться. Брезгливо посмотрела на Мару.

— Говорю, не нужна ты мне. Только жрешь за троих, и проку от тебя никакого. Так что убирайся отсюда, пока…

Женщина дернулась от удара. Северьян влепил ей такую пощечину, что она с трудом устояла на ногах.

— Тварь, — злобно выдохнул он, — жалкая тварь. На ребенка еды не хватает? Да ты хуже зверя, зверье своих не бросает. Попомни мои слова, когда будешь в старости подыхать одна. И никто к тебе воды не принесет.

Мара стояла, схватившись руками за голову. С уст ее слетали еле слышные слова.

— Дядя Лука, не бей маму…

Северьян стоял, не в силах сдвинуться с места. Он, прожженный огнем и пеплом, видевший смерти и сам приносивший смерть, растерялся. Неужели родная мать может так просто бросить родную дочь, бросить намеренно, на погибель? Неужели, она после этого смеет называть себя человеком…

В сенях послышался шум. Вслед за женщиной из дома вышел здоровенный мордатый мужик. Северьян скривился. Неуж-то, получше мужика не могла отыскать.

— Что здесь? — Рявкнул он. — Опять твоя замарашка пришла? Может не стоит отводить ее в лес? Дать обухом топора по башке, и закопать?

Северьян встретился с ним взглядом.

— А ты кто такой? — Спросил мужик. — Чего надо?

— Это он Марку привел, — всхлипнула женщина, держась за покрасневшую щеку.

— Ну, раз привел, пусть оставляет себе, — рассудил мужик. Весело подмигнул Северьяну. — Девчонка-то ничего, и бесхозная к тому же. Можешь делать с ней что хочешь, сейчас еще подрастет немного…

Договорить он не успел. Кулак убийцы вбил ему в глотку все зубы, так, что мордоворот отлетел вглубь дома. Оттуда раздавался его сдавленный стон. А Мара стояла и безутешно плакала.

— Пошли, — Северьян взял ее за руку, — тебе здесь больше нечего делать.

— А ты меня не бросишь?

Глаза девчушки преданно смотрели на убийцу.

— Не брошу.

Обернулся, бросил яростный взгляд на тварь, смеющую называться матерью.

— Надеюсь, ты умрешь страшной и тяжкой смертью, — сказал он и зашагал в сторону корчмы.

Всю дорогу Мара молчала. Лишь с широко открытых глаз катились неудержимые слезы, и губы были поджаты, совсем как у взрослой. Северьян шагал уверенно, не принужденно, стараясь вселить ту же уверенность и в девчушку. Ей действительно досталась незавидная участь, слишком уж рано придется повзрослеть. И Северьян, как бы ни хотел помочь малютке, попросту не мог этого сделать. Он знал, что от девочки придется избавиться еще до того, как он сядет на корабль, направляющийся в Царьград. Хорошо бы подыскать ей место в какой-нибудь бездетной семье, на худой конец, устроить работать в какой-нибудь корчме, или постоялом дворе. Конечно, это не то, что сейчас нужно ребенку, но и гораздо лучше погибели в лесу. Жизнь всегда лучше смерти. Ну, или почти всегда.

В корчме было пусто и безлюдно. Оно и понятно, село не ахти какое, только за счет случайных постояльцев и кормятся. Хозяин, грузный пожилой мужчина, лениво вышел на встречу путникам. Оглядел с ног до головы, хмыкнул.

— Все-таки сбагрила Акулина свою дочку. Ну, может это и к лучшему, — пробормотал он. — Ты присаживайся, странник. Накормить уж накормлю.

Северьян вытащил из кошеля золотой, бросил на стол. Не так часто бывают здесь постояльцы, пусть хоть немного окупится корчма. Но хозяин отнюдь не обрадовался. Брезгливо оглядел монетку, кинул Северьяну.

— Нашто мне эти золотые кругляшки? — Усмехнулся он. — Это в Киеве деньги в ходу. А нам они ни к чему. Все держится на обмене.

Северьян недовольно хмыкнул. Оказывается, и рядом со стольным градом еще остались зачахлые ростки прошлого. Здесь деньги не в ходу, да и правда, зачем они селянам, если все сполна окупается собственным трудом. Живут себе, и плевать они хотели на все изыски цивилизации. Делать было нечего. Запасы еды уже иссякали, говорящий кот, будь он неладен, ночью втихомолку пожрал все мясо. Так или иначе, но надо запасаться провизией.

— А это подойдет? — Северьян вынул из сапога длинный, острый кинжал. Хозяин корчмы оглядел его со всех сторон, проверил на остроту, порезав палец.

— Это другое дело! — Согласился он. — Знатный ножик! За него я и вас обоих накормлю и еще в дорогу еды соберу. Вы ведь не собираетесь здесь оставаться?

— Нет, — признался Северьян. — Посидим немного и в путь.

Мара угрюмо молчала. Северьян не стал ее беспокоить. Девочке сейчас предстояло пережить прежде всего горе в своей душе. Об остальных проблемах, ожидающих ее, убийца пока промолчал.

Хозяин принес большие миски с кашей и мясом, и большой кувшин с пивом, для Северьяна и крынку молока для Мары. Северьян набросился на еду, как оголодавший волк, перемалывая все, что попадается, глотал не пережевывая, и запивал кислым, противным пивом. Он, как и волк, ел про запас.

Мара жевала неторопливо, неохотно. Она, конечно, была голодна, но кроме голода ее мучили чувства, куда более противоречивые. Это лишь у немногих, во время душевных переживаний просыпается жгучий аппетит. Северьян глотал кусок за куском, и чуть не подавился, услышав тихий детский голосок.

— Скажи, дядя Лука, а ты меня не бросишь? Не оставишь в лесу, как мама?

— Нет, — Северьян заставил себя улыбнуться. — Конечно нет, глупышка.

Невероятно, но девочка улыбнулась. Неуверенно, с опаской, но и это было не мало. Умеет бороться с чувствами, — довольно хмыкнул убийца, — такая не пропадет. И с новой силой принялся уплетать горячую, наваристую кашу.