"Право на жизнь" - читать интересную книгу автора (Коростелев Дмитрий)

Глава 30.

Звезды. Они холодные и злые, безразличные ко всему вокруг. Бесполезно умолять их, звездам плевать на людей. Бесполезно поклоняться им, звезды не чувствуют тепла. Они холодны, и огонь их рожден бесконечной синью. Синью летнего неба. Небо тоже холодно. Оно — порождение звезд.

Северьян и не думал, что может быть столько боли единовременно. В голове все еще были звезды, мелкие, как снежинки, но холодные, как сердце наемника. Глаза открывались медленно, будто сами по себе, и убийца не мог уследить за их движением. Вокруг стоят люди… Нет не люди, это разбойники. Скольких он убил? Четверых? Нет, кажется, еще был пятый. С секирой. Именно его удар лишил Северьяна чувств. Голова гудела и звенела, будто какой-то безмерно ретивый кузнец решил выковать двуручный меч, используя череп Северьяна вместо наковальни.

— Кажется, он очухался! — Громыхнул над головой мощный, раскатистый бас. — Поднимите его!

Кто-то подхватил его под руки, лицо окатили ледяной водой. Разум тотчас же прояснился, глаза защипало. Припадая на руки державших, он огляделся. Здесь сидела почти вся банда. В маленькой комнатушке старухи неким загадочным образом расположились сразу десять человек, не считая Северьяна. На стуле сидел широкий, некогда мощный, но сейчас расплывшийся от богатой жизни бородатый мужик. Он действительно был похож на купца. Богато украшенный кафтан, Красные высокие сапоги с острыми носами лишь подчеркивали это сходство. Прочие разбойники тоже не были обряжены в обноски, но выглядели куда скромнее. Только оружие у всех было просто загляденье. Сабли из дорогой дамасской стали, их явно не покупали, скорее украли или убили владельцев.

Купец поднялся со стула, маленькие свиные глазки в упор уставились на убийцу.

— Кто ты такой? — Прорычал купец.

— Не твое дело, — огрызнулся Северьян.

— Ты убил моих людей, и теперь это мое дело! — Раскатился бас.

— Твои люди убивают невинных!

Купец усмехнулся, поигрывая толстыми, как бочонки пальцами. Рожа его, холеная и потная, вызывала отвращение. Северьян еле сдержался, чтобы не плюнуть в эту отвратительную харю.

— Кто их убивает? Я лишь торговец, просто товар несколько… необычный.

— Рабы? Ты работорговец?

— Угадал. А ты кто?

Северьян нахмурился.

— Просто странник.

— И странник перерезал моих лучших людей, даже ухом не повел.

Убийца пожал плечами.

— Они были пьяные. Мне повезло.

Купец скривился.

— Помогите страннику стать более разговорчивым.

Разбойник, молодой наглый парень с идиотской ухмылкой что было силы врезал по челюсти. Во рту появился знакомый солоноватый вкус. Северьян сплюнул.

— Где старуха и девочка?

Разбойники переглянулись. Засмеялись.

— Какая старуха? А, старуха! Не эта ли?

Двое расступились от угла. Старушка лежала на боку, пустые бесцветные глаза невидяще смотрели вперед. Горло ее было распорото от уха до уха, пол вокруг залит кровью, которая уже начала свертываться.

— Твари… — тихо, бессильно прошептал Северьян, напрягая руки.

В голове сразу, будто реальный, вспыхнул костер. И в нем волхв Лукий, бьющийся в агонии. Зубы заскрежетали, кулаки сжались до хруста. Тогда, лежа связанный перед наглыми хохочущими степняками он был слабым и беспомощным. Теперь все изменилось… А эти ничуть не лучше степняков… нелюди… Северьян уже знал, что такое быть рабом.

— Но, но, будь смирнее!

Парочка мерзавцев резво вскинула луки. Остальные довольно заржали.

— Это еще не все! — Радостно завопил молодой злобный наглец. — Покажите ему девку!

Мара истекала кровью. Арбалетные болты впились ей в руки и ноги, тем самым, приковывая детское тельце к стене. Девочка еще была жива и тяжело дышала, все чаще через раз.

Что-то сломалось, сломалось окончательно и бесповоротно в душе убийцы. Неоправданная жестокость к себе подобным. Он видел это столько раз, что уже сбился со счета. Но то всегда были посторонние, незнакомые люди. Смотреть на их смерть было неприятно, даже противно. Но никогда еще не было так больно…

Руки задрожали, наливаясь странной силой, в тело, обмякшее и разбитое, будто вставили новый стержень, куда крепче и лучше старого. И лица собравшихся вдруг стали пустыми расплывчатыми, Северьян видел лишь жуткие улыбки-оскалы и пустые узкие глаза… Перед ним снова были степняки…

— Ну как, насмотрелся? — Проникновенно спросил купец. — Смотри внимательней, с тобой будет то же самое.

Глупцы. Они даже не удосужились связать Северьяна, надеясь на его беспомощность и двух самоуверенных арбалетчиков. Держащие убийцу под руки нагловато ухмылялись. Они так ничего и не поняли, столкнувшись лбами. Северьян присел, резко распрямился, уже в полете обретая прыть и ловкость. Разбойники даже не обыскали его, и теперь в руке у убийцы свернуло тонкое острое лезвие кинжала. Арбалетчики растерялись лишь на секунду. Звонко хлопнули натянутые пружины, Северьян почувствовал, как что-то тяжелое и горячее разрывает плечо. Боль, мгновенная, как стрела подкосила убийцу. Он рухнул в двух шагах от купца, но тотчас вскочил на ноги, злой, неугомонный, яростный. Еще хлопок. Еще один болт воткнулся в ногу, разрывая мышцы и сухожилия. Скрипя зубами, он все равно поднялся, кинжал взлетел в воздух.

— За Мару! За Лукия! За меня!

Лезвие втыкалось в массивное брюхо купца, откуда раз за разом фонтанчиками брызгала кровь, будто вино из прохудившегося бочонка. Разбойники смотрели, как их атаман падает, умирающий, и не могли сдвинуться с места. Не могли поверить, что пленник вдруг начнет вытворять такое. А когда опомнились, было уже поздно. Сабля атамана перекочевала в руки пленника и он, преобразился. Это уже был не человек, демон во плоти. И сабля из крепчайшей дамасской стали превратилась вдруг в продолжение его руки. Никто не успел ни вскрикнуть, ни попытаться сопротивляться. Когда Северьян вышел из дома, комната напоминала мясную лавку перед праздником…

Девочка умерла. Он пощупал пульс, проверил, не бьется ли сердечко. Сердечко не билось. Мара попросту истекла кровью, а эти сволочи ухмылялись и глумились над ней. Они все заплатят за это. Все умрут! Никто не смеет делать из людей рабов, никто!

Нога стала, как ватная. Северьян не понимал, почему его движения перестали быть точными и резкими, он не чувствовал боли, лишь слабость навязчивыми волнами неуклонно накатывала, давила и ломала. Ночной воздух согнал останки наваждения. Все отошло на задний план, убийца увидел цели. Их было трое. Разбойники развели огромный костер и теперь радостно горлопанили, размахивая саблями. Увидев истекающего кровью, хромающего пленника-чужеземца, они еще немного поглазели, и кинулись, размахивая клинками.

Перед глазами колыхалась багряная пелена. Казалось и земля и небо, и деревья вокруг окрасились красным. И перекошенные лица врагов тоже были красными. Они скорчились, смялись…

Разбойник набросился на Северьяна коршуном, занес повыше саблю, надеясь разрубить ретивого пленника. Слишком сильно замахнулся. Клинок Северьяна рванулся наискось и вниз. Разбойник упал на колени, с ужасом взирая на вываливающиеся, пузырящиеся внутренности. Другому повезло еще меньше. Убийца взмахнул всего лишь раз, не удержавшись, рухнул на колени. Но удар достиг цели. Голова разбойника сорвалась с плеч и улетела в кусты. Тело еще несколько секунд стояло на ногах, разбрызгивая во все стороны горячую густую кровь. Последний оставшийся в ужасе закричал и кинулся бежать. Северьян рванул за ним, чувствуя, как стучит в висках кровь, ноги становятся вялыми и непослушными. Не догнать, чувствовал он. Клинок в руке пульсировал в такт сердцу, но сердце уже сбивалось с ритма. Последний взмах, и сабля, сорвавшись с руки, молнией устремилась вслед убегающему. Достала.

— Это не сложнее, чем метать ножи, — хрипло рассмеялся Северьян и рухнул, чувствуя, как возвращается омерзительное чувство беспомощности.

Боль тупая и злая разрезала, рвала тело на части. Убийца, медленно шатаясь, поднялся. Тут же упал на колени и с трудом сдержал крик. Из бедра торчал арбалетный болт. Стиснув зубы, он ухватился за острые края, потянул, чувствуя, как от напряжения трещат челюсти и слезятся глаза. Рванул разом и, не сдержавшись, закричал. Из раны хлынула кровь, темная, почти черная. Северьян сорвал с мертвеца рубашку, оторвал рукав и посильнее перетянул рану. Нога отнялась, он ее не чувствовал, но кровотечение прекратилось. Плечо он трогать не стал, рана была поверхностная. Болт прошел наискось, лишь содрав кожу. Плечо он тоже перемотал. На всякий случай. Сейчас нельзя было расслабляться. На корабле еще остались… степняки.

Северьян брел к реке, спотыкаясь. В глазах то и дело темнело, слишком много крови потерял, слишком много сил утекло вместе с ней. Корабль маячил впереди зловещий, похожий на спящего смока. Кажется, сейчас поднимется змей, расправит крылья, да и спалит все вокруг на версту огненным дыханием. На борту горели факелы. Слышались взволнованные голоса, похоже, оставшиеся на корабле всерьез переживали, услышав крики сотоварищей, но приказ нарушить тоже не спешили.

Убийца тенью промелькнул мимо освещенных мест, остановился уже стоя по плечи в воде, прислонившись к борту. Тело изможденное, израненное стало тяжелым и неуклюжим. Чудом не упав, он зацепился за борт, подпрыгнул, чуть не взвыв от боли, чувствуя, как по ноге потекло что-то теплое и липкое. Потуже затянул жгут. Отдыхать потом, сейчас еще остались дела.

Их было двое, всего двое. И вооружены они были лишь саблями. Северьян усмехнулся. У него не было даже этого. Сабля осталась там, за бортом. Забраться на корабль с ней в руках у него уже не хватило сил. Разбойники на миг оторопели, но заметив, что враг ранен и безоружен, пошли уже смелее, а потом и вовсе бросились с гиканьем, лихо размахивая клинками. Северьян даже не пытался сопротивляться, просто стоял и ждал. У него не было сил нападать, но еще осталось умение защищаться. А разбойники неслись наперегонки, каждому хотелось первому снести голову чужеземцу.

Клинок был совсем рядом, свистел, звенел, чуя кровь. Северьян отступил в последний момент, присел на колено. Незаметный тычок под ребра, и разбойник неловко поскользнувшись, упал на спину. Изо рта тонкой струйкой потекла кровь. Посторонний бы удивился, почему это упавший мужик не встает. Лишь убийце была известна сила такого удара. При точном попадании сосуды, ведущие к сердцу, рвутся как гнилые веревки. Северьян никогда не промахивался. Разбойник был мертв.

Оставшийся уже не мог остановиться. Он несся, упиваясь звериной силой, мощью. И когда у безоружного чужеземца в руках оказался клинок товарища, он даже не успел удивиться, умерев до того, как замах достиг цели. Сабля воткнулась ему в грудь, пробив ребра и нанизав сердце, как шашлык на шампур.

Северьян выронил саблю. Тяжело дыша, он, стоя над поверженными уже чувствовал приближение конца.

— Как же глупо все получилось, — выдохнул он. — До Царьграда не дошел, даже близко не оказался… сгинуть по собственной дурости… как же глупо.

Из трюма доносились стоны и крики. Он, пошатываясь, подошел к решетчатой, запертой на засов клети. Внизу, в трюме сидели люди. Мужчины, женщины, дети, все в кандалах. Очередная партия рабов, — догадался Северьян. Засов был крепким, но убийца сломал его со второго удара. Распахнул клеть, чувствуя запах немытых тел, мочи и блевотины. Люди в страхе попятились, приняв за разбойника.

— Ваши пленители мертвы. Вы свободны, — прохрипел он и упал без чувств. Надеюсь, на небе мне это зачтется, — была последняя уходящая мысль.